Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Виктория Токарева • Инфузория-туфелька
I
Ноябрь. День короткий. И только утро бывает радостным. А к середине дня сумрак ложится на землю, как ранняя старость. Марьяна отправила сына в школу и забежала к соседке на кофе. Ни у кого кофе нет, а у соседки Тамары — есть. Такая она, Тамара. У нее есть больше, чем у других: интересная работа, прочная семья, страстная любовь. Любовь реет над ней, как знамя над Кремлем. Красиво полощется на искусственном поддуве. Правда, знаменосцы меняются. Однако сейчас и знамя поменялось. Но это уже другая тема. Это уже политика. Политикой заняты все каналы телевидения, кроме коммерческого «2 x 2». Там с утра до вечера беснуются, как в зоопарке, патлатые парни и девки. Запад прорвался на Восток. Проник. Просочился. Пенсионеры смотрят остекленевшими глазами. За что боролись, на то и напоролись. Но при чем тут политика, пенсионеры… Вернемся на кухню, к Тамаре и Марьяне. Тамара похожа на двойной радиатор парового отопления: широкая, жаркая, душная, как переполненный летний трамвай. В ней всего слишком: голоса, тела, энергии. А в Марьяне всего этого не хватает: она бесплотная, тихая, бездеятельная. — Пасешься, — говорит ей Тамара. — Как корова на лугу. И колокольчиком: звяк-звяк… — Это хорошо или плохо? — не понимает Марьяна. — Корова? Конечно, хорошо. Но кошка лучше. — От коровы молоко. А от кошки что? — Ты меня перебила. На чем мы остановились? Тамара рассказывала про очередного знаменосца. Познакомились в ресторане, встречали Новый год. Тамара была с мужем, он — с женой. Он углядел Тамару из другого конца зала. Подошел. Пригласил. — Ты остановилась, как вы пошли танцевать, — напомнила Марьяна. — Ага. Он сказал: «Меня зовут Равиль». Я спросила: «Это татарское имя?» Он ответил: «Мусульманское». Вообще, знаешь, в мусульманах что-то есть. Какой-то флюид. Лицо Тамары стало мечтательным, как будто она вдыхала мусульманский флюид. — А особенно хорошо получаются смеси: русский и татарин. Или русский и еврей. Тамара говорила о людях, как о коктейлях. — А если еврей и татарин? — спросила Марьяна. — У меня был такой знакомый. Мы его звали «Чингиз-Хаим». Сумасшедший был. В диспансере на учете состоял. И некрасивый. Кровь, наверное, плохо перемешалась. Сыворотка. — Ну, танцуете, — напомнила Марьяна. — Да. Рука жесткая. Голова мелкая, как у породистого коня. Пахнет дождем. — А где он под дождь попал? — Ну какой дождь в ресторане? Ты странная. Свежестью пахнет. В смысле — ничем не пахнет. Стерильный. Чистый. Но в глазах что-то не то. Шьет глазами влево, вправо, соображает… — Плохо, когда не смотрят в глаза, — согласилась Марьяна. — Я этого терпеть не могу. Как будто курицу украл. — Да мне вообще-то было плевать — куда он смотрит. У меня тогда депрессия была. Меня Андрей бросил. Андрей — это предыдущий знаменосец. История с Андреем длилась довольно долго, года два. — А ты любила Андрея? — удивилась Марьяна. — Безумно, — тихо сказала Тамара. — Мы, правда, все время ругались. Однажды даже подрались. Я ему чуть руку не сломала. — А ты пошла бы за него замуж? — Так я же замужем. — Но если ты полюбила человека… Марьяна не понимала, как можно двоиться: любить одного, жить с другим. Душа в одном месте, тело в другом. Это и есть смерть, когда душа и тело в разных пространствах. — Муж — это муж, — упрямо сказала Тамара. — Семья — это общие задачи. А какие у нас с Андреем были общие задачи? Обниматься и ругаться. Тамара замолчала. — Все равно ничего бы не вышло, — сказала она. — Хотя он один жил. У него как раз тогда мать померла. От рака. Я брезговала есть его ложками. Новые купила. — А где ты купила? — удивилась Марьяна. — Из Испании привезла. Ложки, и полотенца, и даже простыни. Он понял. Обиделся… — А дальше что было? — Когда? — На Новом году. Вы потанцевали. А потом? Тамара не ответила. Она ушла мыслями от Равиля к Андрею. — Вообще он ужасно скучал по матери. Оставлял в ее спальне яблочко. Апельсинчик. Ему казалось, что она приходит ночью. Слышал шаги. — Сдвинулся, что ли? — Нет, просто первые девять дней душа человека в доме. — Интересно… Девять дней не прошло, а он уже бабу в дом привел. — Ну и что? Он тосковал. Это как раз понятно… — А ты бы пошла за него? — спросила Марьяна. — Я для Андрея — старая. — А сколько ему? — Сорок. — Ну и тебе сорок. — Правильно. А мужику в сорок нужна женщина в двадцать. — А кому нужна женщина в сорок? — Никому. — А тогда зачем все это? — Что? — Ну ЭТО. ВСЕ. — Ты какая-то странная. ЭТО и есть жизнь. Неужели не понимаешь? Марьяна понимала. Она тоже не могла жить без любви. Но у нее была одна любовь на всю жизнь. Муж. Аркадий. ...Все права на текст принадлежат автору: Виктория Самойловна Токарева.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.