Владислав Вишневский Пятно

1

— Владимир Петрович, что будем делать, новый мэр уже «Адмирал» на Кольцевой встряхивает. Представляете? А там ведь и до нас недалеко? — Сдерживая волнение, спросил Михаил Старыгин своего шефа Владимира Петровича. Владимир Петрович, уважаемый человек, едва за пятьдесят, довольно худой, высокий, с бледным лицом, редкими волосами на голове, пальцы в синюшных наколках, вор в законе, с безразличным лицом сидя в огромном кожаном кресле, листал журнал кулинарных рецептов. Утро. Только что закончился утренний чай авторитета. Время доклада, время экономики, время новостей. Перед ним — все четверо, — его «кабинет министров», так он их называет, расположились в креслах, по окружности.

— Не суетись, Миша. — Уважаемый человек спокойно отбросил от себя журнал, испытующе глянул на него. — Это я у тебя должен спросить, что нужно делать. Ты же у нас спец по прогнозам и развитию. Тебе и карты в руки. Мы, извините, за границами не учились, на трёх языках не говорим, кроме…

— Знаю, знаю, Владимир Петрович, я серьёзно.

— Я и говорю серьёзно. Не нужно суетиться. Нужно осмотреться. Ещё не горит.

— А может заполыхать!

— Может… Но мы не позволим. — Последнее, Владимир Петрович произнёс жёстко. — Потому что у нас система. У нас обязательства. Годами выстроенная система… Связи… Потом, слезами и кровью зеков скрепленная… Вы, все, — Владимир Петрович пальцем указал на каждого из членов его «кабинета», — все и всегда должны знать и помнить, что это мы греем тюрьмы, лагеря. Мы даём заключённым жизнь и надежду. На мне вся ответственность. На мне! А он что? Он всего лишь вертухай, менеджер по-вашему. Сегодня он на воле, а завтра — кто в этой жизни что знает… — Понимающе разводит руками.

Разговор происходил в загородной резиденции авторитета, на Рублёвке. На веранде, на свежем воздухе. Трёхэтажный особняк вора в законе, в ряду соседских коттеджей, был не очень большим, с приусадебной территорией площадью около двух га. Отделанный мрамором и сусальным золотом внутри, чистым природным камнем снаружи, площадью не более восьмисот квадратных метров, с двенадцатью спальными комнатами, столькими же ванными, огромной гостиной, уютным кинозалом, столовым залом, кухней, танцполом, всем тем, без чего не может обойтись обычная российская поп-звезда. Владимир Петрович не звезда, этот особняк его управляющий приобрёл на торгах, если так можно выразиться, потому что торг прошёл задолго до официальных торгов, у одной подзабытой продюсерами и, соответственно, деньгами, состарившейся эстрадной поп-дивы. И оформлен был особняк на управляющего. Для всех официальных структур управляющий — человек с, естественно, чистым паспортом, такой же и характеристикой. Владимир Петрович, по статусу коронованный вор в законе, тем более такого масштаба, пользоваться такими благами права в воровской среде не имел. Потому и оформлен был особняк на другое имя. Он вроде как гостем в особняке был. Внешне так и было. Скептически оглядывая красоту и дороговизну отделки той или иной комнаты, он небрежно говорил обо всём этом: «Мне это всё до фени. Это понты. Не для меня. Я вор. Был вором, вором и останусь». Демонстративно пользовался только спальной комнатой, столовой, кинозалом, парной баней и душевой кабиной, бильярдной и верандой, как сейчас.

Столик перед авторитетом уже освободили от остатков завтрака. Положив ноги на мягкий приставной диванчик, Владимир Петрович с наслаждением закрыл глаза. Демонстрировал полное спокойствие, даже безразличие происходящим за территорией Рублёвки событиями. С видимым удовольствием вдыхал носом лесной воздух, жмурил глаза.

Миша Старыгин так спокойно себя вести не мог. Его природная импульсивность требовала чётких, оперативных действий. Кровь украинца, грузина и цыгана, как некий коктейль «молотова», порой встряхивали психику молодого человека. Требовала выход. Владимир Петрович смотрел на это спокойно. Мысленно усмехался, ничего, это нормально, это пройдёт, считал он. В двадцать три года, это простительно.

Таких молодых специалистов у Владимира Петровича было несколько человек, точнее четверо. Все выросли под его рукой.

Ещё на зоне, до коронации, Владимир Петрович понял, что прежними методами править воровским сообществом глупо и бессмысленно. Бесперспективно. От посадки до посадки. Со временем необходимо идти в ногу, считал он. Нужна перезагрузка. Значит, помощниками у него будут не зоновские спецы, нет-нет, они тоже будут, но параллельно, как консультанты, а советниками будут высокообразованные, грамотные люди, молодые, иначе большие дела не сделать. А в том, что они будут большими, Владимир Петрович не сомневался. Так и вышло. Но перед этим, вор в законе приметил сначала Михаила, потом и других таких же способных детдомовских пацанов. В учёбе они проявляли недюжинные способности, хотя простыми пацанами не были. Дрались, воровали, курили… как, в прочем, и все в таких домах. Учились пацаны в разных школах, в разных городах, в разных детдомах, до поры до времени знакомы не были. Но у вора в законе всё время были под негласным контролем. Первым — Михаил Старыгин. С ним Владимир Петрович при первой же встрече провёл разъяснительную беседу: никакого воровства, никакого мата и жаргонных выражений, ни курева, ни травки. Отныне и навсегда. Тон и внешний вид доброго и строгого дяди не вызывал сомнений. Мишка запомнил. И сразу, ещё до окончания средней школы в России, отправлен был на учёбу сначала в Англию, затем на стажировку во Францию, и только после этого вернулся в Россию, к Владимиру Петровичу. Так произошло и с другими. Теперь один из них отвечал за прогнозирование и развитие, другой за экономику и финансы, третий за структуру и пиар-акции, четвёртый за правовые вопросы «фирмы». За физическую защиту отвечал бывший особист, отставник полковник, за контакты с лидерами «параллельных структур» сам Владимир Петрович, за казну он же. Были и консультанты, с серьёзным воровским прошлым. В фирме они назывались «менеджерами высшего звена» — Жора Хруст, Боря-бык, Лёха лысый и другие. «Кабинет министров» нигде и никак не пересекался ни с консультантами, ни с руководством физической защиты и прочими низовыми структурами, напрямую подчинялся боссу. В «фирме» всё было структурировано и отлажено. Невидаль для такого сообщества. Но это и дало желаемый результат.

Дела у преступного сообщества под началом вора в законе пошли на удивление хорошо. Правда, в разные времена по-разному. Но в рост. Особенно в последние пятнадцать — шестнадцать лет в самой Москве, и на перифериях… Имели, практически как в Совете Федерации — шестьдесят четыре представительства по всей стране, как говорил Михаил Старыгин, делили территории с другими ворами в законе. И не всегда мирно.

— Говори, говори, Михаил, я тебя слушаю?

Михаил поправил на носу очки…

— Я полагаю, Владимир Петрович, резких движений новому мэру делать сейчас никак нельзя. Произойдёт системный сбой. А это, в его положении, ещё и накануне президентских выборов категорически недопустимо.

— Так. Дальше.

— Ему нужно разобраться — кто есть кто, и с кем.

— Предположим. Дальше.

— От него ждут решение вопросов с кадровой чехардой в Мэрии, с коррупцией, устранения транспортного коллапса, трудовой эмиграцией.

— Ты полагаешь, это возможно?

— В вопросах искоренения коррупции — это не реально. Она не ниже мэра, она во всей вертикали Нельзя, Владимир Петрович, я думаю, сменить брюки, не сменив от причёски до рубашки с галстуком. Не говоря уж про туфли. Простите за такое сравнение.

— Ничего, ничего… Туфли, как я понимаю, это мы?

— Нет, Владимир Петрович, туфли, в моём понимании — это клерки и мелкие чиновники.

— Ладно, спасибо и на этом. А второе и третье?

— Транспортная проблема разрешима. Вполне. Только нужно время и воля.

— Ну, положим, воля у него есть. Ему в рот сейчас все смотрят.

— Это заметно, — усмехнулся Михаил, поправляя очки. — А гастарбайтеры… Это временное явление. Как сейчас говорят: чемодан — вокзал.

— Нам это не на руку.

— Я понимаю, Владимир Петрович, но это не моя епархия. Тут вам мистер Петров Евгений Борисович лучше меня свои соображения изложит.

Между собой — эти вундеркинды, так, друг друга, полушутя, полусерьёзно и называли: мистер Старыгин, мистер Петров, сэр Чурилов, мистер Потёмкин. А патрона своего только «боссом». Вором в законе, авторитетом — никогда.

— Ну хорошо, — снимая ноги с мягкого диванчика, заметил Владимир Петрович, — Мы его выслушаем. Но позже. Мы с тобой не закончили. Ты понимаешь, сэр, что мы вложили огромные деньги в развитие бизнеса. И в Москве, и во всех наших…эээ… представительствах.

— В Москве почти три миллиарда долларов, в Сочи два с половиной, во Владивостоке… — не глядя на экран раскрытого на коленях ноутбука, назвал цифры Евгений Петров, «министр» финансов. — Но есть ещё и затраты на… бесперебойную работу фирмы… Это взятки различным структурам, большие взятки, Владимир Петрович… Уже за сто пятьдесят восемь миллионов двести восемьдесят тысяч семьсот рублей и…

— Ух, ты, какая точность… Копейки можешь округлить. Но молодец, молодец, Евгений Борисович, я знал, что ты знаешь, без плановых затрат нам никуда, я о другом…

— Но они растут, Владимир Петрович, как…

— Дорогой мой, не «какай»! — Шея и лицо вора в законе побагровели. — Они и должны расти, — голос его уже звенел злостью, — время такое, объёмы, аппетиты, наши масштабы… Короче, — Владимир Петрович зло рубанул рукой воздух, — кормили и будем кормить эту… ммм… — Вор в законе скривился, сжал кулаки, покрутил головой, но сдержался. — Не буду называть эту всю милую… жадную мразь… Нам это выгодно. — Выдохнул, поднялся с диванчика, сложил руки на груди, успокаиваясь, медленно прошёлся по веранде, остановился в конце её, повернулся. — Михаил говорит, что огонь может и до наших участков дойти. Ты как считаешь? Я про «Адмирал».

— Да, да, босс, я понимаю. — Ответил Евгений.

— Новый мэр разберётся и уберёт все эти фигуры, с которыми мы сработались, которые нам должны и… что? — Глядя на Евгения, спросил босс.

— В любом случае все деньги они нам обязаны вернуть. — Твёрдо ответил тот. — Должны.

— Ай, как хорошо сказал! — Похвалил босс. — И я так думаю. Молодец! Это по понятиям. Вопрос только, как? Как, мистер Чурилов, а?

— Очень просто, босс. Учитывая то, что прежний мэр благополучно свалил, извините… — Чурилов запнулся…

— Ничего, ничего, Лёня, ты не ошибся: слинял «папа», съехал, кинул, свалил, и…

— …а accounts receivable, извините, дебиторы ещё здесь, — продолжил Чурилов. — Первое: каждому нужно предъявить иск…

— В устном виде… — быстро уточнил «министр юстиции». — Только устно!

— Да, именно так. — Согласился Леонид Николаевич. — Второе: каждого должника, вне зависимости от должности и занимаемого положения…

— …необходимо взять под негласный контроль, как и всех членов их семей, установить на границе, в аэропортах контроль и не выпустить дебитора, пока он… Не вернёт все наши деньги. — Закончил «мистер» Старыгин. — Все деньги!

Владимир Петрович восторженно хлопнул руками, потёр ими.

— Молодцы! Ну, молодцы! Вот за что я вас уважаю, господа «министры», так это за простые, человеческие решения. И я так думаю. А экс-мэра мы не упустили, чтоб вы знали, мы его выпустили… Свою долю он и там нам отстёгивает. Он в курсах.

Сразу за этим, Владимир Петрович выслушал Евгения Борисовича Петрова, «министра» финансов и экономического развития «фирмы». Тот достаточно коротко, но чётко, изредка косясь на планшет, доложил боссу о суммарной финансовой составляющей от деятельности ряда подпольных казино, работы путан, поступлений от ресторанов, гостиниц, автозаправочных комплексов, доставленных курьерами с «мест» золотого песка, неграненых алмазов, из Туркмении гашиша и анаши, из Таджикистана героина; доложил о дебиторской задолженности своей «фирмы», вручил боссу листок с перечнем первоочередных дебиторов и кредиторов перед банками и спонсорами на данный момент, она превышала чуть больше трёх миллиардов долларов, доложил о доходной части от деятельности представительств, так же всё суммарно и в частностях. Отметив при этом, что смена мэра в городе Москве несколько замедлила рост поступления денег в казну «фирмы», пока на один и восемь десятых процента. А в остальных представительствах, наоборот, произошло увеличение поступлений на одну и шесть десятых процента. Получалось, проблема Москвы положительным образом отразилась на работе «представительств» периферии, «люди» на местах даже больше денег стали собирать.

Интересный факт, отметил про себя Владимир Петрович, с людьми нужно пообщаться, потом и поощрить, и выводы на перспективу сделать.

Лёня Чурилов доложил о неожиданно ухудшившихся контактах с параллельными бандитско-воровскими структурами и силовиками. Конкурирующие с «фирмой» структуры нервничают, отметил он, есть информация, что готовятся отобрать…

— Отжать, — машинально поправил Владимир Петрович.

— Нет, Владимир Петрович, — спокойно возразил Чурилов, — вещи нужно называть своими именами, грамотно. Мы договаривались говорить на одном языке, на одном и будем. Поэтому, нужно говорить — отобрать. А отжать можно воду из белья, Владимир Петрович, если нужно дверь, если заклинило или… но, извините, не футбольную команду или торговый комплекс… — Продолжил. — В общем, у вашей фирмы хотят отобрать футбольную команду, подпольный швейный цех и нефтеперегонный завод, особо доходные торговые центры в Южном, и Западном округах, на территориях конкурентов, там же и гостиницы.

— Они что, ох… — Возмущённо воскликнул авторитет, спохватился, поправился. — оборзели, сучары. Забыли, что и на моей территории есть их комплексы. Я могу им напомнить. Мало не покажется.

— Полагаю, они не забыли, Владимир Петрович, но напомнить, пожалуй, не плохо бы.

— Я им напомню, я напомню.

— Понятно. Я могу продолжить, Владимир Петрович?

— Давай, давай Лёнчик, лепи… эээ, в смысле впечатляй. Извини, что перебил. Привычка.

Кивнув головой, Чурилов продолжил.

— …переманивают девелоперов, не говоря уж об автостоянках, нескольких автозаправках… Люди Шамана по крайней мере это не скрывают. Не скрывают это и эфесбешники и прикормленные силовики. Со сменой мэра на обычный контакт идут плохо. Одни похоже компромат на себя в возможных пределах уничтожают, родственников отправляют за границу на ПМЖ, срочно готовят себе замену, запасаются справками о возникших болезнях… — Закончил он. — Наблюдается паника.

— Понятно. — ответил Владимир Петрович. — Это интересно. — И перевёл взгляд на четвёртого помощника.

Потёмкин протянул ему несколько листов бумаги.

— Вот, — сопроводил он, — наше разработанное предложение.

— Что это?

— Это план-программа нашего будущего саммита и действий. Как у правительства. Они на европейский рынок выходят — G20 — успешно, вроде. Мы предлагаем тоже провести своеобразный саммит, тоже на высшем уровне с руководством параллельных структур страны, Европы и СНГ. Чётко перераспределить границы и сферы влияния, а также общую концепцию совместных сбалансированных действий.

— Вот как? Это вы вместе всё накатали… эээ… подготовили? — Перебирая листки, удивился Владимир Петрович.

— Да, босс, — за всех ответил Чурилов. — Пора нам выходить из тени. У нас активы, как у Газпрома, и политический вес, в своей среде, не меньше. Нам пора выходить на политическую арену. Наши люди на многих высоких постах, и в управлении, и в политике, и в силовом блоке. Нужно воспользоваться моментом. Момент благоприятный… Мы так полагаем. Вот и… — Иван указал боссу рукой на документ… — С юридической точки зрения, документ безупречен. — Дополнил он. — Я отвечаю.

2

На Тверской, 13, установилась тревожная атмосфера. Как никогда. Мэрия напоминала жутко встревоженный муравейник, к которому неожиданно приблизился медведь, если образно. Чиновники мэрии, встречаясь в вестибюле, лифте, в зале заседаний, прятали глаза, такими вальяжными и всесильными ни посетителям, ни охране уже не казались, с ужасом ожидали распоряжение нового мэра о кадровых перестановках. Хорошо если бы так, скорее — увольнениях. И это не главное! Главным было то, что Генеральная прокуратура осмелела, как с цепи сорвалась. На Тверскую понаехало следователей СКП, как воронья на помойку, оккупировали кабинеты не только замов и министров Московского правительства, но и кабинеты руководителей департаментов, в которых готовились и проводились в жизнь «судьбоносные» для москвичей приказы и распоряжения. Следователи, разных возрастов и рангов, вежливо, с едва заметной ухмылкой, предъявив постановление Генеральной прокуратуры, выпотрошили сейфы, изъяли серверы компьютеров, сложили папки с документами («Исходящие», «Входящие», «На подпись», «В проработку», «К сведению», «На комиссию»…) в коробки и пластиковые ящики, где описали, где и не стали описывать, и вывезли… Секретари и прочие клерки, ходили как пришибленные, между собой с горящими глазами секретничали, — ужасались вероятным будущим тех или иных своих начальников, в кабинетах путались в ответах, не могли сразу найти не то что документ, папки нужной не находили. Разводили руками, так их же эти забрали. Вопросы не задавали, только глаза и опущенные уголки губ выдавали ужас и тревогу, да пальцы рук… Чиновная «мелочь» тоже под дамокловым мечом. Хотя у них больше было, пожалуй, шансов миновать его.

Новый мэр — Сергей Семёнович Заботин — высокий, статный, жутко принципиальный, подъезжает к мэрии за пятнадцать минут до восьми утра, вежливо кивает внутренней милицейской охране. В сопровождении личной охраны проходит к лифту, узнав об этом, все замы и министры на своих этажах, как бильярдные шары — после удара — раскатываются по… кабинетам. Приехал! Приехал! Идёт!! О секретарях, помощниках, водителях и посыльных говорить не приходится, они вообще с семи утра на работе, на нервах и телефонах… Имитируют жутко «горячую» готовность соответствовать…

Новый мэр проводит короткое совещание, как армейскую перекличку, и уточняет, подан ли автобус. И поехали… Куда? А куда он прикажет. По столичным улицам и переулкам с закоулками, потом и… Его секретарь только и успевает записывать вопросы и соответствующие распоряжения. Замы, министры и руководители департаментов мэрии, включая и префектов с главами управ, целая колонна автобусов, ёжатся, мнутся, отвечая на вопросы Заботина. И так весь день. Взмокшие от пробивающего пота, хотя на улице поздняя осень, вся мэрия как на электрическом стуле. И везде окружают любопытные объективы фото— и видеокамер, микрофоны и диктофоны журналистов. Мэр открыто демонстрирует демократичность даже в вопросах свободы прессы.

Все заместители, от первого зама до последнего, как и министры московского правительства, в панике, хотя лица держат. Вопросы не задают, наоборот, готовят ответы. Какие? А кто их угадает? Слабых мест у всех много. От политических, хотя в одной партии все состоят, до финансовых, по всем разделам административно-хозяйственного управления городом. И ведь знали раньше, что может произойти, но не верили, потому и не спрятали «концы в воду». Не успели. Да и как их спрячешь, в таком-то хозяйстве? Столько накопилось! Столько обличительных документов, статей, свидетелей, свидетельств, наконец. И вот оно — произошло! Прежний мэр, сволочь, бросил «соратников», кинул всех и сбежал. Хорошо ему есть куда? А другим… Они же, как тот корабль, хотя и потерял ход, но на плаву: хоть расстреливай его, хоть открывай кингстоны. Все на виду, все на местах. И белый флаг не спасёт. Прокуратура рада будет стараться. Хотя при прежнем мэре, они руки ему целовали, в рот заглядывали. Потому что закрывал глаза на их бездействие, жадность, взяточничество и подтасовку фактов. Прокуратура в свою очередь, «не видели» финансовых нарушений, нарушения Законов и законности в действиях чиновников мэрии и самого мэра.

Заботин спрашивает неожиданно и конкретно. Главного архитектора города, например, на Совете:

— Вы действительно считаете, что градостроительная программа, которую вы утвердили, отвечает интересам жителей города?

Главный архитектор теряется от прямого вопроса, лицо покрывается пятнами, глаза теряют фокусировку, он мнётся. Не может сказать, что — да, он не проявил принципиальность, за кресло под собой испугался, нужно было быть «в русле», продвигать негласное решение прежнего мэра и его строительного лобби.

— Виноват, я просто… В том смысле, что мы уже подготовили ряд существенных поправок в градостроительный проект, готовы предложить на Общественный совет, потом и… если не будет… эээ… утвердить в изменённом виде.

С едва скрытой усмешкой, мэр слушает, понимающе качает головой, остальные присутствующие прячут глаза, нервно шуршат листами бумаг перед собой…

— А что у нас прокуратура города? — Заботин отыскивает глазами мундир генерала. — Она у нас есть или нет? Почему бездействует?

Это уже вопрос на Совете по координации и работе с правоохранительными органами.

— Столько не раскрытых преступлений. Это же недопустимо!

— Есть, Сергей Семёнович, так точно. — По-военному, с готовностью отвечает прокурор города.

— И что же вы… уважаемый Пётр Савельевич, — мэр испытующе смотрит на тучную фигуру чиновника. — Не могли пресечь все эти нарушения? Ваше ведомство для того вроде и создано, как я понимаю. Или нет?

— Для того! — вновь с готовностью докладывает чиновник и громко прокашливается, остальные присутствующие, всё так же прячут взгляды. — Мы не бездействуем. У нас все дела в разработках… Но людей не хватает, много… эээ… так сказать… доказательной базы не… достаёт. Но мы уже… Можно сказать, на заключительной стадии…

— Понятно. Об этом мы поговорим подробнее, — отворачиваясь, обрывает Заботин. — С вашими предложениями прошу ко мне к пятнадцати часам. — Что-то черкает на листочке, и добавляет, — а начальнику милиции города к семнадцати.

Помощник мэра фиксирует распоряжения.

Прокурор города осторожно выдыхает воздух, и коротко оборачивается за спину. Так же поступает и начальник милиции города, строго поводит бровями. Помощники, сидя за их спинами во-вторых и третьих рядах приглашённых на совещание, ловят выразительные взгляды своих начальников, фиксируют тему вопроса и цифру назначенного времени, и некоторые из них, тут же сползают со стульев. Огибая штативы видеокамер и плотный ряд журналистов, бесшумно исчезают за дверями зала совещаний. Нужно успеть подготовить документы…

И так каждый день у нового мэра, по всем разделам структуры управления городом от экономической политики и развития городом, до работы со СМИ, межрегиональному сотрудничеству, спорту, туризму, кадрам и рекламе… И ещё, готовилась справка новому мэру о документах прежней мэрии с распоряжениями под грифом «Строго секретно. Для Мэра города и Префектов». Не справка, роман в сугубо криминальных тонах для прежнего состава чиновников мэрии. Нервы, истерики, слёзы, нервотрёпка… Никакого нормального сна, ни нормального аппетита, никакой личной жизни… А так уже было привыкли чиновники, так уж…

Для смягчения посадки чиновников мэрии, если и не в прямом смысле на тюремную скамью, то переходу на другую «ответственную» работу, на что не без основания надеялись руководители, был задействован весь административный и коррупционный ресурс, от взяток, совместной учёбы, послужной деятельности, до личного участия жён, разных родственных и прочих связей, до случайных… Всё в дело. СМИ и «высокая» деловая общественность не могла рассчитывать на добровольный уход того или иного чиновника с добровольным возвратом израсходованных либо просто украденных денежных средств из казны, как и добровольного выстрела в кабинете, либо в особняке, или на даче… Время не то! Чиновники не те!

И что странно, непривычно, президент никак не реагировал на звонки и обращения обиженных в свою канцелярию. А канцелярия, принимая срочные обращения, отвечала одинаково: «Президент в курсе». Хотя особо приближённым давала понять, что всё может обойтись обычными перестановками. Приближённые на это и надеялись. Да и экс-мэр, находясь за границей, давал понять, что ничего, ребята, страшного, всё обойдётся, мне обещали.

Не только город, вся страна, включая и Зарубежье, как и мировое сообщество, с интересом смотрят новостные программы TV России, бегают курсором по интернетовским блогам, листают страницы газет как проправительственных, так и независимых (для установления истины) о действиях нового мэра города Москвы. Наблюдает и Кремль. И президент Медведев с Администрацией, и председатель правительства Путин, и члены его кабинета. И Госдума не в стороне, и Совет Федерации. Все наблюдают. Наблюдают, не то слово. Отслеживают, оценивают, анализируют, иронизируют, юродствуют. Правильный ли выбор сделан? Естественно! А почему не раньше? А время тогда не пришло. А сейчас — самое то? Ну, конечно! Как бы говоря, полная доказательная база даже переполнена. Потому и назначен Заботин. И опыта ему не занимать. И доверие есть. На самом «верху» действия нового мэра санкционированы и одобрены, и находятся в постоянной аналитике. Карт-бланш, выданный Заботину, это не карт-бланш, это чёткая линия на консолидацию московского и остального электората вокруг Кремля. Вокруг главной партии — «Единая Россия», в приближающихся выборах президента страны.

3

— Входите, Илья Николаевич, — ответил человек в штатском, услышав короткий стук в дверь своего кабинета. Голос у него густой, низкий, властный. Но не громкий. Говорит всегда почти тихо, но его слышат все, на всех докладах и совещаниях.

— Товарищ генерал-лейтнант… — закрывая за собой дверь, представился вошедший.

— Да-да, проходите, Илья Николаевич, присаживайтесь, — демократично прерывает доклад хозяин кабинета.

Илья Николаевич, как его назвал генерал Болотов, быстро прошёл, сел за приставной стол. Папку с документами положил перед собой. Не осматриваясь, кабинет ему был знаком давно, Илья Николаевич ждал. Отсутствие любопытства здесь не причём. Бывал здесь если не часто, то много раз. В кабинете ничего не менялось. Как были вмонтированные шкафы во всю правую стену и за креслом генерала, так и стоят. Что там в них, не понятно. Илья Николаевич никогда не видел их открытыми, хотя бы один. Слева три окна. Большие, высокие. Свет за ними всегда однотонный, матовый. Стёкла матовые, толстенные, пуленепробиваемые, и никакие мыслимые и немыслимые звуки не пропускают. Так же надёжна звукоизоляция на стенах и потолке с полом. Единственным ярким пятном выглядят цветные портреты Президента, Председателя правительства и Директора Управления, и, на столе, большой монитор компьютера. Здесь же, на столе, несколько деловых папок, календарь, часы, карандашница. На весь пол, цветной палас. Справа от кресла хозяина кабинета, на приставной тумбочке, с десяток телефонов белого цвета. Освещение кабинета яркое, но рассеянное. Светильники спрятаны где-то вверху, по периметру, под панелями. Никаких фотографий, цветов в кадушках или сувениров. Лубянка. Управление Федеральной Службы Безопасности. Кабинет делового человека. И привычка начинать разговор здесь, всегда принадлежала хозяину кабинета, генералу.

Костюмы у обоих штатские, тёмно синие, рубашки белые, у генерала галстук чёрный в тонкую светлую полоску, у Ильи Николаевича однотонный, сиреневый. Генерал лысоват, вошедший наоборот, с пышной шевелюрой, но от висков с сединой. У генерала кустистые брови, широкий лоб, цвет лица нездоровый, много морщин. Возраст. Глаза тёмные, внимательные, губы сжаты, словно он прячет их… Сосредоточен.

— Скажите, товарищ полковник, как у нас дела со сбором и обработкой информации по Центральному округу, наполняется? Срок у вас где-то… — Генерал выразительно посмотрел на перекидной календарь.

— Так точно, товарищ генерал, мы укладываемся. Отделы работают круглосуточно. Сбор и обработка информации по фигурантам ведется постоянно. Проблема в том, что с мест всё время поступает дополнительная информация, приходится её обрабатывать, включать…

Полковник тоже не молод, но лицо загорелое, скорее обветренное. Признак частых командировок. Глаза почти чёрные, нос с едва заметной горбинкой.

— Это хорошо. Значит люди на местах работают. А по другим Округам?

— Там проще, товарищ генерал, фигурантов меньше. Практически уже заканчиваем, если можно так сказать. Но проблема та же — всё время приходится обрабатывать дополнительную информацию. Её много. Террабайты…

— Ну это понятно. Дело очень важное. Государственной важности, полковник. Нам с вами Директором поручена огромной важности задача. И вы, я уверен, справитесь. Техника у вас отличная, люди грамотные, и на местах тоже молодцы… я уверен.

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант, справимся.

— Вот и хорошо. Не забудьте, перед докладом Директору, мне нужно дня два-три на ознакомление. Вы помните?

— Так точно. — ответил Илья Николаевич. — Предварительную информацию я принёс. Оставить?

— Она в папке?

— Никак нет, товарищ генерал, в папке она не поместится, она на флэшке. Объём большой.

— Это хорошо. Я посмотрю.

Не понятно было — хорошо, что на флэшке или что объём большой.

— Здесь только шестьдесят процентов обработанной информации, товарищ генерал. — Предупредил полковник, доставая их кармана и кладя флэшку на стол. — Она в единственном экземпляре… Закодирована и под грифом совсекретно.

— Я понимаю. — Ответил генерал. — Давайте, где нужно расписаться?

— Здесь, товарищ генерал, — раскрывая перед генералом тетрадь-книгу приёма передачи секретных материалов, указал полковник. — Без копирования и доступа других лиц.

— Я знаю. Инструкция у меня есть, я её читал и визировал. Не беспокойтесь. Через три дня верну.

— Я могу идти?

— Да-да, полковник. — Разрешил генерал. — Вы свободны. Работайте. — кивнул головой.

Илья Николаевич поднялся и так же быстро вышел.

Генерал, проводив полковника взглядом, взял со стола оставленную полковником флэшку, включил компьютер. Компьютер у него, как и у всех начальников отделов Управления, был большой, мощный, как и монитор. Несколько раз нажав нужные клавиши кейборда, вывел на экран файл дешифратора, подождал, пока он справится с задачей, расслышал чуть слышный сигнал готовности, ещё раз нажал клавишу… На экране возник бланк Аналитического отдела Управления, над ним гриф «Совсекретно», «Особой Государственной важности», ниже информация о количестве страниц, ещё ниже название объекта: «Центральный округ РФ», ещё ниже название документа «Коррупционеры». «Фигуранты особо влияющие на коррупционную составляющую административно-управленческих кадров Администрации президента и правительства». «Особо важные преступные элементы. Авторитеты»

Надев очки, хмурясь, генерал начал просмотр с первой части…

4

Утро. Без малого 12 часов. Расположившись на веранде, Владимир Петрович думал. Две проблемы возникли. Одна неожиданная, другая запланированная. Взвесив их в уме, Владимир Петрович установил, что неожиданная первее, над второй нужно подумать. Начал с первой. Ещё минут двадцать назад её не было. Раздался звонок, он ответил. В трубке расслышал торопливый, специально искажённый голос человека, явно женщины.

— Папочка, есть информация. Платная. Я могу рассчитывать?

— Смотря какая. Лепи, только быстро. — Ответил Владимир Петрович.

Голос он, конечно же, не узнал, мало ли у него каких знакомых, но сделал вид, что понимает кто звонит. Пусть стукачка выговорится. Папочкой его могла называть только возможно одна из «девочек» бюро экскорт-услуг. Есть такие бюро. Искать не нужно. По телефонному звонку, точнее по прейскуранту, незамедлительно обеспечивают высокопоставленных заказчиков и нуворишей молодыми «сотрудниками», «сотрудницами» элитной внешности, с высшим образованием, знанием нескольких иностранных языков, с блестящими манерами — хоть на час, хоть на неделю. Даже девственницу можно было заказать. Оказывается! По-особой таксе. Это Владимир Петрович знает точно. Убедился как-то. Он иногда пользовался услугами таких девушек, когда на час, когда на всю ночь… Звонившая, похоже, была одной из последних.

— У очень знакомого тебе человека из Думы, есть тайная картинная галерея. — Видимо страхуясь, делая перерывы, почти шёпотом говорила женщина. — В подвале, под электронным сейфовым замком. Что там я не успела узнать, он по пьяне отключился, но точно на сумму более тридцати, сорока миллионов Евро, он так сказал. Но я тебе не говорила. Это секрет, тайна. — Голос неожиданно изменился на капризно-просительный. — Папулечка, ты же добрый, сильный, умный, красивый… Я могу рассчитывать на один — два процента, папулечка, а? На один — два, всего лишь, даже на полтора, за информацию?

— А это не фуфло, милая, пургу гонишь?

— Я? Да век мне ссученой быть. Век воли не видать!

— Ладно, милая, я услышал. Надо подумать, проверить. — И отключил связь.

Задумался. Информация вполне могла быть подставой. Чьи-то картины, вазы, подумал он. Что за картины, какие вазы? Впечатляло другое — тридцать или сорок миллионов в евриках. Это сумма! Это внушительно. Цифра будоражила, щекотала нервы, и самолюбие. В принципе, на картины начхать, продать, вместе с вазами, а вот деньги… Да, деньги… Деньги можно… Сложным было другое, понять кто такой этот «знакомый тебе человек из Думы»? В обычном понимании — знакомых у него вообще не было. Только деловые знакомые. Именно таких знакомых по всей стране, да и в Госдуме у него было пруд пруди. Это же дело, работа. Общался он часто. Случалось, и среди ночи ему звонили. «Владимир Петрович, извините, пожалуйста, послезавтра, на утреннем чтении очень нужно, просто край как нужно поддержать голосование нашей фракции за вторую поправку в Законе…» Или, с подачи своих «министров», сам звонил своему разводящему в Думе, чтобы тот обзвонил, встретился с нужными депутатами, и те «прокатили» тот или иной нежелательный для бизнеса Владимира Петровича, либо его подельников… товарищей по бизнесу, поправку, либо сам Закон. Конечно же, всё это по-таксе, по прейскуранту. В валюте и наликом. Ничего личного — дело, бизнес. Так всё же, кто? Кто этот заботливый слуга народа? Кто этот счастливчик? Найдём! Найдём!!

Потрясём, вытрясем, экспроприируем, Важно другое: как быть с электронным сейфовым замком, кто справится, вообще кто это сделает? Это вопрос. Хороший вопрос, главный… А, вот тут как раз и нужен «главный менеджер» Владимира Петровича по связям в «живой» криминальное среде. Тот, кто от имени Владимира Петровича возит грев на «свои» зоны, кто порой ретранслирует вердикт Владимира Петровича на разборках между сидельцами, смотрящим, и зоновским начальством, кто помогает освобождённым обустроиться в «свободном» мире, войти в сообщество, кто на первое время передаёт деньги откинувшимся, правильнее сказать освободившимся.

Жора-Хруст. 56 лет. Холост. По паспорту он, конечно же, не Хруст, а Хрусталёв. Хруст, это сокращённое от его фамилии, погоняло. На большом теле Хруста пустого места от наколок не было. И купола, и звёзды на плечах, и… всё остальное, зоновское. От плеч, груди, спины, до ног. Синявщик. Вся биография отражена. Ходок на зону у него не меньше чем и Владимира Петровича, и авторитет среди сидельцев высокий, обычаи зоны знает и чтит. Сам под два метра, кривоногий, шея борцовская, силы огромной, на спор кулаком гвоздь, сотку, в столешницу с одного удара — по самую шляпку! — загнать мог, толстенные телефонные справочники голыми руками в клочки рвал, не один раз на зоне когда одним взглядом, когда одними кулаками проблемы разводил. Но мозгов было гораздо меньше, чем у Владимира Петровича, потому вторым номером и ходил. Зато память у Хруста, что справочное бюро. По этим факторам Владимир Петрович и взял его — в очередной раз откинувшегося — в «фирму». Молодые «министры» Владимира Петровича Хруста сторонились, опасались. Ходил он по фирме нарочито по-хозяйски, разговаривал громко, на непонятном им жаргоне, но точно нагло, с вызовом. Боялся и уважал только Владимира Петровича. Только с ним Владимир Петрович мог «обсосать» неожиданно возникший вопрос, перетереть.

Хруст сразу же въехал в тему, назвал кандидата.

— Вова, это точно Химик. Зуб даю. Только он может расщелкать задачу. Но он, понимаешь, в крытке. 139-ю схлопотал, прицепом 161-ю, 162-ю, 222-ю, и 294-ю. Всё собрал. Не отмазался. Припаяли двадцатник.

— Вот как! Опасный человек для общества?

— Не отмазался.

— А почему Химик?

— Химичил там чего-то, говорят. Не то учился где-то, не то работал. В ящике каком-то, в НИИ. Узнать?

— Не надо. И где он прописан?

— На Северном Урале в ЕПКТ.

— Далеко. — Задумался Владимир Петрович.

— Да. Мы с тобой там и познакомились…

— Угу! Серьёзное заведение… — думая о своём пробурчал Вова-бешеный. — Ещё сколько ему маячит?

— Так ему ещё пятерик добавили, за отрицаловку.

— Выход есть?

— Только бабло, Владимир Петрович, много бабла.

— Хорошо, Жора, бери сколько надо и лети на зону. Химик мне нужен здесь. Кто там сейчас хозяином?

— Там… — Хруст нахмурил лоб, через секунду выдал. — Там сейчас… Плетнёв. Да, точняк, Плетнёв… эээ… Иван Геннадьевич, из Мурманской ИТК. Помнишь его? Я хорошо помню. Уже повышение получил, полкана. В ГУИН ротации. Тасуют кадры, сучары. А на сколько?

— Ну, я думаю, на неделю, а там — перезарядим.

— Так я полетел?

— Привет передай хозяину и поздравь, пассажирам особый привет. Узнай, что там надо. Чай захвати и всё прочее. Травку там, что потяжелее. Сам знаешь. Звони. Я жду. Сидельцам и смотрящему скажи, я помню о них, уважаю.

Попрощались.

Проводив посланца, Владимир Петрович вышел на лоджию, остановился, оглядывая прилегающий кустарник и забор за ним, рассеянно постучал пальцами по перилам, присел в кресло качалку, вытянул ноги, налил со столика из бутылки «Боржоми» в бокал выпил, задумался… «Боржоми» хорош. Свежий. Настоящий. Не фуфло. Владимир Петрович глубоко вдохнул воздух… И воздух хороший… Рублёвский, дачный… Но сорок миллионов Евро это… это… лучше. Гораздо лучше. За такие деньги воздух можно купить и получше.

Взгляд упал на журнальный столик. Ветерок игриво шевелил бумажные листки… Владимир Петрович взял стопку бумаг, прочёл заглавие, углубился в чтение.

Разработанный молодыми «министрами» документ, ставил перед ним задачу. Скорее дилемму. Он должен был либо отвергнуть программу, либо принять её. А это было трудно. В случае успеха, она выводила его «фирму» на более высокий уровень. В Европу, на лидирующие позиции. И это прекрасно! Хотя, куда уже лучше. Не погнаться бы за жаворонком в поднебесье, что вполне возможно. В худшем случае, грозила полным провалом, уничтожением всего им созданного. Это как раз и нежелательно. За себя Владимир Петрович не беспокоился. Был уверен, на зоне он не пропадёт, скорее наоборот, отдохнёт, сил наберётся. Возможен и обычный вариант: выстрел киллера нанятого конкурентами, скорее всего в живот… И что? Несколько минут мучений и только. За этим, посмертная слава, почести. Могила с дорогим памятником в полный рост, естественно на Ваганьковском, место давно выкуплено, содержится в порядке… цветы, речи, разборки, выборы нового смотрящего… Всё это не пугало вора в законе. Он к этому давно был готов. Ещё с первой ходки за разбой по малолетке. А потом уже и… Зачем всё перечислять?! ...