Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
КОЛЬЦО С ИЗУМРУДОМ Фантастика. Ужасы. Мистика Том III
Уильям Фриман ЗАКЛЯТЫЙ ДОМ
Бересфорду дом понравился, и он высказывал это с неподдельным энтузиазмом. Особенно ему понравилась большая комната во флигеле, вся залитая светом, со стеклянным потолком, очевидно, предназначавшаяся для студии и теперь служившая курилкой. И сад был именно такой, о котором он мечтал. Приглашение дядюшки явилось полной неожиданностью. После последней ссоры Бересфорд уже и не надеялся, что они когда-нибудь помирятся. Старик Дювернуа истратил кучу денег на то, чтобы сделать из своего племянника выдающегося архитектора; Бересфорд, вместо преуспевающего архитектора, предпочел сделаться совсем уж не преуспевающим художником и, вдобавок, совершил еще более тяжкое преступление — женился на Хильде Ден, тоже художнице, зарабатывавшей своими blanc et noir[1] не больше тридцати шиллингов в неделю. И, тем не менее, дядюшка несомненно рад был его видеть. Новый дом был высок, как башня. Он был построен на холме, среди высоких тополей и сосен, как бы стороживших его. Бересфорд рискнул спросить, сколько дядюшка платит в год за этот дом. — Ничего не плачу. Дом — мой собственный: я его купил. И дешево. Год назад он стоил семь тысяч, даже больше, а я его приобрел за две. Душеприказчики Кейли, его владельца и строителя, рады были отделаться от него за какую угодно цену. — Но почему? — Так… есть причина… Ты, вероятно, заметил, что у нас совсем нет женской прислуги. На деревне говорят, что… — Что в доме водятся привидения? — удивился Бересфорд. Дом был такой простой, уютный, будничный — совсем в другом роде, чем описывают дома с привидениями. — Нет, не то. Но Кейли умер какой-то загадочной смертью, которой следствие не могло разъяснить. Пойдем в курильную — я расскажу тебе.По пути Бересфорд восхищался убранством комнат — столько вкуса! Как раз то, что нужно — недаром Дювернуа хороший архитектор. Но сам дядюшка показался ему сильно постаревшим и усталым. — Ну вот, слушай, — начал Дювернуа. — Надо тебе знать, что Кейли не только строил этот дом по собственному плану, но и лично надзирал за работами, чтобы быть уверенным, что его указания выполнены все до мелочей. С рабочими он обращался возмутительно — спроси подрядчика Уивера, что на Хай-стрит, он тебе порасскажет… Один из них, под конец стройки, наложил даже, говорят, заклятие на этот дом — чтобы, мол, никто не выжил в нем больше полугода. — Ну, что же? — Кейли был не такой человек, чтобы считаться с такими пустяками и, как только дом окончен был стройкой, поселился в нем вместе с м-сс Феннер, вдовой родственницей, которая вела у него хозяйство. Нанял прислугу: двух горничных, садовника, мальчишку для посылок. Поселился он здесь в начале лета. А 3-го сентября, в девять часов вечера, его нашли в холле с разбитым черепом.
Случилось так, что никто не видал и не слыхал шума падения, но одна из служанок уверяла позднее, будто она слышала заглушенный крик. М-сс Феннер в тот вечер обедала в гостях, ее не было дома, но служанки догадались тотчас же послать за доктором. Он высказал догадку, что Кейли, должно быть, свалился с лестницы. Догадка показалась неправдоподобной, так как Кейли был приземистый и грузный, а перила на лестнице высокие — но спорить с доктором никто не стал. Его похоронили, дом достался м-сс Феннер, которая, если не ошибаюсь, вышла замуж, но жить в нем она не пожелала; он пошел в продажу, и вот, как видишь, теперь достался мне. До сих пор я не имел оснований раскаяться в том, что приобрел его. — Привидения пока не заявлялись? — пошутил племянник. — Нет. Да и где бы им тут завестись? Дом очень светлый; вентиляция отличная. Мы с подрядчиком осмотрели здесь каждую пядь. И, если Кейли он обошелся в семь тысяч, мы оба можем поклясться, что это совсем недорого. — Везет вам! — вздохнул Бересфорд, вспомнив, в какой убогой и тесной квартирке они жили с Хильдой. — И всегда везло… Я рад, что ты приехал, хотя мог бы сделать это и раньше… Кстати, если ты хочешь поспеть к 9.30 на вокзал, тебе надо поторопиться. Полчаса спустя они расстались на платформе. Хильда встретила мужа на вокзале и пришла в восторг от его рассказа о заклятом доме. Она была молода, здорова, уравновешена и не хотела верить, что в смерти Кейли могло быть что-нибудь загадочное. Ей страшно захотелось познакомиться со стариком Дювернуа и увидеть его дом — в особенности студию и сад. Ровно неделю спустя, когда молодые супруги садились ужинать, мальчик-рассыльный подал телеграмму: «Несчастный случай с м-ром Дювернуа. Приезжайте немедленно». Хильда побледнела. — Ответь, что ты выезжаешь со следующим поездом. Вещи я тебе уложу. Не забудь взять ручной саквояж, — наверное, тебе придется ночевать там. Может быть, дело и не так плохо, как ты думаешь. Но Бересфорд был уверен, что дядя умер. Ему посчастливилось попасть на последний поезд из Ватерлоо в Бэйбридж. С вокзала он взял извозчика. Возница как-то странно посмотрел на него, когда он сказал адрес: очевидно, трагедия, — он был уверен, что произошло нечто трагическое, — уже получила огласку. Экономка, м-сс Бенфлит, встретила его на крыльце, высокая, худая, с заплаканными глазами. — Я получил вашу телеграмму. — Я нашла его лежащим на полу, на том же самом месте, где… где и другие… — Он — он умер? — Почти тотчас же. Единственное слово, которое он выговорил перед смертью, было — «заклятие». Он как будто пытался что-то объяснить… — Когда это случилось? — Нынче утром, часов в одиннадцать. Я чистила серебро в кухне. Вдруг слышу крик и шум падения. Я выронила ложку и кинулась в холл. К счастью, на прошлой неделе мне удалось нанять девушку помогать на кухне, и вдвоем мы перетащили его в курилку. Она побежала за доктором. Но и доктор уж ничего не мог сделать… Следователь приедет в пятницу. Я к пятнице вернусь. А сейчас уезжаю к сестре в Дульвич. Ни за какие деньги я не останусь ночевать в этом доме. Вот адрес, если я до тех пор понадоблюсь вам. Там, в курилке, под часами письмо, которое бедный м-р Дювернуа хотел отправить, но забыл, как это часто с ним случалось. Она сунула в руки Бересфорду связку ключей и удалилась, прежде чем он успел прийти в себя. Постояв немного в нерешительности, он вошел в пустой и темный дом. В холле на него напал приступ панического страха, и лишь огромным усилием воли он заставил себя повернуть выключатель. В углу громко тикали стенные часы. Это был единственный звук, нарушавший тишину. Он направился к двери курительной. Она была заперта на ключ. Он подобрал ключ из связки и вошел. На камине лежало письмо — на его имя: «Милый Пол, — тебе, по-видимому, нравятся „Гранаты“ и ты достаточно рассудителен, чтобы не считаться с глупыми слухами о них. И потому, после моей смерти, этот дом перейдет к тебе — на известных условиях. Мои душеприказчики — гг. Тильней и Рисс, из Линкольнс-инна. Твой Эдвин Дювернуа». Бересфорд был ошеломлен. Он даже не мог сказать, рад он или испуган. Он сунул письмо в карман, запер дом и пошел в деревню. Надо было кой-чем распорядиться, повидаться с доктором и прочее. Но доктор не мог ничего прибавить к рассказу экономки; он тоже терялся в догадках… Бересфорд переночевал в гостинице и вечер просидел за письмом к Хильде. Из окна его спальни виднелась высокая крыша полученного им в наследство дома, высокая, как башня средневекового замка…
Следствие ни к чему не привело и ничего не выяснило. Старик Дювернуа, очевидно, упал с высоты и разбил себе череп при падении, но откуда, как и почему — это оставалось загадкой… Вернувшись в город, Бересфорд отправился к душеприказчикам. У них оказалось завещание Дювернуа, помеченное тем же числом, что и письмо к племяннику… Старик отказывал ему дом и все свое состояние, — тысяч двадцать фунтов, — на одном условии: чтобы он не менее полугода после смерти дяди прожил в «Гранатах». — Могу добавить, — заметил старший из душеприказчиков, — что м-р Дювернуа вставил это условие единственно с целью показать, что он не придает никакого значения мнимому «заклятию»… Вы сами навели его на эту мысль своим трезвым и разумным отношением к местному суеверию. Бересфорд кивнул головой и ушел советоваться с Хильдой. Он далеко не был уверен, что следует принять это наследство. Но молодая женщина решительно объявила, что, если «Гранаты» и вполовину так хороши, как он описывал, она готова идти на всякий риск, лишь бы стать их хозяйкой. Два дня спустя они поехали в «Гранаты», посмотреть. Хильда была в восторге. — Здесь даже коридоры имеют жилой вид, — восхищалась она. — Ты сравни только нашу квартиру и это! — Я уже сравнивал, — ответил Бересфорд, сжимая ее руку. Особенно ее привела в восторг курилка, которую они решили снова превратить в мастерскую. В сад идти было уже поздно, — они решили подождать до завтра. Закусив провизией, купленной Хильдой в деревне, они решили переночевать здесь, и Бересфорд начал запирать входную дверь. Жена окликнула его с первой площадки лестницы. — Луна так чудно светит. Я пойду наверх. Оттуда, поверх сосен, вид должен быть чудесный. Бересфорд, возясь с непослушным засовом, крикнул ей в ответь что-то невнятное. Минуты через две безмолвие нарушил страшный крик, от которого у него кровь застыла в жилах. Не помня себя, он кинулся через холл вверх по лестнице, спотыкаясь, перепрыгивая через три ступеньки. При лунном свете он увидал свою жену и над ней нагнувшуюся фигуру мужчины, приземистого, грузного, с всклокоченной бородой и безумными, горящими глазами: мужчина держал за локти слабеющую женщину и тащил ее к перилам.
При виде Бересфорда он остановился. Бересфорд, запыхавшийся, онемевший от изумления, остановился тоже. — Не подходи, брат, — захохотал мужчина, — не то я убью ее раньше, чем столкну. Других не приходилось подталкивать — они сами нашли дорогу. Я знал ведь, что они придут полюбоваться видом — этот дьявол, Кейли, и тот старик, что купил дом после него. Они пришли наверх одни и ушли вниз одни, и никто — ни следователь, ни доктор — не сумели объяснить, отчего они умерли. Они даже не знали, что Джек оставил им в наследство, — они не понимали, что с ними случилось… А теперь Джек сам пришел встретить новых владельцев. Что ты на это скажешь, брат? Он ждал, гневно поглядывая на Бересфорда. Тот бешено искал в своем уме сколько-нибудь разумного плана действий — и ничего не мог придумать. — Я сброшу ее вниз, — продолжал мужчина, — а затем погляжу, как ты уйдешь. Это составит четверых — троих мужчин и женщину. — План недурен, — хрипло ответил Бересфорд. — Но я желал бы знать, как он осуществится. Ему необходимо было подойти ближе, чтобы схватиться с сумасшедшим — он был уверен, что перед ним сумасшедший. — Да очень просто. Если я дотронусь до одного местечка на полу… — Которого? — спросил Бересфорд, придвигаясь к нему. Мгновенно сумасшедший выпустил Хильду и кинулся на Бересфорда. Могучие руки схватили его поперек туловища, стиснули, словно в тисках… — Тебя первого, потом ее… — Ты слышишь? — задыхаясь, крикнул Бересфорд. До него донеслись шаги на мощеной дорожке возле дома. Мужчина кивнул головой и стиснул его еще крепче. — Слышу. Они пришли, наконец. Два дня они охотились за мной. Я прятался в кустах, потом влез сюда в окно… Здесь еды достаточно, и никто не тревожил меня. Пусть забирают меня — только раньше надо сделать дело. Ну-ка… Бересфорд бешено отбивался, напрягая все силы. Две растерзанных фигуры в лунном свете возились на полу… Снаружи неистово звонил звонов у входной двери, сыпались удары к дверь, разносившиеся по всему дому, Хильда лежала в обмороке… Бересфорд разглядел на полу небольшую овальной формы впадину и понял, что сумасшедший тащит его к ней, что для него самое важное — подтолкнуть противника к этому месту… Одолеет тот, кто сильнее. Сумасшедший, несомненно, был сильней его. Руки его постепенно тянулись к горлу Бересфорда… еще несколько минут, и все будет кончено… Звон и стуки прекратились. Шаги удалялись — по-видимому, с целью найти какой-нибудь иной способ проникнуть в дом. Сумасшедший, радостно сверкнув глазами, неожиданно высвободил свою правую руку и изо всей силы толкнул Бересфорда к перилам. Перила дрогнули, но не сломались. Бересфорд уцепился за них и соскользнул на пол. Сумасшедший хотел было снова броситься на него, но зацепился за руку бесчувственной Хильды и упал вперед, попав коленом как раз посередине овальной впадины. Задыхающийся, леденея от ужаса, Бересфорд увидел, как кусок перил беззвучно и плавно отошел наружу, словно дверь; сумасшедший ринулся к ним, чтобы ухватиться, не поймал и, пронзительно вскрикну, полетел вниз. Бересфорд слышал глухой звук падения с высоты пятидесяти футов. Перила, слегка щелкнув пружиной, снова беззвучно стали на место. Бересфорд потерял сознание. Стон Хильды вернул его к жизни. — Мы в безопасности? Где он?.. — Он… Погоди… С трудом Бересфорд поднялся на ноги и, шатаясь, спустился с лестницы. Он хотел принести жене воды, но голос из холла окликнул его. Внизу стояли трое — в форме, и третий, походивший на доктора. Это он и говорил: — Мы опоздали. Если б мы пришли раньше… — О, если б вы пришли раньше! — Мы имели основание подозревать, что Джон Паркс, бежавший из лечебницы два дня тому назад, скрывается где- нибудь по соседству. Бересфорд тупо кивнул головой. — Он скрывался здесь. — Парк был рабочий, слесарь, говорят, лучший рабочий в околотке. Он работал и при постройке этого дома, и Кейли, архитектор, по слухам, довел его до сумасшествия своими придирками. А теперь… — Он едва не убил нас обоих, мою жену и меня. К счастью, ему не удалось. Заклятие — если оно и было — теперь снято. Я искал чего-нибудь, чтобы привести в чувство жену… — Вот! — сказал доктор, вынимая флакончик из кармана. Затем он повернулся к другим. — Снесите его в комнату… Бересфорд пошел наверх, где его ждала Хильда, бледная и дрожащая, но уже пришедшая в сознание…
К. Герульд ТЕНИ БУДУЩЕГО
Я не верю рассказам о привидениях, призраках и прочей чертовщине. Не потому, что я не допускаю существования сверхъестественных явлений: наоборот, я глубоко убежден, что мы живем в полном неведении окружающего, и что нашим жалким чувствам открыта только неизмеримо малая доля истины. Однако, я знаю по опыту, что огромное большинство рассказчиков просто вдохновенно врет, упиваясь собственной выдумкой и впечатлением, которое они производят на слушателей. Ничтожный процент рассказчиков искренно верит в го, что говорит, но от этого их истории не становятся правдоподобнее… Просто увидал человек полотенце на стене при лунном свете, испугался до полусмерти и так с этим испугом и ходит до сих пор… Нет, настоящие потусторонние истории случаются чрезвычайно редко! Думаю, что в истории человеческого сознания они насчитываются единицами. И одна из них приключилась со мной — то есть не со мной одним, а с нами тремя. Участвовали в ней, кроме меня, еще Вендер и Литней. Не все еще забыли славного Литнея, друга моего детства. Мы с ним жили вместе на одной квартире вплоть до дня его женитьбы. Вскоре после этого я получил назначение в одно из наших дальневосточных посольств и потерял на несколько лет Литнея из виду. Моя дипломатическая карьера длилась недолго: я получил неожиданное наследство, подал в отставку и возвратился в Америку. Там я узнал, что Литией потерял свою жену: она умерла внезапно, в трагической обстановке. Я видел ее только один раз, в день свадьбы, но для меня этого было достаточно, чтобы понять, как тяжело должна была отразиться на моем друге потеря этой прелестной женщины. Как я узнал, Литней действительно совершенно забросил свою адвокатскую практику и поселился в деревне. Там он купил большой, вновь отстроенный дом и зажил отшельником. Целые дни он читал и курил, изредка только выезжая по самым необходимым делам и никого у себя не принимая. Все эти подробности я узнал от нашего общего друга Вендера. За это время я посетил Литнея несколько раз. Во время последнего моего пребывания у него он неожиданно сообщил мне — притом, самым серьезным образом — что его дом посещают время от времени привидения! Я уже говорил, что в эти басни не верю. Естественно, что и в этом случае я не обратил внимания на слова полубольного человека и спокойно уехал по своим делам на север Америки. Весной я вернулся к Литнею и сразу обратил внимание на то что он переселился из своей комнаты на втором этаже на веранду. Там он и ночевал, несмотря на недавние зимние холода. Кроме того, он перенес свою библиотеку из второго этажа в первый. Я спросил его, почему он решил произвести эти перемены. — Так удобнее, — ответил Литней. — Моя экономка — старуха, спит во втором этаже, а я поздно читаю и расхаживаю по комнатам. Я не хотел бы ее тревожить и потому перебрался вниз.* * *
Однажды утром я вышел из своей комнаты, которую занимал во втором этаже, чтобы спуститься в библиотеку Литнея. Перед моей дверью была лестница, ведущая на третий этаж и слабо освещенная маленьким цветным оконцем. Сделав несколько шагов, я случайно поднял голову и увидал на этой лестнице огромного негра, который перевесился через перила и следил за мной взглядом. Зная, что среди прислуги Литнея не было негров, я кинулся наверх по лестнице, чтобы узнать, в чем дело. Когда я добежал до того места, где стоял негр, он неожиданно выхватил нож, рванулся в мою сторону и я почувствовал, как лезвие оцарапало мне голову. Резким движением я опустил кулак на его руку, чтобы выбить оружие, но констатировал с удивлением и ужасом, что мой удар пришелся впустую. Негра уже не было, негр исчез… Я тщетно оглядывался во все стороны — нигде не было двери, через которую он мог бы скрыться. «Эге», — подумал я и спустился вниз к Литнею. — Я видел твое привидение! — выпалил я, едва войдя в комнату. Эти слова доставили ему видимое удовольствие. — Теперь ты мне веришь, — ответил он, улыбаясь. — Значит, ты тоже видел ее? — Ее? — Ну да… Ты ведь мне сказал только что, что ты ее видел. — Не ее, а его, — возразил я с изумлением. — Его, громадного негра, который царапнул меня по голове. Литней задумался. — Странно, — прошептал он. — Ведь привидение — женщина… — Где ты видел «твое» привидение? — спросил я Литнея. — Она стояла, склонившись над перилами третьего этажа. — Как она выглядела? — Молодая, красивая, со странными глазами, одета в белое, с белым поясом. При этом она мне протягивала сложенную вчетверо бумагу. Я помолчал, не зная, что сказать. — А как выглядел «твой» негр? — спросил в свою очередь, Литней. — Я уже тебе рассказывал: волосатый, с бородой, вроде зулуса. — Странно, ничего не понимаю, — повторил задумчиво Литней. — Как это объяснить? Это стечение обстоятельств… — Видишь ли, — начал я. — Появление этой дамы… — Да я не о даме говорю, — перебил нетерпеливо Литней. — Я говорю про третье привидение. Это было уже чересчур! Три привидения в одном доме! — Какое третье привидение? Ты уже просто бредишь. — Это не я его видел, а Вендер. — Вендер? И он тоже видал здесь привидения? Когда это было? — Месяцев шесть назад. Он приехал меня навестить и на него бросилась, на верхней лестнице, змея с высунутым жалом. Бендер очень расстроился и в тот же день уехал. «Настоящую змею, — сказал он, — можно случайно встретить один раз, а привидение будет на меня кидаться каждый день». Это было уже совсем нелепостью. Я никогда не слыхал, чтобы существовали змеи-привидения! Я пытался уговорить Литнея бросить этот дом, в котором он мог схватить нервную болезнь, и переехать куда-нибудь в более здоровое место, но он об этом и слышать не хотел.* * *
Снова судьба разлучила меня с Литнеем. Я занялся крупными меховыми делами на севере, долго прожил на Аляске, потом уехал в Европу… Только десять лет спустя мне довелось вернуться в родные места. Я узнал, что Литней вторично женился. Молодые пропутешествовали некоторое время, а потом снова вернулись в Брайт и поселились в доме, в котором я когда-то гащивал у Литнея. «Ну, значит, привидения ликвидированы, — подумал я невольно. — Тем лучше для Литнея, а то он мог серьезно свихнуться». Несколько дней спустя я навестил своего старого друга. На крыльце меня встретила молодая жена Литнея; она мне очень понравилась с первого же взгляда и я порадовался, что Литнею удалось найти себе такую подругу жизни. Вечером, за обедом, Литней был весел и шутил. Однако, когда мы остались одни в курительной комнате, лицо его омрачилось. Выпустив несколько клубов табачного дыма, он меня вдруг спросил: — Ты помнишь про мое привидение? — Что за ерунда! Я думал, что ты образумился, а ты опять за старое… Литней снова несколько раз затянулся и сказал: — Я не могу тебе всего сказать… Но есть вещи очень, очень странные…* * *
На другой день утром жена Литнея сообщила мне, что он ночью захворал: у него был сильный припадок аппендицита, и она вызвала специалиста из Нью-Йорка. Я решил не уезжать до прибытия врача. Навестить больного нельзя было — он задремал после бессонной ночи — и я провел все утро в библиотеке. Случайно около и часов мне понадобилось выйти, чтобы поискать в моей комнате одну книгу. Открыв дверь и сделав несколько шагов, я увидал мистрис Литней, которая свешивалась через перила и протягивала мне сложенный вчетверо лист бумаги; мне никогда не пришло бы в голову, что у этой хорошенькой женщины может быть такое злое лицо. В этот момент внизу раздался стук входной двери: я глянул вниз и увидал… мистрис Литней, которая прошла в комнату мужа, снимая на ходу пальто. Вне себя от изумления, я оглянулся на лестницу: первой мистрис Литней там не было, она исчезла, как бы испарившись. В этот момент я понял с неопровержимой ясностью, что видел на лестнице призрак мистрис Литней. Он был одет в белое платье с белым бантом, какого никогда не носила при мне живая мистрис Литней.К вечеру прибыл нью-йоркский врач, который посоветовал немедленно перевести больного в город для операции. Я неоднократно предлагал мистрис Литней свои услуги, но она почему-то категорически отказывалась. Так мой друг и остался на ночь в доме, без медицинской помощи. На следующее утро, после весьма дурно проведенной ночи, я зашел навестить Литнея перед отъездом. Он лежал, окруженный подушками, и видимо страдал. В момент, когда я с ним прощался, жены в комнате не было — она зачем-то вышла. — Твоя жена — удивительный человек, — сказал я ему. Литней метнул на меня глазами. — О да, удивительный, — повторил он, подчеркивая последнее слово. Теперь, много лет спустя, я думаю, что понял значение этой интонации… Когда я вышел в коридор и подымался по лестнице к себе, легкий шум привлек к себе внимание. Я взглянул наверх: мистрис Литней стояла наверху, перегибаясь через перила, и держала в руках сложенный вчетверо лист бумаги. — Будьте добры позвонить в гараж, — обратилась она ко мне, — и вызвать автомобиль.
* * *
Литней умер под хлороформом: врачи сказали, что операцию сделали поздно. Он не оставил завещания, и все имущество перешло к жене, которая ликвидировала дела покойного, продала все недвижимое имущество — в том числе, и дом в Брайте — и возвратилась на свою родину. Что с ней стало — не знаю. Говорят, что она снова вышла замуж. Теперь я разгадал все значение этой странной истории. По-видимому, лестница в доме Литнея находилась в таком месте вселенной, где людям дано было видеть некоторые моменты своего будущего. Я даже не пытаюсь объяснить это, ибо мы ничего не знаем о пространстве и о его свойствах. Допустим, что это был какой-то просвет в миры иного измерения, и дело с концом. Жена Литнея была, должно быть, очень скверной женщиной, и видение с лестницы предвещало моему бедному другу несчастье и смерть. Я уверен, что бумага, которую мистрис Литней держала в руке, была завещанием ее мужа. Между прочим, покойный неоднократно говорил, что откажет мне после смерти свою библиотеку: никогда не видал я его завещания… никогда… Спустя два года я получил письмо от сестры Бендера. Она писала мне, что брат ее, колониальный чиновник в Индии, умер от укуса кобры. Очевидно, это было так же неизбежно, как и смерть Литнея. А еще через год я получил удар по голове от негра в Центральной Африке, куда меня занесли мои дела. Я знаю, что если бы я туда и не поехал, то получил бы этот удар от любого другого негра — в дансинге или просто на улице…[Без подписи] ПОРТРЕТ
Встретил я эту женщину в жалкой зале кафешантана. Все смотрели на ее лицо, бледное, как лист бумаги, и в глаза ее, в которых жило только одно выражение: испуг. Лицо ее было ангельской красоты. Она не была совсем молодой, это можно было видеть по сверкающим серебряным нитям в ее волосах. Но, кто только видел ее — сейчас же беспокойно искал вокруг взором, чтобы найти, что могло так сильно испугать эту прелестную женщину, и вокруг он встречал такие же обеспокоенные взгляды. Странным казался концерт в этот вечер. Женщина передала всем свой испуг в глазах; все смотрели на нее, как загипнотизированные. Никто не мог слушать музыки, и мы тоже не слушали ее, боясь оторваться от лица странной женщины. Она сидела неподвижно, жадно прислушиваясь к звукам; лишь изредка по лицу ее пробегала дрожь и она на мгновение прикрывала глаза веками, тяжелыми и как будто сонными. Товарищ мой, художник, сидел возле меня и все время смотрел на эту женщину. Потом он наклонился ко мне и взволнованно спросил: — Что ты видишь в этих глазах? Я не сразу ответил ему и еще раз заглянул в эти глаза. — Страх, ужас в них, — ответил я тихо. — Я вижу в них смерть, — продолжал он шепотом, — в глазах этих нет жизни. Я с волнением повернулся к нему, — он дрожал всем телом. — …Она мертва, — шептал он мне, — в этих глазах погасла жизнь в момент какого-то ужасного испуга… Кто она такая? Бледна она, как смерть… Смотри, как напряженно слушает она… О, Боже мой!.. Что она пережила! Ведь с такими глазами не рождаются, а умирают… Нет, таких глаз нет и у умирающих… Взгляни на нее!.. Женщина откинула назад голову и казалось, что это действительно мертвый человек. Но как хороша была она! Концерт кончен. Она встает и своими чудными испуганными глазами ищет выхода. Вдруг из толпы подбегает к ней какой-то господин, которого мы до сих пор не замечали, и, низко поклонившись, предлагает ей руку. — Я знаю, кто он, — задумчиво произносит мой товарищ, — это врач! Итак, она была больна и из глаз ее глядела страшная болезнь. Женщина шла медленно, а врач бережно вел ее, поддерживая на каждом шагу. Всюду им уступали дорогу, как бы из жалости к прелестной женщине с такими прекрасными глазами. Мы шли за ними, почему и зачем — этого мы сами не знали. Они вышли на бульвар. У подъезда ждали их лакей и автомобиль. Врач шепнул что-то лакею, и он с низким поклоном отошел, а они завернули в боковую улицу. Поздно было уже, улицы Парижа стояли пустынные. Мы молча шли за ними, погружаясь в свои думы. Они направлялись в шумный квартал Монмартра и остановились, к нашему удивлению, перед дверьми какого-то притона. Они вошли, и мы за ними. Посреди залы плясали две девушки, оркестр заливался, раздавались пьяные выкрики. Она сидела у столика вместе с врачом. Мы снова смотрели на бледную женщину и не могли оторваться от ее чудесных, но страшных глаз. Я видел, как время от времени по лицу товарища моего пробегала дрожь. Мы пили, а перед глазами стояло все то же видение страха. — Я знаю, почему она приходит сюда, — шепнул мне художник, — я знаю… Она боится себя и ночи. — Себя и ночи? — Да… В глазах ее застыл ужас, ей всегда нужны свет и люди, и музыка, и говор. Эта женщина видела смерть, почувствовала дыхание смерти над собой… Или, быть может, еще нечто, более страшное… Мы все пили и пили под впечатлением несчастной, но прелестной женщины и вдруг снова встретились с ее глазами. Вздрогнула она, как и мы… Да… ничего не вижу я, кроме огромных глаз… Какой ужас в них! Я чувствую, что, если еще дольше буду смотреть в них — я умру. Но я не могу оторваться, кровь приливает к голове, — Боже мой! Вот вижу — алая полоса крови… Это видение… Страшно… Страшно… Зачем я смотрел в эти глаза?Быть может, это был туман вина, который одурманивал мою голову, но то, что я увидел, было ужасно. Вот что сказали мне эти глаза.
Ее продали. Ей было двадцать лет и она обладала самыми красивыми глазами в Париже и любила музыку и поэзию. Жизнь она знала только с солнечной стороны и была влюблена в поэта. Он подолгу целовал ее чудные глаза, пока отец однажды не сказал: — Скажи ему, что два дня он может ждать тебя на улице за углом, но на третий я убью его, как собаку. Слезы блеснули на ее глазах и отчаяние охватило ее сердце от слов отца. — Ты его знаешь, отец? — спросила она. Он хитро засмеялся. — Я все знаю, но больше ты не увидишь его! — Почему? — Потому, что это нравится мне. Этого достаточно? А если не достаточно, то я привяжу тебя к кровати, как дикого зверя. А его с лестницы спущу… Если ты начнешь говорить, как сильно ты любишь его и как безумно он любит тебя, — я за себя не ручаюсь… Через два дня ты выйдешь замуж. — О, Боже! — Через два дня ты будешь женой человека, который влюблен в тебя. Она сделала отчаянный жест. — Довольно! — крикнул отец. — Все будет так, как я сказал. ...
Все права на текст принадлежат автору: Пьер Лоти, Луи Анри Буссенар, Уильям Хоуп Ходжсон, Пьер Милль, Генри Де Вер Стэкпул, Михаил Фоменко, Уильям Фриман, К Герульд, Д Роппс, Марджори Боуэн, Пьер Вьеру, Мортон Говард, Жак Сезанн, Ж Рони-младший, Мартин Свейн, Роже Режи, Мария-Анна де Бове, Н Казанова, Е Брезоль, Арвин Фульс, Джон Кристалл.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.