Приговоренный к забвению

Пролог

Кровь выплескивалась из широкой прорези в разрубленном нагруднике, и Та-Ши жадно хватал ртом воздух с примесью пепла, стараясь устоять на ногах. Бросив щит, Алрик подхватил его правой рукой и прижал к себе, не давая упасть. Меч демона просвистел совсем рядом, оставляя светящийся след, но Алрик легко уклонился, словно его ноша была невесомой. Быстрым взглядом оценив уровень противника, он даже не стал тратить силы на магию. Обманный выпад вперед — и демон закрылся овальным шипастым щитом, прикрывая голову и подставляя под удар правую голень. Алрик чуть присел и ударил в нее. Меч вошел в латный черно-красный доспех, как в мягкую землю, разрубая конечность. Из раны демона хлынула фиолетовая кровь, и тот рухнул в ржавый дым, клубящийся у ног, и его вопль из-под забрала утонул в звоне битвы и гудении пламени.

— Прикрой! — хрипло прокричал Алрик Ингвару, делая шаг назад. Тот, отпихнув ногой труп, высвободил меч и закрыл магистра собой, давая тому уйти.

Алрик, взвалил друга на плечо и потащил его в защитный круг, к порталу.

— Рик… — послышался за спиной едва различимый стон Та-Ши.

— Молчи! — оборвал его Алрик. — Молчи, и не смей помирать, я тебе не давал такого приказа! Ты слышал меня, сукин сын? Не смей! — шипел он, стараясь как можно скорее пробраться в тыл.

Наконец золотистая дымка защитных чар окутала их, и отдыхавшие в круге воины почтительно расступились, уступая место великому магистру с раненым. Алрик положил Та-Ши на землю. Встав перед ним на колено, прижал ладони к рассеченному доспеху. И раскрыл свое горло. В нем зазвучало бормотание множества голосов, сначала — подобное шепоту, потом оно усилилось и стало громче. Обычной исцеляющей магией здесь было не обойтись, и магистр старался влить в обмякшее тело свою собственную жизненную силу. Пластинчатые перчатки Алрика, казалось, раскалились. Под шлемом пот залил ему глаза, мучительной волной по спине к ногам прокатилась судорога. Еще больше, еще! Но взгляд умирающего неумолимо стекленел, дыхание замерло на губах. Та-Ши ушел в смертную тень. Последний из живых, за которого Алрик не задумываясь отдал бы руку.

Заклинание утихло в гортани.

Он поднес к лицу подрагивающие перчатки — на них кровь поверженных демонов смешалась с кровью друга. Глубоко под ребрами, раздирая грудь изнутри, бился беззвучный крик.

Микаэль, чей отряд ближайшие два часа должен был удерживать круг, отвернулся, чтобы не видеть этого. Даже его воины, серые от изнурительной, опустошающей работы, опустили глаза.

Алрик поднялся с колена. Обвел взглядом своих людей, присмотрелся к серым лицам, набрякшим и покрасневшим венам на шеях.

— Держитесь? — сипло проговорил он Микаэлю.

— Держимся, великий магистр, — с готовностью откликнулся тот, мгновенно оказавшись прямо перед командиром.

— Тогда почему они все выглядят так, будто им в зад оглоблю сунули? Желчью блюют?

— Еще нет, — смутился Микаэль, опустив голову.

Магистр резко развернулся и крикнул ближайшему воину, еще совсем юноше:

— Рот открой! — потребовал он. — Шире! Еще шире!

Из утробы бедняги вырвалось судорожное клокотание, и он скорчился, стараясь зажать себе рот руками, но желтоватая пена неудержимыми позывами все выплескивалась из него.

Алрик скрипнул зубами.

— Не блюют, значит?..

Он врезал железной перчаткой в открытое лицо Микаэля, и тот рухнул на колени в пыль, хватаясь ладонью за разодранную щеку.

— Простите, Альтарган! Мы выдержим, честью клянусь!.. — воскликнул он.

— Да когда я уже выбью из вас, южан, эту вашу сучью честь? — проорал Алрик. — Положить всех решил?! Портал без защиты оставить, а людей — без отдыха? Вставай, и шли гонца на передовую! Вставай, сказал! Смениться за четверть часа с Ингваром, четверть часа на отдых — и в бой! И не на первую линию, а на поддержку!

— Слушаюсь, великий магистр! — отозвался Микаэль, с трудом поднимаясь на ноги.

И тут в золотистое свечение влетели и рухнули в рыжую летучую пыль еще полтора десятка воинов. Сипло дыша, они хватали воздух обожженными ртами — силы духа, чтобы держаться в разлитом повсюду пламени, у них не осталось. Взглянув на них, многие из отдыхавших вышли из круга, чтобы хоть немного облегчить соратникам их тяжкую ношу.

Алрик тяжело вздохнул. Исцеление сразу стольких людей многих из «удерживающих» сейчас бы просто доконало. Негромко сотворив восстанавливающее заклинание, он в последний раз обернулся на Та-Ши. Голос внутри надрывно кричал: почему он? Почему вместо него не кто-то другой?.. И это кричала не одна из запечатанных душ, а его собственная…

И пока дыхание пострадавших становилось легче, а лица светлели, глаза магистра медленно заполняла тьма.

Он ощущал на губах холодность многих остывших лбов. Обескровленные лица сестер… Рут… Марк… Герт… Антоний… Сожженные деревни, опустошенные города. Собранные в кучи еще дымящиеся обугленные трупы… Им всем Альгард давал одну и ту же клятву. Сейчас он давал ее и Та-Ши…

Алрик смотрел на реку своего войска, сверкающего мечами в мареве демонического пламени, на орду демонов и их безобразных прислужников — айров, которая все сильней отодвигалась к высокому холму, где на вершине, как огромная статуя, возвышался их князь Элгор. Тот был раза в два выше любого из своих воинов, в черных одеждах и длинном развевающемся плаще, украшенном серебряной рунической вязью. Его лицо скрывал глубокий капюшон, а у ног клубились живые тени.

Тварь.

Сдохни, тварь!

Тьма растекалась из зрачков магистра, заливая радужки с белками. А когда глаза переполнились тьмой, она принялась стекать черными разводами вниз, окутывая все тело магистра и создавая ауру смерти.

Спасенные воины боязливо шарахнулись в стороны. Подчиненные Микаэля пооткрывали рты и, вытаращившись, смотрели, как живой человек становится смертью.

Из черного кокона Алрик выхватил второй меч — полуторный фламберг с чешуйчатым, как тело дракона, серым клинком. Он не был сделан из зачарованного металла или духовной стали. Этот меч полностью состоял из материализовавшейся ненависти и гнева. Переступив через труп Та-Ши, Алрик взмахнул двумя мечами сразу — и красный клинок из небесного камня в левой руке, почуяв присутствие брата, вспыхнул алыми искрами. Заклинание создало яркую черную тень на земле. Магистр шагнул в нее — и исчез, чтобы в ту же секунду выйти из другой тени неподалеку от Ингвара.

Он выскочил из ниоткуда прямо перед мордой айра. Мускулистая кроваво-красная туша выглядела так, будто с нее содрали шкуру, из пасти свисал длинный язык, покрытый пеной слюны. Качнув коричневыми рогами, тварь с визгом отскочила в сторону, но не успела: Алрик взмахом обоих мечей рассек ее тело на три части. Ненависть клокотала, кипела под его броней, под его кожей. Красный меч запел, вонзаясь в демоническую плоть, а в тон ему зарычал Алрик. Демоны бросились от него врассыпную, ужас ауры смерти делал их безумными. Сейчас светлейший магистр выглядел страшнее любого из демонов, с которыми сражался. В стороны летели шипастые щиты вместе с отрубленными по плечи руками, головы в громоздких черных шлемах. Легкие черно-красные шишаки он разрубал прямо посередине, и головы демонов раскрывались, как дьявольские цветы, заливаясь темно-фиолетовой жижей. Отблески пламени уже не так яростно плясали на мечах и доспехах, на мертвых телах и лицах живых. Еще немного — и оно вовсе погасло, оставив лишь горький дым.

Удар, еще удар! Мечи в его руках мелькали, оставляя след из красных искр и серую дымку. Алрик рубил спины направо и налево, рыча все громче.

Ингвар отступил к порталу, на переднюю линию вместо его людей выдвигался бесстрашный отряд Джабира. Отшвырнув ногой очередного айра, магистр увернулся от удара возникшей вдруг прямо перед ним демоницы. Она отважно атаковала врага, от которого ее соплеменники бежали врассыпную. Алрик взмахнул красным мечом — но тот лишь скользнул по наплечнику, срезая шипастую сталь вместе с закованной в нее плотью. Демоница вскрикнула — и жестокий удар фламберга пропорол ее нагрудник, разрывая жилы и мякоть от шеи через всю грудь. Где-то справа краем глаза Алрик видел, как полыхнула вспышка исцеляющей магии и молния безумной Литы — со спины ее можно было принять за мужчину, если бы не развевающиеся косы с вплетенными в них кольцами девственности. После ритуала разум девушки терзали чужие души, но она еще помнила себя и сражалась еще отчаянней, чем всегда.

Демоны отступали все дальше. Наконец терпение Элгора лопнуло.

Он в негодовании вскинул вверх руки, и гулкий рев заставил землю содрогнуться: князь менял облик. Вместо рук у него отрастали огромные когтистые лапы, тело вытянулось вверх, черные одежды повисли лохмотьями на карминовых буграх его плеч. Безобразная звериная голова ощерилась злобным оскалом, а из спины вытянулись подобные еще одной паре рук мускулистые конечности, которые вдруг распахнулись кожистыми крыльями.

В этот миг Алрик закричал:

— Третья волна!!!

Из портала, оставшегося далеко позади, должны были выйти свежие воины, молодые и сильные, чтобы поразить раз и навсегда князя Тьмы и его воинство на его же земле. Приказ магистра по цепочке полетел от линии боя к тылам…

Но подкрепление не пришло. Вместо него донесся возглас:

— Портал закрылся!..

Закрылся?..

Алрик отступил, обернулся — его прикрыл своей грудью Джабир.

На том месте, где вот уже восемь часов его люди держали портал, осталось только свечение, и оно медленно таяло вместе с уверенностью в победе, вместе с надеждой сохранить как можно больше жизней вверенных ему… Никому из них никогда не вернуться обратно. И никто не придет на помощь с той стороны.

Портала больше нет.

Связи с людьми больше нет.

Когда сила духа иссякнет, его войско больше не сможет противостоять разлитому по земле и в воздухе пламени. И произойдет это скоро, потому что все уже на пределе. Без третьей волны шанса на победу не оставалось. Еще немного — и люди начнут гореть, как живые факелы, превращаясь в пепел.

— Харрата Шадр… — сорвалось с его губ грязное ругательство пустыни. — Харрата абинна Шадр!..

Как это могло случиться?! Портал поддерживался в мире людей четырьмя сменами магов и охранялся тремя отрядами последней волны, а с этой стороны его сейчас хранил и поддерживал отряд Ингвара. Ингвара, которому он верил, как себе!

А тем временем Элгор взмахнул крыльями — и взлетел в клубящийся над головами рыжий туман.

Оставался лишь один вариант. Все человеческие знания о магии доказывали, что он невозможен. Но магия внутри Алрика настойчиво шептала, что может получиться. У него была одна единственная попытка, за которую в любом случае придется заплатить собственной жизнью, и возможно, жизнью тех, кто окажется поблизости. Вот только терять больше нечего.

И он решился.

Стиснув зубы, Алрик вонзил мечи в землю и подобрался перед броском, как зверь. Хор душ, запечатанных в его теле, вместе с его собственным голосом забормотали заклинание.

Элгор ударил сверху.

Увернувшись от смертельного броска, Алрик схватил того за плечо — не за то, от которого вниз шла когтистая лапа, а то, что распускалось крылом — и, подпрыгнув, крепко стиснул горло демона обеими руками.

От рева Элгора Алрик почти оглох, но ему не нужно было слышать свой голос, чтобы продолжать творить заклинание. Доспехи на нем потрескались, осколки начали падать вниз — медленно и плавно, потому что воздух вдруг стал вязким и густым. Движения воинов тоже замедлились. Из груди Элгора вырвался сдавленный смех: он понял, что пытается сделать Алрик, и не мог поверить, что безумный смертный действительно надеется призвать древнюю силу, которая даже демонам уже много столетий не по плечу. Или, может, он просто решил красиво умереть?

На лице и на шее Алрика вздулись вены, приобретая багрово-красный оттенок. но буквально на глазах они потемнели и стали черными. Бой увяз и прекратился. Из глаз магистра потекли кровавые слезы. Элгор перестал смеяться. Он еще сопротивлялся, еще пытался освободиться, но из горла магистра все громче звучал хор голосов, и все явственней становилась фиолетовая дымка вокруг. Она двигалась, образуя мерцающую воронку, и на звериной морде князя демонов застыло выражение ужаса. Он больше не мог и пошевелиться. Впрочем, как и сам Алрик. Немеющими губами магистр проговаривал последние слова, голоса звенели, заполняя собой всю тишину вокруг. Сияние фиолетовой воронки стало нестерпимым, пока не превратилось в ослепляющую вспышку света, поглотившую князя Тьмы Элгора вместе с магистром Альтарганом Аттоном Алриком, прозванным Освободителем…

Глава 1. Какой сейчас год?

Свет от факелов трепетал на серых каменных стенах, освещая крутую узкую лестницу. Вниз по ней шествовали двое: низенький крупный мужчина в сером плаще с опущенным на лицо капюшоном и сутулый седобородый старик в белых жреческих одеждах. Высокие, неудобные ступеньки от времени стали гладкими и покатыми. Босые ноги старика ловко шлепали по ним, в то время как сапоги его спутника время от времени скользили, и тогда он придерживался рукой за шершавую стену.

— Ты уверен, что меня там никто не заметит?..

— Никто, господин мой, совершенно никто! — медленно и со вкусом выговаривая слова, заверил старик своего спутника.

— Если на этот раз твой ритуал опять не сработает, клянусь, я больше не то что золота, я воды не подам ни тебе, ни твоим братьям! — пригрозил мужчина в плаще, грузно вздыхая. — Долго еще?

— Осталось совсем немного, господин мой!.. В прошлый раз ритуал не сработал лишь потому, что мы его восстанавливали из устных преданий, а язык, как известно, вместилище лжи. Но в этот раз мы все сделаем правильно, и духи бездны пожрут вашу жертву и даруют вам то, чего справедливо желает ваша душа!.. — с достоинством проговорил старик.

— С чего бы вдруг такая уверенность? — пробубнил тот, останавливаясь на мгновение, чтобы перевести дух.

— Мы раздобыли священный пергамент Дария с описанием ритуала из имперской либерии, — с фальшивой скромностью опустив глаза, ответил старик.

— Да ну? — искренней удивился человек в плаще.

— Все ради вашей милости, да не оскудеет она вовек! — с интонацией глубочайшего почтения возгласил жрец.

Его спутник хмыкнул. Он был достаточно сообразительным, чтобы оценить виртуозность этого попрошайничества.

— Ну и наглец же ты, Терций, — проговорил человек в плаще, принимаясь опять отсчитывать сапогами ступени. — Ты сказал, жертвой выбрали чужеземца?..

— Горца из Ветреного Предела, господин мой, — с готовностью отозвался старик.

— Ну что же, может, хоть ты найдешь этим ублюдкам толковое применение, — со вздохом отозвался тот.

— Вам — сюда, — неспешно указал рукой старик, приглашая своего покровителя свернуть с лестницы в узкий коридор, ведущий вправо. — Ниша расположена чуть выше самого зала, так что вы будете видеть все, в то время как вы останетесь незамеченным.

Ритуальный зал плыл в мареве сотен свечей: желтоватых, покрытых бахромой восковых слез. Люди в белых одеждах стояли на коленях, образуя правильный круг, в центре которого располагался исписанный кровавыми знаками и символами жертвенный камень. Раскачиваясь из стороны в сторону, жрецы негромко тянули какое-то зловещее песнопение. Когда в зал вошел Терций, пение стало громче и ритмичней, и от его вибраций по телу даже побежали мурашки. Старик зажег восемь бронзовых кадильниц вокруг жертвенника, и зал наполнился дымным, душным запахом благовоний, паленых человеческих костей и горькой смолы. Было кое-что, чего он не мог сказать принцу: там, где описывалась финальная часть ритуала, украденный из либерии пергамент был поврежден. Орудие заклания он взял из предания о запретной магии, заклинание составил из сохранившихся в пергаменте слов, а места прободения жертвенного тела просто обозначил по аналогии со многими другими сходными ритуалами. Там, где текст был испорчен, Терций своей рукой вписал недостающие элементы. И тем не менее он был спокоен, ведь под жертвенником его собственными руками был щедро насыпан драконий порошок, и в нужный момент жертва непременно вспыхнет синим пламенем. А если кое-что из желаний принца не исполнится — что же, в том нет вины Терция. Он свою часть выполнил хорошо: вызвал магию, открыл врата в мир духов и жертва была принята. И есть даже древний пергамент, подтверждающий его невиновность. Но всегда ведь можно попробовать обратиться и к другим силам, которые, возможно, окажутся сговорчивее?..

Из глубокого кармана своих одежд старик вытащил прозрачный сосуд с главным подготавливающим ингредиентом: маленькой зеленой феей. Бедное созданье лежало на дне, распустив прозрачные, едва вспыхивающие магией крылышки и раскинув лапки. Вытащив фею, Терций осторожно положил ее мягкое бархатное тельце на камень — и она испуганно застрекотала, задергалась, забила крылышками, как пойманная в силки птичка. Громко и четко проговорив заклинание, старик взмахнул над ней ритуальным молотом. Крик затих. Зеленый влажный сок вместе с кусочками бархатной кожи брызнул на камень.

И тут вдруг символы на жертвеннике стали яркими, а потом и вовсе засветились красно-оранжевым светом. Послышался негромкий, но отчетливо различимый гул. И он шел от камня.

Терция прошиб пот. За всю свою жреческую практику он впервые ощутил дыхание истинной, живой магии, которая зарождалась здесь и сейчас. Оно было пугающим до тошноты, до дрожи в руках. Старик невольно попятился — но вовремя вспомнил, что из ниши за его спиной за происходящим сейчас зорко наблюдает принц. А принцев, как известно, разочаровывать крайне опасно.

Он взглянул на своих подопечных — и увидел в их глазах фанатичный восторг. Они восхищались своим учителем, они наивно верили, что тот действительно имеет власть над древней силой — и ничего не боялись.

Вот бы Терцию толику их уверенности.

Он поднял с земли ритуальный меч и взмахнул им над камнем — и железный клинок задрожал в его руках, а по узкому лезвию пробежали искры. Старик часто заморгал — и повернулся к входу в зал. Оттуда на белой шелковой простыне несли обнаженную жертву, напоенную до беспамятства настойкой болотника.

Это был юноша лет двадцати, с сухим жилистым телом, гордым аристократическим профилем и длинными смоляно-черными волосами, неровно обрезанными над высоким лбом и на висках. Чем ближе подносили жертву, тем громче становилось нетерпеливое гудение жертвенника.

Терция бросило в жар. Его сердце колотилось так, что становилось трудно дышать, голова шла кругом. А вдруг и правда кто-то из бездны явится, чтобы забрать свою жертву? Да еще и вместе с незадачливым главным жрецом?

С трудом поборов дрожь в голосе, старик принялся читать слова заклятья, вынимая из второго глубокого кармана древний кинжал, которым, по преданию, был совершен первый запечатывающий ритуал кровавой магии. Жрецы умолкли. Камень гудел все сильнее, слова Терция вдруг начало повторять невесть откуда взявшееся эхо, словно стены произносили их вместе с ним.

Вскинув руки, Терций резким движением перерезал юноше горло, а потом вонзил ему кинжал прямо в сердце.

Яркая фиолетовая вспышка из пробитой груди ослепила его, ударила наотмашь, заставив рухнуть на колени прямо у алтаря. Земля под ногами поколебалась, свечи вспыхнули синим огнем, по залу пронесся неразличимый шепот многих голосов.

Фиолетовый огонь полыхнул до верху — и алтарь с грохотом раскололся на несколько частей, а стоявших вокруг него жрецов отбросило в стороны с такой силой, что некоторым уже не суждено было встать. И стало тихо.

Терций с трудом поднял голову. В ушах звенело, перед глазами мелькали огненные блики, сквозь которые он различил какое-то движение на жертвеннике…

Сознание помутилось, и в этот момент чья-то твердая рука схватила его за ткань на груди.

— Какой сейчас год?!. — услышал над собой старик властный окрик. Вновь распахнув глаза, Терций увидел склоненное над собой юное лицо — и кровавые разводы на тонком горле.

— А-а-а-а!!! — завопил Терций, вытаращившись от ужаса на оживший труп.

И его крик как будто послужил сигналом для всех уцелевших после удара. От воплей стало больно ушам. Люди вскакивали на ноги и неслись на выход, а голая фигура трупа металась от одного из них к другому, хватая кого за одежду, кого за руку.

— Харрата шадр, год, спрашиваю, какой???

От прикосновения мертвой руки с одним из жрецов случился припадок, второй потерял сознание. Через мгновение зал был пуст, за исключением нескольких нечаянных трупов — и тех, кто ими прикидывался.

И только тогда оживший горец опустил глаза вниз. Сначала он провел ладонью по окровавленной груди, будто недавняя рана в сердце доставляла ему досадное неудобство. Потом медленно осмотрел свои руки с тонкими запястьями, свои стройные длинные ноги, словно видел их в первый раз…

— О Шаддаб…

Он подошел к одному из жрецов, изображавшего мгновенно убиенного, и неласково похлопал его по щекам.

— Глаза открой, сынок. Мертвые так громко не дышат.

«Умерший» испуганно захлопал ресницами, развернулся на четвереньки и ткнулся лбом в пол.

— Умоляю, оставь мне жизнь!.. Умоляю! Пощади!.. — сбивчиво забормотал тот сквозь прорывающиеся рыдания.

— Забавный получается разговор между двумя трупами, не находишь? — фыркнул «воскресший».

— Я дам тебе все, что попросишь! Умоляю!..

— Говоришь так, будто с тебя есть что взять, — с ухмылкой заметил «воскресший» ему в ответ.

— Шесть тысяч восемьсот тридцать второй от великого переселения народов, — проговорил жрец почти шепотом, робко поднимая глаза на мертвеца. — Ты ведь хотел узнать, какой сейчас год?..

Яркие черные брови юноши взметнулись вверх, лицо стало серьезным.

— Вот как?.. Значит, шестьсот двадцать лет?.. — задумчиво проговорил он себе под нос. — Целая вечность… Что ж, спасибо. Ну а теперь — раздевайся. Надеюсь, штаны у тебя под хитоном имеются?..

***

Великий Альтарган Аттон Алрик, или просто Рик, облачившись в чужие грубые штаны и белую рубаху, покидал святилище босой и без гроша в кармане, поскольку ни обуви, ни денег рядовым служителям этого культа не полагалось. Зато за поясом торчал завернутый в обрывок хитона «ритуальный клинок» — обычный демонический нож, которых после первой Огненной войны повсюду валялось столько, что люди ими резали овощи себе в суп. Лучше, чем ничего. Меч ему понравился больше, но босяк с обнаженным мечом в руках — это серьезная заявка лишить всех циркачей заработка на сегодня, а стражам — повод поразмяться. Противопоставить последним Рику было нечего: новое тело обладало в его глазах только одним по-настоящему положительным качеством: оно просто было. Тонкие запястья, мягкие ладони, слабые мышцы вызывали у него раздражение, да и в голове, как он ни вслушивался, не шептал ни один голос, словно магия полностью ушла.

Поднимаясь по лестнице, Алрик уже определился, что будет говорить о себе. С одним из его воинов однажды приключилась неприятная штука: во время схватки он оступился и неудачно упал на камни, разбив себе голову. Быстрое лечение помогло заживить раны, но бедняга так и не смог вспомнить даже свое имя, хотя оставался совершенно разумным и продолжал служить в ордене до самого конца. Вот что-то подобное он и расскажет, если придется. Встретить никого из знакомых или родных того человека, чье тело теперь занял Рик, со слов жреца, было бы делом немыслимым: того поймали в горах Ветреного предела, полуголого и безумного. Как и для чего главный жрец выкупил его у шкуродеров, босоногому, бессеребрянному, а теперь уже и бесштанному брату известно не было. А между Ветреным пределом и Игнисом — целый океан и пустынные земли, так что…

И тем не менее Рик замешкался перед последней дверью. Шестьсот лет… Теперь Игнис — провинция Империума… Во времена Алрика такого государства не существовало. Хорошо хоть язык почти не изменился. Каким стал мир за эти годы?… Как поменялись люди, каким богам молятся теперь, перед какими государями преклоняют колена, какие вина пьют, какие песни поют в радости и в горе?.. И, глубоко вздохнув, шагнул наружу.

Яркий свет плеснул ему в глаза, заставив зажмуриться. Пахло зеленью, весной, речной влагой и мирной жизнью. Блаженно расправив плечи, Рик подставил лицо теплому ветру и солнцу. Подземный ход вывел его на холм неподалеку от городской стены. Ослепительное небо над головой, справа — излучина реки в объятиях тонких и нежных ив, а впереди — вторая юность, вторая жизнь, будущее вместо небытия!..

Прежние титулы и звания он оставит в прошлом. Какой в них теперь смысл? Альтарган умер. У Рика будет другая жизнь.

Счастливый миг испортило яростное урчание пустого желудка.

Рик хмыкнул, улыбнулся — и отправился искать ворота в город.

При виде стражников у него даже слезы на глазах выступили.

Если бы его вернули в этот мир не жрецы, а стражники, он бы, наверное, скорее предпочел остаться голым, чем переоделся бы в красные чулки, пышные панталоны выше колена, пузатый нагрудник и шлем с пучком петушиных перьев: отчаянная помесь жабы с петухом. Фигляры, а не воины.

Влившись в поток торговцев, все прибывающих со своим товаром в город, Рик оказался внутри, беспрепятственно миновав разомлевшую под солнцем, сытно дремлющую стражу.

Рыночная площадь кишмя кишела людьми. Женщины носили длинные платья темных цветов и белые передники, и прятали волосы под крахмальные чепцы, от чего все казались на одно лицо и походили на служанок. Мужчины в основном одевались в панталоны и куртки, на голове у каждого красовалась шляпа. И сколько не присматривался Рик, он ни у кого не видел на поясе ни меча, ни кинжала. Судя по всему, здесь простолюдинам оружие не дозволялось.

Он с тоской вздохнул. Видимо, кое-какие регалии вернуть все-таки не помешает. Но это — позже, а пока Рик направился вдоль рыночных рядов, осматриваясь по сторонам и разглядывая встречных прохожих.

Время от времени он замечал на себе пристальные, озадаченные взгляды горожан.

Даже совершенно ничего не делая Рик привлекал к себе внимание. Он был одет, как нищий, но при этом его одежда была свежей, от нее не воняло потом, и волосы странного бедняка не свешивались мутными сосульками, а рассыпались по спине и блестели синевой. Гордая посадка головы, прямая осанка, светлое, не обожженное солнцем иноземное лицо — те, кто был повнимательней, снова и снова поглядывали на него из-под своих шляп и чепцов, иногда перешептываясь между собой.

Проходя мимо прилавка булочницы, Рик, оценив качество ее товара, протянул руку к пышному круглому хлебу, засыпанного сверху рублеными орехами.

— Эй, я все вижу! — возмущенно воскликнула булочница, упираясь полными белыми руками в крутые бока. — Твои ноги не быстрей моего кулака!

— Ты что себе позволяешь, женщина? — смерил ее надменным взглядом нищий.

Глаза булочницы изумленно распахнулись.

Тем временем оборванец в наглую взял хлеб, поднес его к лицу и медленно вдохнул аромат.

— Пожалуй, годится. Я заплачу тебе позже, — бросил он торговке и, развернувшись, пошел дальше по своим делам с ее хлебом в руке.

Булочница сначала просто онемела, задохнулась от возмущения и застрявших в горле ругательств, а потом пронзительно заголосила Рику в спину:

— А ну держи его!!! Держи! Ах ты ж сучье племя!

На удивление проворно выбравшись из-под прилавка, женщина кинулась за похитителем.

Рик остановился и обернулся, возмущенно сдвинув брови.

— Тебе чего надо, полоумная? Сказал же — позже заплачу! — повелительным тоном заявил он.

Тем временем из толпы вынырнул мужчина в мятой шляпе, схватил раскрасневшуюся от гнева булочницу за руку и что-то прошипел ей на ухо. Женщина осела, вместо прежней воинственности на ее лице появилось глуповатое недоумение.

И Рик пошел себе дальше, ломая хрусткую золотистую корочку с россыпью орехов. Покинув рыночную сутолоку, он свернул в квартал ремесленников, и, устроившись на мостовой между кузней и гончарной мастерской, принялся с наслаждением поедать хлеб. Весеннее полуденное солнце припекало спину, теплые булыжники приятно грели зад и ступни. Жаль только, что внутри по-прежнему было тихо. Без голосов Рик ощущал себя неполным…

Тут двери гончарной распахнулись, и оттуда с криком и плачем выкатился сначала парнишка лет десяти, а следом за ним бешеным псом выбежал гончар с палкой в руке.

— Ах ты тварь безрукая! Да я тебя на рудники продам! Иди сюда, бестолочь!

Нагнав мальчишку, гончар с размаху ударил того палкой промеж лопаток. Парнишка вскрикнул, замедлился — и получил крепкий удар сапогом по ногам. Рухнув в дорожную пыль, паренек взвыл, скорчился под ударами палки, которые щедро раздавал мастер.

Рик перестал жевать.

— Эй, довольно уже, убьешь ведь! — крикнул он гончару. — И вообще, чему научил — то и получил…

Тот нехотя остановился, вытер рукавом рубахи пот со лба.

— Да тут учи — не учи, а из свиного пятака золотой не сделаешь… — проворчал он и обернулся, ожидая встретиться лицом к лицу с каким-нибудь уважаемым горожанином…

И неприятно ощерился, увидев голодранца.

— А ты вообще кто такой?.. Ты чего лезешь, а? Или сам по горбу захотел? — угрожающим тоном протянул гончар, покрепче сжимая в руке свое оружие. — Так я тебе сейчас устрою!

Рик со вздохом пожал плечами.

— М-да, трудно одолжить человеку ума, когда у него головы нет…

— Беги, дядь! — со стоном выкрикнул паренек.

Гончар бросился на Рика, но тот вовремя уклонился и отскочил в сторону. На его губах заиграла зловещая улыбка. Он был слаб, но скорость реакции в сочетании с молодым легким телом делали его ловким и вертким.

— Шел бы ты… к своим горшкам, пока можешь! — проговорил Рик.

Тот вместо ответа снова с ревом замахнулся палкой, но не достал. Еще один бросок впустую — и Рик, пригнувшись, хорошенько врезал рукой ему в живот…

Зря он это сделал. Внутри руки, в мышцах словно струна лопнула: живот гончара оказался слишком тугим для нее.

Гончар, сложившись напополам, заорал во всю мочь, призывая кого-то на помощь. Тут распахнулись двери кузни, и на улицу с молотом в руках выбежал кузнец: приземистый широкоплечий бородач с лоснящимися от пота буграми мускулов…

— А хушин… — оторопело проговорил Рик, вдруг отчетливо осознав, что пора уносить ноги. С гончаром бы он справился, но кузнец мог оказаться ему сейчас не по плечу.

Вот бы Рику его собственные руки и плечи! Да ему бы даже меч не потребовалось доставать, чтобы эти двое поцеловали землю у себя под ногами!

Молот бухнул в пыль, не поспевая за Риком. Изловчившись, тот швырнул кузнецу в глаза пригоршню песка. Кузнец взвыл, схватился рукой за лицо.

— Вот подлюка! Алрик Проклятый! — прорычал кузнец, вслепую размахивая молотом. Рик опешил.

Что он сказал? Алрик…Проклятый?.. Это что еще за ересь?

Какая-то женщина на другой стороне улицы пронзительно закричала:

— Стража! Стража! Позовите стражу!

Только этих жабоподобных ему сейчас и не хватало. Рик скользнул кузнецу за спину и поспешил прочь, морщась от досады.

Он не мог выстоять в прямом столкновении с каким-то ремесленником!.. Рик даже не мог вспомнить, был ли когда-нибудь так унижен.

Ну ничего. В прошлом же он сумел нажить силу, о которой барды слагали песни — и в этот раз тоже сможет. Оставаться беспомощным кузнечиком не входило в его планы. Нужно только время…

Дорога привела к соборной площади. Ноги гудели, спину ломило, рука после удара все еще болела. Стиснув зубы, Рик играл желваками, сгорая от желания проломить кому-нибудь голову.

Так чье же, интересно, тело они ему дали?.. Какого-нибудь бездельника вроде них самих?..

И что за Алрика Проклятого помянул тот безродный в своих ругательствах?..

Но мысли его враз рассыпались, когда до обоняния донесся давно знакомый, омерзительный, сладковатый запах, который Рик никогда бы не спутал ни с чем другим.

Протолкнувшись сквозь толпу, он увидел богатый лепниной, величественный фасад собора — ни по форме, ни по виду нельзя было определить, какому божеству или какой силе он посвящен. Да и не храм сейчас привлекал внимание Рика, а каменный эшафот посреди площади, окруженный плотным кольцом любопытствующих и охраняемый шестью стражниками.

Эшафот делился на две части. В одной из них стоял медный бык — раскаленная печь в форме животного, в полом животе которого сейчас медленно умирал кто-то, чьи крики, вырываясь вместе с дымом из ноздрей и рта статуи, казались ревом зверя. Палач аккуратно подкладывал в жаровню под ней новое полено. Огонь горел неспешно, неторопливо, чтобы не оборвать яркое зрелище слишком быстро. А на второй половине проходило огненное колесование. Приговоренному преступнику уже перебили руки, ноги и позвоночник, и привязали изувеченное тело к железному колесу. А сейчас колесо закрепляли на специальных кольях над дымящимися угольями временно угасшего костра. Рядом с эшафотом лежал его предшественник. Или, вернее, то, что от него осталось.

У Рика кровь зашумела в ушах, глаза застелила пелена ярости. Сквозь прекрасное юношеское лицо как будто вдруг проглянули морщины и шрамы души, скрывавшейся под ним. Меж бровями пролегла хмурая складка, глаза потемнели, черты стали жестче и холодней.

Вот значит как. Раньше демоны жгли людей, и он сам и его друзья отдали жизни, защищая их — и для чего? Чтобы теперь люди сами жгли друг друга?..

Он думал, будет вторая юность. Без войны, без врагов, без обуглившихся трупов…

И вот прямо перед ним лежит дымящееся обгоревшее тело, а над площадью мечется запах горелого мяса.

Из груди Рика прорастал Альтарган Аттон Алрик, великий магистр, которого он решил было оставить в мире мертвых. Чтобы дать Рику возможность прожить другую жизнь в другом теле.

Не сбылось.

Мир, где по-прежнему жгут живьем людей, и все эти люди, с улыбками и охами взирающие на казнь, и в особенности те, кто эту казнь одобрил и осуществил — они не заслуживают мирного Рика. Они заслуживают Альтаргана.

«Так пойди и покажи им, кто ты… — раздался в голове едва различимый голос. — Возьми то, что принадлежит тебе по праву!..»

Глава 2. Все — не то, чем кажется

«Сестренка, ты здесь!..» — мысленно воскликнул Рик, облегченно выдыхая. Как гора с плеч! Теперь хоть заклинания доступны, Рут поможет их применить! Самое время остановить этот бред.

«Отлично, буди остальных, защитное поле и усиление удара!» — скомандовал он и рванулся вперед, толкая локтями зевак. Те недовольно оглядывались и ворчали в след. Рик выскочил прямо перед ближайшим стражником, выхватил у того левой рукой меч из ножен и отскочил, вставая в позицию.

Толпа изумленно ахнула, но больше всего обалдел сам стражник. Он вытаращил глаза на опасного сумасшедшего и едва успел отпрыгнуть в сторону от разящего удара.

А Рик все еще не чувствовал магической силы, ни своей, ни Рут, ни кого-то еще.

«Усиление, мать вашу! Я почему-то не могу это сделать сам!!!» — мысленно прокричал он, чувствуя, как раскаляется рукоять меча. Зачарованный предмет? Почему он сразу не понял этого?.. Другие стражи уже мчались к месту стычки, огибая каменную ограду вокруг эшафота. Обрывок хитона упал Рику под ноги, обнажая в правой руке диковинный клинок.

«Где моя защита, Рут???» — уже гневно воскликнул он.

«Не ори, я стараюсь!» — ответил голос.

Кожа на ладони спекалась и покрывалась волдырями, меч обжигал все сильней. Рик со всей силы швырнул его в противника. Меч пролетел по плавной дуге — и беспомощно брякнулся на мостовую, не долетев пару шагов…

Другие стражники были уже совсем близко, но как ни пытался Рик произнести заклинание, оно не подчинялось ему. Он призывал другие голоса, но слышал только торопливый шепот Рут:

«Алрик, да ты пустой! В тебе нет магических сил вообще!»

Судорожно пытаясь сообразить, что делать, Рик заметил, как у ближайшего стражника засветился клинок. Стражник вдруг растворился, исчез из поля зрения — и тут же мгновенно возник совсем близко слева, с уже занесенным кулаком в грубой кожаной перчатке. Удар — и Рик полетел на мостовую, прямо под ноги подоспевших палачей…

***

Глаза долго не хотели открываться.

Болело, казалось, абсолютно все, даже волосы. Пошевелившись, он понял, что его руки и ноги связаны. Наконец Рику удалось как-то разлепить заплывшие веки. Пахло влажной почвой, кровью и мочой. Закусив губу, он приподнялся и сел, чтобы осмотреться как следует.

Да, это была обычная яма. Очень глубокая, накрытая сверху железной решеткой, через которую виднелось черное небо с яркими звездами. Кроме Рика в яме находились еще четверо. Трое спали, скрючившись для тепла. А один сидел, прислонившись спиной к стене, и глядел то ли на звезды, размышляя о вечности, то ли на решетку, мечтая о побеге.

«Ты очнулся?» — спросила Рут в его голове.

«Кажется, да. Что это было вообще?!» — гневно нахмурил брови Рик.

«Это был полный провал, братец».

«А хушин, вот это откровение! А то я не понял!» — скрипнул он зубами.

«Ну извини!» — протянула Рут.

«Извини?!.»

«Я бы, конечно, могла и сама создать что-нибудь…»

«Вот именно!..»

«…если бы в тебе была хоть капля магии. Хоть какой-нибудь.».

У Рика даже рот открылся.

«Что?.. Так значит, я действительно абсолютно пуст?..»

«А ты что, сам не чувствуешь?» — разозлилась Рут.

«Откуда мне знать, что могут и чего не могут чувствовать души после переселения в другое тело! Со мной, знаешь ли, такое впервые! И как это — нет магических сил, куда же они делись? Ты — есть, а магии — нет? Этого не может быть!»

«Меня-то зачем спрашиваешь? Я как бы тоже в такой ситуации в первый раз!» — обиженно проговорила Рут.

Рик тяжело вздохнул. Общаясь с сестрой, он всегда представлял ее такой, как увидел за день до обряда: резкая, стремительна, уже не ребенок, но еще и не женщина, в расшитом охотничьем костюме. Рут примчалась к нему верхом на Мирном, раскрасневшаяся, с растрепанными темно-рыжими косами. Он был так рад обнять ее! А она надерзила ему и убежала, даже не дав толком поговорить. И только потом Рик понял, что она просто боялась сказать что-то лишнее и выдать раньше времени свой замысел.

Рик всегда любил ее, но по-настоящему близки они стали только после первой битвы, пережитой вместе…

Потом он взглянул повнимательней на бодрствующего собрата по несчастью. Обвыкшиеся в сумерках глаза теперь довольно отчетливо различали его крепкую фигуру и светлые волосы ниже бритого подбородка.

— Эй, — негромко позвал его Рик. — Я тут все интересное проспал. Не подскажешь, что за вечеринка в этом трактире, и где здесь выход?..

Узник вздрогнул, обернулся.

— Ба, да ты, никак, жив?

Голос был звонкий, молодой.

— Ну… вообще все относительно, — двусмысленно заметил Рик.

— А я уж думал, не завонял бы к утру.

— Что-то мне кажется, ты бы здесь вряд ли разобрал, — пробормотал Рик.

— Тоже верно, — со вздохом согласился собеседник. — А все интересное нас ждет завтра, и зря волнуешься — его ты точно не проспишь.

Рик вздохнул.

— И что, мы все умрем?..

Парень фыркнул.

— Нет, эльфиек натягивать будем.

Рик улыбнулся недоброй кривой улыбкой.

— Просто камень с души снял!

Его собеседник слабо и невесело рассмеялся.

— А ты не скучный. Я — Бруно, а тебя как звать?

— Рик, — ответил Алрик, усаживаясь поудобней.

— Чем отличился, Рик? Убил кого-нибудь?

— Пытался, — со вздохом проговорил тот, глядя на звезды.

— Жену, мамашу, заносчивого мастера?

— Стражника.

Бруно с интересом повернулся к собеседнику.

— Да ну?.. В трактире, что ли?..

— Да нет, на соборной площади, во время казни, — ответил Рик таким тоном, будто рассказывал, где взял хлеб.

Бруно раскатисто рассмеялся, на этот раз — по-настоящему.

— Ну и шутки у тебя!

— Да я вообще-то не шучу, — Рик почесал щеку об веревку, которыми были связаны руки.

Бруно перестал смеяться.

— Ты серьезно?.. Совсем умом поиздержался, что ли? Какой смысл нападать на стражника средь бела дня, в окружении других стражников? Если так неудержимо хотелось сдохнуть, можно было выбрать метод попроще и поприятнее. Завтра, когда тебя будут запекать или поджаривать, ты в этом убедишься.

Рик тем временем пытался растянуть веревку запястьями.

— Что у вас здесь за мания — убивать огнем? — с тихой яростью в голосе проговорил он.

Бруно ответил не сразу.

— Так ты… нездешний?.. — как-то вкрадчиво поинтересовался он.

— А разве по речи и сути вопроса не ясно? — огрызнулся Рик.

Бруно многозначительно присвистнул.

— Да вот я и размышляю… это насколько нужно быть нездешним, чтоб не знать, что все казни в Игнисе — это ритуал для получения кристаллов огненной магии, которые используются для зачарования предметов руной огня по всему Империуму. Таких, как, к примеру…

Веревка на запястьях Рика вдруг зашипела, на мгновенье превращаясь в раскаленный докрасна железный прут. Было так больно, что он едва удержал крик меж стиснутых зубов.

— … путы невольника, которые ты только что активировал. Так кто ты?..

Рик оскалил зубы в улыбке, и они заблестели в свете заглянувшей в яму луны.

— Ну, сегодня меня называли Алриком Проклятым…

Бруно громко и заразительно расхохотался. Другие приговоренные, спавшие на дне ямы, недовольно заворочались, а один из них, коренастый бородач неопределенного возраста с большими, сильными руками даже поднял голову и осуждающе взглянул на смеющегося собрата по несчастью.

— От страха, что ли, двинулся? — проговорил он, переворачиваясь на другой бок. — Лучше бы поспал перед смертью как следует, чем людям добрым мешать…

— Добрые люди сейчас жаровне помолились, похлебки нажрались, и храпят на ухо своим бабам, а не в яме валяются! — прикрикнул на недовольного Бруно.

Недовольный приподнял голову.

— Жевалку прикрой, говорливый? — злобно просипел тот. — А то ведь до завтра можешь и не дожить: мне терять нечего!

— Ну давай, развлеки меня, — осклабился Бруно. — Подползай поближе, раз такой смелый!

— Не советую, — не поднимая головы, подал голос другой «спящий», похожий на обычную трактирную пьянь. — Этот говорливый — Малыш Бруно, он тебе в два счета зубами глотку вскроет — и не подавится…

Парень еще шире улыбнулся.

— Что же ты, шкура, мне все веселье портишь!..

Недовольный выругался себе под нос, с тяжелым вздохом улегся поудобнее, всем видом показывая, что никуда подползать он не станет.

— Малыш Бруно? — переспросил Рик, хмыкнув. — Миленько.

Парень зыркнул на него исподлобья.

— Тем, кому я вспарывал кошельки и животы, так не казалось.

— Разбойничал?

— Вольничал, — поправил его Бруно. — У нас это так называется.

— А почему Малыш?..

— Издержки раннего погружения в профессию, — ответил тот. — Я в вольницу пришел десяти лет от роду. Вот меня в шайке и прозвали «Малышом».

— Зачем шайке было к себе ребенка брать? — удивился Рик.

— Не поверишь — меня один из них так и спросил… — мечтательно проговорил Бруно, устремив взгляд на луну: большую, желтую, как кругляк вкусного сыра. — Он был здоровый, как медведь, и неповоротливый, как перекормленный боров. Я вогнал ему один нож по самую рукоять в пузо, а другой чуть наживил прямо над сердцем, и предложил повторить еще раз…

— И главарь тебя принял после этого?

— Нет, главарь сказал, что дает мне половину часа, чтобы я достал лечилку. Мол, достанешь — возьму, нет — своими руками зарежу.

— И ты принес, как я понимаю.

Бруно хмыкнул.

— Я сначала посидел рядом с боровом, злорадно наблюдая, как он истекает кровью, и как на меня косятся его собратья, мечтая вскрыть от гортани до члена, но не смеют ослушаться приказа. И только потом отдал атаману лечилку, которую до тех пор грел в кармане. Я же был мелким, без подстраховки в серьезные дела не лез…

— А я здесь из-за своей бабы, — подал вдруг голос недовольный. Он перевернулся на спину, поудобнее вытянул ноги. — Тут, это, ушел торговать с утра… А тут ко мне мужик какой-то подходит, и это, спрашивает, почем товар. Ну, я это, я говорю, а он такой говорит: «Все беру!» И отвалил мне, не торгуясь… Я, дурень, обрадовался. Зашел, значит, бусы на радостях дуре купил. Стеклянные, красные. Думал, это, порадую. Ага, порадовал… К дому прихожу — слышу, орет моя! Я топор схватил, двери нараспашку — а она простоволосая, как шлюха, прям на полу на четвереньках. Ну, юбки на голове, а ей в зад, это самое… Брат мой тычет. Ну я сгоряча топором-то махнул — и убил обоих… А сейчас глаза закрываю — и все слышу, как она орет… Ну, не тогда, когда я ее рубанул, а когда брат ее того самого. Подо мной, стерва, никогда так не орала. Обидно как-то…

— А я — из-за коня… — проговорил тот, что предупреждал насчет Бруно.

— Какого еще коня?.. — удивился Рик.

— Которого я продать пытался, — со вздохом ответил бедняга. — Ну, жрецы же скупают рыжих лошадей на еженедельную жертву. А у меня тут жеребец захромал. На мясо продать — дешево, вот я и подумал — жрецам его…

— И что не так?.. — спросил Бруно.

— Да, понимаешь, конь-то у меня того… гнедой… Так я его краской рыжей покрасил…

Бруно загоготал в голос, и к нему присоединился рогоносец. Плечи Рика вздрогнули.

— Че вы ржете? — обиделся незадачливый мошенник, вызвав только новую волну смеха.

— Дальше-то что было? — не в силах сдержать улыбки, спросил Рик.

— Я знаю, что было! — воскликнул Бруно. — Жрец окатил конягу водой, потому что таких умных, как этот придурок, пол-базара!

— Неправда, раньше никогда не мыли!.. — крикнул тот в свою защиту — и осекся.

— А, так это не первый хромоногий жеребец в твоем хозяйстве? — веселился Бруно.

— Но за такое же все равно не казнят?.. — уже безо всякого смеха проговорил Рик. — Ну, палок всыпать, или у столба выпороть — это понятно…

— Так я, чтобы убежать, жреца от себя отпихнул… — пробормотал бедняга. — А конь, скотина глупая, возьми и долбани его копытом…

Бруно хмыкнул.

— Вот ты попал…

Рогоносец пихнул локтем третьего спавшего.

— Эй, а ты чего молчишь? Не спишь ведь?

Тот не отвечал.

Наклонившись к нему, невезучий мошенник охнул.

— Помер он, братцы…

Все сразу резко замолчали. Стало так тихо, что было слышно, как жужжат недавно проснувшиеся комары, и как урчат пустые желудки.

— Рик, а ты так и не рассказал, кто ты и откуда, — вернулся к своему вопросу Бруно.

— А я не помню, — соврал, закрыв глаза, Рик.

— Как это? — недоверчиво спросил рогоносец.

Рик пожал плечами.

— Надо мной, кажется, хотели провести какой-то ритуал, но что-то пошло не так… А когда я пришел в себя, то уже ничего не помнил.

— Ритуал? Какой, где?.. — прошептал мошенник, с любопытством подползая поближе к Рику.

— И что, совсем ничего не помнишь? — перебил мошенника рогоносец.

— Что-то рассказ твой с лживым душком, имя-то свое ты помнишь, — заметил Бруно.

— Так я его позаимствовал, — хмыкнул Рик с кривой усмешкой. — У того самого Алрика Проклятого, которым меня обозвали. Должен же я как-то зваться?

Он рассчитывал, что после этой фразы хоть кто-нибудь да объяснит ему, что же там за Алрик такой. Но тут рогоносец с мошенником заговорили наперебой, что все беды Рика наверняка из-за этого, что нельзя поминать Алрика Проклятого в полнолуние, что у кого-то там корова перестала доиться, когда хозяйка сгоряча обозвала скотину этим именем, что у одного крестьянина, для которого «ах ты Алрик Проклятый» было любимым ругательством, родился мертвый ребенок с пузырем вместо головы…

Пока наконец сверху не донесся окрик тюремщика.

— А ну умолкли все!

«Путы узника» на мгновенье вспыхнули у всех, вызвав ругань и стоны. Наконец наступила тишина. Мошенник и рогоносец отползли в сторону, и прикрыв глаза, изобразили дрему. А Бруно, дождавшись, когда тюремщик уйдет, негромко проговорил:

— На самом деле до того, как Алрика назвали Проклятым, его именовали Освободителем. В некоторых книгах его еще называют Алриком Предателем, правда описание…

— Эй, там кто-то чего-то не понял?! — снова раздался голос тюремщика, и путы на руках Бруно вспыхнули так, что в яме запахло паленым.

Но разбойник не кричал и не стонал. Так же, как Рик, он крепко стиснул зубы, и, шумно дыша, перетерпел боль.

Гордый.

«Очень интересный разбойник, ты не находишь?» — спросил Рик у притихшей Рут.

«Да, он такой хорошенький! — с придыханием ответила та. — А улыбка какая! Только подумаю, что его завтра казнят…»

«Ты бы лучше подумала, что завтра казнят меня! — рассердился Рик. — И вообще, я сейчас не про улыбку его говорю. Для юноши, с десяти лет промышляющего разбоем, у него слишком хорошо поставлена речь — и чувство собственного достоинства. А еще он, кажется, действительно что-то знает обо мне, и не из базарных баек, а из книг. Из книг, Рут! Ты много встречала разбойников, которые умели бы читать?..»

«Ты нарочно бередишь мое воображение?» — обиженно проговорила Рут.

Рик тяжело вздохнул.

«Ты свое воображение лучше направь в полезное русло. Если совместить мою скорость и опыт, силу и ловкость разбойника и силу скорняка-женоубийцы — неужели обладая всеми этими ресурсами мы не придумаем, как не попасть на эшафот?..»

А между тем Малыш Бруно внимательно разглядывал Рика, поблескивая белками глаз в свете луны, и тот чувствовал, что молодой разбойник изучает его с неменьшим интересом, чем он сам изучает разбойника.

*** ...