Хозяин её жизни Софи Росс

Глава первая. Аврора

Страшно.

Липкое мерзкое ощущение беспомощности подбирается изнутри к горлу, и я чувствую, что начинаю задыхаться.

Кажется, через несколько минут я просто не смогу сделать новый вдох.

Когда ко мне домой ворвались люди в чёрных масках — я подумала о не слишком удачном розыгрыше от друзей в честь моего дня рождения.

Когда в запястья до режущей боли впились пластиковые стяжки — хотела оставить самый гневный отзыв агентству, которое устроило всё это.

Когда меня с помощью грубой силы втолкнули в помещение без окон — готовилась задувать свечи.

Осознание пришло после хлёсткой пощёчины. Один из мордоворотов едва не разбил мне губу, хорошенько приложив тяжелой ладонью по лицу за плохое поведение.

Это моя реальность.

Не розыгрыш.

Не чья-то глупая шутка.

Я, правда, сейчас сижу в полутьме грязного подсобного помещения и абсолютно явственно ощущаю болезненную пульсацию в связанных за спиной руках.

Лампочка на оголённом проводе слегка покачивается под потолком, и я стараюсь сосредоточиться на этом едва уловимом скрипе, потому что просто не могу думать о новой волне дикой паники, которая грозится захлестнуть меня до кончиков пальцев.

Вдох-скрип-выдох. Вдох-скрип…

Кровь?

Взгляд цепляется за бурые разводы на холодном бетоне стен. Брызги алого, что складываются в причудливый узор созвездия Большой Медведицы, толкают меня за край обрыва моей личной пропасти, полёт в которую сопровождается хрипами и удушающим кашлем.

Из меня медленно утекает жизнь.

— Эй, киска. Ты чё тут удумала? — в мою личную клетку врывается мужчина. Тот, что не стесняется бить женщин по лицу. — Бля, да что с тобой?! С меня шкуру спустят, если ты здесь откинешься. Давай же, ну. Дыши, истеричка! — снова боль.

На этот раз я чувствую во рту тошнотворный металлический привкус.

Гадкие солёные ноты крови на языке.

— Воды… — шепчу практически одними губами, голова от духоты кружиться начинает.

— Сучку жажда замучила? — это уже другой. Он немного ниже первого, но мышц у мужчины больше: плечи шире, руки раскачанные выглядят более пугающе.

— У нас там завалялась бутылка минералки. Может, удовлетворим желание дамы, а, Дрон? — тот, что сидел передо мной на корточках, протянул пальцы к моим губам и большим оттянул нижнюю. — Но только после того, как она удовлетворит нас. Хорошо сосешь, киска? Воду надо заслужить, — они переглянулись и на секунд пять оглушили меня громким мерзким смехом.

Дёрнула головой в попытке отпрянуть от грязных пальцев и тут же зажмурила глаза — мужская рука снова взметнулась в воздух над моим лицом.

— Э, тормозни. Куда разогнался? И так девку нехило приложил, а у нас приказа портить не было.

Невероятно странно благодарить своего похитителя, но мне хотелось — удара, действительно, не последовало.

— Погуляй где-нибудь, Дрон. Уж больно шлюшка хороша — попробовать хочу, пока её не потрепали. Между ног не буду трогать, а вот рот её покоя не даёт…

— Откусит же. Не боишься? — усмехается в ответ своему, очевидно, другу, а я сжимаюсь вся от слов этих поганых.

И ведь не поможет никто.

Не защитит.

— Она вроде из понятливых. Зубы дороги, киска? — киваю зачем-то в ответ. — Тогда ротик шире открывать придётся, иначе… — ссадину на губе пальцем придавливает, прокручивает подушечку, чтобы больнее сделать, а мне терпеть приходится. Не хочу ещё одну такую заработать. — Так чё, оставишь нас?

— Только тихо тут. Мне проблемы не нужны.

Я остаюсь один на один с похотливым животным и мысленно готовлюсь к худшему.

Не смогу подчиниться.

Изо всех сил за себя бороться буду. В горло вгрызусь, если понадобится. Голос себе сорву, но кричать буду так громко, что стены задрожат.

— В клубе охрана на каждом шагу, камеры везде. Сбежать не получится, советую даже не пытаться. Будешь послушной киской — будет не больно. Почти, — в этот момент лезвие металлическое из пазухи в рукояти выскакивает прямо перед моими глазами. Металл холодный к щеке прижимается, а я статуей бездушной замираю, потому что одно неосторожное движение может привести к очень неприятным последствиям. — Не боись, резать девок не люблю. Руки щас освобожу, если пообещаешь не дурить. Деваться тебе всё равно некуда.

Запястьями дёргаю на каком-то импульсе. Там уже следы, наверное, вспухшие — всё тело резким ощущением резьбы по живому простреливает.

— Договор? — опять киваю. Как минимум, у меня появится больше возможностей для манёвра.

— Можно мне воды, пожалуйста? Во рту сухо.

Пожалуйста, пусть это сработает.

Следы ноющие растираю, делаю вид, что у меня ни одной мысли о побеге в голове. Губы призывно облизываю и взглядом в пах ему стреляю, где уже ткань натянута.

Как вообще может возбуждать вид до ужаса напуганной девушки, которая с ненавистью на тебя до этого смотрела?

Я точно знаю, что в глазах моих это прочитать можно было — мне бы хотелось пропустить этих двоих через ту же гамму чувств, что сейчас внутри меня бушевала. Заставить их ощутить, как рёбра постепенно грудную клетку сдавливают и грозятся лёгкие перебить.

— Сухо, говоришь? Драть неприятно будет… Смирно сиди, я за дверь и обратно.

Размечтался.

Собираю по крупицам оставшиеся силы и, как только он делает несколько громких шагов в сторону, на предельной скорости бросаюсь за порог моей клетки, успев хлопнуть тяжелой дверью прямо перед носом мужчины, сразу после этого провернув тугой клапан замка.

Выдох.

— Сука! — запертый по ту сторону похититель с оглушающим шумом врезает кулак в железное полотно преграды между нами, бросает очередные угрозы и вновь обрушивает град ударов на дверь.

Ногами, руками. Не удивлюсь, если он и головой попытается путь себе пробить. Какая разница, если в ней всё равно пусто.

Я не могу поверить в свою удачу.

Смотрю, не мигая, на запертую комнату и медленно отступаю, после схлынувшей волны адреналина бросаясь плутать по незнакомым коридорам подвального помещения одного из лучших клубов нашего города.

Настолько элитного, что мы с девочками даже не смотрели в сторону большой неоновой вывески.

«Infernus».

Хлёстко и в самую суть. Ад на латыни.

Я бегу так быстро, что школьный учитель физкультуры сейчас взял бы свои слова про хилую девчонку обратно и с удовольствием исправил бы мою натянутую тройку на идеально вычерченные завитки «отлично».

Оглушающе громкие биты режут слух. На меня оборачиваются гости, потому что в своей нелепой пижаме я выгляжу белой вороной на фоне дизайнерских платьев и вечерних укладок.

На возвышении платформы замечаю мужчин в форме охраны, которые пристально разглядывают зал и о чём-то перешёптываются.

Меня ищут.

Почку свою могу на это поставить.

Стараюсь слиться с толпой, высматриваю место, где можно спрятаться — выходы сейчас явно не лучшая идея.

Здесь сегодня столько людей, что меня то и дело толпой уносит в разные стороны.

Запястье хваткой жёсткой простреливает. В ту же секунду руку на себя дёргаю и посетителей расталкиваю в желании быстрее увеличить расстояние между мной и мужчиной в чёрном.

— Стой, блядь! Всё равно не уйдёшь! — в спину ударяет, но я продолжаю пробираться сквозь живую стену, то и дело слыша шипение в свой адрес.

Впереди дверь.

Понятия не имею, закрывается она или нет — я вымаливаю у вселенной наличие на ней прочного замка и ныряю внутрь, как позже оказывается, уборной.

Прижимаюсь спиной к стене и просто скатываюсь мягким местом на чёрно-белую керамическую плитку, потому что ноги резко становятся ватными — мне не удержать вертикальное положение.

Закрываю глаза, обнимаю колени руками и утыкаюсь в них, чувствуя, как слёзы оставляют на щеках солоноватые мокрые дорожки.

Мне так невыносимо страшно, что бешено бьющееся сердце в любую секунду может прорваться наружу сквозь прочный каркас грудной клетки.

А потом я слышу журчание воды.

Взгляд сначала цепляется за открытый кран раковины, ползёт в сторону к пугающе большим ладоням, оценивает массивные стильные часы на широком запястье и, наконец, фокусируется на полной картинке.

Мужчина.

Высокий брюнет в белоснежной — даже глаза режет — рубашке, которая натягивается на стальных мышцах от каждого движения.

Он тянется за полотенцем, а я разглядываю раскачанную спину, что переходит в крепкие бёдра.

— Я твой взгляд даже так чувствую, — низкий, с хрипотцой голос разрывает тишину, а у меня мурашки по коже от этого хищного тембра.

Молчу.

Сильнее сжимаю зубы, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость, и наблюдаю за каждым движением мужчины, чья энергетика легко может продавить до болезненных спазмов во всём теле.

Он поворачивается, так и не дождавшись какого-либо ответа, и делает несколько шагов в сторону выхода.

Ни за что!

Вскакиваю резко, ладонью в стену упираюсь — меня ведёт так, что без опоры я тут же рухну не слишком элегантным мешком — и перекрываю своим телом дверь.

— Нет, — одни хрипы вместо звуков.

— Нет? — мужчина иронично выгибает брови и подходит так близко, что я могу разобрать апельсиновые нотки его парфюма.

— Нет.

— Что это на тебе? — поддевает верх пижамы и немного тянет на себя.

— Пижама, — само с языка срывается.

— Оригинально. Так почему «нет», девочка? — нависает хищником, кулаки свои огромные по обе стороны от моего лица упирает.

У меня дыхание сбивается.

Опять губами, как рыбка, воздух хватаю, но внутрь не получается затянуть.

Мужчина хмурится. Отстраняется немного, в глаза мои вглядывается, пытаясь душу через них вывернуть.

— Успокойся, ладно? — отступает, лишив меня тёплой ауры, но это помогает. — Всё-всё, дыши. Просто сделай один вдох.

Это срабатывает.

Мне удаётся постепенно вернуть контроль над телом. Лёгкие до сих пор горят, но я хотя бы не плыву сознанием от нехватки кислорода.

— Выпустить меня не хочешь? — опять лёгкая полуулыбка.

— Нет, — отрезаю слишком резко. Повторяю одно и то же. Словно мне программу компьютерную в голову вшили.

— Давно я от женщин столько рад подряд это слово не слышал, — в краску меня вгоняет своим подтекстом.

Лицо моё разглядывает, ключицы. Взгляд опускает, после чего я смешок наглый улавливаю.

Совершенно забыла, что бельё под пижамой отсутствует.

— Может, всё-таки «да», девочка? — руку протягивает и костяшками скользит по напряжённой твёрдой вершинке моей груди. — Горячее протяжное «да». С губ твоих срываться начнет, когда я ниже трогать буду.

С той стороны кто-то резко дёргает дверь, выламывая замок из пазух.

Я лечу назад.

Глава вторая. Аврора

— Девочку надо отпустить, — незнакомец вступился за меня после вскрика, когда один из похитителей удержал меня от падения за руку, сильно сжав пальцы на покалеченном стяжками запястье.

В некоторых местах от трения лопнула кожа, образуя не очень приятную бордовую корочку.

Неприятные болезненные ощущения продолжали волнами окутывать тело. Я зашипела, когда мужчина в чёрном дёрнул мою руку ещё сильнее в ответ на слабые попытки освободиться. Выкрутить запястье из такой хватки было невозможно, но я отчаянно надеялась на ещё один кусочек торта под названием «Везение».

Увы.

— Это хозяйское поручение. Сука сбежала, а я не намерен огребать. Сладкая киска того не стоит, — боже, скажите кто-нибудь недоумку о том, что ему необходимо вымыть рот с двойной порцией мыла. Настолько отвратительно звучат его попытки унизить женщину кошачьей породой. — Я тебя предупреждал, — обратился уже ко мне, оттеснив к стене своим телом. Следом возле лица блеснуло лезвие.

Я закричала.

Заверещала во всю глотку, стараясь привлечь к себе внимание толпы, но люди были слишком увлечены алкогольно-метамфетаминовыми парами дыхания друг друга — ко мне никто даже не повернулся.

Шею резануло жалящим укусом.

А после мою частоту громкости перебил вой раненой гиены. Захотелось закрыть ладонями уши, словно так я могла бы оказаться в персональном нерушимом домике. Как в детстве. Когда эта отмазка срабатывала в девяти случаях из десяти.

— Почему никто не хочет понимать с первого раза? — мужчина в белой рубашке, который пару минут назад трогал меня до предательских мурашек, как-то слишком устало выдохнул вопрос в мою сторону, улыбнулся и выпустил из захвата моего похитителя.

Похитителя с торчащим из плеча ножом его же собственной коллекции.

Каким характером должен обладать человек, способный вот так просто продырявить пусть гнилое, но живое существо?

В общественном месте. Под камерами. Без какого-либо промедления.

Загнать нож в руку и еще, кажется, провернуть рукоять вокруг оси градусами полного круга.

Мои покалеченные запястья отмщены. За губу только я бы добавила коленом по органу, защита которого так волнует всех мужчин.

— Ты в порядке? У тебя кровь, — осторожно обхватил мои скулы пальцами и заставил чуть наклонить голову, чтобы в свете прожекторов рассмотреть царапину, алая капля из которой пачкала кожу, стекая к округлому вороту пижамы.

— У него тоже, — вырвалось из-за раскаченных нервов.

— На него мне плевать.

— А на меня?

— Ты забавная, — опять эта дьявольская мягкая улыбка на полных мужских губах, четко выделяющихся примерно недельной колючей щетиной.

Забавная.

Я — забавная.

Так можно сказать про обезьянку в юбке, с которой любой желающий может сфотографироваться за пару шелестящих купюр.

Только банана в руках и не хватает.

— Хочу стереть сегодняшний день из памяти и оказаться в своей постели, — у меня руки дрожали от страха так, как даже перед самым сложным экзаменом не тряслись.

— Как тебя зовут? — отрицательно мотаю головой. Никакой личной информации мужчине с привычками профессионального киллера. — Боишься? — а вот теперь соглашаюсь. — Меня?

— Не знаю… — вытягивает ответ своим гипнотическим взглядом ярких вспышек золота на тёмной радужке.

— Я не сделаю тебе больно.

Хочется верить.

Но в моем положении приходится быстро задушить мелькнувшую в сознании мысль. Нельзя, Рори, быть такой наивной дурой.

Откуда-то со стороны до моих ушей доходит очередное подстреленное блеяние. Кошу взгляд в уголки собственных глаз и замечаю похитителя, который пытается зажать кровавую рану на плече, пока под ним не образовалась приличная лужица. Подозреваю, вытаскивать нож — дело не из приятных.

— Не попутал, Мир? Я же свой. Талиб задание дал — какие ко мне вопросы? Дрянь из-под охраны сбежала, её бы и пальцем никто не тронул до разговора с хозяином.

— Врёшь! — зло бросаю в ответ на открытую провокацию.

— Что он тебе сделал, маленькая? — мужчина, закрывший меня своим телом от внешнего мира, вновь заставил посмотреть в глаза.

Он гладил мою щёку стёсанными — я только сейчас это заметила — огрубевшими костяшками, кулак свободной руки уперев в стену по правую сторону от моего лица. Если я задумаю обхватить пальцами его бицепс, у меня ничего не выйдет. Даже кончики не сомкнутся.

Я хочу отшатнуться. Честно. Хочу сбросить его руку, хочу перестать чувствовать обжигающее тепло его груди, хочу назад свои ровное дыхание и пульс нормального ритма.

Только в данную секунду меня не слушается ни один нерв словно проклятого тела.

— Чё ты с ней церемонишься? Отошёл бы лучше, мне шефу девку доставить надо. Ты сам знаешь, он ждать не любит.

— Если ты ещё хоть раз откроешь свой поганый рот в сторону этой девушки — родным придётся заказывать стоматологическую экспертизу, потому что иначе твоё тело невозможно будет опознать, — мужчина ни на секунду не отводит глаза от моих, так что создается ощущение угрозы в мой адрес. Вздрагиваю. — Тише, девочка. Это было не для тебя.

У меня опять кружится голова.

Жмурю глаза, увлажняю в миг пересохшие губы, дёрнувшись от влажного касания языка к пощипывающей ранке, и вытягиваю ладони перед собой в попытке оттолкнуть терпкий пьянящий аромат мужчины, что продолжает нависать каменной непрошибаемой стеной.

Слишком душно.

А теперь становится ещё и слишком жарко.

— Он? — широкая ладонь продолжает обхватывать моё предплечье со слегка закатавшимся рукавом простенького трикотажа. Намекает на следы, которые только заметил.

— Один из.

Я не буду скрывать, после кого на моей коже красуются отталкивающие взгляд браслеты, с которыми придется сродниться на пару недель.

Рычание.

Натуральное звериное рычание и бешеный взгляд на таком спокойной секундой ранее лице.

Я начиталась романов, где вот такие огромные мужчины обычно оборачивались чёрными волками в ночи, поэтому моё воображение сейчас живо дорисовывает здоровенного хищника с острыми клыками и невероятно магнетическим взглядом посреди этого вечного праздника жизни, который обычно творится в клубах, подобных этому.

— Это всего лишь инструкции! Я не виноват! Мы действовали согласно указаниям Талиба! — похититель сразу же начинает оправдываться, пятится подальше от разъяренного мужчины, пока я буквально ощущаю, как у незнакомца кровь лавой раскаленной оборачивается.

Его боятся животным ужасом, а я всё ещё ласковые прикосновения к щеке чувствую.

— Сам у него спроси, Мир. Прямо сейчас. Я клянусь, не при делах. Мне поручили — я сделал.

Я ликую от этих трусливых визгов ровно до того момента, как уверенный с хрипотцой голос перебивает поток сопливых оправданий.

— Пошли. Навестим твоего хозяина, — а после чуть сильнее пальцы смыкает на моей руке. — Ты идёшь с нами.

Страх победил.

Глава третья. Мир

Слабая она.

Маленький хрупкий запуганный зверек.

Только взгляд в глазах бездонный такой, что без ножа порежет.

Обожжёт до кости и на ней метку оставит.

За спину её хотелось задвинуть, чтобы сидела и помалкивала, пока дядьки взрослые дела решают. И я бы так и сделал, не начни она натурально драться.

Кулаками меня задеть пытается, которые я даже без напрягов переломить могу. Шипит львицей дикой, ноги подключает, пытаясь ударить больнее по самым открытым точкам.

— Да не дёргайся ты, покалечишься! — силу приходится применить, чтобы она сама себе нечаянно не повредила. Руки к стене припечатываю, пальцами впиваюсь грубее, чем нужно, тонкий всхлип из её горла вырвав.

Забыл, блядь, о метках грязных на запястьях.

Ладони сдвигаю, взгляд её поймать пытаюсь, но девочка упорно глаза жмурит и пищит что-то нечленораздельное.

— Спокойнее, маленькая, — на нежности пробивает.

Ранимая слишком, незащищенная, едва до плеча мне макушкой достать может. Мелочь и есть.

— Глаза открой, — головой мотает из стороны в сторону, едва шею себе не сворачивая. — Открой, сказал! — рыкнуть приходится для её же успокоения. — На меня смотри. Никто тебе ничего не сделает. Хочешь выбраться? Значит, коготки свои спрячь.

— Я никуда не пойду! — храбрится, а у самой губы панически дрожат.

— Вообще не проблема, — усмехаюсь и на руки девчонку быстро подхватываю, пока она опомниться не успела.

Жмётся ко мне по первости, шею руками обхватывает, а потом ногти в ответ на мои слова в плечо вонзает со всей силы и проворачивает по-садистски, взгляд чётко в самый центр глаз устремив.

Хищница маленькая.

— Так я женщинам разрешаю делать лишь в постели. Хочешь туда? Могла бы просто попросить, — подбрасываю её, перехватив удобнее под коленями, и на отморозка Караевского внимание перевожу, ответа не дождавшись. — У себя? — молчит, на девчонку таращится. — Язык из задницы высунь и информацию мне дай.

— Внизу. В випке переговоры, должны скоро закончить.

Переговоры со шлюхами на коленях и белым порошком. Половину отцовского бизнеса похерил таким подходом, а всё равно жизнь не учит.

— Шефу своему передай, что я сам девчонку приведу. Двадцать минут.

Обратно в место нашей первой встречи с ней возвращаюсь и по двери ногой бью, замком щёлкнув под носом у этого недоноска.

Осторожно девочку на край мраморного гарнитура сажаю возле раковины и к плечу своему тянусь. Интересно становится, до крови впилась или побоялась меня на агрессию вывести.

Чисто.

Ноет только слегка.

— А теперь рассказывай. Всё. Узнаю, что соврать пытаешься — здесь оставлю и будешь сама своё дерьмо разгребать.

— Как узнаете? — на месте ёрзает и ладонями по обе стороны от бёдер в камень упирается, чтобы сидеть было удобнее.

— Годы практики. Не советую проверять.

— Они квартиру вскрыли, когда я спать собиралась ложиться. Скрутили меня без объяснений, в машину затолкали и сюда привезли. В подвал какой-то бросили, а потом этот… Домогаться начал. Я сбежала, хотела спрятаться где-нибудь, пересидеть. Это же явно какая-то ошибка! — срывается всё же, но тут же зубы сжимает до скрипа противного. — Меня просто с кем-то спутали.

Вроде не врет. Складно так всё выходит, дыхание относительно ровное. Трясётся еще, конечно, но это нормально, когда над твоей жизнью угроза ярким светом бьет.

— Можно я пойду? Пожалуйста? Просто тихо выйду в какую-нибудь запасную дверь. Я ничего не скажу, честно. В полицию не пойду, даже подружке не расскажу о сегодняшней ночи…

— Иди, — оглушаю девочку своим ответом.

Она на ноги соскальзывает, шаг первый в сторону выхода делает и замирает. Реакцию мою оценивает.

Когда пальцы её на замок ложатся, продолжаю.

— Иди, если хочешь через пару часов вновь оказаться в багажнике. И я не думаю, что после засаженного мной в плечо ножа по твоей милости шакал этот тебя во все отверстия не выдерет в качестве компенсации. Там всё-таки пару швов наложить придется. Знаешь, какие слухи ходят о твоем ненаглядном? — продолжаю давить, малышка ко мне оборачивается.

— К-какие?

— Девки после него месяцами в себя прийти не могут и бабки проклинают, которые он им щедро отстегивает. А теперь представь картину, после которой шлюха, на все обычно согласная, последнее отдаст, лишь бы участи такой избежать, — сглатывает и зрачки от ужаса расширяются. — Представила? Вот и думай теперь.

— Что мне делать? — за меня, словно за соломинку, хватается.

— Меня слушаться.

— А взамен?

— За помощь? Договоримся, — в улыбке довольной расплываюсь, когда румянец её щёки заливает. — Считай, что у меня пока свой интерес в этом деле есть.

Не замечал я за Талибом ссучивания, когда девку понравившуюся просто так хватаешь и силой под себя укладываешь. А тут он ублюдков своих, наиболее приближенных, за ней послал. Слишком много чести для обычной смазливой мордашки.

Даже для такой кукольной.

— Не хочу туда идти, — раздумывает что-то, а после добавляет. — Пообещайте, что Вы не отдадите меня им.

— А ты, маленькая, всегда первому встречному в таких опросах безоговорочно доверяешь? — не могу так далеко от нее. Магнитом притягивает подойти почти вплотную и на ухо ей выдохнуть. — Наивные девочки в этом мире долго не живут.

— В каком мире? — дыхание затаила, отстраниться осторожно пытается, но я рукой на талии тонкой мешаю.

— В моём.

— Я не стану его частью.

— Поздно. Уже слишком поздно.

Она вздрагивает. Опять. Руками в грудь упирается, а меня в недавнее прошлое швыряет, когда нас так бесцеремонно прервали.

— Всё ещё «нет», кроха? Могу помочь тебе расслабиться, — ладонью на поясницу надавливаю, прогнуться вынуждаю и ближе ко мне прижаться, потому что выхода другого нет.

Она как пластилин мягкий.

Лёгкий нажим, а девчонка уже плавится и нужную мне форму принимает.

Нагибаюсь, чтобы губы на одном уровне. Дыхание её в себя втягиваю и языком нижней касаюсь, новую волну дрожи под пальцами уловив, от которой у меня мозги плавятся.

Соленый вкус на языке немного отрезвляет. Не здесь и не сейчас.

Только вот…

Слишком остро каждая её реакция меня простреливает.

— Нет… — такое плавающее и размытое, что следующее касание легко ответ в положительный превратит может.

— Как скажешь. Умойся. Нам пора.

Пока окончательно в пропасть не сорвало.

Глава четвертая. Мир

До того забавно девочка во всей этой обстановке выглядит, что у меня от взгляда на неё каждый раз улыбка сама появляется.

На диван с ногами залезла, носками грязными светит — эти скоты даже обувь её с собой прихватить не потрудились. Покалеченный на меня косо смотрит, плечом его девка местная занимается, пока он боль вискарем глушит.

Добавить надо было.

Слишком легко отделался.

— Мир, дорогой, что ж ты на людей моих бросаешься? Не хорошо это. Человек пострадал, надо бы извиниться, — у Талиба на коленях очередная шлюха извивается. Бабла, глупая, срубить хочет, да вот только он им не платит. Пользует и за дверь выкидывает. В лучшем случае, если рот рабочим окажется, в какой-нибудь «клуб» свой пристроит.

— Предлагаешь перед шакалом на колени встать? Мне? — мышцы напрягаются. В любую секунду вскочить готов — Талиб это понимает, когда взглядом меня сканирует тщательно.

Только дай мне повод.

Даже численное превосходство не остановит.

На улицах и не в такие передряги приходилось влезать, когда не мозги работали, а гнев внутренний. Злость на весь мир за то, что не нужен никому был с самого рождения.

— Ну что ты, дорогой, как у тебя язык поворачивается такие вещи говорить? Ешь, пей, отдыхай. Зачем обижаешься? Всё за мой счет.

— Ты мне скажи, зачем девчонку тронул? Она говорит, что ничего тебе не сделала. Видит первый раз в жизни, а ты так с барышней обращаешься. Не хорошо, Талиб, — он брови хмурит и на малышку в упор смотрит, заставляя её от такой напряженности на диване ёрзать.

Если бы охрана около выхода не стояла — она б уже на спринтерской скорости рвануть подальше от этого места попробовала бы.

Взглядом её пожирает, кулаки сжимает, а у меня закрадываются мысли, что девочка меня кинуть захотела. Не может она у Киреева такие реакции вызывать, просто мимо пройдя.

— А она тебе кто? Переживаешь за неё так, человека моего чуть инвалидом не сделал. Всё ради какой-то шалавы?

Малышка дергается, словно её только что ударили. Краем глаза замечаю её порыв что-то едкое вставить. Лицом к ней поворачиваюсь и отрицательным кивком головы даю понять, что здесь так разговаривать не стоит. Глубже себя закопает только.

— Понравилась. Бойкая и языком работать умеет. Интересный экземпляр.

— Так я делиться умею. Оставь мне её на ночь, а завтра забрать сможешь. Всё-таки я первый такой брильянт заприметил.

— Пользованных не люблю, — обрубаю жёстко.

Память об отце Талиба не даёт в открытое наступление перейти. Всё же он мне билет в светлое, мать его, будущее выписал, когда я после очередного боя в раздевалке на полу валялся и сгустки крови сплёвывал, морщась от дрянного привкуса во рту.

— Уважаю, уважаю, — взглядом даю понять, что мне это уважение его до одного места. — Ладно, Мир, расскажу всё. Мы же семья практически, — скалится, на чувства давит. До сих пор, сука, глумится, что империю удалось-таки к рукам прибрать. Толку-то, одно название осталось. — Сестра у неё есть. Такие вещи в постели вытворяет, что мозг намертво отключается.

— Меня подробности твоей личной жизни не интересуют, — холодно, стакан в руке сжимая.

— Никак без них. Затащила она меня как-то в кабинет, душу всю высосала, а потом так, знаешь, очень вовремя управляющий за деньгами на закупку пришел и сказал, что поставщик меня лично требует. Бабки я из сейфа вытащил, а закрыть память подвела. В следующий раз только вечером его проверить надо было. Кинула меня девка на пять кусков зелени. Всё выгребла и смылась по-быстрому.

— К-карина? — девочка нервно выдохнула со своего места.

— Она самая.

— Но ведь сестра говорила, что в модном салоне работает…

— Мужиков она обслуживает. В салоне, бля… Если только в интим, — Талиб расхохотался, а малышка еще сильнее в комок сжалась.

— Ты на неё посмотри, — киваю в сторону девчонки. — Нигде ничего не шевельнулось? Да она знать не знает о жизни своей сестрицы. Через семью зачем было идти? Последнее наследие отца решил спустить? Родных не трогать.

— А мне какого делать надо было? Управляющий точно ни при чем, сучке просто повезло, что он так не вовремя свой зад притащил. Это я точно знаю, — опять оскал на помятой роже. Не удивлюсь, если тот самый управляющий на корм рыбам пошел. — У клуба дела не очень идут, наличка даже не моя была. Вливание стороннее, которое на прибыль должно было вывести.

Мелко.

Слишком мелко при его оборотах.

Это и настораживает.

Первый прокол.

— Ты сестру когда последний раз видела? — к девчонке трясущейся обращаюсь.

— Н-на прошлой неделе. Мы с ней не очень хорошо общаемся.

— К ребятам моим швырнуть тебя на пару часов — глядишь, после иначе запоешь, а, девочка? Бабки распилили уже, наверное. Только я всё равно своё верну в полном объёме, — Талиб с дивана срывается, к девчонке подлетает и рукой в волосах заставляет её голову запрокинуть. — Где твоя сестра?!

Как же отвратительно все эти мужики с типа большими яйцами выть начинают, если соперника им сменить.

— Отпусти, — рычит сквозь зубы, а я давить продолжаю на руку вывернутую. — На брата пошел из-за какой-то шлюхи?

— Я твоего отца уважать до конца жизни буду, но братьями мы никогда не были, так что пасть закрой и меня слушай. Внимательно, — шестерки его ко мне рыпнулись, но шеф команды не давал. Замерли, твари продажные. — Бабки я тебе завтра отправлю, накину сверху за неудобства. Девчонку с собой забираю. Увижу рядом с ней хоть одно рыло знакомое — даже спрашивать не буду. Ты меня знаешь.

Руку ему отпустил и отпихнул от себя. Мараться еще о такую свинью.

— Сюда иди, — ладонь девчонке протянул и с дивана на себя дёрнул с одним лишь желанием.

Быстрее со дна этого выбраться.

— Я не знаю ничего о Карине, честно! Мы видимся очень редко, близкими нас не назвать. Куда Вы меня тащите?! — упирается, цепляется за всё подряд, руку из моей хватки выдрать пытаясь. — У меня есть кое-какие накопления, я всё отдам. Частями! Или могу расписку написать… Ну пожалуйста, хватит!

Что-что у неё там есть?

Накопления?

Смешная какая.

— Ну, и сколько у тебя там под матрасом заныкано? — моргает часто, хмурится в ответ, словно не понимая, о чём я спрашиваю. Через секунд десять на шёпот переходит.

— Около двух с половиной тысяч. Я на учебу откладывала, счёт в банке открыла…

— Тысяч чего?

— Д-долларов, — опять заикается.

— На конфеты себе оставь. У нас куски сотнями считаются. Пять сотен тысяч наличкой твоя сестра подрезала. Жизни-то хватит всё это мне вернуть?

Молчит.

Только зрачки прямо под моим взглядом расширяются неслабо.

— И что теперь делать… Я такую сумму никогда не соберу…

Девчонка едва ли не задыхается от паники.

В стену её впечатываю и прямо в губы одно единственное желание, что в голове всплывает, шепчу.

— Моей будешь.

Глава пятая. Аврора

Я не поняла, как оказалась на переднем сиденье огромного, до блеска начищенного автомобиля угрожающе черного цвета.

Очнулась, когда в нос ударил мужской парфюм, а пальцы будто бы нечаянно прошлись по моей груди — мужчина всего лишь пристегивал ремень безопасности, но со стороны, я уверена, это выглядело довольно горячо.

Потому что мне в миг захотелось прижать что-нибудь холодное к животу. Внутри жгло лавой.

— Очнулась? Жаль. Было удобно, — усмехнулся и положил одну руку на руль, плавно уводя машину в сторону проезжей части. — Думал, придется связывать, но ты куда-то провалилась и позволила мне распоряжаться твоей задницей.

Вспыхнула.

Это прозвучало с таким подтекстом, что я даже поёрзала на сиденье. На всякий случай. Удостовериться в собственных ощущениях внизу живота.

— Малышка? Ты со мной?

Я уловила быстрый взгляд в свою сторону, после которого мужчина вновь вернулся к дороге.

— Вы не спросили мой адрес, — пробормотала растерянно, зачем-то дернув ручкой на двери.

Я серьезно могла бы сейчас выпрыгнуть на приличной скорости под колеса проезжающих автомобилей?

Да.

Жаль, заперто.

— Он мне не нужен.

— Куда мы едем?

— Конечно же в мой бордель. Привяжу тебя к кровати и выставлю ценник, чтобы быстрее долг начала отрабатывать. Так обо мне думаешь? — если честно, у меня побежали мурашки от стального холодного тона его голоса. Лишь на последнем вопросе я смогла распознать нотки сарказма, когда мужчина перешел на более мягкие интонации.

— На стоянке явно были камеры общего доступа, так что Вам не выгодно самому возиться. Полиция проверила бы записи в случае моего исчезновения и вышла бы на Вас. На последнего человека, рядом с которым я мелькнула, — я смотрю слишком много детективных сериалов.

— Ты ведь умная девочка, да? Сопоставь в своей миленькой головке бабки, о которых слышала сегодня, и уровень коррупции этого мира. Никто не стал бы серьезно тебя искать. Глупо кусать дающую руку, — все звучало настолько буднично и легко, что я закусила губу от ощущения накатившей несправедливости.

Вот есть человек. А после нескольких пачек крупной наличности о нём уже никто не вспомнит.

— Так куда Вы меня везете?

— К себе, разумеется. Могла бы догадаться, — опять смешок.

Вибрация, которую хочется записать на диктофон и установить на все входящие вызовы.

— Я хочу домой, — постаралась заявить твёрдо, но в конце голос все равно дрогнул.

Как вообще можно держаться уверенно рядом с мужчиной, чьё молчание давит со страшной силой?

И это лишь молчание.

Когда он начинает говорить, я всерьёз подумываю о побеге через окно.

— А я безлимитный счет в банке, личный остров и десяток красавиц на нем. К сожалению, не всем желаниям суждено сбыться.

Закусываю губу, потому что она начинает дрожать.

Ещё немного и я позорно разрыдаюсь. А мне нельзя. У меня пижама новая, я не хочу пачкать рукава не слишком приятными жидкостями. Её и без этого потрепало сегодня.

— Отвезите меня домой, — затихаю на пару секунд, но всё же добавляю после вежливое «пожалуйста».

— Не хочу разрушать твоё представление мира, девочка, но волшебные слова не всегда срабатывают. Тебе попался как раз такой случай, — я опять поглядываю на дверь. — Не советую. Расшибешь себе голову при удачном стечении обстоятельств или тебя намотает на колеса какого-нибудь внедорожника. Водителей пожалей, им потом отскребать всё это.

— Что Вам нужно от меня?

— Мне от тебя? — тянет хищно и поворачивается ко мне. Как же не вовремя загорелся красный на светофоре. — А ты ничего не перепутала, маленькая? Сама еще недавно мне в руки кидалась, о помощи просила.

— Променяла одну камеру на другую. И чем вторая лучше? — сжимаю свой проклятый язык до боли, потому что меня не покидает ощущение красной тряпки в моих руках, которой я размахиваю перед разъяренным быком.

Он, конечно, вида не подает, но пальцы очень показательно впиваются в мягкую кожаную окантовку руля. Мне кажется, на этом месте мужчина представляет моё горло.

— Как минимум, если я захочу тебя трахнуть, ты будешь кричать от удовольствия. И только подо мной, не люблю делиться, — самодовольно ухмыляется и сворачивает по направлению к посёлку с элитными домами.

Где еще мог жить мужчина, который легко позволяет себе заплатить за понравившуюся девушку…

Мне страшно даже подумать о количестве нулей этого долга.

Первым делом нужно добраться до телефона и позвонить Карине. Потому что это её проблемы. Потому что я устала разбираться с жизнью сестры и брать вину на себя.

Она считала меня обязанной.

Я росла в полной семье с двумя любящими родителями, в то время как она каждый день своей жизни слушала упрёки матери в свою сторону и донашивала вещи с чужого плеча.

Только вот за десять лет я сполна хлебнула за неё, но Карина продолжала каждый раз попрекать меня испорченным детством.

С этим можно было смириться в школе, когда мне приходилось отдавать домашнее задание ей, а самой опускать глаза в пол на вопросы учителей. В старших классах, когда родители куда-нибудь уезжали, а она без разрешения устраивала вечеринки в нашем доме, за которые после я расплачивалась домашним арестом, потому что такие масштабные выходки никогда не остаются без последствий.

Последний раз мне пришлось выгораживать её перед хорошим парнем. Я не любила враньё, но ради сестры…

Она ведь ела одни макароны и получала шоколадку на праздник, в то время как я могла каждую неделю менять увлечение, тут же находя в своей комнате всё необходимое для очередного заскока моей непостоянной натуры.

Понятия не имею, зачем шестилетке кисточки для рисования из натурального ворса или личный тренер по плаванию, но мне стоило лишь заикнуться отцу и на следующее утро я уже могла погрузиться в новый мир.

Стоп, нельзя об этом думать.

Я скучала по его улыбке и такому лёгкому «всё для моей принцессы». Кассетные записи помогали только на пару недель.

На реплику мужчины я ничего не ответила. Лишь сильнее сжалась на огромном сиденье и старалась даже не дышать в его сторону.

У меня было желание вывернуть у него руль, вписаться в какой-нибудь забор и улизнуть из машины, но в голове слишком живо всплывали кадры, где спасателям приходится вырезать из железа то, что осталось от двух людей.

Так рисковать было бессмысленно.

— Ты притихла потому, что устала? Или думаешь как бы незаметно выцарапать мне глаза? — его голос выдернул меня из мыслей. Вернул обратно в реальность, где я ничего не знаю о каждой последующей минуте моего будущего.

— Пытаюсь смириться со своей участью. Или запоминаю повороты, вдруг пригодится, — бурчу себе под нос и щёлкаю ремнем безопасности, когда мотор перестает жужжать. Кажется, мы приехали.

Мужчина внезапно перехватывает мои ладони, делает резкий выпад вперед и уже в следующую секунду нависает надо мной, вжимая своим телом в нагретое сиденье.

Улыбается. Разглядывает моё лицо, щекочет кожу горячим дыханием. Его ладонь ложится на мою шею. Пальцы аккуратно поглаживают кожу, заставляют меня расслабиться, чтобы после напугать ощутимым сжатием.

Дышать могу, но лучше не дергаться.

— Забудь о попытках сбежать, девочка, и не зли дикого хищника. Ты на моей территории, по моим правилам. Чем быстрее уложишь простую истину в своей головке, тем проще нам будет сотрудничать, — скалится. Шершавые подушечки скользят к вороту пижамы, тянут вниз, вырывая из меня беспомощный всхлип. — А теперь ты скажешь мне своё имя.

— А если…

— Хорошие девочки не спорят.

Спорят. Еще как спорят.

Только не с этим мужчиной.

Рядом с ним даже плохие не рискнут.

Глава шестая. Аврора

— Аврора.

Сглатываю горечь, что плотно всё тело окутала. Ёрзаю на сиденье. Слишком близко этот мужчина ко мне. Слишком.

Дышать вновь трудно. Только в этот раз не от страха.

Нечто иное. Горячее. Тяжелое. Мне бы вырываться начать, кричать и пытаться звать на помощь, а я лишь в глаза напротив смотрю.

Лицо его разглядываю. Замечаю мелкие шрамы: один бровь пересекает, второй мелкой сеточкой стежков чуть левее нижней губы.

Чутье подсказывает — это не просто недоразумения из детства. Мне кажется, на его теле еще много таких можно найти. Гораздо хуже. Не удивлюсь, если рубашка несколько ножевых или пулевых маскирует.

От мужчины веет бешеной опасностью.

— Богиня, значит? Тебе подходит. А для меня светом станешь, маленькая? — в губы мне проговаривает, носом по щеке проводит, будто запах мой втягивает.

— К-каким светом? — заикаюсь, всё-таки упираюсь ладонями ему в грудь в жалкой попытке оттолкнуть.

Ни на миллиметр не сдвинулся.

— Расслабься, я пошутил. Почитай на досуге про имя своё, — он улыбается, чувствует себя совершенно расслабленно, в то время как я места себе найти не могу под его диким взглядом. — В дом пошли. Холодно становится, а ты раздета.

Мужчина помогает мне выбраться из машины. Делает это скорее для предотвращения побега, чем из джентльменских замашек.

Территорию быстро оглядываю, пока он в бардачке что-то ищет. Замечаю, что ворота ещё не успели закрыться — слишком медленно тяжелые двери на место возвращаются.

Вот он, мой шанс.

Подумать не успеваю, ноги сами несут к выходу. Впереди несколько метров, а после сплошная густая темнота, в которой я смогу затеряться. Надеюсь, что смогу.

Сзади что-то налетает. На землю холодную падаю, коленями и руками в грунт упираюсь, улавливая тихое предупреждающее рычание.

— Гром, нельзя! Свои.

Медленно разворачиваюсь, морщусь, когда на шею что-то вязкое капает. Первым делом я вижу клыки. Огромные острые клыки на собачьей морде.

Мамочки, меня сейчас съедят.

— Отпусти девочку. Она больше не будет так делать, — на секунду мне кажется, что пёс и правда понимает человеческую речь. — Ведь не будет? — уже ко мне обращается.

— Не буду, — слишком тихо, практически себе под нос. Больше похоже на то, что я обращаюсь к собаке.

Мужчина треплет пса между ушами, поправляет ему сбившийся ошейник и только после всех манипуляций оттаскивает его в сторону.

— Я предупреждал тебя, маленькая. От меня, может, и получилось бы удрать, но от Грома я бы даже пытаться не советовал. Бойцовская порода. Говорит о чём-нибудь?

— Почему он не на цепи? — шевельнуться боюсь, продолжая лежать практически без движения.

— А ты бы хотела так жить? С удавкой на шее, которую перегрызть невозможно, — усмехается, отпускает пса.

Он садится у ног хозяина, следит за мной, языком собирая капающую слюну.

Ловлю себя на мысли, что какой-нибудь лабрадор здесь смотрелся бы комично. А этот… Гром очень подходит мужчине.

— Не хотела бы.

— Вот тебе и ответ. Поднимайся, он тебя не тронет. Ещё одна попытка и не обещаю, что не трону я.

В доме мужчина сразу же отводит меня в ванную. Проходится по мне насмешливым взглядом и кивает в сторону стопки полотенец.

— Грязное здесь оставишь. Топиться не советую, всё равно услышу, а потом выдеру так, что на задницу сесть не сможешь, — я моментом вспыхиваю, краснею под его лёгкий вибрирующий смех, отступая на пару шагов. — Не задерживайся. Завтра можешь хоть до скрипа намываться, а сейчас быстрее давай. Устал я, вырубиться бы на пару часов.

Ответить или возмутиться мне не дают. Мужчина хлопает дверью, оставляя меня наедине с собой.

Выжидаю какое-то время. К каждому шороху прислушиваюсь, на месте топчусь, разглядывая мелкий матовый узор на чёрной плитке.

Вода помогает смыть страх. Долго стою под вертикальным душем, вспениваю пальцами гель с добавлением мяты и осторожно стираю с кожи всё лишнее. Запястья ноют от слишком высокого градуса. Приходится сжать зубы, когда отметины вспыхивают с новой силой от попадания на них щекочущей пены.

Идею вернуться в свою пижаму отметаю сразу. Она слишком грязная, будет ужасно неприятно натягивать штаны с зелеными травяными пятнами.

Заворачиваюсь в полотенце, радуюсь тому, что оно приличных размеров, которые скрывают моё тело аккурат от верхней линии груди до середины бедра. Получается обычное платье без бретелей вполне приличной длины.

Совершенно из головы вылетело, что мужчина привёл меня в ванную, соединённую со спальней. Вздрагиваю, когда глаза выхватывают силуэт на кровати, подсвеченный экраном тонкого серебряного ноутбука.

— Далеко не уходи, на второй заход пойдём. Две минуты, — он не отрывается от своих дел, показав мне два пальца на последних словах.

— На какой заход?

— Со мной постоишь. Я тебя здесь без присмотра не оставлю. Сиганешь опять куда-то, дурная же.

С ним? В ванной?

Можно мне просто сквозь землю провалиться? Я как раз ещё не отправила письмо с желанием Деду Морозу.

— Я могу пообещать, что ничего такого не сделаю…

— Не-а, девочка, не прокатит. Доверие еще заслужить надо. Вытаскивай тебя потом опять из-под Грома. Оно мне надо? — вопрос скорее риторический, он уже всё решил.

Мужчина достаёт что-то из шкафа, а потом этот бесформенный комок ткани летит в меня. Едва удается поймать футболку, а потом быстро прижать ладони к груди, потому что еще бы несколько секунд… ...