Следы остаются

В. Стаканов ЗАЧИСЛЕН НАВЕЧНО

«За мужество и отвагу, проявленные при задержании вооруженного преступника, лейтенанта милиции ВЛАДИМИРА ИВАНОВИЧА ПРОСТЫХ посмертно наградить медалью «ЗА ОТЛИЧНУЮ СЛУЖБУ ПО ОХРАНЕ ОБЩЕСТВЕННОГО ПОРЯДКА».

Из Указа Президиума Верховного Совета РСФСР.

В Ленинском райотделе милиции зазвонил телефон.

— Дежурный слушает!

— Помогите, мы заметили вооруженного бандита Бекова, — рокотал в трубке встревоженный мужской голос.

— Адрес?

— Он идет от центрального рынка к улице Джанаева…

— Ждите у выхода на улицу Джанаева.

Работники милиции насторожились: а не тот ли это Беков, который разыскивается?

…Несколько лет назад в Орджоникидзевский пансионат, где буфетчиком служил Юрий Яндиев, заехал его знакомый Багаудин Беков.

— Салям-алейкум! — приветствовал буфетчика Беков.

— Алейкум-салям! — весело отозвался тот и обернулся. При виде нежданного гостя его улыбку как ветром сдуло. Он удивленно затараторил:

— Багаудин? Откуда? Каким ветром?

— От аллаха, с попутным ветром, — хитро прищурив глаза, процедил Беков.

Яндиев знал братьев Бековых как отъявленных хулиганов.

Час был поздний, буфет пустовал. Неожиданно между Яндиевым и Бековым вспыхнула ссора. В руках первого блеснул клинок ножа. В короткой схватке Беков получил два легких ранения. Поспешно ретируясь, он пригрозил:

— Теперь берегись, расплаты тебе не миновать…

В один из осенних дней брат Багаудина Бекова Султан Беков выследил на центральном рынке двух Яндиевых.

Опергруппа в составе трех человек, возглавляемая инспектором уголовного розыска Владимиром Простых, прибыла по указанному адресу. Беков, почувствовав неладное, решил скрыться. Забежав в квартиру Битарова, по улице Маркуса, Беков потребовал:

— Из квартиры — вон! Живо!

В руках его сверкнул новенький пистолет иностранной марки. Хозяева подчинились.

Первым поднялся на четвертый этаж лейтенант милиции Владимир Простых. Супруги Битаровы предупредили его, что Беков вооружен и входить в квартиру опасно. Простых на минуту задумался, а затем, как бы решив для себя какой-то важный вопрос, распахнул дверь и оказался лицом к лицу с Бековым.

— Ни с места! Руки! — скомандовал бандит.

Простых застыл, а затем спокойно сказал:

— Беков, ни к чему это, вы в ловушке и вам не выбраться, сдавайтесь…

— Знаю, что не выбраться, но и живым меня не возьмете, две обоймы у меня по восемь патронов, каждому хватит…

…Шумел на улице ноябрьский ветер. Люди спешили по своим делам. У заместителя министра внутренних дел республики подполковника (ныне полковника) Владимира Дмитриевича Иванова зазвонил телефон. Подполковник поднял трубку:

— Слушаю.

Ему доложили о происшествии.

— Выезжаю.

Вскоре опергруппа министерства прибыла на улицу Маркуса.

Психологический поединок Простых и преступника продолжался. У лейтенанта милиции в кармане находился тоже пистолет, но как им воспользоваться? Малейшее движение чревато опасностью. Уговоры не помогают. Испарина покрыла лоб Простых. 50 минут смотреть в глаза смерти — дело не из легких, не каждый выдержит!

— Сдавайтесь, Беков! — снова предложил Простых.

— К черту, к дьяволу — вон! — дуло пистолета Бекова смотрело на работника милиции. — Покажите мне Яндиевых и я тут же сдамся! — твердил бандит.

Не помогли увещевания ни хозяина квартиры, ни старика-ингуша, которого специально привели с базара.

Оценив обстановку, Владимир Дмитриевич принял решение отвлечь внимание Бекова ударом по окну, находившемуся позади преступника, чтобы дать возможность Владимиру Простых прыгнуть в безопасную зону. Так и поступили.

Звонко задребезжало разбитое стекло, но Простых не успел преодолеть эти два шага. Бандит спустил курок…

…В станице Александровской Майского района Кабардино-Балкарской АССР в семье крестьянина Ивана Андреевича Простых родился русоволосый мальчик Володя. Акулина Ивановна, мать малыша, не могла налюбоваться сыном.

Мальчик рос послушным, смышленым. В 10 лет он уже помогал отцу в его нехитрых крестьянских заботах. Из-за этого не удалось парню получить образование до призыва в армию. Зато музыкальную школу по классу баяна он окончил с отличием.

Любили девчата слушать Володин голос и тонкие переливы его баяна. Они так брали за душу, что казалось, будто на свете ничего не существует, кроме песни…

Володю призвали в ряды Советской Армии и направили в высокогорные пограничные войска. Тут произошел с ним случай, который привел его впоследствии в ряды блюстителей правопорядка.

Однажды в глухую ночь, когда небо до краев было заполнено моросящей капелью, на экране радиолокационной установки показалась «цель». От нее отделились две точки и поплыли вниз. Погранзаставу подняли по тревоге и бросили на вылавливание «гостей».

К этому времени Простых сменился с наряда и отдыхал. Увидев уходящих на задание товарищей, он попросил разрешения у командира присоединиться к поисковой группе.

Первого нарушителя поймали легко, а со вторым пришлось повозиться. Не окажись здесь вместе со всеми Простых, кто знает, удалось бы его схватить или нет. Получилось так, что враг спрятался в одном из естественных укрытий, каких в горах немало, и все пограничники пробежали мимо. Простых, бежавший последним, заметил его. Шпион мог бы прикончить пограничника выстрелом из пистолета, но не хотел обнаруживать себя.

Завязалась жестокая схватка. Были минуты, когда незваному гостю казалось, что он вот-вот задушит пограничника. Но тот снова ускользал. Удачно проведенный прием самбо — и нарушитель лежит на земле. К этому времени подоспел один из товарищей.

Демобилизовавшись, комсомолец Владимир Простых сначала работал на стеклотарно-изоляторном заводе, а затем на Орджоникидзевском кондитерско-консервном комбинате. Одновременно учился в школе рабочей молодежи. Вот выдержка из его характеристик того периода:

«…Передовой рабочий и хороший товарищ. Избран секретарем комсомольской организации цеха. Возглавляет бригаду, борющуюся за звание коллектива коммунистического труда. Уважаемый всеми человек, руководит кружком художественной самодеятельности. Характеристика дана для представления в вуз».

Однажды Владимира Простых вызвал к себе секретарь Орджоникидзевского горкома комсомола. «Наверно, стружку снимать будет. Но за что? Дела у меня, вроде, идут нормально», — думал Простых, направляясь в горком. А там ему без обиняков сказали:

— Вот так, служивый, органы милиции надо укреплять, пойдешь?

Ему припомнилась схватка на границе.

— Да, — коротко ответил Простых.

Простых направляют инспектором отделения уголовного розыска Пригородного райотдела милиции, затем назначают старшим инспектором ОБХСС и направляют на трехмесячные курсы в Таллин.

Скоро Владимира Ивановича Простых принимают в ряды КПСС и назначают начальником отделения уголовного розыска Пригородного райотдела милиции. Весной следующего года он переводится в отдел внутренних дел Ленинского райисполкома.

Простых полюбил нелегкую милицейскую службу.

…Пуля ударила в живот. Простых медленно опустился на колено. Бандит после выстрела бросился к разбитому окну. Снова выстрелил. Завязалась перестрелка. Живым бандит так и не сдался.

В Ленинском райотделе милиции в ленкомнате есть стенд, посвященный жизни Владимира Ивановича Простых. Молодые сотрудники милиции подолгу задерживаются у него. Они сверяют свои дела с подвигом товарища, имя которого навечно занесено в списки личного состава отдела внутренних дел Ленинского райисполкома.

В. Стаканов ДРУЗЬЯ

Луч солнца золотой стрелой ударяет в окно Гурдзибеевых, проникает в спальню и веселым зайчиком начинает прыгать по настенному ковру.

— Папка, вставай, вот смотри! — в комнату вбегает Хетаг с газетой в руках, за ним протискивается в дверь маленькая Зита, держа на руках младшую сестренку Индиру.

В квартире поднимается гвалт, писк. Оказывается, в республиканской газете появился новый его рассказ.

— Да уймитесь же вы, дайте отцу отдохнуть, поздно ведь вернулся! — ворчит на детей Ирина Александровна и выдворяет их из комнаты.

— Не беспокойся, Ира, пусть побалуются, мне все равно вставать пора, выходной сегодня, на охоту бы…

Инспектора уголовного розыска Бориса Гадзоевича Гурдзибеева знают в Дигорском районе не только как доброго и вездесущего Шерлока Холмса, но и как писателя. Свою приверженность к перу он считает лирическим отступлением, отдушиной в напряженных и опасных буднях. Возможно, так оно и есть, потому что районный Шерлок Холмс с большой любовью описывает природу родного края с его величавыми горными кряжами и бурливыми реками.

…Гурдзибеев медленно продирается через заросли желтых азалий. Двустволка, мерно покачиваясь за спиной, иногда больно ударяет по затылку, когда приходится перепрыгивать с выступа на выступ. Сегодня он решил побродить с ружьем один, друзья отказались, сославшись на занятость. Пожухлые листья шуршат под ногами.

Присев передохнуть на опушке леса после долгого и бесполезного преследования дикого кабана, охотник вдруг заметил, что день уже на исходе. Сумерки темными змеями выползают из ущелий.

Неожиданно из кустов выкатился пушистый медвежонок и, смешно ковыляя на задних лапах, а передними отмахиваясь от роя пчел, помчался прямо на человека.

— Ах ты, сластена этакий, так тебе и надо! — хохочет охотник и поднимается навстречу косолапому. Медвежонок, не заметивший впопыхах человека и почти наскочивший на него, вдруг издает пронзительный визг. В этот миг откуда-то из-за скалы раздается глухой выстрел. Медвежонок падает у ног инспектора. Тот оторопело смотрит по сторонам и замечает убегающую знакомую фигуру. «Это он, да, именно он. И пуля, конечно, предназначалась мне», — мелькает в голове Гурдзибеева.

…Послевоенные годы. Голод, разруха. Трудно приходилось семье Гурдзибеевых, и подростка Бориса отдали на воспитание родному дяде. Измаил Цаллаев, человек щедрой души и твердого характера, работал тогда начальником паспортного стола отдела внутренних дел Ирафского райисполкома. Много интересных случаев рассказал он мальчику, чем посеял в его душе глубокое уважение к людям в синих шинелях. Не умолчал дядя и об одной неприятности.

Однажды в Среднем Урухе объявился бандит-рецидивист, бывший полицай. В состав оперативной группы по его задержанию включили и Измаила Цаллаева.

Тихая ночь плыла над горами. Звезды мерцали в небе. Настал тот час, когда ночь еще не ушла, а рассвет не пришел.

Большой дом с многочисленными пристройками, где по предположению находился преступник Бакахоев, спал. Оперативная группа надежно обложила его со всех сторон и только после этого постучали в дверь.

В доме поднялся переполох. Через минуту задребезжало стекло разбитого окна. Из него выпрыгнул человек. Заметив, что дом окружен, он метнулся назад. Оттуда грянули выстрелы.

Перестрелка длилась недолго. У преступника кончились патроны. Осознав, что ему не уйти, он крикнул:

— Сдаюсь!

— Брось оружие! — скомандовали преступнику.

Из окна полетел пистолет.

— Выходи! — послышалась новая команда.

Огромный детина со скуластым лицом и мышиными глазками легко перемахнул через подоконник.

В усадьбе произвели обыск, но кроме отстрелянных гильз ничего не нашли. По плану операции опергруппе предстояло проверить еще один дом, и доставку преступника в райотдел поручили Измаилу Цаллаеву. В помощь дали одного молодого сотрудника.

Тронулись в путь. До Чиколы добрых три десятка километров. Ухабистая дорога набила ноги. Глаза конвоиров притомились от напряженного контролирования каждого движения преступника. Показался мост через Урух. Здесь речка протекает по небольшому ущелью. Слева обрыв, справа скала. На чиколинском берегу подъем более пологий, постепенно удаляющийся от стремительного горного потока.

— Ой! — молодой конвоир, помощник Цаллаева, оступившись, присел у самого обрыва и схватился за ногу.

— Что с тобой? — Измаил повернулся к парню. В этот миг случилось то, что и должно было случиться в такой ситуации. Преступник прыгнул с обрыва и бросился под мост.

— Стой! Стрелять не велено, приказ доставить живым! — успел крикнуть Цаллаев целившемуся напарнику и бросился вслед за преступником.

Под мостом они нагнали бежавшего. Завязалась схватка. Бандит отбивался с яростью обреченного. Когда его придавили к земле, он, устремив на Цаллаева воспаленный взгляд, задыхаясь, прохрипел:

— Отпусти, навек родным братом будешь, а не отпустишь, кровника наживешь, у меня есть брат, он все твое поганое гнездо уничтожит…

И вот этот выстрел и знакомая фигура убегающего человека… На работе Гурдзибеева ждало сообщение из Ингушетии.

«По неточным сведениям в ваших краях скрывается разыскиваемый преступник Бакахоев тчк просим уточнить зпт принять меры задержанию тчк»

«А ведь действительно это был Бакахоев, и выстрел явно предназначался мне», — дочитав сообщение, уже твердо решил Гурдзибеев.

Аналитический склад ума инспектора не раз помогал ему раскрывать самые запутанные преступления. На этот раз дело было не из легких: преступник — матерый волк, поди узнай, где его логово. Ущелий много, горы немы и опасны. А можно ли прожить в горах одному? Трудновато. Какая-то связь с людьми должна быть, но где конец этой ниточки? Устраивать обыкновенное прочесывание местности — пустое занятие. Что же делать?

Инспектор выходит на улицу, раздосадованный сложившейся ситуацией. Такого с ним еще не случалось, всегда находилась какая-нибудь зацепка. А тут пустота. Правда, преступника он видел и убежден, что тот скрывается в горах. А дальше что? Из задумчивости его вывел удар мячом по голове.

Игравшие в футбол ребята явно не рассчитали направление мяча, и он попал в инспектора.

— Ах, сорванцы! — беззлобно ворчит Гурдзибеев.

Неожиданно он останавливается и смотрит на играющих ребят. Перед его взором вдруг предстала недавняя встреча во время охоты в горах, в районе Турмона с одним малышом-оборвышем, который вел себя довольно странно. Увидев охотников, он почему-то заслонил собой небольшую корзину и шмыгнул в кусты.

— Спасибо! — улыбаясь, говорит изумленным ребятам инспектор.

Пообедав, Гурдзибеев переоделся в гражданскую одежду и направился к двери.

— Посидел бы хоть в выходной с детьми, — ворчит хозяйка дома.

— Дело не терпит, ты уж, мать, не сердись.

…Разузнать об оборвыше оказалось делом несложным. В турмонской округе его знали многие. Зовут Ахсар. Сирота. Отец бросил семью, когда малышу было два года. Мать осудили за воровство. Сейчас подросток живет у семидесятилетней бабушки Фаризат. Предоставленный самому себе, мальчик пошел по стопам матери: ворует кур, гусей, велосипеды.

Инспектор вдруг прерывает беседу: за околицей мелькает знакомая фигура мальчика. В руке у него опять корзина.

— Это он, — подтверждают собеседники, — настоящий волчонок, с ним не разговоришься.

— Бужныг! — бросает на ходу инспектор и спешит за мальчиком.

За скалой неожиданно открывается поляна, заросшая орешником и кедрачом. В середине — полуразвалившаяся изба. Конечно, зимой в ней жить нельзя, но коротать летние и даже осенние ночи — в самый раз. Эта поляна труднодоступна, потому вряд ли о ней кто знает. Не попадись на глаза мальчик, даже он, заядлый охотник, не смог бы найти сюда тропу. Слева — пропасть, справа — скала. Единственный выход напоминает лаз в пещеру.

Закатное осеннее солнце бьет в глаза. Инспектор щурится. Еще несколько минут, и горы окунутся в полумрак. Красное, как раскаленная сковорода, солнце, наконец, исчезает. Очертания скалы и пропасти начинают казаться полуфантастическими.

Инспектор укрывается в ближайшей нише, прикрытой кустарником, и наблюдает. До избы тридцать шагов. Оттуда слышится мужской голос, детский смех. Вскоре мальчик выходит наружу. За ним вываливается здоровенная фигура мужчины. Он потягивается.

— Руки вверх! — громко говорит инспектор и выходит из укрытия. Преступник мгновенно падает и на четвереньках уползает в избу. За ним с криком бросается мальчик.

— Это ты меня предал! — слышится грубый голос в избе.

— Нет, дядя, что ты!

Из окна гремит выстрел. Пуля свистит над ухом Гурдзибеева. Он перебегает на другое место, посылает ответную пулю. Перестрелка усиливается. Спустя десять минут стрельба из избы прекращается.

— Ага, голубчик, выдохся, у тебя ведь пятизарядное ружье, — шепчет инспектор и врывается в дом.

— Сдавайся! Руки!

В комнате пусто. За раскрытым окном топот убегающих ног, крик мальчика:

— Не бросай меня, дядя, я не виноват! А-ай!

Инспектор в два прыжка оказался на месте крика. Перед ним ужасная картина. Мальчик, ухватившись дрожащими руками за корневище громадной сосны, повис над пропастью. Бандит бросил его туда, пытаясь избавиться от свидетеля. Гурдзибеев бросился на помощь мальчику. Едва он успел его вытащить, как сзади на него обрушился тяжелый кулак.

Завязалась рукопашная схватка. Придавленный к стволу дерева, задыхающийся Гурдзибеев вдруг, к ужасу своему, обнаруживает, что карман пуст: пистолет выпал. Последним усилием воли он выворачивается, и они оба катятся к пропасти. Сознание неминуемой смерти охлаждает на минуту противников, и они отступают друг от друга, пятясь в глубь поляны.

В это мгновение мальчик подбегает к инспектору, и тот чувствует в правой руке холодную сталь пистолета.

— Стой, стрелять буду! — Гурдзибеев делает предупредительный выстрел.

Скоро на поляне показались люди. Их привел мальчик.

В. Стаканов ОБВАЛ

В кабинете Цоева накурено. Напротив следователя сидит начальник рудника Петров.

— Итак, Иван Сергеевич, вы утверждаете, что ваш сын не имеет никакого отношения к обвалу, то есть к взрыву в шурфе, в результате которого произошел обвал. Правильно я вас понял?

— Постыдились бы, капитан. У отца горе…

— Мы пытаемся помочь именно горю. Отцовскому. Как же все-таки ваш сын оказался жертвой обвала? Как он очутился в шурфе? — Цоев спокоен и настойчив.

— Я попрошу, капитан, без этого, — Петров жестикулирует. — Что вам, собственно, нужно? У меня личное горе, сын в больнице. Я сам это горе и переживу! — Петров встает, волнуется.

Следователь поднимается тоже.

— Позвольте, Иван Сергеевич, присядем, так удобней беседовать. Дело ведь в том, что горе в данном случае выходит за рамки, вы изволили выразиться, личного. Надеюсь, вы понимаете, какой ущерб нанесен государству?

— К чему такие разговоры? За кого вы меня принимаете? Разумеется, понимаю, я же специалист!

— Вот я и пытаюсь узнать у вас, как у специалиста, Иван Сергеевич, возможен ли взрыв, так сказать, стихийный, ну, допустим, природный газ скопился. Мог ли этот самый метан вспыхнуть сам? Присутствие в шурфе вашего сына в момент взрыва оставим пока в покое. Скажите, мог?

— Гм, как вам сказать, — косится на следователя Петров, — гм, да вроде нет.

— Почему?

— Почему, почему… Шурф-то не заброшенный, а действующий, к тому же вентиляционный!

— Если шурф действующий, вентиляционный к тому же, то самопроизвольный взрыв невозможен. Так?

— Да, так.

— Значит, это дело рук человеческих. Верно?

— Да, верно. Но на что вы намекаете?

— Сами понимаете…

Петров задумывается. Ему вспоминается сцена с сыном. Он, отец, отчитывает своего Витю, куда-то собираясь и на ходу завязывая галстук:

— Виктор, тебе скоро стукнет 16! А ты опять хулиганил в школе. Надоело! Понимаешь? Надоело каждый день выслушивать одно и то же: «Ваш сын, ваш сын…» Ты роняешь мой авторитет! Я же начальник крупного рудника, пойми!

— Давно понял, — огрызается сын.

— Прекрати пререкаться с отцом! Тебе скоро стукнет…

— Стукнет, стукнет!.. — вспыхивает мать-учительница, отрываясь от тетрадей. — Иван, как тебе не стыдно! Сыну вчера уже, как ты любишь говорить, «стукнуло» 16 лет! А ты… а-а! — Вечно тебе некогда, вечно у тебя совещания, заседания, план срывается. А сын? Дождешься со своим «стукнет»…

— Не каркай!

Отец подходит к сыну, трогает его за плечи.

— Ты уж извини, сынок, забыл, совсем забыл, замотался. Завтра велосипед новый куплю. Извини, сам видишь, время какое: стремительный темп, кибернетика, производственный план… Ну ладно, пока, — чмокает сына в голову и хлопает дверью.

Сын хмуро берет портфель, достает тетрадь и подходит к матери.

— Мам, посмотри, нам домашнее сочинение задали. Я написал… о тебе…

— Витюшка, подожди немного, вот закончу тетради, тогда и твое сочинение проверю, — не отрываясь от дела, говорит мать.

— Проверю!.. — Виктор устремляет хмурый взгляд на мать, бросает тетрадь, накидывает на плечи пиджак и выбегает на улицу, чуть не сбив отца у двери.

…Цоев смотрит на задумавшегося Петрова. Наконец тот встряхивает головой и твердо говорит:

— Мой сын этого сделать не мог!

— С чего вы взяли? Я не говорю, что чиркнул в шурфе спичкой ваш сын…

— Какой спичкой! Если в шурфе сквозняк, то суньте туда хоть факел — взрыв маловероятен!

— Значит, взрывчатка? — Цоев улыбается краешком губ, довольный результатом разговора.

— Сами могли догадаться, взрыв-то был направленный. И обвал односторонний…

— Спасибо, Иван Сергеевич, за науку. Век живи, век учись!

— Сына не трожьте…

— Кто же?

— У него есть дружки: Васька Дронов и Эльбрус Галуев.

Цоев протягивает Петрову протокол допроса. Тот пробегает его глазами, подписывает.

* * *

Лужайка. Ребята гоняют футбольный мяч. Шум, гам. Среди немногочисленных зрителей девушка-подросток. Это Галка, не девчонка — разбойник.

На поле возникает куча-мала. Завязывается драка. Через несколько секунд картина проясняется: двое избивают одного.

Вдали показывается следователь Цоев. В клубок дерущихся бросается Галка. Она кричит:

— Отпустите его, черти! — и тут же, почти оттолкнув двух нападавших, шепчет: — Атас, братцы, милиция…

Драка прекращается. Двое озираются но сторонам. Один пытается скрыться, но его останавливает голос работника милиции:

— Подожди, герой! Куда же ты с поля сражения?

— Товарищ милиционер, я не хотел, — лепечет парень.

— Разберемся. Кто затеял драку?

— Дрон! Кто же еще?

— Кто такой Дрон?

— Дронов Василий, это я. А чего он ножку подставил? — Цоев замечает во взгляде подростка ожесточенность.

— Разберемся, — следователь поворачивается к рыжему парню, пытавшемуся улизнуть. — А ты кто, храбрый воин?

— Эльбрус Галуев. Я не виноват.

— Разберемся. Как же тебя величают, амазонка?

— Галя Баранова, из 8-го «Б».

— Молодчина, Галя, смелая ты. Ну что ж, Дрон, пойдем, побеседуем. — Цоев кладет руку на плечо парня. — А вы, Галя и Эльбрус, ступайте по домам, скоро и к вам загляну.

У одного из домов Дронов останавливается.

— Это наш дом, — грустно говорит он и, к чему-то прислушавшись, предупреждает: — Может, не сегодня зайдете к нам, а?

— Почему?

— Слышите? Война там.

Цоев прислушивается. Из окна вырывается веселая музыка, перемешанная с чьей-то сочной бранью и треском бьющейся посуды.

— Ничего. Я сражений не боюсь.

Перед следователем предстала обычная картина так называемых неблагополучных семей. Пьяный глава семьи буйствовал, требуя денег от испуганной жены.

— Дай трешку! Кому говорят? Куда спрятала деньги?

— Стойте, Дронов! Прекратите! — Цоев вкладывает в голос всю силу своих легких.

— А-а, помощнички явились! — отец оборачивается и, ничуть не смутившись присутствия постороннего, набрасывается на сына: — Гаденыш ты этакий, в милицию бегать, я тебе покажу… Убью!

— Спокойно, Дронов! — Цоев хватает пьяного за руку.

Пьяный Дронов валится на кровать. Сын затихает в углу, а мать умоляет следователя избавить ее от таких мук.

— Был ведь хорошим горняком! А теперь спился, помогите! — причитает женщина.

«Ничего себе семейка. Ясно одно, подросток безнадзорный. Такого нетрудно втянуть в дурную компанию», — размышляет Цоев, направляясь к Эльбрусу Галуеву по адресу, указанному Василием.

Эльбрус дома, чистит картошку. Отец его, только что вернувшийся со смены, моет руки. В дальней комнате бабка играет с пятилетним малышом. Увидев вошедшего Цоева, Эльбрус окликает отца:

— Па, к нам пришли, я тебе говорил!

— А-а, моя милиция меня бережет, милости прошу к нашему шалашу! — весело приветствует Галуев-старший работника милиции.

— По-моему, оберегать вас нет необходимости, а вот вашего сына… — Цоев смотрит на Эльбруса.

— Нет-нет, мой сын не такой, чтобы первым в драку лезть. Он мне уже доложил.

— Простите, а где мать Эльбруса? — вставляет Цоев.

— Мы одни, вот с бабусей управляемся, товарищ капитан.

— Похвально. А все-таки?

— Не стоит. Это дело личное.

— Я прошу отвечать на мои вопросы! — Цоев строго обрывает хозяина дома.

— Ба! Да не допрос ли это? А где же протокольчик? Как говорится, без бумажки я букашка, а с бумажкой человек! — подпускает шпильку Галуев-старший.

— Прошу не паясничать. Мне важно узнать семейно-бытовые условия жизни вашего сына. Обойдусь пока без протокольчика. Успеется.

— И весь этот сыр-бор из-за пустяковой потасовки на лужайке?

— Вы правы. Только сыр-бор не из-за «потасовки», а из-за взрыва в шурфе! Слышали?

— Взрыва в шурфе? — пугается хозяин дома. — Да ведь я проходчик, сам строил его вот этими руками! Понимаете? Вот этими! И сын мой не мог. Нет, не мог! Что касается его матери, докладываю, если вам очень нужно: она сбежала! Да-да, взяла и сбежала к другому. Люблю, говорит, другого. Надоели, говорит, твои подземные дыры, в город хочу! И вот — прошу любить и жаловать, вот наше счастливое семейство! — Галуев-старший разводит руками.

— Отец у меня хороший, товарищ следователь. Фотография его висит даже на доске почета, — робко подает голос Эльбрус.

— Понятно.

— Что понятно? — недоумевает Галуев-старший.

— Безнадзорный ваш сын. Вот что понятно!

— Бабушка за ним приглядывает!

Эльбрус прыскает в кулак. Цоев улыбается.

— Ладно, разберемся. До свидания. Впрочем, Эльбрус, проводи-ка меня к Барановым.

— Позвольте, товарищ капитан, при чем тут мой сын и взрыв?

— А при том, что потерпевший Петров-младший, Василий Дронов, ваш сын Эльбрус и, как мне кажется, Галя Баранова — одна компания. Словом, не волнуйтесь, разберемся. Пошли, Эльбрус.

— Зачем к ней идти? Сирота она, живет у тетки-пьяницы и тунеядки.

— Разберемся! ...