Николай Иванович Леонов Принцип жизни полковника Гурова

© Макеев А., 2017

© Оформление. ООО «Издательство „Э“», 2017

Принцип жизни полковника Гурова

Глава 1

…Андрей сразу даже не понял, что именно сейчас с ним происходит. Он шел в соседний с его домом сетевой супермаркет «Мандарин» за самыми обыденными покупками. Люся, его жена, поручила купить пару батонов, брикет масла (особо подчеркнув, что взять следует пусть и такое, что подороже, но не суррогат, состряпанный из всяких там заменителей), пачку чая, пару пакетов круп – пшена и риса. Записывать заказанное на бумажку Андрей не стал – память еще здравая, забыть не должен бы. Остановившись перед светофором, он спокойно дожидался, когда загорится зеленый сигнал.

Неожиданно прямо перед ним остановился большущий внедорожник, и из его кабины выпрыгнули два сотрудника полиции. Толстоватый здоровяк с неохватной бычьей шеей как бы даже приятельски спросил:

– Вы – Андрей Самойлов? Капитан полиции Брыкалов. Вам придется проехать с нами в райотдел. Нужно утрясти кое-какие бумажные формальности.

Андрей недоуменно взглянул на Брыкалова и с сомнением в голосе уточнил:

– Это нужно прямо сейчас?

– Да, это ненадолго… – махнул рукой крепкий мосластый «летеха», указав рукой на заднее сиденье салона авто.

Все еще продолжая сомневаться, Самойлов сел в кабину и тут же оказался зажат с двух сторон между мосластым и еще одним полицейским – коренастым капитаном лет сорока, с большой лысиной и крупным бесформенным носом. Андрей его сразу же узнал: это был тот самый тип, который не так давно делал ему угрожающие намеки.

…Месяца два назад родную сестру Самойлова – молодую выпускницу медицинского вуза – сбила бешено мчавшаяся по улицам их уездного городка Мокрова дорогая иномарка. Местные гаишники и опера, как водится в их городе в подобных случаях, «никого не нашли», и местная прокуратура спокойненько «похоронила» только что ею же возбужденное уголовное дело с формулировкой «за отсутствием обвиняемого». Впрочем, это никого не удивило: местная Фемида, имеющая замашки гулящей дамочки с панели, уже не раз и не два являла свое бессилие не только в том, чтобы найти вора или убийцу, но даже посадить уже пойманного отморозка не находила возможным. Особенно если у таковых находились веские доводы своей невиновности, выраженные в сотнях и тысячах долларов.

Но вскоре Андрею удалось получить весьма значимую информацию от очевидца того происшествия, который запомнил номерной знак сбившей девушку машины. Правда, очевидец (что тоже было свойственно мокровцам, хорошо знающим местные порядки) заранее попросил о нем не упоминать нигде и никогда.

– Андрей, ты извини, но у меня семья. А у нас тут – поверь на слово! – все та же Кущевка, только как бы еще и не похуже… – виновато пояснил он.

В принципе Андрей тогда этому хоть и поверил, но сомнения все же остались: да неужели и у них может быть что-то «кущевское»? Возможно ли?! Да, он хорошо знал, что их город и в самом деле благополучным можно было бы назвать лишь с очень большой натяжкой. Но последние лет десять он работал в Москве водителем мусоровоза, домой приезжал на пару недель между вахтами. А находясь дома, или копался на даче, или просиживал с удочками на рыбалке. Чем живет город и район – его не интересовало вообще. Зарабатывал он неплохо, семью обеспечивал, сын и дочка ходили в школу, жена работала медсестрой. На кой ему нужно было заморачиваться какими-то посторонними вопросами? Да, как и все прочие, живущие в городе и районе, он ощущал непрерывный рост платежей за коммуналку. До него доходили слухи о каких-то темных историях с исчезновением людей, о загадочных смертях некоторых предпринимателей, но относился он к этому как к неизбежному злу – а где сейчас лучше? В столице-то тоже иной раз такое творится!..

И лишь однажды Андрей вышел из своей затянувшейся дремы, когда дочку его соседей Нину – веселую, жизнерадостную выпускницу местной школы – средь бела дня похитили какие-то отморозки и куда-то увезли на черном внедорожнике. Только через два дня, чуть живую, ее нашли зверски избитой и связанной на каких-то дальних пустырях. Причем искали девушку одни лишь родственники и добровольцы – в полиции объявили, что искать ранее чем через трое суток они не считают нужным. Вроде того, чего «кипишиться» попусту, ежели пропавшая скорее всего «заторчала» где-нибудь на даче со своим ухажером?

Участвовал в поисках и Андрей. Этот случай его шокировал: как такое вообще может случиться в наши дни?! Как может полиция столь грязно отзываться о девушке, о которой вообще ничего не знает?! Сам он Нину знал с малолетства. Скромная тихоня, в отличие от немалого числа своих сверстниц она знала только дом, школу и учебники, по которым усиленно готовилась к поступлению в пединститут. Просто немыслимо было представить себе эту девочку с ее солнечной улыбкой в грязных лапах каких-то вонючих подонков.

Дмитрий, отец потерпевшей, кипел негодованием и требовал от полиции и прокуратуры во что бы то ни стало найти насильников, чтобы те предстали перед судом. Тем более что нашлись сразу двое свидетелей, которые были готовы дать показания и подтвердить факт похищения. Но вдруг Дмитрий отчего-то замолчал и даже отозвал все свои заявления. По непонятной причине он стал крайне замкнутым и неразговорчивым. Андрей, которому подошло время ехать на вахту, встретив его, уточнил, когда именно предполагается рассмотрение дела в суде, чтобы выступить там свидетелем, но отец потерпевшей, не сказав в ответ ни слова, лишь отрицательно помотал головой и пошел прочь с угрюмым, свинцово-серым лицом.

Людмила, будучи медсестрой терапевтического отделения местной райбольницы, по большому секрету узнала от подруги, работавшей в хирургии, о том, что девушку, пережившую зверское, садистское насилие, в реанимации навестили двое каких-то типа следователей. Никто не знал, о чем они с ней говорили, но на следующий день Нина что-то по секрету рассказала отцу, и тот вышел из ее палаты постаревшим сразу лет на двадцать.

Никому ничего не объясняя, Дмитрий вскоре увез свою дочь в другой регион, а потом, собрав вещи и продав квартиру, они с женой переехали туда же. Эта история Андрею долго не давала покоя. Он силился понять, как такое могло случиться, что местные правоохранители словно не заметили этого гнусного преступления? И в чем вообще подоплека всей этой грязной истории? Кто были те «следователи», которые навестили Нину в палате реанимации?

Что особенно его настораживало: даже в областных, в том числе и позиционирующих себя как «независимые», СМИ о случившемся в их городе не было сказано ни слова. Что уж говорить о местной, вконец изолгавшейся «районке» с громким названием «Светоч», которую иначе как «Свиноч» никто не называл!

…И вот год спустя под колесами чьей-то машины погибла Валя, родная сестра Андрея. Он в этот день был на рыбалке и о происшедшем узнал лишь вечером, когда уже вернулся домой. Случившееся стало для него настоящим ударом, запредельным шоком. Хоронили ее всем двором – народу собралось человек двести. Когда Валю вынесли из квартиры родителей, она лежала в гробу все такая же молодая и красивая, какой была при жизни. Казалось, что она не умерла, а всего лишь ненадолго уснула. Несостоявшийся жених Вали – крепкий, рослый десантник, – утирая слезы, прерывающимся от негодования голосом прилюдно объявил, что любой ценой отыщет ее убийцу и сам с ним рассчитается.

Какая-то старушка во всем черном, подойдя к гробу, печально обронила:

– Покинул нас светлый ангел… В городе правит Сатана. Вот она и ушла просить для нас у Господа заступничества и спасения…

Эти слова отчего-то обожгли Андрея, как кипятком. Только теперь он вдруг по-настоящему осознал всю горечь потери. Только теперь до него дошло, что их город и в самом деле стал вотчиной Сатаны, безнаказанно творящего зло и разрушающего человеческие судьбы. Он не стал давать прилюдных обещаний, но твердо решил сам провести самое полное расследование случившегося. Правда, ему предстояло через пару дней ехать в Москву на вахту, но он созвонился со своим начальством и попросил дополнительный двухнедельный отпуск. Отпуск ему дали, однако предупредили, что если к новому сроку он не явится, то пусть не обессудит – на его месте будет работать другой.

Там же, на похоронах, шапочно знакомый по гаражному кооперативу, бочком подойдя к Андрею, незаметно сунул ему в карман бумажку с номером и маркой машины, заодно предупредив о своем желании остаться инкогнито. И Самойлов начал действовать. Он не стал больше обращаться в полицию и прокуратуру, а купил на черном рынке регистрационную базу данных областного ГАИ. Увидев на мониторе высветившиеся данные владельца машины – некоего Хлямпикова Рональда Павловича, девяностого года рождения, он сразу же понял, кто убийца его сестры. Это был сын главы администрации их района.

Этим же днем Андрей на своей «Дэу» поехал в областной центр, благо до него от Мокрова было менее сотни верст. Миновав помпезную стелу с объемными буквами, образующими слово «Журавск», он направился в административный центр города, где находилось областное УВД. Дежурный, рослый майор с хмурым, недоверчивым взглядом, приняв его заявление, недоуменно пожал плечами:

– А почему вы решили обратиться именно к нам, а не в свой райотдел?

Самойлов пояснил, что их райотдел, по его уже устоявшемуся мнению, занимается лишь имитацией своей профессиональной деятельности. А на самом деле он в чем-то даже способствует тому, чтобы преступники имели шанс остаться нераскрытыми, вовремя пряча «концы в воду». Это суждение недоверчивому майору явно пришлось не по душе. Он принял и зарегистрировал заявление, однако по его лицу было видно, что мнение визитера о его мокровских коллегах ему очень не понравилось.

Примерно с тем же самым Андрей столкнулся и в областной прокуратуре. Его и там спросили о причинах нежелания обращаться в районную мокровскую прокуратуру. На слова Самойлова о том, что в Мокрове местных прокурорских работников уже никто из населения не воспринимает всерьез, их областные коллеги активно завозражали, горячо доказывая, насколько их гость не прав. Они тоже приняли заявление с претензиями к прокуратуре и РОВД Мокровского района, которые, по мнению Андрея, давно уже забыли, что такое исполнение профессиональных обязанностей, и тоже пообещали «разобраться».

Менее чем через неделю Самойлов был вызван в местный райотдел, к заместителю начальника РОВД Пехову. Необъятно толстый подполковник, неприязненно взирая на Андрея, довольно грубо объяснил ему, что его обвинения в адрес Хлямпикова-младшего совершенно безосновательны, предвзяты и носят заказной клеветнический характер:

– Мы пригласили личного адвоката Рональда Хлямпикова, и он нам пояснил, что в день совершения ДТП автомобиль «БМВ», принадлежащий господину Хлямпикову, был угнан неустановленным лицом, которое и совершило наезд на потерпевшую Валентину Самойлову. Его поиски сейчас ведутся. Что касается Рональда Хлямпикова, то у него железное алиби. В тот день он был в Журавске, гостил у своего университетского друга. Это подтверждается показаниями пяти свидетелей, с которых, кстати, была взята подписка об ответственности за дачу ложных показаний. Вот, ознакомьтесь!.. – и небрежно бросил на стол скоросшиватель с подшитыми в нем листами исписанной бумаги.

Чувствуя, как у него в висках застучала кровь, Самойлов почти механически перелистал бумаги и молча протянул скоросшиватель подполковнику, поняв, что у убийцы его сестры все «схвачено» даже на уровне области. Хозяин кабинета с какой-то непонятной усмешкой сунул скоросшиватель в стол и, глядя на Андрея в упор, жестко поинтересовался:

– А кто, собственно говоря, дал вам информацию, что то ДТП совершил именно Рональд Хлямпиков?

– На мой телефон позвонил неизвестный мне человек, который сообщил номер машины и имя ее владельца. Скорее всего он звонил с таксофона, поскольку номер у меня не высветился, – ответил Самойлов.

– И на основании одной лишь этой анонимной информации вы поспешили обвинить Хлямпикова в преступлении, которое он скорее всего не совершал? – недоверчиво хмыкнул Пехов. – А вам не кажется, что теперь вас самого могут привлечь к ответственности за ложные обвинения?

– А я никого ни в чем не обвинял… – внутренне испытав приступ ненависти, тем не менее с ледяным спокойствием парировал его вопрос Андрей. – Я всего лишь попросил проверить информацию. А почему не обратился к вам? Ну я хорошо помню, сколь «старательно» наша полиция расследовала случай насилия над несовершеннолетней Ниной Трофименко… Помню и то, сколь «жестко» наша прокуратура контролировала ход расследования.

Подполковник при этих словах насупился, как грозовая туча. Пробурчав, что тот случай все еще расследуется, он махнул рукой, давая понять, что разговор закончен. Андрей молча вышел на улицу, ощущая горечь и бессилие перед бездушной, продажной машиной, «не замечающей» преступлений тех, кто при власти и деньгах, зато способной перемолоть кости любому, кто не относится к местной бандитской «знати».

Неожиданно запиликал его телефон. Звонили из местной прокуратуры, просили зайти по поводу его заявления в областную. Поднимаясь по ступенькам к входной двери светло-серой двухэтажки, он уже заранее знал, что ему здесь скажут. И его предчувствия оказались абсолютно верны. Один из помощников прокурора, глядя куда-то в пространство, объяснил Андрею, насколько он не прав, подозревая и РОВД, и мокровское «око государево» в бездействии и потакании уголовщине.

– Мы держим на контроле случай с гибелью гражданки Самойловой и будем добиваться самого тщательного расследования.

– Вы тоже считаете, что у Рональда Хлямпикова кто-то посторонний мог угнать машину, и именно он сбил мою сестру? – с нескрываемым сарказмом поинтересовался Самойлов. – А как вы смотрите на то, что, по мнению немалого числа тех, кто с ним знаком лично, Рональд – большой поклонник «белой дорожки» и довольно часто гоняет по городу под кокаином?

– Вы можете назвать тех, кто дал вам эту информацию? – сразу же насторожился помощник прокурора.

– Нет, не могу… – отрицательно качнул головой Андрей. – Я не уверен в том, что после этого их жизнь не окажется под угрозой. В общем, я все понял. Никто убийцу моей сестры не искал и искать не собирается.

Он вышел на улицу и поехал в недавно открывшуюся частную юридическую консультацию. Двое типичных «ботаников» в белых рубашках с узенькими черными галстуками при его появлении заученно, на западный манер, озарились улыбками и спросили, чем именно они могли бы быть ему полезны. Опустившись на предложенный стул, Самойлов сообщил, что намерен провести на центральной площади города одиночный пикет, цель которого – обратить внимание общественности на никчемную работу полиции и прокуратуры, уклоняющихся от исполнения своих прямых обязанностей.

Улыбки на лицах юристов тут же погасли, и они ошарашенно воззрились на визитера, как если бы он вдруг сообщил им о том, что собирается объявить войну каким-нибудь селенитам или марсианам. После некоторого молчания старший полушепотом осторожно поинтересовался:

– Простите, Андрей, вы себе хоть представляете, ЧТО ИМЕННО задумали? Будьте реалистом: в нашем городе устраивать подобные акции крайне опасно. Я не буду говорить – почему, но, думаю, это вы понимаете и без меня.

– Я все понимаю, – грустно усмехнулся Самойлов, – но по-другому уже не могу. Мне нужно грамотно составленная заявка в администрацию на проведение пикета. Ну, и кое-какая информация, о своих правах, о том, как реагировать на претензии полиции, и так далее… Сколько это будет стоить?

Переглянувшись с младшим, старший назвал, можно сказать, символическую сумму, и его помощник тут же начал набирать на компьютере формат заявки. Тем временем старший юрконсультант рассказал Андрею о том, что, согласно Конституции, он имеет право на проведение пикета, на этот же счет есть и соответствующий закон, который разрешает проведение пикета в любом месте, за исключением тех, где это может привести к травмам или гибели людей. Но! Есть и энное число хитрых «крючков», которые сводят на нет все права и свободы пикетчика.

– Наши законы слишком расплывчаты и многозначны, поэтому они снабжены «подпорками» комментариев высших судебных инстанций, всевозможными разъяснениями и прочим, что позволит вас и задержать, и даже судить по статье КоАП…

– И что мне может «светить» по этой самой статье? – нахмурившись, поинтересовался Самойлов.

– Или штраф тысяч на десять-двадцать, или административный арест, или общественные работы – но это в самом лучшем случае.

– А в худшем?

Перейдя на шепот, юрист пояснил, что в Мокрове подозрительно часто без вести пропадают люди. За последние пару лет бесследно исчезло не менее полутора, а то и двух сотен человек – это по самым скромным подсчетам. И ни одного из них полиция так и не нашла.

– Так что еще раз хорошенько подумайте – время у вас есть, целых три дня. Сегодня у нас среда? Значит, выйти на пикет вы можете в это воскресенье. Надеюсь, все для вас закончится благополучно, – сказал он на прощание.

Прямо от юристов Андрей пошел в районную администрацию, где в канцелярии вручил сидевшей там дамочке с высокомерно-пренебрежительным взглядом свои бумаги. Скривив рот, та недовольно процедила сквозь зубы:

– Выйдите и ждите в коридоре.

Ждать пришлось около получаса. Наконец мадам соизволила выйти из кабинета и небрежно сунула Андрею второй экземпляр заявки с прямоугольничком штампа и закорючкой росписи. Это его приободрило, и он отправился домой.

Однако этим же вечером Самойлову позвонила какая-то женщина, которая представилась заведующей отдела общественных связей администрации района. По ее словам, с завтрашнего дня на центральной площади города и прилегающих улицах будет проводиться ремонт асфальтового покрытия, для чего дорожники задействуют тяжелую технику, что может нести угрозу и ему самому, и людям, которые окажутся рядом. Поэтому Андрею было предложено изменить место проведения пикета.

– У нас есть официально отведенная территория для проведения общественных акций, которая утверждена правительством области. Это конец улицы Западной, в месте ее пересечения с малой объездной дорогой и пятьсот метров в сторону дачного поселка Грушино, – сказала она.

– Где-где?! – Самойлову показалось, что он ослышался.

Женщина повторила только что сказанное ею, и, мысленно сориентировавшись, Андрей понял, о чем идет речь: его отсылают пикетировать на загородный пустырь, поросший двухметровым бурьяном, с грудами мусора несанкционированной свалки. Ничего себе, «обрадовали»!

– Вам завтра нужно будет прийти и получить на этот счет уведомление администрации, – приказным тоном объявила заведующая.

– Вам это нужно – вы и вручайте! – закипая от возмущения, парировал Самойлов.

– Зря вы так хорохоритесь! – уже с угрозой произнес голос из трубки. – Имейте в виду: наш с вами разговор записывается, и в случае привлечения вас к судебной ответственности он станет подтверждением злонамеренности вашего поступка и вашего пренебрежительного отношения к действующему законодательству! Это чревато…

Суховато бросив: «До свидания!» – Андрей нажал на кнопку отбоя.

Он предполагал, что на него начнут давить, но никогда бы не подумал, что давление окажется столь жестким и нахрапистым. Поэтому через Интернет нашел контактные телефоны областных газет и телеканалов и наутро обзвонил всех без исключения. Официозные СМИ отнеслись к его сообщению о готовящемся пикете без особого интереса и пообещали лишь «держать в поле зрения» происходящее в Мокрове. Три газеты, специализирующиеся на судебных делах, скандалах и сенсациях, а также частный канал кабельного ТВ твердо пообещали приехать.

И вот он настал, этот июньский день. Внутренне очень волнуясь, Андрей обернул свой транспарант в газеты и направился в сторону площади. Разумеется, никаких дорожников, никакой тяжелой техники на площади он не увидел. По ней шли пешеходы и катили велосипедисты. Мирная, спокойная картина. Глядя на нее, никогда и не подумаешь, что это – всего лишь ширма, за которой притаилось неведомое зло, готовое в любой момент явить свои многократно окровавленные когти и клыки, способное уничтожить любого, кто ему не покорился.

Подойдя к окрашенному потемневшей бронзовой краской памятнику вождя мирового пролетариата, Самойлов развернул газеты и повесил на шею транспарант, на котором было написано: «Протестую против бездействия полиции и прокуратуры Мокровского района в расследовании гибели Валентины Самойловой». Прохожие с пугливым интересом стали сворачивать в его сторону и, с недоуменно-ошарашенным видом прочтя написанное, продолжали путь, ускоряя шаг. Старичок лет восьмидесяти, с близкого расстояния прочитав транспарант, сочувственно вздохнул и безнадежно махнул рукой:

– Эх, милый! Ничего ты тут не добьешься! Смотри, а то кабы не пришибли где-нибудь за углом. Эти бандюганы мо-о-гут!..

Андрей и сам понимал, что местная «чинушня» едва ли оставит без внимания его непростительно дерзкий поступок, но отступать не собирался ни при каких обстоятельствах. Лишь одно его крайне огорчало и выбивало из колеи: на площади не появился ни один журналист. Это было худшее из того, что в этой ситуации могло бы случиться.

«Что ж это они так меня подвели? – с обидой подумал он. – Хоть бы уж один кто-нибудь приехал. Ни-ко-го!.. Ну народ! А ведь обещали, что будут обязательно…»

Минут через десять к нему приблизилась сухопарая дамочка в модном платье и шляпке, которая неприязненно поинтересовалась:

– Вы почему нарушили предписание районной администрации? Вас уведомили, что вся территория города объявлена зоной чрезвычайной ситуации, а потому всякое пикетирование допускается лишь на отведенном для этого месте. Будьте добры покинуть площадь, иначе мы будем вынуждены обратиться в правоохранительные органы. А вот, кстати, и они!

Она показала на пискнувший невдалеке от них тормозами полицейский «бобик», из которого вышли двое сотрудников райотдела – старлей и прапорщик, оба с дубинками, наручниками и пистолетами в кобурах. Вальяжно, выпятив грудь вперед, старший наряда подошел к Самойлову и, вопросительно взглянув на сотрудницу администрации, сипловато произнес:

– Что, не желает подчиняться законным требованиям? Понятно! Гражданин, прошу в машину! Вы задерживаетесь за противоправные действия вызывающего характера! Пройдемте!

Понимая, что любые его возражения будут расценены как сопротивление полиции, Андрей молча направился к распахнутой настежь задней двери «бобика», сопровождаемый взглядами оказавшихся рядом случайных прохожих. Какой-то разбитной паренек, спешившись с велосипеда, поднял телефон и сделал снимок происходящего. Заметив это, старлей зло приказал прапорщику:

– Тормозни его! Быстро изъять телефон!

Но тот лишь успел дернуться в сторону велосипедиста, как парень вновь вскочил на своего железного «коня» и куда-то тут же быстро умчался. Недовольно крякнув, старлей непечатно выругался и грубо толкнул Андрея в отсек для задержанных. Закрывая дверцу, он едко ухмыльнулся:

– Что, все ждешь своих журналюг? Жди, жди… Их завернули с полпути, так что зря на них надеешься!

Услышанное Самойлова поразило до крайности как самим фактом того, что сотворила полиция, так и откровенным, вызывающим цинизмом торжествующей безнаказанности. Оказывается, эти твари подстраховались даже с этой стороны.

В райотделе ему пришлось часа три просидеть в коридоре невдалеке от дежурного, дожидаясь своей участи. Наконец его вызвали к одному из сотрудников с лейтенантскими погонами, который хмуро объявил, что сейчас им будет составлен протокол по поводу происшествия на площади. Поскольку писал лейтенант не слишком быстро, а его почерк каллиграфичностью не отличался, эта процедура затянулась еще часа на два. Когда протокол был уже готов, прочитан и подписан Андреем, в кабинет вошел капитан с лысиной почти во всю голову и широким, бесформенным носом.

– Оставь нас! – коротко приказал он лейтенанту.

Когда тот вышел, капитан сел напротив Самойлова и, окинув его мутноватым взглядом немигающих глаз, хрипло поинтересовался:

– Что, «герой», на подвиги потянуло? Решил восстановить справедливость? А ты не думаешь о том, что все это для тебя может закончиться очень даже плохо? О-о-очень! Я понимаю, сестра – это серьезно, не соседка какая-нибудь. Но тебе же сказали, что работа ведется, что виновный будет выявлен и наказан. Зачем обострять? Ты в курсе дела, что в России ежегодно в ДТП гибнет более тридцати тысяч человек? Слышал? Вот! И что же? Из-за каждого такого случая нужно обязательно устраивать пикеты и митинги?! Мы ищем!

– Ничего вы не ищете… Вы даже не обследовали машину Хлямпикова – это мне точно известно.

Сказав это, Андрей блефовал, но тут же понял: он попал точно в цель. Капитан даже дернулся от неожиданности и, осекшись, некоторое время озадаченно взирал на своего несговорчивого собеседника. Откашлявшись, он уже не так уверенно уточнил:

– От-куда это известно? К-то это сказал?

– Неизвестное лицо анонимно сообщило мне по телефону… – глядя в окно, пояснил Самойлов.

– Вот что я тебе скажу… – выделив «я», со зловещими нотками в голосе снова заговорил капитан. – Зря ты все это затеял. У тебя двое детей. Их кому-то надо растить. Не оставь их сиротами – мой тебе добрый совет.

Он поднялся со стула и покинул кабинет. Вошедший лейтенант объявил Андрею, что на данный момент он может быть свободен, а в ближайшие дни его пригласят в городской суд для рассмотрения административного дела, поэтому выезжать за пределы Мокрова ему не рекомендуется. Транспарант как предмет, использовавшийся для «осуществления противозаконных действий», изымается и остается в райотделе.

Домой Самойлов вернулся уже после обеда, крайне раздосадованный и переполненный негодованием. Только теперь он ощутил на себе, сколь далеко в своей безнаказанности зашла местная бюрократия, сколь велик масштаб произвола здешней «чинушни». Включив компьютер, он написал несколько писем и отправил их в самые разные столичные инстанции федерального уровня.

Ближе к вечеру с работы пришла Людмила, забрав по дороге от его стариков Женьку и Анютку. Разуваясь, она произнесла долгое «Ое-е-е-ей!..» и сочувственно спросила Андрея, который все еще сидел за компьютером:

– Ну что там было в райотделе? Не били? А то я слышала, что там могут и кости переломать, и внутренности отбить…

– Нет… Составили протокол, теперь будет суд по административному производству, могут впаять крупный штраф. Правда, припугнули серьезными последствиями… Какой-то лысый капитан с мордой садиста-серийщика все намекал, что дети могут остаться сиротами.

Глядя на мужа страдальческим взглядом, Людмила подошла к нему и тихо произнесла:

– Андрей, может быть, я скажу что-то аморальное, но… Может, ну их, этих тварей? А? Да, Валю жаль. Но ведь они не остановятся ни перед чем, пропади они пропадом! Что-то мне подсказывает – убьют они тебя. Господи! Как только земля носит таких уродов?! Ну что скажешь? Я не права?

– Да, наверное, уже поздно… – горько усмехнулся он. – Я только что отправил в Москву пять писем. Надеюсь, куда надо они дойдут.

– Эх, Андрюша-а-а! Дойти-то они дойдут, да сюда же и вернутся! К этим же жуликам и бандитам их и пришлют для рассмотрения. Ладно, будем надеяться, что все обойдется. Ты уж только больше не дразни этих гусей лапчатых, хотя бы до суда. Хорошо?

– Хорошо… – нехотя согласился Самойлов, внутренне понимая настроение жены.

Удовлетворенно кивнув, она заглянула в шкаф и попросила:

– Андрюш, ты в магазин не сходишь? А то я хотела успеть немного убраться до работы – мне сегодня в ночь…

– Давай схожу! – Взяв пакет и деньги, он вышел из квартиры, успев напоследок поймать внимательный взгляд Людмилы.

Она как-то непонятно глядела ему вслед, словно прощаясь навсегда. Спускаясь по лестнице, Самойлов вспомнил одну телепередачу, где рассказывалось о женской интуиции. По словам телеведущего, у женщин она развита намного острее, чем у мужчин, и женщины предчувствуют беду гораздо чаще. Впрочем… Ну а что с ним сейчас могло бы произойти? Нападут какие-нибудь отморозки? Вряд ли… Разве что какой-нибудь идиот собьет машиной на перекрестке? Да, вот это гораздо реальнее. Поэтому на дороге надо быть осмотрительнее.

…Лишь взглянув на лысого капитана, сидевшего от него слева, Самойлов вдруг ощутил всем своим существом: вот оно, то, что предчувствовала его жена. Вот оно… Он еще не знал, что именно ему уготовили, но было ясно: это – конец! Его везут убивать. Только куда именно и что конкретно с ним будут делать? Застрелят? Ударят ножом?..

Все эти мысли пронеслись в его голове стремительным, лихорадочным вихрем. На какой-то миг Андрей вдруг ощутил внутреннюю слабость, отчего-то нестерпимо захотелось сказать что-то наподобие:

– Ну, ладно, мужики, я все понял. Снимаю все свои претензии, больше никуда и ни с какими жалобами не обращаюсь…

Но тут он вспомнил гнусноватую, ехидную улыбочку старлея, известившего его о том, что областных журналистов не пустили в Мокров, и понял: этого он не скажет ни за что и никогда. Да и толку с этого не будет. Система приняла решение уничтожить его, и мольбы к палачам ничего уже не решат. Едва машина рванула на зеленый сигнал, мосластый достал из кармана наручники и жестко скомандовал:

– Руки!

– А это-то зачем? – презрительно усмехнулся Андрей. – Везете меня убивать и сами же этого боитесь? Дешевки позорные!

Сказанное им на мгновение ввело в ступор всех сидящих в кабине. Брыкалов нервно оглянулся и, поправив фуражку, язвительно процедил:

– А, сам уже догадался?! Ну, тем лучше. Начали! – скомандовал он сидящим сзади.

Лысый тут же схватил руки Самойлова, сжав их, как клещами, а мосластый проворно защелкнул на запястьях наручники. Внедорожник мчался по улице в сторону загородного шоссе.

– Ну и чего ты добился? – многозначительно обронил капитан. – Тебе же давали добрый совет: сиди и помалкивай. Из-за сеструхи кипеш поднял? Вот теперь к ней и отправишься. Молись! Еще пару минут, и вы с ней увидитесь уже ТАМ. Сколько вас таких уже было! И все с понтами, все за справедливость… А как приходит конец, у всех полны штаны и слезы рекой…

– Не дождешься, сука! – не выдержав, перебил его Самойлов.

Да, действительно, его внутреннее напряжение было запредельным, ему безумно хотелось жить, безумно хотелось сейчас оказаться у себя дома, рядом с Люсей, рядом с Женькой и Анюткой… Но было в душе и что-то другое, не позволяющее ему унизиться перед этими мерзавцами, перед этой двуногой гнилью, собирающейся отнять у него жизнь. Жизнь!!! Самую-самую единственную! И тем не менее уже потерянную…

Быстро бежали секунды, отделяющие его от того страшного мига, когда ЭТО ВСЕ начнется. Боже! Об этом даже не хотелось думать. Машина, набрав огромную скорость, мчалась по трассе в сторону Талаева – соседнего райцентра. Андрей вспомнил: километрах в пятнадцати от Мокрова есть Сонькина низина – широкая балка, куда со всех окрестностей по весне стекаются талые воды. А потом до самой осени там чадит гнилыми туманами поросшее осокой и чередой бездонное болото. Так вот куда они его везут!

Первый шок, испытанный им, уже прошел, и его охватила жажда сопротивления. В голове мелькнуло бесшабашное: «Умирать – так с музыкой!» Он коротко огляделся по сторонам. Как видно, поняв его настроение, мосластый зло толкнул его локтем:

– Сиди и не рыпайся! А то…

– Что – «то»? – громко рассмеялся Андрей. – Кого ты пугаешь, гнида? Да я плюю на вас! Тьфу! – и действительно плюнул мосластому в лицо.

Тот дернулся и, зло ощерившись, ударил его кулаком в правую скулу. С ненавистью глядя на своих палачей, Самойлов вдруг ощутил в себе какую-то неведомую силу и, возвысив голос, заговорил громко и сурово, словно зачитывал приговор, не подлежащий апелляции:

– Будьте вы прокляты, гнусные подонки, предатели и шакалы! Пусть ваши потомки не будут знать ни счастья, ни удачи! Что б вам, сукам, гореть в аду за всех вами убитых!..

Обернувшись к нему, Брыкалов с перекошенным ртом сипло проорал:

– Хва… Хватит! Вы чего копаетесь? Быстро мешок на голову!

Суетливо задвигавшись, лысый накинул Самойлову на голову толстый полиэтиленовый пакет и стянул его шею крепким синтетическим шнуром. Удавка болезненно сдавила горло, сразу же стало нечем дышать. Придушенно выкрикнув:

– Суки!!! – Андрей ощутил: это и в самом деле конец!

Но жажда сопротивления его не покинула. Притворно обвиснув, словно уже потерял сознание, он внезапно ринулся вперед, вслепую рванув водителя за правую руку. Мосластый только и успел испуганно вскрикнуть:

– Э! Бля-а-а!..

В тот же миг машина, летевшая на огромной скорости, мотнулась вправо, получив сбоку и сверху мощный удар, сопровождаемый визгом и скрежетом рвущегося железа, хрустом и звоном стекла, отчаянными, испуганными воплями палачей. Не кричал один лишь Самойлов. С одной стороны, он сам жаждал именно этого – жуткой аварии, а с другой – кричать не мог по одной простой причине: от удушья он потерял сознание.

…Андрей пришел в себя и долго не мог понять, что же с ним произошло и где он сейчас находится. Все тело страшно ломило, в ушах непрерывно шумело, словно рядом с ним падал огромный водопад. Острая боль разламывала голову, было больно дышать, правые рука и нога совсем не ощущались. В нос ударил острый запах то ли йода, то ли карболки. Он попытался открыть глаза, но открыть удалось только левый, и то лишь чуть-чуть. Но теперь он хотя бы видел свет и размытые тени окружающей обстановки, по которым понял, что находится в больнице.

Андрей попытался вспомнить происходившее с ним до того момента, как он оказался здесь, но так и не смог. Неожиданно он увидел перед собой смутный силуэт человеческой фигуры в зеленом хирургическом комбинезоне, рядом еще один, ростом поменьше, и с трудом прошептал:

– Что со мной случилось?.. Что?..

– О! Уже реагирует на окружающее, – удовлетворенно воскликнул мужской голос. – Значит, жить будет. Андрей, ты меня хорошо видишь?

– Нет, размыто… Люся где? Что с ней?

– Люся?.. А, Людмила Юрьевна? Она только недавно ушла домой. Она постоянно находилась здесь. Вот пошла детей проведать. Скоро опять вернется.

– Сколько я уже лежу? Что со мной? – снова спросил Самойлов.

– Ты у нас уже третий день. Произошло серьезное ДТП. Но об этом – потом, когда будешь покрепче. Сейчас – лежать, лежать и лежать. И никаких разговоров! Все, спать!

Врач с медсестрой вышли из палаты, разговаривая меж собой о настоящем чуде, когда в немыслимой мясорубке из пятерых выжить удалось всего одному. И тут Андрей вдруг начал припоминать недавнее – поездка в машине, люди, собиравшиеся его убить, а потом… Что было потом? Они попали в аварию? А те, что везли его убивать, они живы?..

Теперь ему даже думать было тяжело. Утомившись, он снова впал в зыбкое забытье, в болезненный полусон, когда бред и явь переплетаются в причудливые видения. В какой-то момент он вдруг снова увидел перед собой силуэт человеческой фигуры в белом халате. Скорее всего это была женщина. Ни слова не говоря, она склонилась над ним, и Самойлов ощутил, как в его левую руку вошла игла и что-то прохладное влилось в его вену.

В тот же миг его тело охватило неистовым жаром, нестерпимая боль пронзила сердце, на теле выступил обильный пот. Он хотел спросить: «Что ты делаешь? Что это такое?..» – но его губы лишь чуть заметно дрогнули, а еще через мгновение он провалился в бесконечное черное небытие. Женщина, сделавшая ему укол, поспешила к двери и буквально лоб в лоб столкнулась с вбежавшей в палату Людмилой. Увидев «медсестру», та, лишь мельком взглянув на бездыханного мужа, каким-то шестым чувством поняла суть происходящего и разъяренной тигрицей накинулась на незнакомку:

– Кто ты такая?! Что ты сделала с моим мужем, сволочь?!

«Медсестра», отчаянно отбиваясь, ударила ее уже пустым шприцем, вогнав в руку иглу на всю длину. Людмила вскрикнула, ее хватка чуть ослабла и, воспользовавшись этим, убийца сумела выскочить в коридор. Людмила последовала за ней, зовя на помощь, но та с крысиным проворством уже бежала вниз по лестнице, а затем с лестничной площадки выпрыгнула в кем-то заранее открытое окно. Тут же где-то снаружи загудел мотор, и куда-то прочь от реанимации помчалась машина. Когда в палату прибежал врач, Андрей уже не подавал никаких признаков жизни.

Людмила была вне себя от горя. Кусая руки, она плакала навзрыд. Первый шок она пережила три дня назад, когда получила известие о том, что ее муж попал в ДТП и получил тяжелейшие травмы. Ей рассказали, что Андрей, непонятно зачем и неизвестно куда, ехал с четырьмя сотрудниками местного райотдела полиции. Однако она сразу же поняла истинную подоплеку случившегося: его везли убивать, но он сумел выбить управление автомобилем из рук бандитов, и внедорожник на большой скорости влетел под прицеп дальнобойщика.

И хотя иномарку исковеркало, измяло и изорвало чуть ли не на лоскуты, Андрей оказался единственным, кто уцелел в этой кошмарной мясорубке. Сидящим впереди не помогли и сработавшие подушки безопасности. Впрочем, когда спасатели вскрыли кабину внедорожника, его водитель еще подавал признаки жизни. Но довезти до реанимации его не успели – он умер, не приходя в сознание.

Самойлов, вопреки всякой логике, хотя и сильно пострадал, но тем не менее остался жив. Ему пришлось ампутировать правое предплечье и правую ступню, зато он был жив. Жив! Бог с ними, с рукой и ногой. Людмила его любила и будет любить по-прежнему. Он поправится, и они снова будут счастливы. Но мерзкие упыри, желавшие его смерти, не удовольствовались случившимся. Они подослали свою прислужницу, и та его добила.

Через четверть часа в больницу прибыла опергруппа местного РОВД, которая занялась изучением места происшествия. Старший опергруппы в коридоре о чем-то разговаривал с завотделением, эксперт-криминалист изучал шприц, из которого была сделана смертельная инъекция, судмедэксперт осматривал тело Андрея. Молча наблюдая за ними со стороны, Людмила смотрела на оперов с нескрываемой ненавистью. Когда старший опергруппы попытался расспросить ее о случившемся, о той женщине, которая ввела ее мужу смертельный яд, она с каким-то русалочьим смехом всплеснула руками и негодующе помотала головой:

– Боже! Какое лицемерие! Они еще и делают вид, что будут что-то там расследовать, что найдут убийцу моего мужа! Да его убили такие же, как и вы! Вы все в этой вашей поганой банде – заодно! Я ни одному из вас не верю и на ломаный грош! Зачем ломать-то эту никчемную комедию, юродствовать с расспросами?! Уж пишите сразу: Андрей Самойлов сам себе ввел отраву. Откуда ее взял? Ха-ха! Что, трудно придумать?

Опера слушали ее, хмуро переглядываясь и явно не зная, что возразить. Старший опергруппы с нотками обиды в голосе спросил:

– А почему вы считаете, что мы из какой-то там банды, что это мы его убили? Какие у вас для этого основания? Я уже в курсе, что он куда-то ехал с нашими сотрудниками. Но с чего вы взяли, что в его смерти виноваты именно они?

Утерев слезы, уже совсем другим, сухим и жестким, голосом Людмила почти отчеканила:

– Когда спасатели достали Андрея из того, что осталось от внедорожника, на голову его был надет полиэтиленовый пакет, а на шее – удавка из куска бельевого шнура. Он выжил лишь потому, что в тот момент, когда машина попала в ДТП, убийцы выпустили из рук концы удавки, и он смог дышать. Ясно?

– А кто вам это сказал? – озадаченно наморщил лоб старший.

– Не помню! – Людмила одарила его убийственным взглядом и добавила: – А если и вспомню, то не здесь, а… Ну это неважно, где!

О том, что Андрея собирались убить, ей рассказал фельдшер одной из машин «Скорой», выезжавших на ДТП. А сам он об этом узнал от спасателей. Те прибыли на пару минут раньше «Скорой» и, порезав, словно консервную банку, груду искореженной жести специальными гидравлическими клещами, обнаружили в останках внедорожника одного из пассажиров с полиэтиленовым мешком на голове и шнуром, охватывающим шею. Тут же подскочивший к ним опер сорвал пакет и объявил, что это произошло случайно в момент аварии. Но всякому, кто это видел, было яснее ясного, что ситуация эта крайне мутная, попахивающая вульгарной уголовщиной.

– Хм… В протоколе осмотра места аварии об этом не было ни слова. Парни, кто ездил на ДТП?

– Ляпухин, а с ним Алясин и вот Арсен… – кивнул в сторону судмедэксперта, стоявшего у постели Андрея, криминалист.

– Ну-ка, Арсен, проясни ситуацию: у потерпевшего Самойлова действительно был пластиковый мешок на голове? – хмуро взглянул на судмедэксперта старший опергруппы.

Тот отчего-то сразу же занервничал:

– Игорь Анатольевич, никакого пакета я не видел. Я занимался трупами. А спасателей опрашивал Ляпухин.

– Та-а-к… – задумчиво покачал головой Игорь. – Кстати, случай с ДТП, когда погибла Валентина Самойлова, расследовал именно Ляпухин… Занятное совпадение!

В этот момент в его кармане заверещал телефон. Поднеся его к уху, опер сумрачно обронил:

– Слушаю, товарищ полковник… Так мы работать еще только начали! Вот, пытаемся опросить жену умершего… Товарищ полковник, это убийство – даю сто процентов!.. Сейчас… – Опустив трубку, он спросил Людмилу: – Вы лично видели тот момент, когда неизвестная женщина делала инъекцию вашему мужу? Нет? Гм! Ч-черт!.. Нет, товарищ полковник, она не видела… Что-что? Куда ехать?.. А что там?.. Ни-че-го себе!.. Товарищ полковник, кажется, я уже знаю, кто бы это мог быть…

Сунув телефон в карман, Игорь снова обратился к Людмиле:

– Вы хорошо запомнили женщину, с которой столкнулись в дверях палаты?

– Да… Роста моего, худая, лет тридцати, лицо… Ну, как бы ее описать? Помните, по телевизору все показывали украинскую летчицу-наводчицу, которую у нас посадили, а потом отпустили? Вот, на нее она очень даже похожа.

– Тогда, видимо, вам придется прийти в морг на опознание. Ее только что нашли на пустыре за улицей Садовой. Нам приказано ехать туда…

– Игорь Анатольевич, а что же здесь? – недоуменно пожал плечами криминалист.

– Возьмешь пробы крови умершего для исследования на токсины. Ну и шприц, из которого была сделана инъекция. Пока – все…

В дверях палаты показались молчаливые санитары, которые переложили Андрея на каталку и, накрыв его простыней, куда-то повезли. Скорее всего в морг. Глядя им вслед, Людмила не могла понять: снится ли ей все это или происходит наяву?.. Как же странно устроена жизнь – все в ней происходит быстрее, чем в театре теней. Еще утром у нее были хоть какие-то планы, надежды, мечты… А теперь вдруг не осталось ничего. Ни-че-го! Только бездонная пустота…

Взглянув на часы, Людмила вспомнила, что ей пора на смену. Она вышла из хирургии и торопливо зашагала к терапевтическому корпусу. Не успела зайти в свое отделение, как ее неожиданно вызвали к заведующему. Самойлова сразу же почувствовала: это неспроста! И действительно, пряча глаза, тот сообщил, что у них началось сокращение штата, поэтому с сегодняшнего дня она здесь больше не работает. Расчет может получить в бухгалтерии.

– Ну ничего, ничего! Я на всех вас найду управу! – гневно бросила Людмила, выходя из кабинета.

Получив расчет, она отправилась домой. Дом, в котором проживала их семья, был в другом конце Мокрова, поэтому на дорогу уходило больше получаса. Когда она уже подходила к своему кварталу, кем-то прозванному Чертаново (потому что от центра города он был «у черта на куличках»), ее неожиданно кто-то окликнул. Людмила оглянулась и в проулке одноэтажного сектора, простиравшегося параллельно их квадрату пятиэтажек, увидела Игоря, который поджидал ее у своей машины.

– Чего вам? – сухо спросила она.

– Как я понял, вы планируете ехать в Москву, чтобы там добиться справедливости…

– Возможно! А вам что до этого? – с вызовом посмотрела она на опера.

Игорь молча достал из кармана сложенный вчетверо листок блокнота.

– Хочу вам помочь. Вот, возьмите – здесь контактный телефон человека, который реально сможет расследовать случившееся с вашим мужем. Мне как-то довелось помогать ему в одном деле – мы расследовали запутанное убийство одного областного чиновника. Будьте уверены – этому человеку можете доверять как самой себе. Зовут его Лев Иванович Гуров. И еще… Будьте осторожны. Я всего месяц как возглавляю здешний угрозыск. Но с самого начала почувствовал, что здесь что-то нечисто. Ну а сегодня понял окончательно: гадючник тут полнейший. Удачи вам!

Он сел в машину и быстро уехал. Задумчиво вглядываясь в цифры телефонного номера, Людмила шла к дому, даже не замечая, как на некотором отдалении за ней крадется какая-то подозрительная личность в неприметном сером костюме…

Глава 2

Старший оперуполномоченный Главного управления угрозыска полковник Лев Гуров, как и обычно, прибыл на работу ближе к половине восьмого утра. Он поднимался по ступенькам крыльца здания Главка, чуть слышно насвистывая какой-то беззаботный мотивчик – что-то наподобие попурри мультяшных хитов «Антошка, Антошка, пойдем копать картошку» и «Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк!..». С самого раннего утра настроение у него было, можно сказать, расчудесное: он вчера закончил труднейшее расследование, и сегодня ему предстояло лишь доработать бумаги. Но это только до обеда. А с обеда – он вольный казак.

И куда в таком случае махнуть? Может быть, съездить в театр? Мария Строева, его жена и ведущая прима одного из лучших столичных театров, уже несколько раз приглашала на очередную премьеру, но он из-за своей работы все никак не мог удосужиться окунуться в мир сценических постановок. Так, может быть, и в самом деле хоть и с большим опозданием, но выполнить свое обещание, давно уже данное Марии. А почему бы нет? Решено! Сегодня он едет в театр!

Войдя в кабинет, Лев сел за свой стол и, вооружившись авторучкой, приступил к работе. Какие-то бумаги распечатывал на принтере, какие-то приходилось заполнять от руки… Ближе к восьми на пороге появился его коллега и приятель Станислав Крячко.

– Л-лева! Здор-рово!!! – сияя жизнерадостной улыбкой, поздоровался он.

– Привет, привет… – окинул приятеля изучающим взглядом Гуров. – Что так сияешь? Сегодня Тамара хорошо приголубила?

Издав возмущенное «Пф-ф-ф!», Крячко всплеснул руками:

– Какая Тамара?! С Тамарой мы расстались еще на позапрошлой неделе. Она, блин, не оправдала моего «високого давэрия». Я уже собирался сделать ей предложение, а она… Гм-гм! Коварная изменница выскочила замуж за какого-то коммерсанта.

– И этим ты был так огорчен, что тут же нашел ей замену…

– Какие замены? Эта душевная рана неизлечима и нуждается в длительной клинической терапии. Например, хороший исцеляющий эффект может дать поездка на рыбалку. Слушай, ты, я гляжу, сегодня уже сдаешь свою работу?

– Сдаю… Вот, добью кое-какие формальности и передам следакам. А у тебя что там? Ты же вроде бы расследовал убийство пермского коммерсанта?

– Да… – Стас огорченно махнул рукой. – Убийство-то я раскрыл, да вот сажать некого. Подозреваемый при задержании ударился в бега, забрался на крышу высотки, сорвался и – бдымц! – в лепешку. Сейчас тоже буду сочинять бумажки для прокуратуры…

– Так кем же он оказался-то, этот «мокрушник»?

– Консьерж. Убийство, я так понял, он задумал давно, все очень тщательно подготовил, даже нашел, на кого это все повесить – на своего же напарника, к тому же земляка. И в принципе местный угрозыск эту наживку проглотил, не разжевывая. Так и сидел бы бедолага-«гастер» за чужие проделки, если бы его адвокат не созвонился с нашим Петрухой. Ну а я, когда взялся, сразу же понял, что дело тут нечисто. Проверил подноготную второго консьержа. Вышел на Ташкент, и оказалось, что у себя в Узбекистане этот умник уже отбывал срок за убийство. Ну а остальное – дело техники…

Шелестя бланками и какими-то блокнотами, Крячко тоже занялся канцелярщиной. Какое-то время в кабинете царило молчание. Неожиданно зазвонил сотовый Гурова. Лев поднял трубку и услышал голос молодой, незнакомой ему женщины:

– Лев Иванович? Здравствуйте! Меня зовут Людмила Самойлова, я приехала из города Мокрова Журавской области. Ваш телефон мне дал один сотрудник нашего местного уголовного розыска. Он сказал, что с вами знаком, его зовут Игорь Смольнов.

– Помню такого… А по какому вопросу вы решили ко мне обратиться?

– У меня убили мужа. Однако дело не только в этом. У нас в Мокрове царит жуткий криминальный беспредел. Полиция и прокуратура заодно с уголовниками. Но всего этого по телефону не расскажешь. Когда и где я могла бы с вами встретиться?

– Да когда угодно, можно даже прямо сейчас, у нас в Главке. В данный момент вы где находитесь?

– Я только что с поезда, стою на перроне Павелецкого. Хорошо, раз вы не против, я прямо сейчас возьму такси и приеду к вам.

– Хм… Может быть, за вами прислать нашу служебную машину?

– Спасибо, Лев Иванович! Но… Зачем? На такси будет гораздо быстрее.

– Ну, приезжайте, ждем… – Внезапно ощутив смутную тревогу, Гуров нажал на кнопку отбоя.

– Кто там? – вопросительно мотнул головой Стас.

– Молодая женщина из Журавской области. У нее убили мужа, в их райцентре творится что-то очень скверное. Мой телефон ей дал один мой тамошний знакомый – он мне как-то помогал в одном расследовании. Ч-черт подери! Что-то меня в этой истории очень напрягает… Она собирается взять такси, но у меня такое ощущение, что может и не доехать.

Нахмурившись, Крячко издал громкое «Гм!».

– Ну, так позвони ей, пусть обратится к охране вокзала, чтобы они ее прикрыли от возможных покушений, и сразу же высылай за ней нашу машину.

Гуров кивнул и, найдя номер звонившей в памяти телефона, нажал на кнопку вызова. Потянулись секунды ожидания. Один за другим следовали длинные гудки, но Людмила почему-то не отвечала. Наконец автоответчик объявил, что данный абонент не отвечает, и вызовы прекратились. Лев медленно опустил трубку и молча переглянулся со Станиславом. Было яснее ясного, что с Самойловой произошло нечто выходящее за рамки обыденности. Но что именно? Конечно, можно было надеяться на то, что женщина по каким-то причинам попросту не услышала сигнал вызова, однако интуиция подсказывала иное: с ней что-то произошло.

– Сейчас попробую позвонить еще раз. Если не ответит, немедленно еду на Павелецкий… – обронил Гуров, снова набирая номер Людмилы.

После четвертого или пятого гудка в телефоне пикнул сигнал установления связи, и он облегченно перевел дух. Но тут же впал в некоторый ступор, услышав мужской голос:

– Капитан Михеенко. Кто вы?

– Полковник Гуров, Главное управление угрозыска. Что с хозяйкой этого телефона?

– Гм-м! Товарищ полковник, мы несем ее сейчас в медчасть вокзала, чтобы… ну посмотрел врач. Вместе с другими пассажирами она входила с перрона в здание вокзала и прямо в дверях отчего-то вдруг упала на пол. Поднялся шум, я оказался рядом, прибежал первым. Такое ощущение, что у нее внезапно остановилось сердце. По-моему, она уже все, умерла.

– Капитан, свидетелей происшедшего нашли?

– Так точно, товарищ полковник! Вот, со мной двое мужчин, помогают нести потерпевшую. Они входили в дверь перед ней, а она шла следом. В какой-то момент вдруг вскрикнула «Помогите!», стала падать и схватилась рукой за куртку одного из них.

– Все понятно! Немедленно выезжаю! Минут через десять-пятнадцать буду. Всем быть на месте!

– Что там? – Крячко выжидающе смотрел на него и чуть слышно постукивал по столу концом авторучки.

– Ее убили… – коротко ответил Лев и быстро вышел из кабинета.

В этот момент на его столе зазвонил телефон внутренней связи. Стас, недовольно сопя, подошел к нему и поднял трубку, из которой громыхнул голос их начальника, генерал-лейтенанта Орлова:

– Лева, Стас уже пришел?

Крячко на этот вопрос ответил с капелькой язвительности:

– Стас уже пришел. А вот Лева только что ушел по срочному делу.

– А, Стас… Здорово! Что там у него за срочные дела?

Выслушав его не самое насыщенное повествование о происшедшем на Павелецком вокзале, Петр издал недоуменное «Хм-м…» и философски отметил:

– Надо же, какой с утра выпал «подарок судьбы»! Да-а-а… Хорошо, приедет – пусть зайдет ко мне. У тебя там что с расследованием? – Узнав о том, что убийцей оказался консьерж, только совсем другой, да еще и разбившийся при падении с крыши дома, он устало вздохнул: – Ну и ну! Отсутствие обвиняемого, как ни верти, – брачок в нашей работе. Наш «лучший друг» в министерстве на ближайшей коллегии обязательно упомянет, что, дескать, «хваленые Гуров и Крячко» только и могут работать по принципу «бей-круши-ломай»… Ладно, занимайтесь!

…Гуров внимательно изучал документы, найденные при умершей. Судмедэксперт Главка Дроздов, которого он захватил с собой, проводил экспресс-обследование тела Людмилы Самойловой. Ему помогали двое санитаров «Скорой».

Как явствовало из билета, по которому женщина ехала в седьмом плацкартном вагоне поезда Журавск – Москва, прибыла она в семь сорок пять утра. Гуров тут же поручил капитану Михеенко пригласить проводника седьмого вагона журавского поезда. Осмотр вещей в дорожной сумке Людмилы ничего существенного не добавил – обычный набор, который мог взять с собой человек, собиравшийся в дорогу на сутки-двое, и не более того. В боковом кармашке обнаружился конверт из плотной бумаги, в котором лежало семейное фото – муж, жена и двое детей – мальчик и девочка. Глядя в объектив фотоаппарата, все четверо безмятежно улыбались. Окинув взглядом снимок, Лев мысленно констатировал, что это скорее всего семья Самойловых – женщина на снимке, безусловно, была Людмилой.

«Красивая пара… – отметил он про себя и тут же с сожалением добавил: – Была!..»

Теперь их ребятишки остались полными сиротами. Что же там за дьявольщина творится, в этом Мокрове? Когда Гуров года три назад проводил расследование в Журавске, в Мокрове ему побывать не довелось. Но уже тогда просачивалась информация о том, что обстановка в этом райцентре весьма и весьма неблагополучна. Впрочем, много ли в России райцентров со здоровой социальной и криминальной обстановкой?

Закончив свою работу, Дроздов накрыл умершую простыней и дал знак санитарам, чтобы те ее выносили. Остаток исследований – вскрытие и тому подобное – следовало проводить уже в морге. Снимая перчатки, судмедэксперт Главка бесцветным голосом доложил, что скорее всего смерть наступила в результате инъекции сильнодействующего токсина. Яд был введен в верхнюю часть ягодицы – Дроздову удалось найти место вхождения в кожу инъекционной иглы.

– Отдам в лабораторию пробы крови и тканевых жидкостей, – сообщил он. – Но уже сейчас могу сказать, что был, видимо, использован яд аттиталин или его аналог.

Лев припомнил, что аттиталин относится к группе особо сильных токсинов, разработанных для западных спецслужб. Его особенностью было то, что после наступления смерти убитого им организма токсин распадался на некие вполне нейтральные пептиды, поэтому доказать его использование почти невозможно.

Поручив Дроздову тщательнейшим образом провести всю положенную экспертную работу, Гуров побеседовал со свидетелями убийства, которые оказались вахтовиками, работавшими на столичных стройках. Впрочем, узнать от них он смог немногое. Парни уже миновали дверь, когда сзади раздался негромкий вскрик: «Помогите!» – после чего шедшая за ними женщина покачнулась и начала падать ниц, успев схватиться за рукав одного из них.

– Мы вначале подумали, что у нее просто прихватило сердце, – повествовал тот, что постарше, назвавшийся Григорием. – Стали ее поднимать, а она уже не дышит. Мы подняли шум, прибежал капитан, и с ним втроем отнесли ее сюда, в медчасть.

Подозрительных людей в вокзальной толчее они не заметили, да и не ставили перед собой такой задачи – кто бы мог подумать, что, по сути, у них на глазах кто-то совершил убийство?! Взяв их координаты и номера телефонов, Лев отправился в вокзальный полицейский «пикет», чтобы там побеседовать с проводницей седьмого вагона. Ею оказалась крупная пожилая женщина с озабоченным выражением лица. Пассажирку с тридцать четвертого места она вспомнила сразу же. Но чего-то необычного или подозрительного, связанного с ней, припомнить не могла. По ее словам, эта женщина вела себя очень тихо, ни с кем в разговоры не вступала и выглядела глубоко несчастной.

– По всему ее виду я сразу поняла: беда у нее, очень большая беда… Но в душу лезть не стала – за свою жизнь столько всякого повидала! И уже знаю, что иному человеку надо просто дать побыть наедине с самим собой, чтобы пережить свалившееся лихо. Так ее, значит, убили?.. Вон оно что…

На вопрос Гурова, не заметила ли она, что после высадки пассажиров кто-то пошел за Самойловой следом, женщина глубоко задумалась. Стискивая виски кончиками пальцев, она раскачивалась на стуле, вполголоса приговаривая:

– Кто же шел? Кто же шел? Кто же шел… Кто?! Вот она выходит, благодарит меня за заботу, я ей желаю удачи, она идет… Идет… Стоп! Из шестого вагона какой-то серый мужичок за ней поплелся. Да! Точно! Среднего роста, щупловатый, оттопыренные уши. Его я увидела, когда он уже прошел мимо меня, поэтому запомнила только со спины. Да, да, да! Он шел по перрону прямо следом за этой женщиной, и потом они затерялись в толпе. Да я особо-то за ними и не следила…

Над вопросом о том, во что этот тип был одет, проводнице снова пришлось задуматься.

– Ну об одежде что могу сказать? На нем серый такой летний костюмчик китайского производства: тонкие брюки и рубашка с коротким рукавом, серая кепочка… как ее? А! Бейсболка, вот… На ногах – коричневые туфли в дырочку, в руке – средняя по размеру сумка, серая с голубым.

Продолжая задавать ей вопросы, Лев отправил одного из дежурных за проводницей шестого вагона. Вскоре она появилась в дверях. В синей фирменной униформе, высокая, молодая, с походкой именитой легкоатлетки, девушка смотрелась весьма эффектно. Изящно опустившись на предложенный ей стул и назвавшись Наташей, она с интересом окинула Гурова изучающим взглядом. На вопрос о пассажире из ее вагона в сером костюме снисходительно улыбнулась:

– Ну да, был такой. Я даже запомнила его фамилию – Слонищев. Думаю, тот, кто давал фамилию кому-то из его предков, был не без чувства юмора. Такой мосол, и вдруг – Слонищев!

По словам Наташи, Слонищев в пути себя никак не проявлял. Вел себя очень тихо, почти всю дорогу пролежал на полке. Ни дать ни взять – серая мышка-норушка мужского пола. В шестой вагон он сел в Журавском, откуда в четырнадцать ноль-ноль их поезд отправился в Москву. К проводнице обращался всего один раз, когда вечером попросил чаю. Голос у него очень неприятный – скрипучий, с какими-то визгливыми нотками, как если бы кто-то царапал по тарелке зубьями столовой вилки.

– Ну а чего-то странного, необычного за ним не заметили?

– Необычного… – Девушка чуть пожала плечами. – Ну вот, когда я принесла ему чай и пошла дальше по вагону, чтобы глянуть на общую обстановку, а потом проходила обратно мимо его купе, он как раз закончил чаепитие и стал взбираться на свою полку. И что меня действительно удивило: с виду-то вроде безнадежный слабак, того гляди ветром унесет, и почему-то ожидалось, что на свою полку ему без посторонней помощи ни за что не взобраться. А он лишь пальцами оперся о края полок и – раз! – без малейшего усилия поднялся на руках и лег на свою полку. Выходит, его хлипкость – это одна лишь видимость. На самом деле он такой жилистый и крепкий, что иные из здоровячков могут позавидовать.

Уточнив еще ряд моментов, Лев поинтересовался:

– То есть, я так понимаю, лицо этого человека вы запомнили хорошо? Тогда нам с вами придется съездить в Главк, чтобы составить там его фоторобот.

– А это надолго? – насторожилась Наташа. – Мне ведь еще убираться в вагоне, а через пять часов начало посадки.

– Ну процесс составления фоторобота, конечно, не самый скорый, но к началу посадки вернуть вас на место обещаю. А что касается уборки… Этот вопрос я сейчас утрясу с вашим начальством. Все будет нормально!

Прибыв в Главк, Гуров препоручил Наташу заботам «фотошоперов», а сам поспешил в кабинет Орлова – встретившийся им в коридоре Стас, сделав большие глаза (ух, какую красавицу подцепил Лева!), скороговоркой вполголоса уведомил:

– Живо к Петру! Пар уже срывает крышку и свищет из ушей!..

Проходя через приемную, Лев кивком поздоровался с секретаршей Верочкой и вопросительно мотнул головой в сторону двери кабинета: буйствует? Изобразив многозначительную гримаску, которую можно было понять как «не то слово!» – она зажмурилась и потрясла головой: «жуть!»

Войдя в кабинет, Гуров увидел генерала, который и в самом деле выглядел раздосадованным, раздраженным и даже основательно взвинченным. Свирепо стиснув в руке трубку городского телефона, Орлов кому-то упрямо доказывал:

– Мне ваши мероприятия – как бельмо на глазу! У меня несколько «глухарей», опера работают с двойной нагрузкой, я не могу им дать и одного выходного дня, а вы тут со своими симпозиумами. Некого мне посылать! Не-ко-го! Все! – Он бросил трубку и, что-то буркнув в ответ на приветствие Льва, сокрушенно помотал головой:

– Ну вот как тут работать?! А?.. Работы – невпроворот! А им найди сотрудника Главка для участия в международном симпозиуме по проблемам либерализации уголовного законодательства. О, какая проблема! Законы, оказывается, у нас слишком жесткие. Они чего хотят добиться? Чтобы за вооруженный грабеж грозили пальчиком, а за убийство штрафовали в пределах «стольника»?! Дурдом!..

Понимающе кивнув в ответ, Лев опустился в кресло и невозмутимо поинтересовался:

– Ну дурдом-то дурдомом, однако ты, я так понял, все же собираешься кого-то послать? И этим «кем-то» скорее всего должен стать я?

Генерал возмущенно фыркнул, широко разводя руками:

– А что прикажешь делать? САМ дал такое указание! А приказы начальства не обсуждаются…

– Постой, постой! – прервал его Лев. – Из твоей дискуссии с кем-то, мне неизвестным, я понял одно: ты категорически никого посылать не собираешься и не пошлешь. Так? Так. И тут же мне говоришь о том, что все равно ехать надо, и ехать именно мне. Это что за раздвоение мнения? Ты вообще с кем сейчас по телефону спорил? Ну не с прапорщиком же на министерской проходной вел дискуссию?

– Понятное дело, не с вахтером! Со вторым замом министра. Он же у нас инициатор всяких таких общественных дел! Он же и настаивает, чтобы в этом симпозиуме принял участие именно ты. Ну а я – что? Да, я категорически не согласен, но… Дисциплина, как ни верти, была и остается дисциплиной.

– А в чем именно смысл моего участия? – иронично рассмеялся Гуров. – Ну, допустим, там участвуют академические профессора, депутаты… Мне-то там какого хрена делать?

Многозначительно заломив бровь, Орлов пояснил:

– Организаторы симпозиума – он, кстати, международный! – хотят, чтобы перед ними выступил сильный практик. То есть такой человек, который собственными руками ловит бандитов, который положениями УК руководствуется денно и нощно. Ну а ты же у нас в известном смысле – звезда сыска…

– Ну ты загнул! – коротко отмахнулся Лев. – «Звезда сыска»… Слушай! А давай пошлем Стаса? Язык у него в принципе подвешен, иностранок там будет много, а это для него – как мед для косолапого. Соловьем будет заливаться – гарантирую.

– А что же ты?! Я вон даже все самые «мозгокрутные» дела распихал по разным нашим отделам, чтобы ты на ближайшие несколько дней не имел нужды разрываться между работой и этой тусовкой. Что за капризы, Лева?..

– Да какие там капризы?! – Гуров нахмурился и, потерев лоб ладонью, рассказал о событиях сегодняшнего утра.

Выслушав его, Орлов вполголоса произнес: «Ох… Ох-ох-ох-ох!..» – и забарабанил пальцами по крышке стола.

– М-м-м-да-а-а… – наконец задумчиво протянул он. – То есть у тебя, я так понял, как бы чувство вины перед этой женщиной, и к тому же ты предполагаешь, что там, в этом самом Мокрове, происходит что-то из ряда вон выходящее?

– Да. И не просто предполагаю. Я в этом твердо уверен! Считаю, что нужно очень и очень серьезно со всем разобраться.

– Хм… Но если там и в самом деле уголовный «чумной барак», то туда стоило бы отправить целую оперативную группу. А у меня, бесценный ты наш, людей – мизер. Все – на разрыв, все перегружены, у каждого – от одного до трех дел. Да что тебе объяснять? Ты и сам все прекрасно знаешь… Кстати! Если на симпозиум отправить Стаса, то тогда тебе в Журавск придется ехать одному. Хотя, надо понимать, сунуться туда в одиночку – это, без преувеличения, огромный риск. Ты об этом хорошо подумал?

– А где и когда мы не рискуем? Как будто в Москве я не рискую почти ежедневно, как будто здесь мне не приходится сталкиваться с такими тварями ядовитыми, что любая кобра обшипится от зависти. И к тому же! Я поеду туда как частное, гражданское лицо. Ну, скажем, коммерсант, ищущий рынки сбыта. Ни в области, ни в районе как сотрудник Главка «светиться» не буду. Хотя бы проведу общую рекогносцировку, выясню, насколько серьезна и чем характерна там ситуация.

– Добро! – немного подумав, согласно кивнул генерал. – Пусть на симпозиум едет Стас, ну а ты – в Мокров. Ладно… Только времени тебе даю… ну дня три – не более!

– Не считая дороги! – поспешил вставить Гуров.

– Хорошо, хорошо… Не считая дороги. Выезжаешь-то когда?

– Да прямо сегодня, на поезде Москва – Журавск. Сейчас наши «фотошоперы» работают с проводницей вагона, где ехал предполагаемый киллер. Когда фоторобот будет готов, Наташу… ее Наташей зовут, надо будет срочно доставить на Павелецкий. А я сейчас отправлюсь домой, надо собрать дорожную сумку.

– Тогда я сейчас позвоню в бухгалтерию, чтобы тебе оформили командировочные. – Орлов быстро поднял трубку телефона внутренней связи.

– Неплохо бы! – одобрил Лев, поднимаясь с кресла. – Только сразу им скажи, чтобы пооперативнее стряпали свои бумажки. А то, бывает, придешь к нашим «бухам», а они все никак не расколупаются с расчетами.

– Расколупаются, расколупаются… – пообещал генерал. – Кстати, Лева! А что там с делом «черных маклеров»? Ты его еще не сдал?

– Петро, сдам, как только вернусь из Мокрова! Время, уважаемый, время!..

Помахав приятелю-начальнику рукой, Гуров вышел из кабинета в приемную и сразу наткнулся на одного из «фотошоперов», который, увидев его, протянул ему лист принтерной бумаги с изображением какого-то малоприятного типа с костистым, перекошенным по диагонали лицом.

– Лев Иванович, фоторобот готов!

– Отлично! – кивнул Лев и тут же распорядился: – Это изображение разослать везде и всюду в пределах Москвы и области, особенно по вокзалам и аэропортам. Где там наша свидетельница?

– Наташа? Ждет отправки на Павелецкий.

– Хорошо… Время у меня еще есть, доставлю сам. Скажи ей, что едем прямо сейчас, я только забегу в бухгалтерию.

…На Павелецкий вокзал он прибыл достаточно быстро, хотя уже начался предобеденный час пик. Припарковавшись перед зданием вокзала, Гуров остановил проводницу, которая собиралась выйти из машины:

– Наташа, мы не прощаемся – я еду в Журавск на вашем поезде и именно в вашем вагоне. Почему? На всякий случай. Этот человек для вас может быть чрезвычайно опасен, поэтому мое присутствие никак не будет лишним. Кстати, об этом стоит предупредить и всю вашу бригаду. Вот, возьмите копии фоторобота, раздайте всем проводникам. Но еще раз напомню: если этот тип у кого-то вдруг появится, пусть немедленно ставят меня в известность. И чтобы без самодеятельности!..

Одарив его улыбкой, девушка быстро убежала, а Лев, снова вырулив на дорогу, помчался домой. Когда он уже парковал машину у своего подъезда, запиликал его телефон. Звонил Стас.

– Лева, ты куда-то отбываешь? А я? Я тоже не против того, чтобы посмотреть родные просторы. Кстати! Ты, я так понял, собираешься ехать вместе с обворожительной «няшкой»-Наташкой? Да? – В его голосе звучала столь жгучая зависть, что не рассмеяться было невозможно.

– Коне-е-чно! – с нотками многозначительной иронии подтвердил Гуров. – Именно из-за нее я и отбываю в Журавск. А ты сомневался? Эх, Стас, Стас… Как говорится, кто про что, а вшивый – про баню. Если серьезно, то у меня есть подозрения, что на Наташу в дороге может попытаться напасть киллер: она же потенциальный свидетель! Если я вдруг ошибаюсь в своих прогнозах, слава богу! А если нет, то-о… Сам понимаешь!

– А мне, значит, теперь придется тащиться на этот идиотский симпозиум? Да? – с укоризной ответил Стас. – Вот радости-то полные штаны! Ой-ей-ей!.. Ну ничего! Денек там поболтаюсь, что-нибудь совру и махну следом за тобой.

– Ты думаешь, Петро отпустит?

– А то ж! Пусть попробует не пустить!

Как и следовало ожидать, Марии дома не оказалось. В это время она обычно находилась на репетиции в театре. Набрав номер костюмерной, Гуров попросил передать Марии Строевой, что срочно уезжает по служебным делам на несколько дней. Заодно попросил передать и свои извинения в связи с тем, что сегодня вновь не сможет попасть на спектакль. Быстро уложив сумку, Лев захватил с собой и кое-какие продукты из холодильника – рассиживаться с обедом времени не было, а голод уже разгулялся не на шутку.

Он отогнал «Пежо» в гараж и, выйдя на автобусную остановку, вскоре уже ехал в сторону Павелецкого вокзала. Купив в кассе заранее заказанный билет, отправился на посадку, которая шла полным ходом. Выбрав момент, когда очередь перед проводницей иссякнет, Лев подошел к Наташе и, подав ей билет и паспорт, негромко проговорил: ...