Ричардс Дуглас ПЕРЕПАЯННЫЙ

Что хорошо? — Всё, что повышает в человеке чувство власти, волю к власти, самую власть.

Что дурно? — Всё, что происходит из слабости.

Что есть счастье? — Чувство растущей власти, чувство преодолеваемого противодействия.

Фридрих Ницше, философ (1844–1900)

Пролог

Билл Каллан выставил перед собой "рюгер" 45-го калибра с глушителем и неслышно подкрался со спины к молодой женщине, называющей себя Энжелой Джойс. Она сидела за старым письменным столом, с головой погрузившись в работу — что-то печатала на дорогом ноутбуке. Каллан в который раз поймал себя на мысли, что она неоспоримая милашка. Впрочем, в женщинах его привлекали отнюдь не возвышенных стороны, и на его взгляд внешность Энжелы была слишком уж непорочной. С другой стороны, внешность — единственное, что выдавало в ней непорочность. К тому же Энжела слишком умна, чтобы ему понравиться. Слишком.

Судя по водительским правам, ей было двадцать семь, хотя выглядела она заметно моложе — не старше выпускницы колледжа. Но глаза говорили другое. В них читались зрелость, практическая хватка. В них было куда больше, чем можно ожидать от девушки её возраста или внешности. Они выдавали, что эта юная особа хлебнула в жизни лиха.

Зачем ей понадобились два наёмника? Не телохранителя, а наёмника? И как Энжела могла позволить себе оплачивать их услуги — без видимых источников дохода? Она скормила им басню, что якобы была любовницей бандита, который не давал ей уйти. Каллан ни на секунду на неё не купился, а потому решил навести справки. И, чёрт возьми, напал на золотую жилу — куда толще, чем мог представить.

Внимание девушки было настолько поглощено компьютером, что она совершенно не замечала его приближение. Каллан кашлянул, и она, вздрогнув, повернулась к нему.

— А, это ты, — облегчённо сказала она.

Но облегчению было не суждено продлиться долго: Энжела тут же увидела направленный на неё пистолет со зловещим глушителем.

— В чём дело, Билл? — встревоженно спросила она.

Хотя её лицо ничего не выражало, Каллан безошибочно почувствовал: проворный ум девушки работает на все сто — оценивает новые обстоятельства, взвешивает вероятности.

— Тебе придётся пройти со мной, — ровно произнёс Каллан. И затем, приподняв брови, добавил: — Кира.

Её глаза распахнулись буквально на миг, прежде чем она взяла себя в руки.

— Чёрт возьми, да что происходит? — спросила она. — Почему угрожаешь мне пистолетом? И почему назвал меня Кирой?

— Потому что это твоё настоящее имя, — ответил он. — Кира Миллер.

Она раздражённо покачала головой:

— Если это шутка, Билл, то не смешная.

Каллан проигнорировал её реплику.

— Держи, — сказал он, швырнув ей ключи от машины.

Она поймала их со спортивной лёгкостью, ни на миг не отводя от него глаз.

— Газовый баллончик я от них отцепил, — сказал он. — Вперёд! Ты сядешь за руль.

— А где Джейсон?

— В гараже, — хитро ухмыльнувшись, ответил Каллан. — Он нас ждёт.

— Я никуда не пойду, пока не скажешь, в чём дело! — огрызнулась она.

Каллан в мгновение ока преодолел дистанцию между ними. Он грубо ткнул длинным стволом глушителя ей в висок, а второй рукой ухватил за подбородок. Силой приблизил её лицо к своему; теперь между ними оставались считанные дюймы. Наёмник был мускулистым великаном в шесть футов три дюйма ростом, и его мясистые лапы были огромными.

— Слишком тупа, для такой сообразительной цыпочки! — прошипел он. — Всё изменилось. Я на тебя больше не работаю. Теперь приказы отдаю я! Делай как говорю, не то порву на клочки.

Он резко сдавил её подбородок и нижнюю часть лица с такой силой, что зубы врезались в щёку изнутри — до крови.

— Я понятно говорю? — прошептал он сквозь стиснутые зубы, наконец отпуская её.

Девушка потёрла подбородок и так свирепо просверлила его взглядом, что Каллану почудилось, будто в голове вот-вот появятся дырки.

— Признай, что твоё настоящее имя — Кира Миллер, не то сломаю тебе левую руку, — зло прорычал он.

Обдумывая угрозу, она не прекращала сверлить его взглядом.

— Хорошо, — сказала она, наконец. — Итак, я Кира Миллер. Что дальше? Я плачу вам с Джейсоном кругленькую сумму, чтобы вы меня охраняли. Сейчас ты ею крепко рискуешь.

Каллан рассмеялся.

— Думаешь? — с сарказмом спросил он и покачал головой. — Спасибо за заботу, но твоя кругленькая сумма мне больше не нужна. Предпочитаю получить сумму покруглее.

Он схватил её за руку и толкнул в сторону гаража.

— Двигай! — рявкнул он. — Я не собираюсь повторять.

На пути к гаражу она отклонилась на несколько ярдов в сторону, чтобы снять со спинки стула джинсовую куртку. Кира проворно накинула её на себя. Не веря своим глазам, Каллан покачал головой: на улице до сих пор чуть ли не шестьдесят.^[1] В ноябре. С ума сойти! Хотя Каллан прожил приличную часть жизни в Чикаго, он знал: за пару лет в райском климате Сан-Диего эти жалкие местные становятся жуткими мерзляками.

Когда они добрались до двери, ведущей в гараж, девушка вдруг полностью к нему развернулась. У неё на лице появилось такое выражение, словно она решила его о чём-то спросить, а правая рука погрузилась в карман куртки. Каллан инстинктивно отшатнулся, разворачиваясь боком — ещё до того, как осознал причину. Мелкокалиберная пуля прорвала её карман и прочертила на пузе у наёмника неглубокую полоску в пять дюймов длиной. Не успей он развернуться — пуля бы пробила желудок.

Каллан обрушился на Киру Миллер своей массивной тушей, врезав девушку в дверь и не дав сделать ещё один выстрел. Прежде чем она успела прийти в себя, он силой вытащил её руку из кармана и с лёгкостью вырвал из пальцев миниатюрный "глок".

На брюхе было мокро — кровь сочилась из раны, её впитывала разорванная рубашка. Но Каллан знал: ранение лёгкое, оно может подождать. Он грубо развернул своего бывшего нанимателя и принялся с головы до ног её обшаривать; это стоило сделать с самого начала. Каллан принимал как должное, что она удовлетворится охраной двух наёмников — отнюдь! Очевидно, она приняла дополнительные меры предосторожности. Сейчас Каллан нашёл только маленький газовый баллончик на ноге — и больше никакого оружия.

Он немного поразмыслил, не отметелить ли её хорошенько за нападение, но решил — не стоит. Если серьёзно её избить, возиться с нею станет сложнее. В любом случае, причина попытки заключалась в его небрежности. А ведь его предупреждали: девушка полна сюрпризов!

Каллан открыл дверь в гараж и протолкнул Киру внутрь, одновременно щёлкнув выключателем. Девушка чуть не споткнулась о тело Джейсона Бобкоски, распростёртое на сером бетонном полу. Он был застрелен со спины, в упор; пуля пробила сердце. С десяток ручейков алой крови растеклись из-под тела в разные стороны, скрываясь под белым "лексусом" Киры.

Кира бросила на Каллана презрительный взгляд, но ничего не сказала. Внезапно увидев окровавленный труп, почти любая из женщин завизжала бы от ужаса. Но не она! После её смелого нападения лишь минутой ранее удивляться не приходилось. Инстинкты Каллана говорили без тени сомнения: в яркой, привлекательной девушке скрыто куда больше, чем кажется.

Спустя несколько минут они ехали по дороге. Кира была за рулём, а Каллан сидел рядом, направив на неё ствол. Солнце село несколько часов назад, но, несмотря на темноту, уличное движение по-прежнему было оживлённым. Лунный серп повис на безоблачном небосводе, а за стеклом проносились представители типичной флоры Южной Калифорнии — цветы и пальмы. Живое доказательство сезона роста. Доказательство лета, которое кажется нескончаемым.

— Куда едем? — наконец спросила Кира, прервав молчание.

— Узнаешь, когда мы туда доберёмся.

— Как ты узнал моё настоящее имя?

— Здесь тебе не викторина, — ответил Каллан.

— Послушай, я хорошо тебе платила, а в ответ ты меня продаёшь. Меньшее, что ты можешь для меня сделать — ответить на несколько вопросов. Что тебе с этого?

Каллан немного помолчал, а потом пожал плечами.

— Ладно, — сказал он. — Почему бы и нет. Я с самого начала не купился на твою идиотскую сказочку. Твои права и кредитные карты чисты, но я немного копнул, и понял, что ты пользуешься чужим именем. Это меня заинтриговало. Мало у кого такие чистые подделки. Твои истории тоже на уровне, выдерживают лёгкую проверку…

Каллан помолчал.

— А потом мне повезло. В кармане чемодана я нашёл смятую багажную этикетку. "Юнайтед Эйрлайнс". На ней ручкой было нацарапано имя Киры Миллер, — продолжил он и указал на следующий поворот. — Здесь налево.

Кира послушно повернула.

— И как проходят путь от багажного ярлыка до вооружённого похищения?

— Я сделал несколько публичных запросов о прошлом Киры Миллер, — ответил Каллан. — В общем, я наткнулся на информацию, которая могла привести меня к тебе. Это была рыбалка. Я нацепил на крючок твоё имя и подождал, пока его не схватит какая-нибудь заинтересовавшаяся рыбёшка. Понятия не имел, что поймаю Моби Дика, мать его!

Он произнёс эти слова с изумлением, покачав головой, словно до сих пор не мог поверить в свою удачу.

— Правительство почти моментально со мной связалось. Они сказали, что ты в бегах — и крайне опасна, — продолжил Каллан, покосившись на пропитавшуюся кровью рубашку. Он успел пожалеть, что не отнёсся к предупреждению со всей серьёзностью. — Больше ничего не сказали, но предложили огромную награду за поимку, если я тебя достану.

Уголки его рта трансформировались в широкую самодовольную улыбку.

— После переговоров мы сошлись на двух миллионах долларов, — закончил он.

Кира с отвращением покачала головой:

— Ты идиот, Билл. Тебе не приходило в голову, что они врут насчёт правительства?

— Разумеется, — улыбнувшись, ответил он. — Но, в сущности, мне плевать, кто они, и почему за тобой охотятся. Лишь бы заплатили.

— А что, если о деньгах они тоже солгали? — упорствовала Кира.

— Убедившись, что я могу тебя найти, они скинули на мой счёт полмиллиона — жест доброй воли. Пол-лимона внушают доверие, знаешь ли.

— Так всё дело лишь в деньгах? — презрительно спросила она. — Предать клиента. Хладнокровно убить Джейсона… Не имея никакого понятия, что происходит, и каковы ставки.

— А какого хера ты ждала? — огрызнулся он. — Слово "наёмник" говорит за себя, чёрт возьми: это кто-то, кого нанимают за деньги.

— Я считала, у вас, парней, есть какой-то свой кодекс чести.

Каллан рассмеялся:

— Ну, нет — только не за два ляма! — откликнулся он и раздражённо покачал головой. — Избавь меня от проповедей. Ты не невинная овечка. У них не бывает безукоризненных фальшивых документов. Невинные люди, которые чувствуют угрозу, нанимают телохранителей. Преступники нанимают наёмников.

— Можешь повторять это, сколько хочешь, если тебе так лучше, — с горечью сказала Кира. — Но ты ошибаешься. Ты прыгнул куда выше, чем сможешь дотянуться, Билл. Ты играешь с огнём. Люди, с которыми ты связался, — они не из правительства. И ты никогда не получишь остальных денег. В сущности, неважно, что произойдёт — сейчас ты ходячий мертвец, Билл. Твоё время вышло, а ты слишком туп, чтобы это понять.

Она произнесла эти слова с такой холодной убеждённостью, что Каллан волей-неволей призадумался. Но затем сообразил, что на то и расчёт — она блефует, пытается заставить его перехитрить самого себя.

— Значит, сейчас мы едем к ним? — спросила Кира.

Он кивнул:

— Да. В место, которое выбрал я.

— Они настаивали, что меня нужно доставить живой и невредимой, не то сделке конец, так? Сказали, если ты облажаешься, и я скончаюсь — твои похороны пройдут следом. Ведь правда, Билл?

— И что? — пренебрежительно откликнулся он, стараясь не показать, как сильно она начинает действовать ему на нервы.

— Есть мысли, почему они непреклонны на этот счёт? — спросила Кира. Она бросила на Каллана презрительный взгляд, словно не в силах поверить в глубину его глупости. — Конечно, ни малейших, — продолжила она, не дожидаясь ответа. — Потому что понятия не имеешь, во что вляпался. Если хочешь дожить хотя бы до утра, тебе нужно дать мне уйти, а самому исчезнуть.

Глаза Каллана сузились. Скорее всего, это блеф — но стоит ли играть наугад? Может быть, он и правда прыгнул куда выше головы. Как бы страстно он ни желал наложить руки на остаток суммы, при таких ставках может иметь смысл допросить её как следует, чтобы составить ясную картину происходящего. Передачу всегда можно отложить. Они будут недовольны, но смирятся с небольшой задержкой. Можно поспорить, они готовы смириться с чем угодно, лишь бы заполучить Киру.

— Разворачивай машину, — наконец, сказал он. — Возвращаемся к тебе домой. Поскольку тебя так и тянет рассказать, что происходит, я дам тебе этот шанс.

Кира приподняла брови.

— В чём дело, Билл? — подначила она. — Я думала, тебе плевать, что я такая, и почему меня ищут.

— Разворачивайся! — зло рявкнул он.

Следующие несколько минут они проехали в напряжённом молчании. Их седан ехал в крайнем левом ряду, замедляясь перед светофором. В сотне ярдов впереди его красный свет горел на фоне тёмного неба словно маяк. Кира отщёлкнула на талии ремень безопасности, который послушно втянулся.

— Нацепи ремень! — велел Каллан.

— У меня из-за тебя всё плечо в синяках. Ремень на него давит, — сказала она.

— Я сказал, пристегни ремень!

— Хорошо, хорошо, — ответила Кира. Теперь до перекрёстка осталось ярдов пятнадцать, и она потянулась к ремню.

Но так до него и не дотронулась.

Вместо этого Кира открыла дверь и, ни секунды ни колеблясь, выскочила из машины на покрытую травой разделительную полосу. Она попыталась покатиться, как гимнастка, но сильно врезалась в землю правым плечом и наполовину покатившись, наполовину заскользив, налетела на небольшую пальму, высаженную на полосе.

Каллан был потрясён её отвагой. Он мог бы пальнуть в Киру, когда та выпрыгивала, но вполне мог по случайности пристрелить её насмерть. Должно быть, на то она и рассчитывала. Наёмник моментально отстегнул свой ремень и бросился за руль, чтобы перехватить контроль над неуправляемой машиной — и в этот миг нутром осознал, что слишком поздно. "Лексус" Киры пролетел на красный, и с правой стороны до Каллана донеслись гудок и визг шин. Водитель приближающегося автомобиля, небольшой "хонды", сумел существенно сбросить скорость, но этого было недостаточно. Машина с силой ударила в пассажирскую дверь "лексуса" с диким грохотом, который ни с чем не спутать: так сталкиваются только ракеты из стекла и стали, каждая в тысячи фунтов весом.

Столкновение произошло в тот самый миг, когда Каллан дотянулся до водительского кресла, чтобы вернуть контроль над машиной. От удара он налетел на руль с такой страшной силой, что у него треснуло ребро. Хотя подушки безопасности надулись моментально, Каллан был без ремня, и находился в столь неудобном положении, что избежать травмы не было ни малейшей возможности.

Усилием воли заставив себя не обращать внимания на сильную боль, Каллан остановил машину и на нетвёрдых ногах выбрался из неё, когда подушки начали автоматически сдуваться. Взглядом выхватил девушку, которая убегала из поля зрения через ярко освещённую заправку в противоположном углу перекрёстка. Каллан с удовлетворением отметил, что её безбашенный трюк не остался без последствий: кусок штанины оторвался, и теперь открытое бедро украшали пятна травы и крови.

Игнорируя испуганный крик водителя "Хонды" — "эй, ты куда?!" — Каллан бросился за Кирой с максимальной скоростью, которую только позволяла боль в груди.

Он добрался до заправки и взялся за бешеные поиски своего многомиллионного лотерейного билета к спокойной пенсии, во всех направлениях сканируя помещение взглядом. Каллан вошёл в немаленький продуктовый магазин и вломился в женский туалет. Рывком распахнул кабинку — пусто. Выбежал обратно на улицу, стреляя глазами по сторонам.

И он её увидел.

Эта сучка сделала круг и вернулась к машине.

Умно. Несмотря на огромную вмятину с пассажирской стороны, автомобиль, скорее всего, ещё на ходу — а ключи в зажигании. Водитель "Хонды" орал на неё, но Кира его проигнорировала. Она запустила мотор и тронулась в том направлении, куда смотрела машина. Кира торопливо отъехала прочь, и осколки стекла с разбитой дверцы дождём осыпались на землю.

Каллан осмотрел заправку. "Мерседес" с мощным двигателем как раз остановился у колонки. Отлично! Водитель — пухлый мужчина с небольшой бородкой — вышел, чтобы заправить бак, и тут из-за машины выскочил Каллан с пистолетом в руке.

— Ключи! — потребовал он у водителя, наставив ему в живот пистолет. — Живо!

Тот был ошарашен, но сумел беспомощно вытянуть руку вперёд.

Каллан выхватил из неё ключи, и через несколько секунд рванул вслед за Кирой. У неё была серьёзная фора, но помятую машину даже в ночи было легко заметить на расстоянии. Кроме того, лошадиных сил у "Мерседеса" было более чем достаточно для того, чтобы догнать беглянку.

Пока он сокращал дистанцию, Кира свернула на автостраду 52 в восточном направлении. "Лексус" казался раненым зверем, и Каллан настиг измученную машину всего через несколько минут после того, как она выбралась на шоссе. Кира ехала в крайнем левом ряду. Теперь "Мерседес" ехал рядом чуть правее, достаточно близко, чтобы водители могли рассмотреть тёмные силуэты друг друга в свете приборных панелей. Каллан угрожающе помахал Кире пистолетом.

Она его проигнорировала.

Теперь он не знал, что делать дальше. Если стрельнуть по колесу или силой вынудить её сойти с трассы — есть риск того, что она потеряет контроль над машиной. Этого допустить нельзя: Каллан должен доставить её живой и здоровой. По непреклонному выражению лица, равнодушному к его соседству, Каллан точно знал — Кира полностью сознаёт это своё преимущество.

Когда они приблизились к мосту через каньон Теколэйд, девушка резко ударила по тормозам. Раздался скрип колодок, и шины с визгом оставили на асфальте полосы резины. Когда скорость упала ниже тридцати миль в час, Кира резко вывернула руль влево, оставляя шоссе позади и въезжая на двадцатиярдовую полосу травы, разделяющую две половины автострады 52. "Лексус" запрыгал по грунту, слишком сильно для немощёного покрытия. Кира сумела остановиться лишь в десяти ярдах от бетонного барьера, который возвели посередине разделителя, чтобы не дать машинам по недосмотру свалиться в каньон. Сейчас она спокойно завершила разворот. "Лексус" Киры набрал скорость и осторожно выбрался на полосу автострады 52, ведущую в западном направлении.

Каллан тоже ударил по тормозам, но опоздал. Её расчёт был абсолютно выверен. Как она и планировала — наверняка! — в течение тех нескольких секунд, которые потребовались ему на то, чтобы среагировать, Каллан продолжал двигаться на восток и въехал на мост через каньон Теколэйд. Вторая его половина, по которой поток машин идёт в обратном направлении, находилась лишь в двадцати ярдах — но здесь мост разделяла не полоса травы, а воздух. Повторить манёвр Киры можно было, только научившись летать.

Каллан с визгом затормозил прямо по центру полосы. Несколько машин, которые ехали прямо за ним, еле-еле ушли от столкновения. Другие проносились мимо, сердито гудя клаксонами. Каллан на мгновение поразмыслил, не дать ли задний ход, но понял — это будет самоубийством.

Кипя от бешенства, Каллан набрал скорость и продолжил путь. Добравшись до другой стороны длинного моста, он остановил "Мерседес" у обочины. Выбрался из машины и посмотрел вдаль на полосы, ведущие в западном направлении. Как и ожидалось, ни следа изувеченного "Лексуса".

Каллан что есть силы ударил кулаками по крыше автомобиля.

— Вот дерьмо! — рявкнул он.

Пока он стоял на месте и дымился от злости, вдали он углядел три вертолёта. Их мощные прожектора резали тьму именно в той части города, где должна была состояться передача. Лучи прожекторов ощупывали окрестности всё более и более широкими кругами, но место передачи было в эпицентре. Искали Киру Миллер; каким-то образом Каллан был в этом убеждён.

Но теперь он начал сомневаться, что им удастся её поймать.

"Да кто она такая, мать её? — подумал он разочарованно. — И что она вообще могла натворить, чтобы привлечь такое внимание?".

Часть 1 ПОГОНЯ

1

Десять месяцев спустя

Дэвид Дэш остановил у блокпоста свой зелёный внедорожник, и при приближении караульного опустил стекло.

— Дэвид Дэш, к полковнику Джиму Коннелли, — произнёс он, протягивая солдату водительские права.

Некоторое время караульный искал в блокноте подходящую запись. Потом осмотрел права и вернул их владельцу.

— Проезжайте, сэр. Добро пожаловать в Форт-Брэгг! Полковник вас ждёт. Показать дорогу?

Дэш мечтательно улыбнулся и покачал головой.

— Спасибо, не нужно. Я здесь уже бывал.

Он проехал мимо поста, в глубине души ожидая, что ему отдадут честь.

В прохладном воздухе осени листва деревьев, рассыпанных тут и там по территории объекта, играла маскарадом ярких красок. Самое живописное время для возвращения в Форт-Брэгг, дом для ряда военных подразделений — в том числе и Главного управления спецназа США. Кроме того, эта база служила домом и для подразделения, в котором ранее служил сам Дэш — отряда спецназа "Дельта", выполняющего контр-террористические операции за пределами Соединённых Штатов.

Проезжая мимо множества знакомых сооружений и знаковых строений — четырёхэтажной стены для альпинистов, восьмидесятифутовой башни для спуска на тросе, бассейна олимпийских размеров, — Дэш сражался с противоречивыми эмоциями, которые нарастали внутри. После ухода из армии это первый раз, когда он вернулся в Брэгг, — и вкус возвращения оказался горько-сладким.

Дэвид добрался до нужного здания и припарковался. Спустя несколько минут он вошёл в офис Джима Коннелли, обменялся с сидящим за столом военным крепким рукопожатием и устроился в кресле напротив полковника, опустив дипломат на пол. Дэш бывал в этом кабинете множество раз, но в качестве гражданского — никогда. Книги по военной истории и стратегии выстроились на полке в идеальном порядке. Полковник был искусным фехтовальщиком, и на стене за его спиной красовалась неимоверно чёткая профессиональная фотография двух противников со шпагами, сошедшихся в поединке.

Полковник мог похвастать угловатыми чертами лица, каштановыми волосами в причёске военного стиля, и такого же цвета аккуратно постриженными усами. Ему было сорок восемь, но несмотря на семнадцатилетнюю разницу в возрасте, они с Дэшем излучали сходную ауру натренированности, компетентности и лёгкой самоуверенности, типичную для всех выдержавших жёсткие испытания при отборе в спецназ.

— Спасибо, что согласился прийти, капитан, — произнёс Коннелли и приподнял брови. — Полагаю, сейчас я должен обращаться к тебе "Дэвид".

Дэш вздохнул.

— Разочарован? — спросил он.

— Чем? Тем, что ты оставил службу?

Дэш кивнул.

— После того, что случилось в Иране, кто может тебя порицать?

Девятью месяцами ранее Дэша нашли в куче окровавленных тел на иракской стороне ирано-иракской границы. После того, как операция в Иране пошла наперекосяк, он оказался единственным выжившим членом группы. При этом Дэш потерял троих — и каждый из них был ему как брат. С тех пор Дэш то и дело ловил себя на том, что постоянно возвращается мыслями к провальной операции, проклиная себя за то, что оказался недостаточно умён, недостаточно быстр или слишком неосторожен. Дэвид винил себя в смерти своих людей, его пожирало чувство вины за то, что он жив — а они нет. Военный психолог уверял, что это естественная реакция, но облегчения это знание не приносило.

— Мне кажется, ты не ответил на вопрос, — заметил Дэш.

— Ну хорошо, — сказал Коннелли. — Будучи полковником спецназа, я разочарован. Ты — один из лучших, Дэвид. Умный, решительный, находчивый. Терпеть не могу терять таких ребят.

Он открыл было рот, чтобы сказать ещё что-то, но передумал.

— Продолжай, — сказал Дэш.

Полковник одарил посетителя долгим изучающим взглядом, а затем вздохнул.

— С другой стороны, будучи твоим другом, — сказал он честно, — думаю, ты принял верное решение, пусть мне и жаль, что оно было принято из-за трагедии. И я за тебя рад.

Коннелли ещё немного помолчал, и сказал, тщательно выбирая слова:

— Сколь бы ты ни был хорош, твоё место не здесь. Но не потому, что ты не признаёшь авторитетов или тебя злят тупицы — хоть это и так, — а потому, что ты слишком глубоко задумываешься. И ты не зачерствел настолько, чтобы необходимость забирать жизни тебя больше не волновала. Ты можешь быть непревзойдённым воином, но ничто не изменит того, что у тебя душа учёного.

Он покачал головой и добавил:

— Армия выжимала из тебя природный оптимизм и чувство юмора — ещё до событий в Иране.

Дэвид прищурил глаза, обдумывая слова полковника. У Дэша всегда была склонность видеть смешное в чём угодно — во всём. Но, чем больше он задумывался, тем больше понимал, что Коннелли прав: эта ключевая грань его личности с каждым годом мало-помалу истончалась.

Оставив службу, он нанялся в агентство "Флеминг — VIP защита" — крупнейшую охранную компанию Вашингтона, если не считать Секретную службу. Но, пусть спрос на услуги телохранителей только нарастал, и за работу платили весьма серьёзные суммы, Дэш знал: работа такого плана его больше не привлекает. Он как раз раздумывал, каким окажется следующий этап в жизни. Дэвид не мог сказать с определённостью, что это будет за этап, но знал — в нём не будет места оружию, адреналину или вопросам жизни и смерти.

В конце концов полковник был прав. Один лишь факт, что ты хорош в том или ином деле, сам по себе отнюдь не означает, что это дело соответствует твоей личности или духу.

— Спасибо, полковник, — серьёзно ответил Дэш. — Ценю твою откровенность.

Он немного помолчал, и добавил:

— Ну, как у тебя-то дела?

Вопрос послужил чётким сигналом, что Дэвид больше не хочет быть предметом разговора.

Коннелли пожал плечами.

— Мало что изменилось с тех пор, как ты ушёл. Мы по-прежнему выигрываем войну с терроризмом — сотни побед в сутки, — сказал он и, нахмурившись, добавил: — Единственная проблема, разумеется, в том, что мы обязаны выигрывать каждый из раундов, а им достаточно одержать верх лишь однажды. А это значит, у меня нет такой роскоши, как права на ошибку.

Оба помолчали.

— Но я позвал тебя не затем, чтобы взвалить на тебя все мои проблемы, — закончил полковник.

— Только одну из них, верно? — подняв брови, спросил Дэш.

— Близко к истине, — рассмеявшись, согласился Коннелли.

В кабинете на несколько секунд повисло неловкое молчание. Затем полковник опустил взгляд и испустил вздох сожаления:

— Дэвид, как бы я ни был рад тебя увидеть, — сказал он, — был бы только рад, чтобы это произошло в других обстоятельствах. Ты же знаешь, я бы не стал просить тебя о встрече, если бы это не было критически важным.

— Знаю, полковник, — ответил Дэш, принуждённо улыбнувшись. — Это и настораживает.

Коннелли открыл ящик стола и достал оттуда коричневую папку-"гармошку", после чего толкнул её к Дэвиду. Тот послушно взял её в руки. По просьбе полковника Дэш вынул из неё отдельный файл со стопкой фотографий восемь на десять, и принялся изучать верхнюю из них. Снимок молодой женщины двадцати пяти лет, или около того. На ней были надеты поношенные джинсы и простой джемпер. Привлекательна. В точности типаж Дэша. Свежее личико. Скромная, непритязательная. Дэвид бросил взгляд на полковника и вопросительно приподнял брови.

— Кира Миллер, — заговорил тот. — Двадцать восемь лет. Пять футов семь дюймов. Вес сто двадцать два фунта.

Дэш снова посмотрел на снимок. Синие глаза девушки блестели чуть ли не игриво. На лице была естественная, непринуждённая улыбка, выражающая практичность и дружелюбие — пусть Дэш и знал, что не стоит судить о характере по единственной фотографии.

— Родилась в штате Огайо, в Цинциннати. Училась в средней школе Миддлбрук, — ровно продолжил Коннелли. — Родители погибли. Имелся старший брат, Алан; тоже погиб. Закончила школу Миддлбрук в шестнадцать. Студентка Чикагского университета, закончила с отличием в девятнадцать — получила степень бакалавра в молекулярной биологии. Защитила докторскую в Стэнфорде в двадцать три, на тему молекулярной нейробиологии.

— А в каком возрасте обычно защищают докторские?

— В двадцать семь-двадцать восемь, — ответил полковник.

Дэш кивнул:

— Прелестная и повёрнутая на учёбе. Обожаю таких!

— Забыл отметить, что ко всему она была звездой школьной команды по атлетике.

— Может, не настолько повёрнутая, — признал Дэш.

Он вновь перенёс внимание на снимок и вдруг осознал — ему хочется, чтобы эта Кира Миллер оказалась в истории Коннелли страдающей праведницей, а не злодейкой.

Дэш был почти шести футов ростом, с зелёными глазами и короткими каштановыми волосами. Хотя себя он никогда не считал особенным красавцем, открытое и дружелюбное лицо привлекало к нему внимание большего числа женщин, чем можно было ожидать. Но, пусть ему оказывали знаки внимания прекраснейшие из женщин, их ум, уверенность и чувство юмора оказывались для него куда важнее внешности. Дэвид не выносил общества пустоголовых девиц, сколь угодно красивых, или женщин непрактичных. Он поневоле задался вопросом, какой окажется Кира Миллер.

Часть его осознавала идиотизм примитивного интереса мозга ящера к девушке, известной лишь по фотоснимку и скупым сведениям из биографии — но, может статься, этот интерес мог служить признаком выздоровления. Со времён Ирана он словно оцепенел, совершенно утратив интерес ко взаимоотношениям. С другой стороны, может быть, ничего и не изменилось. Быть может, он позволил себе проблеск интереса к этой женщине лишь потому, что она представляет собою лишь недоступное двухмерное досье… наверняка имеющее за собой что-нибудь необычное. В отличие от относительно безопасных особ из плоти и крови, чьи фотографии не лежат в секретной военной папке.

Несмотря на это, Дэш понял: он надеется, что эта искорка, сколь бы крошечной или глупой она ни была, не будет погашена тут же. Что же, пора узнать наверняка!

— Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — многозначительно сказал он.

Уголки рта Коннелли изогнулись в лёгкой, невесёлой улыбке:

— Ты и сам знаешь, что говорят обо всём слишком хорошем, чтобы быть правдой.

Дэш нахмурился:

— Обычно так и есть, — договорил он.

Коннелли кивнул.

Теперь Дэш знал ответ. Очень жаль.

Выходит, не праведница.

2

Джим Коннелли открыл дверцу стоявшего у стены маленького белого холодильника, достал две охлаждённые пластиковые бутылки с минералкой. Одну подал Дэшу. Тот кивнул и открутил крышку. Сделал оценивающий глоток, а Коннелли тем временем толкнул ему деревянную подставку.

Полковник отпил из своей бутылки.

— Из того, что нам известно, Кира Миллер ещё гениальней, чем могут подразумевать её записи, — сказал он. — В особенности когда дело касается генной терапии. Учёные, которые с ней работали, полагают что на сегодняшний день в этой области она может быть наиболее блестящим и интуитивным учёным в мире.

— Генная терапия?

— Это именно то, что подразумевает название, — пояснил Коннелли. — Терапия для излечения болезней или даже врождённых заболеваний, путём исправления дефективных генов. Или вставкой абсолютно новых, — добавил он.

— А это возможно?

— Уже некоторое время. Я тоже об этом не знал. Полагаю, те кто трудится на этом поприще, не больно-то старались известить всех и каждого.

— Или же мы с тобой зарыли головы в песок.

Полковник издал смешок.

— Не исключаю, — весело согласился он.

— Как это делают?

— Чаще всего с помощью вирусов, которые естественным путём встраивают гены в клетки хозяина. Гены вирусов заставляют наши клеточные механизмы производить бесчисленные копии этих же генов. А некоторые вирусы, такие как герпес и ретровирусы, действительно встраивают свои гены в человеческие хромосомы.

На лице Дэша появился лёгкий намёк на отвращение. Хотя всё это происходило на уровне, недоступном даже микроскопу, сама мысль о вирусе, встраивающем генетический материал в человеческую хромосому, беспокоила.

— Ретровирусы, — сказал Дэш. — Имеешь в виду ВИЧ?

— Вирус СПИДа входит в группу ретровирусов, да. Но, вне зависимости от типа вируса, сама идея генной терапии состоит в том, чтобы использовать модифицированные версии этих вирусов в качестве средств доставки, принуждая вставлять в наши клетки человеческие гены, а не свои. Если вырезать все зловредные части ретровируса, а вместо них добавить человеческий ген — допустим, инсулина, — вирус станет вставлять в хромосомы идеальные, работающие гены инсулина. Вуаля — никакого тебе диабета. Вот так просто.

— Значит, вирус СПИДа на деле можно использовать для спасения жизней?

— Да, если должным образом его вычистить и генетически модифицировать. Согласись, в этом есть ирония?

— Ещё какая, — сказал Дэш. Он был заинтригован. Вместо борьбы с симптомами заболевания генная терапия предлагала прямое средство лечения: микрохирургия на самих генах, с помощью вирусов. — Звучит как идеальное лекарство, — резюмировал он.

— Во многих отношениях так и есть, — серьёзно ответил Коннелли. — К сожалению, прогресс в этой области не столь быстр, как надеялись учёные. На бумаге это может казаться простым, но — как мне сказали — в действительности дьявольски сложно.

— Это даже на бумаге простым не кажется, — криво улыбнувшись, заметил Дэш.

Уголки рта Коннелли приподнялись в лёгкой улыбке.

— Очевидно, в этом деле она дока, — сказал полковник.

Поднёс к губам бутылку с водой и жестом указал на фотографии, лежащие на столе перед Дэшем.

Дэш перевернул верхнюю фотографию Киры Миллер. На второй было запечатлено двухэтажное здание из жёлтого кирпича, не слишком изысканное, с большой вывеской над дверью: "НейроКьюэ Фармацевтикалз".

— Её прямо из Стэнфорда взяли на работу в НКФ — компанию, которая котируется на бирже, — продолжил Коннелли. — Киру Миллер там ценили, и она по всем меркам блистательно справлялась с работой — точь-в-точь как от неё ожидали.

Он вновь сделал жест. Дэш послушно перевернул снимок. На следующей фотографии было запечатлено ничем не примечательное здание в сердце промышленной зоны. На строении имелась табличка с адресом, но названия не было.

— Строение НКФ, по исследованиям на животных, — объяснил полковник. — Здание, в котором работала наша Кира Миллер, и за которое она отвечала. Заметь — по виду не скажешь, что это здание "НейроКьюэ", или что внутри есть животные. Компании биотехнологического профиля стараются не афишировать такие подразделения: в любой момент можно нарваться на защитников прав животных.

Коннелли с отсутствующим видом погладил усы кончиками двух пальцев — Дэш замечал за ним этот жест все те годы, что его знал.

— В первые два года в "НейроКьюэ" Кира показала себя идеальным работником, блистательно справляясь с работой. За это время её дважды повысили, что довольно-таки беспрецедентно, — сказал Коннелли, приподняв брови. — Но, опять же, закончить Стэнфорд с докторской степенью в двадцать три столь же беспрецедентно. — Коннелли наклонился вперёд и многозначительно, с тенью усталости в голосе, сказал: — И вот мы подходим к тому, что случилось год назад.

— Дай угадаю, — сухо сказал Дэш. — Именно тогда развёрзся ад.

— Можно сказать и так.

— Интересно, — заметил Дэш. — Из всего, что ты до сих пор рассказал, Кира Миллер выглядит идеальной гражданкой. Должно быть, последний год — это нечто.

— Ты даже не представляешь, — зловеще сказал Коннелли.

3

Полковник махнул Дэшу, чтобы тот перелистнул на следующую фотографию в тонкой стопке. На снимке был низенький, полноватый мужчина с жёстким взглядом. В руке он небрежно держал сигарету.

— Ларри Лузетти, — сказал Коннелли. — Частный детектив, бывший полицейский. В одно прекрасное утро, месяцев одиннадцать назад, его нашли мёртвым в квартире Киры Миллер в Ла-Джолла. Череп Лузетти был смят тяжёлой мраморной подпоркой для книг, а на теле были множество резаных ран. После удара он выпал в венецианское окно перед кондоминиумом, что объясняет порезы. — Он помолчал. — Кира, должно быть, смогла затащить его обратно в дом и закрыть жалюзи, но сосед услышал звон разбитого стекла и пошёл посмотреть, в чём дело. На стук никто не отозвался, а потом Кира на скорости выехала из гаража и проехала прямо мимо него. И он позвонил в полицию. Киру Миллер найти не могли, но позднее тем утром полиция обнаружила: в квартиру жертвы вломились и перевернули всё вверх дном. Выяснилось, что в висячем растении Лузетти установил камеру с датчиком движения. В силу характера работы он был несколько склонен к паранойе.

"Если до тебя правда хотят добраться, ты не параноик", — сухо подумал Дэш, но не стал перебивать.

— Секретарша Лузетти известила власти о наличии камеры, которая отличнейшим образом записала, как Кира Миллер обшаривает помещение и удаляется с толстенькой папкой и ноутбуком Лузетти. Удалось улучшить изображение и разобрать название на папке, которую забрала Кира. Оказалось, что это папка, которую Лузетти собрал на неё.

— Интересно. Известно, почему он вёл её дело?

Коннелли покачал головой.

— Нет. Секретарша Лузетти об этом ничего не знала. И папка на Киру Миллер была единственной, которую он держал дома. С тех пор никто не нашёл каких-либо записей, в которых она вообще упоминается, — конечно, кроме тех, что она забрала.

Коннелли показал на фотографии, и Дэш открыл следующую.

— Алан Миллер, — сказал Коннелли. — Старший брат Киры.

Дэш внимательно посмотрел на снимок. Синие глаза. Красивый. Семейное сходство очевидно.

— В тот же день около полудня, брат Алан оказался мёртвым в Цинциннати. Его дом сгорел дотла, и внутри нашли его обугленные останки.

— Поджог?

— Вне всяких сомнений. Рядом с домом нашли взятую напрокат машину, внутри были следы ацетона — вещества, которое было использовано в этом поджоге. На водительском сиденье обнаружилось несколько волос, анализ ДНК дал 100 %-ное совпадение с ДНК образцов волос Киры Миллер, которые полиция взяла в её квартире.

— И она взяла машину напрокат?

— Да. Под вымышленным именем. Имя и номер водительского удостоверения, которыми она воспользовалась, никуда не привели. Но сотрудник прокатной компании выбрал её фотографию из десяти. Позднее полиция нашла таксиста, который тоже узнал её по снимку. Он сказал, что подобрал её в нескольких милях от дома брата примерно через час после пожара и подвёз её в аэропорт. — Коннелли нахмурился. — Именно здесь след оборвался. Полагаем, она улетела, но если и так, она воспользовалась фальшивыми документами.

Дэш вытянул из стопки фотографий снимок Киры Миллер размерами восемь дюймов на десять, и внимательно изучил его ещё раз. У неё такой дружелюбный, такой располагающий вид. Но это лишь тщательно сработанная маска. Сгореть заживо — один из худших способов умереть. Убить кого-либо таким садистским образом, из холодного расчёта, а особенно члена семьи… это указывает на психопата или социопата. А таких бездушных монстров сложно выявить. Собственно, как знал Дэш, такие люди зачастую кажутся вполне интеллигентными и харизматичными, а свою истинную суть они скрывают весьма мастерски.

Коннелли кивком указал на последнюю фотографию, которая была у Дэша в руке. На снимке был высокий мужчина, по-видимому только разменявший шестой десяток. Волосы с проседью были непричёсаны, а одет он был в рубашку и широкие брюки. Лицо его было длинным и худым, взгляд диковатым и отсутствующим — он напомнил Дэшу стереотипичного профессора.

— Том Морган. Он был главным научным сотрудником "НейроКьюэ" и начальником Киры, когда она только пришла на работу. Погиб в автокатастрофе почти ровно через три года после того, как Кира к ним устроилась. В свете последующих событий сейчас мы склонны думать, что это не было несчастным случаем.

Дэш нахмурился и немного помолчал, переваривая сказанное.

— Ты сказал, её родители скончались. Как они умерли?

— Я ждал, что ты спросишь, — одобрительно заметил Коннелли. — У тебя правда талант к тому, чтобы связывать события.

— Спасибо, полковник, — сказал Дэш. — Но в этом конкретном случае связать события не так-то сложно.

— Тебя бы удивило, для скольких — сложно. Как бы то ни было, отвечая на твой вопрос — они оба погибли в одной автокатастрофе. В то время Кира училась в средней школе. Как и в случае с Морганом, в то время полиция не нашла ничего подозрительного, так что не очень-то расследовала. Но в совокупности со всем прочим, не так уж сложно представить, что за аварией стояла их дочь.

Дэш знал, что признаки социопатии обычно проявляются с самых ранних лет, если только знаешь куда смотреть. Если Кира Миллер могла хладнокровно сжечь брата заживо, она вряд ли стала бы щепетильничать и насчёт убийства родителей. Тщательное расследование таинственных смертей и исчезновений в её окружении почти наверняка могло что-то выявить. Возможно, её брат Алан помогал этому частному детективу, Ларри Лузетти. Хорошая гипотеза, отвечающая на вопрос, почему она убила брата почти сразу после того, как забрала папку, которую собрал на неё Лузетти, — ничем не хуже прочих. Алан Миллер, видимо, мог вытащить из шкафа сестры сколько угодно скелетов — возможно, в буквальном смысле.

— Ещё какие-нибудь необъяснённые случаи в её окружении? — спросил Дэш.

Коннелли мрачно кивнул.

— Дядя утонул, когда ей было двенадцать. А про него знали, что он очень хорошо плавает. На следующий год было два инцидента с учителями Киры в средней школе. Одна учительница умерла в собственной квартире, её лицо было изъедено серной кислотой до неузнаваемости. Вторая пропала, и её никогда не нашли. Ни один из случаев не был раскрыт.

Итак — сногсшибательная девушка с фотографии, со свежим личиком, была психопатом или, по меньшей мере, она убила двоих. История, которую поведал Коннелли, правда была ужасной. Но Дэш знал: худшее ещё впереди. Внимание полковника к этому делу могла привлечь одна, и только одна причина.

— Так где здесь связь с терроризмом?

Коннелли тяжело вздохнул, словно он надеялся каким-то образом избежать этого разговора. Ещё раз потеребил усы и сказал:

— Продолжая расследование дела Лузетти и поиски Киры Миллер, полиция обнаружила свидетельства того, что она поддерживала связь с несколькими известными террористическими организациями, такими как "Аль-Каида" и "Исламский Джихад".

— Милые группы, — сухо сказал Дэш.

— Дело передали Министерству национальной безопасности. В "гармошке" есть детальный отчёт: они быстро обнаружили, что на её депозитах по всему миру лежат миллионы долларов — хорошо спрятанные, в том числе на нескольких номерных счетах в Швейцарии. Есть уверенность, что нашли не всё. Методы, которыми она воспользовалась, чтобы спрятать связь между нею и её деньгами, были довольно хитроумными. Ещё нашли несколько фальшивых документов, и почти наверняка у неё есть другие.

— Работа с джихадистами — интересный выбор для западной женщины, даже для социопатки. Не сказать, что эти группы больно-то прогрессивны, если это касается места женщины в обществе.

— Да, это загадка. Она не мусульманка, и нет свидетельств того, что она когда-то поддерживала эту идеологию. Может быть, её интересуют только деньги, но я склонен считать, что мы что-то упускаем.

— Думаешь, её привлекает риск работы с террористами?

Коннелли пожал плечами.

— Ответа нет. Обычные мотивы не обязательно применимы к психопатам. Джеффри Дамер убил и съел семнадцать человек, и у него в холодильнике нашли трое из их черепов.

— Как раз это — идеально рациональное поведение, — саркастично сказал Дэш. — Он не хотел, чтобы они испортились.

На лице Коннелли возникла улыбка, но лишь на мгновение.

— В отчёте прочтёшь, что в её квартире нашли камеру сенсорной депривации, — продолжил он. — Высшего класса. Весьма необычная штука, если говорить об интерьере гостиной.

— Какая камера?

— Такие раньше называли камерами подавления сенсорных ощущений. По сути — огромный гроб, заполненный водой и солью Эпсома. Забираешься внутрь, закрываешься — и болтаешься в ней, словно пробка — невесомый, в абсолютной тишине и полной темноте. Пока ты внутри, не получаешь практически никаких сенсорных ощущений, — сказал Коннелли и сделал гримасу. — Можно только догадываться, что она с нею делала. Совершала какие-то ритуалы? Запирала людей на целые дни, пытая их? — Он пожал плечами. — Эта девушка — наш худший кошмар: крайне умна и совершенно непредсказуема. Ни совести, ни сострадания.

Он замолчал, и в комнате стало тихо. Оба ушли в свои мысли. Дэш знал: какой бы ни была проблема, которую Коннелли не в силах разрешить имеющимися огромными ресурсами, и достаточно важная для того, чтобы позвать на помощь Дэша, она очень и очень серьёзна. Он не был уверен, что хотел о ней услышать. Может быть, ему стоило бы уйти прямо сейчас. Какая, в сущности, разница? Остановишь одного злодея, так на его месте обязательно появится другой. Но Дэш не мог заставить себя уйти — по крайней мере, не утолив своё любопытство.

Дэш глубоко вдохнул и уставился прямо на Коннелли.

— Давай к делу, полковник. О чём мы здесь говорим — о биологическом оружии?

Коннелли нахмурился.

— Именно. И она — лучшая из лучших, может быть за всё время.

Выражение на лице Коннелли, и без того мрачное из-за описываемых им событий, резко изменилось к худшему.

— С её навыками и опытом в производстве вирусов, — сказал Дэш, — уверен, она может сделать их ещё более смертоносными и заразными. Но что с того? Их нельзя сдержать. Они с той же лёгкостью ударят по самим террористам. Знаю, эти группы не больно-то избирательны в том, кого убивают, но лидеры-то их уж точно не торопятся на небеса к семидесяти двум девственницам.

— Мои эксперты по биологическому оружию говорят, что учёный с её навыками может решить проблему сдерживания разработкой молекулярных пусковых механизмов. ДНК не только нужно встроить, она должна быть прочитана, и должен быть получен продукт, — пояснил Коннелли. — В ДНК есть области промоторов, которые контролируют, при каких условиях это происходит. Пусковые механизмы. Кто-нибудь с талантом Киры Миллер может разработать их по своим требованиям. Это похоже на троян, который заражает компьютер. Он дремлет до того времени, которое задал внедривший его козёл, а затем просыпается и сносит твои файлы.

Коннелли сделал глубокий вдох и продолжил:

— Мы думаем, она работает над тем, чтобы вирус обычной простуды встраивал специфические гены вируса Эбола в человеческую хромосому — так, как это делает ретровирус, — серьёзно сказал он. — Как и любая простуда, вирус быстро распространится. Вот только, помимо соплей из носа, заражённые получат бонус: гены, отвечающие за сильную геморрагическую лихорадку, связанную с вирусом Эбола. Она почти всегда фатальна. Жертвы страдают от жара, рвоты, диареи и неконтролируемого кровотечения, внутреннего и внешнего — из уголков глаз, из носа — отовсюду.

Желудок Дэша сжался в комок. Эбола — самый смертоносный из известных вирусов. Вряд ли стоит удивляться, что нечто такое многообещающее, как генная терапия и молекулярная биология, могут быть обращены на убийство, а не на лечение. У человечества, похоже, имеется уникальная способность находить деструктивное применение любой конструктивной технологии. Изобрёл компьютеры? Можешь быть уверен: кто-нибудь наверняка начнёт создавать для них компьютерные вирусы и изобретать другие способы атаки. Создал интернет, невообразимую кладезь информации? Не сомневайся — им воспользуются, чтобы вербовать преступников, и моментально обратят на пользу создателей и распространителей детского порно, секс-преступников и разного рода мошенников. Человечество всегда находит способ становиться себе худшим врагом, ни разу в этом не подвело.

— Я всё равно не понимаю, каким образом террористы могут гарантированно не получить генов от вируса Эбола, — сказал Дэш.

— Никак. Но я не договорил. Именно здесь вступает в дело пусковой механизм. Помнишь, я сказал что гены нужно не только встроить, но и активировать.

— И что же их активирует?

— Мы полагаем, она пытается задать активацию химическим путём. Веществом, которое содержится в определённом пищевом продукте. Стоит человеку съесть это вещество, и встроенный генетический материал Эболы возьмётся за работу в его клетках. А когда гены активированы, их никак не остановить. Собственные клетки людей превращаются в тикающие бомбы с часовым механизмом. Несколько дней или недель спустя — бах! — и ты мёртв, — сказал Коннелли и поднял брови. — Есть предположения о том, какая еда запустит процесс?

Дэш остолбенело смотрел на него.

— Свинина.

Глаза Дэша распахнулись. Ну разумеется, это будет свининой. А что же ещё? План будет известен только тем, кто на вершине пирамиды джихадистов, но поскольку поедание свинины в исламских государствах запрещено, их последователи будут в безопасности. И Дэш знал образ мыслей этих людей. В их глазах нарушивший запрет мусульманин, съевший свинину, заслуживает смерти — в какой бы стране мира он ни находился.

— Наши химики-органики говорят, есть несколько сложных молекул, специфичных для свинины. Мы полагаем, что гены Эболы будут активированы одной из них. Но хотя гены и активированы, частей вируса нет — а потому это не заразно, в отличие от естественной лихорадки Эбола. Именно это даёт террористам гарантию безопасности. Пока они не едят свинину, им волноваться нечего.

Губы Дэша изогнулись в отвращении. С точки зрения террористов, план мастерский. И, пусть он безмерно ужасен, как и их стратегия, ему нельзя отказать в смелости или творческом подходе. Забавно, что помимо правоверных мусульман, атака не затронет и религиозных евреев: единственная, с точки зрения террористов, ложка дёгтя в идеальном (во всех остальных отношениях) плане. Тот факт, что их наиболее ненавидимый враг останется незадетым, будет для них солью в открытой ране.

— И она правда может это осуществить? — спросил Дэш.

— Это очень сложный проект в генной инженерии, но если кто-то в мире и может его воплотить, так это Кира Миллер. Ей это по силам.

— Ожидаемое число жертв?

— Это зависит от того, насколько эффективно разработанный ею вирус может встраиваться в гены, и с какой эффективностью специфичные для свинины органические вещества смогут их активировать. В худшем случае — сотни миллионов по всему миру. В лучшем, учитывая высокий уровень западной медицины, может быть, несколько сот тысяч.

Дэш побледнел. Такая террористическая атака потенциально может обернуться большим числом жертв, чем ядерный взрыв в крупном городе. А сама её природа может спровоцировать неконтролируемый взрыв иррациональных страхов и паники, что повлияет на цивилизацию в целом, и эффект рассчитать невозможно.

— Это будет только начало, — прошептал он Коннелли.

— Именно, — ответил тот. — Люди начнут опасаться, что в их гены встроены другие троянцы, которые могут проснуться от единственного кусочка не той пищи. Никто не будет знать, какой еде доверять. По всему миру пойдут слухи. Страх станет повсеместным. Обрушатся экономики. Самые организованные сообщества за одну ночь обратятся в хаос и подвергнутся разрушениям.

Дэш знал: этому плану по силам отбросить цивилизацию на сотни лет назад — а джихадисты именно этого и хотели бы. Неудивительно, что у Киры Миллер оказалось столько денег. Если она убедила "Аль-Каиду" в том, что может выполнить этот план, она могла назначить любую цену. Бездушную психопатку вроде неё смерть и разрушения в самых больших масштабах нисколько бы не взволновали.

— Рано или поздно нам, может быть, придётся опубликовать предостережение не есть свинину, — сказал Коннелли. — Но это мало что нам даст. Само это обращение вызовет ту панику, которую мы хотим избежать. Многие не получат предостережение, другие его проигнорируют, посчитав правительственным заговором. А мы верим, что у джихадистов есть наготове и другой план, с другим пусковым механизмом. В этом случае предупреждение просто заставит их переключиться на план Б. Лидеры террористов по-прежнему будут знать, какую пищу следует избегать, хотя — поскольку они поделятся этим секретом только с несколькими избранными, в этом сценарии они потеряют куда больше сторонников.

Дэш с отвращением покачал головой. Если до этого дойдёт, необходимость принести в жертву некоторое число сторонников не остановит лидеров террористов ни на секунду.

Он сложил фотографии обратно в папку и вставил её в "гармошку". Ещё до того, как прибыть в форт Брэгг, он чувствовал внутри обречённость. Оказаться на территории базы — это напомнило о том прошлом, которое он столь отчаянно хотел забыть, и это только всё усугубляло. А теперь — это. Он чувствовал себя дурно. Ему нужно было завершить эту встречу и подышать воздухом.

— Так скажи мне, — подчёркнуто произнёс он. — Зачем здесь я?

Коннелли глубоко вздохнул.

— Кира Миллер скрылась после убийства брата, примерно год назад. Испарилась. Словно по волшебству. У нас были причины полагать, что в ноябре она была в Сан-Диего, но сейчас она может быть где угодно. Лишь Бин Ладен и немногие другие могли похвастать, что на них облава была масштабнее — и всё же мы в тупике. Некоторые полагают, что она могла умереть, но, очевидно, мы не можем принять это предположение.

— Давай-ка повторю вопрос, — сказал Дэш. — Зачем здесь я? План Б? Послать одного туда, где не справились армии?

— Поверь, мы не сидели сложа руки до сих пор, чтобы вдруг попробовать подход "одинокого рейнджера". Мы несколько месяцев отправляли разных агентов. Самых лучших, самых умных. Их поиски ничего не дали.

— И тогда пришёл я, — заметил Дэш. — План Е? Что, по-твоему, такого могу сделать я, что не сделали бы твои первые кандидаты?

— Во-первых, останься ты в спецназе, ты был бы моим первым кандидатом. Ты знаешь это, Дэвид. Ты знаешь моё мнение о твоих способностях. Я не думал, что могу получить разрешение на привлечение гражданского, поэтому никогда тебя не рекомендовал.

Дэш выглядел сбитым с толку.

— Тогда каким боком здесь я?

— Кое-кто наверху осознал твою ценность и попросил меня тебя нанять. Я был в восторге, что они это предложили. Ты не только не имеешь себе равных как солдат — на службе ты нашёл больше террористов высшего уровня в бегах, чем кто-либо другой. У Киры Миллер есть дар к генной терапии. У тебя — дар к тому, чтобы находить тех, кто скрылся.

Коннелли наклонился вперёд и уставился на Дэша немигающим взглядом.

— Кроме того, ты тот, кому я абсолютно доверяю — кто-то вне системы. У этой женщины огромное количество денег, и она довольно мотивирована. Не стал бы отвергать сходу, что ей не под силу найти способ нас отслеживать, или скомпрометировать некоторых из наших людей.

— Так ты думаешь, у нас есть крот?

— Если честно, то… нет. Но когда ставки столь высоки, зачем полагаться на случай?

Дэш кивнул. С этим не поспоришь.

— Как организация мы потерпели неудачу. Отдельные специалисты, попытавшись, тоже потерпели неудачу. Объяснений этому может быть множество — хороших объяснений! — но сейчас пора испробовать другой подход. — Коннелли рассеянно потёр усы. — На это у тебя уникальный дар, и ты не направляешь отчёты по военным каналам. Давай продолжим в том же духе. Используй свои ресурсы, а не наши. В папке найдёшь отчёты своих предшественников: всю информацию, которую они собрали по Кире Миллер.

— Полагаю, в них есть подробности об их попытках её отыскать?

— Вообще-то нет, — сказал Коннелли. — Мы не хотим, чтобы на тебя влияли их подходы. Ты начнёшь с нуля. И не надо со мной связываться: я не хочу знать, что ты делаешь. Когда найдёшь её, позвони по контактному телефону. Человек на том конце провода позаботится об остальном. Дальше следуй его указаниям.

— Когда найду её?

— Ты её найдёшь, — с абсолютной убеждённостью в голосе сказал Коннелли. — В этом я уверен.

— Ты исходишь из двух сомнительных предположений, — заметил Дэш. — Первое — что я вообще соглашусь взяться за это дело.

Коннелли ничего не ответил. В кабинете, словно плотный туман, повисло молчание.

Дэш разрывался. Значительная его часть хотела просто уйти. Коннелли найдёт способ решить проблему — или не найдёт. Но планета и дальше будет вращаться, возьмётся Дэш за дело или не возьмётся. Вне системы есть и другие талантливые парни. Пусть героем будет кто-нибудь другой. Дэш уже пытался сделать геройское дело, но потерпел неудачу.

С другой стороны — а что если у него действительно есть особое качество, которое может изменить всё? Если он умоет руки, и террористическая атака увенчается успехом — как сможет он жить дальше? Он каждый день не может себе простить, что выжил в иранской операции, в то время как его ребята — нет. Чувство вины, чувство утраты — они уже ели поедом его душу… но это будет ничто по сравнению с вопросом, который будет терзать его каждую минуту — а что если он правда был единственным, кто мог найти и остановить Киру Миллер?

Кроме того, хотя Дэш хотел прочистить мозги и проложить дистанцию между собой и всеми из его прошлой жизни, его отношения с Коннелли были очень близкими, и — рано или поздно — когда-нибудь почти наверняка бы восстановились. Мало кем он восхищался так же, как Джимом Коннелли.

Дэш пристально и жёстко смотрел на полковника, довольно долго.

— Хорошо, — сказал он устало, с выражением уступки на лице. — Я тебе помогу.

Он резко качнул головой, и было очевидно — он сам на себя злится за то, что не может отказать.

— Сделаю, что могу, — со вздохом добавил он. — Всё, что в моих силах.

— Спасибо, Дэвид, — облегчённо сказал Коннелли. — Это большее, что я от тебя ждал.

Полковник немного помолчал, а потом заговорил несколько скованно:

— Теперь, когда ты с нами, я должен настоять на том, чтобы ты не задерживал её сам — ни в коем случае. Твоя задача — её разыскать. И точка. Задержать её — дело человека на том конце провода, — сказал он и ещё немного помолчал. — Прежде чем ты уйдёшь, я должен удостовериться, что на этот счёт тебе всё ясно.

Дэш уставился на Коннелли, не веря своим ушам. ...