Портиа да Коста Незнакомец

Глава 1 Человек на реке

Надвигалась буря.

Клодия Марвуд посмотрела на небо – единственным пятнышком на высоком голубом пологе было тонюсенькое, как растянутый клочок марли, облачко. Идеальный, классический летний день. И что же зловещего привиделось ей в этой идиллической картине? Откуда ощущение далекой пока еще грозы? Грома она не слышала, тучи не видела, но чувствовала – что-то грядет.

Идиотка!

Клодия задержалась в буфетной, переводя взгляд с зонтика на легкую куртку, которую надевала иногда, работая в саду в прохладную погоду. «Не будь тряпкой, – твердо сказала она себе и, захватив широкополую соломенную шляпу с желтой лентой, вышла на выложенное мозаичной плиткой патио позади дома. – Пойдет дождь – промокнешь. И что? От этого не умирают!»

Переходя лужайку и поправляя на ходу шляпу, Клодия проанализировала внезапную браваду, ощутила в себе необузданность и даже какую-то дерзость и вдруг поняла, что очень счастлива.

Какое облегчение! Наконец-то! Прибавив шагу, почти вприпрыжку, она с удовольствием прошлась по пружинистой, безупречно постриженной травке, а потом вдохнула густой цветочный аромат – розы, сладкого горошка, благоухающих кустов, – и у нее закружилась голова.

Лето! Боже, лето! Она в прекрасной форме, никаких обязательств, ничего не надо делать через не могу! Где-то неподалеку ворковали вяхири, над геранью и розами жужжали пчелы, и Клодия разделяла их ничем не омраченное довольство собой и миром.

Небольшие воротца в конце сада открывались в раскинувшуюся за ним рощу, через которую пробегала тропинка к реке. Идя по ней, Клодия ощутила прилив удовлетворения. Это тоже была ее земля, и здесь она могла прогуливаться спокойно, не опасаясь встретить постороннего. Чувство это было новым для нее, неокрепшим и хрупким; ей хотелось изучать его и анализировать, чтобы не повредить неосторожным движением и не потерять, не успев даже распробовать. Она нисколько не сомневалась, что совсем скоро захочет увидеть новых людей и получить новые впечатления, но сейчас ее вполне устраивало одиночество или, по крайней мере, общество ближайших друзей.

Роща – волшебное место для тех, кто хочет побыть в теплый летний денек в одиночестве. Сетчатая тень манила зеленью, свежестью и прохладой; живая, но расслабленная, она как будто таила какую-то загадку, обещание свидания с неведомым. В таком месте легко представить встречу с духами и эльфами, хотя на самом деле это только голуби да шорох листьев и журчание реки.

Нет, в компании здесь тоже было бы неплохо, подумала она, замерев в ожидании тягостной боли, и благодарно улыбнулась, когда та не пришла. Всплыли лишь счастливые воспоминания. Они с Джеральдом на послеобеденной прогулке, чуть пьяные от хорошего вина, беспечные и весьма возбужденные. Они валялись на траве и даже занимались любовью вон под тем старым деревом справа. А каким шумным получился оргазм среди муравьев, веточек и комков глины!

«Вообще-то, нам было хорошо вместе», – подумала она и грустно улыбнулась. Случалось, конечно, всякое – из-за разницы в возрасте и увлеченности Джеральда бизнесом такие безумные кувыркания в кустах были довольно редкими, – но в памяти отпечатались только счастливые моменты. Она представила, что снова видит примятую траву и папоротники, снова чувствует под собой упругую теплую землю, снова наслаждается жизнью со своим любовником, своим мужем.

Но ведь в следующий раз это будет уже не с Джеральдом, верно? Ее милый супруг умер, с тех пор минуло восемь месяцев. Однажды – время само подскажет, когда именно, – она придет в рощу с новым любовником. И тенистый уголок встретит их ободряющей улыбкой Джеральда.

«Не увлекайся», – одернула себя Клодия, смело шагая дальше, переступая через торчавшие из-под земли корни или протянувшийся поперек тропинки побег плюща. Она прислушалась – в обычном наборе звуков что-то изменилось. Неторопливая река привычно что-то бормотала, но теперь ее шепот прерывался чуть более громкими, выбивавшимися из спокойного ритма всплесками, причиной которых могло быть только пребывание в воде человека. В том месте, где река огибала скалистый островок, образовалась широкая манящая заводь, в которой, судя по звукам, кто-то купался.

Клодия нахмурилась. Нет, она вовсе не стремилась затруднить или ограничить доступ к своей земле – участок не был ни обозначен как частная собственность, ни огорожен должным образом, – но ревниво оберегала уголок, где столь неожиданно для себя обрела душевное равновесие и где холила и лелеяла бутон своего счастья.

Обеспокоенная, Клодия тем не менее двинулась дальше. «Рано или поздно придется вылезти, миссис Марвуд, – сказала она себе, – так почему бы не сейчас». Ей даже казалось, что Джеральд тихонько подталкивает ее сзади.

Но в последний момент, когда она уже собиралась выйти на опушку и показаться, ее удержало шестое чувство. Клодия сняла шляпу, замерла, а потом протянула руку, раздвинула стену из ветвей и осторожно выглянула.

На камне, том самом, на котором она сама любила сидеть и болтать в воде ногами, расположился, опустив в реку ноги, обнаженный мужчина. Высокий, молодой, с длинными вьющимися волосами, он пристально рассматривал что-то между лодыжками. И при этом хмурился.

Пережив шок, вызванный отсутствием на молодом человеке всякой одежды, Клодия немного успокоилась, отдышалась и присмотрелась к чужаку повнимательнее. А ведь он очень даже симпатичный! Настоящий красавчик, пусть и немного эксцентричный. И вместе с тем что-то было не так. Что-то тревожило его или угнетало. Еще недавно он плескался – влажная бледная кожа блестела под солнцем, – но теперь сидел неподвижно, будто в ступоре, тупо уставившись на свое отражение. Его угловатым мальчишеским лицом Клодия любовалась бы бесконечно, но вот он рассматривал себя отнюдь не глазами самовлюбленного Нарцисса. Скорее собственная красота его смертельно беспокоила или даже пугала.

«А ведь тебя еще и крепко отделали, красавчик», – подумала Клодия, заметив на гладком, с умеренно развитой мускулатурой, теле в районе груди и бедер внушительные синяки. Когда он поднял руку, чтобы смахнуть со лба русую прядь, на виске открылась глубокая царапина. Незнакомец осторожно потрогал ее и поморщился от боли. Клодия поморщилась вместе с ним, но когда он чуть погодя медленно и грациозно поднялся, увиденное заставило ее забыть все остальное.

О да! О да, да, да!

Она едва не присвистнула от удивления и восторга, но удержалась и восхитилась молча. Кем бы ни был загадочный незнакомец, его тело Клодия узнала с первого взгляда. Оно воплощало в себе то, что она всегда искала в мужчинах. Худощавое, подтянутое, но вместе с тем сильное, с красивыми, изящными руками и ногами и широкой, выпуклой, без всякой растительности грудью. Пенис соответствовал пропорциям и казался довольно бодрым. Клодия с удовольствием почтила бы этот орган большим вниманием, но тут незнакомец прыгнул в воду.

Стараясь не выдать себя, Клодия подобралась поближе и пригнулась, устроившись поудобнее. Озабоченная состоянием юного красавца, его синяками и царапинами, она все же наблюдала за ним не столько с тревогой, сколько с волнением – восхитительным, будоражащим, игривым, разбегающимся по жилам как бодрящее вино. Он был такой роскошный, такой притягательный, такой естественный! Она даже чувствовала себя немного виноватой, будто крала удовольствие у этого молодого, влекущего к себе тела.

«Стыдись, женщина», – упрекнула себя Клодия и, не сдержавшись, ухмыльнулась – так хорошо ей давно уже не было. Вдова, с каждым днем приближавшаяся к среднему возрасту, она вдруг ощутила внезапный прилив желания, заполнившего все ее женское естество. И все благодаря чужаку, такому трогательно невинному и вместе с тем соблазнительному.

«Кто ты, загадочный незнакомец, – спрашивала Клодия, чувствуя, как оживает тело под хлопчатобумажным платьем и летним бельем. – И что делаешь здесь, у моего бережка?»

Несколько секунд спустя появился ясный ответ на второй вопрос. На глазах у наблюдающей из укрытия Клодии, чье сердце уже колотилось как бешеное, а подушечки пальцев звенели от желания прикоснуться к объекту наблюдения, чужак приступил к довольно своеобразному ритуалу.

Прежде всего он наклонил голову, потом выпрямился и стал словно втирать в спутанные волосы шампунь. Затем тщательно вымыл лицо, прошелся пальцами по подбородку, словно проверяя щетину, и покачал головой, из чего следовало, что обычно он предпочитает бриться начисто. Дальше началось омовение, долгие, однообразные, повторяющиеся процедуры. Клодия даже подумала, что успела бы, наверное, сбегать домой и принести полотенца, шампунь, гель для душа и все прочие ароматные и дорогие мужские гигиенические принадлежности, которые, несомненно, обрадовали бы человека столь привередливого. Он даже потер зубы и десны подушечкой указательного пальца.

Она затаила дыхание. Полагая, что поблизости никого нет, ее юный бог был совершенно раскован и, добравшись до бедер, принялся обливать ягодицы и гениталии. Клодия не могла оторвать глаз: тщательно обработав себя, незнакомец внезапно улыбнулся, чуть криво, но задорно – результатом манипуляций стала закономерная физическая реакция.

Ей понадобилось сделать над собой усилие, чтобы не охнуть и не ахнуть, когда влажный еще пенис набух, вырос и окреп. Между тем лицо незнакомца расслабилось, выражение страха, беспокойства и печали ушло. В какой-то момент – к этому времени она, к своему ужасу, сама возбудилась до такой степени, что между ногами растеклось жидкое пламя – Клодия поняла, что ласкать себя ему столь же приятно, как и заниматься собственно сексом. Похоже, реакции собственного тела придавали юноше уверенности.

Но эротизма происходившего это никак не умаляло.

Незнакомец прикрыл глаза и откинул назад голову, а Клодия вдруг почувствовала, что ворота, в которые она ломилась, наконец-то распахнулись. Возвращавшиеся постепенно чувства хлынули и поглотили ее. Глядя на мелькавшие в воде пальцы молодого человека, она и сама опустила руку к развилке между ног.

Ей хотелось и смеяться, и плакать. Хотелось откинуться, лечь на траву, развести ноги и ублажать себя, пока перед глазами не поплывут круги. Но больше всего ей хотелось поблагодарить таинственного незнакомца.

Бутон счастья раскрылся в цветок.

Глава 2 В ясный день желанный

Приближалась гроза. По крайней мере, гром уже гремел, молния сверкала и очищающий ливень был, по всей видимости, не за горами.

Но Клодию это не особенно беспокоило. Правда, иногда она побаивалась гроз, в особенности неистовых, вагнеровских, но сегодня мысли ее были целиком и полностью заняты таинственным нагим незнакомцем на реке.

Ей никак не удавалось прогнать его образ. Как будто у нее в голове бесконечно крутятся размытые кадры из фильма. Вот он смотрит на себя, потом обмывается и, наконец, мастурбирует. В ушах ее все еще звучал невнятный торжествующий крик, который незнакомец издает, когда струя семени ударяется о воду, как нить белого шелка; вот он, пошатываясь, выходит из воды и валится на поросший мягкой травой берег – глаза закрыты, а бледная грудь вздымается и опадает в сладостном освобождении от напряжения.

«Надо было вылезти из кустов и представиться, дурочка», – сказала она себе, блаженствуя в душистой ванне и представляя, как бы он наслаждался ее крем-мылом и острым запахом ароматического масла. Она попробовала поместить в ванну его вместе с ней (ванна была большая, и в ней вполне хватало места для двоих), вообразила его руки, скользящие на этот раз по ее телу.

Рука сама собой двинулась к лону, и Клодия уже собиралась раздвинуть завитки мягкой поросли на лобке и снова коснуться себя, когда особенно громкий раскат грома остановил пальцы.

– Ладно… пока довольно, – тихо засмеялась Клодия, соглашаясь с небесным арбитром, наложившим через стихию запрет.

Трех оргазмов подряд вполне достаточно, большое спасибо! Если уж этот знакомый, но полузабытый порыв повторится, позже у нее будет еще масса возможностей. «Да и с чего бы ему пропасть, – подумала Клодия, ополоснувшись и протянув руку за полотенцем, – когда я не перестаю думать о похотливом незнакомце из реки».

Там она сдержалась из опасения его потревожить. Она была любовницей шумной, несдержанной, вскрикивающей от страсти и так давно не испытывавшей оргазм, она вряд ли сумела бы не выдать себя.

После бурной кульминации незнакомец, казалось, уснул прямо там, где упал. Он лежал не шевелясь, раскинув руки и ноги. Клодия понаблюдала за ним еще немного, с облегчением отметив, что грудь медленно вздымается, затем опадает.

«Кто же ты, потерявшийся мальчик», – мысленно вопрошала Клодия, взбивая короткие белокурые волосы и вспоминая буйную русую шевелюру незнакомца.

«Кто ты?» – повторила она, гадая, где сейчас прекрасный незнакомец. Вполне возможно, что все еще неподалеку. Ей совсем не нравилось мысль, что он, может быть, спит на земле, но если река – его ванная, то потолком спальни вполне могут быть небеса.

«Кто ты и откуда взялся?» – спрашивала Клодия, стоявшая обнаженной перед зеркалом и втиравшая крем в кожу лица. Она рассеянно рассматривала свое тело, еще достаточное молодое и крепкое для женщины за сорок; правда, формы чуть пышнее, чем хотелось бы. Однако по большей части мысли ее были заняты загадочным незнакомцем.

Да, кто же он такой?

Бродяга, странник Нового времени? Для первого – слишком молод, для второго – слишком чист. Караваны тех, кто называл себя странниками Нового времени, действительно проходили иногда через деревню к древним стоящим камням на пустоши неподалеку, но обычно странники путешествовали группой. Ее же купающийся незнакомец совершенно определенно был один.

А вдруг сбежал из тюрьмы? Или даже из психушки? Клодия поежилась, хотя в ванной было тепло, и вновь задалась вопросом, где он сейчас? Все еще поблизости?

Надежно закрыв баночку с кремом, она мысленно отбросила самые страшные объяснения. Таинственный мужчина выглядел растерянным, почти дезориентированным, но, похоже, отдавал себе отчет в том, что делает. И одежда его – длинный, темный пиджак и развешенные на кусте светло-серые брюки, носки, рубашка и сушившееся на камне нижнее белье – не походила на тюремную или больничную. Если, конечно, он ее не украл.

Снова ударил гром, как будто громадные камни с грохотом скатились в овраг, и Клодия потянулась за красным шелковым кимоно. Сегодня она отказалась от обычного махрового халата как непривлекательного и скучного, а мерцающее алое кимоно, подарок Джеральда, привезенное из деловой поездки на Восток, больше соответствовало сибаритскому настроению. Клодия спускалась по лестнице, чтобы подготовиться к приятному вечеру, и шелк приятно холодил кожу, шурша и завиваясь, как живой ветерок, вокруг ног.

«Кроме того, незнакомец слишком мил и изящен для преступника, – решила она, доставая из холодильника бутылку белого вина, доброго ауслезе 1990 года, которое уже давно хотела попробовать. – Хотя он может оказаться душевнобольным, – признала Клодия, выбирая один из своих любимых «сомелье» фирмы «Ридель» и относя бокал и бутылку в гостиную. – Мыться в реке все же не вполне нормально».

«Так или иначе, теперь это чисто теоретические рассуждения», – подумала Клодия и, налив вина, откинулась на спинку дивана. С помощью пульта управления выбрала музыку. Больше она никогда его не увидит. Никогда не узнает, как он выглядит в одежде.

Комнату наполнила неподражаемая мелодия из «Мадам Баттерфляй», а глоток вина приятным вкусом растекся во рту. Вино оказалось именно таким, изысканным и фруктовым, как и ожидала Клодия, а с послевкусием пришло вполне логическое утешающее объяснение. В молодом человеке из реки, вероятнее всего, нет ничего загадочного и романтического, но это не помешает ей представлять его таким в фантазиях. Пусть сослужит службу до появления на горизонте настоящего любовника.

Снова загрохотал гром; и теперь он как будто был здесь… двигался на ней… тело прохладное, мужское, сильное. Она отставила бокал, представляя, что ее руки теперь его. Вот он касается ее шеи, потом плеча, потом груди, обхватывает длинными пальцами округлые контуры, соскальзывает яркий шелк кимоно. Сосок немедленно затвердел, и она словно услышала тихий смех незнакомца, хоть и не имела представления, как он звучит. Распахнув халат, Клодия обняла себя так, как обнял бы он, водя большими пальцами в медленном, нежном ритме. Жаль, что она не слышала его голоса, чтобы теперь представлять, как он нашептывает ей всякие нежности, слова восхищения. В своих фантазиях она, разумеется, идеально ему подходила.

Беспокойно пошевелив ногами, она развела бедра так, будто это он раздвинул их коленом, желая поскорее добраться до горячей медово-сладкой сердцевины. Вот он гладит ей живот, дразня, накручивает короткие волоски на пальцы; потом нежно раздвигает губы и находит клитор.

Сделав глубокий вдох, Клодия воспроизвела действия своего воображаемого любовника – и в ту же секунду в небе грянул гром, а великолепное сопрано Баттерфляй плавно перетекло в арию «Un Bel Di Vendremo».

«В ясный день желанный…»

Клодия, улыбаясь, водила пальцем по кругу и вызывала ослепительные ощущения, кружившие и танцевавшие у нее в животе. Героиня пела о возвращении возлюбленного – пустого, неверного Пинкертона, – но Клодия слышала в арии прежде всего весть о приходе чего-то нового. Кто-то явился сегодня в ее жизнь, пусть это лишь воображаемый образ, символ самоудовлетворения, волшебный дар ей на радость.

Вздохнув, она поерзала на диване, почувствовав восхитительное возбуждение от ощущения трепещущей, набухшей плоти под кончиком пальца. Скоро. Скоро она позволит себе кончить еще раз.

Гром гремел, нежный голос словно парил в воздухе… и вдруг кто-то громко и настойчиво заколотил в парадную дверь.

Сердце ее застучало почти с той же силой, что и кулак незваного гостя. Клодия отдернула руку и вскочила на ноги, чуть не опрокинув бокал с вином.

Она бросила взгляд на часы. Почти десять. Кто, интересно, мог заявиться к ней в такое позднее время, да еще колотить так, словно собирается выломать дверь? Резко запахнув халат, она выбежала в холл и дрожа остановилась там.

Раздался очередной раскат грома, и среди порывов ветра лихорадочное «бах-бах» по двери стало еще громче.

Инстинктивно она поняла, кто это.

«Безумие, – думала Клодия, босиком пересекая холл. Он может быть опасен. Может оказаться насильником. Или убийцей. Возможно, это последние минуты моей жизни».

И все же, не обращая внимания на все резоны, она повернула ручку и распахнула дверь.

Он стоял там – с всклокоченными русыми волосами, которые швырял ему в лицо ветер, с округлившимися от страха удивительно голубыми глазами, в том же совершенно необычном костюме – ее сказочный незнакомец с реки.

– Прошу вас! Помогите! – вскричал он в отчаянии, когда сверкнула молния и очередной раскат грома сотряс небо. С побелевших губ сорвался крик неподдельного ужаса, глаза закатились, и он мешком повалился прямо Клодии на руки.

Оставив все вопросы и сомнения на потом, она подхватила его и под тяжестью тела опустилась на пол. К счастью, ей удалось подобрать под себя ноги, и она оказалась наполовину на коленях, наполовину на коврике, руками придерживая голову незнакомца.

«Молодец, Клодия, – подумала она. – Отлично. И что ты теперь будешь с ним делать?» Она заглянула в знакомое, но чужое лицо.

При ближайшем рассмотрении несчастный оказался чуть старше, чем она думала вначале. Лет тридцати, решила Клодия, или около того. Моложе ее, разумеется, но не слишком.

«Слишком для чего?» – язвительно поинтересовался ее адвокат дьявола, пораженный тем, что Клодию все еще не оставляют эротические мысли, когда сам предмет вожделения лежит без сознания.

Тем не менее они ее не оставляли. И обуздать их не получалось. Увенчанная буйной шевелюрой голова лежала у Клодии на коленях, и сквозь тонкий шелк она чувствовала на бедре теплое дыхание.

Уделив размышлениям о возрасте гостя считаные секунды, Клодия заметила, что вблизи незнакомец еще красивее, что волосы у него мягкие, а лицо безмятежное, как у ангела. «Хорош, да только не вовремя, – с тоской подумала она, и пальцы ее неуверенно замерли над скульптурно вылепленными губами и четкой линией подбородка. – Или, – мысленно добавила она, – наоборот, что ничуть не лучше».

Но что значит вовремя или не вовремя?

Уступив соблазну, она погладила незнакомца по влажным волосам и отвела упавшую на лоб прядь, чтобы посмотреть, насколько серьезна рана. Он почти сразу пошевелился, поморщился и слабо застонал.

– Ну-ну, все хорошо, – попыталась успокоить его Клодия и схватила за плечи, когда он попытался подняться. – Все хорошо… вы в безопасности. Никто вас не обидит.

Довольно легко высвободившись из объятий, незнакомец сел с закрытыми глазами и осторожно пощупал голову. Молния снова вспыхнула, он вскрикнул от страха и бросился в объятия Клодии.

– Эй, эй, эй! – Она успокаивающе потрепала его по спине и погладила пальцами черный бархат пиджака. – Не бойтесь… это далеко. Здесь нам ничто не угрожает.

Судя по тому, что незнакомец продолжал дрожать, он, по всей видимости, не вполне ей поверил.

Клодия успокаивала незваного гостя, но сама находилась в состоянии далеко не безмятежном. Она сидела на пороге дома, в грозу, в наполовину сползшем кимоно, крепко прижимая к себе объект своих фантазий. До сих пор он произнес не больше трех слов, но его дрожащая, немного колючая щека уже интимно прижималась к ее обнаженной груди.

– Тише, все хорошо, – повторила она, не представляя, что делать дальше.

Конечно, она знала, что хотела бы сделать, например, поцеловать его, дотронуться и многое, многое другое, но то были фантазии, а происходящее – реальность.

Очередной оглушительный раскат грома – и мужчина в ее объятьях вскричал: «Нет! Нет!» и попытался закрыть уши руками, еще сильнее стащив с Клодии кимоно. Она попробовала запахнуть халат, не оттолкнув при этом паникующего подопечного, но без особого успеха. «Нет! Нет!» – повторял он, мотая головой, словно гром гремел у него в черепе и он пытался его вытрясти. В какой-то момент приоткрытые губы коснулись ее кожи.

Оставаться и дальше в таком положении они не могли, потому что дождь, каким бы прохладным и освежающим он ни был, уже лил как из ведра. Поэтому Клодия, продолжая подтягивать кимоно, стала потихоньку подниматься, стараясь помочь и незнакомцу.

– Давайте войдем в дом, хорошо? – предложила она, встревоженная тем, как его качает.

Он с минуту постоял, закрыв уши руками и крепко зажмурившись, потом, казалось, взял себя в руки и согласно кивнул. Захлопнув за ними дверь, Клодия с облегчением обнаружила, что он идет следом за ней в гостиную.

К ее удивлению, когда они вошли туда, ария все еще звучала. Весь мелодраматический спектакль на пороге занял не больше пары минут.

– Садитесь вот сюда, – сказала она незнакомцу, указав на диван.

Он пересек комнату и послушно сел. Откинулся на спинку, закрыл глаза, устало вздохнул. Грудь его вздымалась тяжело, как будто он только что бежал марафон.

Клодия глядела на незваного гостя во все глаза.

«Кто ты?» – хотелось спросить ей, но он, судя по всему, пребывал в таком состоянии, что приступить к немедленному допросу было бы жестоко. И все равно она едва не спросила, в кого он так вырядился.

Там, у реки, очарованная нагим мужчиной, она почти не обратила внимания на разбросанную одежду. Но сейчас странный костюм ее заинтриговал.

То, что она приняла за пиджак, оказалось длинным эдвардианским сюртуком из черного бархата, дополненным серыми брюками, парчовым жилетом в черно-серую полоску и расстегнутой на груди рубашкой с широким отложным воротником. На шее болталась довольно помятая и скрученная полоска серого шелка, по всей видимости, остатки шейного платка. Весь ансамбль казался помятым и пыльным, особенно рубашка, а на брюках виднелись пятна от травы, однако в облике незнакомца, несмотря на растрепанность, ощущалось что-то неуловимо элегантное. Он не мог быть странником Нового времени, скорее походил на беглеца из музея Виктории и Альберта или на восковую фигуру из музея мадам Тюссо, ожившую от прикосновения руки Создателя.

Внезапно он сел и снова поморщился, словно боль от резкого движения передалась голове.

– Прошу прощения за вторжение, – пробормотал он. – Я вас обременяю… я лучше пойду.

Он сделал нерешительную попытку подняться, но резко пошатнулся и шлепнулся на пол. Клодия поспешно опустилась рядом с ним на колени.

– Вы ранены, – сказала она, заглядывая ему в лицо.

При всей своей растерянности мужчина выглядел божественно. Ей хотелось получше рассмотреть глаза, но он, казалось, то отключался, то снова приходил в себя. Она дотронулась до его руки.

– Я позвоню в «Скорую» или пошлю за врачом. Вам нужна помощь.

Глаза его резко распахнулись. Они были светло-голубые и ясные, почти как стекло; взгляд сфокусировался на Клодии, и по ее телу разлилось приятное тепло.

– Прошу вас, не беспокойтесь. Умоляю! – Он накрыл ее ладонь своей, и тепло переросло в искорку желания. – Сейчас мне станет лучше. Мне просто надо немножко посидеть. Я скоро уйду и больше вас не побеспокою.

Клодия закусила губу, глядя, как он снова обмяк и его веки медленно опустились. Медицинский осмотр, безусловно, требовался, но в глубине души она не хотела обращаться за помощью. Она хотела, чтобы он побыл с ней, только с ней одной, еще хоть чуть-чуть. Хотела смотреть на него и наслаждаться бесценным подарком, нежданно-негаданно свалившимся на нее в прямом смысле слова.

«Врешь! – прошипел коварный голос вожделения. – Ты хочешь не только смотреть. Ты хочешь прикасаться к нему! Хочешь заняться с ним любовью! Воспользоваться его красотой, пока он в беспомощном состоянии!»

«Хватит!» – приказала она распоясавшимся эмоциям, хотя и знала, что похотливый голос говорит правду.

– Может, вам чего-нибудь принести? – тихо спросила она, взглянула на бутылку вина, но подумала, что алкоголь сейчас не лучший выбор. – Кофе? Воды? Чая?

Кристально-голубые глаза открылись, и улыбка, осветившая их, была, наверное, самой неотразимой и самой пленительной на свете.

– Чай… было бы чудесно, – с искренней признательностью отозвался он. – Чаю я бы выпил… пожалуйста.

– Сейчас принесу, – сказала Клодия, поднимаясь на слегка дрожащие ноги. – Музыку выключить?

Незнакомец как будто снова отключился.

– Нет, нет, – пробормотал он, открыл глаза и посмотрел на нее умоляюще. – Такая красивая. Одна из моих… – Он резко смолк, нахмурился. – Она мне очень нравится. Мне бы хотелось послушать «В ясный день желанный» еще раз. Если, конечно, вы не возражаете?

Все еще под впечатлением от его улыбки, Клодия сама бы спела для него арию, если бы умела, но довольствовалась тем, что снова включила «Un Bel Di», в некотором помрачении оставила гостя слушать музыку и отправилась в кухню.

«Ничего глупее ты сделать не могла, – думала она, готовя чай. – Пригласила незнакомого мужчину к себе домой, ночью, и даже если он не убийца и не насильник, оставила его совершенно одного в комнате, где полно ценного антиквариата и коллекционных вещей. Возможно, он уже улепетывает с марокканской лиловой вазой или любимой черепаховой табакеркой Джеральда. Или, если предпочитает модерн, дал деру с дорогущим CD-плеером!

– Не пори чушь», – тут же одернула она себя, поскольку по-прежнему ясно слышала жалобную песнь Баттерфляй.

Поставив чайный прибор, молочник, сахарницу и вазочку с печеньем на свой лучший серебряный поднос, Клодия вдруг зависла между реальностью и фантазиями.

Она готовит чай, как будто в гостиной ее ждет жена викария, при этом на самом деле ее гость – мужчина, имени которого она не знает и которого в глаза не видела до сегодняшнего дня, когда подсматривала, как он голый резвится в реке. Более странную ситуацию трудно даже представить.

И все же, когда Клодия вернулась в гостиную, гость по-прежнему находился там, вполне реальный, хотя, похоже, снова уснул. Он сбросил с ног пусть потертые и поцарапанные, но вполне современные кожаные туфли, которые, по всей видимости, не входили в маскарадный костюм, и свернулся калачиком на диване, подложив сложенные руки под щеку, как спящий херувим.

«Между беспомощностью и сексуальностью, должно быть, существует некая обратная связь», – подумала Клодия, и ей так сильно захотелось прикоснуться к гостю, что поднос задрожал в руках, а чашки и ложки зазвенели. Музыка все еще играла, но звон посуды разбудил спящего.

– О боже, – тихо сказал он, выпрямился и сунул ноги в черных носках в туфли. – Извините. Я задремал. Прошу прощения.

– Ничего страшного. – Клодия поставила поднос и внезапно вспомнила, что ее кимоно имеет свойство распахиваться при движении. Ко всему прочему, шелк был таким тонким, что под ним отчетливо проступали торчавшие соски. – Вы… вы определенно сильно устали.

Клодия прибегла к спасительному ритуалу английской чайной церемонии, потому что не знала, что еще сказать. Можно взять и прямо спросить, не бродяга ли он. А если нет, то как узнать, почему он тогда мылся в реке, не признавшись, что подглядывала за ним? Она подозревала, что бедняга ничего не рассказывает о себе по той простой причине, что слишком потрясен и растерян, чтобы объясниться.

Пожалуй, лучше пока не настаивать.

– С молоком и сахаром?

Вместо того чтобы ответить сразу, как ожидала Клодия, незнакомец, казалось, крепко призадумался. Он стиснул кулаки и несколько секунд напряженно смотрел в пространство, а когда взглянул на хозяйку, на лице отразилось замешательство.

– Не знаю, – наконец сказал он и покачал головой, отчего его мягкие кудри запрыгали.

Клодия недоуменно уставилась на него; в душу закралась тревога. Неужели такое возможно? Неужели этот красивый, растерянный молодой человек – жертва чего-то по-настоящему страшного?

– Тогда попробуйте с молоком и посмотрите, – предложила она, налила молока в чашку и вручила ему.

Когда гость сделал глоток и вздохнул от удовольствия, как будто впервые в жизни попробовал что-то стоящее, Клодия мысленно унеслась на много лет назад, в детство, к несчастному случаю, произошедшему, когда она только-только начала учиться ездить верхом.

Она была прирожденной наездницей, но однажды чрезмерная самоуверенность сослужила ей дурную службу. Лошадь сбросила всадницу, Клодия при падении ударилась головой. К счастью, не случилось ни трещин, ни необратимых повреждений, но в течение двух следующих кошмарных недель девочка понятия не имела, кто она такая, и ничегошеньки не помнила о своей жизни до падения. Впрочем, ей повезло, и через две недели Клодия однажды утром просто проснулась и все вспомнила.

Попивая чай, Клодия наблюдала, как незнакомец держит чашку в руках и всматривается в нее так напряженно, будто надеется отыскать там вечные истины. На лбу у него, наполовину скрытая волосами, виднелась малосимпатичная ссадина.

Неужели ее прекрасный незнакомец потерял память?

И если так, то чем она может ему помочь?

Помочь? Кого ты обманываешь? Ты хочешь его изнасиловать!

Ужасаясь своим непристойным мыслям и в то же время упиваясь ими, она прошлась взглядом по длинным ногам в помятых серых брюках. Бедра сильные и мускулистые, она их видела. И то, что скрывается под ширинкой, такое соблазнительное и полное жизни.

О господи, все так неожиданно! День начинался так обыденно, так спокойно, как большинство дней в последнее время. И вдруг Клодия превратилась в какую-то сексуальную маньячку, ни больше ни меньше. А катализатором послужил он, ее прекрасный заблудившийся незнакомец в чудном старинном костюме. Она не осмеливалась поднять глаза, ибо шестое чувство подсказывало, что он тоже смотрит на нее.

Какого черта! Она встретилась с ним глазами. И, как оказалось, была права: он смотрел.

– Вы очень добры, – сказал он, улыбнувшись слабой, но все равно неотразимой улыбкой. – И чай чудесный. Именно то, что мне было нужно. Я… я и не представлял, как его люблю.

Ясные глаза затуманились, лицо омрачилось.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Клодия и, поставив чашку, поднялась и пошла к нему как бабочка, летящая на пламя. – Я не могла не заметить, что у вас на голове ссадина. Болит?

Она села с ним рядом на диван и, не удержавшись, убрала волосы со лба.

Чашка с блюдцем в его руке зазвенели.

– Прошу прощения, – пробормотала Клодия и отдернула руку. – Я не хотела напугать вас, но ссадина приличная… Больно, наверно.

– Нет, ничего, благодарю вас. – Он поставил чашку с блюдцем и, похоже, собрался встать. – Вы были очень добры, но я не должен и дальше злоупотреблять вашей добротой.

«Нет! Ты не можешь уйти!» – вскричала Клодия про себя, а вслух сказала:

– Ничем вы не злоупотребляете.

Он уже наполовину поднялся, но она схватила его за бархатный рукав и потянула назад. Он подчинился, озадаченно дернув уголком красиво вылепленного рта.

– Посмотрите на себя, – продолжала она, не желая отпускать его, пусть даже только рукав, – вы же совершенно без сил. Вам надо отдохнуть…

«Ну, давай же, Клодия, скажи это», – мысленно подбодрила она себя.

– Почему бы вам не остаться на ночь? У меня есть готовая гостевая комната. Я устрою вас там, если хотите.

Целая гамма эмоций промелькнула на его лице: страх, искушение, признательность и другие, не столь определенные.

– Я… я… – начал он, потом прикрыл глаза и потер лицо рукой. – Если вы уверены, что я не слишком обременю вас, то останусь с радостью. Я так устал.

Он и впрямь выглядел совершенно измученным.

– Ничуть вы меня не обремените, – заверила его Клодия, ликуя в душе от легко достигнутой победы. Она поднялась и протянула ему руку. – Идемте, я покажу комнату, ведь вы же едва держитесь на ногах.

– Спасибо. Большое спасибо. Мне и правда не помешало бы прилечь.

Голос у него был тихий, но какой-то очень звучный.

Провожая нежданного гостя наверх, Клодия обнаружила, что от возбуждения у нее сперло дыхание. «Остынь, – велела она себе. – Он измотан. Ты поступаешь как добрая самаритянка. Ничего больше. Ничего не произойдет».

– Простите, можно мне сначала где-нибудь помыться? – спросил он, когда Клодия распахнула дверь в гостевую комнату, которая всегда была готова к приему гостей.

В первые недели после смерти Джеральда ее подруга Мелоди часто оставалась на ночь, чтобы составить компанию, и у Клодии вошло в привычку держать постель застеленной.

– Не волнуйтесь, эта комната со своей ванной. – Она включила свет и указала на другую дверь. – Там вы найдете полотенца, мыло и все, что нужно. – По какой-то непонятной причине она не стала упоминать, что положила в шкафчик пару-тройку вещей из туалетных принадлежностей Джеральда. – И я принесу вам мужнину пижаму и халат.

– А он не будет возражать? – немного встревоженно спросил незнакомец.

– Нет… уверена, что он не стал бы возражать. Если бы был здесь.

Гость, казалось, встревожился еще больше.

– Я вдова. Мой муж умер восемь месяцев назад.

Его лицо приняло страдальческое выражение.

– Но не беспокойтесь. Худшее я уже пережила, – продолжала она, внезапно осознав, что это действительно так. – Время, как говорится, лечит.

Незнакомец все еще выглядел несколько растерянным, но когда Клодия хотела было пойти за халатом, он метнулся вперед, схватил ее за руку, поднес к губам и поцеловал.

– Спасибо вам, – сказал он, еще раз поцеловал руку, потом отпустил. – Вы не представляете, что это для меня значит. Не знаю, что бы я делал.

– Не за что. Пойду принесу пижаму.

Клодия повернулась и чуть не выбежала из комнаты, внезапно испугавшись того драматического порыва, который пробудила в своем госте. Он, конечно, очень красив, но если потерял память, то может быть психически неуравновешенным. Господи, во что же она ввязалась?

Когда Клодия вернулась с темно-синей хлопковой пижамой Джеральда, халатом и тапочками, спальня была пуста, но сюртук, брюки и рубашка аккуратно лежали на стуле, а туфли стояли под ним. Из ванной доносился звук льющейся воды.

«Без одежды», – подумала Клодия, позволив себе роскошь воспоминаний. Такой красивый молодой человек, обнаженный – и у нее дома. Сердце застучало, голова пошла кругом. Прикосновение шелкового кимоно обожгло кожу, и ей захотелось сорвать его – даже почти невесомое, оно стесняло и душило. Гигантская волна неотвратимой судьбы, казалось, устремилась навстречу ей. Бросив принесенные вещи, она выскочила из комнаты, испугавшись того, что творилось с ее телом.

Странно, но самообладание вернулось довольно быстро. Она обошла дом, все закрывая и готовясь к ночи. Пошла в свою ванную, почистила зубы, сходила в туалет, взбила волосы. Потом зачем-то побрызгалась духами, придирчиво разглядывая себя в зеркале. С чего бы это? Она отвернулась от своего отражения и решительно прошагала в спальню, к фотографии Джеральда. Захочет ли молодой мужчина любовницу постарше?

Улыбка мужа казалась понимающей и ободряющей. Когда она возвращала фотографию на тумбочку, на стекле блеснул свет, и Джеральд как будто ей подмигнул.

Клодия вышла на лестничную клетку. Гром гремел теперь уже вдалеке, но по-прежнему грозный и символичный.

Вот и повод, которого она искала, если он вообще был ей нужен. Гость боится грозы, а молния повергает его в панику.

Глава 3 Человек без имени

Он не спал, сидел в постели и наблюдал за грозой. И, похоже, уже не так боялся.

– Привет. Все в порядке? – спросила Клодия, осторожно приоткрыв дверь, когда он крикнул «войдите», и указала на небо за окном, которое весьма кстати осветила отдаленная вспышка молнии. – Гроза все еще вас пугает?

– Уже не так сильно, спасибо. – На лице его промелькнула лишь тень улыбки, но Клодия все равно затрепетала. – Думаю, мы оба теперь немножко успокоились.

Прекрасно понимая, как глупо себя ведет, поскольку теперь пришедший в себя гость мог найти ее внимание не вполне уместным, Клодия закрыла дверь и прошла к кровати. Незнакомец посмотрел на нее непроницаемым взглядом, едва не обратившим ее в бегство, но, когда она приблизилась, похлопал по одеялу рядом с собой. Клодия восприняла жест как приглашение и устроилась лицом к нему, тщательно расправив кимоно на бедрах. Не стоит слишком откровенно демонстрировать оголенную плоть.

«Старая развратница!» – сказала она себе, когда незнакомец окинул ее ровным взглядом, и внизу живота словно разлился теплый мед. Такой молодой и красивый. Даже если он откуда-то сбежал или псих, с чего бы ему хотеть ее? И все же сердце подсказывало, что она себя недооценивает.

– Должно быть, вы гадаете, что же со мной такое, – тихо проговорил ее гость. – Колотил вам в дверь посреди ночи… Трясся как перепуганный заяц, да еще и в обморок брякнулся. Надеюсь, я не слишком вас напугал?

– Нет, не слишком, – ответила Клодия, пребывая в полнейшем смятении.

Пижама Джеральда оказалась молодому человеку впору, а насыщенный синий был вне всякого сомнения его цветом. Синий хлопок оттенял гладкую, молочную кожу и делал ее почти светящейся, а глаза превращал в два одинаковых осколка аквамарина. На фоне белых подушек влажные волосы казались черными.

– Хотя вы, определенно, «событие», – продолжала Клодия, напрягаясь, чтобы контролировать себя. Ей страстно хотелось кинуться на него, целовать, ласкать. – Не каждую ночь привлекательный молодой человек, одетый в костюм эдвардианского поэта, падает мне в объятия.

Незнакомец рассмеялся, и его смех отозвался где-то в глубине живота. Она поняла, что в любую секунду может сотворить что-то немыслимое, например сорвать с себя кимоно и броситься в его объятия. Если он захочет.

– Если бы я мог все объяснить! – Он пожал плечами. – Одежду, свой иррациональный страх. Все. Но я не могу.

Он серьезно посмотрел на нее, и на его лице отразилась сложная гамма эмоций. Клодия видела: незнакомцу польстило, что его назвали привлекательным, но он по-прежнему чувствовал отчаяние и замешательство.

– Гром стал последней каплей. – Он выпрямился и схватил ее за руку. – Я не знаю, что со мной произошло… В голове у меня сплошное черное пятно… Пустота. – Его пальцы больно сжимали руку Клодии, но даже боль действовала возбуждающе. – Я помню лишь отрывки вчерашнего и сегодняшнего дня. Все перемешалось… Но не могу вспомнить ничего больше! Ничегошеньки. – Глаза его теперь сверкали, а губы кривились от усилий сдержать страдания. – Должно быть, это звучит так глупо! Вы не поверите… Я даже имени своего не помню!

– Я вам верю. – Клодия высвободила ладонь из его хватки и взяла его руку в свою. – Со мной однажды было то же самое. Упала с лошади, ударилась головой и две недели не знала, кто я. – Она замолчала, почувствовав, как дрожит, а когда опустила глаза, до нее дошло, что она поглаживает его руку большим пальцем. – Но потом все вспомнила. Уверена, с вами будет точно так же.

– Надеюсь, – отозвался он чуть бодрее. Посмотрел на ее палец, продолжавший движения. – Но я ведь даже не могу представиться вам.

А, светские любезности! Мозг так затуманило похотью, что она чуть о них не позабыла.

– Меня зовут Клодия Марвуд.

Она протянула ладонь для традиционного рукопожатия, и собеседник пожал руку.

– А я… – Он улыбнулся и пожал плечами.

– Человек без имени?

Он снова улыбнулся, затем сморщился, как будто пытаясь поймать какую-то ускользающую мысль.

– Это из какого-то фильма? – Клодия кивнула. – Что ж, значит, я только что вспомнил первый факт. Спасибо вам!

Наклонившись вперед, он неожиданно коснулся ее губ своими.

Это было подобно вспышке молнии. Мимолетное прикосновение произвело эффект наподобие электрического удара, и Клодию накрыло такой волной страсти, что на секунду даже перехватило дыхание.

«Это безумие! Я веду себя совершенно по-идиотски».

– Ну, я, пожалуй, пойду, чтобы вы отдохнули, – сказала она, намереваясь спастись бегством.

Его пальцы сковали ее руку железной хваткой. Тщательно рассчитанной, прикрытой бархатом, но все равно железной.

– Останься, – проговорил он хриплым, изменившимся голосом. – Пожалуйста!

Ей следовало бы спросить, для чего, но она и так это знала. В неярком свете голубые глаза отливали сталью, и их блеск она ни с чем не могла бы спутать.

– Ты уверен? – спросила она и невольно улыбнулась, так как при любых других обстоятельствах этот вопрос задал бы мужчина.

Незнакомец кивнул, отвечая на ее улыбку неотразимой своей.

– Сейчас это единственное в целом мире, в чем я уверен.

Клодия оказалась в плену. На несколько мгновений они застыли в неподвижности, словно испытывая силу воли друг друга. Медленно, но неуклонно чаша весов стала склоняться в его сторону. Ее потерявшийся мальчик нашел дорогу и принял командование на себя.

– Тогда… позволь, я выключу свет, – слабо пробормотала она.

– А это обязательно? – Теперь в его голосе проступили дразнящие нотки.

– Думаю, да, – ответила Клодия, силясь не пропасть окончательно.

Она сделала глубокий вдох, когда он отпустил ее, потом протянула руку и выключила лампу.

– Я могу представлять тебя, – сказал он, когда она сбросила халат, порадовавшись, что темнота скрывает неловкость. Она уже давно не обнажалась перед мужчиной, тем более перед новым любовником, а не мужем.

Незнакомец откинул одеяло, и Клодия, дрожа от нервозности и желания одновременно, скользнула к нему в кровать.

– Не бойся, – прошептал он, и она тут же оказалась в его объятиях. Обнаженная кожа соприкоснулась с мягким хлопком пижамы, а нетерпеливый рот отыскал ее губы для первого настоящего поцелуя.

Ожидая мальчишеской поспешности, она была поражена неторопливой вальяжностью поцелуя. Губы его были нежными и подвижными, а нажим то мягким, то более настойчивым. Не раздумывая, она открыла рот, и его язык тут же устремился туда, принимая дар, поискал и нашел своего собрата. Клодия почувствовала вкус мяты, зубной пасты, которую ему оставила, и подивилась, почему никогда раньше не замечала, что такой обычный запах может быть столь эротичным.

Его объятия тоже были сдержанными, руки держали ее легко, не хватали, не тискали, не сжимали. Тело сквозь хлопок теплое и твердое, эрекция, как раскаленная головня, у нее на бедре.

Такое самообладание словно отбросило ее в прошлое. Она превратилась в нетерпеливую девочку-подростка, жаждущую исследовать его тело, касаться и ласкать. Она завозилась с пуговицами пижамной куртки, спеша обнажить любовника. Ей хотелось вкусить и распробовать его. ...