Евгения Халь Аукцион ее страстей

1 глава

Мать Оргазмов

Я хочу, чтобы ты меня драл. Это не грубость, не вульгарность, это зов моего голодного женского лона. Драл жестко, глубоко вгоняя член. Беспощадно, как голодный солдат, что добрался до трофея. Как варвар. Потому что ты и есть варвар. Вечно голодный и жадный, который смотрит на эту жизнь с изнанки, через витрину. Надраивая полы, перетаскивая тяжести, ты всегда где-то там, за перегородкой пафосных ресторанов, на пыльных складах элитных супермаркетов. Ты исподтишка выглядываешь оттуда, жадно рассматривая таких, как я. Ты покрываешься потом, когда я, выходя из машины, высоко поднимаю ногу в короткой юбке, которая стоит столько, что тебе не заработать и за три месяца.

И в этот краткий миг ты замечаешь сокровенную влажную темноту, мелькающую перед твоими воспалёнными от вечного недосыпа глазами. И, свалившись в постель в обшарпанный комнатушке, которую делишь с такими же бедолагами, ждешь, когда соседи по конуре уснут. И тогда глубокой ночью берёшь жилистой рукой торчком стоящий член, и фантазируешь, что твоя рука — это я.

— У всех баб между ногами одно и то же, — ржут твои друзья, рассматривая сочных гламурных девиц в интернете.

И только ты знаешь то, чего не понимают эти тупицы. У дорогих женщин там, внутри, все по-другому. Там адреналин и кайф от обладания тем, что доступно немногим. Различает ли это член? Да. Ведь это твой член. Он, как и ты, вдыхает аромат дорогой женщины. Тонкий запах биржевых котировок, уникальных мехов, отборных бриллиантов.

У женского лона есть память. Оно помнит, сколько в него вложили перед тем, как взять. Но те занятые дяди, что покупают бриллианты, уже не в состоянии овладеть этим лоном до конца. Слишком много лет вложено в бизнес. Слишком мало осталось, чтобы вложить в женщину. Вялые, скучные, забавные члены богачей скорее напоминают смешные игрушки для розыгрышей из магазина приколов.

Поэтому мне нужен твой член. Сильный, вибрирующий от нетерпения, откровенный. Его не нужно прикрывать дорогими брюками. Его нужно показывать таким, как я. Ты плотоядно ухмыляешься, глядя на меня. Тебе неведома неловкость. И твоему члену тоже. Он бесстыдно топорщится под широким рабочим комбинезоном. И ты не делаешь попыток спрятать его, прикрыть, отодвинуть в сторону смешным жестом, как это обычно делают мужчины.

Ты хочешь показать мне, что в элитном супермаркете, куда я зашла на пару минут купить устриц, вина и черной икры, есть тот, кто готов ненадолго украсть меня из роскошной жизни. Выдернуть из богатого рая и насадить на член варвара, у которого никогда не будет такой женщины, как я. Потому что он прибыл из своей далёкой Волчехряндии, чтобы заработать гроши и жениться на хорошей девочке, которая будет варить бюджетный и вкусный борщ. И родит красивых детей с голубыми, как у тебя, варвар, глазами и пшеничными волосами. Вы проживёте долго и счастливо.

И когда ты будешь умирать, то вспомнишь не свадьбу, не рождение детей, а меня. И свой член внутри меня тот единственный раз, когда тебя не просили быть нежным. А просили брать и драть. Беспощадно. Ты будешь думать об этом за минуту до смерти. И я почувствую это. Потому что знаю разницу между жизнью и в смертью.

Те мужчины, что могут позволить себе содержать меня, умирая, будут вспоминать: правильно ли они составили завещание. А ты будешь помнить тот миг, когда я подмигнула тебе и пошла в подсобку супермаркета. И ты, не веря своему счастью, медленно пошел за мной.

Я жду тебя возле картонных ящиков с черной икрой. Песцовая шуба расстёгнута, а под ней ничего. Лишь дрожащая от нетерпения нагота. Я смотрю на тебя и улыбаюсь. Мне нравится чувствовать этот жадный горячий взгляд, что скользит по моему телу. Я поднимаю руку, на которой блестит в тусклом свете подсобки отборный бриллиант, и подзываю тебя. Ты медлишь пару секунд. Ровно столько тебе нужно, чтобы поверить, наконец, в то, что это не сон. А потом одним движением сбрасываешь комбинезон.

Твоё мускулистое сухопарое тело блестит от пота. На животе бугрятся мускулы. Один из них кажется мне слишком подозрительным. Неужели это змей? Быть не может! Мы с тобой не одной крови. Я бы не ошиблась. Вытягиваю руку, ощупываю бугорок и облегченно выдыхаю. Показалось. Это не змей, которого многие глупые дочери Евы называют вторым членом. Это просто тугой узел мускулов.

Ты — человек. Ты ничего не знаешь о втором члене. Поэтому воспринимаешь мой жест по своему: богатая сучка не может больше терпеть. Ты прав. Не могу!

Ты подхватываешь меня на руки, сажаешь на ящики и входишь одним движением глубоко и до упора. Я вскрикиваю от наслаждения. Но ты пугаешься, принимая страсть за боль.

— Прости! — горячечно шепчешь ты, выходя из меня наполовину. — Я буду любить тебя нежно

— Не прощаю, — шепчу, хватая его за член. — Меня не нужно любить нежно. Меня нужно драть. Понимаешь? Не брать, не любить, не иметь, не сношать и даже не трахать. Драть! Чувствуешь чертову языковую разницу?

— Да, — отвечает он без тени улыбки, хватает меня за волосы и вбивает в меня член.

Не могу сдержать стон.

— Вот так ты хотела, да? Тогда молчи! Тише, богатая сучка, — шепчет он, — иначе меня из-за тебя уволят.

Он зажимает мне рот и дерет так, что ящик, на котором я сижу, лопается. Из него высыпаются банки с черной икрой.

— Этого ты хотела? Этого? — как в бреду бормочет он мне в ухо, зажимая рот.

— Да! — выдыхаю я.

Надо мной раскачивается лампочка на голом проводе. Парень весь дрожит. Каждый нерв его тела сливается со мной, каждый мускул работает только на одно: доставить мне удовольствие, проглотить меня, запомнить на всю жизнь, потому что больше такого не будет никогда.

Я и сама дрожу, вдыхая запах разгоряченного молодого и сильного мужского тела. Внутри меня бьется, вдалбливаясь внутрь, огромный и жадный член. Эта дикая смесь боли и жара сводит меня с ума. Там, за стеной супермаркета, меня ждет мой мужчина в неприлично дорогой машине, с тремя мордоворотами-охранниками. И если нас поймают, то положат рядом, в одну могилу. В безымянную могилу где-нибудь в лесу. И меня не спасет то, что я не дочь Евы. Потому что меня тоже можно убить. Но всё, что меня волнует сейчас — это мужчина внутри меня.

Это и есть настоящий секс. Когда больно, когда нельзя, когда вот-вот могут поймать и наказать. Секс — это не плюшево-ванильные игры в розовой спальне. Это не тихий шепот под одеялом. Это страсть на грани, когда опасно, когда запретно, но назло всем законам вселенной очень хочется. Когда начхать на все табу. Когда есть только ты, женщина, которая хочет член, и он, мужчина, который хочет тебя. Когда могут поймать, могут убить, вот тогда и пробуждается настоящий оргазм. Когда все инстинкты обострены до предела.

Мой случайный любовник на минуту замирает, на самом краю, пытается продлить удовольствие. Отнимает руку от моего рта и впивается своими губами в мои, сильно прикусывая. Ощущая соленый привкус собственной крови на языке, я с силой обхватываю его ногами и вцепляюсь ногтями в крепкие ягодицы, заставляя его продолжать. Он вскрикивает и изливается, наполняя всё там, внутри меня, липкой влагой. Мощная волна оргазма накрывает меня. Я плюю на все и громко кричу. Пусть весь мир катится к черту в пекло, когда я кончаю!

Эрик

Эрик никогда не торговался с ночными бабочками. Неразумно злить женщину, которой собираешься вложить в рот свой член. Шлюшка была совсем молоденькой, но хваткой. Он поманил ее пальцем, и она наклонилась к машине, предварительно оценив цепким взглядом элитную иномарку. Потом также молниеносно сканировала его часы, дорогую одежду и назвала цену ровно втрое больше обычной. Эрик улыбнулся и похлопал рукой по сиденью машины:

— Садись, красотка. Поехали кататься.

Она пыталась привезти его в тихое место. Но он коротко бросил:

— Поедем туда, куда я скажу. Цену увеличиваю вдвое.

Шлюшка исподтишка озиралась по сторонам, пытаясь запомнить дорогу. Ее била дрожь: то ли не заработала на дозу, то ли испугалась, что завезут в глухомань и убьют. Эрик привык к женскому страху. Но в чужом мире лучше быть осторожным и подстраховаться. Не хватало еще, чтобы девчонка подняла шум! Поэтому он улыбнулся самой приятной из своего богатого арсенала улыбкой и погладил ее по стройной ноге в черных чулках и высоких сапогах-ботфортах:

— Да не бойся ты, я не маньяк. Просто у меня свои предпочтения и особые желания. Но я за них щедро плачу.

— Угу, — угрюмо пробурчала девушка. — Все маньячины именно так и говорят.

Эрик остановил машину во дворе жилого дома, аккуратно припарковавшись между двумя машинами. Жидкий свет из окон неспящих полуночников слегка разбавлял густую темноту ночи.

— Ты совсем охренел? — девушка постучала себя по лбу. — Это же двор жилого дома. А если кто-то из соседей выйдет к машине?

— А ты такая застенчивая? — Эрик достал из кармана стопку долларов и помахал перед носом девушки. — Считаю до трех, когда досчитаю, уволю тебя и поеду к твоей подружке. Уверен, что она будет более сговорчивой.

— Псих ненормальный! Ну ты и изврат! — девушка попыталась выхватить деньги из рук Эрика.

Но он ловко спрятал руку за спину и прошептал:

— Оооо… нет. Когда отработаешь, тогда и получишь. Знаю я вас. Не в первый раз замужем.

Он расстегнул брюки. Девушка наклонилась к нему и принялась за дело. Эрик поднял голову, глядя на окна жертвы. Она там, наверху, сидит в теплой квартире, и, может быть, даже смотрит сейчас в дождливую тьму за окном, не зная, что охотник уже здесь, внизу. От этой мысли в паху сладко заныло.

Эрик протяжно вздохнул и положил руку на бедро шлюшки, любуясь стройной фигуркой. Погладил резкий переход от талии к бедрам. Она определенно не дочь Евы, хотя, конечно, не догадывается об этом. Дочери Лилит — их тела созданы для греха. Неважно какой у них вес, но у всех одно и то же телосложение: песочные часы. Узкая талия, широкие бедра, а между ними резкий переход. Идеальная, созданная самим богом выемка для мужской руки. Чтобы повернуть ее спиной к себе, положить руки на талию, наклонить и плотно прижать к бедрам. Узкие мужские бедра идеально подходят к таким вратам в рай. В тот первый вариант рая, в котором Ева ещё не угостила змея яблоком.

Тогда еще никто не знал, что женская расточительность и готовность угощать до добра не доводят. Хотя Адам, а за ним и все остальные мужчины выгоду оценили. И с тех пор дочери Евы живут с одной целью: чтобы угощать сильный пол яблоком, обедом, собой.

Шлюшка закашлялась и укусила его. Эрик вскрикнул, схватил ее за волосы, рывком поднял, распахнул дверь машины и легонько подтолкнул, стараясь не покалечить. Не из жалости. Из осторожности.

— Пошла вон! — брезгливо поморщился он. — Прямо в академию минетов! Может, хоть там тебя научат грамотно выполнять свою работу.

— А деньги? — девушка вцепилась двумя руками в открытую дверь машины.

— Не заслужила, но черт с тобой! — Эрик бросил на мокрый асфальт несколько смятых купюр и застегнул брюки.

Охота без разрядки это плохо. Шлюшка свое не отработала, но шума поднимать не следует. Слишком важна цель. Паршиво, когда охота так начинается. Он вырулил со двора на улицу и остановился возле того же дома, глядя на заветные окна с другого ракурса. Мимо прошла высокая девушка. Она болтала по телефону, держа в руке картонный стаканчик с кофе. Взять эту? На темной улице никого нет. Взбудораженный шлюшкиным ртом, член стоит дыбом, мешая думать. Подойти к девушке сзади, вырвать телефон, раздавить ногой на асфальте, зажать рот, бросить грудью на мусорный бак и вставить. Какой адреналин! Нет, опасно. В этом мире мужчины совершили самую большую глупость в жизни: дали женщинам право голоса. Они, конечно, уже миллион раз пожалели, но пути назад нет. Тем более, нет времени на ухаживания.

Эрик вздохнул, вернулся во двор, припарковал машину возле дома, вышел и посмотрел на окна жертвы. Сердце пропустило один удар, в паху закололо, и внутри вдруг шевельнулся второй член. Чертова ведьма! Он столько лет не чувствовал своего змея. И вдруг тот проснулся. Отчего? Эрик терялся в догадках. Но факт оставался фактом: второй член хотел ведьму. Хотел так, что усмирить его было невозможно. Вероятно, всему виной эта Москва, которая никогда не спит. Город, наполненный вечно голодными шлюхами, барами, ресторанами. Город, плюющийся жиром чебуречных, дышащий в лицо перегаром дорогого виски и дёшевой бормотухи. Марочных сигар, эксклюзивных духов богачей и зависти тех, у кого всего этого нет. Город, обливающийся жадной слюной, истекающий соком мужской похоти, лежал перед ним, бесстыдно раскинувшись, как шлюха.

Эрику хотелось бродить по улицам, покупать продажных женщин, шляться с ними по темным закоулкам, задыхаясь от ядовитого неонового света, красок, звуков, и брать податливые крепкие тела. Жадно глотать этот хаос, такой притягательный и запретный! Но у него была цель. Та, ради которой он пришел в этот мир из своего, родного и далёкого. Каждый охотник желает знать, где сидит… нет, не фазан — жертва. Та, что не знает, как он жадно смотрит на ее окна. Та, что не догадывается, что охотник уже у ее дверей.

Он огляделся по сторонам. Темный двор. Никого. Отлично! Двумя руками взялся за водосточную трубу. Жаль, что в этот мир нельзя протащить парочку хрустальных драконов. Тогда следить было бы намного легче. Но в мире, где нельзя пользоваться магией, приходится все делать самому. Хотя в этом тоже есть определенный кайф. Эрик ловко вскарабкался на третий этаж, спрыгнул на балкон и осторожно заглянул в комнату. Жертва спала, свернувшись калачиком на диване. Длинная черная футболка в ярко-розовых надписях задралась, обнажая стройные ноги и аккуратную маленькую, но круглую попку в черных хлопковых трусиках. Каштановые волосы разметались по подушке. Тонкая ткань футболки натянулась на груди. Худенькая, а грудь для ее телосложения полная. И тугая. Такую удобно сжимать в руке, чувствуя, как она упруго пружинит под пальцами. Жаль, что сосков не видно.

Слюна собралась во рту, словно при виде сочного стейка. Охота, Эрик, охота, — напомнил он самому себе. Если бы шлюшка в машине грамотно отработала, то не пришлось бы сейчас давиться слюной. Он нервно сглотнул и разозлился на самого себя. Да что с ним такое? Сколько их было, этих ведьм-эмпаток? Главный охотник Ордена Дисциплинаторов давно потерял им счет. Рыжие, блондинистые, брюнетки. Умные, дуры, красивые и не очень — они были просто жертвами охоты. Он даже не запоминал их имена и поэтому всегда записывал, держа листок бумаги в кармане. Но ее имя намертво отпечаталось в мозгу: Алика.

Проклятая ведьма, ты всего лишь одна из многих, — напомнил он себе. А с другой стороны, это даже хорошо, что его так накрывает. Значит, он не ошибся, как бывало много раз, и эта девушка, действительно, ведьма. Да и книга ее признала. Хотя в этот раз найти ее хозяйку было слишком тяжело. То ли ведьм-эмпаток осталось мало, то ли та, что написала книгу, завещала ее особой и редкой ведьме. Эрик совсем замучился. Два месяца охоты. Два чертовых нескончаемых месяца! Он оставлял книгу в самых людных местах: метро, автобусах, поездах, дешевых закусочных и элитных ресторанах. Ноль результатов! Круглый, как попка этой ведьмы, ноль. Многочленные женщины брали книгу в руки, но всё, что они видели — это пустые страницы и яркую обложку без названия книги и имени автора. Поэтому недоуменно пожав плечами, просто откладывали ее в сторону.

И когда он совсем отчаялся, книга вдруг сама нашла свою хозяйку. Уже ни на что особо не надеясь, он оставил пухлый том в ярко-алой обложке на столике в уютной маленькой кофейне. А через несколько минут за столик села Алика. Удивленно подняв бровь, прочитала название, по-детски шевеля пухлыми губами. Улыбнулась, с любопытством принялась листать, и… залилась краской. Воровато оглянувшись по сторонам, тихо сунула книгу в замшевый рюкзачок и пригубила кофе. Но любопытно оказалось сильнее. Еще бы! Такой достоверности иллюстраций она не видела никогда. Картинки двигались. Словно страницы книги превратились в мониторы компьютера. Она приоткрыла рюкзак, сунула туда руку, перелистывая страницы.

Эрик довольно ухмыльнулся и опрокинул в рот порцию виски. Попалась, птичка! Теперь, главное, быстро взять тебя, пока ты не начала отыгрывать вхолостую сценарии книги. Женщины вообще от природы любопытны, как кошки, а тут такая забава! Если начнешь всерьез читать книгу, то на аукцион может ничего и не остаться. Все страницы просто сгорят впустую. Тогда охоту нужно начинать сначала. А тебя, ведьма на всякий случай убить.

Затаив дыхание, Эрик приоткрыл балконную дверь. Алика вздохнула и перевернулась на другой бок. Рано! Пусть заснет покрепче. Он подался назад, прикрыв дверь. Девушка вдруг протяжно вскрикнула и вскочила на ноги, пошатнулась и упала на ковер. Уселась по-турецки, тяжело дыша. Щеки залил румянец. Она закусила губу, закрыла глаза и медленно вздохнула несколько раз, пытаясь успокоиться. Кошмары? Возможно! Все ведьмы-эмпатки от них страдают. Поэтому те, что послабее характером, быстро оказываются в психушке. Девушка забралась с ногами на диван, и, порывшись, под подушкой, вытащила оттуда книгу. Книга выпала из рук и открылась посередине. Две страницы на развороте вспыхнули и загорелись. В воздух поднялся легкий алый дымок. Алика схватила книгу и помчалась в ванную. Через распахнутую дверь Эрик видел, как она бросила книгу в ванну и залила водой. Он не выдержал и тихо рассмеялся. Эту книгу даже адское пламя не может уничтожить. И воды Всемирного Потопа тоже. Похоже, аукцион в этот раз обещает быть особенно интересным. Дисциплинаторы будут счастливы.

Алика

Я включила напор воды на полную мощь и как следует полила книгу. Она превратилась в бумажное месиво. В жизни бы не поверила, что могу так варварски обращаться с книгой. Я! Филолог по образованию, книжный червяк, испытываю облегчение, уничтожая книгу! Вот будет мне наука не хватать чужое. Зачем я ее вообще сунула в рюкзак? Мало того, что, фактически, украла, так еще и столкнулась с какой-то чертовщиной. Попробуй быть материалистом, когда в руки попадает книга, в которой, как живые, двигаются эротические картинки, а потом еще и воспламеняются сами собой. А мои странные сны, что в точности повторяют сюжеты минифильмов из книги! Они совсем меня замучили.

Я плеснула водой в лицо. Сон никак не хотел уходить. Я все еще была там, в супермаркете, в песцовой шубе на голое тело и неистово занималась сексом с каким-то блондинистым гастабайтером не то из Украины, не то из Беларуси. Точно такая же картинка была нарисована в книге.

Но главное: я испытала невероятной силы оргазм. В моем случае такое возможно только во сне. Скомкав мокрую бумагу в шар, я вышла на кухню и бросила его в ведро. Потом подошла к чайнику и включила его. Чаек с печеньем после такого кошмара — это то, что мне сейчас нужно. Я открыла шкафчик, чтобы достать чашку, и по спине побежали мурашки.

Книга лежала в шкафу целая, невредимая и даже не сырая. Да быть этого не может! Я бросилась к мусорному ведру и принялась шарить в нем. Ничего! Мокрый ком исчез. Сзади послышалось шуршание страниц. Я медленно повернулась. Теперь книга лежала на кухонном столе, таинственным образом переместившись туда из шкафчика. На алом фоне обложки блестели золотые буквы: "Коль с Фаустом тебе не повезло…"^[1] И автор: Мать Оргазмов.

Что это за бред вообще? Какая еще мать оргазмов? Секта? Магический гримуар? Боже, какая ерунда лезет в мою голову! Двадцать первый век на дворе! Пытаясь из последних сил держать себя в руках, я бросилась в комнату, к компьютеру и набрала в поисковике фразу и ее значение. Так, что у нас здесь? Час от часу не легче. Значение фразы: если подменили кого-то важного, чья душа нужна самому Дьяволу, как доктор Фауст, например, то за него придется отдуваться тебе, простому человеку.

За кого мне придется отдуваться? Я-то здесь при чем? Название такое заумное, а внутри порнографические картинки. Словно кто-то специально нацепил другую обложку, чтобы спокойно читать в людных местах: метро, кафе и при этом не краснеть от стыда.

Весь мир помешался на сексе! Даже в новостях сообщают, кто с кем спит, с кем развелся, на ком женился. Только я мимо темы. Мне все равно. Но именно с этой мерзкой книги начались мои странные сны. Мне страшно, потому что моя мать именно так начала сходить с ума. Сначала она тоже видела эротические сны. Потом начались упаковки успокоительных, дозы все росли, и, наконец, она оказалась в психушке.

— Только не лишайся девственности, доченька, — лихорадочно блестя воспаленными глазами, шептала она мне, когда я навещала ее в больнице. — В нашем роду есть проклятье. Пока ты не спишь с мужчинами, тебе ничего не угрожает! Но как только ты потеряешь невинность, жди беды! Не повторяй моих ошибок, слышишь? Слышу, мама, и помню. Но разве можно в наше время не спать с мужчиной, когда тебе двадцать три года и ты хочешь за него замуж? Кто сейчас бережет девственность? Последнюю девственницу старше двадцати лет задавил трамвай еще в 1925 году.

С Владом я начала спать на четвертом знакомства, после его многочисленных намеков на то, что пора бы принцессе-недотроге сдавать свои бастионы. Правда, мне это не помогло. Он меня все равно бросил, потому что я, как он выразился: деревяшка в постели. А я так старалась ему угодить! Я даже смотрела порнофильмы и делала также! А он кричал, что я — дрянная актриса, и ему не нужна баба, которая под ним не кончает. И замуж не сходила, и любимого потеряла, и семейное проклятие уже проснулось и его не остановить!

Влад… красивый, умный. Моя первая настоящая любовь. Тот мужчина, которому я отдала то, что у каждой девушки самое дорогое: девственность. А оказалось, что это только для нас, женщин, имеет значение. А у мужиков мозги вообще по-другому устроены. У Влада так точно.

2 Глава

— Знаешь, что такое для мужика самая красивая баба на свете? — кричал мне Влад. — Не та, у которой ноги от ушей. А та, которая кончает под ним так, что у него член сводит судорогой, потому что она его зажимает там, внутри, намертво! Это инстинкт сучки, детка, чистая биология, тысячи лет гребаной эволюции, Дарвин ее раздери! Зажать самца внутри себя и хрен куда отпустить! Это такое бабское чувство: мой, не отдам! А ты, Алика, чудесная, добрая и прекрасная! Ты нежная филологическая дева. Но секс с тобой — это… знаешь… вот что потрахался, что радио послушал. Честное слово!

— Ты совсем не деликатен! — плакала я. — Живут же люди как-то друг с другом! Ведь, кроме секса, есть еще любовь, преданность, дети, наконец.

— Я совсем, на хрен, не деликатен! — Влад нервно мерял шагами комнату, нервно вцепившись в дорогой галстук, пытался расслабить слишком тугой узел. — Это для вас, баб, любовь — розовые сердечки и плюшевые мишки. А для нас, мужиков, секс на первом месте, понимаешь? У нас любовь начинается с качественного потрахона. Между ваших ног наша романтика, сечешь фишку? Нет, я, конечно, знаю сотни случаев, когда мужик женится на хорошей. Такой, как ты. А потом бегает и ищет, куда бы всунуть, чтобы почувствовать, что он живой, а не мертвый и похороненный под ипотеками, памперсами, семейными обедами с домашними пирожками и ссудами на машину. А я так не могу! Мне плевать на твои борщи и печеньки, которые ты так здорово готовишь. Я на тебя смотрю, и у меня встает. Потому что ты красивая. Как для меня скроена. А когда доходит до дела — всё! У тебя там температура, как в долбаной Арктике. Как в криогенную заморозку сунул, — он схватил себя за ширинку. — Только туда суют людей, чтобы они были вечно живые. А мой член с тобой вечно мертвый!

— Ты просто не пытался меня полюбить, — всхлипнула я. — Любые отношения можно спасти, если захотеть. Мы можем вместе пойти к психологу. Я читала в соцсетях, что это очень помогает выстроить отношения.

— Опять двадцать пять! Бла-бла-бла теперь еще и с фригидной теткой- психологиней, которая сама не трахается и другим не дает? Да ё-маё! — Влад подлетел к прикроватной тумбочке и схватил стопку любовных романов, которые я читала перед сном. — Вот корень зла! Вот! — он швырнул книги на пол, и они, вспорхнув страницами, пестрой стайкой разлетелись по ковру. — Начитаетесь своей выдуманной ерунды и пытаетесь в реале нацепить на нас свою романтику, как гондон на конский член. Ты пойми: всю эту хрень пишут бабы для баб, понимаешь? Если бы мужик писал книгу "Пятьдесят оттенков долбаного серого", то она бы начиналась так: "Она открыла ему дверь голая, наклонилась, и жадно вцепилась губами в его член". Ключевое слово: "жадно", сечешь фишку? А ты на мой член смотришь, как на розового пони! Ты даже членом его ни разу не назвала. Только дурацкими кличками: "он", "твой", "этот самый" и "младший Владик". Младший Владик! Серьезно? Спасибо, что нефритовым жезлом не обозвала, — он пнул ногой книгу в яркой обложке, на которой была нарисована страстно целующая пара. — Скажи хотя бы теперь: член. Ну, скажи мне это! Член!

— Я не люблю грубости. Почему ты меня заставляешь говорить гадости? — голос сел окончательно и я могла только хрипеть.

Даже слез уже не осталось. Только тугой и сухой ком в горле.

— Замолчи! Это мерзко! — я стащила с ноги меховой тапок и бросила в него.

Он ловко увернулся и закричал:

— Знаешь, в чем ваша бабская беда? Что вы реально думаете, что нас можно обмануть! А мы всё членом чувствуем и молчим. В надежде, что когда-нибудь у вас случится тот самый настоящий оргазм, из-за которого мужик и чувствует себя мужиком. Некоторые так и помирают, не дождавшись.

— Но почему ты раньше молчал? Почему ничего не сказал? Ты даже не пытался говорить со мной об этом! А мы почти год встречались. Я ждала, что ты мне предложение сделаешь. И, как дура, искала в сети порно-видео, чтобы научиться тебе угождать.

— Да потому что я реально хотел быть с тобой, понимаешь? — он схватил меня за плечи и встряхнул. — Я пытался тебя разбудить. Что я только ни делал! Я даже зарегился под бабским ником на форуме, где сидело несколько сотен клуш, и спрашивал у них, как им больше нравится. А ты… ты..

— Что я?

— Ты мной брезгуешь, — тихо сказал он, выпустил меня, снова отошел к окну и закурил. — Ты бы видела свое лицо вчера, когда я кончил тебе на грудь. Ты пыталась сдерживаться, я знаю, но всего на одну секунду на твоем лице мелькнуло такое омерзение, как будто я на тебя помочился, а не кончил,

— Уйди, Влад, прошу. Видеть тебя не могу! — прошептала я.

Он резко обернулся, посмотрел на меня и направился к двери. Взялся за ручку и добавил:

— После этого я понял, что тебя не исправить. Просто найди себе того, кому борщи важнее. Того, что будет дарить цветочки на восьмое марта, открытки с котиками на день Святого Валентина, искать, кому всунуть, а после этого возить тебя в Египет. Или даже на Мальдивы. Потому что чем больше вина, тем дороже у нас, мужиков, подарки, — он вышел, оглушительно хлопнув дверью.

Ладно, что прошлое вспоминать? У меня и в настоящем полно проблем. И главная из них — это даже не проклятая книга, которая отравляет и без того не сладкую жизнь, а моя бесследно исчезнувшая подруга Жанна. Начинающая певица, актриса, фотомодель. Красавица, умница и никогда не унывающая хохотушка. Я сходила на кухню, налила себе большую чашку крепкого сладкого чая и села к компьютеру. Группа поклонников Жанны в популярной соцсети пестрела многочисленными грустными смайликами и тревожными сообщениями. Как много все же на свете добрых людей! Никто из участников группы не был знаком с моей подругой лично. Они видели Жанну только на фото и видео, которые она по несколько раз в день добавляла в сеть. Но эти люди обеспокоенно спрашивали: нет ли новостей? У меня сжалось сердце. Нет новостей. Полковнику никто не пишет. Жанна, творческая и эмоциональная натура, и раньше могла отчебучить что-нибудь, например, внезапно укатить с очередным другом на Мальдивы, собравшись за полчаса и забыв предупредить меня. И только через сутки вдруг вспомнить, позвонить по Скайпу и весело прощебетать, что на Мальдивах чудное теплое солнце.

Она могла утром выложить в сеть грустную утреннюю фотографию в милой пижамке, с чашкой кофе в руках и печальной надписью, что жизнь — боль, если нужно встать в шесть утра. А вечером она уже селфилась в роскошном платье возле Эйфелевой башни и мурлыкала на видео французскую песенку. И хотя мы снимали с ней одну квартиру, я не видела ее сутками. Но на холодильнике неизбежно появлялась записка, прикнопленная магнитиками: "буду когда-нибудь, целую в нос, не грусти, сестрёнка!"

Теперь записки не было. Две недели холодильник сверкал холодной белой пустотой, и даже забавные магнитики пахли одиночеством. Две бесконечные недели в группе не было новых видео и фотографий. Полиция бодро обещала помочь. Но кто на них полагается? Где ты, Жанна? Что с тобой, сестренка?

Внезапно за спиной, со стороны балкона послышался легкий шорох. Я обернулась. Никого! Наверное, соседский кот опять забрался к нам в поисках еды. Вот оптимист! Вылитая Жанна. Никогда не сдается. Никак не может привыкнуть к мысли, что в нашем с Жанной доме еду не найдет даже МЧС. А если и найдет полузасохший пучок зелени и диетический йогурт, то расплачется от жалости к двум вечно худеющим девушкам.

Шорох повторился. Придется идти забирать кота и отдавать соседке.

— Ты так и не понял, что здесь тебе искать нечего, наглая няшная морда? — с этими словами я направилась к балкону, и… замерла на месте.

Передо мной стоял незнакомый мужчина. Высокий, светловолосый, в черном костюме, он приложил палец к губам, глядя мне в глаза. Его взгляд меня полностью парализовал. Какие странные глаза! Светло-голубые, почти бесцветные, как у арктического волка, они источали такой холод, что у меня все тело вмиг покрылось мурашками. Вор! Насильник! Маньяк! Господи, чего я стою, идиотка? Он же меня сейчас убьет! План действий молнией блеснул в парализованном страхом мозгу.

Я сорвалась с места и бросилась на кухню. Дверь там крепкая. Нужно запереться, открыть настежь окно и кричать что есть сил:

— Помогите, убивают!

Нет, по телеку полицейский говорил, что в Москве лучше кричать:

— Помогите! Машину угоняют!

Иначе на крики помощи никто не выйдет. Максимум, будут на телефон снимать исподтишка, из-за занавески. А за свою тачку каждый переживает. Никто же не знает, чью именно сейчас воруют. До двери я не добежала всего пару шагов. Крепкие мужские руки схватили меня сзади и стиснули железными тисками.

— Тшшшш! — послышался над ухом его шепот. — Замри! Иначе покалечу!

Я застыла в его руках, боясь шелохнуться. Как муха в паутине!

— Умница, — его горячие губы коснулись моего уха и скользнули вниз, по шее.

Если он попытается меня изнасиловать, я не сдамся. Пусть лучше убьет! Тело превратилось в сжатую пружину, готовясь сопротивляться. Главное: сильно сжать мышцы, там, внутри. Я читала, что если всё зажать, то у насильника ничего не выйдет! Главное: не бояться. Страх парализует волю.

— Я не боюсь тебя, больной псих! — прошептала я.

Пусть не думает, что запугал меня! Пусть знает, что я не тупая овца.

— Вот и хорошо, — рассмеялся он. — Меня не нужно бояться. Меня нужно слушаться. И подчиняться. Полностью! Смотри, какая у меня игрушка, — перед моими глазами появилась его рука.

Длинные пальцы сжимали цепочку, на которой раскачивался массивный серебряный кулон: буква "т", на верхней перекладине которой бессильно свесила голову мертвая змея.

И вдруг змея подняла голову. Из ее рубиновых глаз вырвалась молния. Комнату озарила красная вспышка. Я не выдержала и громко завизжала. В тот же миг на меня навалилась темнота.

Я пришла в себя и открыла глаза. Но ничего не увидела, кроме абсолютной темноты. Голова раскалывалась. Горячий бур сверлил виски и затылок, словно через мою бедную черепушку прокладывали очередную ветку московского метро. Почему так затекли руки и ноги? Нужно пошевелиться и облизнуть сухие губы. Отчего так темно? Куда он меня приволок? Вроде я сижу. Это единственное, что знаю точно. Попытка пошевелить руками и ногами не увенчалась успехом. Тщетно! Я была привязана. Облизнуть губы тоже не получилось. Рот плотно стягивал то ли пластырь, то ли липкая лента. Мне стало так страшно, как никогда в жизни! И я снова завизжала.

В этот же миг в глаза ударил ослепительно яркий белый свет. Передо мной стоял псих с ледяными глазами, что забрался ко мне в дом. В руках он держал черный кожаный мешок. Извращуга! Точно такими мешками накрывают голову рабов в эротических фильмах для тех, кто любит жестко и горячо. Мы такие с Владом смотрели. Рядом с психом стоял еще один высокий мужчина. Оба были одеты в белые плащи с капюшонами, откинутыми назад. На плащах был нарисован тот самый символ, что и на кулоне, который показал мне псих: буква "т" с мертвым змеем. Только у психа с ледяными глазами знак был серебряный, а у того, второго, золотой.

Он был чуть постарше, с темными волосами и узким лицом. Его карие миндалевидные глаза внимательно ощупывали меня рентгеновским взглядом. И только тут до меня дошло, что я сижу в той же одежде, что и дома: в черных трусиках и длинной черной футболке, которая задралась чуть ли не до пупа, обнажая ноги и все, что между ними. Я заерзала, чтобы футболка скользнула вниз и прикрыла хоть что-нибудь.

— Кто вы такие и где я? — вместо этого вопроса из моего рта вырвалось лишь нечленораздельное мычание, потому что мой рот был крепко заклеен, а руки и ноги связаны толстыми веревками.

— Хороша, — одобрительно кивнул старший, и, подойдя ко мне, положил мне руку на грудь.

Я дернулась, пытаясь сбросить руку. Он рассмеялся и повернулся к психу:

— Странно когда эти шлюшки сопротивляются, правда? Мы от такого давно отвыкли, но есть в этом своеобразная перчинка.

Псих с волчьими глазами молча кивнул.

— Смотри, какие соски. Как виноградины. В точности, как я люблю, — он больно сжал мой сосок двумя пальцами.

Из моих глаз брызнули слезы.

— Тварь, пошел вон! — промычала я.

— Дан, не напирай, — сказал псих с ледяными глазами. — Она ведь из другого мира. У них там к женщине так просто не прикоснешься. Это чревато неприятностями. Не пугай ее. Иначе мне будет тяжело с ней работать.

— Никогда не понимал, откуда в тебе, Эрик, столько терпения, — усмехнулся Дан. — Ладно, тебе как главному охотнику Ордена, лучше знать, как обращаться с ведьмами-эмпатками. Но согласись, что в последнее время ты стал склонен к театральным эффектам. Связанные руки и ноги, заклеенный рот. К чему это все? Похоже на дешевый спектакль. Ты без этого с девчонкой справиться не можешь?

— Ты знаешь, Дан, что я не выношу женских криков, — поморщился Эрик.

— Я даже знаю, почему, — улыбнулся Дан. — Возбуждает, а? — прошептал он, подмигнув. — У меня тоже встает, когда они кричат.

— Нет, я люблю работать чисто, тихо и быстро. И никаких свидетелей! А у этой, — он кивнул в мою сторону, — такой пронзительный голос, что она могла весь район на ноги поставить. Мне нужно провести экспертизу. Думаю, тебе лучше уйти. Для чистоты эксперимента будет лучше, если мы останемся одни. Сам понимаешь: процедура деликатная.

— Какая еще процедура? Что за экспертиза? — я заерзала, взбрыкнула ногами, пытаясь развязать веревки, и стул завалился на бок вместе со мной.

Я с размаху приложилась о каменный пол и заскулила от боли.

— А ты уверен, что она, действительно, так холодна, как нам нужно? Ведь в противном случае ничего не получится. С предыдущей же не вышло! Судя по ее поведению, темперамент у нее огненный. Аукцион снова может сорваться. А люди ждут, Эрик. Люди недовольны и шепчутся по углам, что ты потерял хватку и больше неспособен находить лилин, — Дан подошел ко мне и поставил стул на место, подняв его вместе со мной.

При этом он смотрел куда-то мимо меня, словно я не человек, а вещь, некстати свалившаяся со стола. Резким движением он сорвал пластырь, заклеивающий мой рот, и я взвыла от боли.

— Эй, я здесь! Я все слышу! Почему вы говорите обо мне, как о вещи? — завопила я.

— Ладно, — Дан скользнул по мне равнодушным взглядом. — Я ухожу. Во имя дисциплины и спокойствия!

— Во имя дисциплины и спокойствия! — ответил Эрик, повернувшись ко мне спиной.

Он подошел к столу, что стоял посреди комнаты, выдвинул ящик, и принялся неторопливо копаться там, перекладывая что-то из стороны в сторону. И это что-то издавало такой неприятный металлический звук, что у меня ноги от ужаса приросли к полу. Одна, наедине с психом с ледяными глазами. В абсолютно белой комнате, в которой есть только стол, стенной шкаф, стул, к которому я привязана, белая, невыносимо яркая лампочка на потолке в матовом плафоне и большое окно, наглухо закрытое тяжелыми белыми шторами. Окно! Если бы мне удалось до него добраться, то я бы не раздумывая прыгнула вниз. И плевать, что там может оказаться двадцатый этаж. Лучше размазаться пятном по асфальту, но быстро, перетерпев минутную боль, чем долгая мука наедине с этим уродом. Чтобы там, в ящике стола не оказалось, ничего хорошего ждать не приходится от этого психа и его экспертизы.

Эрик подошел ко мне, держа в руке черные перчатки из тонкой кожи. Единственный не белый предмет в этой комнате. И этот контраст сработал, как взрывное устройство. Весь мой страх собрался в тугой ком и выплеснулся наружу.

— Не подходи ко мне! — завопила я. — Не смей меня трогать, чертов псих!

Он помолчал несколько долгих минут, что показались вечностью, бесстрастно глядя на меня. Манекен! Ни одной эмоции на лице! Только эти страшные ледяные глаза, как у арктического волка. А потом медленно сказал:

— А теперь, наконец, познакомимся, как следует и установим правила. Во-первых, ты мне не тыкай. Хамства я не потерплю. Это неважно, что я ненамного старше тебя, но если сравнивать мое и твое положение по шкале от одного до ста, то я — номер сто один, а ты — ноль. Меня зовут Эрик Вальд. Я — главный охотник и палач Великого Ордена Дисциплинаторов, который управляет миром Рацио. Добро пожаловать в мир покоя, рациональности, послушания и дисциплины!

Я не ошиблась. Он псих! Это тоталитарная секта в каком-то богом забытом городишке, или даже лесу. Боже мой, пусть мне это приснится! Если бы я могла сейчас себя ущипнуть, чтобы проснуться в своей уютной квартире в Москве. Психи… как с ними обращаться? Фильмы, книги, статьи в газетах, чему они учат? Ах да, главное: это играть по правилам. Так, как он сказал. Нужно было поступать не на филфак, а на психиатрию. Сейчас бы это очень пригодилось.

— Как ты… простите, Эрик, вы сказали это место называется?

— Город О́шер, столица мира Ра́цио.

— Значит, мы… в другом мире? — исключительно осторожно и деликатно уточнила я.

— Да.

Наверное, это могло быть очень смешно. Если бы не было так отчаянно страшно. Он ведь здесь не один. Второй псих, тот, что постарше, Дан, бродит где-то неподалеку. Как же мне сбежать?

Эрик вдруг улыбнулся и сказал:

— Знаешь, в чем твоя беда? У тебя очень выразительное лицо. На нем все так ясно написано, что можно читать, как открытую книгу. Хочешь расскажу, какие мысли сейчас бродят в твоей очаровательной головке? Ты попала к ненормальным, вообразившим, что находятся в другом мире. И сейчас лихорадочно размышляешь, как бы сбежать из этого сумасшедшего дома. Удивлена? Хочешь спросить, откуда я знаю? Да вы все так рассуждаете. Это так банально и предсказуемо, что невыносимо скучно. Но у тебя не получится сбежать, даже не пытайся. И чтобы поставить все точки над "и" посмотри-ка сюда, — он подошел к окну и резко раздвинул шторы.

И тут я в буквальном смысле перестала дышать. За окном расстилался фантастический пейзаж. Судя по всему, мы находились на первом этаже, потому что за окном, которое занимало всю стену, виднелся сад: деревья с бежевыми стволами и прозрачными листьями, странная светло-зеленая, почти прозрачная трава вровень с окном и белые цветы, похожие на обычные нарциссы. Но дом явно стоял на холме. Сад упирался в прозрачные ворота, словно отлитые из стекла, а за ними, как на ладони, раскинулся фантастический и странный город. Высотные здания из белого, бежевого и светло-серого стекла напоминали остро заточенные карандаши, пронзающие светло-голубое, почти бесцветное небо. Между зданиями летали машины очень похожие на наши, но без колес. Многие из них были прозрачными, как и здания. Всюду кружили странные маленькие прозрачные птички. Они рассекали воздух за окном с такой скоростью, что рассмотреть их подробно было невозможно. Я даже зажмурилась от этой белизны и прозрачности, бьющей в глаза.

— С непривычки тяжело, я понимаю. После твоего мира, после этого гадкого и мерзкого буйства красок, наш Рацио, совершенный в своей чистоте, производит сильное впечатление на таких, как ты, — он негромко свистнул и одна из птиц устремилась к нему и села на ладонь. — Ну что? Теперь ты веришь, что попала в другой мир? — Эрик подошел ко мне, протягивая руку с птицей.

Мое горло сжал нервный спазм. На его руке сидел небольшой, размером с воробья, абсолютно прозрачный дракон, словно отлитый из стекла.

— Хрустальный дракон. Эти милые существа — главные помощники Ордена в борьбе со скверной вроде тебя. Они всюду летают и собирают информацию обо всем, что происходит в нашем мире. И приносят ее в Орден, — Эрик погладил пальцем дракона и тот тихо свистнул.

— Я — скверна? Да что я вам сделала? Я никому и никогда не причинила вреда! В глаза вас не видела! Что вы хотите от меня? — из моих глаз брызнули слезы.

Не могу больше сдерживаться! Это не сон, не ночной кошмар, и он не развеется. Я, действительно, далеко от дома, в руках психов, в неизвестном мире. Я рыдала в голос, даже не думая стесняться.

— Вот и хорошо, — спокойно сказал Эрик. — Ты поняла и приняла то, что с тобой случилось, — он вытащил из кармана плаща серый платок и аккуратно вытер мне слезы.

Я пыталась отворачиваться. Его прикосновения были невыносимы. Но он продолжал спокойно вытирать мое лицо.

— Сопротивляться не нужно, — прошептал он. — Посмотри на меня!

Я опустила глаза вниз. Не могу видеть этот ледяной взгляд. Я сейчас с ума сойду от этого всего!

— Посмотри на меня, — он повысил голос и схватил меня за волосы, силой заставляя смотреть на него. — С этой минуты ты будешь беспрекословно исполнять все приказы. И если будешь послушной, — он погладил меня по щеке, — то тебе удастся избежать казни, которая неизбежно ждет всех ведьм-эмпаток.

— Да какая из меня ведьма? Я даже номера счастливых билетов на экзаменах в универе никогда отгадать не могла. Вечно мне попадалось то, что я не учила!

— А книгу помнишь? — вкрадчиво спросил он. — Ту книгу, что ты нашла в кафе.

— Да при чем здесь это? И кто такие эмпатки?

— А при том, что книгу подложил тебе я. С ее помощью я нахожу таких, как ты, и привожу их сюда, в Ошер. И видят эту книгу только те, кто одной крови с той, кто ее написала.

— С кем одной крови? Что это за бред? ...