Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
tanasa Не может быть
Глава 1
Щекастый купидончик прятался от дождя под козырьком крыши. Он тоскливо оглядел пустынную улицу. Очень хотелось кушать. Со злостью посмотрев на единственную стрелу в колчане, малыш опять замер, слегка подрагивая крылышками. Вдруг его внимание привлек звук отворяемого окна. Словно бабочка, стремящаяся к огню, он порхнул к цели. Приземлившись на подоконник, оглядел комнату. Лицо его расплылось в улыбке. – Есть! – радостно воскликнул он, и, чтобы иметь обзор получше, взмыл к потолку. – Какая-то канцелярия. – Его взгляд скользнул по застекленным шкафам с огромным количеством папок, книг, тетрадей, книжным полкам на стенах, картинам и остановился на женщине, сидевшей за столом в кресле с высокой спинкой. Видать, хозяйка этого кабинета. Уж больно величаво восседает. – Царица на троне, – восхитился он. – Красивая! – залюбовался. – Но стерва, – добавил, с досадой причмокнув язычком. Подлетел поближе, всматриваясь в карие глаза. – А ведь никого-то у тебя и нет. Всех прогнала! Стерва же в свою очередь пристально смотрела на собеседницу, нахохлившуюся взъерошенным воробышком на стуле напротив. – Анна Николаевна, что ЭТО?! – схватив со стола несколько бумаг, со злостью бросила их обратно. – Я вас спрашиваю, ЧТО ЭТО?! – её голос звенел сталью. – Это отчет, – ответила та, не поднимая головы. – Ну-ну. А я – царица Савская. – Не-е-е, – протянул купидончик. – На неё ты как раз и непохожа, а вот на княгиню Зинаиду Юсупову – очень даже! – он радостно засмеялся, довольный своей наблюдательностью. – Та-ак, а теперь посмотрим на Анну, которая Николаевна, – амурчик подлетел поближе к сидящей на стуле женщине. Густые русые волосы забраны в небрежный хвост, глаза за стеклами очков кажутся маленькими синими озерцами, носик-курносик, лёгкая россыпь веснушек, скулы красиво очерчены. – А губки-то, губки как хороши! Пухленькие, как облачко, – восхитился малыш. – Анна Николаевна, отчет должен быть лаконичным! Вы понимаете значение этого слова? – Там всего лишь четыре страницы. – Да, четыре, – подтвердила стерва, – но чего? Водрузив очки на нос, дама в кресле подняла со стола листок и начала читать: «В одном из залов (галерея Аполлона) хранится легендарный бриллиант Санси, весом 55,23 карата. Он был найден в Индии в XI веке. Его продавали, крали и дарили. В одно время знаменитый камень стал чуть ли не вершителем европейской истории…» – И это вы называете финансовым отчетом о поездке во Францию?! – она умолкла, словно ей недоставало воздуха. – Там дальше есть о финансовых затратах. На последнем листочке. – Анна Николаевна несмело посмотрела на хозяйку кабинета. – Вы издеваетесь?! Мне нужен отчет в виде таблицы, выполненный в экселе. На кой мне ваши впечатления о посещении Лувра! Вы работаете в элитной частной школе, которую финансируют люди, считающие каждую копейку! И заставляют отчитываться за каждую копейку директора! Меня! Отчитываться! А вы словоблудием занимаетесь. Свое краснобайство применяйте на уроках! Вам понятно?! – Я не умею работать в экселе, – прошептала чуть слышно бедняга. – Что вы там себе под нос бормочете?! Да поднимите же голову! – собеседница Анны Николаевны встала с кресла и подошла к женщине. Та подняла лицо. В глазах стояли слёзы. – Елена Владимировна, я не умею работать в экселе, – повторила она. – Сколько вам лет, Анна Николаевна? – Сорок. Будет летом. – Да-а-а. Вы дивный экземпляр. Мне такие ещё не встречались, – протянула задумчиво. – Только сырость здесь не надо разводить, – добавила, увидев, что собеседница вот-вот расплачется. – Держите, – протянула упаковку бумажных салфеток. – С-с-спасибо. – Анна Николаевна вытащила салфетку и, сняв очки, принялась их протирать, виновато моргая. Вся её поза выражала такую покорность и уныние, что Елена Владимировна почувствовала раздражение и несвойственную ей жалость. Она поспешила отвернуться от этого зрелища и подошла к окну. – Бедняжечка! – купидончик заглянул в синие, как небо, глаза и просто утонул. – Какая душа! Какая ласковая и беззащитная душа! И совсем одинёшенька, – он шмыгнул носом, отгоняя непрошеные слёзы. – Ничего, это дело поправимое, – метнул взгляд к окну. – Почему вы не отдали чеки в бухгалтерию? – спросила Елена Владимировна. – Я отнесла. Но Ольга Викторовна неважно себя чувствовала и попросила меня написать отчет, чтобы было быстрее. – Ну да, а вы умеете только сочинения писать, – хозяйка кабинета пристально посмотрела на фигурку, застывшую на стуле: «Какая она беспомощная и хрупкая. И по жизни, скорее всего, такое же недоразумение. Интересно, семья у неё есть? Педагог, конечно, хороший, – мысли прыгнули в другую область, – и специалист отличный. Чего только стоит знание трёх или четырёх языков? Надо будет посмотреть в личном деле. Директор должен знать такие данные», – укорила себя. Повернулась к окну. – Дождь уже закончился, – произнесла обрадованно. Купидончик засуетился. Скорее бы домой! До чего же под ложечкой сосёт! Лишь бы стрела отозвалась. Потянулся к колчану. Стоило дотронуться до древка, как оперение заиграло всеми цветами радуги. – Ух ты! – он улыбнулся. – Не зря меня дождь сюда загнал. Натянул тетиву лука, прицелился и выстрелил. – Надеюсь, у вас все получится, – бросил малыш напоследок и вылетел на улицу.Глава 2
– Как-то мне нехорошо, – Елена Владимировна поднесла руку к груди, – вот здесь… словно иглой раскалённой пронзило… Ху-ухх, – выдохнула тяжело. – Ой! Вам нужно присесть! Не двигайтесь! Я стул принесу, – Анна Николаевна метнулась было за стулом. – Ой, нет! Воды! – бросилась к кувшину, рукой задела его по касательной, кувшин перевернулся. Вода разлилась по столешнице, грозя намочить несчастный отчет и ещё какие-то бумаги. – Салфетки! Где они? – взгляд горе-спасительницы заметался по кабинету. – Анна Николаевна, пожалуйста, успокойтесь, присядьте. Мне уже лучше. – Да?! – и столько в этом слове было облегчения и радости, что Елене Владимировне стало неловко. – Видимо, межрёберная невралгия. Окно было открыто… И часто вы бываете такой… – директор замялась, подыскивая, неожиданно для себя, слово помягче. – Неуклюжей? – раздалось из-за спины полуутвердительно. – Не то чтобы неуклюжей… «Господи, что это со мной?! Журнал по технике безопасности придется переписывать. И накладные промокли», – все это пронеслось в голове директорши, но обычной злости не вызвало. – Только когда волнуюсь. Особенно, когда очень волнуюсь, – Анна Николаевна смотрела на мокрые бумаги в руках Елены Владимировны и чувствовала, как краска стыда заливает щеки и шею. – Извините, пожалуйста, я не нарочно. Я очень испугалась, что у вас что-то с сердцем, – и добавила чуть слышно: – У меня папа умер от инфаркта. – Очень сочувствую! – Елена Владимировна, взяв женщину за локоть, усадила её в свое кресло. – Не волнуйтесь. Со мной всё хорошо. Вам надо постараться расслабиться! Кстати, у меня есть чудесное средство! – она поспешила к сейфу. Достала оттуда стеклянную бутылку, наполовину заполненную коричневой жидкостью, и рюмку. – Хеннесси! Двадцатилетней выдержки! – водрузила бутылку на стол. – Будем смаковать и расслабляться. Плеснув немного жидкости в бокал, протянула его Анне Николаевне: – Немного подождите. Пусть он «подышит». С вашего позволения, я воспользуюсь стаканом. Хотя это и кощунственно по отношению к такому коньяку, – она рассмеялась. Елена Владимировна сделала глоток и, покатав жидкость во рту, глотнула, прикрыв в блаженстве глаза. – Божественно! – выдохнула и взглянула на учительницу. – Не-ет, так не пойдет. Можно ваш бокал, пожалуйста? Анна Николаевна кивнула, нервно сглотнув. – Держите снифтер так, чтобы коньяк согрелся от тепла ладоней, – пропустив ножку бокала между пальцами, директор аккуратно обхватила ладонью его широкую часть. «Какие красивые пальцы. Как у музыканта… Хотя тётя Лида – пианистка, а руки другие. Нет, эти просто… благородные, нет, породистые. Завораживают. Как пить хочется. Совсем в горле пересохло», – мысли как безумные метались в голове Анны Николаевны. – Держите, – протянули ей бокал. Словно под гипнозом, она глотнула содержимое и сразу же закашлялась. Из глаз брызнули слёзы. – Ох! Поперхнулись?! Я сейчас постучу по спине, – Елена Владимировна бросилась на помощь. – Нет-нет. Всё в порядке. Я просто впервые пью такой сильный алкоголь. Мне бы воды – запить. – А воды-то как раз и нет, – Елена Владимировна развела руками. – Ничего. Уже лучше. – Анна Николаевна сняла очки и приложила руки к щекам. – Я в своей жизни ничего крепче кагора не пила, и сейчас так жарко стало, – она сконфуженно посмотрела на директоршу. – У вас невероятно красивые глаза! Как небо – такая синева… Не оторваться, – прошептала та.Глава 3
Слежу со жгучим интересом за многолетним давним боем. Во мне воюют ангел с бесом, а я сочувствую обоим. И. Губерман В душе каждого взрослого живёт ребёнок. Зачастую именно он определяет уровень счастья индивидуума. Некоторые же, как например, Анна Николаевна, служат пристанищем для двоих таких «деток». А поскольку именно они определяют её жизненный тонус, к этим «девочкам» стоит присмотреться. Ребёнок первый – Аня-пионерка! Девочка из разряда отличниц, по причине плохого зрения сидящая за первой партой и внемлющая каждому учительскому слову. Две косички, туго заплетённые, школьная форма с накрахмаленным воротничком, спина прямая, рука, поднятая для ответа ровненькой стрелочкой под углом девяносто градусов, стоит на парте. Звеньевая, ответственная за сбор металлолома, макулатуры, тимуровскую работу и прочее. Музыкальная школа, кружок «Юный натуралист», углубленное изучение иностранных языков. Под звуки горна и барабанов бесстрашно марширует только вперёд. Голос зычный, привычный к декламации восторженно-патриотических стихов. Любимые поговорки: «Сделал дело-гуляй смело», «Делу время, а потехе час». Жизненный принцип: «Жить надо по совести, а не для удовольствия», «Семья – ячейка общества». Ребёнок второй – Аня-Мата Хари. Смотрит на мир восторженными глазами. Радуется каждому дню. Кружится в танце, позабыв обо всем, отдавшись на волю телесной чувственности. Обожает читать о любви. Петь о любви. Мечтать о ней, наперекор воззваниям Ани-пионерки к чувству долга, совести и социальной необходимости. – У вас таки-и-е чувственные губы… созданные, чтобы дарить поцелуи, – прошептала Елена Владимировна. Подалась к Анне Николаевне, проехав грудью по столешнице, чувствуя, как отрываются ступни от пола. Заслышав эти слова, Аня-Мата Хари неуверенно вышла из темного закутка. Неужто ей не послышалось?! Зазвучала нежная мелодия, которая звала танцевать. На тоненьких, поднятых вверх руках, зазвенели браслеты… – Стоять! – зычный голос заглушил музыку, – это что за непотребство! Как тебе не стыдно! Что о тебе общественность подумает?! А тётя Лида? А мама с папой, если бы были живы? – Папа бы только поддержал! – тонкий, слабо протестующий голосок. – Он хотел, чтобы я была счастлива! – И это, по-твоему, счастье? Ани уставились на Елену Владимировну. – Она очень красивая! Я всегда о такой мечтала, – Аня-Мата Хари сложила ладошки у груди, – У меня крылья выросли… Взлетаю! – Я тебе взлечу! – с возмущением Аня-пионерка схватила свою извечную оппонентку за ногу и потянула вниз. – Вот они – последствия пьянства! – Да ведь всего лишь глоточек выпила! – А сколько тебе, убогой, надо? Дорога в пропасть начинается с первого шага! – изрекла нравоучительно Аня-отличница и отвернулась. – Ты только посмотри, какие у неё красивые глаза! А какие длинные ресницы… – Это тушь! – А какая кожа… Нежная-нежная… – Тональный крем, а губы красивые, потому что татуаж! – победно воскликнула Аня-пионерка и продолжила: – Как можно вообще восхищаться женщиной в таком плане?! Женщины созданы для мужчин. Только так, и никак иначе! Все иные варианты – извращения. – Привет, девочки! Они обернулись на голос и увидели очень странное существо. – А вы кто будете? – подозрительно оглядев вновь прибывшего, первой обрела дар речи Аня-пионерка. – Мы вас здесь раньше никогда не видели. – Не дивно, – существо хохотнуло, – я вас тоже, – и, улыбнувшись, показало ряд изумрудных зубов. – Позвольте представиться, Змий Зелёный, собственной персоной. – А вас как звать-величать? – Я – Аня-Мата Хари. – Девочка с готовностью протянула руку. – Очень приятно, – Змий Зелёный галантно наклонился и коснулся руки кончиком красного языка. – Как щекотно, – Аня-Мата Хари смущенно захихикала. – А как вас зовут, прекрасная незнакомка? – обратился он к Ане-отличнице. Та смерила его сердитым взглядом. – Я с незнакомцами не разговариваю! И тебе не советую! – обратилась к АнеМата Хари, а потом и вовсе отвернулась. – Не обращайте внимания, – шепнула Змию Зелёному Аня-Мата Хари, – она хорошая, просто очень правильная. – Понимаю, – Змий Зелёный кивнул головой. – А давайте потанцуем? – А давайте! Обожаю танцевать! – Аня-Мата Хари в восторге захлопала в ладоши. – И я! Особенно сиртаки! – осклабился Змий Зелёный. Взял Анины пальчики в когтистую лапу. – Ага! Бузуки вступает… – Елена Владимировна, а можно мне ещё коньяку, пожалуйста? – Анна Николаевна протянула бокал. – Ох, сейчас станцуем! – забил возбуждённо хвостом Змий.
Глава 4
– А может, не надо? – засомневалась Елена Владимировна. – Надо, Федя, надо, – Анна Николаевна засмеялась и поставила бокал на стол. – Какой чудесный смех! Я никогда раньше не слышала, как вы смеётесь! Совершенно другой человек. – Да?! И какой же? – Такой… такая красивая, – директор почувствовала, как зарделись щеки. «Господи! Что я несу! Что со мной?» – мелькнуло в сознании и исчезло. Кто знает, как отреагировала бы на такие слова трезвая Анна Николаевна. Наверное, застыла бы изваянием, полыхая щеками, а может, убежала бы в ужасе или разразилась гневной тирадой… Нетрезвая же, облизнув кончиком языка губы, подалась вперёд и выдохнула кокетливо: – И что же во мне красивого?! Аня-пионерка в ужасе закрыла глаза и уши, чтобы не видеть и не слышать такого позора. Хотя, если честно, уши она прикрыла неплотно – пионеры очень любопытны. – Всё! – с готовностью отозвалась Елена Владимировна. – И даже веснушки? Аня-отличница открыла уши. Веснушки были её больным местом. – И даже веснушки! – улыбнулась директор. – Анечка! Можно к вам так обращаться? – Конечно! – Лена! Леночка, – попробовала слово на вкус Аня-Мата Хари, – какое чудесное имя! – Неужели вам никто не говорил, что вы красавица? – директор недоверчиво смотрела на покрасневшую Анечку. – Никто. – И даже муж? – Я не замужем. – Не может быть! – отчего-то обрадовалась Елена Владимировна. – У меня гдето были конфеты, – она поспешила к книжным шкафам. – Вот! – победно потрясла коробкой. – Может, присядем на диван? Аня села на самый краешек. – Конфеты, кстати, тоже с коньяком, – директор опять засмеялась. – Угощайтесь, – протянула коробку и плюхнулась на диван. – Анечка, садитесь поудобнее, – похлопала ладонью возле себя. – Так вы совсем никогда не были замужем? – вернулась к столь заинтересовавшей её теме. – Просто даже не верится. Такая красивая женщина и… одна? – полувопросительно посмотрела на Анну Николаевну. Та сделала большой глоток коньяка. Громко выдохнула, словно перед прыжком в воду. – У меня нет мужчины, потому что мне нравятся женщины, – схватив конфету, принялась жевать. Елена Владимировна застыла. – А как вы относитесь к лесбиянкам? – Анна Николаевна решила идти ва-банк. Аня-отличница шлёпнулась в обморок. Аня-Мата Хари и Змий Зелёный плясали сиртаки… – Я… не знаю. Я уже двадцать лет замужем, – директор рассматривала коробку с угощением, – моему сыну девятнадцать. Он учится за границей. Очень, знаете, недешёвое удовольствие, – рассказывала она конфетам, – кручусь как белка в колесе. От мужа проку никакого. Нет, он хороший человек, но все финансовые вопросы на мне. Тюфяк. Хотя я с другим, наверное, и вовсе не смогла бы жить. Никогда ЗА МУЖЕМ не была. Скорее, он за мной, – рассмеялась и подняла глаза. – Вот и директорство это… Я ведь здесь не от большой любви к детям, а на зарплату хорошую позарилась. Да и командовать – это моё. Никогда не боялась ответственности… Жадно выпив содержимое стакана, посмотрела на Анну Николаевну. – Мне иногда кажется, что я и не человек вовсе. Робот… просто робот, которого запрограммировали на определённые действия, – невесело улыбнулась, – и чувствовать мне просто не дано. Но вот сейчас, я не знаю, как выразить это словами… Я – словно и не я вовсе. Понимаете? – Нет, – прошептала та, зачарованно смотря в карие глаза. – Вот и я не понимаю. Я привыкла всё через голову пропускать: анализировать, обобщать… Но это… Со мной такое впервые, – директор принялась теребить пуговицу рубашки. – Мне всё время хочется на вас смотреть и прикасаться, и такое состояние… сердце колотится, как сумасшедшее, но совсем не страшно, а радостно. И я бы никуда от вас не уходила, – пуговица наконец-то оторвалась. – Ой, вот это я волнуюсь! – удивленно констатировала она. – И я, – Анечка протянула руку и, коснувшись лица Елены Владимировны, провела по щеке кончиками пальцев, ощущая теплую бархатистость кожи. Удары сердца отдавались в ушах. Та замерла, закрыв глаза. Потом вдруг повернула голову и поцеловала ладонь, накрыв её своей рукой и едва ощутимо поглаживая запястье. Анечку пробрала дрожь возбуждения. Неимоверно хотелось поцеловать и… Вдруг раздался стук. Дверь приоткрылась и послышался голос: – Можно?Глава 5
– Тут никого нет, – дверь закрылась. Словно ужаленная, Анечка отдернула руку. Елена Владимировна вскочила с дивана. – Это, наверное, грузчики. Столы для столовой привезли, – она ободряюще коснулась плеча Анны Николаевны. – Вы так дрожите, – сжала его покрепче, – нас никто не видел. Анечка мгновенно протрезвела. Вся её смелость испарилась. – Извините, пожалуйста, это я виновата, я вас спровоцировала, – пролепетала, не смея поднять глаза. – Аня, – директор присела на корточки, опустив руку на дрожащее колено, – вы меня не провоцировали. Мне тоже этого хотелось. Да и хочется, – добавила, уже вставая. – Вам однозначно нужно выпить. Вот, – протянула наполненный бокал. – А я пойду узнаю, кто нас потревожил. Не вздумайте никуда убежать, – добавила, открывая дверь. Анне Николаевне хотелось слиться с диваном, а ещё больше – исчезнуть. Она глотнула коньяку и закашлялась. В ужасе прикрыла рот ладошкой – лишь бы никто не услышал. – Вот он! Первый шаг к пропасти, – с упреком произнесла Аня-отличница. – Ты стала на путь падшей женщины! Если бы это увидела твоя мама, она бы умерла от стыда! – Да ничего же не случилось! При чём здесь мама! – воскликнула Аня-Мата Хари, расстроенная исчезновением партнёра по танцу. – А при том, что она всю душу вкладывала, растила, не жалея сил! И вырастила… – у Ани-пионерки не хватало слов, чтобы выразить свое возмущение. – Если бы в дверь не постучали, то очень бы даже и случилось. – Ну и пусть бы случилось! Пусть! До чего же надоело жить в этой «кабы не случилось чего» жизни! В июне будет сорок! – Ну и что?! Мама только в сорок два познакомилась с отцом. Просто ещё не встретился наш человек… – А, может, Лена и есть этот человек?! – Что?! Ты в своём уме?! Твоя Лена – замужняя тётка, которой вожжа под хвост попала. И завтра она забудет об этом, а ты будешь ни есть, ни спать и рыдать в подушку! Ведь проходили уже это всё! – Аня-пионерка зло засопела. – Ну и пусть! Главное, что я ей тоже нравлюсь! И пусть я буду потом рыдать! А вдруг не буду?! – голос Ани-Мата Хари полнился надеждой. Анна Николаевна залпом допила коньяк. Елена Владимировна вошла в кабинет. Увидев Аню, расплылась в улыбке: – А я уж было подумала, что испугались. Директор подошла к дивану. – Это были грузчики. Привезли столы. Антон Петрович остался принимать. Теперь я свободна. Как ты смотришь на то, чтобы составить мне компанию на вечер? – Я не знаю… Так неожиданно, – замялась Анна Николаевна. Ей неимоверно этого хотелось с одной стороны. С другой же… – Собирайся. Встретимся у входа через пятнадцать минут, – непререкаемость в голосе директорши отмела все сомнения. *** Аня спешила, на ходу застёгивая куртку, боясь, что Елена Владимировна вдруг передумала и ушла. Увидев директора, разговаривающего с вахтёром, облегченно вздохнула, замедлив шаг. Они вышли из школы. Молча спустились по ступенькам. – У меня квартира в двух кварталах отсюда. Приглашаю тебя в гости, – вдруг произнесла Елена Владимировна. – А муж? – испуг сквозил в вопросе Анны Николаевны. – Это квартира моих родителей. Мы с мужем за городом живём, а здесь я иногда ночую. – А родители? – вырвалось опять. – Их уже нет в живых. – Ой, извините. Мои родители тоже умерли. Умолкли. Свернули к небольшому скверу. Пошли по асфальтированной дорожке, усыпанной опавшей листвой. На лавочках сидели мамы с колясками, на детской площадке шумели дети. – Я уж и не помню, когда была здесь! – с удивлением сказала Анна Николаевна. – Какой чудесный сквер. – Да, – охотно включилась в разговор Елена Владимировна, – я люблю сюда приходить. Это меня успокаивает. А ты как расслабляешься? Конечно, кроме распития крепкого алкоголя, – игриво улыбаясь, посмотрела на свою спутницу. – Распитие коньяка – это, конечно, моё самое любимое занятие, – рассмеялась та в ответ. – А если серьёзно, я играю на фортепиано, очень люблю читать, особенно на иностранном языке. – А мне медведь на ухо наступил, – рассмеялась Елена Владимировна. – Пробовала я себя и в музыкальной школе, и в танцах. Но, увы. Ты не замерзла? – она взяла Анну Николаевну за руку. – Пальцы как ледышки. Пойдём скорее. Анечку бросило в жар. Кожа покрылась мурашками. – Мы на месте. – Елена Владимировна достала ключи из сумочки.Глава 6
– Входи, – Елена Владимировна гостеприимно распахнула дверь пошире. – Ого! Как у вас здесь просторно, – восхитилась Аня, невольно сравнивая узенький и захламленный коридорчик своей квартиры с этим холлом. – Это ещё царский дом. Здесь большие квартиры, – Елена Владимировна протянула руку, чтобы забрать у Ани куртку, – и всё-таки, давай на ты и просто Лена, хорошо? Субординацию оставим на работе. К тому же, я только на три года старше. – Да, Лена, – гостья в знак согласия кивнула. *** Аня сидела на диване в гостиной. – Ты будешь вино или коньяк, – раздалось из кухни. – Коньяк. – А в холодильнике у меня хоть шаром покати. Совсем из головы вылетело. – Елена поставила поднос на журнальный столик. – Ты любишь пиццу? Получив утвердительный кивок, уткнулась в телефон. – В течение получаса доставят. А мы пока выпьем за более тесное знакомство, – взяла бутылку. – Я за сегодня выпила столько алкоголя, сколько не пила за всю свою жизнь, – после первого глотка заметила Аня и рассмеялась. Она чувствовала, что напряжение уходит. – Как хорошо, – Елена Владимировна блаженно вытянула ноги. – Хотя тихая музыка нам не помешала бы. Как ты считаешь? – обернулась к Ане. – Да, фоном, – поддержала та. – Джаз? – спросила Елена. – Супер. Особенно ранний свинг, – глаза Ани зажглись восторгом, – знаешь, моя тётя, мамина сестра, – джазовая пианистка. – А ты? – Нет, что ты. Я всего лишь любитель. – Мне бы хотелось послушать, как ты играешь, пианист-любитель, – Елена оторвалась от телефона, посмотреть на Аню, и залюбовалась ею: порозовевшие щёки, сияющие глаза, губы подрагивают в смущённой улыбке… Ане стало жарко от этого взгляда. Как будто разговор шёл о чём-то запретном и потому манящем. – Хоть мне и медведь на ухо наступил, но я люблю танцевать, – рука в приглашающем жесте потянулась к Анне Николаевне. – Я не очень хорошо танцую, – попробовала упираться та, вставая. – Пожалуйста, – Елена улыбнулась и принялась кружиться вокруг Ани. Та рассмеялась и присоединилась. Музыка замедлилась и полился чарующий голос Фицджеральд. – Моя любимая баллада, – радость узнавания озарила Анино лицо. Возбужденная алкоголем и общим танцем, она положила свои руки Елене на талию. Та не сопротивлялась, и они начали плавно покачиваться в такт музыке. Елена закрыла глаза, наслаждаясь теплом нежных рук, замирая от удовольствия. Это было так правильно и так хорошо, что когда Аня её поцеловала, она ответила на поцелуй, прижимаясь к ней. – Ты удивительная, – прошептала Аня, прервавшись. Они продолжили неспешно двигаться в такт музыке. Лена молчала. Она никогда не целовалась ТАК с девушкой. Ей нравилось ощущение близости, которое дарил им танец. Её волновало прикосновение Аниных рук на талии, которые так мягко покачивали её тело. Елена потянула Аню к дивану. Разлила коньяк по бокалам. Звонок домофона застал их врасплох. – Пицца! – воскликнули обе.Глава 7
Они сидели за кухонным столом, ели пиццу, пили уже вино, смотрели друг на друга и улыбались. – У тебя здесь соус, – Елена протянула руку и аккуратно вытерла его пальцем с Аниной щеки. Потом поднесла палец ко рту и, улыбаясь, вызывающе его облизала. Та покраснела, почувствовав вновь подступившее возбуждение. – Извини, – Лена смутилась, – это выглядело… так сексуально, – выпалила она, посмотрев на Аню. – Я не смогла удержаться. Не могу понять, что со мной происходит, – она осушила бокал. – Я никогда раньше не думала о женщинах так. Да, мне нравится смотреть на красивое женское тело, потому что это приятно глазу, – она улыбнулась. – Но на этом всё! Мне никогда не хотелось прикасаться к женщине, а уж целовать – это что-то из области фантастики! – её пальцы комкали салфетку. – Что со мной? Я становлюсь лесбиянкой? – Честно, не знаю, как становятся лесбиянками, – Аня улыбнулась. – Мне кажется, с этим рождаются. Кто-то ещё в детстве уже знает, многие в юности прозревают, а некоторые лишь в зрелом возрасте начинают понимать, что предпочитают женщин, – она смело посмотрела в карие глаза, – а иные живут всю жизнь с мужчиной, так и не найдя в себе смелости… – А ты как это поняла? – Лена смотрела на неё не мигая. Голубые глаза метнулись прочь, чтобы не выдать желание, захватившее гостью целиком. До дрожи в коленях хотелось подойти к Елене, сидящей так близко, обнять, целовать… раздевая, ласкать её всю, довести до пика… – Аня, я тебя обидела своим вопросом? – Что? Нет. Всё хорошо, – заставила себя улыбнуться, – вспоминаю свой первый настоящий поцелуй. Брови Елены Владимировны взлетели вверх. Она вся подалась вперёд: – И как это было? – её рот приоткрылся. – Студенческое общежитие. Праздновали «экватор». Выпили. Меня поцеловала девушка. По-настоящему поцеловала. И всё. – И всё? – лицо Елены – гримаса недоверия. – Да, и всё, – с улыбкой подтвердила Аня и добавила: – я хоть и была, как сейчас говорят, ботанкой, но с мальчиками уже целовалась. – Не понимаю… – Когда ты целуешься, – наступил Анин черёд теребить салфетку, – и хочешь, чтобы поцелуй поскорее закончился и… вдруг ты целуешься и… просто улетаешь. Извини, не получается у меня рассказать! – бумажный комочек упал на стол. – Это такое блаженство! Такой восторг! Есть только ты и она! – закончила с волнением, чувствуя, как накрывает возбуждение, грозя поглотить всю целиком. – Чтобы поцелуй скорей закончился, – Елена пьяно хохотнула, – это обо мне. Как повинность… Чёрт! – залпом допила вино. Отставила бокал. Упёрлась локтями в столешницу. – Я ведь за Лёшку замуж вышла, потому что он не такой приставучий был. – Я себя фригидной считала, да и считаю, – добавила почти шёпотом. Лицо её раскраснелось: то ли от выпитого, то ли от признания. Тряхнула головой. – Но когда мы с тобой танцевали и ты меня поцеловала, – крылья её носа разошлись, задышала часто и шумно, – и я… Мне было неимоверно хорошо! – закончила с удивлением и восторгом. Аня порывисто встала, подошла к Лене вплотную и, обхватив её лицо ладонями, поцеловала долгим поцелуем. Потом прошептала на ухо: – Я хочу тебя, – провела кончиком языка вдоль уха вверх, потом вниз. Легонько прикусила зубами мочку. Лена запрокинула голову. Закрыла глаза. Аня целовала шею, нежно захватывая кожу зубами… – Что же ты со мной делаешь?! – выдохнула Елена. Ей казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Тяжесть внизу живота становилась невыносимой. – Пойдём в спальню… – прошептала она. Елена в нерешительности остановилась возле кровати. – Что-то не так? – Аня подошла ближе. – Я никогда не была с женщиной… Я не знаю, что делать, что тебе нравится, – Лена в волнении выдохнула. – Делай то, что тебе самой хочется. Я гарантирую, что мне понравится, – мягкий голос обволакивал. Аня обняла её и жадно поцеловала. Лена обвила руками Анину шею. Приняв это как приглашение к действию, Аня принялась расстёгивать пуговицы её рубашки. Они не прекращали целоваться, раздевая друг друга. Аня охнула, почувствовав прикосновение рук Лены к спине под блузкой… Она распахнула Ленину рубашку и прильнула губами к оголившимся плечам, усыпая их поцелуями. Расстегнула бюстгальтер, плавно потянула его вниз. Пальцы прикоснулись к камушкам сосков. Она чувствовала, как Лена дрожит, и её саму накрыло жаркой волной. Наклонившись, она поцеловала каждый сосок. Голова была как в тумане и слегка кружилась, пальцы дрожали, когда она расстёгивала замок на юбке… Лена лежала на спине. Аня стояла на коленях, опираясь локтями о кровать по обе стороны от Лены, ласкала языком её грудь. Язык кружил вокруг сосков, скользил к выступающим ключицам, нежно щекотал шею. Елена выгибалась дугой навстречу, прося только не останавливаться. Постанывая, Аня опускалась ниже, целуя живот и лаская грудь рукой. – Ты такая сладкая. Я так хочу тебя… – выдохнула она, целуя Лену в губы, закрытые глаза, щеки и опять губы. – Как же хорошо! – выдохнула Лена и притянула её к себе, заставляя лечь сверху. Ощущение тела, тесно прижатого к своему собственному, отозвалось горячим томлением в паху. Лена раздвинула ноги шире. Её руки скользили по Аниной спине, чувствуя, как двигаются напряженные мышцы под кожей. Она сжимала, гладила, царапала эту спину, опускаясь к ягодицам и, крепко сжав их, потянула Аню на себя, стараясь как можно сильнее прижать к промежности. Аня охнула в ответ, соприкоснувшись с горячей влажностью. Впилась в желанные губы, извиваясь всем телом. Лена выгнулась дугой, изо всех сил прижимая к себе Аню. Ей казалось, что она не выплывет, захлебнётся в волнах наслаждения, идущих одна за другой. Тело Ани продолжало двигаться в такт рваному дыханию. Она ощущала липкую влажность на бёдрах. Чувствовала как дрожит и пульсирует всё её тело. Закричала хрипло и протяжно. Оргазм был так близко… так чертовски близко… – Лена! Я… – она тяжело дышала. Казалось, каждая мышца сокращена до предела, и сейчас взорвётся от неимоверного напряжения, и вот – освобождение! Ах, какое освобождение! Аня упала на кровать.Глава 8
– Как же хорошо! – прошептала Лена, проводя кончиками пальцев по Аниным волосам. – Ты очень-очень красивая. Тебе часто это говорили другие женщины? У тебя ведь было много женщин? – спросила с нотками ревности в голосе. Аня в ответ лишь крепче обняла её, ловя пальцы и целуя их. – Почему ты не отвечаешь? – Лена приподнялась на локте, пытаясь разглядеть выражение лица в поздних сумерках. – Это глупый вопрос, да? Но мне и вправду очень важно это знать! – У меня было мало женщин. Но… – приложила ладошку ко рту Лены, открывшемуся для вопроса, – мы не будем их приглашать сейчас сюда. Хорошо? Лена поцеловала ладонь, взяв её в свои руки: – Не будем, – улыбнулась. – Господи, – откинулась на подушку, – ещё сегодня утром я думала о тебе лишь в связи с отчётом… – умолкла, громко выдохнув, – а сейчас… лежу голая в одной с тобой кровати, задаю дурацкие вопросы, потому что ревную! – А ещё… – она прижалась к Ане, – у меня был обалденный оргазм! – Да?! – лукаво глянув не неё, отозвалась Аня. – Но ты же фригидная! – Аня засмеялась. Лена округлила глаза и прыснула: – Я и правда так считала. Всякое придумывала, лишь бы супружеский долг не исполнять. Как в анекдоте: то голова болит, то дни критические… А в последние годы секс почти сошёл на нет. Наверное, у него кто-то есть. Ему ведь только сорок пять. Здоровый мужик. – Лена умолкла. Потом продолжила: – Я как-то об этом не задумывалась. Не пристаёт, и слава богу. Я ведь фригидная, – она опять засмеялась. – Потиус серо, квам нунквам, – Аня нависла над нею, опираясь кулаками о кровать. – Что? – Извини, хотела поразить тебя своим знанием латыни, – Аня поцеловала сосок, чувствуя, как он твердеет. – Лучше поздно, чем никогда. – Ты и латынь знаешь, – томно прошептала Лена, ощущая во всём теле нарастающую дрожь. – Немножко. В студенческие годы увлекалась. – Аня принялась дразнить сосок языком, потом легонько покусывать, зажигаясь сама. – Да-да! Вы правы, Анна Николаевна! Вы совершенно, вы абсолютно правы: надо поспешить, навёрстывая упущенное, – Лена потянула Аню на себя. – К тому же, Елена Владимировна, материала очень много, а времени в обрез, – в тон ей прошептала на ухо Аня. – Почему в обрез? – встревожилась Лена. – Тебе нужно скоро уходить? – голос был полон огорчения и разочарования. – Тебя ждут дома? Это женщина? – Елена Владимировна, да вы прям Отелло! – Аня засмеялась. – Надеюсь, вы меня не задушите? – Разве что в порыве страсти, – отозвалась та. – Аня, а если серьёзно, ты останешься у меня на ночь? – и добавила с жаром: – Мне бы очень этого хотелось! «Да! Да! Да!» – молитвенно сложила ручки Аня-Мата Хари. «Ни в коем случае! Порядочные девушки ночуют дома! Подумай о маме! У неё бы поднялось давление! Гипертонический криз…» – горестно запричитала Аня-пионерка. «Мамы уже четыре года как нет, опомнись! – рассердилась Аня-Мата Хари. – Дома, кроме моли, тебя никто не ждёт. Как знать, выпадет ли ещё такой шанс…» – Если ты разрешишь мне воспользоваться ванной комнатой, то я к вашим услугам, – Аня села на кровати. – Конечно, – обрадованно вскочила Лена, – сейчас я тебе всё приготовлю. Закрой глаза, я включаю торшер. Аня прищурилась, привыкая к освещению. Потянулась к тумбочке за очками. Надев их, посмотрела на Елену, которая доставала из платяного шкафа обещанное. Аня жадно вбирала увиденное: длинные, стройные ноги, подтянутые ягодицы и красивая спина! Узкая, длинная, с видимыми очертаниями мышц вдоль позвоночника. Позвонки слегка проступают между лопатками… Она хрипло сглотнула. – У тебя очень сексуальная спина, – сорвалось с губ. – Что? – Елена испуганно повернулась, держа в руках стопку полотенец. – Ой, – засмущалась, пытаясь прикрыться. – Я говорю, что у тебя очень красивая фигура, – повторила Аня, – стройная и подтянутая. – Спасибо, – Лена зарделась, – это спортзал и, наверное, гены. У меня родители были худощавыми. – Я на тебя с первого взгляда запала. – Да-а? – заинтересованно протянула Лена, подходя к кровати. – И когда же этот первый взгляд случился? – В конце августа, в школьном коридоре. Я ещё подумала, что ты чья-то родительница. Из категории стерв, у которых мужья миллионеры, и они не знают, куда им деньги девать… – Стерва, говоришь… – Лена присела на кровать. – Только в переносном смысле, – улыбнулась Аня, – Ты выглядела очень… элегантно, по-королевски, что ли… На такую женщину смотришь и понимаешь… – она умолкла. – Что понимаешь? – неподдельный интерес сквозил в вопросе. ...Все права на текст принадлежат автору: .
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.