Автор: Джессика Соренсен 

Книга: Тлеющий уголек/ЭМБЕР-Х 

Серия: Коллекционер Смерти #1 

Главы: пролог +19 + эпилог 

Аннотация: Для девятнадцатилетней Эмбер жизнь всегда была рядом со смертью. При простом прикосновении к кому-то она может увидеть, когда этот человек умрет. Это ее проклятие и причина по которой она отдалилась от мира. Ее лучшая подруга Рейвен - единственный человек, который знает о ее секрете. Но все изменилось, когда она встретила Ашера Моргана. Он безумно красив и загадочен и это единственный человек, чью смерть Эмбер не может почувствовать. Тишина, которую он внушает ее разуму и телу, позволяет ей почувствовать вещи, недоступные раньше, поэтому, вопреки ее первоначальной сдержанности, Эмбер впустила Ашера в свою жизнь и позволила себе сблизится с ним. Но чем ближе они становились, тем больше Эмбер понимала, что Ашер что-то скрывает от нее. Когда необъяснимые смерти начинают всплывать в ее городе, Эмбер задается вопросом, почему она не может видеть смерть Ашера, и что он прячет от нее. 

Перевод:  Ксения, Екатерина Живова 

Редактор: Марина Стамова, Анастасия Алясова 

Вычитка: Ксения Левченко 

Обложка: Лиля Саакян 

Специально для группы Y O U R B O O K S 

При копировании перевода, пожалуйста, указывайте переводчиков, редакторов и ссылку на группу.

ПРОЛОГ

- Эмми, не могла бы ты подать мне тот шестигранный торцевой гаечный ключ? – мой отец высовывает руку из-под Челленджера.

    Я отодвигаю банку с винтами и монетами в сторону, беру ключ из коробки с инструментами и перепрыгиваю через крыло автомобиля, лежащее на земле.

- Ты уже исправил это? – спрашиваю я, передавая ключ ему в руки.

   Его ноги ерзают, как будто он бежит под машиной.

- Терпение, Эмми. Такие вещи требуют времени.

- Например, сколько? Час? – спрашиваю я нетерпеливо. - Папа, я хочу, чтобы ты водил её очень быстро. И я хочу быть там тоже.

    Отец смеется.

- Хорошо, мы можем сделать это.

- Ты обещаешь? – говорю я. - Клянешься?

    Он снова смеется и бросает ключ на бетон.

- Да, клянусь своим сердцем и надеюсь умереть.

    Мой взгляд блуждает в углу гаража в то время, как я возвращаю банку с винтами и монетами и начинаю вытаскивать пенни один за другим и раскладывать их по кучкам на бетоне. Металл звенит с каждой брошенной монетой, и я подпеваю песне по радио, песне о смерти и принятии этого. Я задаюсь вопросом, говорится ли это о моем друге в углу гаража, который всегда наблюдает и следует за мной, куда бы я ни пошла. Он одет в забавную накидку, как у супергероя, только у него есть капюшон на голове. Его лицо всегда спрятано, но я готова поспорить, что его кожа сделана из радуги и света.

   Он тихо предупреждает о монетах и карте, которую я должна была сделать.

- Я сделала это неправильно? – я указываю на пенни. - По мне, выглядит правильно.

    Мой отец высовывает голову из-под машины. На лице у него жирные пятна, а в его черных волосах слой металлической стружки.

- Эмми, с кем ты говоришь?

    Я подпеваю песне, играющей из магнитолы в машине.

- Ни с кем, - лгу я, поскольку мне запретили обсуждать моего воображаемого друга с кем-либо – это его правила. Я даже поклялась своим сердцем и пообещала воткнуть иглу в мой глаз. А это последняя вещь, которую я хотела бы сделать.

    Отец отталкивается из-под машины и вытирает жирные руки о передние части его рваных джинсов.

- Хэй, Эмми, хочешь пойти раздобыть чего-нибудь поесть? – через мое плечо он всматривается в карту кладбища, которую я делаю. Каждая монета представляет собой тело, которое было похоронено.

- Играю в игру, – отвечаю я.

    У него сбивается дыхание.

- Прекрати это! – он разбрасывает кусочки своим ботинком и берет меня на руки. Он держит меня слишком сильно, пока несет к багажнику и усаживает меня на край так, что мои ноги свисают.

- Кто сказал тебе сделать это с монетами? – злость в его глазах пугает.

- Я не знаю, - я пытаюсь вырваться из отцовских рук. - Папочка, ты делаешь мне больно.

    Его глаза расширяются, когда он смотрит на свои руки, как будто он не осознает, что держит ими мои руки.

- Эмми, это очень важно – он ослабляет хватку, - кто сказал тебе сделать это?

    Я смотрю на своего друга в углу.

- Я не должна тебе рассказывать.

- Эмбер Роуз Эдвардс – он использует моё полное имя только тогда, когда говорит серьезно. - Ты скажешь мне прямо сейчас или я не позволю тебе кататься на машине вместе со мной. Ты понимаешь?

    Я рассержено скрестила руки.

- Отлично. Мой воображаемый друг сказал мне сделать это.

    Мой друг свирепо посмотрел на меня, и я испугалась, что он собирается покинуть меня. Пожалуйста, не покидай меня. Пожалуйста, не покидай меня.

    Отец ловит мой взгляд, и искра его смерти всплывает через его прикосновения – и темнота. Я вздрагиваю, когда он поворачивается ко мне со строгим выражение лица.

- Эмми, ты должна игнорировать его, хорошо? – говорит он, взгляд его серых глаз смягчается. - Ты не можешь иметь воображаемых друзей – люди подумают, что ты сумасшедшая. И мы не можем позволить им так думать.

- Но я не хочу, чтобы он уходил.

- Ну, он должен. Время ему уходить. Ты понимаешь? Никаких воображаемых друзей. Никогда.

- Прекрасно… уходи, друг, - слезы стоят в уголках глаз, пока мой друг растворяется в воздухе. - Это не справедливо.

- Жизнь не справедлива, - говорит отец, помогая мне слезть с багажника, - чем раньше ты поймешь это, тем легче будет жизнь.

    Я возвращаюсь обратно к банке и начинаю убирать беспорядок, собирая монеты и винты в неё.

- И, Эмми, - отец снова залезает под машину – если он когда-нибудь вернется, ты должна сказать ему, чтобы он убирался.

- Хорошо, - хмурюсь я, бросая пенни в банку. Пока отец под машиной, я рискую взглянуть в пустой угол, тайно надеясь, что мой друг вернется. Но он не возвращается, и мое сердце болит. Он единственный человек, которого я встречала, кто понимает смерть так, как понимаю я.

Глава 1

Тринадцать лет спустя...

Я люблю кладбище. Тут тихо и спокойно – это единственное место, где я отдыхаю от смерти. Я терпеть не могу людные места, набитые голосами и жизнью. Больно находиться среди жизни. Люди не понимают, как близко находится смерть, прямо за их плечами, вокруг квартала, в конце улицы. Она везде, и я единственная, кто знает, где она прячется. Я вижу смерть каждый день, но кладбище уже мертвое.

    Луна яркая сегодня ночью, ей остается немного, чтобы быть полной. Сухие листья падают с дуба, а воздух четко пахнет осенью. Надгробия покрывают землю, и легкий туман застилает хрустящую траву. Я прислоняюсь к стволу дерева с открытым блокнотом и ручкой в руках, строчу слова, которые важны для меня.

   Кладбище мое чувство комфорта, мое святилище в мире тьмы, один кусочек света в моей жизни.

Я убираю кончик пера со страницы и перечитаю слова. Я звучу одержимой смертью, как Эдгар Аллан По или Эмили Дикинсон, но смерть — это огромная часть меня. С обычным прикосновением я узнаю, когда кто-то умрет. И будет ли им больно. Будет ли их жизнь украдена.

Я кладу блокнот на траву и сую ручку в корешок. Натягиваю капюшон поверх головы, скрещиваю руки и пялюсь на заброшенную улицу. Один из уличных фонарей мерцает, и собака лает за передними воротами дома из красного кирпича. Я гляжу на свои часы. Уже очень поздно. Я хватаю блокнот и иду через кладбище. Земля сырая и тяжелая, и моя черная обувь погружается во влажную грязь. Я вижу надгробия; большие, маленькие, сложные, простые. Я задаюсь вопросом, являются ли детали надгробия определением человека, который лежит под ним. Если оно большое и красивое, то значит ли это, что они были любимы многими? Или они были одинокими, но имели много денег? Заявляют ли маленькие и простые, что они жили одиноко? Или они всего лишь были не богатыми?

     Я вероятно единственная сумасшедшая настолько, чтобы гулять вокруг с такими мыслями.

     Ветер воет, поднимает кучу пыли. Я опускаю подбородок ниже, пробираясь сквозь пыль к передним воротам, пока пряди черных волос закрывают мое бледное лицо и серые глаза, и липнут к моим пухлым губам. Моя обувь цепляется за угол могилы, и я падаю лицом в траву. Блокнот вылетает у меня из рук, и моя голова ударяется об угол надгробия.

- Оу, - бормочу я, схватившись за голову, и размазываю грязь по щеке. Мой взгляд путешествует вверх по застывшей фигуре в капюшоне с опущенной вниз головой и косой в руке.

- Мрачный жнец, да? – я поднимаюсь на ноги, разминая их, и поднимаю голову вверх. - Спорю, ты знаешь какого это, не так ли? Быть окруженным смертью все время? Держу пари, ты понимаешь меня.

    Ветер яростно поднимает мой блокнот и уносит его прочь. Защищая глаза от пыли, я гонюсь за ним. Он танцует среди листвы и скользит вокруг травы, наконец-то останавливаясь напротив парящей ангельской статуи на углу кладбища. Я спешу за ним. Черный ворон стремится вниз с одного из деревьев и кружит надо мной.

- Почему ты постоянно следишь за мной? – шепчу я ворону. - Это потому что ты знаешь, что я такой же символ смерти, как ты?

- Черт побери, я слишком болен и устал, чтобы делать всю твою грязную работу. Это такое дерьмо, - пронесся голос по кладбищу.

    Я поспешно прячусь позади статуи Ангела, и ворон взгромождается на его голову, расправляя крылья. Никто не тусуется на кладбище поздно ночью, кроме чудил и людей как я. (И насколько я знаю, я единственная девчонка в своем роде.)

    Лопата погружается в грязь.

- Я единственный, кто всегда должен выкапывать эти штуки.

     Я украдкой гляжу сквозь трещину между ангельских крыльев. Тощий парень с хилыми руками и заостренным носом стоит в дыре, выгребая грязь. Мой блокнот находится в нескольких дюймах от вырытой горки грязи. Еще один взмах лопатой, и мои мысли о жизни будут похоронены.

- Если я был бы тобой, Грегори, я бы следил за своим тоном, - высокая фигура спрыгивает с крыши маленького мраморного мавзолея, и его длинные ноги растягиваются, пока он идет к дыре. Его волосы бледны как луна и его глаза как пепел. – Я легко могу найти кого-нибудь другого, кто будет раскапывать могилы.

   Грегори бормочет что-то и зачерпает полную лопату грязи.

    Высокий прислушивается.

- Что это было? Говори громче, я тебя не слышу.

- Ничего, - бормочет Грегори, и продолжает копать.

Другой парень улыбается в лунном свете, и мой вздох застревает в горле. Его лицо прекрасно, но обременено печалью и болью, как если бы он взвалил на свои плечи всю печаль мира. Я жажду протянуть руку и прикоснуться пальцами к его полным губам, твердому подбородку и стереть его боль.

Страницы моего блокнота трепещут в ветерке, и он наклоняется и подбирает его. Я съеживаюсь в смущении, а затем понимаю, что он парень, который болтается на кладбище, раскапывая могилы, так что мои слова о смерти не должны обеспокоить его. Он переворачивает страницы, останавливается на одной, изучая ее, а затем его глаза просматривают кладбище. Я припадаю к земле и задерживаю дыхание, пока тишина охватывает ночь, ожидая, когда лопата вонзится в грязь.

- Откуда это взялось? – спрашивает он у Грегори.

    Я выглядываю сквозь ноги ангельской статуи.

Грегори берет блокнот и раскрывает его.

- Я не уверен… - он отдает его обратно, - в конце написано «Эмбер Роуз Эдвардс».

    Высокая фигура проводит своими длинными пальцами по моему имени.

- Эмбер… - его навязчиво-мелодичный голос окутывает и манит меня показаться из-за статуи. Я начинаю шагать.

- Оставайся на месте, - бледный шар света сияет за моими плечами и падает на траву перед моими ногами.

   Я напрягаюсь, пока лопата перестает копать грязь, и ночь становится тихой, не считая уханья совы.

- Теперь медленно повернись, - инструктирует глубокий голос, и статические помехи мешают ему, - Я с подозреваемым сейчас.

     Черт возьми. Они думают, что я выкопала могилу. Это не первый раз, когда я попадаю в беду, то есть они не отпустят меня просто так.

- Я сказал, медленно повернись и держи руки так, чтобы я мог их видеть, - приказывает коп.

   Я закрываю глаза и медленно поднимаю руки.

- Хорошо, теперь медленно повернись, - говорит он.

Да, конечно. Я бросилась через кладбище, мои ноги двигались так быстро, как могли.

- Она убегает, - вопит он и собеседник замолкает.

Моя неуклюжая обувь стучит по траве, пока я прыгаю и маневрирую между могильными камнями. Коп преследует меня, его шаги оглушают, и ключи на его поясе звенят. Я ускоряюсь, когда кирпичный забор показывается мне на глаза и подпрыгиваю на носочках, я забираюсь наверх. Мой живот ударяется о край, и я быстро поднимаю ноги вверх, но коп хватает мой ботинок и дергает мою ногу.

- Даже не думай об этом, ты маленькая соплячка, - он начинает тянуть меня за ногу вниз, на землю. Образ его смерти, конечно, возникает перед глазами, густой и тяжелый. Острый нож. Кровь. Его тело падает на землю.

    Я трясу ногой, пытаясь вылезти из моей обуви, но его руки движутся выше по моей ноге, чуть ниже моего колена. Кончики моих пальцев скользят по забору, когда я пытаюсь держаться за край.

     Пальцы копа хватают мою вторую руку.

- Только попробуй.

     Полицейский резко отпускает мои ноги. Мое колено бьется о забор. Я карабкаюсь наверх и бросаю взгляд назад. Он лежит без сознания на траве. Высокий, мрачный незнакомец стоит около него, смотря на меня. Темная тень деревьев танцует вокруг его лица, и его дикие глаза горят как зола.

- Эмбер, - его призрачный голос окружает меня как дым.

Я сдвигаюсь на дюйм вперед, пока моя обувь не встает рядом с краем забора, и мои руки бессильно тянутся к нему. Я загипнотизирована его красотой, навязчивым звуком его голоса, и я не могу удержать свои руки при себе. Я хочу пробежаться ими по всему его телу, почувствовать его кожу, потрогать его, поцеловать, прижаться к нему всем телом.

- Подойди сюда, - уговаривает он, протягивая свои длинные руки ко мне, предлагая мне свою ладонь.

    Моя другая рука поднимается, и я сгибаю колени, чтобы спрыгнуть с выступа, веря ему, и отчаянно желая прикоснуться к нему.

- Не двигайся.

    Сирены визжат за воротами, и красный и голубой цвета освещают кладбище, возвращая меня к реальности. Я вздрагиваю и быстро припадаю к земле, когда полицейская машина врезается в грязно-отшлифованную остановку на другой стороне кладбища. Два копа выставляют дуло и мчатся через ворота, крича в рации. Я гляжу вниз, где должен быть высокий незнакомец, но все, что есть, это одинокое воронье перо, лежащее на траве. Оно поднимается вверх ко мне с помощью ветра, и я ловлю его, мой взгляд проходится по кладбищу, покрытому сумраком. Куда он делся?

Коп на земле шевелится и начинает приходить в себя. Осмотревшись вокруг, я спрыгиваю на тротуар и мчусь по улице к своему дому, не оборачиваясь назад.

Глава 2

- Просыпайся, просыпайся, спящая красавица, - моя лучшая подруга Рейвен поёт песни, пока распушает мои волосы своими пальцами.

- Я не собака, сумасшедшая ты женщина, - бормочу я сонно. - Теперь оставь меня в покое.

   Она дует мне в уши, избегая прикосновений, чтобы я не увидела ее лика смерти, несмотря на то, что я уже видела это раньше.

- Эмбер, давай же. Просыпайся.

- Ты такая чудачка, - сонно бормочу я.

- Я чудачка, - дразнит она, - ты единственная, кто видит смерть.

    Я жмурю глаза от яркости солнечного света, разлитого по всей комнате.

- Способ говорить с миром.

    Её сапфировые глаза мерцают из-за блестящих розовых теней на веках, она активно жестикулирует на фоне моих черных и красных стен, обвешанных мифическими рисунками и депрессивной поэзией. Тонкая черная вуаль скрывает дверь шкафа, к которой прикреплены фотографии мертвых поэтов и писателей.

    Рейвен спрыгивает с моей кровати и проводит пальцами по карандашному рисунку, охватывающему всю стену, где изображена женщина-ангел с черными крыльями. Черное платье Ангела струится по полу, её глаза закрыты, и в том, как она держит голову и обнимает себя руками, сквозит отчаяние.

- Ты помнишь, когда я нарисовала это для тебя? – спрашивает Рейвен.

   Я слезаю с кровати и роюсь в ящике комода в поисках какой-нибудь одежды. Перо с прошлой ночи лежит сверху, потрепанное и изогнутое в середине. Я не знаю, почему оставила его, разве что я просто не смогла заставить себя выбросить его. Я никогда раньше не увлекалась такими парнями, досадно просто выбросить перо, а с ним и воспоминания, прочь.

- Да, сколько нам было… тринадцать или около того? Это было сразу же после того, как я переехала и случайно рассказала тебе, что я могу видеть смерть.

- Я думала, что это защитит тебя от смерти, - горько рассмеялась она, - я была слишком маленькой, чтобы понять, что ничего не сможет защитить тебя от этого, даже Ангел.

     На противоположной стене ещё один рисунок: костлявое лицо существа в длинном черном плаще, держащего песочные часы в своей истощенной руке, а на его плече ворон, теряющий свои крылья.

- Ты знаешь, он клянется, что это не Мрачный жнец, - Рейвен рассматривает рисунок вблизи, щуря глаза, - но уверена, как и в том, что ад есть, выглядит он именно так. Если бы я не знала лучше, то поклялась бы, что твой брат повесил его специально, потому что знает о твоей маленькой смертельной штуке, и хочет свести тебя с ума.

- Он не знает об этом, - напоминаю ей, - никто не знает, кроме тебя.

    Она оценивает руку жнеца.

- И что это за песочные часы?

    Мои плечи поднимаются и отпускаются, когда я пожимаю ими.

- Это один из символов жнеца, типа: «Твое время в моих руках».

    Она проводит пальцами по часам:

- Ну, твой брат мог бы, по крайней мере, добавить песок туда, и это не было бы так, будто твое время истекло.

- Я уверена, он не заглядывал так далеко, - уверяю я ее, - кроме того, он нарисовал это, чтобы впечатлить тебя. Хотел показать тебе, что у вас у обоих есть художественная сторона.

    Она прикусила нижнюю губу:

- Ты знаешь, я никогда не буду встречаться с ним, верно? У меня уже был один слишком маниакально-депрессивный в жизни, - она делает виноватое лицо. - Прости, Эм. Я не имела в виду что-то в этом роде.

- Все в порядке. Я знаю, у моего брата есть проблемы. И знаю, ты слишком много думаешь обо всём этом, чтобы захотеть сделать это ещё и частью своей жизни, - я делаю паузу. - Как поживает твоя мама?

    Она пожимает плечами, уставившись на рисунок:

- Хорошо, я думаю. Я не посещала её уже некоторое время.

    Мама Рейвен лежит в наркологическом центре. Вот уже на протяжении нескольких лет она страдает от депрессии и самолечения. Пару месяцев назад Рейвен пришла домой с работы и обнаружила свою маму в гостиной на полу с зажженной сигаретой в руке. Она не дышала, пульс едва прослеживался. Рейвен вызвала скорую, и санитары реанимировали ее. Подруга приказала мне не говорить ей, придет ли смерть, и в тот момент я поняла, что у моего дара есть негативная сторона. Но я не сказала Рейвен, что её мама умрет, потому что знала, что она не умрет в этот день. И в будущем, я отказалась говорить Рейвен о смерти кого-либо из ее семьи – в том числе, и о её смерти – потому что никто не нуждается в такой ноше на плечах.

Рейвен злилась на меня две недели и не разговаривала со мной вообще. Это были одинокие две недели моей жизни. Рейвен - моя единственная подруга, и вполне может быть, что так будет всегда. Когда я постарею, то, скорее всего, закончу свое существование старой девой с десятью кошками и, возможно, птицей. Рейвен будет навещать меня так часто, как сможет, со своими детьми и убеждаться, что я нахожусь в здравом уме.

- Что это такое? – она встала на цыпочки, склоняясь к моему лицу, и пальчиками с розовым маникюром соскребла чешуйки грязи с моей щеки. - Почему у тебя грязь на лице? – она поворачивает мою руку и осматривает ладонь, - и твои пальцы грязные.

    Я отдергиваю руку.

- Прошлой ночью, пока я была на кладбище…

- Я думала, ты прекратила ходить туда так часто, - прерывает она меня с явным разочарованием на лице. Рейвен никогда не понимала моей потребности в одиночестве – моей потребности в тишине.

    Я схватила фиолетовую и черную футболку с порванными сторонами и пару черных джинс из комода.

- Мне не спалось, а пребывание там расслабляет меня.

    Она накручивает свои длинные до плеч, цвета розовой жвачки, волосы на палец.

- Временами я тебя не понимаю. Я говорила тебе, приходи ко мне домой, когда захочешь. Тебе не нужно ходить тусоваться на кладбище. Это жутко.

    У меня не хватает смелости сказать ей, что её дом - одно из худших мест, битком набитый смертью, даже после того, как её мама переехала. Ее брат Тодд, умрет ранней смертью от рака легких. Он выкуривает две пачки сигарет в день, и курит он с тех пор, как ему исполнилось тринадцать.

- Копы пытались меня арестовать, - признаюсь я, зная, что она найдет это смешным.

    Её губы кривятся в ухмылке:

- О да, ты сбежала?

    Я киваю и сохраняю игривый тон:

- Агась. Очень-очень быстро.

    Её улыбка становится шире.

- Они преследовали тебя?

    Я снова киваю:

- Я почти уверена, что он споткнулся и упал лицом в землю, - преувеличиваю я, зная, что ей понравится - Рейвен любит драму.

    Смех срывается с ее губ:

- Окей, я немного завидую. Хотела бы я быть там, чтобы увидеть это.

- Это было достаточно смешно, - признаюсь я, - кроме…

- Кроме чего? – давит она. - Давай же, Эм, расскажи мне, пожалуйста. Ты что-то скрываешь?

    Я опускаюсь на кровать и собираю в клубок одежду в руках.

- Там были те парни, которые раскапывают могилы.

    Её лоб хмурится, и она садится рядом со мной.

- Фу, типа расхитители могил?

- Я не уверена, что они делали, но это было слегка жутковато.

- Они взяли что-нибудь из могилы?

- Понятия не имею. Я была слишком занята, убегая от копов… - кое-что приходит мне в голову, - черт. Я думаю, один из грабителей мог взять мой блокнот.

- Тот, в котором ты всегда пишешь свои самые темные секреты? – спрашивает она.

    Я киваю.

- И на нем написано мое имя.

    Надавив пальцем на свой подбородок, она размышляет над чем-то.

- Он был горячим?

    Я играю с ниткой на моих пижамных шортах.

- Ты серьезно спрашиваешь, был ли расхититель могил горячим?

- Расхитители могил тоже люди, - говорит она нахальным тоном, - и просто то, что им нравится раскапывать могилы, не значит, что они не могут быть горячими.

    Горячими? Больше впечатляющими и пугающими. Тряся головой, я встаю.

- Ты чудачка. Я собираюсь пойти и одеться.

    Она смотрит на меня с подозрением:

- Хорошая попытка сменить тему, Эмми.

    Я выглядываю из гардероба.

- Ты знаешь, что я ненавижу, когда ты называешь меня так, - это прозвище дал мне отец, и я ненавижу напоминания о нем.

- Ты знаешь, ты всегда это делаешь, - отзывается она, - ты всегда бежишь от парней. И если не прекратишь это, то закончишь свою жизнь одинокой и старой девой.

- Это именно то, чего я хочу, - я делаю паузу, когда я достигаю занавеса, - я собираюсь выйти на этой ноте и думаю, мы пойдем на вечеринку.

    Её настроение внезапно улучшается, и она шаловливо ухмыляется.

- Чем ты поделишься?

    Я показываю ей наряд и загибаю пальцы.

- Четырьмя вещами: кожаные шорты, розовые шпильки, гольфы до колен и блестящий топ.

    Она выставляет свои бедра и ноги, принимая позу.

- Давай же, признай это - я выгляжу потрясно.

- Ты выглядишь, как шлюха.

    Она кидает в меня подушку, я ловлю ее и бросаю обратно.

- Смотри за своим грязным ртом, мертвая девчонка, - говорит она, бросая подушку на кровать, - я не выгляжу как шлюха. Я выгляжу как кто-то, кому нужно с кем-нибудь переспать. Всего-то.

- То же самое, - смеясь, я ныряю обратно за занавес в гардеробе. И немедленно мои губы опускаются. Вечеринки включают в себя много людей, а много людей значат множество предсказаний о смерти. Но я должна пойти с Рейвен, чтобы защитить её от неё самой, потому что она, как правило, становится безрассудной.

- Итак, на чью вечеринку мы отправимся вечером? – я выскальзываю из пледа, в который была обёрнута, снимаю пижаму и натягиваю свои выцветшие джинсы.

- Реми, - отвечает Рейвен, и я могу слышать, как она роется в моем ящике с украшениями.

    Вытянув лицо, я надеваю приталенную черную рубашку.

- Она живет по пути к озеру? – задаю вопрос я, надевая свои ботинки.

    Она просовывает голову внутрь гардероба.

- Не будь такой занудой, Эм. Почему бы тебе хотя бы раз не позволить себе потерять контроль и повеселиться? – она отходит назад, когда я вхожу в комнату.

- Я не зануда, - я беру ключи от машины со столика, надеваю своё темно-бордовое ожерелье и кладу перо на ящик с украшениями, - я просто ненавижу вести машину всю дорогу туда. Это получается таким дерьмовым заездом. И там просто всегда очень много людей на вечеринках Реми.

    Она надувает губы и щурит глаза.

- Достаточно, Эм. Можем мы пойти и повеселиться как две обычные студентки колледжа?

Слово «колледж» подталкивает меня. Мы ходим в местный колледж Стар Холлоу с тех пор, как наши родители не смогли позволить нам что-нибудь еще. Мы получаем гранты каждый семестр, покупаем книги или арендуем их, когда можем, и живем дома. Большинство классов учат профессора, которые знают меньше, чем мои школьные учителя, и иногда я задумываюсь, зачем вообще хожу в колледж.

Я заставляю себя улыбнуться:

- Мы всегда ходим на вечеринки.

Она игриво ударяет мою руку.

- Но ты никогда не веселишься, поэтому хотя бы сегодня можешь попытаться?

Вздохнув, я киваю:

- Хорошо, я попробую, но сложно веселиться, когда люди смотрят на тебя, будто ты можешь убить их.

- Никто не винит тебя за смерть твоего отца. Даже копы сказали, что это не могла быть ты. Они ведь не выдвинули обвинения.

- На самом деле, они так не говорили. У них просто не было достаточно улик, чтобы сделать это.

- Да, но никто не думает, что ты действительно могла убить его, - убеждает она меня.

- Все в этом городе так думают, - не соглашаюсь я, - они думают, что причина моего исчезновения на неделю – это то, что я скрывалась от копов.

- Ну, возможно, если бы ты сказала кому-нибудь, где была… - она ждет, но я молчу, и буду молчать до того дня, пока не умру. Она закатывает глаза и сгибает мизинец перед собой, - никто не думает, что ты убийца. Теперь поклянись, что ты будешь веселиться.

- Ладно, - я строю гримасу и цепляюсь своим мизинцем за ее, - я клянусь, что попробую повеселиться.

Она сжимает мизинец.

- Не попробуешь, а будешь.

- Я обещаю, что буду веселиться, - сказала я нахмурившись.

Она подпрыгивает, оживленно хлопая в ладоши, пока я пристегиваю браслет с шипами к запястью, затем мы выходим за дверь.

- И помни, что случится, если ты заберешь свои слова обратно, - говорит она, спускаясь вниз по лестнице, размахивая руками.

- Да, да, плохая карма настигнет меня, - говорю я, зашнуровывая ботинки после того, как прохожу последнюю ступеньку. Рейвен очень сильно верит в карму, но я сыта кармой по горло с тех пор, как мне исполнилось четыре, когда я случайно забрала жизнь моей бабушки.

- Чувак, почему ты выглядишь так, будто совершила преступление? – мой брат Йен опирается на дверной косяк кухни, опаляя шальную нить на его балахоне с помощью зажигалки. Его тонкие коричневые волосы спрятаны под серую шапочку и, как обычно, его руки полностью покрыты краской. Он также высок, как и я, и немного худощавый. Очень часто люди думали, что он младше меня.

Я качаю головой и выхватываю у него зажигалку.

- Почему ты играешь с огнем? Когда-нибудь ты навредишь себе. Или поранишь кого-нибудь другого.

Он делает выпад за зажигалкой, но я уклоняюсь и мчусь в кухню, где ковер сменяется кафелем. Я кидаю зажигалку на пол и смотрю, как она разбивается.

- В чём твоя проблема? – кричит Йен, подбирая сломанные кусочки.

Йену двадцать один, он на два года старше меня, и он все еще живет дома. В шестнадцать он объявил себя бедным художником, что означает, что он будет жить здесь всегда, опустошая холодильник и зависая на чердаке, который является его «студией».

Он хватает мою руку и жестко сжимает ее.

- Почему тебе нужно быть такой сукой временами?

Я напрягаюсь, пока чувствую, как его смерть грубо проходит через меня, словно яд. Огонь везде, крыша нашего дома сияет в огне. Йен лежит на полу, умирая – он хочет быть здесь. Я вырываюсь и резко делаю вдох через нос. Я видела его смерть раньше, и каждый раз она одинаково болезненна. В прекрасном мире, полном роз и солнечного цвета, я бы имела возможность изменить причину его смерти. Но насколько я знаю, предсказания смерти окончательны и неизменны также, как и чернила на страницах моего блокнота.

Он трет черно-желтую краску со щеки.

- Послушай, Эм, мне жаль, окей? – он глядит на Рейвен, беспокоясь о ее реакции, - я просто нехорошо спал в последнее время.

- Все в порядке. И мне жаль, что я сломала твою зажигалку, - я подбираю оставшиеся части и бросаю их в мусор, - ты принимаешь свои лекарства?

Он массирует заднюю часть шеи, выглядя напряженно.

- Да, но я не уверен, нужны ли они мне. Прошло два года с тех пор, как Алисса… И сейчас я чувствую себя очень хорошо.

Тот факт, что он не может говорить о ее смерти, доказывает, что он не готов перестать принимать свои лекарства. Йен никогда не простит себя за исчезновение Алиссы - его девушки в старших классах, чье тело было обнаружено в озере.

После того, как её нашли, Йен провел весь свой выпускной год выпивая и находясь под кайфом. Однажды он даже пытался покончить жизнь самоубийством, не смотря на то, что отрицает это, говоря, будто просто заглотил слишком много таблеток, но я знаю правду – я читала его предсмертную записку.

Когда я обнаружила его на полу в ванной без сознания и едва дышащим, я знала, он не должен был умереть, но все равно это напугало меня до усрачки. Он очень сильно любил Алису, и вина ее потери забирала его жизнь и отравляла его голову темнотой, от которой, я думаю, он никогда не сможет избавиться.

Он раскрывает объятия, но я уклоняюсь.

- Рейвен и я, уходим. Скажи маме, что я буду поздно… Если она появится.

Он идет к шкафу и достает оттуда коробку с сухим завтраком.

- Даже если она придет домой, она будет слишком пьяна, чтобы заметить.

- Я знаю, - я собираю грязную посуду со стола и кладу ее в раковину, - но на всякий случай, если каким-то чудом она придет домой трезвая и заметит, что я не здесь, ты будешь знать, что ответить.

Он машет на нас рукой, когда мы подходим к парадной двери.

- Да-да, я передам.

Рейвен посылает ему кокетливый поцелуй.

- Спасибо, сладкий.

Йен вопросительно поднимает брови.

- Сладкий?

Я рывком открываю дверь.

- Я думала, ты сказала, что никогда не будешь тусоваться с ним?

Она пожимает плечами и юркает за парадную дверь, покачивая пальцами и треся бедрами.

- Не буду, но я никогда не говорила, что я не буду флиртовать с ним.

Я машу Йену рукой на прощание.

- Увидимся позже, и если тебе что-нибудь понадобится, позвони мне.

- О да, я чуть не забыл, - он возвращается на кухню и, секундами позже, возвращается с моим блокнотом, - это было на переднем крыльце этим утром.

Поразившись, я беру блокнот и смахиваю грязь с черной кожаной обложки.

- Ты знаешь, как это попало сюда?

- Я подумал, ты оборонила или что-то в этом роде, - он пожимает плечами, - не видел, чтобы кто-нибудь приходил этим утром, не считая тебя.

Я с трудом сглатываю и переворачиваю страницы. Все выглядит нормально, блокнот был таким же, каким я его потеряла, не считая последней страницы.

Ослепленные непрозрачной завесой смертности, ее глаза всегда закрыты, как могила. Она хочет знать, хочет чувствовать этот огонь, яркость луны. Поэтому ищет свет. Только для того, чтобы понять, он в ней, как уголь, что должен зажигать.

Почерк безупречный, как если бы каждый изгиб буквы что-то значил. Я аккуратно прикасаюсь к странице, как будто это что-то драгоценное.

Рейвен заглядывает через мое плечо.

- Я думала, ты потеряла его.

- Похоже, я ошибалась, - я захлопываю блокнот, - подождешь меня в машине?

Она кивает, но направляется к Йену и тычет пальцем в его щеку.

- Итак, у меня есть жалоба, которая позволит мне взять тебя со мной.

Я оставляю их флиртовать, поднимаюсь в свою комнату и пялюсь на стих. Это прекрасно и бьет по больному, но кто написал это? Парень с кладбища? Я вырываю страницу и вешаю ее над кроватью. Читаю слова снова, прежде чем подойти к двери.

Увижу ли я мистического незнакомца снова? И что случится, если это произойдет?

Глава 3

Рейвен и я лучшие друзья с тех пор, как мы носили подгузники. Наши родители были друзьями в старшей школе, и они поселились по соседству после того, как поженились. Наши мамы забеременели вместе – дважды – а наши отцы работали в местном автомагазине. Это была идеальная жизнь, до тех пор, пока нам с Рейвен не исполнилось по два года.

Тогда мои родители начали часто ссориться. Поначалу, было неплохо, но потом это начало происходить каждую ночь. Мама сказала, что отец не хотел проводить время с нами, что он был слишком занят на работе и развлекаясь в баре. Она была права – отец был постоянно пьян. В конце концов, он переехал, а Йен и я едва видели его.

Отец Рейвен покинул её семью несколькими годами позже. Просто взял и ушел. Через некоторое время, наши мамы начали принимать наркотики, а наши братья начали жить в своих собственных мирах. На самом деле, брату Рейвен, Тодду, было не так уж и плохо, лишь немного необычно. Но я не знаю, что бы я делала, если бы потеряла Рейвен. Она – гарантия моей стабильности.

Вечеринка Реми более оживленная, чем обычно. Сборище студентов колледжа ютилось в маленькой гостиной, двигаясь под «Не бойся смерти» Blue Oyster Cult, практически залезая друг на друга, на их лицах можно было увидеть очевидное наслаждение от происходящего. Глубоко внутри, в темном уголке моего израненного сердца, я представляю какого это, трогать кого-то вот так, прижиматься к кому-то, чувствовать манящее тепло тела, вместо грязного ощущения неминуемой смерти.

Пивные бутылки и окурки от сигарет валяются на паркете, воздух пропах потом, пивом, сексом и смертью. Сильно, ядовито, опьяняюще. Я тусуюсь в пустом углу дома, максимально близко к лестнице и к двери, пытаясь держать дистанцию. Случайно я дотрагиваюсь до трех человек, и видения их смерти ранят мою кожу, словно маленькие ушибы, порезы и раны.

Я потягиваю свой клюквенный сок, который хотела бы пить, смешав с водкой, но сегодня я за рулем. Я смотрю, как люди танцуют, но мои мысли занимает парень с кладбища. Что он делает прямо сейчас? Прямо в этот момент, пока я стою здесь. В моем представлении, он сидит в своем доме в Викторианском стиле, строча прекрасные слова в своем блокноте, без рубашки, а его волосы падают на глаза. Его дом изолирован от мира темным лесом, постоянно скрытый туманом. Я уверена, что вряд ли это так, но в этом вся прелесть воображения.

- Эмбер, - перекрикивает музыку Рейвен, танцуя в толпе, её розовые волосы выделяются в море тел, а руки подняты вверх. Пот течет по её коже, и она обмахивает лицо, когда подбирается ко мне ближе. - Что ты делаешь? Ты обещала веселиться, - она обвиняющее указывает на меня пальцем и моргает своими блестящими глазами, а затем наклоняется вперед, всматриваясь в мое лицо, - фактически, ты поклялась.

Я вырываю пластиковый стаканчик из её рук и расплескиваю напиток, отметив, что в нем только водка и никакого пунша.

- Я знаю, и я пытаюсь, честно, но тебе никаких напитков больше, окей?

Она выпячивает нижнюю губу.

- Давай же, Эм. Ты обещала.

Я притворяюсь, будто меня интересуют танцевальные движения, покачивая бедрами.

- И я повеселюсь, клянусь. Теперь иди и потанцуй. Повеселись за нас обеих.

Раздражение горит в её глазах, когда она кладет свои руки на бедра и свирепо смотрит на меня.

- Ты становишься болью в моей заднице потому, что ты здесь, или это твоя маленькая смертельная штука так огорчает тебя?

Мой взор быстро охватывает комнату, и я рычу:

- Понизь свой голос. Кто-нибудь может услышать тебя.

Она вскидывает руки в воздух и закатывает глаза. Она определенно пьяна, и её темная сторона рвется наружу.

- О, большие новости! Маленькая Эмми может видеть смерть! Разве это кого-то волнует?

Я выливаю её напиток в ближайшее мусорное ведро.

- Больше никаких напитков.

Она ворчит, матерясь, но долговязый парень, одетый в черные джинсы и черную футболку, прерывает нас.

- Смерть везде, друзья мои. И, в конечном итоге, она догонит нас, так какой смысл бежать от неё? Вместо этого, мы должны жить полной жизнью.

Его зеленые глаза подведены черным, а на запястьях красуется изображение скрещенных костей. Он кладет руку на плечо Рейвен и, пьяно пошатнувшись вперед, случайно натыкается на моё колено.

Тяжесть проходит через мое тело, разливаясь по моим венам словно огонь.

Чёрная вода. Деревья. Дождь льется с темного неба. Стекло везде. Кровь… они не могут дышать… они не могут дышать! Перья падают на землю.

Я пытаюсь ловить ртом воздух, почти задыхаясь от осознания того, насколько это напоминает смерть моего отца, место, где была найдена его машина.

- Это пугает тебя? – его глаза пристально изучают меня, отмечая готический стиль моей одежды. - Судя по твоему виду, я бы так не подумал. Но, эй, может ты просто выпендрежница?

- Ты знаешь, ты не должен судить людей по их внешнему виду, - я позволяю своим волосам упасть на лицо и закрываю глаза. Я не хочу смотреть на него. Его жизнь приближается к концу, последний лепесток розы слабеет на затухающем стебле. Я заправляю пряди волос за уши и вздыхаю. - У тебя есть ‘DD’?

- Что за ‘DD’, черт возьми? – нечленораздельно произносит он, спотыкаясь и проливая свой напиток на пол.

Я потираю виски. Идиот.

- Все, включая тебя, окажите услугу и не садитесь за руль сегодня. Окей?

Парень трясется в приступе язвительного смеха.

- Что это, предзнаменование или что-то типа того? – он поднимает руки вверх. - Ууу, страшно… - он останавливается, и узнавание проскальзывает в выражении его лица. - Хэй, подожди минутку. Это не ты та девушка, которая убила своего отца?

Я тяжело сглатываю и делаю шаг назад.

- Нет, я думаю, ты путаешь меня с кем-то другим.

Он всматривается в моё лицо.

- Нет, я вполне уверен, что это была ты. Разве не ты позвонила в полицию и призналась, а потом, типа сбежала… - он спотыкается и хватает меня за руку чтобы не упасть. Снова я вижу его неминуемую смерть. - Подожди… что я только что сказал?

Я освобождаю руку и отхожу от пьяного идиота.

- Ты сказал, что тебе нужно бросить пить.

- Ты в порядке, Эм? – спрашивает Рейвен, её голос сочится беспокойством, - ты выглядишь немного бледной.

- Я всегда выгляжу бледной, - говорю я, обнимая себя руками, - и у меня началась головная боль.

Наш код для «у меня было видение смерти».

- О, понимаю, - она наматывает прядь волос на палец, и её ресницы трепещут, пока она воображает план. - Ох! Окей, я поняла.

Парень-гот оглядывается и смотрит на нас.

- Поняла что? Подожди минуту? Вы двое боретесь за меня? – он ухмыляется, и я раздраженно качаю головой. - Не переживайте, дамы, у Ладена много любви для всех вокруг.

Рука Рейвен соскальзывает с груди Ладена, она больше не заинтересована в нем, но все же, надевает на лицо маску для игры с ним.

- Хэй, почему бы тебе и мне не сходить потанцевать? - она переплетает свои пальцы с его и наклоняется, чтобы быстро поцеловать меня в щеку, и я вздрагиваю. - Прости, что я слегка вспылила.

Она виляет бедрами, пока ведет Ладена на танцпол. Перед тем, как исчезнуть в толпе, она смотрит на меня через плечо и шепчет: Я достану его ключи.

Я прислоняюсь к стене, позволяя голове откинуться назад, и закрываю глаза.

- Дыши, Эмбер, дыши. Ты не можешь остановить смерть – это невозможно.

- Боже, здесь будто начался брачный сезон, - глубокий мужской голос окружает меня и посылает покалывающие вибрации через мое тело.

Я вздрагиваю, оступаюсь, спотыкаясь о свои ноги, и наступаю на носок его туфель. На самом деле, это ботинки - черные с серебряными черепами на пряжках. Мне нравятся его ботинки. Мои глаза постепенно путешествуют вверх, пока я оглядываю его: темные джинсы, клетчатая рубашка, поверх черной футболки, и ожерелье с черепом на его шее. А также кожаные полосы на его запястьях и металлическое кольцо, украшающее бровь. Его угольно-черные волосы падают на серо-голубые глаза и свисают поверх ушей.

Его напряженный взгляд дразнит меня, когда он осматривает меня.

- Прости, я не хотел тебя напугать.

Я снова вздрагиваю при звуке его страстного голоса, пока он переливается на моей коже.

- Извини за обувь, - я отступаю назад, пытаясь увеличить пространство между нами. Последняя вещь, которую я хочу узнать, когда этот великолепный парень умрет. - Просто переполненные комнаты даются мне нелегко.

Он мягко смеется, пока бросает свой стакан в мусор.

- Я знаю, что ты имеешь в виду. Всё это, - он показывает рукой на людей, трущихся друг об друга, - повод для них, чтобы вылизать друг друга на публике.

Я почти улыбаюсь схожести наших мыслей.

- Это довольно хорошее наблюдение.

Он поджимает губы, а затем с неуверенным взглядом наклоняется через мое плечо, шевеля губами рядом с моим ухом. Я напрягаюсь, боясь, что он прикоснется ко мне, и этот волшебный момент закончится, но он осторожен, оставляя кусочек пространства между его губами и моим ухом.

- Например, эти двое. Я думаю, что у них происходит их собственный ритуал спаривания. Хотя, мне кажется, что это вполне может быть и односторонним ритуалом спаривания, - он поворачивает голову в сторону и смотрит на толпу.

Я следую за его взглядом на Рейвен, танцующую с Ладеном. Она положила одну руку на его бедро и вторую на его задний карман. Ладен движется по всей комнате, размахивая руками, пока он передвигает ногами, будто пытается совместить брейк-данс и диско вместе. Рейвен ловит мой взгляд и закатывает глаза. ...