Возвращение в Яблочное королевство Стив Джобс, сотворение Apple и как оно изменило мир Майкл Мориц

Пролог

Когда журнал Time приступает к ежегодному ритуалу выбора Человека года, я всегда вспоминаю, как почти тридцать лет назад у меня были неприятности по этому поводу. В начале 1982 года я, будучи корреспондентом в бюро Time в Сан-Франциско, уехал в отпуск, и тут редакторы журнала решили выдвинуть на звание Человека года компьютер. Непосредственное отношение к этой номинации имел биографический очерк, в работе над которым я принимал участие, — рассказ об одном из основателей компании Apple Стиве Джобсе. Тогда-то и начались мои проблемы.

Трудно сказать, кого больше разозлила статья в Time — Джобса или меня. Стив совершенно справедливо обиделся на мою статью, увидев в ней вопиющее злоупотребление конфиденциальной информацией, а меня возмутил тот факт, что материал, который я усердно собирал для книги об Apple, исказил, переделал и пропитал ядом сплетен нью-йоркский редактор, известный своими заметками о безумном мире рок-музыки. Стив не стал сдерживать ярость и отправил шквал гневных сообщений на автоответчик, установленный в моем домике у подножия Потреро-Хилл в Сан-Франциско. Естественно, Джобс отлучил меня от Apple и запретил говорить со мной всем своим знакомым.

Наученный горьким опытом, я решил, что больше никогда не буду работать там, где не могу толком контролировать свою судьбу, или там, где платят построчно. Я догулял отпуск и опубликовал книгу «Яблочное королевство: частная история Apple Computer» (The Little Kingdom: The Private Story of Apple Computer), которая, как мне казалось, в отличие от неудачной статьи в журнале, представляла собой вполне гармоничный портрет молодого Стива Джобса. Потом выполнил свои обязательства перед Time и при первой же возможности уволился, чтобы взять на себя (по крайней мере, вначале) половину рабочих обязанностей в фирме, специализирующейся на информационных технологиях, которая много лет спустя — к тому времени я уже давно занимался венчурным финансированием — была приобретена компанией Dow Jones.

В последующие три десятка лет я иногда размышлял о причудливых поворотах судьбы, связавшей меня со Стивом. Лишь благодаря моему возрасту — мне было чуть за двадцать — журнал Time отправил меня в Сан-Франциско, где я оказался среди людей своего поколения, основателей компаний, которые занимались компьютерами, программным обеспечением и биотехнологиями. Без знакомства со Стивом я бы не встретил Дона Валентайна, основателя компании Sequoia Capital, первого инвестора Apple. Если бы я не встретил Дона, то не оказался бы на собеседовании в качестве претендента на низшую ступеньку короткой иерархической лестницы в Sequoia Capital. Если бы я не написал об Apple, увлекшись историей ее становления, в ту пору еще неизвестной широкой публике, то не задумался бы о тех особых моментах и случайностях, которые повлияли на формирование компании. Если бы в середине восьмидесятых я не занялся венчурным бизнесом, то не имел бы того успеха, который сопровождал меня все эти годы. И если бы я не встретил Стива и Дона, то никогда не понял бы, почему успех приходит к тем, кто мыслит иначе, чем все остальные.

Я уверен, что много лет назад Стив, подросток из Лос-Альтоса в штате Калифорния, даже не представлял себе, что когда-нибудь станет главой компании, штаб-квартира которой занимает — если верить картам Google — целых три квартала, располагаясь всего в 1,6 мили от школы, где он учился в старших классах; компании, которая продала более 200 миллионов iPod, миллиард песен через магазин iTunes и 26 миллионов iPhone. Вряд ли он предполагал, что его лицо будет двенадцать раз украшать обложку журнала Fortune, что, не акцентируя на этом внимания, он единолично будет финансировать и поможет становлению студии компьютерной анимации Pixar, которая заработала более 5 миллиардов долларов на прокате десяти чрезвычайно популярных мультфильмов. Возможно, он размышлял над стечением обстоятельств, благодаря которым он стал тем, кем стал: его детские годы прошли в местах, которые впоследствии станут называть Кремниевой долиной, соучредитель Apple Стивен Возняк был его близким другом детства, одно лето он проработал техником в лаборатории компании Atari, создавшей первую игровую приставку Pong. Основатель Atari Нолан Бушнелл занял деньги у Дона Валентайна, а Нолан был одним из тех, кто направил Стива к Дону. Такова цепь случайностей, ведущая его по жизненному пути.

Сегодня, благодаря двадцатипятилетнему опыту работы в жестком венчурном бизнесе, у меня сформировался, как мне кажется, более объективный взгляд на достижения Стива, которого с полным основанием можно поставить в один ряд с самыми выдающимися американцами из числа ныне живущих и уже ушедших. Джобс заслужил, чтобы его имя упоминалось в одном ряду с именами Франклина, Карнеги, Эдисона, Рокфеллера, Форда и Диснея. Его влияние на общество было не менее значительным. Вне всякого сомнения, он — лучший американский бизнесмен из всех, родившихся после Второй мировой войны.

Стив руководит Apple^{1}, однако гораздо важнее тот факт (кстати, не указанный в его визитной карточке), что он является основателем компании. Как показывает история Apple, расстояние от руководителя до основателя — огромное… Руководители, как правило, являются продуктом образовательной и институциональной среды. Основатели, по крайней мере лучшие из них, представляют собой воплощение необузданных и неукротимых сил природы. Стив — самый обаятельный из всех основателей компаний, с которыми мне приходилось встречаться. Именно его усилиями современная электроника превратилась в объект вожделения.

В Стиве всегда жила душа любознательного поэта — человека, который немного отличается от остальных и который с раннего возраста идет своей дорогой. Родись он в другие времена, легко было бы представить, как он голосует на дороге, останавливая грузовики, чтобы следовать за своей звездой. (И далеко не случаен тот факт, что он лично и компания Apple помогали финансировать фильм Мартина Скорсезе «Нет пути назад» (No Direction Home: Bob Dylan), увлекательную биографию Боба Дилана^{2}. Стива усыновили и воспитали люди, ставшие ему заботливыми родителями, но денег у них всегда было в обрез. Его привлекал Рид-колледж, учебное заведение, которое неудержимо притягивало независимых и умных подростков и которое в 1970-х годах как нельзя лучше подходило тем, кто сокрушался, что в силу возраста не попал на рок-фестиваль в Вудстоке. Именно там занятия каллиграфией отточили его эстетический вкус — это влияние до сих пор чувствуется во всех продуктах и в рекламе Apple.

Критики Джобса скажут, что он бывает грубым, черствым, раздражительным, несдержанным и упрямым, — но покажите мне человека, достигшего выдающихся успехов, у которого отсутствуют эти качества и который не является перфекционистом. В Стиве есть озорство, расчет и подозрительность, свойственные торговцам с восточного базара. Он настойчивый продавец, умеющий убеждать и очаровывать, — насколько я знаю, единственный, у кого хватило смелости украсить автобусные остановки по всей стране рекламой такого прозаического товара, как беспроводная мышь. Этот же человек несколько десятилетий назад навещал в больнице коллегу, перенесшего инсульт, а недавно, уподобившись доброму дядюшке, давал ценные советы молодым руководителям компаний из Кремниевой долины. Именно подобная смена настроений во многом определяет прогрессивность его деятельности.

К тому времени как я занялся венчурным бизнесом, совет директоров Apple уволил Стива, заменив его человеком с Восточного побережья, приверженцем традиционного подхода к ведению дел в сфере высоких технологий. Примечательно, что Стив продал все принадлежавшие ему акции Apple, кроме одной, и мы в Sequoia Capital с удивлением качали головой, наблюдая, как он создает новую компанию, которая получила название NeXT. Он привлекал деньги инвесторов (в том числе Росса Перо^{3}) под честное слово. Я прекрасно помню, как приходил в его штаб-квартиру и замечал все признаки неминуемого краха. Помещение украшала эмблема, разработанная Полом Рэндом, и подвесная лестница в фойе — похожая на те, что сегодня можно увидеть во многих магазинах Apple.

Компания NeXT вырвала Стива из естественной для него среды. Он пытался продавать компьютеры крупным корпорациям — тем, кого не соблазнишь товаром с внутренней привлекательностью. Это также означало, что он не участвовал в схватке за потребителя как раз в то время, когда компьютерные фирмы, благодаря своему преимуществу в области программного обеспечения и микроэлектроники, стали теснить производителей потребительских товаров, стремившихся переориентироваться в компьютерные компании. Стив y*censored* держался за NeXT в ситуации, когда более слабые давно бы уже сдались, и в конечном итоге, когда компания уже издавала предсмертный хрип, всем стало казаться, что и этой фигуре суждено отодвинуться на задворки истории.

Теперь, двенадцать лет спустя, трудно даже представить, в каком тяжелом положении находилась компания Apple, когда приобрела NeXT в отчаянной попытке вновь возродиться к жизни. Циники из Кремниевой долины посмеивались, что Стиву удалось выручить за NeXT сумму, превышавшую 400 миллионов долларов, несмотря на то что компания продала лишь около 50 000 компьютеров. Джобс вернулся в Apple, закаленный годами коммерческих неудач.

История возрождения Apple известна многим. Но лишь единицы знают, что у нее практически или вообще нет аналогов. Вы можете припомнить случай, когда грубо изгнанный из компании основатель возвращается, чтобы осуществить изменение, столь кардинальное и впечатляющее, как у Apple? Смена курса трудна в любых обстоятельствах, но в технологической компании сложна вдвойне. Не будет преувеличением сказать, что Стив основал Apple не один, а два раза — и во второй раз он сделал это в одиночку.

Всем, кто хочет лучше понять Стива, я предлагаю зайти на сайт YouTube и посмотреть ролик с речью, которую он произнес в 2005 году на церемонии вручения дипломов в Стэнфорде. Это одна из наиболее искренних и значимых речей, когда-либо произнесенных перед собранием молодежи. Среди прочих мыслей, которые стремился донести до аудитории Стив, была следующая: у всех нас есть возможность оставить свой след, сделать что-то особенное, идти своим путем. Выступление он закончил призывом, позаимствованным из последнего номера «Каталога всей Земли» (The Whole Earth Catalog): «Оставайтесь голодными. Оставайтесь безрассудными». Как я убедился, это превосходный совет и для тех, кто хочет посвятить жизнь инвестициям в новые компании.

Майкл Мориц

Сан-Франциско, 2010

Введение

Писать о компаниях — довольно рискованное занятие. Подобно людям, компании всегда оказываются совсем не такими, какими кажутся. И те и другие отличает естественное желание произвести хорошее впечатление, но компании, и особенно крупные, тратят на внешний вид гораздо больше времени и денег, чем большинство людей. Они заказывают рекламу, предназначенную для того, чтобы представить корпорацию и ее продукт в самом выгодном свете. Они нанимают агентства по связям с общественностью, которые выпускают пресс-релизы, общаются с репортерами и улаживают разнообразные конфликты. Они обхаживают финансовых аналитиков, банкиров и брокеров, чтобы биржи обратили должное внимание на акции компании.

Однако в бизнесе, который еще не вышел в публичное пространство, есть особенное, присущее только ему очарование. Таким компаниям не нужно опасаться пристального внимания федеральных агентств или думать об акционерах, которые ценят мнение только признанных авторитетов. Их основатели и руководители обычно сталкиваются с меньшим количеством ограничений, чем крупные организации, и не так рьяно охраняют свои секреты. В первые несколько лет большинство компаний рады любой рекламе. Однако статьи о них в крупных газетах и журналах обычно — в силу самого предмета — отличаются краткостью и склонны преувеличивать прогрессивность молодых компаний, а очарование новизны смягчает критику. Но когда приходит пора писать историю корпорации, подробности первых этапов ее развития часто бывают уже утеряны или забыты. Появляются мифы о жизни в «старые добрые времена», и даже самые благие намерения завершаются малозаметным переходом от фактов к вымыслу. Ностальгия, как сказал один мудрец, уже не та, что раньше. Таким образом, историю компании лучше писать до того, как ее основатели и первые работники покинут наш бренный мир, а подробности растворятся в пропитанном джином тумане.

Пока компания небольшая, рассказать о ней довольно легко, но, как только она перешагивает за рамки гаража или офиса, очертания ее становятся все более расплывчатыми. Работники разбросаны по многочисленным заводам и складам по всей стране и за рубежом, и приходится довольствоваться скудной информацией и отдельными впечатлениями, которые напоминают фрагменты картин, написанных в технике пуантилизма. Кроме такого явного препятствия, как размер компании, есть трудности и технического порядка. Дело в том, что стремление выяснить, чем живет и дышит крупная американская корпорация, в чем-то сродни попытке описать, что происходит в Горьком^{4}. Кое-что можно узнать от ожесточившихся беглецов, но более близкое знакомство может быть опасным. Получить «туристическую визу» трудно, но выяснить официальную точку зрения по какому-либо вопросу или же просто свободно передвигаться без сопровождающих в этом городе невозможно, и вас очень легко могут выставить вон.

Как это ни прискорбно, маленькие компании, открывшиеся в одном из уголков Калифорнии, имеют неприятную привычку превращаться в крупные корпорации. За прошедшие тридцать лет фруктовые сады между Сан-Хосе и Сан-Франциско были вырублены, уступив место десяткам компаний, образовавших Кремниевую долину. Большинство зарабатывали деньги в областях, связанных с электроникой, и росли так стремительно, что невольно возникала мысль о плодородной почве, которая осталась после вырубки слив и абрикосов. В последнее десятилетие, когда микроэлектроника переместилась с ракетных боеголовок на письменные столы, эти компании привлекли толпу политиков, консультантов по менеджменту и журналистов, — все они жаждали найти лекарство от болезней, терзавших другие отрасли.

В определенной степени восприятие обществом этих компаний было сознательной иллюзией. Они якобы вели свой бизнес по-новому. Считалось, что это место, где себе могут найти применение нестандартно мыслящие люди, где не нужно «отсиживать» рабочие часы, где можно работать неформально и по свободному графику. Их основатели якобы делятся с сотрудниками своим богатством, и им каким-то образом удалось избавиться от иерархической структуры и бюрократии, этого проклятия обычных компаний. Главы корпораций, как нам говорили, позволяют работникам свободно входить к ним в кабинет, а увольняют только воров и расистов. Если послушать рекламщиков, то эти компании основывали люди с дерзким воображением и склонностью к риску. Они, дескать, представляли новые продукты с той непоколебимой уверенностью, с которой когда-то Генри Кайзер спускал на воду корабли серии Liberty, а разработка новой микросхемы или более быстрого компьютера всегда предподносилась как перст судьбы. Об этих людях редко говорили без упоминаний о Боге, стране или духе первооткрывателя.

Яркий пример такого восприятия — это Apple Computer, Inc., самое первое порождение Кремниевой долины. За восемь лет компания прошла путь от аренды гостиной в жилом доме до ежегодных продаж, превышающих 1 миллиард долларов, а стоимость ее акций на рынке ценных бумаг перевалила за 2,5 миллиарда. Для того чтобы войти в список крупнейших компаний, по версии журнала Fortune, ей потребовалось меньше времени, чем любому другому стартапу за всю историю существования списка, и накануне десятого дня рождения у Apple есть все шансы оказаться в сотне крупнейших корпораций США. Считается, что двое ее владельцев входят в число четырехсот самых богатых американцев, а больше ста ее работников стали миллионерами. Apple по всем показателям превзошла достижения любой компании из Кремниевой долины. Она крупнее фирм, основанных несколько десятилетий назад, она разработала и представила новые продукты, и она не обращалась за финансовой помощью к доброму дядюшке в лице одной из гигантских корпораций.

Когда я задумывал эту книгу, Apple уже была крупной компанией. В тот период она столкнулась с двумя противоположными тенденциями. С одной стороны, это громадный успех персональных компьютеров Apple II, а с другой — два вызова: необходимость разрабатывать и продвигать новое поколение машин и конкуренция со стороны гиганта из Армонка — IBM. Юность компании быстро перемещалась в область легенд и преданий, а индустрия персональных компьютеров стремительно взрослела. Маленькие фирмы, сумевшие выжить на первом этапе, начинали сходить с дистанции. Появились несколько лидеров, и среди них Apple.

Я рассчитывал, что смогу больше узнать о Кремниевой долине, о зарождении новой отрасли и о жизни маленькой компании, если сосредоточусь только на одной фирме. Мне было интересно узнать, соответствует ли сложившееся представление действительности и в какой степени публичные заявления отражают реальное положение дел. Я хотел уделить главное внимание тому периоду, когда Apple еще не вышла на биржу, изучить атмосферу, в которой выросли ее основатели, и выяснить, как их личности повлияли на саму компанию. В меньшей степени меня интересовали обычные вопросы: почему, когда и как? Фраза «В нужное время в нужном месте» лишь отчасти объясняет успех Apple, поскольку начинания десятков, если не сотен людей, основавших компании по выпуску микроЭВМ, потерпели неудачу.

Несколько месяцев я наслаждался тщательно контролируемой свободой внутри Apple. Мне позволили присутствовать на совещаниях и наблюдать за процессом создания нового компьютера. Однако компания, которую я увидел в 1982 году, была совсем не похожа на маленький бизнес, приютившийся в 1977 году в гараже. Поэтому я разбросал сделанные в корпорации зарисовки по всей книге. Это не авторизованный портрет Apple Computer и ни в коем случае не законченная история. Я не имел доступа к корпоративным документам, за исключением тех, что стали достоянием гласности. Изменилось имя одного персонажа, который кратко упоминается в моем рассказе (Нэнси Роджерс), а некоторые люди, фамилии которых фигурируют в тексте, либо покинули компанию, либо заняли другие должности. Довольно быстро я обнаружил, что сочинение книги о растущей компании из отрасли, которая развивается с головокружительной быстротой, похоже на разработку компьютера — по меньшей мере, в одном аспекте. И то и другое даст гораздо лучший результат, если включить в процесс их создания все самые последние достижения. Но, подобно инженеру, я когда-нибудь все-таки должен закрыть крышку и отправить товар потребителю. Итак, перед вами путь компании Apple к своему первому миллиарду.

«А поставлять потребителю мы будем твою вечеринку?» — спросил Джобс.

Калифорнийское солнце проникало в помещение сквозь большие стеклянные двери. Луч неяркого света, в котором уже чувствовалось дыхание осени, падал на беспорядочную груду чемоданов, дорожных сумок, рюкзаков и чехлов с гитарами. Владельцы багажа сидели вокруг каменного очага на стульях с прямыми спинками, расставленными в форме амфитеатра. Их было человек шестьдесят, почти все — в том неопределенном возрасте между двадцатью и тридцатью, когда точное число прожитых лет определить невозможно. Примерно треть собравшихся составляли женщины. Большинство в одежде унисекс: джинсы, футболки, вязаные жилеты, кроссовки. Почти ни одного объемистого живота, ни одной седой шевелюры, зато очкариков — сколько угодно. Попадались небритые щеки и припухшие от недосыпа глаза. На нескольких бейсболках с синими пластиковыми козырьками изображена эмблема в виде яблока с надкушенным боком и черные буквы: «MACINTOSH DIVISION».

Впереди, у края стального стола, сидит высокий худощавый человек лет тридцати. Он одет в клетчатую рубашку, потертые джинсы и видавшие виды кроссовки. На левом запястье — тонкие электронные часы. Ногти на длинных, изящных пальцах обкусаны до крови, блестящие черные волосы тщательно причесаны, бачки аккуратно подстрижены. Глубоко посаженные карие глаза часто моргают, словно им мешают контактные линзы. Бледное лицо разделено надвое тонким, костистым носом. Левая половина ласковая и озорная, правая — серьезная и мрачноватая. Это Стивен Джобс, председатель совета директоров и один из основателей Apple Computer, руководитель проекта Macintosh^{5}.

Все ждали, когда Джобс обратится к самому молодому подразделению Apple. Их привезли на автобусах из штаб-квартиры компании, расположенной в калифорнийском Купертино среди поросших соснами холмов, для двухдневного отдыха на курорте. Он был построен на берегу Тихого океана для туристов, приезжающих сюда на выходные. Номера располагались в деревянных домиках с высокими дымоходами. Дерево стало серым от ветра и соленых брызг океана, а сами домики были разбросаны среди дюн и колючей травы. Разношерстную группу, собравшуюся этим ясным осенним утром, можно назвать типичной для молодой компьютерной компании. Тут были секретари и лаборанты, инженеры и программисты. Кто-то занимался маркетингом, производством, финансовыми и кадровыми вопросами. Два человека разрабатывали руководства по эксплуатации. Некоторые пришли в Apple недавно и видели коллег впервые. Другие перешли из подразделения под названием «Персональные компьютерные системы», которое разработало компьютеры Apple II и Apple III. Несколько человек прежде трудились в подразделении персональных офисных систем, работавшем над созданием компьютера Lisa, который компания Apple собиралась поставлять корпоративным клиентам. Подразделение Macintosh иногда называли просто Мае, и такое пренебрежение официальным названием указывало на неопределенный статус проекта. Дело в том, что компьютер под кодовым названием Мае был в каком-то смысле пасынком корпорации.

Джобс начал говорить медленно и тихо.

— Это, — сказал он, — сливки Apple. Здесь собрались лучшие, и мы должны сделать то, что большинство из нас еще не делали: не отгрузить продукт потребителю. — Пружинистой походкой он подошел к стенду и указал на несколько кратких девизов, написанных детским почерком на больших кремовых листах бумаги. Эти слова зазвучали как проповедь. — «Пока продукт не попал на полки магазинов, он не готов», — прочел он. — У нас огромное количество мелких вопросов, которые нужно решить. Полгода назад никто не верил, что нам это по плечу. И теперь не верит. Мы знаем, что они собираются продать партию Lisa, но будущее Apple — это Мае. — Джобс снял один из листов бумаги, перешел к следующему девизу: — «Никаких компромиссов». — Потом указал на предполагаемую дату официального представления компьютера. — Лучше сорвать срок сдачи, чем выпустить плохой продукт. — Он немного помолчал и добавил: — Но мы успеем. — Потом перешел к следующему листку. — «Путешествие — это награда». Через пять лет вы оглянетесь на эти дни и скажете: «Доброе старое время» — предсказал он. Знаете, — его голос стал выше на целую октаву, — это лучший участок работы в Apple. Именно такой была компания три года назад. Если мы сохраним эту чистоту и пригласим тех, кто нам нужен, наша группа станет потрясающим местом работы.

Джобс надорвал белый полиэтиленовый пакет, подвинул его к себе коленом и спросил тоном человека, уже знающего ответ:

— Хотите увидеть классную штуку? — Извлеченный из пакета предмет напоминал настольный календарь. Обтянутый коричневым фетром футляр раскрылся, и все увидели макет компьютера. Одну половину занимал экран, другую клавиатура, как у пишущей машинки. — Это моя мечта, — сказал Джобс. — То, что мы будем производить в середине или в конце восьмидесятых. — Мы не добьемся такого в Mac One или в Mac Two, но это будет Mac Three. Кульминация всей линейки Мае.

Деби Коулман, финансового директора подразделения, больше интересовало прошлое, а не будущее, и она, подобно ребенку, желающему услышать перед сном знакомую сказку, спросила Джобса, как ему удалось заткнуть рот основателю Osborne Computers, чьи портативные компьютеры продавались гораздо лучше, чем продукция Apple.

— Расскажи, как ты срезал Адама Осборна, — попросила она.

Вздохнув и пожав плечами, Джобс сделал паузу, подогревая любопытство слушателей.

— Адам Осборн всегда критиковал Apple. Он все время высмеивал проект Lisa, спрашивал, когда мы начнем отгружать компьютеры, потом переключился на Мае. Я пытался оставаться спокойным и вежливым. Но он продолжал донимать меня вопросами: «Что это за Мае, о котором ходит столько слухов? Он реален?» Он так меня достал, что мне пришлось сказать ему: «Мае настолько хорош, что после того, как он разорит твою компанию, ты все равно пойдешь и купишь его для своих детей».

Группа работала то в помещении, то на свежем воздухе, расположившись среди зеленой травы. Некоторые брали с собой картонные коробки с едой и надевали футболки, на груди которых неровными буквами было выведено название компьютера. Эта поездка напоминала нечто среднее между религиозным собранием и семинаром. В шутках чувствовалась некоторая нервозность и напряжение, но старожилы, уже участвовавшие в подобных мероприятиях, признавали атмосферу спокойной и сдержанной. Два программиста сначала ворчали, что лучше бы остались работать в Купертино, но в конце концов улеглись на траве и терпеливо и внимательно слушали сообщения других членов группы.

Кое-кто взял с собой корзинки с фруктами, очищенные грецкие орехи и мятые банки с прохладительными напитками. Майкл Мюррей, темноволосый сотрудник отдела маркетинга, с ямочками на щеках и в зеркальных солнцезащитных очках, рассказывал о планах производства, предполагаемых объемах продаж и доле рынка. Он говорил, что Мае займет нишу между более дорогими офисными компьютерами, которые производят такие конкуренты, как IBM, Xerox и Hewlett Packard, и дешевыми домашними компьютерами компаний Atari, Texas Instruments и Commodore.

— Наш продукт будет продаваться и за пять тысяч долларов, но мы хотим — и сделаем для этого все возможное — продавать их меньше чем за две тысячи. Мы намерены значительно расширить нашу целевую аудиторию.

Его спросили, как продажи Мае повлияют на Lisa, офисный компьютер компании Apple, более сложный, но разработанный с использованием тех же принципов.

— Да, возможен и катастрофический сценарий, — признал Мюррей. — Следует признать, что Lisa стала серьезным испытанием для Apple.

— Lisa будет невероятно успешной, — решительно перебил его Джобс. — Мы продадим двенадцать тысяч штук за первые полгода и пятьдесят тысяч за год.

Сотрудники отдела маркетинга стали строить планы повышения продаж. Они указывали, как важно продать или подарить несколько сотен компьютеров Мае самым лучшим университетам.

— Почему бы не позиционировать Мае в качестве компьютера для секретарей? — спросила Джоанна Хоффман, бойкая женщина, в речи которой проскальзывал легкий иностранный акцент.

— Мы не хотим, чтобы в деловых сферах машину воспринимали только как текстовый процессор, — возразил Мюррей.

— Эта проблема имеет и другое решение, — не согласилась с ним Хоффман.

— Мы можем сказать секретарям: «Это ваш шанс для профессионального роста».

Затем развернулась дискуссия о том, как повысить продажи за рубежом.

— Наша продукция обладает неким очарованием хай-тек, которая может привлечь японцев, — заметила Хоффман. — Но им не добиться успеха здесь, потому что здесь есть мы, а у них в Японии нам все равно нет равных.

— До сих пор дела в Японии шли отлично, — высоким, прерывающимся голосом заметил Билл Фернандес, худой как щепка лаборант.

Затем слово взял Крис Эспиноза, руководитель группы, готовившей руководства по эксплуатации. Ему было всего двадцать один. Он вытащил несколько листков из красного рюкзака и объявил:

— Вы все пропустили грандиозную вечеринку.

— Я слышал, там бесплатно раздавали ЛСД, — вставил кто-то.

— Его продавали на улице, — фыркнул Эспиноза.

— А поставлять потребителю мы будем твою вечеринку? — резко спросил Джобс.

Эспиноза побледнел и сразу перешел к делу. Он сообщил коллегам, что ему с трудом удалось нанять квалифицированных специалистов, что им для работы нужно больше прототипов Мае и что отдел графики Apple не склонен выполнять некоторые его требования.

— Мы хотим сделать потрясающие книги, — заявил он, — которые вы прочтете, а потом поставите на полку, потому что они классно выглядят.

* * *

Рабочие совещания перемежались перерывами на кофе и прогулками по пляжу, играми во фрисби и любованием лиловыми закатами. Ужин подавали на длинных походных столах, но на военный лагерь это вовсе не было похоже. На каждом столе красовались бутылки с зинфандель, каберне и шардонне, однако хлебные палочки заканчивались гораздо быстрее вина. После ужина мужчина с внешностью скромного ортодонта — седые волосы, очки в круглой оправе — исполнил то, что в компьютерных кругах получило название кабаре-шоу. Мужчину звали Бен Розен. Поверх футболки с надписью «Мае» на нем была белая рубашка с длинными рукавами, какую обычно надевают к вечернему костюму. Заработав себе репутацию на Уоллстрит в качестве аналитика, специализирующегося в сфере электроники, издателя информативного и живого бюллетеня, устроителя ежегодных конференций по персональным компьютерам, он занялся венчурным бизнесом. До того как Розен начал вкладывать средства в компьютерные компании, его комментариев ждали не меньше, чем его благосклонности.

Розен приготовил для группы Мае непринужденную речь, полную наблюдений, едких замечаний, советов и циркулировавших в отрасли слухов. Он кратко описал некоторых конкурентов Apple, исключив из них Texas Instruments, которую назвал «компанией для учебного разбора в бизнес-школах», хотя после паузы добавил: «Через три недели они должны представить свой новый компьютер, почти полностью совместимый с IBM».

— По какой цене? — поинтересовался Джобс.

— На двадцать процентов ниже аналогичных машин, — ответил Розен.

Коснувшись дешевых домашних компьютеров, он упомянул о компании Commodore:

— У меня есть несколько наблюдений по поводу Commodore, которые я не могу произнести в приличном обществе. Чем больше знаешь об этой компании, тем сложнее сохранять оптимизм.

Но когда речь зашла об IBM, чей персональный компьютер составил серьезную конкуренцию продукции Apple, тон Розена стал куда серьезнее.

— Одна из опасностей для Apple, — сказал он, — это намерения IBM. — Розен признался, что был впечатлен недавним посещением подразделения персональных компьютеров компании IBM в Бока-Ратон и рассказал, что думает об их планах выпуска трех новых персональных компьютеров. Затем обвел взглядом комнату и произнес: — Здесь собралась основная часть Apple Computer. Mac — это и оборонительное, и наступательное оружие. Я не видел ничего, что могло бы с ним сравниться. — Потом насмешливым тоном сообщил очередной слух: — А на Уолл-стрит поговаривают о слиянии IBM и Apple.

— IBM уже заявила, что не продается, — парировал Рэнди, молодой белокурый программист.

Члены группы Мае засыпали Розена вопросами. Один хотел знать мнение Розена о продукции Apple. Другой интересовался, когда компания, разрабатывающая программы для персональных компьютеров, выйдет на сумму продаж 100 миллионов долларов, а третий, проявив склонность к стратегическому мышлению, спрашивал, как Apple добиться того, чтобы розничные продавцы компьютеров освободили место на своих тесных полках для модели Мае.

— Надвигается кризис, — послышался голос Джобса из дальнего конца комнаты. — Нужно решить, как нам назвать компьютер. Можно Mac, Apple IV или Rosen I. Как тебе Мае?

— Выбрось тридцать миллионов долларов на рекламу, — ответил Розен, — и будет звучать потрясающе.

Выступление Розена было всего лишь прелюдией к череде презентаций руководителей отделов из подразделения Мае. Они кратко рассказали о структуре и деятельности компьютерной компании, обрушив на присутствующих лавину фактов. Лаконичные презентации то и дело прерывались аплодисментами, сопровождавшими хорошие или неожиданные новости. Старший инженер Боб Бельвиль, спокойный мужчина, недавно перешедший в Apple из Xerox, сказал:

— В Xerox мы говорили, что каждый день нужно делать маленький шажок вперед, но здесь, в Мае, нам нужен большой шаг.

Главный инженер Баррел Смит, густо покраснев, сказал, что у него не хватит материала на десять минут, и сыграл на гитаре. Разработчик корпуса компьютера зажег свечи, сел спиной к остальным и включил кассетный магнитофон, на котором было записано его выступление. Другие говорили о проблемах соблюдения стандартов для электронных приборов, установленных Федеральной комиссией по связи.

Программисты докладывали о прогрессе в разработке программного обеспечения. Мэтт Картер, грузный мужчина с виноватым выражением лица, отвечавший за производство, кратко рассказал о заводе и показал фильм о том, как будет выглядеть новая производственная линия для компьютера Мае. Он говорил о карусельных станках и бункерах, автоматической сборке и транспортерах, прототипах и согласовании цен. Еще один производственник рассказал о проценте брака, о повышении дневной производительности каждого работника и о поставках комплектующих. На последнюю тему Джобс отреагировал репликой:

— Мы прижмем наших поставщиков. Прижмем, как никогда раньше.

Финансовый директор Деби Коулман прочла краткий курс бухгалтерского дела, объяснив разницу между прямыми и непрямыми затратами на рабочую силу, рассказав о системах управления запасами и основными средствами, о методах анализа, об оценке товарно-материальных ценностей, о колебании покупных цен и уровнях безубыточности.

В конце семинара встал Джей Эллиот, высокий мужчина из отдела кадров.

— Я менеджер отдела кадров, — представился он. — И мне очень приятно, что меня пригласили сюда. Спасибо вам всем. В отделе кадров мы пытаемся левериджировать лучших работников…

— А попроще нельзя? — перебил его Джобс.

— Отдел кадров, — пробормотал Эллиот, — обычно воспринимают как бюрократическую, никому не нужную структуру…

Потом, взяв себя в руки, Эллиот предложил пути решения проблемы найма рабочей силы. Предполагаемая структура подразделения Мае была заполнена прямоугольниками с надписью «Требуется». Элиот сказал, что его отдел завален резюме, их приходит по пятнадцать тысяч в месяц, и предложил отбирать кандидатов из владельцев гарантийных талонов Apple.

— Ни один человек в здравом уме не отсылает компании гарантийный талон. — Джобс откинулся на спинку стула и обратился к Энди *censored*цфельду, одному из программистов: — Энди, ты отсылаешь свой гарантийный талон?

— Его заполняет дилер, — ответил *censored*цфельд.

— Видите? — сказал Джобс, поворачиваясь вместе со стулом.

— Мы можем дать объявления в ARPANET, — предложил Эллиот, имея в виду финансируемую государством сеть, объединявшую университеты, исследовательские организации и военные базы. — Тут могут возникнуть юридические проблемы, но мы сумеем их обойти.

— Можно дать объявления в газетах, но в этом случае КПД очень низок, — вмешалась Вики Милледж, тоже работник отдела кадров.

— Мы сделаем вот что, — предложил Джобс. — Отправим Энди в университеты. Пусть поболтается в лабораториях и поищет способных студентов.

Когда Эллиот закончил, слово взял Джобс. Теребя серую блестящую папку, он предупредил всех, чтобы они тщательно следили за сохранностью документов компании.

— Одному из наших продавцов в Чикаго, — сказал он, — кто-то из IBM предложил подробный план продаж Lisa. Конкуренты повсюду. — Он вернулся к стенду с последним плакатом, на котором была изображена перевернутая пирамида. Обращенная вниз вершина была обозначена как MAC, а к основанию шли слова «производство», «дилеры», «поставщики», «программное обеспечение», «торговый персонал» и «покупатели». Джобс объяснил смысл этой конструкции и указал на последовательность:

— У нас есть серьезная возможность повлиять на развитие Apple. С каждым прошедшим днем работа, которую делают здесь пятьдесят человек, приближает момент, когда от нас пойдет гигантская волна, которая встряхнет весь мир. И меня впечатляет качество нашей работы. — Он немного помолчал.

— Я знаю, что со мной бывает трудно, но ничего интереснее я в своей жизни не делал. Мне это доставляет огромное удовольствие. — На его лице появилось подобие улыбки.

Быстро растущий город на берегу залива

Бульдозеры и паровые экскаваторы, переваливаясь с боку на бок, ползали по карьеру, оставляя желто-коричневые шрамы на щеке холма. В небо над южной оконечностью залива Сан-Франциско поднимались столбы пыли. Большие деревянные таблички указывали, что машины и карьер принадлежат компании Kaiser Cement Corporation. Земля в контейнерах станет основой для городов, строящихся на равнине, которая простиралась за карьером. Тяжелые грузовики проезжали вдоль рядов колючей проволоки, мимо знаков, предупреждавших о крутом уклоне, проверяли тормоза и выруливали на проселочную дорогу с плавными поворотами и выбоинами, которая вела в Купертино, деревню, изо всех сил сопротивляющуюся тому, чтобы превратиться в город. По утрам в те рабочие дни середины пятидесятых от ворот карьера можно было разглядеть перекресток дорог в центре Купертино, на котором высились цилиндры цвета глины — элеватор и силосная башня.

В пятидесятых годах долина Санта-Клара была по большей части сельскохозяйственной. Кое-где среди зеленой растительности попадались группы домов. Издалека казалось, будто кто-то рассыпал мусор, который через некоторое время сконцентрировался в определенных местах, образовав цепочку маленьких городков между Маунтин-Вью, Лос-Альтос, Пало-Альто, Менло-Парк, Редвуд-Сити, Сан-Карлос, Хиллсборо, Бурлингейм и Южный Сан-Франциско.

Большинство городов сохранили атмосферу и внешность тридцатых годов. Здания по большей части были двухэтажными. Автомобили могли беспорядочно парковаться на главной улице. На окраинах обычно располагались контора State Farm Insurance^{6}, автозаправочная станция, отделение Bank of America и представитель International Harvester, а такие города, как Купертино, развешивали объявления о должности стоматолога и врача. Центр вселенной находился тут же: городская ратуша с терракотовой черепицей в стиле испанских миссий, а по обе стороны от нее — библиотека, полицейский участок, пожарная станция, суд и приземистые пальмы.

Тем не менее городки все-таки отличались друг от друга. В каждом был свой, особенный климат, причем чем дальше от туманов Сан-Франциско, тем было теплее. На южной оконечности полуострова летом климат был очень похож на средиземноморский, а маленькая семинария, возвышавшаяся над Купертино, словно сошла с безмятежных холмов Тосканы. В городах были свои муниципалитеты и налоговые службы, они соблюдали свои законы и обычаи, читали свои газеты, имели свои привычки. Выборы мэра всегда сопровождались многочисленными слухами и намеками — в маленькой общине люди либо сами знакомы с мэром, либо знают тех, кто с ним знаком. И разумеется, в отношениях между городами присутствовали ревность и снобизм.

Адвокаты и врачи, строившие дома среди холмов Лoc-Гатоса, говорили — не без юмора, — что мозги Сан-Хосе спят в Лос-Гатосе. Жители Лос-Альтос-Хиллс свысока смотрели на обитателей расположенного на равнине Лос-Альтоса. Пало-Альто с его многочисленными деревьями и Стэнфордским университетом отличал налет легкомысленности; здесь же располагались несколько компаний, основанных бывшими студентами, которые занимались электроникой. В таких городках, как Вудсайд и Бурлингейм, атмосфера слыла утонченной — лошади, поло и закрытые гольф-клубы. В Бурлингейме был открыт первый на Западном побережье загородный клуб. Жители соседнего Хиллсборо часто называли в качестве своего адреса Бурлингейм, не желая, чтобы их принимали за парвеню. За Сан-Карлосом, Сан-Бруно и Редвуд-Сити, ниже взлетно-посадочных полос аэропорта Сан-Франциско, находился Южный Сан-Франциско, промышленное предместье большого города. Здесь располагались сталелитейные предприятия с литейными цехами и плавильными печами, нефтеперегонные заводы, механические мастерские и лесные склады. Отцы города рекламировали свою деятельную натуру, распорядившись вырезать бульдозерами гигантские буквы на холме, возвышавшемся над городом:

ЮЖНЫЙ САН-ФРАНЦИСКО, ПРОМЫШЛЕННЫЙ ГОРОД.

Но теперь по всей долине, и особенно вокруг Саннивейла, плотно укутанного покрывалом фруктовых садов, появлялись бреши — признаки наступления нового мира. Большая часть самосвалов из карьера Kaiser Cement направлялась в Саннивейл. Экскаваторы, краны и скреперы ждали цемент и сталь, необходимые для строительства штаб-квартиры нового подразделения Lockheed Corporation, которое занималось ракетными системами. В 1957 году Саннивейл увеличился в шесть раз по сравнению с тем, каким он был после окончания Второй мировой войны, и стал претендовать на включение в национальные альманахи. В городе все рассуждали о налоговой базе, оценочной стоимости, разрешениях на строительство, правилах районирования, канализационных трубах и гидроэнергетике. Ходили слухи о новых предприятиях, в частности, о том, что одна из крупнейших автомобильных компаний собирается строить завод в Саннивейле. К концу пятидесятых торговая палата Саннивейла с радостью объявила, что городская статистика устаревает уже через час и что в будние дни каждые шестнадцать минут в город прибывает новый работник. Рекламные статьи называли это место «городом с будущим» и «быстро растущим городом на берегу залива».

Новые жители города, который «стремительно рос» и «шагал в будущее», отражали тягу американцев к сельской жизни. Дома были удалены от городской суеты, а до ближайшего магазина приходилось ехать на машине. Архитектурный стиль самих домов сомнений не вызывал — такие строили в районе залива. Это были низкие одноэтажные строения с плоскими или слегка покатыми, как у садового сарая, крышами. (Торговцы недвижимостью говорили, что с таких крыш мальчишкам удобно запускать модели самолетов.) Но если присмотреться повнимательнее, то казалось, будто бы самую большую площадь в жилых постройках занимали гаражи, так что создавалось впечатление, что жилые комнаты к ним пристроили позже. Большие металлические ворота гаражей выглядели парадным входом.

Рекламные проспекты рассказывали о лучистом тепле, «современном и безопасном способе обогрева дома», об обшитых деревом стенах, о пробковой и асфальтовой плитке, кухонной мебели из дерева твердых пород и больших шкафах с дверями-купе, которые «раздвигаются с необыкновенной легкостью». Но кое о чем в проспектах умалчивалось — например, о шутке местных пожарных, что такая конструкция из столбов и балок сгорает дотла за семь минут, а также о том, что черная община оказалась в изоляции, отрезанная рельсами Южно-Тихоокеанской железной дороги и автострадой.

Большинство семей, переселявшихся в Саннивейл, привлекала перспектива работы в компании Lockheed. Многие проявляли осторожность и усердие. Они расспрашивали агентов по торговле недвижимостью, где может пройти шоссе — федеральная автострада 280, - и прокладывали предполагаемый маршрут по карте города, вывешенной в муниципалитете. Они узнавали у друзей и знакомых о репутации ближайших школ и в ответ слышали, что школы в Пало-Альто и Купертино считаются лучшими на полуострове. Им рассказывали о творческом подходе учителей, о федеральных грантах, об экспериментах с новым курсом математики и индивидуальном подходе к ученикам.

Родители приходили в администрацию школьного округа и внимательно изучали карту, на которую были нанесены все уже существующие школы и те, что только должны быть построены. Границы школьного округа Купертино оказались довольно странными: для того чтобы дети учились в городских школах, их родителям не обязательно было жить в самом городе.

В школьный округ входили некоторые районы Сан-Хосе, Лос-Альтоса и Саннивейла, а также отдельные дома, пользовавшиеся повышенным спросом. В некоторых местах граница округа проходила прямо через дома.

Тридцатипятилетний инженер Джерри Возняк входил в число нескольких тысяч человек, нанятых компанией Lockheed в конце пятидесятых. Вместе с женой Маргарет и тремя маленькими детьми, Стивеном, Лесли и Марком, он поселился в доме в тихом районе Саннивейла, относившемся к популярному школьному округу Купертино.

На другом конце полуострова, в Сан-Франциско, в районе Сансет, Пол и Клара Джобс усыновили своего первого ребенка, Стивена. В первые пять месяцев жизни малыш из своей коляски видел имитацию уличных фонарей девятнадцатого века, трамвайные пути, пляж в тени мокрого волнолома, туман, свинцовое небо и серых чаек.

Сверхсекретные космические шпионы

Синонимом Саннивейла стали тайны и секреты, тщательно охраняемые компанией Lockheed. В конце пятидесятых ракетное подразделение компании постепенно расширялось, изменив масштаб бизнеса в долине Санта-Клара и превратив Саннивейл в некое подобие моногорода, тем самым приподняв для его жителей завесу тайны. О Lockheed говорили как о месте, где научная фантастика становится обыденностью. Компания участвовала в Национальной космической программе, и городским жителям названия космических аппаратов — Discoverer, Explorer, Mercury и Gemini — были известны не меньше, чем имена астронавтов. Кто-то даже пошутил, что в отделе по связям с общественностью Lockheed работал Герберт Уэллс, выпуская бюллетени о неисчерпаемом источнике чудес.

Ходили слухи о лаборатории, в которой моделируются условия открытого космоса, о крошечном магнитофоне, умещавшемся на ладони, а также о самой мощной частной аэродинамической трубе Hotshot. Команды инженеров Lockheed якобы изобретали специальные топливные элементы для громадных космических кораблей и разрабатывали планы постройки сборной обитаемой космической станции весом в четыреста тонн и по форме напоминающей колесо фортуны. Циркулировали и более мрачные слухи. Было известно, что часть инженеров Lockheed работают над баллистической ракетой средней дальности, известной как «сверхсекретный Polaris», и «космическим шпионом», суперсуперсекретным спутником Земли, вооруженным телевизионной камерой и способным следить за русскими. Компания с гордостью признала, что ее лаборатория космической связи отслеживала семь минут первого полета спутника Explorer, а также хвасталась, что ее «тарелка» радиотелескопа способна видеть двадцать спутников одновременно. Сообщалось также о каком-то необыкновенном компьютере, установленном в Lockheed, который якобы обладал разумом человека и мог играть в хитрые крестики-нолики.

Таким образом, в 1958 году, когда Джерри Возняк поступил на работу в Lockheed, у компании — по крайней мере, так казалось со стороны — были вполне серьезные задачи. Возняк, плотный мужчина с толстой шеей и сильными руками, был достаточно крепок физически, чтобы играть нападающим в футбольной команде Калифорнийского технологического института, где он изучал электротехнику. Проработав год на должности младшего инженера в маленькой фирме в Сан-Франциско, он вместе с товарищем двенадцать месяцев разрабатывал автомат для складирования, упаковки и подсчета листовых материалов, например асбеста. Но у партнеров кончились деньги еще до того, как проект был готов. Возняк сделал следующий вывод: «Вероятно, это была хорошая техническая идея, но мы не понимали, что такое совместный бизнес».

После окончания Калифорнийского технологического института Возняк женился. Его жена Маргарет выросла на маленькой ферме в штате Вашингтон, а летние каникулы во время Второй мировой войны провела, работая помощником электрика на верфях Kaiser в Ванкувере, штат Вашингтон, и монтируя проводку на строящихся авианосцах. В конце концов ее родители продали свой участок земли и переехали в теплый Лос-Анджелес. «Калифорния, — считала Маргарет Возняк, — лучшее место в мире». Но неудача Джерри в бизнесе и рождение первенца Стивена в августе 1950 года заставили семью Возняк вернуться в железные объятия корпораций. Несколько лет они работали на предприятиях аэрокосмической отрасли, которая возникла в Южной Калифорнии как следствие акробатических трюков первых авиаторов. Подобно тысячам других семей, Возняки вскоре стали ассоциировать города Бурбанк, Калвер-Сити и Сан-Диего с такими компаниями, как Lockheed, Hughes Aircraft, Northrop и McDonnell Douglas. Какое-то время Джерри Возняк разрабатывал оружие в Сан-Диего, затем помогал создавать лаборатории для компании Lear в Санта-Монике и купил свой первый дом в долине Сан-Фернандо, прежде чем обратить внимание на Lockheed, решившую основать подразделение в Саннивейле.

Пока дети без устали играли в домиках, сооруженных из картонных коробок, Джерри Возняк привыкал к ритму коротких поездок на работу в компанию Lockheed. «Я никогда не собирался долго задерживаться в Lockheed, — признавался он. — Сначала хотел просто переехать в этот район, а потом уже обустраиваться». Компания старалась оградить себя от семейных проблем сотрудников. Lockheed пряталась за барьерами из системы допусков, специальных пропусков, охранников в униформе и заборов из колючей проволоки. Дети смогли пройти через ворота компании один-единственный раз — в День независимости, когда публику пустили на территорию компании, чтобы люди смогли посмотреть на воздушные трюки «Голубых ангелов», авиационной группы высшего пилотажа ВМФ. Если в воскресенье утром Джерри Возняку нужно было забрать рабочие материалы из своего кабинета, то дети ждали его в машине на большой автостоянке с разметкой в «елочку». Компания Lockheed напоминала престарелую тетушку, которая пускает к себе детей только на праздничный ужин.

Нередко Джерри Возняк по вечерам или в выходные дни брал работу домой, раскладывая в гостиной листы голубой миллиметровки и чертежные карандаши. В его проектах, как правило, использовались преимущества миниатюризации электронных компонентов. Возняк, работавший в подразделении ракетных систем, трудился над прибором контроля высоты для ракеты Polaris, а затем над проектом использования компьютеров для разработки интегральных схем. Позже он перешел к работе над так называемыми «специальными проектами» — детям отец рассказывал, что это связано со спутниками. Таким образом, работа требовала от Джерри Возняка, чтобы он читал профессиональные журналы, знакомился с докладами на конференциях, просматривал монографии — то есть был в курсе самых последних достижений электроники.

Проектируемые в Lockheed спутники должны были преодолевать миллионы миль, но орбиты семей сотрудников, работавших на компанию, были более ограниченными. Возняк никогда не брал длинных отпусков. Обычно семья уезжала из города на Рождество или на Пасху, навещая дедушек и бабушек в Южной Калифорнии. Иногда они ужинали в ресторане или в выходные устраивали поздний завтрак в Саусалито, ездили в Сан-Франциско на бейсбольные матчи местной команды, но по большей части их мир ограничивался Саннивейлом.

Джерри Возняк увлекался не только электроникой, но и военными играми, а также спортом. Он много времени проводил на заднем дворе, перебрасываясь бейсбольным мячом с сыновьями, и тренировал детскую бейсбольную команду Саннивейла — The Braves. Но больше всего он ждал субботнего утра, чтобы в компании трех соседей сыграть в гольф на поле расположенного неподалеку Cherry Chase Country Club — пышное название для скромного клуба, в котором для игры на восемнадцать лунок требовалось дважды пройти одно и то же поле. Здесь Возняк-старший и Возняк-младший выиграли соревнование среди семейных команд. Вечер воскресенья посвящался футболу — правда, дело ограничивалось его просмотром по телевизору.

Возняки, как и тысячи других калифорнийских семей, растивших детей в шестидесятых годах, главным видом спорта считали плавание. Команда пловцов из соседнего городка Санта-Клара прославилась на всю страну, и плавание очень быстро стало чем-то большим, чем просто приятным и полезным времяпрепровождением. По мнению старшего Возняка, этот спорт можно было использовать для воспитания командного духа, конкурентоспособности, стремления к личным достижениям. Поэтому супруги записали своих детей в клуб Mountain View Dolphins.

Маргарет Возняк была женщиной со строгими принципами и без колебаний говорила детям все, что думает. Слушая лекции матери о необходимости экономии, они вспоминали ее работу во время войны и называли ее Клепальщицей Рози^{7}. Маргарет Возняк во многом разделяла взгляды феминисток еще до того, как это слово вошло в моду. («Когда я поняла, что деградирую как личность, то решила чем-то заняться».) Она стала президентом ассоциации женщин-республиканцев в Саннивейле — «Мне нравилось иметь друзей в муниципалитете» — и время от времени привлекала детей к рутинной работе на избирательном участке.

В доме Возняков постоянно звучала классическая музыка — супруги надеялись, что она благотворно влияет на детей на подсознательном уровне. Но Лесли предпочитала журналы о поп-музыке для подростков и радиопостановки из Сан-Франциско, которые слушала по транзистору, а братьев привлекали телевизионные программы с элементом интриги, такие как «Человек от Д.Я.Д.И.» (The Man from U.N.C.L.E.) и «Я шпион» (I Spy), и фильмы ужасов, например «Ужасы» (Creature Features), «Сумеречная зона» (The Twilight Zone) и «За гранью возможного» (The Outer Limits). Вероятно, на их вкусы повлияла научная фантастика, секретность компании Lockheed, а также публичные выступления местных знаменитостей, пугающих население коммунистической угрозой. В средней школе Стивен Возняк хотел даже организовать собственное сверхсекретное шпионское агентство. «Мы будем действовать так скрытно, что все остальные даже не почувствуют нашего присутствия», — говорил он. Дети семьи Возняк с подозрением относились к соседу, который, по их мнению, работал на русских.

В Саннивейле середины шестидесятых электроника была чем-то вроде сенной лихорадки: раздражитель витал в воздухе, и аллергики то и дело подхватывали его. В семье Возняк «слабым иммунитетом» отличался старший сын. Когда Стивен учился в пятом классе, ему подарили набор для сборки вольтметра. Он взял паяльник и, следуя инструкции, успешно собрал прибор. Стивен больше интересовался электроникой, чем сестра или младший брат Марк, который вспоминал: «Отец увлек его очень рано. Мне такого внимания не уделялось».

Большинство соседей в квартале, где жили Возняки, были инженерами. Один из них, купивший дом в том же году, что и Джерри Возняк, не любил ухаживать за своим двором, но местные мальчишки обнаружили, что он заведовал магазином, в котором продавались излишки радиодеталей. Ленивый торговец был готов оплачивать услуги по уходу за двором своим товаром. Мальчики пололи сорняки, соскребали старую краску и выполняли другие работы по хозяйству, обменивая свой труд на радиодетали. По другую сторону улицы, через два дома, жил другой торговец, специализировавшийся на приемниках, передатчиках и радиопеленгаторах, оставшихся после Второй мировой и корейской войн. Билл Фернандес, в детстве друживший со Стивом Возняком, вспоминал: «Рядом всегда находился человек, который мог ответить на вопросы по электронике». Дети научились различать профессии взрослых.

Кто-то хорошо знал теорию и мог объяснить все при помощи формул, а кто-то обладал практическими навыками и предпочитал эмпирический метод.

Один из соседей вел занятия с теми детьми, которые хотели получить лицензию радиолюбителя. В шестом классе Стив Возняк сдал экзамен на радиста, собрал 100-ваттный передатчик и принялся рассылать кодированные сообщения. В какой-то момент электроника переплелась с политикой. В 1962 году Ричард Никсон вступил в предвыборную гонку за пост губернатора Калифорнии, и Маргарет Возняк устроила так, что ее сын предложил Никсону поддержку всех радиолюбителей из школы в Купертино. Несмотря на то что Стивен был единственным настоящим радиолюбителем в школе, эта уловка сработала. Фотография Никсона вместе с коренастым, коротко стриженным Возняком появилась на первой обложке журнала San Jose Mercury.

Возняк обнаружил, что любительская радиосвязь становится еще увлекательнее, если ее модифицировать и провести в дома друзей. Он подключил динамики, чтобы передавать сигналы азбуки Морзе из дома в дом, и оказалось, что они с друзьями могут слышать друг друга, когда говорят в динамики: «Мы не понимали, как это получилось, но с того дня у нас появилась громкоговорящая связь».

Примерно в это же время Стивен представил на выставке научных достижений средней школы Купертино свою игру в крестики-нолики. Вместе с отцом он придумал электронный вариант игры, определив возможные варианты состязания человека с машиной. Стивен разработал электрическую схему, дублировавшую ходы игрока, а отец достал у своего приятеля необходимые резисторы, конденсаторы, транзисторы и диоды. К неудовольствию матери, сборка устройства происходила на кухонном столе. Стивен вбил в лист фанеры гвозди, которые стали электрическими контактами, а потом прикрепил мелкие детали. На обратной стороне фанеры он разместил красные и белые электрические лампочки, а внизу — ряд переключателей, позволявших игроку делать ход.

Через пару лет Стивен наткнулся на любопытную схему в книге о компьютерах. Это устройство называлось «однобитным сумматором-вычитателем», и его назначение в точности соответствовало названию: складывать и вычитать числа. В кое-каких технических подробностях Возняк уже разбирался, имея опыт сборки приборов и разработки игры в крестики-нолики. Однако другие аспекты были для него абсолютно неизвестными. Он понятия не имел, что электронные калькуляторы способны решать логические задачи. Стив начал изучать алгебру логики и понял, что переключатели, которые находятся в одном из двух положений, «включено» или «выключено», можно использовать для представления истинных либо ложных утверждений. Он познакомился с двоичной системой счисления — последовательностью единиц и нулей, — которая в электронных схемах реализовывалась при помощи двух уровней электрического напряжения.

Схема «однобитного сумматора-вычитателя» была очень примитивной. Она позволяла одномоментно обрабатывать только один бит, одну бинарную цифру. Возняк захотел получить более мощное устройство, способное складывать и вычитать многоразрядные числа, и значительно усложнил схему, назвав ее «десятибитным параллельным сумматором-вычитателем». Его устройство было способно одновременно обрабатывать десять бит. Стив сам разработал электрическую схему и смонтировал десятки транзисторов, диодов и конденсаторов на макетной плате — листе фольгированного текстолита с рядами отверстий. Размер монтажной платы был с детскую книжку с картинками и прикреплялся к деревянной раме. Внизу располагались два ряда переключателей: один для ввода чисел в сумматор, другой — в вычитатель; результат — опять-таки в двоичной форме — отображался с помощью ряда маленьких лампочек. В сущности, Возняк собрал схему, которую инженеры называют «арифметико-логическим устройством» и которая способна решать арифметические задачи.

Устройство работало согласно инструкциям, или программе, вводимой вручную посредством переключателей. Оно могло складывать и вычитать числа — и больше ничего.

Закончив сборку, Стив отнес свое творение на школьную выставку научных достижений, где занял первое место. Впоследствии его разработка получила третий приз на районной выставке — несмотря на то, что Возняку пришлось соревноваться с теми, кто был старше его по возрасту. Компенсацией за разочарование от третьего места могло послужить первое в жизни воздушное путешествие — он поднялся в воздух на самолете и пролетел над авиабазой ВМФ в Аламеде.

«Это будет лучший в мире авиасимулятор», — сказал Швеер.

Несколько менеджеров Crocker Bank сидели за столом в форме буквы L, пили кофе из тонких фарфоровых чашек и наблюдали, как разворачивается подвешенный к потолку белый экран. Интерьер помещения, по всей видимости, соответствовал представлениям дизайнера о гримерной голливудской звезды, только звезда эта была не человеком, а компьютером. Стол покоился на алюминиевых цилиндрах, а на пурпурном ковре с узором в виде треугольников были расставлены цветочные горшки с папоротниками. На стенах — рисунки в рамках, а под самым потолком ряд зеркал как современная замена парчи. Экраном управлял Данл Левин, менеджер по маркетингу компании Apple, мужчина с чисто выбритым квадратным подбородком, в отглаженном синем костюме с аккуратно повязанным галстуком. Он нажал потайную кнопку, и пара красно-коричневых реек, тянувшихся вдоль двух стен шестиугольной комнаты, раздвинулась. Прожектора, включившиеся за спинками кресел, осветили два длинных стола с шестью компьютерами Lisa.

Левин, уже несколько месяцев исполнявший в корпорации обязанности гида, успел привести в эту комнату несколько десятков групп из крупных компаний, все время произнося один и тот же текст. Apple брала пример с киноиндустрии и называла эти экскурсии длительностью в целый рабочий день «закрытыми показами», но спланированы они были тщательно, как раскадровка перед съемкой фильма. Их цель — убедить гостей из компаний, входящих в список 500 самых крупных фирм по версии журнала Fortune, заказать большое количество компьютеров Lisa, а также развеять опасения, что Apple — ненадежная компания, не способная обслуживать ту технику, которую намерена продать. Как правило, группа представляла собой смесь из опытных администраторов вычислительных центров, испытывавших профессиональное недоверие к настольным компьютерам, и новичков, которых больше привлекали компактные машины. Все посетители «просмотра» подписывали обязательство не разглашать тайну, однако Левин с готовностью признавал: «К моменту объявления о выпуске компьютера все, кто был для нас важен, его уже видели».

Левин скороговоркой произнес цифры, звучавшие как вводная часть официального годового отчета. Он поведал, что с конвейеров компании каждые тридцать секунд сходит компьютер Apple II, а каждые восемнадцать секунд — дисковый накопитель. Потом продемонстрировал схему управления Apple и сказал:

— Мы растем и становимся более традиционной компанией.

Левин признал, что некоторые подробности о модели Lisa уже просочились в прессу, но утверждал, что это часть корпоративной стратегии.

— Apple, — отметил он, — очень хорошо контролирует СМИ. Но я сомневаюсь, что вы поймете, чего мы достигли, пока не увидите все собственными глазами. Другие компании не готовы к подобному риску. Большинство из них заинтересованы в производстве крупных компьютеров.

Затем он сообщил, что основой концепции для Lisa стали разработки не Apple, a Xerox Corporation, осуществленные в середине и в конце семидесятых годов.

— Мы воспользовались этими идеями, — в его словах звучала гордость, — и приспособили их для Apple.

Закончив вводную часть, Левин представил гостям Берта Каммингса, круглолицего кудрявого инженера. Каммингс сел за один из компьютеров Lisa, изображение с экрана которого проецировалось на два больших телевизора, вмонтированные в стену, и без промедления перешел к техническим подробностям.

— Почему вы назвали его Lisa? — неожиданно перебил Берта один из представителей Crocker Bank.

— Понятия не имею, — пожал плечами Каммингс. — Думаю, никакого особого смысла тут нет. — Он продолжил демонстрацию, и на экране вдруг появилась беспорядочная мешанина из букв. Каммингс нервно дернулся, посмотрел на экран и поспешно прибавил: — Вечно сбоит. Старое программное обеспечение, шестимесячной давности.

Он ввел в компьютер команды, исправившие ошибку, и вывел на экран несколько картинок.

— Это вы специально сделали? — спросил Курт Швеер, еще один гость из Crocker Bank.

— Вы видели Xerox Star, — ответил Левин. — И поэтому думаете, что все подстроено. Компьютер невероятно быстр. Ваши инженеры будут им гордиться.

Через каждые пятнадцать или тридцать минут Левин представлял очередного менеджера из группы проекта Lisa. Джон Коуч, глава подразделения, выглядевший потрепанным и усталым, рассказал скучную историю развития компьютеров и подчеркнул, какое внимание уделяет Apple контролю над программным обеспечением. Lisa, объяснил он, — это результат сознательных усилий, направленных на то, чтобы при помощи «подушки безопасности» программного обеспечения защитить пользователя от жесткого столкновения с машиной. С моделью Apple III поставлялось в десять раз больше программ, чем с моделью Apple II, а с Lisa — в десять раз больше, чем с Apple III. Коуч обратил внимание слушателей на тот факт, что в комплекте с Apple III компания теперь предлагает не языки программирования, такие как BASIC, а готовые программы, необходимые, например, для финансового анализа, а на модели Lisa пользователь сможет с минимальными усилиями решать разнообразные задачи.

— Lisa, — подчеркнул он, — изначально расшифровывалась как «глобальная интегрированная структура систем». Теперь под этой аббревиатурой мы подразумеваем «локальная интегрированная структура систем». — Коуч не удержался, чтобы не поддеть конкурентов: — Кстати, одна из проблем Xerox заключалась в том, что они не собирали персональный компьютер. Не предлагали его одному-единственному человеку.

Банкиров провели — с соблюдением строгих мер секретности — в примыкающее здание, которое служило центром сборки компьютеров Lisa. Васу Чаудхари, гениальный технолог, познакомил их с испытательными стендами, на которых проходили проверку десятки компьютеров. Он продемонстрировал, насколько легко разбирается Lisa. Снял заднюю крышку и извлек несколько блоков.

— Один человек собирает одно изделие. — Чаудхари улыбнулся. — Модифицированная концепция Volvo.

— «Роллс-ройс» лучше. А еще лучше «астон-мартин», — возразил Тор Фолькедаль, грузный менеджер Crocker.

После ланча в захламленном конференц-зале, наскоро превращенном в столовую, банкиров вновь повели к компьютерам. Им позволили посидеть за клавиатурой — с подсказками Lisaguide, появлявшимися на экране компьютерного гида. Потратив несколько минут на картинки и пояснения, Тор Фолькедаль воскликнул:

— Менеджеры банка будут развлекаться с этой штукой целыми днями. Это же видеоигра!

— Вы должны поставить на компьютер несколько игр, — согласился Швеер.

— Черт возьми! Это будет лучший в мире авиасимулятор.

Эллен Нолд, худенькая женщина из отдела подготовки кадров, попыталась развеять возможные опасения, что Apple не способна позаботиться о клиентах.

— Мы полагаем, что при покупке сотни компьютеров Lisa персоналу Crocker понадобится программа обучения.

Она рассказала, что курсы подготовки будут специально предназначены для банковских служащих, а упражнения должны точно имитировать повседневные задачи, с которыми сталкиваются банкиры. Затем Уэйн Розинг, главный инженер проекта Lisa, предложил задавать вопросы. Банкиры хотели знать, когда Apple сможет соединить несколько компьютеров и организовать обмен информацией между ними. Их беспокоила плохая совместимость Lisa с компьютерами IBM, с терминалами, с продукцией компаний Bell и DEC. Один из технических специалистов спросил, с какой скоростью будут передаваться данные между компьютерами и будут ли выполняться на Lisa программы, написанные для других машин. Розинг, откинувшись на спинку стула, лениво отвечал на вопросы. Он объяснил, почему у проекта Lisa нет графика дальнейшего развития:

— Мы зашли уже так далеко, что я вынужден сказать: к черту! Нам нужно остановиться, даже если только одна эта проблема займет неделю, — в противном случае мы никогда не закончим.

Ближе к вечеру банкиров попросили поделиться впечатлениями.

— Похоже, вы так толком и не сказали, кто будет пользоваться этой штукой, — заметила Бетти Риск, темноволосая женщина, весь день внимательно слушавшая докладчиков. — Руководители, специалисты или менеджеры?

— Вы слишком скрытничаете, — заявил Швеер. — Может, там внутри простые счеты. — Но спустя минуту сарказм, проступавший во всех его замечаниях, исчез. — Вы, парни, проделали большой путь. Я впервые слышу, что компания правильно расставляет акценты. Большинство говорят: «Мы все для вас сделаем, если вы будете стоять на голове и стучать по клавишам пальцами ног».

Несмотря на комплименты, гости из Crocker воздержались от обещаний заказать крупную партию компьютеров Lisa. Apple была лишь одной из нескольких компьютерных компаний, которые они посетили перед тем, как сделать заказ. Никто не говорил о цифрах или о деньгах.

— Трудно говорить за такой крупный банк, как Crocker, — вздохнул Швеер. — Предлагая стандартное решение, рискуешь лишиться работы. Легче выбрать несколько разных производителей. — Он помолчал. — Конечно, можно просто закрыть глаза и ткнуть пальцем наугад или купить разные и распределить ответственность.

— И быть наполовину уволенным, — усмехнулся Левин.

Карбюраторы и микрофоны

Когда Стивену Джобсу было пять месяцев, его родители переехали с сырой окраины Сан-Франциско в железные объятия Южного Сан-Франциско. Здесь Пол Джобс тоже работал в финансовой компании — мастером на все руки. Он выбивал долги, проверял условия кредитов автодилерам и использовал свое умение открывать замки для изъятия автомобилей, разбросанных по всей Северной Калифорнии.

Пол Джобс чем-то напоминал Джеймса Дина^{8}. Такой же сухощавый, с коротко стриженными каштановыми волосами и упругой кожей. Он был практичным, разумным человеком с кальвинистской жилкой, который стеснялся отсутствия формального образования и прятал застенчивость за тихим смехом и чувством юмора. Джобс вырос на маленькой ферме в Джермантауне, штат Висконсин, но, когда доходов с фермы стало не хватать, он вместе с родителями переехал в Индиану, в городок Вест-Бенд. В подростковом возрасте Пол бросил школу и скитался по Мэриленду в поисках работы, а в конце тридцатых записался в морские стражи порядка, береговую охрану США.

В конце Второй мировой войны, когда его судно находилось в резерве в Сан-Франциско, Джобс поспорил с товарищем, что найдет себе невесту под сенью Золотых Ворот"^{9}. Сходя на берег, когда наступал его черед (половина экипажа несла вахту, половина была свободна), Пол Джобс выиграл пари. С Кларой, которая стала его женой, он познакомился на "свидании вслепую". Детство и юность ее прошли в Сан-Франциско, в округе Мишин.

Прожив несколько лет на Среднем Западе, где Пол работал механиком в International Harvester и продавцом подержанных автомобилей, Джобс в 1952 году вместе с женой вернулся в Сан-Франциско. Именно здесь они усыновили детей, и супруги познали все радости и тревоги, которые выпадают на долю родителей. А в тревогах недостатка не было. Им пришлось срочно везти маленького Стива в больницу, когда тот сунул заколку для волос в электрическую розетку и обжег руку. Несколько месяцев спустя юный исследователь соорудил миниатюрную химическую лабораторию из бутылочек из-под муравьиной отравы, и дело закончилось промыванием желудка. В доме Джобсов в Южном Сан-Франциско было достаточно места для второго ребенка, и вскоре у Стива появилась сестра Патти. Чувствуя ответственность за семью из четырех человек, Пол Джобс — что вполне типично для него — приобрел два страховых полиса по две тысячи долларов каждый, которые должны были обеспечить жену и детей в случае его смерти.

Пол очень не любил дорогу на работу и обратно, и поэтому, когда финансовая компания перевела его в Пало-Альто, вся семья переселилась в глубь полуострова. Джобс купил дом в Маунтин-Вью, рядом с первым в районе торговым центром; соседями его были "синие воротнички" и представители низших слоев среднего класса.

Стивен просыпался очень рано, и родителям пришлось купить ему коня-качалку, проигрыватель и пластинки Литл Ричарда^{10}, чтобы мальчик мог чем-то занять себя и не будить по утрам весь дом. Соседские дети снимали фильмы на восьмимиллиметровую камеру, и Джобс-младший, облачившись в отцовский плащ и шляпу, играл в этих киносюжетах детектива. Телевизор в семье Джобсов обычно был настроен на сериалы "Доби Гиллис" (Dobie Gillis), "Я люблю Люси" (I Love Lucy), "Граучо Маркс" (Groucho Marx). Дети любили смотреть мультфильмы о Джонни Квесте.

В Маунтин-Вью — как в Саннивейле и Пало-Альто — тоже жили инженеры-электронщики. Они брали работу домой, возились со схемами в гараже, а когда им удавалось соорудить что-то интересное, выставляли свое произведение на подъездной дорожке к дому. Однажды один инженер, работавший в компании Hewlett-Packard и живший через несколько домов от Джобсов, принес домой из лаборатории угольный микрофон и подключил к аккумулятору и динамикам, мгновенно превратившись в электронного Гамельнского крысолова^{11}. Стива Джобса, которого отец познакомил с азами электроники, озадачило явное нарушение научных законов, которые он хорошо усвоил: у микрофона не было усилителя, но из динамиков слышался звук. Мальчик рассказал о непонятном устройстве отцу, но тот не смог ничего толком объяснить своему сыну, поэтому ребенку пришлось обращаться к инженеру из Hewlett-Packard. Вскоре Стив получил заинтересовавшее его устройство в подарок, и мальчика стали часто приглашать на ужин в дом инженера, где он значительно расширил свои познания в электронике. ...