Двое в общаге,

или весёлые приключения хама и истерички.

(начало)

Лежать на куче маленьких тугих пакетов жутко неудобно, даже если ты просто лежишь. Мне же приходилось ещё и стрелять, причём с двух рук, а эта дура вопит в самое ухо и периодически толкается острым локтем. Последний патрон выбил крошки из кирпичей над головой моих противников, я выщелкнул обойму, зашарил в кармане, неужели последняя, блин…

Девчонка, не прекращая скулить, нашарила между пакетами с наркотой пустую обойму, сунула в рюкзак. Хозззяйственная, ёлки зелёные. Я с прискорбием убедился, что карманы пусты и спрятал пистолеты сзади за пояс – поиграли в крутых и хватит, пора вспомнить, кто мы есть и как нас звать. Подхватив девушку под локоть, я толкнул её в коридор, перекатился следом, вздрагивая от звякающих вокруг пуль. Это я везучий или они косые? Да какая, к чёрту, разница? Не сейчас, так через час. Мы слишком много видели, после такого не живут.

Я нашарил в карманах две последние «лимонки», рванул кольца и бросил за дверь, понёсся следом за девушкой, за спиной грохнуло, ударило жаром.

Перед глазами мелькали худенькие лопатки моей спутницы, облепленные мокрой от пота майкой, но всё равно бежит, не жалуется, не предлагает бросить тяжёлые сумки… Молодец она.

А я – дрянь распоследняя. Втянул очкастую ботаничку в бандитские разборки, ещё и ору постоянно, как закомплексованный сержант. Девчонка споткнулась о торчащую из старого бетона арматурину и чуть не грохнулась прямо мне под ноги, взвизгнула, я схватил её за руку, удержал и подтолкнул:

- Двигайся давай!

Господи, если бы я знал, что всё так закончится… Ну зачем, зачем мне нужна была эта грёбаная магистратура?!?

***

Пролог

Ночь – волшебное время. Тихонько поскрипывают от ветра деревья, отбрасывая косматые тени, фонари подмигивают загадочно и расслабляюще, выстраиваются в длинные светящиеся дорожки до самого горизонта. Вывески и рекламные щиты заливают улицу нереальным синеватым светом, в мокром асфальте отражается перевёрнутый сияющий город. Мигают оранжевым светофоры, молчаливо намекая поздним гулякам: «Эй, сейчас не наше время, мы ни за что не отвечаем. Можешь пренебрегать правилами и творить нелепости, никто не увидит». Город дремлет, укутанный в мягкий осенний туман, ему снятся шумные парады и концерты, отголоски которых можно услышать на его улицах даже в самую тихую ночь… если уметь слушать.

Я умею слушать. В спортзале я всегда слышу глухие удары о татами и топот множества босых ног, даже когда там темно и пусто. Ауру места формируют люди.

Я шёл неспеша, уже всё равно поздно, куда торопиться? Последний трамвай уехал баиньки ещё часа полтора назад, теперь единственный мой транспорт – собственные ноги, изрядно гудящие после тренировки, но всё ещё функционирующие, до общаги дотянут.

Жутко непривычно осознавать, что я теперь живу в общаге. Опять. После года информационной лафы, в течение которого из моей головы систематически выбивали знания, которые я до этого вбивал в неё четыре года. Армия – вещь, может, и неплохая, но уж слишком она отрывает от мира.

Я успел забыть, что стипендия мне теперь не полагается. Еле удалось устроиться посреди лета в общагу, и то пришлось взятку дать нехилую, но осмотрев комнату, я остался доволен – отель, ёлки зелёные, а не общежитие! Вот только платить за него… как за отель, именно. Да и есть что-то нужно, хотя бы иногда. А просить деньги у родителей - двадцатидвухлетнему лбу уже не рулит. Пришлось вертеться, и я занялся тем единственным, что умел хорошо и почти всегда – каратэ. Снял маленький зал в районном дворце культуры и спорта, набрал людей, стал проводить две тренировки каждый вечер, а после ещё и мыть полы, потому что платить уборщице зажмотился.

Вроде, дело пошло, по крайней мере, выручка за июнь-июль позволила мне оплатить зал и общагу, ещё и на пельмени осталось – что ещё нужно для счастья?

И вот теперь я вышагивал по пустынным улицам, то ли страдая, то ли получая наслаждение от налитых мышц и разглядывал розовато-грязное смоговое небо родного города.

Общагу ещё не закрыли, сквозь стеклянные двери светился холл и лестница, за столом дремала, положив голову на недовязанный свитер, вахтёрша. Я на цыпочках прошмыгнул мимо неё, прошёл по лестнице и темному коридору до своей двери, достал ключ. Теперь нужно исполнить сложную комбинацию вставил - толкнул коленом - провернул два раза - толкнул бедром - провернул в обратную сторону - вынул ключ, всё.

Я хлопнул ладонью по выключателю, глаза стремительно расширились, дивясь нежданным переменам в моей конуре, самой яркой из которых было спящее тело на ранее свободной кровати. Парень забурчал что-то протестующее, натянул одеяло на голову, я пробормотал:

- Сорри, не ожидал, - и выключил свет. Стал на ощупь пробираться к своей кровати, наступил на что-то, оно жалобно хрустнуло под ногой. Поморщившись, я про себя понадеялся, что это был не айфон последней модели, иначе я за этот шаг вовек не расплачусь. Сбросив с кровати покрывало, а заодно и кучу каких-то тряпок, я быстро разделся и забрался под одеяло, расслабил спину, вытянул ноги… Как же хорошо!

Задумался. Значит, коменда всё-таки выполнила свою угрозу подселить ко мне в начале семестра первокурсника. Видимо, размер сунутой ей взятки не давал мне права на блаженное уединение. Ну, хорошо хоть только одного. Я покосился на сопящее в темноте тело, вроде показалось, что патлатый… Рокер, что ли? Да ладно, хрен с ним, как-нибудь уживёмся, один первак – не сорок спецназовцев. Я успокоено отвернулся к стене и провалился в крепкий здоровый сон.

***

А разбудил меня дикий визг.

Я скатился с кровати, ошалело пытаясь понять, во что вчера вляпался. По всему выходило, что, вроде, ни во что – самый мирный день в моей жизни, даже не задирал никого. Так за что ж мне такое с самого утра?

Орала девчонка, худая, очкастая и растрёпанная, в длинной футболке, доходящей почти до колен. Что за чёрт на мою трезвую примерную голову?

- Чё орёшь? - хриплым со сна голосом пробасил я, она на миг ошалело застыла с открытым ртом, потом схватила одеяло с кровати и прикрыла свои тощие коленки, продолжая смотреть на меня дикими глазами. Ну да, зрелище я ещё то, особенно сутреца – почти двухметровый, почти голый, с гнездом на голове и отпечатком подушки на полфэйса. Только вот чего она на мою грудь уставилась, непонятно – наколок на мне нет, шрамов тоже, бог миловал. Да и повышенной волосатостью не обладаю, разве только ноги… Я непроизвольно опустил глаза на грудь – может, там прилипло что-то? Вроде, нет. Хрен их поймёт! Протёр глаза и поднялся с пола, сел на кровать, накинул на ноги одеяло:

- Ты откуда взялась? - мой голос прозвучал уже дружелюбней, но малявка всё равно не ответила, продолжая таращить на меня глаза, я фыркнул, - ну спасибо, хоть орать опять не начала.

Отвернулся, встал и начал перебирать шмотки на полу, ища, во что бы одеться. Штанов нашел двое, футболки ни одной, м-да… Сосед, что ли, уже успел похозяйничать, пока я спал? По ходу дела, успел. Ещё и девку притащил как-то. Надо же, ловкий какой, вчера заселился, а уже утром в комнате девчонка. А сам он, интересно, куда смылся? Хоть поздороваться бы.

Я натянул джинсы, ещё раз поворошил ногой кучу тряпья возле кровати. Ни одной майки. Ну и фиг с ними, буду так ходить. Боковым зрением заметил, что девушка поднялась с кровати и медленно пошлепала босыми ногами к двери, я вздохнул с облегчением – щас вернётся мой, так его, сосед, я ему выскажу… Но девчонка не спешила уходить, а просто открыла дверь, посмотрела на неё со стороны коридора и закрыла. Изнутри. Облокотилась о неё спиной, поправила очки и упёрлась в меня недобрым взглядом:

- Что вы здесь делаете?

У меня отпала челюсть.

- Я что здесь делаю?! Это ты что здесь делаешь?! Это моя комната! - девочка вздрогнула от моего резкого тона, я смутился, сказал уже тише, - ну и этого… твоего. Я не успел ещё с ним познакомиться. Как его зовут хоть?

- Кого? - нахмурилась она.

- Его, - я указал глазами на кровать соседа. Она подняла брови под самые волосы, перевела взгляд на кровать, потом на меня. Произнесла медленно, будто говорила с клиническим идиотом:

- Здесь принято давать имена кроватям?

То, что я выдал в ответ, в историю не попадёт, по причине крайней грубости и непечатности. Она скривилась, я схватился за голову, сел на свою кровать, прошипел сквозь зубы, старательно сдерживая трёхэтажный мат:

- Какого… ты тут… вообще делаешь? Вали в свою комнату! Я ему передам, что ты ушла, он сам зайдёт.

Она решительно прошагала ко второй кровати, села напротив меня и сложила руки на груди:

- Я здесь живу! И никуда я отсюда не пойду. И вы тут не командуйте! Я не знаю, что тут творилось раньше, но такого больше не будет. Чувствую, мне придётся серьёзно со своей соседкой поговорить по поводу парней.

Ответить я не смог. По одной простой причине – моя челюсть лежала на ковре, а говорить без одной челюсти довольно проблематично. На лице девушки светилось выражение великомученицы, настроенной мужественно пройти через все круги ада, но с места не сдвинуться. Внутри заскреблось предчувствие большого шухера, я медленно поднялся и очень вежливо попросил:

- Пропуск покажи… пожалуйста, - она вздохнула, вытащила из-под кровати сумку, из сумки кошелёк, из кошелька тонкий временный пропуск, протянула мне. Я взял, уставился в номер комнаты, потёр глаза, достал из кармана уже измятый собственный пропуск, поставил рядом, чтобы не ошибиться уж точно. Цифры были одинаковые. Все.

Мы одновременно оторвали взгляды от номера комнаты и уставились друг на друга. И слово мы сказали одно и то же. Короткое, эмоциональное и очень непечатное.

Она забуцнула сумку под кровать, быстро застелила постель, буркнула:

- Отвернись! - и стала стаскивать футболку, я сделал вид, что заправляю кровать, не успел поправить одеяло, как она уже загремела туфлями у дверей, крикнула, - идём!

Я бросил всё на кровати как было, захлопнул дверь и вслед за ней сбежал по ступенькам на первый этаж. Каморка коменды была закрыта, мы поломились туда с полминуты, потом я рванулся к дежурной, упёрся в стол, с трудом выдавил из себя «доброе утро».

- Где можно найти коменданта?

Бабка отшатнулась от моей нависшей туши, прижала ладони к груди:

- Так в больнице же, прихватило, - она часто заморгала, закивала, - прямо ночью, да. И больше не появлялась.

Я глухо зарычал, девчонка отпихнула меня бедром, почти искренне улыбнулась дежурной:

- А кто её заменяет?

- Так не оставила она никого, сказала, скоро вернётся, селить ещё всё равно рано.

Мы недоброжелательно переглянулись, я тоже попытался улыбнуться:

- А телефончик вы её не дадите? - тётка неистово замотала головой, я сложил ладони в молитвенном жесте, - пожалуйста, очень надо! Нас поселили по ошибке вместе, мы хотим расселиться, ну вы же понимаете!

- Ну хотя бы наберите её сами, а мы поговорим, всего одну минуточку! - девушка сделала умильное личико, тётка заколебалась. - Ну пожалуйста-пожалуйста!

Дежурная переводила взгляд с одного несчастного лица на другое, наконец сдалась:

- Как же так получилось, а? - полезла в сумку за телефоном, потом стала искать очки, продолжая бормотать, - как же так-то? Ошиблась она, что ли? Или вы сами просились, а потом передумали? - она подозрительно прищурилась поверх очков, мы синхронно замахали руками:

- Ну что вы, конечно нет, мы и не знаем друг друга!

- Да? Ну ладно, - она медленно перепечатала номер из блокнотика в телефон, нажала вызов. - Алло, Маргарита Ильинична? Тут вам студенты очень хотят что-то сказать, давать? На, – она протянула трубку девчонке, я коротким броском кобры выхватил телефон, прижал к уху:

- Доброе утро, Маргарита Ильинична! У нас тут такая проблема, вы тут случайно ко мне подселили одного человека по ошибке…

Визгливый голос старого фельдфебеля перебил меня на полуслове:

- Никаких «по ошибке»! Нашлись тут мне! Кого надо, того подселила, нечего! Ишь! Это невозможно прямо, в больнице и то достали, того не туда подселила, другого ни за что выселила! Придумываете! Подселила, значит – живи! И нечего мне звонить! Выйду – разберусь! Вообще офанарели…

В трубке раздались гудки, я нажал отбой и стушевавшись, вернул телефон. Девушка смотрела на меня волком, дежурная посмеивалась:

- Получил? Вот так. Если поселила, значит надо так.

- Ну а как же мы… будем? - сделал несчастное лицо я. - Может, мы с вами как-нибудь договоримся?

Тётка скривилась, зашипела на меня:

- Не хватало! Иди уже в комнату, расстоялся, поселили – всё! Нечего теперь договариваться. Блатные одни кругом…

Я хотел огрызнуться, но меня ощутимо пнули в ботинок каблуком, девчонка беззвучно прошипела «заткнись» и потянула меня к лестнице. Поднимались мы молча, возле двери она достала ключи, долго возилась, я отодвинул её, показал магическую комбинацию из толчков и поворотов и даже пропустил вперёд себя. Оказавшись в комнате, мы остановились друг напротив друга, она смотрела на заваленный посудой стол, я смотрел на неё. Помявшись с полминуты, девушка тяжко вздохнула и протянула мне ладонь:

- Евгения.

- Алексей, - я обреченно пожал её лапку двумя пальцами, отвернулся и с грохотом увалился на кровать. Будущее мрачнело с каждой минутой.

***

В комнате с ней я выдержал не больше часа, наблюдение за тем, как новая соседка распаковывает вещи, немилосердно сдвигая мои собственные, меня бесило. Собрал сумку для тренировки и книжки, хмуро бросил «пока» и ушёл в библиотеку. До начала занятий в универе хотелось вспомнить хоть что-то, а у меня как раз было несколько часов до первой тренировки.

На улице жарко и душно, в библиотеке душно и пыльно, а читальный зал выходит окнами на восток, там было почти пусто. Библиотекарша-стажёрка состроила глазки, я на автомате ей улыбнулся и отвернулся — не надо мне новых девок, со старыми бы разобраться. Не понимаю, что они ко мне липнут? Во мне кроме роста да здоровых зубов и нет ничего. Я ж никакой. Серый, как мышь и такой же невзрачный. Волосы серые, глаза серые, кожа — и та серая! Переболел в детстве какой-то фигнёй, теперь на лице ещё и шрамы мелкие, на висках и на щеках с краю... Не красавец, короче. Да и фигура не выдающаяся — если одетый, вообще ничего не видно, просто высокий худой парень. Конечно, если снять майку и напрячься, вырисовываются все мои долгие годы тренировок, но я же не буду это постоянно делать. Спрашивал у своих девок, они говорят, я обаятельный. Сомнительный комплимент, видал я обаятельных — на педиков похожи и ведут себя, как дурачки. Непонятно, короче, ну и ну его на фиг, зачем разбираться, если можно брать и пользоваться? 

Я выбрал более-менее затенённый стол, открыл механику… Помучился с полчаса и закрыл. В голове было что угодно, кроме опор и моментов. Мысли мелькали, перед глазами появлялись то квадраты татами, то камуфляжная спина бегущего впереди друга, то ножки молодой библиотекарши… Мысли как-то плавно перескочили на другие ножки, постройнее, но их тут же прикрыло одеяло в пододеяльнике весёлой расцветки. И как я вчера не заметил, что нормальный пацан такое постельное никогда не купит? То ли в слониках, то ли в бегемотиках – смех один. Вот у меня, например, серьёзное, с цветочками.

На мой приглушённый ржач обернулась пара бледных ботаников, я прикусил губу и прикрыл лыбу механикой. Фермы, нагрузки… Если б это ещё имело смысл!

А может, жить в одной комнате с девчонкой не так уж и плохо. Она готовить будет, убирать там… Я ж чистоту очень люблю, правда она меня, по-моему, ненавидит. Стоит сделать уборку, как уже через пару месяцев опять грязно, а посуда вся в еде и воняет на всю комнату. Слава тому великому человеку, который придумал одноразовые тарелки и растворимую лапшу в стаканчиках! Если б не это дивное изобретение, я бы ел только бутерброды.

Я немного расслабился, представляя, как прихожу в чистую комнату, в которой пахнет жареной картошечкой… Моя лыба расплылась ещё шире, выйдя далеко за пределы размеров учебника. Схема на страничке даже обрела на минутку смысл, вытеснив из головы гастрономические грёзы.

После сражения с механикой и геодезией, обессилев окончательно, мой мозг пал в неравной битве с английским и я решительно собрал учебники. Тем более, что есть хотелось уже по-серьёзному. До первой тренировки время есть, как раз перекушу и неспеша прогуляюсь до спортзала.

 Жара дохнула с улицы как из приоткрытой духовки, я мгновенно вспотел и захотел пить, двести метров до ларька показались марафоном, а холодная минералка – живой водой. Я переборол хомячье желание купить две бутылки, убеждая себя, что пока дойду, всё равно нагреется, лучше купить на месте. С удовольствием выхлебав почти литр воды, проложил маршрут через тенистые дворики и быстрым экономным шагом двинулся на тренировку. Возле дворца спорта купил здоровенную пиццу и ещё воды, бросил в раздевалке вещи, прошлёпал в зал и влез с ногами на высокую стопку новых матов в углу. Кланяться на входе не стал – нелепо кланяться с пиццей в руках, лучше поклонюсь когда буду выходить, это будет гораздо искреннее. А сейчас я удобно умостился у стены, поставил сбоку воду, на колени положил книжку и вгрызся в пиццу. Блаженные минуты абсолютного умиротворения…

Не успел облизать пальцы, как внизу зашумели ученики – пора вставать и идти тренировать худых и упёртых мальчишек, из которых со временем, я очень надеюсь, получатся сильные спортсмены. Время полетело вприпрыжку, я объяснял и показывал, шутил, ругал, хвалил, наконец проводил всех, домыл полы и вышел на улицу, выжатый и довольный.

Фонари качали мир теней, где-то бухала музыка, где-то били стекла… А совсем рядом из-за угла выруливала местная быкота. Знакомые лица, пару раз они меня уже задирали, до драки не дошло, но было близко. Я подобрался, в который раз пожалел, что до сих пор не организовал себе не то что газовый пистолет, а даже банальный кастет. В кармане обнаружился только мобильник, ну да он у меня такой противотанковый, что можно и им вместо кастета поорудовать. Толпа двигалась навстречу, вела себя нагло и шумно, но сходить на другую сторону дороги я не стал – не хватало. Почти поравнявшись со мной, самый крупный и взрослый парень резко остановился и перегородил мне дорогу. Я автоматически подсчитал – шесть человек, двумя можно пренебречь по причине исчезающе малого веса и возраста, а вот главного будем считать за полтора. Я нахально ухмыльнулся и двинулся на него:

- Чё надо? - ну, такого они не ожидали, даже растерялись слегка. Я шагнул ещё ближе, выпрямил спину, надул грудные мышцы насколько смог, посмотрел с высоты своих метр девяносто семь. Пацаны как-то незаметно стушевались и отступили, я расправил плечи и прошёл сквозь толпу, старательно пихнув твёрдыми дельтами всех, до кого смог достать.

Выдохнуть я решился только завернув за угол, в голове шумело, то ли от адреналина, то ли из-за того, что так долго напрягал мышцы, пытаясь казаться больше. Хреновая картина вырисовывается, в следующий раз такой ход конякой не прокатит, драка будет – сто процентов. А я хоть и мастер спорта, и вообще супергерой супердесанта, но сдаётся мне, соблюдать рыцарский кодекс пацаны не будут, а просто навалятся на мою тушку толпой, с обрезками труб и кирпичами и весь мой почти центнер веса тупо отпинают ногами. Против банального ножа под ребро никакой дан не спасёт. Так что пора прекращать ходить самому. Перебрав поименно обе свои группы, я отбросил всех и решил, что завтра позвоню старому другу и напарнику и приглашу потренироваться у меня бесплатно. Не особенно смело и гордо, конечно, но умирать молодым почему-то ни разу не хочется.    

Когда я ввалился в комнату и по привычке врубил свет, глаза у меня чуть не выпали из орбит. Похоже, это уже становится доброй традицией… Я вспомнил, как мечтал об убранной комнате и запахе еды и пожалел себя за наивность. Тот бардак, что устроила она, мне и в страшном сне не снился. Стол был завален посудой и банками с каким-то стрёмным содержимым, прямо на полу в несколько кучек громоздилось разнокалиберное барахло, а на кровати собиралась торосами моя одежда. Очкастая же мирно спала, завернувшись в бегемотистое одеяло. Я подавил жгучее желание выдернуть её из постели и хорошенько потрясти за шею.

Сумка с пинка улетела в угол с грохотом, способным поднять весь этаж, девчонка дернулась, заморгала и протёрла глаза, нашарила под кроватью очки:

- Ты чего?

- Я чего?! - задыхаясь от злости, указал трясущимся пальцем на кровать, - что это такое?!

- Твои вещи, - сложила руки на груди она. - Я освободила для себя левую половину шкафа, хотела переложить их в правую, но не смогла открыть двери. То есть, я приоткрыла, но оттуда стали вещи вываливаться и я решила – сам положишь.

И личико такое невинное, что даже убивать расхотелось… быстро. Я перевёл взгляд на стол:

- А это откуда?

- Из холодильника, - фыркнула Женя, - ты туда сколько лет не заглядывал? Пропало всё что можно, я его вымыла, а ты завтра разберёшься с посудой.

Офигел я конечно сильно, но возражать почему-то не стал. А она помолчала и заговорщическим шёпотом добавила:

- А ещё я нашла в холодильнике змею. Ты их что, ешь?

- …! – я хлопнул себя по лбу. Идиот, как я мог забыть?! - Она меня убьёт…

- Кто? - сострадательно скривилась соседка.

- Катька, это моя… типа подружка. Это её змея, – я схватился за голову и присел на гору вещей, девушка бросала на меня взгляды, полные брезгливой жалости. Я понял, что меня только что записали в пациенты дурдома. - Ты её не выбросила? Надо её длину измерить, что ли… Сфотографировать там. Такую же купить. Она меня прибьёт… - я закрыл лицо руками, мысленно избивая себя кувалдой за раздолбайство.

- Не выбросила, вон лежит, в пакетике. - Я вздохнул, она нервно хихикнула, - слушай, это конечно может прозвучать нескромно, но… у тебя больше живности нет? Пауки в баночке, или там хомячок какой мумифицированный? Ты лучше скажи сразу, а то вдруг я найду подозрительные трупики, чтоб случайно не выбросила, оставила тебе, это, из-ме-рить…

Под конец фразы она уже откровенно ржала, рыдая в одеяло, я взбесился, гаркнул:

- А на полу что валяется?

- А это сборная солянка, - она пренебрежительно махнула рукой. Конечно, что ей этот хлам после змеи. - Это я выгребла из-под кровати, стола, шкафа и тумбочек. Окаменелые носки в отдельной кучке, вон там. Завтра разберёшь и лишнее выбросишь.

- Ага, - я сам не понял, сарказм это был или полная капитуляция, стал аккуратно связывать одежду в тюк покрывалом, положил на пол, с трудом найдя место между кучами барахла, стянул футболку, забормотал уже сдаваясь, но не желая признавать поражение, - нафига было их трогать… Лежали себе и лежали. Они тебе что, мешали под кроватью, что ли?

- Конечно! - в негодовании воскликнула соседка, - вещи под мебелью мешают равномерному течению энергии Ци! Не вздумай их опять туда запихнуть. Спокойной ночи и потуши свет. 

Она отвернулась к стене, на меня уставились фиолетовые бегемоты. Я бросил в выключатель свёрнутыми носками, не попал, пошёл поднимать и бросил ещё раз, прицельнее. Свет погас, по кучам хлама поползли блики от уличного фонаря. Я забрался под одеяло, убеждая себя, что большие мальчики должны стойко сносить тяготы жизни и незаметно уснул.

***

А разбудил меня визг. Я потянулся и открыл глаза, надо же, почти привык. Что на этот раз?

Соседка стояла в углу возле двери, без очков, без одеяла и без… ммм… футболки. Короткая маечка и шорты выгодно подчеркнули некоторые детали её фигуры, незамеченные мной ранее, и теперь я с удовольствием убеждался, что не такая уж она и тощая, а совсем даже округлая где нужно. А эффект тощести создают худые ноги и высокий рост. Не метр восемьдесят, конечно, но больше метра семидесяти точно. Она перестала вопить, нагло оторвав меня от созерцания:

- Алексей, мать твою, сделай что-нибудь!

Хм, Алексей – это я. Узнать бы теперь, что она от меня хочет.

- Чё случилось?

- Там, - она указала трясущимся пальцем на свою кровать, - там что-то…

- Что? - лениво пробурчал я, не спеша вылезать из-под одеяла.

- Не знаю! Встань и посмотри! - она сжала ладони перед грудью, топчась босиком по голому полу. Я сжалился и встал, приподнял её одеяло… матюгнулся и отбросил, отскочив на середину комнаты.

- Что там? - свела бровки домиком она, я опять подошёл к кровати, уже медленнее отвернул одеяло, присвистнул:

- Жень, куда ты, говоришь, дохлую змею положила?

- В п-пакетик…

Я обернулся, пытаясь разглядеть в неверном свете утра гору пакетов на полу. Прочистил горло:

- Жень, ты только не пугайся и не ори опять, ладно? Змея уже не дохлая, и не в пакете. У тебя в постели ей, по ходу, больше нравится.

Девчонка тихо заскулила, кусая губы:

- Что она там делает?! Убери её оттуда. П-пожалуйста...

- Что делает? Греется! - я хохотнул, подцепил упругое тельце возле головы, открыл ногой холодильник и с грохотом швырнул змеича в нижний ящик. Захлопнул дверцу коленом, отряхнул руки, оскалился, - порядок. Иди досыпай.

Она подошла, достала очки, внимательно осмотрела каждого бегемотика и порывисто схватила меня за руку:

- Спасибо!

Сразу же смутилась, опустила голову и влезла под одеяло. Я польщённо пожал плечами:

- Да чего там... Это ужик, он не кусается.

Сзади раздалось яростное:

- Что?!?

И на меня обрушилась подушка, всеми своими грёбаными бегемотами, потом ещё раз сбоку, потом с другого. Она метелила меня, одаривая воплями на каждый удар:

- Ты - раньше - сказать - не мог?! Урод!!! Так тебе! Так тебе!

Я нырнул под одеяло с головой и тихо гнусно ржал, пока она не запыхалась и не ушла на свою кровать. Часы показывали "скоро вставать", под одеялом было тепло и смешно.

В общем, день начинался на удивление хорошо!

***

Когда я проснулся спустя полтора часа, соседки уже не было. Её аккуратно застеленная кровать выглядела безобразно чистой на фоне всей остальной комнаты. Да, сутреца идея «разобраться» с мусором и посудой уже не казалась мне такой уж блестящей. Я натянул первое же, что на ощупь досталось из тюка с одеждой и потопал к холодильнику. Ну и что, что я туда уже месяц ничего не ложил? А вдруг там что-то всё-таки есть?

Моя логика была железна и неоспорима – в холодильнике стояла початая банка йогурта, молоко и три яблока. М-да, на её месте я б тоже похудел… Многострадального змеича в ящике для фруктов уже не было. И куда она его дела? Я осмотрелся, вроде, вот этой коробки тут вчера не было. Точно – картонная коробка от чего-то непонятного, сверху закрытая разрезанным пакетом с симметричными дырками. Что б не задохнулся, надо полагать. Внутри стоит пустое блюдце, она что его, ещё и кормила? По ходу, да. И он поел. Зззаботливая, блин…

Я подавил недостойное чувство зависти к ужику, который, в отличие от меня, уже поел, и осмотрел заваленный стол и пол. Чувство, которое я при этом испытал, последний раз посещало меня при созерцании двенадцати соток бабушкиного огорода, которые надо вскопать. Мантра о том, что большие мальчики не плачут и не бегают от проблем, пригодилась мне ещё не раз в течение следующих трёх часов, по истечении которых в комнате почти ничего не изменилось.

Я был в бешенстве. Это всё равно что проработать полдня на огороде, а потом поднять глаза от лопаты и понять, что вскопал всего три ряда. И что «от этого столбика и до вечера» – это нифига не иносказание. По комнате всё ещё валялась одежда, на столе всё ещё была посуда, хоть и чистая, а на полу был хлам, хоть я и рассортировал кучи и посдвигал их к стенам.

Я в остервенении тёр полотенцем очередную тарелку, всерьёз подумывая о более радикальном методе уборки – в окно, когда в замке заскрежетал ключ. С полминуты послушав её жалкие попытки открыть дверь, я провернул замок изнутри и хмуро кивнул вместо приветствия. Она вошла вся такая радостная, что замученному мне с порога захотелось её прибить, но девушка, ничего вокруг не замечая, сбросила туфли и пробежала к ящику:

- Привет, мой хороший! - откинула верх коробки, взяла обеими руками змея и нежно потёрлась носом о его нос, рептильчик в ответ только язык высунул, но и это вызвало у моей ненормальной соседки море умиления. - Ты моя заинька! Правда он хорошенький?

Это она уже у меня спросила, показав несчастное животное на вытянутых руках, как будто я его никогда до этого не видел. Не знаю, что было написано на моей ответной физиономии, но девчонка надула губки и отвернулась:

- Грубый ты, - погладила змея, осторожно уложила в коробку и налила ему молока. Когда мини-террариум был максимально облит вниманием, очередь дошла наконец и до меня, убогого. - А ты как? Как продвигается уборка?

- А то ты не видишь, - буркнул я, она пожала плечами, окинула взглядом мою работу. - Ты бы тарелки и кастрюли расставил по местам, освободился бы стол. Стало бы удобней и быстрее.

Я чуть не разорался по поводу того, где я видел всяких советчиц и куда они могут идти. Глядя на мою перекошенную физиономию, девушка буркнула «делай как хочешь», подобрала сумочку, бросила туда два яблока из холодильника и ушла не прощаясь.

Подавив соблазн швырнуть тарелку ей вслед, я бросил полотенце и сел на кровать, чуть не лопаясь от усталости, злости и раздражения. Какие ж мы, ёлки зелёные, правильные! Вымой, вытри, убери, расставь по местам!

Я открыл её сторону шкафа, маниакальный порядок просто резал глаза – отдельно свитера, брюки, джинсы и блузки, всё разложено по цвету от тёмного к светлому. Интересно, у неё бельё днями недели не подписано? С неё станется. На книжной полке царил тот же архивный порядок, книги по алфавиту, конспекты соответственно книгам на полке ниже. На тетради по английскому – Биг Бен и здание парламента, по немецкому – колонна и какая-то арка, по макроэкономике – карта мира и диаграмма… Интересно, ей с самой собой не скучно, нет? Открыл я только английский, скривился и закрыл – идеальный почерк, тема занятия выделена красным, определения – зелёным.

Сунув тетрадь куда-то между книгами, я хотел уже вернуться к своей бесконечной посуде, как меня озарило мерзко привлекательной мыслью… Я обернулся. Ужаснулся тому, как кощунственно смотрится осквернённая мной тетрадка не на своем месте… и жажда сделать гадость ближнему обуяла меня с неистовой силой.

Тарелки были забыты, я вооружился ножом и с мерзкой улыбкой выгреб её конспекты с полки.

***

Когда грязная и неблагородная подлость была уже совершена, я осторожно поправил последнюю тетрадь, восхитился – как так и было! – и растянулся на кровати. До тренировки времени не так уж много, грёбаная уборка сожрала полдня и не подавилась, пора звонить Саньку, пока не забыл.

Мой старый друг жил буквально в паре кварталов отсюда, когда-то мы ходили с ним на борьбу, потом перевелись в пятый класс, резко поумнели и решили вместе перейти на каратэ. Дорожки наши разошлись после девятого класса, когда он ушёл, а я остался, но мы продолжали иногда видеться, хоть он и бросил тренировки через пару лет. Мой старый тренер говорил, что Саня всё ещё где-то тренируется, но на соревнованиях не выступает. А жаль. Такого талантливого бойца я за свою жизнь больше не встречал, он мог бы стать великим, это все видели. Ему периодически приходили приглашения на международные турниры и серьёзные чемпионаты, но он отмахивался – какой спорт, когда семью кормить надо?

Его городской номер я помню до сих пор, как и голос его мамы, который с годами ничуть не изменился:

- Алло.

- Добрый день, тётя Лена. Это Лёха. А Санька можно?

- Лёша? С тренировки? - о, меня тоже помнят, как приятно! - А Саша на работе, сейчас я тебе его мобильный дам.

Я записал телефон, немного поболтал с приятной, как всегда, женщиной, тепло попрощался и сразу же набрал Санька. Тот меня тоже сразу узнал, обрадовался, как родному и без вопросов пообещал прийти за полчаса до тренировки.

Настроение поднялось под потолок, я даже на одном дыхании домыл и расставил по местам посуду, получил две секунды удовольствия от созерцания чистого и пустого стола и стал собираться на тренировку.

В коробке ужик, сволочь, с аппетитом пил молоко. Я забрал из холодильника последнее яблоко и вышел из комнаты.

***

 Первая тренировка прошла, до второй полчаса перерыва, я закрыл зал изнутри и растянулся на татами, кайфово похрустывая каждым суставом. Зазвонил телефон, я перекатился к лавочке и взял трубку:

- Да.

- Лёх, я пришёл к дворцу. Куда заходить?

- Наверх поднимайся, - я радостно вскочил, - прямо в зал, он тут один.

Уже через пару минут мы валялись и дурачились на татами, болтали.

Он почти не изменился, темноволосый, невысокий и крепкий, как гранит. Физиономия добродушная и открытая, как часто бывает у людей, которых очень сложно обидеть... и опасно. Из таких с огромной лёгкостью вьют верёвки женщины и дети.

Я рассказал о своей учёбе и армии, он посокрушался, что как раз в том году женился, а меня на свадьбе не было, потихоньку разговор дошёл и до причины его пребывания здесь.

- Понимаешь, малолетки почти все, - сжал кулаки я, - по одному их можно плевком зашибить, но толпой как-то стрёмно. Если кого-то ненароком поломаешь...

- Ясно, - понятливо закивал Санёк, - и отбиться надо, и убивать нельзя. А когда их много, это сложно. С чем ходят?

Вот за что его люблю, так это за практичность!

- У одного выкидуху видел, но обращаться не умеет, - задумался я, - остальные вроде с голыми руками, даже пиво в банках, а не в бутылках.

Друг обаятельно полуулыбнулся, подмигнул:

- Разберёмся. Давай запускай своих, время уже, - встал, поправил кимоно, отвесил мне шутливый поклон, - учитель!

Я фыркнул и начал тренировку.

***

Когда все ушли, он даже помог мне со шваброй, потом мы закрыли зал и спустились на тёмную улицу. С напарником под боком я чувствовал себя гораздо увереннее, мы болтали и смеялись, и чуть не проморгали своих встречающих. Сегодня их было больше десятка, малолетки в начале квартала тихонько отстали от основной группы и теперь просто глушили пиво и пялились с безопасного расстояния. Я чуть не зарычал - подготовились, заразы. Краем глаза заметил, что Санёк сунул левую руку в карман сумки, скорее всего, за кастетом или парой крупных шариков от подшипников, он любитель такого дела.

То, что мой напарник – левша, на тренировках было дико неудобно, зато заставляло меня хорошо отрабатывать защиту с обеих сторон, да и нападение тоже. А как удобно с ним драться плечом к плечу! Я автоматически развернулся в привычную стойку для драки вдвоём с толпой, пацаны обошлись даже без просьбы закурить, просто вытащили кто на что горазд и кинулись. И началось!

В этот раз быки подобрались почти все взрослые, можно не жалеть, я резво раздавал синяки во все стороны, под костяшками хрустело, очередной курильщик давился вдохом. Иногда я ловил в поле зрения Санька, красиво взлетающего в очередном ударе и уже бьющего нового противника, пока первый ещё не долетел до земли. Потом в какой-то момент резко бить стало некого. Мы стояли спиной к спине в одинаковых стойках, вокруг копошились и стонали безмозглые тела.

- Ты как? - спросил друг. Зараза, он даже с дыхания почти не сбился! Завидно, блин.

- Нормально, - опустил руки я. – Вроде, никого не сломал. А ты?

- Есть сомнения, - вздохнул он, подошёл к одному из неподвижных тел, взял за подбородок, повертел несимметрично распухшую голову. - Не, нормальный, показалось. Идём?

Мы подняли сумки и зашагали дальше, малолетки куда-то испарились ещё во время драки, так что путь нам никто не преграждал. Я старательно не хромал, наступая на подвёрнутую ногу, что самое обидное – сам виноват! Неудачно повернулся, учитель хренов. Санёк, по-видимому, чувствовал себя вообще отлично, улыбается идёт, только лицо чуть разрумянилось.

- Не зацепили? - поинтересовался я.

- Один раз, - скорчил рожицу он, потёр плечо, - не сильно. А тебя?

- Два, - уязвленно буркнул я, Сашка всегда был техничнее, но я всегда упорно пытался это изменить.

- Да ладно тебе, - пихнул меня плечом он, - отбились же. Расслабься.

Я вздохнул и отогнал мрачные мысли.

***

Возле общаги заглянул в ночной магазинчик, куплю Женьке яблок, а то если она меня сама не убьёт, то совесть замучает точно. Я хоть и прожил всю учёбу в общаге, но наглым пожирателем всего, до чего могу дотянуться, не стал. К счастью. Потому что в армии за такое били нещадно, там принято было посылками делиться самому и все почему-то честно делились.

К яблокам я, немного подумав, купил большой батон и колбасу. А что? Комплект – белки, жиры, углеводы и витамины. А сгущенку я купил просто так, без логики, захотелось.

Дверь немного повыделывалась и открылась, я на ощупь добрался до холодильника, стал тихонько выкладывать продукты. Желудок отреагировал на открывание волшебной дверцы вполне предсказуемо, я думал, от его выражения возмущения соседка проснётся. Нет, пронесло – только задышала громче. Я успокаивающе погладил пузо ладонью и пошёл за ножом. Подсветив себе открытым холодильником, косо отрезал кусок батона и сварганил огромный бутерброд, с удовольствием откусил, глядя на освещённый край Женькиной кровати. Прямо на меня смотрел сиреневый бегемот, складка ткани придавала его морде выражение наезда. Я приблизил к нему лицо и прошептал:

- Ты чё, пацан, рамсы попутал?

Со стороны подушки донёсся сдавленный фырк, девушка повернула голову в мою сторону и прошептала:

- Это кому ты только что сказал?

- Бегемоту твоему, - у меня запылало лицо, я быстрее закрыл холодильник, чтобы она, не дай бог, не заметила. В комнате потемнело, уличный фонарь обрисовывал только тёмные силуэты. Девушка хихикнула, поднялась на локте:

- А почему «пацан»?

Я угрюмо откусил ещё кусок, буркнул, понимая, что хуже уже не будет:

- А чё он, не пацан?

- Дурак, это девочка! - засмеялась она. - Она же с ресничками!

Я пожал плечами:

- Ну тогда ладно, пусть пялится. Я девочек не бью, - я стал подниматься с пола, собираясь доесть в постели, когда Женя вдруг села и потянулась за очками:

- А что ты лопаешь? - вкрадчиво поинтересовалась она.

- Бутерброд, - я сел назад на пол, ожидая выволочки за последнее яблоко, но её не последовало.

- Я тоже хочу.

- Сделать? - неожиданно предложил я, удивляясь, чего это я сегодня такой добрый.

- Ага, - улыбнулась она, лица я не видел, но по голосу было понятно. Я опять полез в холодильник, заработал ножом, вручил ей бутерброд. Не такой здоровенный, как у меня, но всё равно немаленький.

- Ого! - уважительно воскликнула она. - Спасибо.

- Да не за что, - я положил свой бутерброд, быстро разделся и сел на кровати, завернувшись в одеяло. Комнату наполнило сдвоенное чавканье, я тихо засмеялся с набитым ртом, она тоже. Я дожевал кусок, пробормотал:

- Я там это, яблок принёс. С процентами.

- Хм, не ожидала, - она склонила голову на бок. - Стыдно стало, что ли?

- Просто не люблю быть должным.

Мы помолчали, потом она тихо спросила:

- А ты на кого учишься?

- Инженер-строитель, - фыркнул я. - Только не спрашивай, ладно? Я сам не знаю, зачем я туда поступил. Методом исключения, отбрасывая те специальности, которые уж точно не хочу. А ты куда поступила?

- Международные отношения, - вздохнула она. - Только я не первокурсница, я сразу на третий пошла. Сейчас хожу на курсы, что бы ознакомиться с вашей программой.

- Нашей? - наморщил лоб я.

- Я раньше училась в Дании.

Я чуть не подавился колбасой – в Дании? И что она тогда здесь делает? Она улыбнулась:

- Мои родители захотели, чтобы я прошла учёбу по обе стороны. Просто, папа работает дипломатом и хочет меня пристроить туда же, но не хочет, чтоб это было по блату. То есть, я должна заслужить. Вот и... - она развела руками, очерчивая то ли мою захламлённую комнату, то ли нашу безалаберную страну. Я покачал головой:

- Фигасе. И давно ты в Дании была?

- С четырнадцати лет. Там такая школа-интернат, закрытая... Мы там жили весь год, кроме двух каникул, на зимние ездили всей группой куда-нибудь на лыжах кататься, а летом к родителям.

Я офигевал всё больше, мне как-то казалось, что мир, в котором живут в закрытых школах и ездят на каникулы в горы, находится где-то в другом измерении, там, где снимают зарубежные фильмы и слезливые женские сериалы. Что делает девочка из заэкранного мира в моей комнате в раздолбанной общаге, мне было неясно всё сильнее.

Я молчал, девушка вздохнула, поплотнее закуталась в одеяло:

- Думаешь, я мажорка? - Я промолчал, она упрямо вздёрнула подбородок, - я никогда не платила за оценки и папиным положением не пользовалась!

- Верю, - ответил я. - Уж если ты здесь, - я развёл руками, демонстрируя комнату, она хихикнула:

- Да, я конечно знала, что в отечественных общагах что только не творится, но чтоб такое!

Мы посмеялись, я дожевал, облизал пальцы. Она спросила:

- А ты почему летом в общаге?

Я задумался, которую из многочисленных причин ей назвать.

- Не хочу сидеть на шее у родителей.

- Так ты не учишься? - удивилась она.

- Учусь, точнее, начну с сентября. А сейчас просто живу.

- А куда ты тогда так регулярно ходишь? Работаешь?

- Я каратэ преподаю, - скромно потупился я.

- Круто, - восторженно протянула девушка, я мигом почувствовал себя здоровенным, блестящим от пота и с боевой раскраской, как у коммандос. Вот ради таких мгновений весь наш немногочисленный пол и потеет в спортзалах, а совсем не ради медалей и поясов. Но мы не признаёмся.

Я пожал плечами, не зная что ответить, девушка, похоже, смутилась и перевела разговор на другую тему:

- А ты ужика будешь возвращать?

Я спустился с небес на землю, почесал репу:

- А надо?

Она фыркнула:

- Ну, ты же сам говорил! Сфотографировать хотел, чтоб такую же купить, а то убьёт… А если он проснулся, то теперь можно ничего не покупать, а отдать его, – она вздохнула так тяжко, как будто ей предстояло отдать под снос любимый дом, я не смог сдержать улыбку:

- Он что тебе, так понравился?

- Он классный. - Женька помялась, потом решилась, - а как его зовут?

- Понятия не имею, - честно ответил я, - при мне она к нему не обращалась. - Соседка покосилась на коробку со змеиком, опять вздохнула, я не выдержал, - ну хочешь, оставим? Я ей другого куплю, вряд ли она заметит.

Если честно, то сначала я лучше Катьке позвоню, спрошу, хочет ли она всё ещё вернуть несчастного рептильчика, а то как мне помнится, чаще всего она говорила об ужике в качестве аксессуара, как он будет смотреться с каким платьем и всё такое. И сдаётся мне, если я скажу, что змей сбежал, она не расстроится.

- Хочу, - тихо ответила она, я расправил одеяло и улёгся, взбил подушку:

- Тогда можешь придумывать ему имя. А я спать.

- Спокойной ночи, - она тоже стала укладываться, я представил, как зашевелись на её одеяле бегемотики с ресничками, улыбнулся и отрубился.

***

Проснулся я от того, что по лицу бегал солнечный зайчик, горячий и щекотный. Я чихнул, потёр глаза и посмотрел на мобильный – отлично, через пять минут должен зазвонить будильник. Вытянулся на кровати, похрустел суставами, уставился в потолок. Так, что у нас сегодня в планах? Сходить в библиотеку, поучиться хотя бы чуть-чуть, чтоб с меня не ржали в сентябре разные счастливо закосившие. Позвонить Катьке, спросить насчёт змея... а лучше даже заглянуть в гости, время есть. Особенно, если забить на библиотеку.

Я потянулся за телефоном, пролистал вызовы - м-да, в последний раз я звонил ей неделю назад, она сказала, что перезвонит завтра и всё. После этого ни сном, ни духом. Ну и ладно, девушкам простительно, тем более, что мы друг другу пока ничего не обещали. Я напряг память, считая её смены, по всему выходило, что сегодня у неё выходной. Ещё утро, надеюсь, она не успела никуда смыться и я буду кстати.

Поднялся, развязал покрывало, стал ворошить одежду. Хм, а в таком способе хранения вещей что-то есть. Не нужно складывать, места занимает мало, причём, можно передвинуть в любой момент – не тяжело. Я наконец нашёл свою любимую светлую футболку, встряхнул и с удовольствием надел – вот теперь можно идти на свиданку, мачо самый натуральный! Ибо футболка была любима мной за одну простую, но незаменимую особенность – её просто нереально помять. Джинсы нашлись там же, почти не мятые, ну да кто на них смотрит. Теперь перекусить и к подружке... Перед глазами уже замелькали соблазнительные картинки нашей будущей встречи, я чисто символически заправил кровать одеялом и открыл холодильник.

И по лицу у меня расплылась лыба, которую вряд ли закрыл бы не то что учебник теормеха, а даже папка для курсового – на тарелке по центру пустой полки лежал огроменный бутерброд, на художественно разложенной колбасе было майонезом написано "Лёха".

Я чуть не прослезился от умиления, блин, точно оставлю ей этого несчастного змеича, ещё и корзинку для него подарю. С поилочкой...

Слопал я его на одном дыхании, запил водой и стал обуваться. Катьке решил не звонить, пусть будет сюрприз.

На улице было пока не очень жарко, я с удовольствием вдохнул полной грудью, где-то в глубине грудной мышцы заныл вчерашний ушиб, от души меня приложили, завтра тоже болеть будет. Второй пропущенный удар пришёлся по ноге, вроде, пока не тревожит, хоть на тот момент и было больно. Я осмотрел костяшки – целые, чуть припухли, но это ничего, они у меня никогда не были особенно правильной формы. Маленькая ссадина только на среднем суставе пальца, зацепил чью-то молнию. Удачно мы подрались - морды целые, зубы на месте. Можно даже на свиданку на следующий день.

Я заулыбался во весь комплект, прищурился на солнце – хорошо! Подумал, что надо бы купить цветы, а то кто её знает, вдруг обиделась, что так долго не звонил.

Цветочницу я нашёл на углу, вооружился очень среднестатистическим веником – я не знаю, какие цветы она любит, – и потопал к Катьке.

Подъезд у неё не закрывается, я взбежал по ступенькам и позвонил. Через полминуты позвонил ещё раз, испытывая смутное подозрение, что она ещё спит. Но вот за дверью раздались шаги, скрежетнул замок и на меня взглянула заспанная Катька, кутаясь в халат. Осветлённые волосы торчали в разные стороны, на лице расплывались остатки макияжа.

- Привет, - улыбнулся я. - Это тебе.

Её глаза скептически пробежали по моим ботинкам, джинсам, букету и остановились на физиономии:

- Ты чё припёрся без звонка?

Если бы она достала из-за спины ведро воды и вылила мне на голову, эффект был бы такой же. Я хватал воздух ртом, пока мозг, чертыхаясь, копался в словарном запасе. 

- Я... ну...

Из-за приоткрытой двери донёсся приглушённый мужской голос:

- Катька, кто там?

- Соседка! - крикнула в комнату она, обернулась ко мне и яростно прошептала, - мы с тобой не встречаемся и в вечной любви я тебе не клялась! Звони, прежде чем приходить!

Я сглотнул твёрдый комок в горле, спросил:

- У меня там змей твой остался...

- Выкинь его! - поморщилась она, - или подари кому-нибудь. Давай, пока.

Я придержал почти закрывшуюся дверь:

- Цветы возьми.

- От соседки?! - сверкнула глазами она и захлопнула дверь.

Я немного постоял в подъезде, приходя в себя. Интересно, если бы я позвонил, она назначила бы встречу на удобное время и встретила меня куда радушнее? Хороший вопрос… Я достал телефон, перебирая в уме других подруг, стал медленно спускаться, набирая первый номер.

На пятой попытке мне повезло – эта оказалась не занята, не больна и в городе. Цветы ещё не успели завять и я бодренько шагал к остановке. Проблема была одна-единственная – я не помню, как зовут эту даму. В телефоне она была «пушистик» и если мне не наставляет рога память, записывала туда свой номер она сама. Выбрала мелодию, сфоткала себя на картинку для вызова… а на имя пожмотилась. А, хрен с ней, буду звать солнышком и заинькой, авось прокатит.

***

На тренировке я был расслаблен и умиротворён, Сашка посмеивался и корчил рожи, я старательно не замечал, но когда показывал на нём приёмы, пару раз «забыл» подстраховать. После второго падения он понял и перестал, мы мирно закончили тренировку и стали мыть полы. После нескольких намёков, я всё-таки максимально скромно похвастался сегодняшним походом, когда мы сбегали по ступенькам, отбросил условности и рассказал чуть менее скромно, а когда зашагали по улице, я уже эмоционально размахивал руками, как заправский рыбак.

По дороге нам никто не встретился, уже когда выходили из проблемного квартала, наткнулись на курящую за углом шпану, один из малолеток нас узнал, толкнул другого. Я подобрался, Санёк заметил и тоже обернулся в ту сторону, но к нам никто не двинулся. Уже пройдя мимо них, я услышал, как кто-то крикнул нам в спину:

- Ты труп, слышишь, ты? Ты не знаешь, с кем связался!

Я обернулся, но увидел только одинаковые спины. Сашка пожал плечами и улыбнулся:

- Фигня. А даже если и не фигня, нас в группе двадцать шесть человек было.

Я тоже оскалился, он прав – даже если придёт только пятёрка наших КМСников, плюс мы с Саньком мастера, мы таких хоть армию положим и не запыхаемся. Это осознание заставило расслабиться и расправить плечи.

***

Когда я поднялся к себе, в комнате горел свет. Соседка читала на кровати, я сказал «привет» и вошёл, но она не обернулась. В комнате было как-то подозрительно чисто. Неужели она сподобилась навести порядок? Я бросил сумку под кровать и стащил футболку, собираясь затолкать её в связанное покрывало… и понял, почему в комнате чисто. Там не было моих вещей. Вообще никаких.

Я обернулся, Женя смотрела на меня со смесью обиды и злорадства. Вдруг вспомнилось, что я сделал с её тетрадями и под взглядом её холодных глаз мне стало очень неуютно.

- Где мои вещи? - обманчиво-спокойно спросил я.

- В химчистке, - так же спокойно ответила она, - завтра после обеда заберёшь. - Я нахмурился, пытаясь понять, в чём подвох, когда она ядовито улыбнулась и добавила, - оплата при получении.

- Что?! Какого хрена ты творишь? - взорвался я, она отложила книжку, встала и ткнула меня пальцем в грудь:

- А ты какого?! Что тебе сделали мои конспекты? Я выглядела полной идиоткой перед всей группой, а они меня все ненавидят, только искали повод, чтоб придраться! Я провалиться готова была!

- Если тебя ненавидят все, может, проблема не в них? - ядовито развёл руками я.

- Если все ненавидят того, кто лучше них, то проблема в том, что они все тупые!

- А ты одна умная! Конечно! - с сарказмом закивал я.

- У меня одной годы практики общения с носителями языков и конспекты по предметам, о которых в этой грёбаной стране и не слышали!

- Ах, страна наша тебе не нравится! - завёлся я, - ну конечно, здесь на каникулах в горы не ездят! И папы здесь не у всех дипломатами трудятся!

- Заткнись, - отвернулась она.

- Нет, милая, - я схватил её за руку, развернул к себе, - не заткнусь, чтоб меня заткнуть, надо что-то посерьёзней сопливой ботанички!

Она яростно сверкнула глазами, попыталась оттолкнуть меня свободной рукой, я снисходительно хохотнул на её жалкие потуги. Тогда она залилась краской, завырывалась и начала бить меня всем подряд, свободной рукой, ногами…

Я разжал пальцы, сомкнутые на её плече, девчонка отпрыгнула на другую сторону комнаты и тогда до меня стало доходить, куда она меня ударила.

Какого я стал цвета, даже подумать страшно, когда рецепторы так шкалят, как-то не до внешнего вида. Женька осторожно подошла ко мне, потирая плечо, на нём проступали красные пятна от моих пальцев. Неужели я её так сильно?

Она наклонилась, заглянула в моё перекошенное лицо и констатировала:

- Сам виноват, - потом сжалилась и добавила, - по пяточкам постучать?

Я сквозь зубы выдал короткую тираду о том, куда надо постучать её головой, она пожала плечами, легла и продолжила читать.

Ссс… нехорошая девочка. Я доковылял до кровати, лёг и отвернулся к стене. Боль перестала нарастать и потихоньку спадала, эта… нехорошая девочка как ни в чём не бывало шелестела страницами. На стене цокали часы. Когда меня отпустило, я продолжил лежать в той же позе, гадая, что же сделает Женька теперь, так и будет, что ли, читать до утра? Половина двенадцатого, это мне можно выспаться, а ей рано вставать. Тут она отложила книжку, тихонько подошла и тронула меня за плечо:

- Лёш? - Я задавил лыбу и не отреагировал, продолжая пялиться в стену, - ну Лёш! Что, так сильно, да? Ну извини, ну Лёш…

Я медленно повернулся к ней, морда была скорбная и укоряющая:

- Ты хоть знаешь… ты никогда не узнаешь, как это больно.

- Ну извини! - свела бровки домиком она, погладила меня по плечу, - я больше не буду, честно. Ну хочешь, я тебе бутерброд сделаю?

На этот раз лыбу я сдержать не смог. Она увидела и тоже расцвела:

- Я ветчину купила!

Желудок предательски заурчал, я перевернулся на другой бок, глядя, как она носится у холодильника, режет батон, поливает майонезом, раскладывает тонкие ломтики ветчины и колбасы, посыпает какими-то специями, украшает зеленью… Да, вот со специями я бы не додумался, теперь понятно, почему её бутерброды вкуснее.

- Держи, - она вручила мне свое творение, затрепетала ресничками, - не обижаешься?

- Я подумаю, - с набитым ртом пробормотал я, дожевал, - всё, я подумал. Не обижаюсь.

Она рассмеялась, потом погрозила пальцем:

- Но за химчистку я платить не буду.

- Я заплачу, - махнул рукой я, - я тоже виноват. Не знаю, что меня дёрнуло…

- А какие обложки ты ещё поменял, кроме английского и экономики?

- Все, - потупился я.

- Все?! - она замахнулась на меня подушкой, я сжался:

- Я тебе помогу назад переставить!

- Сегодня, - нахмурилась она, - прямо сейчас.

- Дай доесть, - вздохнул я.

- Ладно, - она положила подушку на место. - Это надо было додуматься! Как ты скобы разгибал?

- Ножом, - пожал плечами я. Она покачала головой и вернулась к книжке, я дожевал и принялся менять обложки обратно. Краем глаза иногда поглядывал на соседку, она смотрела в книжку, всё чаще зевая, наконец, мне это надоело и я сказал:

- Слушай, давай я утром поменяю? Ложись спать. Какие тебе нужны на завтра?

- Немецкий и английский.

- Ну так они уже в порядке. А остальные утром.

- Ладно, - она потёрла глаза, сунула под кровать книжку и очки. - Спокойной ночи.

Я пошел выключать свет, она завозилась, укладываясь поудобнее, потом вздохнула и тихо добавила нежным мирным голосом:

- Вычудишь ещё что-то в этом роде – вообще на фиг всё поотрываю.

И я ей почему-то поверил.

***

Утром пошёл дождь. Я долго не мог проснуться, плавал где-то на грани, под убаюкивающий шелест листьев и глухой стук капель по стеклу. Хотелось забиться поглубже в одеяло и слушать, как под боком мурчит что-то тёплое и пушистое. Кошка там, или на крайняк девушка… Но рядом был только свежеразмороженный ужик, а он не отличался ни пушистостью, ни муркучестью.

Я наскрёб немного силы воли и всё-таки поднялся, прошлёпал к холодильнику, открыл. Именного бутерброда не было, жаль, хоть я особенно и не надеялся. Зато ветчины ещё немного осталось. Сварганив  бутерброд, кривенький, зато большой, я осмотрелся – кучи неразобранного хлама громоздились немым укором моей лени, только горы носков нигде не наблюдалось – видимо, их Женька тоже сдала в химчистку. А ведь здоровенная получилась гора! Не думал даже, что у меня столько носков. Они почему-то постоянно куда-то деваются, я новые покупать не успеваю. А она их все нашла, как ей удалось? Мистика...

На книжной полке, вопреки алфавиту и эстетике, неровно стояли её книжки. Это я вчера согрешил, запихнул как попало, очень хотелось спать. Нужно сегодня доделать, обещал же. И лучше прямо сейчас. Тяжко вздохнув, я принялся осторожно разгибать скрепку тетради, второй раз уже, хоть бы не сломалась…

Накаркал!!!

Я злобно сплюнул, отбросил полуразобранный конспект, сел на Женькину кровать. Вот за что мне это, а? Внутренний, очень честный и за это нелюбимый голос ответил мне, что за злобность, нечего было пакостить бедной, ни в чём не повинной девушке. Можно подумать, она меня так уж сильно стеснила! Да с её появлением стало только лучше! И вообще, она милая и симпатич…

На этом месте внутренний голос закашлялся от пинка под дых, я удовлетворенно кивнул сам себе (ишь, разболтался, голос несчастный!) и принялся рассматривать дальше её полку – вчера там были только книжки, сегодня прибавилось каких-то ярких обложек. Я наугад взял одну, открыл. Фотоальбом, так-так, интересненько! Конечно, для полного счастья я бы предпочел дневник, с робкими девичьими эротическими фантазиями, но на безрыбье и альбом сойдёт. ...