Антон Романович Бердников Хаос Возрождённый

Дмитрий

Я открыл глаза и тут же закрыл. Ну и кто додумался сначала разбудить меня чувствительным тычком в бок, а потом светить в глаза фонарем или настольной лампой? Конечно, это шуточка вполне в духе Марины, но она-то уже две недели у родителей, в ста километрах от меня! Хотя могла и внезапно вернуться, устроить очередной сюрприз, а от них, бывает, сердце екает. Ключ от квартиры есть, конечно, еще у хозяйки. Но неужели Анна Петровна, эта милая женщина бальзаковского возраста, снизойдет до такого издевательства над тем, кто исправно платит за снимаемое жилье и содержит его в идеальном порядке? Вспомнилось, что в боевиках в лицо любят светить всякие силовые службы, правда, для этого надо сидеть на стуле. Я же прекрасно ощущал, что как лег ночью спать в любимую кровать, так и продолжал лежать. Только вот жестковато как-то, матрас, наверное, пора менять.

— Так, Марин, — не открывая глаз, заговорил я хриплым спросонья голосом, — шутка удалась, заканчивай. — Однако даже сквозь закрытые веки я чувствовал, что свет никуда не делся, а на первое за сегодняшний день мое предложение ответом оказалась тишина. Ну что ж, не хочешь по-хорошему, будем по-плохому. Я резко вскочил… Вернее, попытался вскочить, поскольку остался в неизменном положении. Бывало, я отлеживал руку или ногу и потом долго не мог ими пошевелить, но чтоб все тело сразу? В голове фейерверком вспыхнули две мысли, одна хуже другой. Либо я привязан к кровати, либо полностью парализован. Я вдруг почувствовал такой жуткий страх, которого не испытывал ни разу за долгую двадцатипятилетнюю жизнь. Спокойно Дима, спокойно, без паники — по крайней мере, язык работает, помощь позвать сможешь. Если меня связали бандиты или полицейские, они бы молчать не стали, что-нибудь да сказали. Да что с меня бандитам взять? Живу на съемной квартире с девушкой, зарабатываю скромные по современным меркам деньги, которых хватает для того, чтобы зваться представителем среднего класса. Ну а полиция? Закон уважаю, никогда преступных деяний не совершал, даже в глубокой юности не хулиганил. Накануне вообще целый день дома просидел — рубился в компьютерную игрушку, прихлебывая холодное пиво. Повода для задержания нет! А если не связан, а парализован? Это ж кошмар! Что делать?

Звать на помощь я пока не стал, в конце концов, может, и затекло все тело, мало ли что в жизни случается. Но проклятый свет не выходил у меня из головы. Я, набравшись храбрости, медленно стал поднимать веки, чтобы привыкнуть к бьющему сверху свету. Вначале не разглядел ничего, но спустя пару минут разобрал, что было надо мной. От увиденной картины у меня непроизвольно открылся рот, а закрыл я его только тогда, когда почувствовал, что по левой щеке уже потекла струйка теплой слюны. Это походило на бред сумасшедшего, но, судя по всему, я каким-то неведомым образом очутился в пещере. Ну да, в пещере, я по каналу «Дискавери» такие видел. Полости в верхней части земной коры, карстовые там, тектонические и другие. В меня целились со всех сторон коричневые сталактиты, а прямо над головой высоко зияла дыра, через которую я смотрел на голубое небо и солнце, чьи лучи поначалу и били в лицо.

Великолепно! Просто замечательно! Какого хрена, спрашивается, я тут делаю? Как можно оказаться в пещере, если до этого преспокойно спал дома? Во сне, конечно, разное происходит, но я-то уже не сплю, на кошмар мое чудесное перемещение в пространстве не спишешь. Перетаскивать меня в пещеру тем более никто не будет, даже Марина. Да и откуда в нашем городе пещеры? У нас ни гор, ни холмов, сплошная равнина! Нет, естественно, меня могли вывезти в область, холмов там хватает, вот только кому это надо? К тому же за время путешествия я бы проснулся, ну невозможно спящего человека таскать на такое расстояние, не разбудив его в итоге. Оставалось только одно рациональное объяснение. То есть совсем не рациональное. Я переместился в другой мир или измерение. Читал же я такие книги, вон, когда в поезде или на автобусе долго едешь, эти истории с попаданцами неплохо так время убивают. Так что, выходит, я сам попал. Попаданец, блин. Тут уж я не выдержал и закричал. Долго кричал. Протяжно, с надрывом. Как младенец. Эхо загуляло по пещере, и я, вскоре обессилев, умолк.

Мысли беспокойно носились в голове, я хватался за каждую из них, но так и не мог решить, что делать дальше. Не знаю, сколько точно прошло времени, прежде чем я сумел повернуть голову влево. Это небольшое движение, которое я сделал совершенно случайно, придало мне сил. Движение — это жизнь! Одно дело попасть в иной мир полностью парализованным, другое — обладая своим телом. Если получилось повернуть голову, рано или поздно смогу пошевелить рукой, а там уже и остальными частями. Слева я обнаружил лишь сплошную горную породу в паре метров от меня. Ни наскального рисунка, ни надписей, только голый необработанный камень. Хотя какая разница, ну нашлись бы они там, что мне до этого? Неужели там бы я увидел способ вернуться домой или еще что-нибудь полезное? Я повернул голову вправо. Здесь также в паре метров оказалась стена, но в ней был прорублен широкий проход. Уже что-то, из моей пещеры есть выход. Правда, туда солнце не светило, поэтому я не знал, что скрывается за тьмой. Там вполне могло ожидать местное кровожадное чудовище, яма или тупик, что не многим лучше. Это мне и предстояло выяснить, как только я, наконец, восстановлю былую подвижность. Пока что я продолжал осматривать место своего пребывания.

Чуть приподняв голову, я увидел, что лежу с голым торсом, но в странных темных штанах и в сапогах. Ого, это что — бонус при переносе? Незачем в другой мир являться в трусах, вот тебе штаны и обувка! Что ж на рубаху-то поскупились? Жадобы! Кому и зачем вообще понадобилось выдергивать меня с Земли?! Я не военный, познаний в медицине тоже не имею. Учился на юриста, а последние пару лет работаю в службе взыскания просроченной задолженности в одном из банков. В этом мире нехватка законов что ли? Местные аборигены хотят жить по Уголовному кодексу Российской Федерации? Или у тех, кто забросил меня сюда, проблемы с заемщиками? Ха! И еще раз — ха!

Но ведь на самом деле ситуация может быть хуже некуда. Вдруг никто меня не переносил в иной мир, а это произошло случайно? Или вот минуту назад я думал, что во тьме прохода, вероятно, прячутся чудовища. А что, если здесь вообще больше нет никого живого? Что, если кто-то по ошибке забросил меня в края, где я проведу оставшиеся годы в одиночестве, причем, отнюдь не гордом? Какие противные и нехорошие мысли лезут тебе в голову, Дима! Положение сложное, так ли надо его еще накручивать? Я разозлился, хотел уже громко, чтобы каждый сталактит в пещере услышал, сказать: «Не будь тряпкой, Ладыженский! Рано паниковать». Тут-то и понял, что уже несколько секунд сжимаю кулаки. Ура, пальцы заработали! Ноги вон тоже шевельнулись, никогда бы не подумал, что столь простые мелочи умеют доставлять неописуемую радость.

Подниматься я не стал, решил еще немного подождать, ведь паралич мог вернуться и свалить меня на пол, а падать с высоты своего роста очень опасно, говорят, и на смерть убиться легко. Кажется, я даже чуть-чуть задремал. Мне снилась большая белая пирамида, сложенная из массивных гранитных плит. Она стояла посреди густого леса и смотрелась здесь бельмом на глазу. Сам я как будто парил в воздухе на приличном от этого места расстоянии. На вершине пирамиды кто-то стоял, воздев руки к небу, вроде бы темноволосая женщина в черном платье. Она словно молила небеса, периодически складывала ладони вместе и снова поднимала их вверх, но отсюда я не слышал ее слов. Потом неожиданно женщина взорвалась сонмом ярко-красных огней, а я вдруг стремительно понесся к земле. Наверное, все знают это чувство, когда лежишь на своей любимой кровати и пытаешься заснуть, а затем внезапно проваливаешься в яму. Неприятное ощущение, и вот сейчас подобная штука и случилась со мной.

Я вздрогнул от ложного падения, а дремота сразу исчезла. Сон продлился не больше десяти минут — солнце в дыре надо мной не сдвинулось с места. Хотя откуда у меня такая уверенность? Сколько здесь длятся дни, ночи? Существует ли тут вообще время? Я отбросил эти пугающие вопросы в сторону. Во-первых, ответить на них пока некому; во-вторых, сначала надо подробнее осмотреть таинственное место, где мне сегодня довелось встретить утро. Кстати, я почему-то не подумал, что меня могло перенести не в другой мир, а в прошлое! Ну, или в будущее, чем черт не шутит! Только разница какая? Планета Земля, конечно, роднее неизведанных параллельных вселенных, но будет ли мне легче, если за пределами пещеры сейчас бродят динозавры или кроманьонцы бьются с неандертальцами за господство под небесами?

Встать в итоге вышло без особого труда, не верилось, что несколько минут назад мое тело отказывалось повиноваться. Я стряхнул кое-как со спины, рук и затылка каменную крошку, огляделся, теперь твердо стоя на ногах. Пещера оказалась небольшой, на первый взгляд, метра три на четыре. Никаких новых деталей я не обнаружил: голая порода, сталактиты, дыра вверху. Здесь было тихо, из чернеющего прохода тоже не доносилось ни звука. Я вперился в темноту, будто имел кошачьи глаза или прибор ночного виденья. Не скажу, что считаю себя трусом, но смельчаком тоже назвать не могу. В школьные годы в основном молчал, когда меня задевали, но если доходило до драки — никогда не убегал и не прятался. Но сейчас-то я не на перемене, а передо мной не здоровый старшеклассник. Мне было очень страшно идти в этот проход, бесспорно, но оставаться тут истуканом — полнейшая глупость. Давай, Дима, подбодрил я себя, если тебя кто-то хочет сожрать, он может устроить трапезу и здесь, а так хоть узнаешь, что там, за этой пугающей темнотой.

Я медленно зашагал к выходу из пещеры, слушая хруст камешков под ногами. Хм, хорошие сапоги, удобные. Проход на деле был длинным узким коридором, не таким уж темным, каким изначально представлялся. В конце этого пещерного туннеля висел факел, который разгонял мрак. Чудовища меня здесь не ждали, за что им огромное человеческое спасибо. У факела коридор сворачивал вправо и выводил в просторное помещение; отсюда было видно, что оно освещается солнцем. Я разглядел из коридора лежащий на полу ковер и книжный шкаф у стены, заставленный толстенными фолиантами. Хорошая новость, я не просто в какой-то пещере, а в обжитом доме. Правда, в той же степени это может быть библиотека в горах или обсерватория, или еще бог весть что. Главное, что разумные существа тут присутствуют, очень хотелось бы еще, чтоб они выглядели как люди, а не как неведомы зверушки, выражаясь словами Александра Сергеевича Пушкина.

— Добрый день! — робко крикнул я. Только сейчас обратил внимание, что голос как будто вообще не мой, то ли охрип при переносе, то ли еще что. Я откашлялся и спросил:

— Кто-нибудь меня слышит? — Ответа из комнаты или кабинета не последовало. Тогда я не стал больше ждать и вышел из туннеля.

Проход привел меня в просторное помещение, которое было спальней. По крайней мере, у одной из стен стояла невероятно красивая деревянная кровать, на которой лежали две подушки с одеялом. Постельное белье чуть ли не искрилось в лучах солнца, которое проникало сюда из нескольких маленьких застекленных окошек в потолке. Интересно, что за материал такой? До потолка было метра четыре, не меньше, стены представляли собой ту же горную породу, что и в первой пещере. Шкафов с книгами я насчитал три. Возле одного из них стояли резной красный столик и каменное кресло с высокой спинкой, на которой висело что-то, похожее на плащ с капюшоном. На столе я увидел чернильницу, сделанную в форме кулака, перо для письма и раскрытую книгу. Или это записная книжка? Я немного подождал, вдруг хозяева этого места соизволят показаться передо мной. Проход в другое помещение выглядел шире, чем коридор, который привел меня сюда в спальню. Там тоже горел факел, пламя его едва дрожало. Но ни человек, ни какая-нибудь тварь с тремя глазами, ни змея на ножках в итоге не явились оттуда со словами: «Приветствую, избранный» или «Сейчас я тебя съем». Похоже, пока что я действительно одинок.

Я подошел к каменному креслу, вблизи заметил на нем какие-то непонятные то ли рисунки, то ли иероглифы там, где их не закрывал плащ с капюшоном. Потрогал плащ. Шерсть вроде бы, не синтетика уж точно. Марина, конечно бы, мигом определила, из чего сделана эта вещь, но рядом ее нет, и слава богу. Не хватало, чтобы мою любимую девочку тоже сюда занесло.

С Мариной мы познакомились чуть больше года назад. Я таких на голову повернутых девушек до нее не встречал, видимо, это и привлекло меня. Я высокий, метр восемьдесят шесть, если память не изменяет, Марина на двадцать сантиметров ниже. Когда я подошел к ней знакомиться в фойе кинотеатра, она заявила следующее: «Уважаемый молодой человек, вы загородили мне свет. Что вам надо от несчастного карлика?» Тут я вспомнил сцену из старого отечественного фильма «Ширли-Мырли», где главный герой Васька Кроликов (он же Изя Шниперсон) в исполнении замечательного актера Валерия Гаркалина произносит фразу про бабушку Мусю, которая карлик была. И заржал. Почти как конь. Здесь нормальная девушка должна была покрутить пальцем у виска и послать меня куда подальше. Но не Марина. Она просто взяла и спросила:

— Что ржешь? Давай-давай, говори, я тоже хочу смеяться, а то до фильма еще десять минут, скучно!

— Тебя не Муся случайно зовут? — спросил я. Выяснилось, что зовут карлицу Марина, а «Ширли-Мырли» — фильм, который загубил ее счастливое детство. Ее родители часто смотрели эту великолепную картину на видеокассете, поэтому бедная девочка сошла с ума. Образно говоря, конечно. Совпадение? Не думаю. Скорее судьба. Через некоторое время я узнал, что в моем городе Марина учится на экономическом факультете в технологическом институте, снимает квартиру с подругой и уже год как без отношений. Я теряться не стал, и скоро мы стали встречаться. К чему я вообще сейчас все это вспоминаю? Боюсь, что мы больше не увидимся? А кто сказал, что так будет? Я все сделаю, чтобы вернуться к Марине, к родным, друзьям. Знать бы еще поконкретнее, что именно нужно сделать.

Я поднял записную книжку, закрыл, осмотрел переплет — однозначно кожаный. Надписей на нем не нашлось, поэтому открыл те страницы, где неведомый мне владелец этого места оставил свои последние закорючки. Сначала буквы, которыми щедро усеял серые страницы человек (я решил для себя — пусть это будет все-таки человек), ровным счетом ничего мне не сказали. Таких я не видел нигде на Земле. А спустя неуловимое мгновение все эти записи внезапно стали понятны. От неожиданности я даже опустился в кресло, камень, кстати, на удивление ощущался теплым. Нет, буквы не превратились в кириллицу, как можно подумать, просто… Это сложно объяснить. Символы, которые оставила рука хозяина пещеры, не изменились, я вдруг стал знать их значение. Как будто я выучил, к примеру, китайский язык, и теперь, глядя на иероглифы, могу их читать. Как там говорила Алиса в стране Чудес? Все чудесатее и чудесатее, все страньше и страньше. Я принялся за чтение.

«Пятый день месяца дубов, год три тысячи двадцать второй от сотворения Энхора. Я, Аархин Маггорайхен, последний оставшийся в живых н'шаст, вынужден признать, что Источник загрязнен настолько, что моих сил очистить его не хватит. Я чувствую, что Хаос возвращается, чувствую, что запертые н'уданы могут быть освобождены. Если произойдет прорыв, я уверен, что справлюсь один, силы н'уданов иссякли за время спячки, быстро восстановить их возможно только через Источник. Но эти отвергнутые Порядком предатели не только лишили нас возможности обучать новых н'шастов и увеличивать продолжительность жизни, они отрезали себе путь к прежней мощи и могуществу».

Я читал эти строки и некоторые слова не понимал. Энхор? Видимо, это название мира, в который я угодил. Что ж, прощай, Земля, но, надеюсь, мы скоро увидимся. Этот Аархин явно кто-то не простой, вероятно, маг; может, он и вернет меня назад. А если это он тебя призвал, Дима? Как призвал, так и на дембель отправит. Я в Источниках, Хаосе и н'шастах непонятных не смыслю, поэтому в его деле плохой помощник. Я вообще уже стал думать, что в Энхор меня затянуло по ошибке. Маггорайхен, твою мать! Я стал читать дальше.

«Седьмой день месяца дубов, год три тысячи двадцать второй от сотворения Энхора. Я перечитал письмо старому другу Мийэну Заурбанзу, которое месяц назад отправил в Грелимарай, с указанием собрать тех детей, в которых жизненная энергия уже кипит так, что их ауры скоро будут видны для обычных людей. Я долго их искал и надеялся, что найду больше, но трое — лучше, чем ничего. Необходимо обучить их, пока энергия не убьет их или до них не доберутся хаоситы. Со временем, если дети быстро обуздают дар Порядка, я попробую очистить Источник от скверны с их помощью. Кроме того, так как теперь я не могу прибавить к своей жизни еще десяток лет, нет гарантии, что я доживу до прорыва Хаоса. Если я умру, хотя бы останется шанс, что мои новые ученики смогут защитить Энхор в очередной битве Порядка и Хаоса.

Сегодня отправлюсь в Шантайз проведать Крамди Палстарника. Если со мной что-нибудь случится до того, как дети полностью пройдут обучение, он должен будет проводить их обратно к Мийэну, с указанием доставить их в Первый Храм Порядка в Нагарских горах. Там знают, что делать, если в Энхоре не останется н'шастов, хотя это не сильно поможет».

Господи, что за имена у них тут?! Палстарник, Заурбанз, Маггорайхен. Язык сломаешь, но меня волновало другое — противостояние Порядка и Хаоса. Что вообще происходит в этом долбанном Энхоре? В дневнике, а иначе эту тетрадь в кожаном переплете я назвать уже не мог, оставалась последняя запись.

«Одиннадцатый день месяца дубов, год три тысячи двадцать второй от сотворения Энхора. Не делал записей три дня, очень устал. Сказывается загрязнение Источника, и, клянусь Порядком, впервые за долгую жизнь я почувствовал страх. Он полз по мне змеей этой ночью, мешая спать. Он и сейчас сдавливает мне плечи невидимыми руками, пока я пишу эту заметку. Мне не было страшно, когда мы сражались с н'уданами. Я не испугался, когда выяснилось, что Источник отравили прислужники Хаоса. Меня не ужаснуло то, что после коварного убийства Ритайлины хаоситами, я остался последним н'шастом. Я никогда не страшился смерти и прожил долгую жизнь, дарованную не всем. Меня пугает лишь одно — что я могу не успеть даже начать обучение детей! Тогда Энхор обречен, силы Хаоса поглотят его, Саусесан высосет из нашего мира всю энергию до последней капли. Последователи Порядка, не прошедшие испытание Источником и не получившие всех знаний н'шастов, не выстоят. Надежда только на детей, они способны использовать энергию, которая их переполняет сейчас, в обучении. Ждать я больше не буду. Отправляюсь в Грелимарай сегодня сам, на такое расстояние я давно не перемещался, но силы на это должно хватить даже при отравленном Источнике. Если не выйдет, тогда сяду на корабль».

Я положил дневник на стол. Стоило обдумать все, что я прочитал, а думать было над чем. Что за Саусесан? Японец? Почему он жаждет высосать энергию? Какую энергию, магическую? Как вообще живое существо способно высосать из чего-либо энергию? Взять электрический провод и приложиться к нему губами можно, хотя вряд ли так получится что-то высосать. Ясно, что речь шла об энергии другого толка, но мой разум отказывался понять этот странный процесс. И главный вопрос — удалось Аархину телепортироваться в этот Греми… Глире… Грелимарай?! Или он все-таки отправился туда на корабле к детям, которых собирался научить магии. В любом случае, хозяин пещеры сейчас находился далеко. Где же искать помощи? Шевели мозгами, Ладыженский, напряги серые клеточки. Ты же всегда находишь, что сказать должнику, когда он выдает очередную отмазку, лишь бы не возвращать деньги. Почему же сейчас как будто тормозной жидкости выпил? Здесь рядом есть город, как его, Шантайз. Там живет Крамди Палстарник, знакомый Аархина. Возможно, он знает, как попасть домой или как найти местных магов не из числа н'шастов. Из записей Маггорайхена понятно, что они есть. Я пока мог только предполагать, способны ли эти люди на такую магию, но терять надежду не собирался. К тому же есть вероятность, что Крамди каким-то образом поддерживает связь с Аархином. Чем быстрее отсюда выберусь, тем лучше. Оставаться в мире, который находится на пороховой бочке? Только без меня. У нас-то на Земле, положим, тоже неспокойно сейчас: санкции, террористы, эмигранты. Но там свой, знакомый Хаос, к которому люди давно привыкли, да и Порядок на нашей голубой планете не в таком плачевном состоянии, как на Энхоре.

Я поднял руки к лицу, чтобы протереть глаза, и заметил что-то у себя на ладонях. Две черных восьмиконечных звезды красовались там, где их отродясь не было, что за дела! Я послюнявил большой палец правой руки и попробовал стереть им звезду с левой ладони. Тер сильно, тщательно, аж горячо стало, но рисунок даже не потускнел. Что же это такое. Татуировки? Или клейма? Е-мое, а сами кисти! С ними тоже произошла какая-то метаморфоза, ведь Марина всегда смеялась надо мной, утверждала, что меньше моих рук могут быть только детские. А тут я гляжу прямо на большие кисти с толстыми пальцами, куда делись мои тонкие, которыми я струны на гитаре перебирал?! Мурашки стремительной волной набежали на меня в тот же момент, рот сам собой открылся, когда до меня дошло, что случилось на самом деле. Неужели, неужели это действительно так? Не просто перемещение, а с особой изюминкой. Бред, но разве проснуться в пещере не бред? Я рванул сам не свой в проход в следующую комнату. Теперь мне было все равно, ждут ли меня в полумраке монстры. Мысль, которая посетила мозг при виде чужих рук, шокировала сильнее. Во второй комнате я не стал осматриваться, потому что сразу обнаружил то, что хотел увидеть сейчас больше всего на свете — большое зеркало в кованой металлической раме золотого цвета. Но вот отразился в нем не двадцатипятилетний блондин Дмитрий Ладыженский, собственно, именно это я уже и ожидал. Из зеркала на меня взирал мужчина лет под сорок с темными волосами, по краям отливающими сединой. Ну, здравствуй, Аархин Маггорайхен, приятно познакомиться.

Пантак

Ночь спустилась на город Тримашлонап быстро, словно кто-то гигантской рукой сорвал с небес солнце. Звезды высыпали на черную скатерть белыми каплями, воздух стал прохладным, а вистлы, дождавшись любимой поры, завели свои веселые песни. Пантак тоже ждал этого времени. Вот уже несколько дней он был сам готов подпевать маленьким мохнатым существам, когда день сменяла его извечная подруга. Пант, как называли его друзья, закончил приготовления и внимательно осмотрел себя в зеркале. Украденных денег хватило, чтобы купить прекрасную атласную рубаху фиолетового цвета, бархатный черный жилет, мазь, которая скрывала прыщи, и букет цветов, таких прекрасных и душистых, что Пантак забыл выяснить у уличной торговки, как они называются. Штаны ему одолжил его напарник Ваншкиг, или для своих товарищей-воров Ванш, когда узнал, что Панту они просто жизненно необходимы для свидания с некой благородной дамой. Легкие полусапожки Пантак стянул прямо из лавки обувщика, пока тот собирался закрываться на ночь. Пояс с ножнами из кожи капита и кинжал из когтя беурга Панту пожаловал сам мастер-вор Лигрил, когда мальчику исполнилось шестнадцать; поистине дорогой и великолепный подарок. Вооруженный этой красотой, в новой чистой одежде Пантак походил на молодого дворянина. Это определенно радовало по уши влюбленного юношу.

Белая пирамида возвышалась над лесом всего в часе пешего пути от Тримашлонапа. Пугающая громада стояла там уже сто шесть лет, служа напоминанием о давних событиях. Когда-то подступы к ней охраняли солдаты Наместника, но вот уже год, как министры убедили нынешнего правителя города сократить расходы на этот пережиток прошлого. Все равно каждый, от мала до велика, знал, кто захоронен в гигантской каменной гробнице, и только глупец отважился бы проникнуть в нее. До того момента, пока кто-то не пустил слух, что в пирамиде есть сокровища. Тогда-то и появились желающие. Весь воровской мир Тримашлонапа забурлил кипящим котлом. Главари шаек спорили с пеной у рта, кому принадлежит право первыми наведаться туда, где вместе с поверженным н'уданом Хашайей из рода Чеенув погребли несметное количество самоцветов. Правда, некоторые из опытных воров напомнили, что опасно тревожить бездыханное тело слуги Хаоса, даже спустя век. Кроме того, доказательств, что сокровища действительно лежат в пирамиде, никто не видел. Не существовало карт даже с приблизительным планом гробницы; ни одна из книг того времени не упоминала, что драгоценные камни заносились внутрь. Да и зачем бы оставлять там богатства? Поэтому всеобщее волнение немного утихло, но слухи никогда не родятся на пустом месте, значит, что-то ценное в недрах пирамиды было.

Однажды пробудившись после продолжительного сна, Пантак понял, что станет тем самым вором, чье имя войдет в легенды! Нельзя было сказать, что юноша не довольствовался нынешней жизнью. Панта уважали за его способности как ровесники, так и мастера. Но ограничиваться статусом умелого вора, Пантак не собирался. Его учитель и покровитель Лигрил давно стал известен по всему Виленсбашигу за его дерзкие преступления; про одно из них известный тримашлонапский менестрель даже похабную песню сложил. Почему бы не достичь большего, например, прославиться на весь Энхор? Чтобы песня о Пантаке Великолепном звенела на севере, западе, юге и востоке! А как это сделать? Совершить нечто такое, о чем станут говорить в каждом, даже самом дальнем уголке мира — ограбить одну из четырех Белых пирамид. Пант, конечно, боялся Хаоса, истории о том, что творили н'уданы были знакомы всем. Нынешние последователи черных служителей Великого Саусесана тоже не раз наводили шороху в соседних городах. Но, в конце концов, сама Хашайя давно мертва, тело ее, скорее всего, обратилось в пыль, а душа давно выброшена в первозданный Хаос. Так говорили в народе.

В третий день месяца дубов Пантак приступил к осуществлению дерзкой задумки. Он предупредил Ваншкига, что собрался покутить в одном из многочисленных кабаков, а сам через тайный лаз в городской стене покинул Тримашлонап. Конечно, друга можно было посвятить в план, но Ванш бы сначала попытался отговорить его, а потом, конечно, рассказал бы об этом Лигрилу, чтобы тот образумил своего нерадивого ученика. Поэтому Пантак твердо решил оставить Ваншкига в неведении. Зато как потом будет приятно увидеть изумленное лицо Ванша, когда Пантак вернется с мешком самоцветов. Ох, и загуляют они тогда! На неделю, а то и на две, пусть все поймут, что Пантак не только храбрейший из воров, но и щедрейший.

Ночь за городом приятно пахла травами. Пант шагал неторопливо, наслаждаясь путешествием. Сподручнее было бы взять капита, но в лаз животное не пролезало, а у стражника врат непременно бы возникли вопросы, куда этот на ночь глядя собрался одинокий мальчишка, да еще с мешком за плечами. К лесу широкая дорога не вела, поэтому Пантак свернул с нее. Тримашлонап медленно удалялся, под ногами была сырая после мелкого дождя земля, иногда сменяющаяся островками стекла. Следы энергетических ударов сохранились до сих пор там, где в землю били огонь и молнии, когда н'шасты и н'уданы сражались здесь не на жизнь, а на смерть. Эти стеклянные пятна окружали город со всех сторон, словно замерзшие навечно лужи.

Впереди неспешно вырастал лес, над которым верхняя часть пирамиды в этот час казалась не белой, а черной. Пантак помнил из историй, что раньше вместо леса тут располагался луг, но после постройки гробницы вокруг нее высадили деревья, чтобы затруднить путь к телу Хашайи. Хаоситы несколько раз пытались пробиться к н'удану, но это случилось лишь пару раз в первые годы после последней войны. Подлеска здесь не росло, хвойные высокие стволы поднимались тут словно частокол, оберегающий какой-нибудь поселок от налета. Пант вошел под сень деревьев, сразу же стало тише, запах трав сменился нежным ароматом хвои, а песни вистлов остались позади. Юноша вытащил из ножен кинжал. Не то чтобы Пантак страшился зверей, в этом лесу даже мадиусов не водилось, но с оружием в руке юноша чувствовал себя гораздо спокойнее. Тропы ведущей к пирамиде никогда не было, даже солдаты, ранее стерегущие гробницу, вынужденно добирались до нее напролом.

Пантак шагал по земле, слегка присыпанной уже павшими иголками, вслушиваясь в лес. Он шумел только ветвями, которые раскачивал легкий ветер. Птицы и звери стороной обходили это место, видимо их пугала близость белой громадины.

Юноша вышел к пирамиде внезапно. Вокруг стояла тишина. Пантак подкрался к основанию гробницы и потрогал гранитный блок. Он был гладким и теплым на ощупь. Земля при этом не разверзлась, страшные твари не появились из воздуха, а слуги Хаоса не выбежали с криком с приготовленной засады. Пант усмехнулся, бояться тут нечего. Пирамида была ступенчатой, блоки доходил юноше до шеи, при желании он мог забраться на вершину гробницы и посмотреть на Тримашлонап с высоты птичьего полета. Но пришел-то Пантак сюда не за прекрасным видом сверху. Он зашагал вдоль основания пирамиды, высматривая вход. С собой Пант взял всевозможные отмычки, перед которыми не устоит ни один замок. Их мастерили по чертежам самого Лигрила, а он свое дело знал.

Вдруг впереди послышался плач. Пантак резко остановился, подавляя желание убежать в ту же секунду. Что еще за напасть? Плач определенно женский, но откуда ночью у гробницы злобного н'удана взяться женщине, когда не все мужчины осмелятся сюда прийти, пронеслось у юноши в голове. Она сидела прямо на земле, опершись спиной на белый гранит, чуть поодаль от места, где Пант ее услышал. Женщина не замечала юношу, она уткнулась в ладони и продолжала заливаться слезами. Ее богатое с виду платье было порвано, а ноги босы. Вокруг больше ни души. На хаосита она совсем не похожа, на разбойницу тем более. Вот нужно было этой даме заявиться сюда именно этой ночью! Для страданий не очень подходящее местечко. Мало ли что, конечно, с ней стряслось, но теперь все планы летели к проклятому Хаосу!

— С вами все хорошо, месэра? — тихо спросил женщину Пантак. Она вскрикнула, бросила быстрый взгляд на юношу и стала медленно пятиться вдоль камня.

— Не бойтесь. — Вот дурак! Сначала неожиданно явился, напугал, а теперь пытаюсь успокоить. Думать надо было головой, как еще дама могла отреагировать, увидев незнакомца возле Белой пипамиды? Пант растеряно моргал, глядя, как все дальше отползает от него несчастная женщина. Ах, вот оно что! Он же до сих пор сжимал кинжал в руке. Пантак ловким движением спрятал оружие в ножны и вновь обратился к даме в разорванной одежде:

— Месэра, я не причиню вам вреда, поверьте!

— Ты не из его людей? — женщина остановила свой медленный побег.

— Не знаю о ком вы, но я точно не из числа его людей. Меня зовут Пантак. Я, хм, заключил пари, что приду к Белой пирамиде ночью в одиночку. Но как сюда попали вы?

Женщина снова прислонилась к камню, обхватила колени руками и, наконец, ответила:

— Я скрываюсь от… От тех, кто хочет меня убить!

— Убить?! — воскликнул Пант. Да кто вообще может желать смерти это прекрасной женщине? Новая знакомая юноши действительно была чудесна. Даже в темноте он разглядел ее длинные светлые волосы, аккуратное лицо, пусть и с заплаканными глазами, тонкие благородные руки, высокую грудь.

— Да. По приказу брата Наместника!

— Месэра Валкрица? — Вот это дела. Валкриц Октарэгон не походил на доброго человека, но скатиться до убийства женщины? Недостойный брат правителя Тримашлонапа, по-видимому, совсем отвернулся от Порядка, раз удумал такой грех. И почему Наместник не приструнит своего чересчур разгулявшегося младшего братца?

— Ублюдка Валкрица, — прошипела незнакомка. — Любой капит куда больший месэр, чем этот негодяй. Меня зовут Элайдаржа. Любезный родственник нашего Наместника возжелал меня, а ведь я замужем. Моего любимого этим вечером застрелили из арбалета прямо в нашей спальне! Валкриц хотел силой взять меня рядом с бездыханным телом мужа. Мне удалось вырваться из его лап, но погоня не заставила себя ждать. Я кое-как выскользнула из города, правда в тоге совершила ошибку — направила своего капита сюда в лес, забыв, что животные избегают этого места. Капит сбросил меня у самой кромки и удрал. Винить бедного зверя незачем, сама не предусмотрела. Туфли я сняла, чтобы быстрее бежать по земле, преследователи отстали — и вот я здесь. Вы поможете мне, Пантак?

Юноша подошел поближе к Элайдарже и присел на корточки. Женщина с надеждой смотрела на него, и он был просто обязан эту надежду оправдать! К Хаосу сокровища, они все равно никуда не денутся, никто, кроме него, не осмелится прийти за ними, а бросить в беде бедную Элайдаржу нельзя. Так легко опуститься до низости паршивого Валкрица Октарэгона.

— Что я могу для вас сделать, месэра? Спрятать не сумею, предупреждаю сразу, в городе я живу вместе с другом, а он станет задавать вопросы. Пойдут слухи.

— Нет, в Тримашлонап мне возвращаться нельзя! — ответила она. — Люди Валкрица еще несколько дней будут искать меня в городе, да и вероятно на ближайших дорогах. Я думаю переждать здесь.

— Здесь? — Пантак не поверил ушам. — Да вы что, месэра! Это жуткое место, здесь в этих старых камнях погребено зло.

— Уже сто шесть лет прошло, — сказала Элайдаржа, утирая лицо краем платья. — Зато в это страшное место вряд ли придет еще кто-нибудь. Повезло, что сейчас лето, ночами не так холодно, а дрова для костра я найду тут без труда. Но любой плащ или другая одежда не помешает. И еда, я не ела с тех пор как отужинала с мужем… Пантак, ты поможешь?

— Клянусь своим сердцем! — Пант даже не заметил, как Элайдаржа перешла на ты, но уже чувствовал, что готов на все ради этой женщины.

В эту ночь юноша вернулся в Тримашлонап, пробрался на кухню в один из домов, примыкающих к городской стене, и стащил хлеб, полголовки сыра, кусок копченого мяса да бутыль сладкого вина. Этого хватило Элайдарже на пару дней. Плащ Пант ей отнес собственный, тем более со следующего дела все равно собирался купить новый.

В течение следующих дней Пантак крал деньги на рыночных площадях у зазевавшихся горожан, часть из них он откладывал себе на одежду, а оставшуюся часть тратил на вкуснейшие яства, книги и изящные наряды для своей любимой. Да, шестнадцатилетний вор влюбился в благородную даму старше его, и что? Разве кто-то мог запретить ему слушать сердце? Пант понимал, что Элайдаржа еще горюет по погибшему мужу, времени ведь прошло всего ничего. Но рано или поздно она ответит ему взаимностью, юноше, нет — мужчине, который спас ее, не убоявшись гнева могущественного Валкрица Октарэгона!

Пантак последний раз поглядел на себя в зеркало. Замечательно, мазь стоила своих денег — прыщи, будто по волшебству, исчезли с лица. Пант улыбнулся, поправил кинжал в ножнах и, схватив букет, вышел из дома.

Из города Пантак выбрался по тому же лазу, что в первый раз свел его с Элайдаржой. Стражники Тримашлонапа каждый день проходили мимо тайного воровского пути, не замечая его у себя под носом. Кладка в этом месте ничем не отличалась от других участков стены. Здесь, между двумя домами, стояла старая телега, груженная высохшим сеном, на которую никто не обращал внимания. А вот под ней прятался тщательно замаскированный люк, ведущий в небольшой туннель, который выводил за стену. Лигрил выдал секрет этого хода, когда Пантак доказал, что достоин зваться вором.

Юноша шел к Элайде, перебирая в голове слова. Он до сих пор не объяснил ей, что живет преступлениями, потому что не знал, как любимая отнесется к этому. Они каждый раз беседовали на самые разные темы, но не касались того, чем занимался Пант. В конце концов, Элайдаржа не какая-нибудь нищенка, вдруг она всегда презирала ворье? Стоит ли вообще ей говорить про свое неблагородное ремесло? Но в любом случае, они будут вместе, с каждой секундой уверенность Панта в этом только росла.

Зеленый бор встретил мальчика неизменной тишиной. Лес за короткое время из страшного места превратился в уютный сад, где Пантак виделся с женщиной, которая украла его сердце. Подумать только, умелого вора, иной раз проворачивающего сложные дела, тоже ограбили! Но о такой потере жалеть было бы бессмысленно.

Элайдаржа сидела у костра, который уже не раз разводила возле основания пирамиды, и встала, когда из-под деревьев вышел Пант. Она ахнула, разглядев его наряд. Пантак с улыбкой вручил ей букет и сказал:

— Эти цветы лишь бледная тень, твоей красоты, Элайдаржа!

— О как же это приятно! — воскликнула она и поцеловала юношу в щеку. Пант почувствовал жар от этого легкого прикосновения алых губ. Он должен ей во всем признаться, прямо сейчас, довольно медлить! Иначе позже он испугается.

— Элайдаржа, я люблю тебя с нашей первой встречи, я хочу быть с тобой! Могу только предполагать, ответишь ли ты мне тем же, но кое-что утаивать от тебя я не могу больше. Вся эта прекрасная еда, дорогая одежда, что я приносил тебе…

— Я уже догадалась, что ты вор, Пант, — перебила его любимая и засмеялась. О, этот легкий смех, слаще него юноша ничего не слышал. Песни вистлов в сравнении с ним — настоящая какофония. — И меня это не сильно волнует. Если бы не ты, я бы сгинула здесь от голода, а люди Валкрица могли надругаться надо мной перед тем, как прервать мою жизнь. Я смирилась с гибелью мужа, поэтому тоже полюбила тебя!

Свершилось! У Пантака закружилась голова — Элайдаржа тоже его любит. О чем еще можно мечтать? Теперь им вместе необходимо сбежать далеко, где люди недостойного брата Наместника их никогда не потревожат. Лигрил поймет, почему его ученик скрылся, а Ваншкиг, конечно, простит друга. Может, когда-нибудь они все вместе еще встретятся на перекрестках судьбы. Какая же Элайдаржа красивая! Свет от костра это только подчеркивал.

— Нам нужно уехать отсюда как можно быстрее, — любимая словно читала его мысли, — хотя бы в Грелимарай.

— Дай мне пару дней, я добуду деньги!

— Нет, любимый, — возразила Элайдаржа, взяв Пантака за руку. — Сколько бы ты не украл, нам хватит лишь на первое время. Тем более в Грелимарае у воров свои банды, узнают, что ты не местный, выяснят, что прибыл из Тримашлонапа, а там и Валкриц может напасть на след, понимаешь?

— Понимаю, — сказал Пант, какая же она мудрая, он даже не подумал о таком. — Что же делать?

— Мы с тобой стоим рядом с огромным богатством. — Элайдаржа указала на пирамиду рукой. — Изумруды, топазы, рубины — достаточно на всю жизнь.

— Так это не слухи?

— Да, не слухи. С Хашайей захоронили драгоценности, которыми хаоситы покупали оружие для войны. Мой муж знал об этом, но мы итак не бедствовали. Я нашла вход еще в ту ночь, когда сбежала от убийц. Идем. Возьмем головешки из костра, чтобы осветить нам путь.

Пантак и Элайдаржа быстрым шагом направились туда, где начиналась их дорога к новой счастливой жизни. Небольшая дверь в нише, прорубленной в граните, находилась с другой стороны пирамиды. Пант гадал, как будет ее взламывать, ведь отмычки сегодня он не взял. Но в свете прыгающего пламени через мгновение увидел, что на двери не было ни замка, ни отверстия для ключа. Вот так вот, а он бахвалился, что попадет в гробницу. Как же войти внутрь? Может, потайной механизм?

— Дверь закрыта энергией Порядка, Пант, — сказала Элайдаржа, смотря ему прямо в глаза.

— Откуда ты знаешь? — удивился юноша.

— Читала в книге, конечно! Открыть ее можно лишь кровью, но я так боюсь пораниться после преследования. Дай мне нож.

— Что ты! Я все сделаю сам. — Пантака ужаснуло, что любимая готова причинить себе боль, лучше он сам.

— Тогда сделай легкий надрез на ладони, а потом приложи ее к двери.

Пант вытащил кинжал и полоснул по руке. Коготь беурга был острее любой бритвы. Кровь сразу же выступила на коже, но боли он почти не почувствовал.

— Ну же! — торопила Элайдаржа.

Юноша тронул камень. Сначала ничего не произошло, а затем, через неуловимый миг, дверь просто исчезла, беззвучно, словно была лишь иллюзией. Энергия!

— За мной. — Любимая первой отважно бросилась во тьму пирамиды, где когда-то захоронили тело прислужницы Хаоса. Элайдаржа не только красивая и умная — ее смелости должны завидовать многие мужчины. Что за счастье любить подобную женщину и быть любимым в ответ!

Внутри гробницы было душно, а тишина закладывала уши. Голые стены, никаких изображений или знаков. Пламя от головешек слегка дрожало. Элайдаржа шла так, будто знала, где лежат сокровища. Скорее всего, ей рассказал муж. Интересно, как он выведал это, если все воры Тримашлонапа так ничего и не выяснили. Узкий коридор закончился ступенями, ступени привели в другой коридор, который тоже уперся в лестницу. Они блуждали по лабиринту, каждый раз немного поднимаясь на очередной уровень пирамиды. Элайдаржа молчала, Пантак полностью доверился ей. Они все шли и шли, и безмолвие стало тяготить юношу. Через некоторое время он все же спросил:

— Долго ли нам еще идти, любимая?

— Уже недолго, — ответила Элайдаржа, — мы пришли. — Она повернулась к Панту, улыбнулась и исчезла вместе с горящей головешкой также быстро и тихо, как дверь в гробницу Хашайи.

— Элайдаржа! — выкрикнул Пантак. Как, как это произошло? Пантак был в замешательстве и даже не сразу заметил, что стоит в полной темноте. Огонь из его руки тоже каким-то образом пропал. Ужас накатил на юношу так, что у него затряслись ноги. Зачем они кинулись за этими драгоценностями! Нельзя шутить с Хаосом, нельзя. Пусть миновало столетие, но зло живет гораздо дольше. Пант обнажил кинжал, глубоко в душе понимая, что против сил Хаоса это не более чем сухая тростинка против стального клинка. Но любимая! Она должна остаться живой.

Пантак левой рукой нащупал гладкую стену коридора, выставил нож перед собой и аккуратно стал продвигаться вперед. Страх неотступно следовал за ним, спина взмокла. Пант сделал шаг, затем следующий. Этот путь во тьме мог оказаться бесконечным. Через несколько секунд его рука скользнула в пустоту, значит, юноша оказался в каком-то внутреннем помещении. Как же здесь темно, хоть чуточку огня. О Порядок, ну хоть немного огня! Эта гнетущая, обволакивающая чернота вокруг убивает.

Внезапно вспыхнул яркий свет. От неожиданности Пантак присел на корточки и прикрыл глаза свободной рукой, измазавшись в собственной крови. Он боялся увидеть перед собой какое-нибудь создание Великого Саусесана или мертвую Элайдаржу.

— Не бойся, мальчик, — раздался громкий женский голос, в котором сочеталась нежность и похоть. — Я тебя не трону.

Пант отнял руку от лица. Он находился в просторной комнате с белоснежными стенами и низким потолком, на котором были закреплены стеклянные шары, дающие почти дневной свет. Посредине на постаменте стоял саркофаг из того же белого гранита; те, кто строили пирамиду, не отличались фантазией. Из помещения больше не было выхода. Ни Элайдаржи, ни драгоценных камней, ничего, никого. Но ведь Пантак только что слышал голос, не сошел же он с ума от исчезновения любимой! Никто не сходит с ума так стремительно!

— Нет, ты не лишился рассудка, — произнесла женщина. Голос, казалось, шел отовсюду, как будто сами белые стены разговаривали с ним.

— Кто ты? — спросил юноша. Он дрожал, уже догадываясь, с кем говорит.

— Я Хашайя из рода Чеенув. Та, которую прозвали Черной и Предательницей!

Пантак издал истошный вопль. Он захотел бежать, бежать сию же минуту из этого проклятого места, но служительница Хаоса его остановила.

— Побежишь сломя голову — заблудишься. Или ты запомнил все переходы?

— Не запомнил, но найду, как выбраться, позволь мне уйти!

— Если уйдешь — умрет Элайдаржа!

— Отпусти ее, — взмолился Пант. Он выронил нож, упал на колени и зарыдал. Как он смел подумать о побеге, когда его любимая еще томилась в руках опасного н'удана.

— Просто так не могу, — засмеялась Хашайя. Ее смех терзал уши. Разве так смеется женщина? — Ты должен заключить со мной сделку, мальчик, иначе любимой не увидишь.

— Какую? — Что он делает! Пантак! Нельзя поддаваться Хаосу. А бросить Элайду на погибель можно? Это обман, ложь, Хаос всегда лжет! О Порядок!

— Просто коснись своей порезанной ладонью крышки саркофага. Клянусь изначальным Хаосом, что не нарушу условия сделки. Обещаю, что твоя любовь останется жива и невредима, ты скоро ее увидишь, и вы вместе покинете пирамиду.

— Я согласен! — Вот ты и заключил сделку с той, кто продала душу Великому Саусесану. Не для себя, для Элайдаржи, это другое, мне ничего не надо от Хаоса, лишь бы любимая осталась живой. Пант поднялся с колен, подобрал оброненный нож и подбежал к саркофагу. Он замер на мгновение, а потом положил руку на теплый камень.

— А теперь отойди, — приказала Хашайя. Юноша не стал перечить, он хотел как можно быстрее забрать отсюда Элайдаржу и очутиться снаружи. Пантак вернулся к входу в усыпальницу. Кровавый отпечаток его ладони резко контрастировал на белом фоне крышки саркофага. Ничего не происходило. Вдруг кровь почти за миг впиталась в камень, словно он обратился в мягкую ткань, а через считанные секунды крышка треснула и развалилась на две части, которые с грохотом рухнули на пол. Гранит разбился на мелкие кусочки. А следом из своей вековой могилы восстала верная слуга Хаоса.

— О нет, пожалуйста, этого не может быть! — закричал Пантак. Все происходящее казалось дурным сном, от которого нельзя избавиться. Перед ним была Элайдаржа, его любимая. Ее волосы стали темными как ночь, но в остальном она не изменилась. Н'удан слегка расставила в стороны руки и вылетела из саркофага. Она опустилась рядом с Пантом, всего в паре шагов от него. Он хотел отшатнуться, но уперся в стену. Из-за ужаса юноша даже не заметил, что отступать уже некуда. Элайдаржа. Нет, Хашайя из рода Чеенув! Все та же красивая босая женщина в черном шелковом платье. Только глаза ее теперь горели красным пламенем, в них не было больше любви.

— Я обещала, что ты увидишь любимую живой и невредимой? — Хашайя захохотала, и в этом смехе Пантак слышал дикую ярость. — Я сдержала слово. И, пожалуй, даже сдержу остальные — позволю жить дальше с этой ношей на плечах. Ты в самом деле мне помог, мальчик, а я умею быть благодарной. К тому же, вряд ли ты кому расскажешь, что освободил прислужницу Хаоса, милый. Так что живи.

Хашайя резко схватила Пантака за руку. Его пронзила неистовая боль. Но н'удан все-таки не соврала. Юноша не умер. Они оказались снаружи пирамиды, на том самом месте, где горел костер. Но следов огня, конечно же, Пант не увидел. Все это было лишь иллюзией, как и его любовь к Элайдарже. Хитрые энергетические потоки Хаоса затуманили голову юноши. Уже рассвело. Пантак заметил, что на одном гранитном блоке лежит вся одежда, которую он приносил любимой, рядом — книги. Тут же догнивала еда, скопившаяся за несколько дней, и прямо на глазах вяли цветы. Как же он был слеп все это время, как же он был глуп!

— Спасибо за заботу, мальчик, — поблагодарила Хашайя, ее голос перестал звучать грозно. — Но нам пора прощаться. — н'удан плавно оторвалась от земли и поплыла к вершине пирамиды. Пантак не видел, как она встала там в полный рост, но слышал, как Хашайя выкрикивала незнакомые слова, размахивая руками, пока вдруг не взорвалась снопом красных искр.

Когда Пант вернулся домой, Ваншкиг еще спал, по обыкновению еле слышно похрапывая. Пантак опустился на свою кровать. Он обхватил голову руками и стал тихо-тихо шептать. Что же я наделал. Что же я наделал. О Порядок! Простите меня, если сможете.

Дмитрий

Смотреть на себя в другом теле было чертовски странно. Наверное, потому, что такого никогда и не с кем не случается. Я несколько раз моргнул, пытаясь сбросить наваждение, но в зеркале по-прежнему отражался другой человек. Может, я затылком хорошо приложился там в первой пещере? Да, умеешь ты успокаивать, Дима, что-нибудь получше придумай! Выходит, что я не просто переместился из нашего мира в Энхор. Мой разум каким-то образом оказался в голове Аархина Маггорайхена, местного мага. Не знаю, чем это обернется для меня в ближайшем будущем, но такое тело — не самый худший вариант. Я мог очнуться здесь пятилетним мальчишкой или пожилой женщиной, даже не буду гадать, какая из этих альтернатив кошмарнее. А так я выглядел зрелым мужчиной с волевым подбородком, зелеными глазами и ровным носом. Губы, правда, были чересчур тонкими, да брови слегка повеселили пышностью — сам Леонид Ильич Брежнев позавидовал бы. Аархин очевидно следил за физическим состоянием своего тела, я ощупал себя и не нашел ни одной жировой складки, как, впрочем, и огромных мышц; все в меру. Да и вряд ли н'шаст нуждался в большой силе, если владел магическими способностями. В сражении кулака и огненного шара, я сам поставлю на второе. Зачем быть Арнольдом Шварценеггером, когда с помощью мановения руки или волшебной палочки, хрен знает, чем они тут колдуют в Энхоре, ты можешь превратить противника в лягушку? Под конец осмотра любопытство заставило меня оттянуть штаны. Ха-ха! Я мог гордиться, мой рекорд хозяин тела не побил. Только какая от этого польза здесь?

Стоп. Если в этот мир попал только мой разум, что же произошло с моим настоящим телом? Вероятно, я все еще спал на кровати. Что случится, когда меня найдут? Не смогут растолкать? Или я открою глаза, а в них пустота? Твою мать, я живо представил Марину и своих родителей, которые обнаружили, что Дмитрий Ладыженский стал овощем! Зрелище совершенно неприятное, я едва не пустил слезу, а ведь не плакал со школы. Но кое-что я пропустил. Аархин, что с его разумом? Логично, что н'шаст просто-напросто поменялся телами со мной. Час от часу не легче! Начнет еще бродить по Земле и говорить, что явился из параллельного мира. Вспомнить о моем прошлом, естественно, не сможет, а доктора скажут, что пациент натурально свихнулся, да и упекут в психушку. Вот такие пироги! Нужно срочно валить отсюда и не терять драгоценное время.

Я отошел от зеркала. Комната была больше спальни раза в два. Сверху тут также лилось через оконца солнышко Энхора. Шкафы с книгами поставили и здесь; Аархин, скорее всего, перечитал их уже сто лет назад, да не по одному разу. Лучше бы он правильно изучил заклинание перемещения! А то вроде серьезный чародей, последний в своем роде, и допускает столь непростительные ошибки. Дилетант несчастный! Несколько стульев с вычурными спинками, мягкий диван, обитый черным бархатом и длинный деревянный стол довершали обстановку кабинета. Я решил, что дом н'шаста необходимо исследовать тщательнее. С голым торсом выходить наружу было тупо, я ведь понятия не имел, сколько топать километров до Шантайза. Нужно найти одежду; одного плаща, который оставался в спальне, недостаточно. К тому же в животе уже началось урчание — время завтрака как-то незаметно подобралось.

В итоге я отыскал кухню с гигантской печью, но зажечь ее не смог — ничего напоминающего спички или, на худой конец, огниво не нашлось. Поэтому пришлось обойтись какой-то лепешкой и куском копченой колбасы, вернее, местным аналогом оной. В принципе, пища не отличалась от земной. Вкусно. Хотя на фоне стресса, я даже ненавистное гороховое пюре сейчас бы слопал, да попросил бы добавки. Затем я зачерпнул из пузатой бочки воды и, основательно утолив жажду, заметил рядом спуск вниз. Деревянная лестница вела в погреб. Там было несколько камер, отличающихся по размеру. В одной из них господин Маггорайхен держал приличную коллекцию вин или, возможно, других напитков, разлитых в глиняные и стеклянные бутыли. В другой камере среди множества кубов льда я приметил висящие на крюках мясные туши, а рядом в соседней хранились овощи с фруктами, причем среди неизвестных мне лежали ящики с прекрасно знакомыми яблоками, морковью и даже картошкой! Интересно, флора на Энхоре очень схожа с нашей, а фауна? Я бы предпочел встретить тут привычных зверей, чем пауков-переростков или летающих зубастых ртов! Хотя лучше вообще никого не встречать, а сразу вернуться домой… Ага, еще можно крылья пожелать в придачу, вон они уже за спиной появились.

Потом наверху я наткнулся на помещение с массивной каменной ванной и отхожим местом, не забыв этим самым местом воспользоваться. На полу там стоял ковш, скорее всего, предназначенный для подмывания. Господи, слово-то какое — подмывание! Обхохочешься. Туалетной бумаги Энхор, видимо, еще не знал, хотя в ровной степени, это могла быть особенность исключительно Аархина Маггорайхена. Он что — мусульманин? Не смешно, Дима, ой как не смешно.

Последней комнатой в доме н'шаста оказался гардероб: ни лаборатории для занятий алхимии, ни хранилища волшебных предметов, ни закутка для вивисекции. Скучно! Зато в гардеробе можно было разгуляться: тут тебе и рубашки всех цветов и оттенков, и штаны, и обувь. Материалы, из которых шили местные вещи, различались: я нашел и кожу, и шерсть, и хлопок, и шелк. Энхор достиг за три тысячи двадцать два года уровня позднего Земного средневековья, ну, по крайней мере, в производстве одежды. Неплохо.

Облачившись в серую рубаху, я захватил на всякий пожарный легкий плащ на застежке в форме кулака. На кухне набрал воды на дорогу в найденную пустую бутыль, которую привязал к поясу, и направился к выходу из уютной пещеры н'шаста. Туннель, ведущий наружу, был широким, уже из кабинета я мог видеть голубое небо впереди. И когда я очутился вне дома Аархина, со мной произошел туристический шок.

Я стоял на каменной площадке где-то на высоте метров ста. Жилище мага находилось в вершине скалы, представляющей собой часть низкой горной гряды, которая расползалась полосой далеко вправо и влево от меня. Склоны, слава богу, оказались не отвесными, значит, спуститься вниз отсюда можно. Солнце, как две капли воды похожее на звезду, дающую свет и тепло планете Земля, ярко горело на небе в одиночестве — облака полностью отсутствовали. Чуть впереди виднелась узкая полоса сверкающей реки, через которую был перекинут деревянный мост. За мостом располагалась каменистая местность, а ее в свою очередь прижимал к реке лиственный лес. Мне бы сейчас фотоаппарат в руки, чтобы запечатлеть всю невероятную красоту, представшую моим глазам. Вот удивилась бы Марина, увидев эти снимки! Ну что за глупости, Дима, сказал я себе. Какой, на хрен, фотоаппарат! Мечтатель хренов. Все, что тебе сейчас нужно — это дойти до того места чуть дальше леса. Отсюда я видел Шантайз, город, где рассчитывал получить помощь или хоть какую-нибудь информацию о том, как поменяться телами с Аархином обратно. ...