Пирс Пол Рид
Тамплиеры

Предисловие

Кто такие тамплиеры? Этот военизированный орден известен нам по произведениям сэра Вальтера Скотта. Рыцарь-храмовник из романа «Айвенго» Бриан де Буагильбер предает в образе демонического антигероя, столь же «наделенного нечеловеческой отвагой, сколь и порочного, надменного, жестокого и сластолюбивого, которому неведом страх ни земле, ни на небесах». Немногим лучше и два великих магистра, описанных знаменитым шотландцем: Жиль Амори из «Талисмана» отличается коварством и вероломством, а Лука Бомануар из «Айвенго» – ярым фанатизмом.

Напротив, Рихард Вагнер в опере «Парсифаль» выводит рыцарей-тамплиеров доблестными защитниками Святого Грааля^[1]. В основе либретто – эпический средневековый роман Вольфрама фон Эшенбаха. И хотя в самом источнике дано очень поверхностное описание храмовников, автору оперы этого показалось достаточно, чтобы однозначно представить тамплиеров благородными и высоконравственными героями. Таким образом, в XIX веке сформировалось два противоположных взгляда на орден тамплиеров: с одной стороны – если верить Вальтеру Скотту, – это сборище развращенных извергов, а с другой – бескорыстное рыцарское братство «Парсифаля».

В XX веке тамплиеров представляли только в черных красках: их считали предшественниками рыцарей Тевтонского ордена, на который ориентировался в 1930-х годах Гиммлер, создавая эсэсовские отряды. Исходя из общего представления о крестовых походах как о ранних примерах европейской агрессии и империализма, в тамплиерах стали видеть только жестоких фанатиков, огнем и мечом насаждавших свою идеологию. При этом их обвиняли в предательстве христианских идей, так как они поддерживали тесные и многолет-ние контакты с господствовавшими на Востоке иудаизмом и исламом. Укоренилось мнение, будто орден тайно распространял и пропагандировал мистические взгляды древнеегипетских жрецов, изложенные в книгах, обнаруженных в храме Соломона в Иерусалиме, и будто уже в наше время орден непосредственно причастен к формированию масонских лож. Кроме того, утверждают, что храмовники принимали под защиту катаров, оставшихся в живых после разгрома альбигойцев; что столетия они покровительствовали монархам, что в XIX веке на юго-западе Франции некий священник случайно нашел спрятанные сокровища ордена, что тамплиеры были хранителями бесценных христианских реликвий, например, забальзамированной головы Иисуса и Туринской плащаницы…

Я хочу рассказать правду об ордене, оставив в стороне всякого рода домыслы и опираясь лишь на авторитетные источники. Рассказ я начну издалека, отнюдь не с момента основания братства тамплиеров бургундским рыцарем Гуго де Пейном в 1119 году и даже не с провозглашения папой Урбаном II на Клермонском соборе 1-го Крестового похода в 1095 году. По-моему, невозможно понять мировоззрение тамплиеров, если не разобраться в проблемах развития и взаимодействия трех монотеистических религий – иудаизма, христианства и ислама. Именно здесь находится главный конфликтный узел более чем двухсотлетней истории рыцарей Иерусалимского храма – от Средних веков до наших дней.

Если направить взгляд от раннего Средневековья к запутанным событиям предшествующих веков, можно получить ответы и на другие вопросы. В наше время, когда папе римскому предлагают извиниться от лица католической церкви за инициированные ею крестовые походы, вполне уместно разобраться в мотивах, которыми она при этом руководствовалась. Тем, кто знаком с историей крестоносцев, некоторые разделы данного повествования могут показаться повторением давно известного. Ну что ж, пусть перевернут страницы, не читая. Зато менее искушенным читателям рассказ о религиозных войнах, надеюсь, будет интересен.

Материалы о так называемых «божественных деяниях франков» также включены в книгу не случайно. Под знаменами ордена тамплиеров объединились люди многих национальностей, стремившиеся распространить христианство по всему миру. Распад рыцарского братства обозначил переломный момент в развитии человечества – на смену общехристианским целям пришли интересы конкретных государств, начался тот самый процесс, который – уже в наше время – мировое сообщество пытается обратить вспять, мечтая об единении.

В истории тамплиеров просматривается немало параллелей между прошлым и настоящим. В патологической аморальности германского императора Фридриха II немало сходного с поведением таких властителей, как римский император Нерон или Гитлер. Средневековая концепция «Священной Римской империи» отчетливо перекликается с идеями основателей Европейского союза. А рыцарские отряды сирийских ассасинов можно считать прямыми продолжателями иудейских сикариев и предшественниками террористов-самоубийц из палестинской военизированной организации «Хезболла». Вообще создается впечатление, что многие арабские лидеры нашего времени, от Абделя Насера до Саддама Хусейна, пытались играть роль средневекового Саладина, устроившего резню неверных при Хыттине, или уподобиться египетскому султану аль-Ашрафу, сбрасывавшему их в море.

Выражаю признательность всем историкам, из чьих работ я почерпнул сведения о тамплиерах. Отдельно хочу поблагодарить профессора Джонатана Райли-Смита – за поддержку и ценные советы, а также профессора Ричарда Хетчера, прочитавшего эту рукопись и сделавшего ряд исправлений. Однако никто из этих замечательных специалистов не несет ответственности за возможные недочеты данной книги – они целиком на совести автора.

Приношу также благодарность Энтони Грихэму, который подтолкнул меня к написанию работы по истории тамплиеров, моему агенту Гиллону Айткену, оказавшему помощь в реализации этого проекта, редактору Джейн Вуд – за постоянную поддержку и бесценную помощь при работе над первым вариантом, а также Селине Уолкер – за помощь в подборе карт и рисунков. Кроме того, благодарю Эндрю Синклера за предоставленные книги о тамплиерах из его личной библиотеки, Чарлза Гласса – за ознакомление с воспоминаниями Усамы ибн-Мункыза, а также сотрудников Лондонской публичной библиотеки – за любезное содействие моим изысканиям.

Часть первая ХРАМ

1. Храм Соломона

На средневековых картах Иерусалим, как правило, изображен как центр мироздания. Этот город и в наше время тесно связан с тремя мировыми религиями – иудаизмом, христианством и исламом. В каждой из них Иерусалим ассоциируется с местом, где произошли самые памятные события, сформировавшие отношения Бога и человека. Одним из таких событий можно считать приготовление Авраама к жертвоприношению своего единственного сына, которое он собирался совершить на отроге той самой скалы, где теперь высится золоченый собор.

Аврам был богатым кочевником из города Ура в Месопотамии; в 1800 году до Рождества Христова – по Божьему повелению – он переместился с семейством из долины Евфрата на территорию между рекой Иордан и Средиземным морем, населенную хананеями. В награду за безоговорочную веру в единого истинного Бога он получил во владение землю, «полную молока и меда», которая должна была по наследству перейти к его многочисленным потомкам. В возрасте 99 лет к Авраму вновь явился Бог, чтобы заключить с ним союз (завет), который гласил: Бог сделает потомство Аврама многочисленным и отдаст ему весь Ханаан в вечное владение; в качестве знака завета все младенцы мужского пола должны быть обрезаны на восьмой день после рождения. При этом Бог меняет его имя Аврам на Авраам, а имя Сара меняет на Сарра.

Однако продление рода оказалось под угрозой, поскольку жена Авраама, Сарра, была бесплодной. Поняв, что не может родить ребенка, она дает Аврааму в жены египетскую служанку по имени Агарь. И в положенные сроки та произвела на свет Измаила. Спустя несколько лет – в жаркий день, когда Авраам с женой отдыхали в тени, – на пороге их дома появились три незнакомца и сообщили, что Сарра, которой к тому времени перевалило за девяносто, скоро родит ребенка.

Авраам и Сарра рассмеялись, восприняв пророчество за шутку. Но предсказание сбылось – Сарра действительно родила сына, его назвали Исааком. Теперь Сарра решитель-но воспротивилась законному праву Измаила на наследование и потребовала, чтобы Авраам выдворил его из дома вместе с матерью. Поскольку Всевышний поддержал Сарру, бо-гобоязненный Авраам изгнал Агарь с Измаилом в пустыню Вирсавии, дав им с собой немного хлеба и бурдюк с водой. Когда же бурдюк опустел, Агарь, не в силах видеть, как сын погибает от жажды; хотела оставить его под кустом, но тут появился Ангел Божий, указал ей путь к колодцу и объявил, что Бог произведет от Измаила великий народ, который обоснуется в аравийских пустынях.

В это же время Бог решил в последний раз испытать Авраама и повелел ему: «возьми сына твоего, единственного… и пойди в землю Мориа, принеси его во все сожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе» (Бытие, 22:2). Авраам повиновался без малейших колебаний. Он отвел Исаака в местность Мориа, на гору, указанную Богом, приготовил дрова для жерт-венного костра и, связав Исаака, положил его на жертвенник. Но как только он занес над сыном нож, собираясь заколоть, Ангел Господень остановил его: «Не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего, ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня. …ты сделал сие дело… то Я благословляю тебя… и умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря… И благословятся в семени твоем все народы земли за то, что ты послушался гласа Моего» (Бытие, 22:12-17).

Существовал ли Авраам на самом деле? Одни ученые отвечают отрицательно – например, немецкие толкователи Библии считают Авраама исключительно мифологической фигурой; другие, основываясь на результатах археологических открытий в Месопотамии, – утвердительно. А вот в Средние века реальности Авраама никто не сомневался и практически все люди, проживавшие на субконтиненте между Атлантическим и Индийским океанами, считали себя потомками библейского патриарха из Ура, причем христиане проповедовали эту идею в образной, иносказательной форме, а мусульмане и евреи – напрямую. Особо убедительной родословной располагают евреи: в собрании древнееврейских текстов, Торе, дано подробное изложение истории потомков Авраама.

Согласно Торе, около 1300 года до н.э. евреи вынуждены были из Палестины перебраться в Египет. Там они встретили доброжелательный прием благодаря поддержке своего соплеменника Иосифа, который являлся главным советником египетского фараона, а в юности был брошен завистливыми братьями умирать в пустыне. После смерти Иосифа и водворения на престоле нового правителя евреи попали в рабство; в частности, их стали использовать на строительстве дворца фараона Рамсеса II.

Моисей, один из первых израильских пророков, сумел вывести евреев из Египта в пустыню. На горе Синай Бог вручил Моисею свои заповеди в виде гравированных каменных пластин – скрижалей. Для хранения этих скрижалей был изготовлен специальный переносной сундук, который получил название ковчег Завета. Спустя несколько десятков лет хождений по Синайской пустыне евреи наконец увидели обетованную землю Ханаанскую. Но в качестве наказания за прегрешения Моисею и его соплеменникам было дозволено лишь издали взглянуть на нее, и только его преемник, Иисус Навин, провозгласил рождение еврейского государства. Между 1220 и 1200 годами до н.э. евреи завоевали всю Палестину, преодолев – благодаря Божественной поддержке – сопротивление коренных жителей этих областей. Победа евреев никогда не носила абсолютного характера; они вели непрерывные войны с соседними племенами филистимлян, моавитян, амалекитян, эдомитян и арамеев, однако в этих кровавых схватках евреи все-таки выжили – опять же благодаря своему уникальному предназначению, пока ими не осознанному.

Союз Всевышнего с избранным народом оказался весьма неустойчив. Частенько Господь гневался на непостоянство евреев – те периодически обращали взоры на идолов, например, на золотого тельца, на языческих богов, таких как Астарта и Ваал, и не соблюдали десяти заповедей, которые Бог вручил Моисею на горе Синай. Они не слушали пророков, посланных Создателем, чтобы усовестить ослушников. Даже цари, помазанники Божий, оказывались грешниками. Так, Саул отказался выполнить Божественное повеление истребить племя амалекитян, а Давид соблазнил Вирсавию, законную жену Урии, воина-хеттеянина, а затем приказал командующему израильской армией Иоаву поставить во время сражения Урию на самом опасном месте, а самому отступить, дабы тот погиб от рук врагов.

Именно Давид в начале первого тысячелетия до н.э. захватил Иерусалим, изгнав оттуда коренных жителей, иевусеев. Рядом с главной крепостью Иерусалима, на горе Мориа (недалеко от того места, где Авраам хотел принести в жертву Исаака), размещалось гумно, принадлежавшее Орне Иевусе-янину. По воле Бога Давид купил этот участок, чтобы возве-сти храм для ковчега Завета; строительство храма закончил Соломон, сын Давида, примерно в 950 году до н.э.^[2].

Правление Соломона стало высшей точкой могущества независимого еврейского государства. После смерти Соломона Израиль пал под ударами воинственных соседей – ас-сирийцев, халдеев, персов. В 586 году до н.э. храм Соломона был разрушен халдейским царем Навуходоносором, а евреи изгнаны из Палестины и попали в вавилонское рабство. В свою очередь, халдеи были покорены персами, чей царь Кир разрешил евреям вернуться в Иерусалим и заново отстроить храм в 515 году до н.э.

В IV веке до н.э. на город накатила новая волна завоеваетелей, уже с Запада, и персов вытеснили греки из Македонии под предводительством Александра Великого. После преждевременной смерти царя завоеванные владения поделили между собой его военачальники, а Палестина стала объектом борьбы между Птолемеями, правившими в Египте, и династией Селевкидов из Месопотамии. В отсутствие единоличного монарха верховная власть над евреями находилась в руках главного жреца, или первосвященника.

Стихийный религиозный протест против греческой идеологии в 167 году до н.э. перерос в восстание за политическую независимость. Его лидеры – трое братьев Маккавеев, положившие начало новой династии Хасмонеев, – отвоевали большую часть территории, которая принадлежала евреям во времена Давида и Соломона. Из-за постоянных конфликтов с соседними народами они обратились за гарантиями безопасности к Риму, мощь которого к тому времени заметно возросла и окрепла. В результате иудейский царь Гиркан и его министр Антипатр отдали еврейское государство под протекторат Гнея Помпея, или Помпея Великого, римского полководца и завоевателя Сирии.

В результате трехмесячной осады Иерусалим, находившийся в то время под властью Аристовула из рода Маккавеев, был взят войсками Помпея. Потери римлян были незна-чительными, зато число погибших евреев достигало двенадцати тысяч. Однако, по мнению древнееврейского историка Иосифа Флавия, их гибель была ничто по сравнению с оск-вернением храма неверными:

«Среди всех бедствий и страданий тех времен наибольшее содрогание вызывает появление в священном храме, до того тщательно скрываемом от посторонних глаз, чужеземцев. Помпеи и его подручные проникли в святилище, куда разрешен доступ только первосвященнику, и узрели там древние святыни, лампады, жертвенный стол, кубки, курильницы – все это из чистого золота, запасы благовоний и священных монет…»

Еврейское государство оказалось под властью римлян. Помпеи оставил Гиркана на должности первосвященника, но, убедившись в его безволии, передал всю политическую власть в руки Антипатра. Юлий Цезарь, покоривший в 47 году до н.э. Сирию, присвоил Антипатру звание римского наместника и правителя Иудеи. После смерти последнего власть перешла сначала к его старшему сыну, Фазаэлю, а затем ко второму сыну – 26-летнему Ироду, который до того правил Галилеей и близким приятелем которого долгие годы был Марк Антоний, соправитель Цезаря.

В 40 году до н.э. Палестину оккупировали парфяне. Через Аравийскую пустыню и Египет Ирод сбежал в Рим, где сенат назначил его царем Иудеи и дал ему войско. Ирод из-гнал парфян и даже после того, как его покровитель Марк Антоний проиграл борьбу за римский трон Октавиану, сохранил власть над евреями.

Попав на вершину славы, Ирод развернул по всей Иудее строительство новых городов и мощных крепостей. Многим из них он присвоил имена своих римских покровителей и членов собственной семьи. Новое поселение на побережье между Хайфой и Иерусалимом было названо в честь кесаря, а замок в Иерусалиме – в честь Антония. Цитадель в холмистой южной местности рядом с Аравийской пустыней он назвал в честь себя.

Как человек исключительно мужественный и одаренный, Ирод прекрасно понимал, что его положение зависит от того, насколько успешно он сумеет удержать равновесие между интересами римлян и религиозными чувствами соплеменников. Для римлян контроль над Сирией и Палестиной имел большое значение с точки зрения безопасности и благосостояния их империи. Прочность их положения в Восточном Средиземноморье определялась стабильностью в обширном районе от Египта до Месопотамии. Рим чрезвычайно нуждался в регулярных поставках зерна из Египта, а они могли оказаться под угрозой, если ближневосточные порты попадут в руки парфян.

Были серьезные проблемы и у евреев. Со времен Александра Македонского они находились под доминирующим влиянием греческой культуры, и теперь, оказавшись под по-литическим господством римлян, продолжали считать себя народом, избранным Божественным провидением. Их фанатичная преданность своим святыням, приверженность древним обрядам и традициям производили потрясающее впечатление на языческих противников. Помпея при подавлении очередного еврейского восстания «поразила необычай-ная выдержка евреев, особенно строгость в выполнении религиозных обрядов в самый разгар штурма. Словно в мирное время, ежедневно приносились положенные жертвы, происходило отпевание мертвых и дотошно соблюдались другие обряды во славу Господа. Даже когда римляне ворвались в храм и развернули резню, служба не прекратилась» (Иосиф Флавий. О войне иудейской).

Подобная одержимость – и прежде всего фанатичная убежденность, что любое общение с неверными оскверняет правоверного иудея, – вызывала у соседей ненависть. (К описываемому моменту границы расселения евреев уже вышли за пределы Палестины: большие еврейские общины возникли в разных уголках античного мира и даже в Персии.) Например, в Александрии еще в III веке до н.э. распространился критический взгляд на еврейскую исключительность. В Риме, где иудеи получили уникальное разрешение не соблю-дать языческие обряды, Цицерон обвинял их в клановости и чрезмерной замкнутости. Тацит в «Истории» отмечает отчужденность и человеконенавистничество евреев: «В отношении всех других народов они испытывают лишь ненависть и затаенную вражду. Они отдельно питаются, отдельно спят и, хотя по природе весьма похотливы, воздерживаются от половых отношений с иностранками; в отношениях же между собой не соблюдают никаких ограничений и запретов».

В собственной стране чувство превосходства над язычниками приобрело у евреев явно политический оттенок. На протяжении многих веков наблюдается одна и та же картина: находясь под властью многочисленных и сильных соседей – египтян, персов, греков или римлян, – евреи восстают, твердо убежденные, что Всевышний на их стороне, и всякий раз подвергаются жестоким репрессиям.

Несмотря на римское гражданство и арабское происхождение, Ирод – стараясь завоевать доверие еврейского народа и прослыть верующим и законопослушным иудеем – объявил о восстановлении священного храма Соломона. Евреи скептически отреагировали на это заявление, усомнившись в его серьезности. Ирод поклялся не сносить старый, полуразрушенный храм, пока не соберет необходимые средства и материалы на строительство нового здания. Для того чтобы осуществить свой честолюбивый проект, он вдвое увеличил строительную площадку при помощи насыпного грунта и укрепил ее арочной стеной. (Очертания современной Храмовой горы соответствуют плану храмового комплекса времен Ирода.) Обнес комплекс, подобно крепости, мощной и высокой оградой. Храм поместил на возвышении; по периметру и на тринадцати вратах были таблички на греческом и латинском языках, запрещающие неверным под страхом смерти заходить на храмовый двор, а рядовым иудеям – внутрь храма.

В центре двора Ирод поставил окруженный колоннадой храм. С одной стороны был устроен боковой придел для женщин, а напротив располагались Прекрасные врата – для священников. Две золоченые двери вели в святилище и были украшены вавилонским тканым пологом синего, алого и пурпурного цветов, что олицетворяло Божественное творение. Внутренний алтарь, покрытый огромной пеленой, представлял собой святая святых храма; сюда имели доступ лишь первосвященники и только в определенные дни. Алтарь был ус-троен на том месте, где Авраам собирался принести в жертву Яхве единственного сына и где теперь приносили в жертву козлят и голубей, чья кровь стекала в специальное углубление, выдолбленное в скале.

Храм стоял на громадном утесе, откуда открывался великолепный вид на долину Хеврона. Храм был настолько высок, что всякий, кто пытался, поднявшись на крышу, охва-тить взором долину, испытывал головокружение. Это грандиозное сооружение было призвано продемонстрировать, что Ирод, несмотря на арабские корни, является истинно иудейским царем. Однако ему так и не удалось убедить евреев в своей правомочности, поскольку в башне Антония, встроенной в северную стену храма, постоянно находился гарнизон оккупантов – римских легионеров. Во время всех празднестви народных торжеств вооруженные пехотинцы следили за порядком, разместившись вдоль колоннады.

Восстановление храма стало высшей точкой в биографии одной из самых знаменитых личностей Древнего мира. Ирод придал Израилю невиданное ни до него, ни после великолепие. Щедрость иудейского царя поражала народ в Бейруте, Дамаске, Антиохии, Родосе. Будучи талантливым полководцем, умелым охотником и могучим атлетом, Ирод Великий выступил в роли покровителя и организатора Олимпийских игр. Он использовал свое влияние для защиты еврейских общин за пределами Израиля, не скупясь, оказывал материальную поддержку нуждающимся. К сожалению, он страдал паранойей, и болезнь с годами превратила великодушного деспота в жестокого тирана.

Ирода окружала атмосфера подозрительности и придворных интриг. Его отца и старшего брата убили, у самого Ирода было немало врагов как среди фарисейской части еврейской общины, которая смиренно принимала иго языческого Рима, так и среди ортодоксальных хасмонеев, призывавших к восстанию против оккупантов. По требованию последних Ирод развелся с Дорис, любимой подругой юности, и женился на Мариам, внучке Гиркана, последнего первосвященника и царя независимой Иудеи.

Гиркан, взятый в плен парфянами, завоевавшими Палестину, был отпущен на свободу благодаря заступничеству еврейской общины в Персии. Воодушевленный браком своей внучки с Иродом, он вернулся в Иерусалим и тут же был казнен Иродом – но не по той причине, что указывает Иосиф Флавий (якобы Гиркан потребовал себе трон), а «потому что трон действительно по закону принадлежал ему». Другим возможным претендентом на власть являлся младший брат Мариам – семнадцатилетний Ионафан, которого Ирод на-значил первосвященником. Однако когда юноша, облачившись в священные одежды, попытался войти в алтарь, чтобы совершить богослужение, толпа правоверных иудеев возроптала и прогнала его из храма. Тогда Ирод приказал охраннику утопить незадачливого первосвященника.

Казалось бы, политически целесообразные решения Ирода вызывали недовольство и сопротивление еврейской общины. Ирод проникся глубокой любовью к Мариам, но та испытывала к нему только ненависть – из-за убийства деда и брата. Родовитая иудейская принцесса презирала арабского выскочку. Это очень раздражало как Ирода, так и членов его семьи, в первую очередь сестру Саломею. Словно Яго из шекспировской пьесы, она настроила «Отелло» – Ирода против жены, внушив, что та изменяет ему с ее супругом Иосифом. Разъяренный Ирод приказал казнить и супругу, и зятя. Следующими жертвами параноидального гнева иудейского царя пали два его сына от Мариам: в 7 году до н.э. их обвинили в заговоре и по приказу Ирода удавили в г. Севасте, т.е. в Самарии.

К концу жизни Ирод страдал от множества болезней: «тело, распухшее от водянки, покрылось гнойными прыщами и язвами, желудок и кишечник воспалились, а по гниющим гениталиям прлзали черви». По словам русского врача и писателя Антона Чехова, «он умер от омерзительной болезни, которая в истории случается только с людьми, опозорившими себя кровожадностью и жестокостями». Больному Ироду донесли, что старший сын собирается отравить его, и Антипатра казнили за пять дней до смерти отца.

Превращение потенциально великого властителя в жестокого тирана стало не только внутренней трагедией еврейского народа – оно показало, что богоизбранный народ не желает подчиняться языческим законам. В ходе переписи населения, проводившейся в 7 году до н.э., шесть тысяч фарисеев отказались от присяги на верность императору Октавиану Августу, а незадолго до смерти Ирода около сорока сторонников двух фанатичных иерусалимских раввинов спустились на веревках с крыши храма и сбросили с постамента над главным входом римского золотого орла. Оба раввина, как зачинщики беспорядков, были сожжены заживо по царскому указу.

Наследники Ирода Великого с большим трудом сдерживали возраставшее сопротивление еврейской общины. Согласно завещанию Ирода, которое он неоднократно переписывал, его владения следовало поделить между двумя родными сыновьями – Архелаем, Иродом Антипой – и их сводным братом Иродом Филиппом. Император Август утвердил это распоряжение, но отказался присвоить Архелаю титул царя, назначив лишь этнархом, или губернатором, Иудеи и Самарии. Спустя девять лет, убедившись в его полной бесталанности, Август сместил Архелая и сослал его в г. Вену в провинции Галлия. Иудея перешла в прямое правление римского прокуратора – сначала Колония, затем Валерия Грата, а в 26 году до н.э. пост достался Понтию Пилату.

Перемена системы правления не способствовала стабилизации обстановки в Палестине. Пока еврейская аристократия и садукеи прилагали невероятные усилия, дабы удержать соплеменников от открытого возмущения, тяжелое налоговое бремя, введенное римлянами, их откровенное неуважение местных религиозных взглядов вызывали у населения стихийные взрывы протеста и в конце концов привели к настоящей войне. Восставшие захватили Масаду и перебили римский гарнизон. Елеазар, сын главного первосвященника Анании, приказал жрецам храма прекратить жертвоприношения во имя Рима и цезарей. Столь демонстративный жест вдохновил горожан: они захватили башню Антония. Анания погиб, римляне оказались запертыми во дворце Ирода. Одновременно в Кесарии, центре римской администрации на средиземноморском побережье, языческая община напала на еврейскую, устроив кровавую резню. Весть об этих зверствах всколыхнула палестинских евреев; в отместку они разграбили греческие и сирийские города Филадельфию и Пеллу, истребив всех жителей.

В сентябре 66 года для восстановления порядка в Палестину прибыл Двенадцатый легион под командованием Цестия Галла. Евреи приготовились к обороне Иерусалима. После серии мелких стычек в окрестностях столицы Цестий был вынужден отвести войска. Евреи на какое-то время стали полными хозяевами своей страны и начали срочные приго-товления к отражению нового вторжения римских войск.

Судя по катастрофическому внутреннему положению Иудеи, ее попытка оказать реальное сопротивление могучему Риму выглядит авантюрной затеей. Разумеется, среди ев- реев были те, кто отчетливо видел грозящие бедствия и громко стенал, однако подавляющее большинство не сомневалось: настал судьбоносный момент. Ведь именно они являются богоизбранным народом, с незапамятных времен пророки предсказывают им не просто избавление от рабства, но пришествие «помазанника Божия» – мессии (древнеевр.). Когда-то Бог сообщил Аврааму и Исааку, что народным освободителем станет один из их потомков; впоследствии это предсказание переросло в представление о царе из «рода Давидова», чье правление будет вечным: «Вот, наступают дни, говорит Господь, – и восставлю Давиду Отрасль праведную, и воцарится Царь, и будет поступать мудро, и будет производить суд и правду на земле. Во дни Его Иуда спасется и Израиль будет жить безопасно…» (Иеремия, 23:5, 6). В I веке, охваченные ожиданием мессии, евреи вознамерились оказать упорное сопротивление непобедимому Риму.

Однако внутри еврейского народа существовал раскол между саддукеями и фарисеями. Саддукеи представляли «партию власти», под их контролем находился храм, при этом они весьма вольно обращались с еврейским Законом и обычаями. Фарисеи держались намного жестче, они проявляли радикализм на грани фанатизма и были склонны регламен-тировать до мелочей жизнь еврейской общины. Основное различие данных ветвей иудаизма проявилось во взгляде на загробную жизнь. Саддукеи отрицали воскрешение после смерти и существование ангелов, они были убеждены, что человеку следует заботиться о своем земном благополучии, а фарисеи твердо верили в бессмертие души, личное воскрешение, Божественную благодать за прижизненные добродетели и неизбежное наказание за совершенные грехи.

Именно фарисеи являлись самыми непримиримыми противниками Рима. Но даже среди них экстремизмом выделялись ессеи, жившие полумонашескими коммунами, и зелоты – члены террористической фракции, яростно боровшиеся не только с римлянами, но и с коллаборационистами среди соплеменников: сикарии (от греч. sikarioi – человек с ножом), смешавшись с толпой, убивали тех, кого считали предателями. Зелоты, бежавшие из Галилеи в Иерусалим, постоянно эпатировали окружающих и выступали зачинщиками наиболее кровавых эксцессов, умело разжигая гнев неорганизованных простолюдинов.

По свидетельству Иосифа Флавия, «их страсть к грабежам была воистину ненасытна: они грабили дома зажиточных горожан, убивали мужчин и насиловали женщин, словно занимались спортом; залитую кровью добычу они сразу пропивали; без всякого стыда, просто от скуки, они переодевались в женскую одежду, подкрашивали лицо и умащивались духами, чтобы углядеть привлекательнее. Они не только внешне старались выглядеть как женщины, но и вели себя как проститутки, опускались до полного разврата и мерзости, открыто занимаясь непристойными утехами; при этом они валялись в грязи, превратив весь город в огромный бордель. И хотя лица у них были женские, зато лапы – как у настоящих мясников-убийц; приближаясь жеманно-семенящим шагом, они вдруг выхватывали из-под платьев мечи и бросались на прохожих».

Когда известие о поражении Цестия Галла достигло императора Нерона, он назначил командующим римскими войсками в Сирии знаменитого полководца Веспасиана. Тот, в свою Очередь, отправил сына Тита в Александрию для командования Пятнадцатым легионом, который должен был присоединиться к корпусу Веспасиана. Римская армия вошла в Галилею. Каждый город оказывал римлянам отчаянное сопротивление. Особенно прославился небольшой городок Итопата – его защиту возглавил Иосиф бен Маттафий, тот самый, который впоследствии, перейдя на сторону римлян, сменил имя на Иосиф Флавий и написал знаменитый труд «О войне иудейской».

В разгар военной кампании император Нерон погиб от рук убийц; некоторое время спустя был убит и сменивший его Гальба. В Риме вспыхнула гражданская война, в результате Вител-лий победил Отона. Однако римские легионы в Кесарии отвергли притязания Вителлия на трон и провозгласили императором Веспасиана. Так же поступили губернатор Египта Тиберий Александр, римские войска в Сирии и приверженцы Веспасиана в Риме. Вителлий был изгнан. Эти новости застали знаменитого полководца в Александрии, и он с частью войск направился в Рим, поручив Титу завершить подавление еврейского восстания.

В руках у бунтарей к тому времени осталась горстка отдаленных укреплений да столица. Осажденный Иерусалим мужественно сопротивлялся римским легионерам. Перебежчик Иосиф, объезжая городские стены и призывая восставших капитулировать, в ответ слышал только издевательские насмешки и проклятия. В Иерусалиме начался голод. Иосиф, убеждая мятежников сдаться, говорил им, что слепой фанатизм ставит под сомнение изначальную праведность их побуждений, поскольку жены невольно обрекают на смерть мужей, дети – отцов и «самое ужасное, матери – детей».

В качестве яркого примера неестественного поведения защитников Иерусалима можно привести рассказ о некоей Марии, которая убила собственного ребенка, «изжарила его и одну половину съела сразу, а вторую припрятала на потом».

Хотя исход осады не вызывал сомнения, каждую пядь Иерусалима римлянам приходилось брать с боем. Первой удалось захватить башню Антония, однако сам храм долго оставался в руках восставших. Целых шесть дней римляне разрушали его с помощью стенобитных машин, но плотно сложенные и хорошо подогнанные блоки остались неуязвимыми. Не удалась и попытка подкопа под северными воротами. Тогда Тит, стремясь избежать лишних жертв, связанных с лобовой атакой, приказал облить ворота серебром, расплавленным в печи. Пламя охватило колоннаду, и римским легионерам открылся путь к зданию. Ярость захватчиков была столь велика, что они вырезали не только воинов, но и мирных горожан. По воспоминаниям Флавия, пытавшегося оправдать действия римлян в гла-зах соплеменников, Тит делал все возможное, чтобы спасти алтарь от уничтожения, тем не менее легионеры сожгли еврейскую святыню. Уничтоженный римлянами храм Соломона был «самым грандиозным сооружением, которое я (Иосиф Флавий) когда-либо видел или о котором мне рассказывали, – по невероятным масштабам, продуманной конструкции и великолепному внутреннему убранству».

* * *

Городские укрепления оказались настолько мощными, а сопротивление защитников таким упорным, что осада продлилась шесть месяцев. Тит овладел Иерусалимом в сентябре 70 года. Население было почти полностью уничтожено, некоторые спрятались в канализационных трубах, но и там оставались недолго – погибли кто от голода, кто от безнадежности, покончив жизнь самоубийством. По оценкам Иосифа Флавия, всего в городе умерло или попало в рабство около миллиона человек. Разместив в башне городской стены вооруженный гарнизон, Тит приказал разрушить Иерусалим, включая остатки храма, до основания. Вернувшись в Кесарию, он отметил свой день рождения 24 октября. Во время праздника римляне развлекались зрелищем погибавших на арене евреев – тех либо загрызали хищники, либо убивали собратья в гладиаторских боях, либо заживо сжигали на кострах. По возвращении в Рим Веспасиан и Тит облачились в турные тоги и тоже пышно отпраздновали триумф. По центральным римским улицам бесконечной чередой двигавшись к форуму повозки с награбленными в Иерусалиме сокровищами, среди которых был и золотой семисвечник из храма, а за повозками брели колонны закованных в цепи пленников. На площади процессия остановилась. Здесь был публично казнен Симон бар Гиора, последний еврейский лидер. Затем победители с многочисленными гостями удалились на роскошный пир.

А в Палестине разрозненные отряды повстанцев продолжали удерживать крепости, построенные еще Иродом Великим, – Иродион, Махерус, Масаду. Иродион и Махерус ка-питулировали довольно быстро, а Масаду долгое время защищали зелоты, возглавляемые Елеазаром бен Симоном, выходцем из Галилеи. Это был прекрасно укрепленный форт, воздвигнутый на горном отроге и возвышавшийся на 480 метров над берегом Мертвого моря. Римский губернатор Флавий Сильва приказал соорудить возле крепости забор и установить на нем стенобитное орудие.

Поняв, что в ближайшие дни в крепостной стене неизбежно появится пролом, Елеазар заявил: лучше погибнуть от собственных рук, чем от рук неверных. Тогда отцы семейств сожгли свое имущество, умертвили всех домочадцев и выбрали десять мужчин, которые и предали их смерти. В свою очередь, десять мужчин выбрали одного, и тот сначала убил сотоварищей, а затем сам закололся мечом.

2. Новый храм

Но и с падением Масады надежды палестинских евреев на независимость не исчезли. Примерно шестьдесят лет спустя вспыхнуло второе восстание против римского владычества, которое возглавил Симон бар Кохба, провозглашенный еврейскими священниками мессией. Как и раньше, на первом этапе восставшие добились некоторого успеха, одержав верх над войсками Тинея Руфа, римского наместника в Иудее. Император Адриан направил в Палестину другого легата, Юлия Севера из Британии, и в 134 году тот очистил Иерусалим от бунтовщиков. Война продолжалась еще восемнадцать месяцев, вплоть до августа 136 года, когда под ударами римлян пал последний оплот восставших, крепость Ветер, а Симон бар Кохба, очевидно, погиб.

Наказание за участие в этом восстании было намного суровее. Пленных евреев либо казнили, либо продали в рабство, Иудея как государство была ликвидирована и превратилась в провинцию объединенной Сирии-Палестины. Иерусалим стал столицей римских колониальных владений на Ближнем Востоке, евреев из города выселили. На Храмовой горе воздвигли святилище в честь императора Адриана и владыки всех богов Юпитера.

К тому времени в Иерусалиме появились новые культовые места, посвященные иной религии, и там римские наместники упорно строили языческие храмы. Так, на площади, где в течение ста лет, вплоть до описываемых событий, проводились публичные казни, рядом с еврейскими могилами Тиней Руф возвел храмы Юпитера, Юноны и Венеры, богини любви. Для правоверных иудеев эта акция особого значения не имела, она была направлена против последователей Иисуса из Назарета, или Иисуса Христа.

Традиционное христианское учение гласит: приход Иисуса предсказывали многие еврейские пророки, прежде всего его двоюродный брат – популярный в народе Иоанн Креститель. Иисус, удивительным образом зачатый во чреве девственницы, родился в хлеву на окраине Вифлеема, проповедовал в Галилее и Иудее, совершил немало чудес: например, превратил воду в вино на свадьбе в Кане Галилейской и исцелил безнадежно больного в Капернауме; обладая властью над силами природы, он усмирял бури и шествовал «по воде, аки посуху». Как и брат, Иисус призывал людей к раскаянию, предупреждая о Страшном суде и неотвратимом наказании грешников.

Суровой атмосфере несправедливости и жестокости, царившей в оккупированной римлянами Палестине, он противопоставлял кротость и неприхотливость, благословляя нищету и смирение; он говорил, что люди должны стать невинными, как младенцы, и провозглашал ценности, противоположные тем, которые господствовали, по его выражению, «в миру», – эгоизму и потаканию собственным слабостям. Не следует стремиться к материальному достаткуг вла amp;ти и социальному преуспеянию, и за столом надо занимать самое невидное место. Негоже отвечать на насилие насилием, и, «если тебя ударили по одной щеке, подставь другую». Это был не призыв к пассивности – дескать, на ненависть врагов отвечайте искренней любовью. Снова и снова Иисус повторял: истина заключается не во внешних обстоятельствах, а целиком определяется внутренним миром человека – его чувствами, мечтами и деяниями.

Пренебрежение исконными ритуалами и обычаями наряду с провозглашением Иисуса мессией и Сыном Божьим, призванным искупить грехи и олицетворяющим единственный путь к вечной жизни, расценивалось иудейскими священниками – фарисейскими начетчиками и саддукейскими старейшинами – как откровенное богохульство и ересь. Им удалось уговорить Пон-тия Пилата, римского прокуратора Иудеи, распять Христа. Тело Иисуса сняли с креста и поместили в склеп, выдолбленный в пещере, однако три дня спустя оно исчезло – как утверждают сторонники Иисуса, он воскрес и перенесся на небо, к Отцу.

Даже если считать Христа личностью выдуманной, чтение Евангелия производит чрезвычайно сильное впечатление. В отличие от Ветхого Завета, где подчеркивается величие Творца в самых сложных жизненных ситуациях – языком чувств и желаний и вне каких-либо логических рассуждений, Евангелие представляет собой свободный рассказ о событиях, который призван убедить нас, что все было именно так, как говорится, и не иначе. По мнению литературного критика Габриэля Йосепови-ча, Иисус в Евангелии предстает «неким смерчем, вовлекая в движение все на своем пути, заставляя всех встречных пересмотреть свою жизнь до основания. Он не только владеет тайнами мудрости, но обладает духовной властью над людьми». Иисус вещает с невероятной убежденностью, его абсолютная непререкаемость может создать впечатление, будто перед нами душевнобольной. Однако Г.К. Честертон заметил, что на самом деле «Христос успешно занимался тем, что невозможно делать в бреду: он умел прекрасно судить людей и их поступки. Все, что он изрекал, было неожиданным, и не просто неожиданным, а неожиданно великодушным, а часто и удивительно взвешенным».

Насколько исторически верны описания Иисуса? Попытки объективно взглянуть на него часто встречают отпор как сторонников христианства, так и противников. Известный знаток Библии Э.П. Сандерс считает, что необходимо проанализировать краеугольные исторические факты:

«Мы знаем, что к проповеднической деятельности его подтолкнул Иоанн Креститель, что у него были ученики и сторонники, что он надеялся обрести «царство», что он пришел в Иерусалим из Галилеи, что он враждебно относился к храму и всему иудейскому синедриону, что его пытали и распяли на кресте. Наконец, по свидетельству учеников, произошло его «воскрешение»: он ожил после распятия, но в другом обличье. Они в это верили, во имя этого жили и приняли смерть».

Такая невероятная вера в Христа практически всех, кто с ним встречался, заразительна. «Какое бы значение ни придавалось имени Христа, – пишет Джеза Вермес в книге «Еврей по имени Иисус», – одно можно сказать наверняка: в основе раннего христианства лежит представление об Иисусе не просто как о мессии, а как о долгожданном спасителе всех иудеев». Однако этот мессия оказался не царем-воином, который должен был привести еврейский народ к триумфу и мировому господству, а куда более глубокой и парадоксальной личностью – библейским «козлом отпущения»; претерпев нечеловеческие муки, он разрушил козни Сатаны и «смертию смерть попрал». Главные предсказания – очень отличающиеся от того, что ожидало большинство евреев, – можно прочитать на стене храма – они сделаны от имени пророка Исайи в 740 году до н.э. «Вот мой посланник к вам, – возгласил Создатель, – которого я избрал и в котором душа моя воплощена». И Гос-подь сделает его «светочем нации, и спасительная благодать разольется во все концы земли»; это будет человек «презрен и умолен пред людьми, муж скорбей, изведавший болезни, а мы отвратим от него лице свое. Он будет презираем и гоним, а мы ни во что будем ставить его».

Многие псалмы, написанные за века до пришествия Христа, также говорят о его муках и стонах перед распятием. «Я стал всеобщим посмешищем, люди презрительно кивают в Мою сторону», – сказано в одном из таких псалмов. Авторы Евангелия особо выделяют те эпизоды из жизни Христа, где сбываются предсказания пророков. Повествуя о том, как Иисуса прибивают гвоздями к кресту, а римские солдаты бросают монету, разыгрывая его набедренную повязку, Иоанн ссылается на 18-й стих 22-го псалма: «…и разделили они Мою одежду, и бросали жребий между собой». Некоторые современные скептически настроенные ученые полагают, что подобные факты добавлены уже после событий, дабы подтвердить пророчества: например, указание на то, что Христос родился не в Назарете, где жили его родители, а в Вифлееме, привязано к давнему предсказанию пророка Михея. Историк Робин Лейн Фоке провел скрупулезное расследование и сделал вывод: «Рассказ, события, описанные в Евангелии от Луки, исторически невозможны и внутренне противоречивы… Все это ложь».

Существуют ли свидетельства об Иисусе Христе в других источниках, кроме Евангелия? Единственное упоминание о событиях того периода встречается в книгах Иосифа Флавия «Древности иудейские», «О войне Иудейской», написанных, вероятно, на арамейском языке для евреев, проживавших восточнее Евфрата. Надо сказать, что эти мемуары довольно противоречивы: согласно одной версии, они списаны с греческого источника – труда, опубликованного в Риме, поэтому выражают взгляды императора Домициана, ярого гонителя христиан; по другой версии, оригинальные хроники Иосифа Флавия радикально отредактировали византийские монахи-переписчики. Как бы то ни было, один из спорных пассажей «Древностей иудейских» цитирует Евсевий Кесарийский в сочинении «Церковная история», написанном в IV веке. Маловероятно, что эпизод, касающийся скорее Иоанна Крестителя, чем Иисуса Христа, был позднее добавлен самими христианами. Иоанн является довольно загадочной фигурой. У него грубое, обветренное, «как у дикаря», лицо. «А жил он, словно освобожденный от тела дух… и на всех частях тела, не покрытых собственными волосами, носил звериную шкуру».

Так вот, Иисус, по сообщению Иосифа Флавия, прославился чудесами: «Он творил такие поразительные и невиданные чудеса, которые не под силу ни одному человеку; но из-за обычного человеческого облика его нельзя было назвать и ангелом… Рядом с ним толпилось много простых людей, жадно внимавших его поучениям. Вокруг него распростра-нялось нервное ожидание, что он наконец сможет освободить еврейский народ от римского ярма… Когда они поняли, что он способен выполнить все, что пожелает, то призвали его пойти в город, изгнать римские войска и самому стать царем, однако он оставил их слова без внимания».

Согласно записям Иосифа Флавия, еврейская верхушка дала взятку Понтию Пилату, римскому прокуратору Иудеи, дабы тот разрешил распять Христа, поскольку синедрион пугала растущая популярность Иисуса среди рядовых евреев. Историк отмечает: в самый разгар казни «весь храм – от верха до основания – неожиданно, словно вуалью, покрылся густой мглой». В пространном описании храма Иосиф Флавий упоминает надпись: «Иисус – владыка, который никогда не правил, – был распят евреями, потому что предрек гибель города и полное разрушение храма».

Аналогичное предсказание мы встречаем и в Евангелии от Луки: «И когда некоторые говорили о храме, что он украшен дорогими камнями и вкладами, Он сказал: придут дни, в которые из того, что вы здесь видите, не останется камня на камне; все будет разрушено» (Лука, 21:5-6). Более вызывающим выглядит заявление Иисуса из Евангелия от Иоанна: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Иоанн, 2:19). Именно оно возмутило еврейских первосвященников и послужило одним из пунктов обвинения в адрес Христа.

Но Иисус предсказал разрушение не только храма, но и всего Иерусалима. На сей счет существуют два противоположных взгляда. По мнению христиан, именно из-за этого предсказания только что зародившаяся в Иерусалиме христианская община перебралась на север, в Пеллу, как только римляне осадили столицу. Скептики полагают, что данное «предвидение» евангелисты добавили после реального события. Так или иначе, абсолютно ясно: ранние христиане рассматривали разрушение Иерусалимского храма и как неотъемлемую часть нового договора между Богом и людьми, и как Божественное наказание евреев, отвергших Его родного Сына. Рассказав о том, что мать убила собственного ребенка, дабы тот не попал к осадившим Иерусалим врагам, Евсевий, один из первых христианских историков, добавляет:

«Таково было воздаяние евреям за их ужасающе несправедливое и злобное обращение с Сыном Божьим… После страданий Спасителя и яростного требования еврейской толпы помиловать бандита и убийцу (Варавву) и покарать Иисуса на весь народ пало проклятие».

В наши дни попытки уничтожить еврейский народ выглядят куда более безжалостными и несправедливыми, чем во времена Веспасиана и Адриана, поэтому трудно не заметить антисемитской направленности Евангелия. Например, святой Матфей пишет: «Пилат… сказал: невиновен я в крови Праведника Сего… И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших» (Матфей, 27:24-25). Но это не означало, насколько можно судить, обвинения еврейского народа в том смысле, в каком мы встречаем его… в Испании XVI столетия или в расовых теориях в духе Хьюстона Стюарта Чемберлена в XIX веке. Грубые расовые предрассудки отсутствуют как в античности, так и в Средние века, и в наши дни. В конце концов, и Христос, и его последователи, включая евангелистов, были евреями.

Вражда между иудеями и христианами носит не расовый, а религиозный характер, и, учитывая неустранимые противоречия между двумя религиями, очень трудно найти способ погасить конфликт. Разрушение храма, предсказанное Христом, было не просто физическим фактом, а олицетворением упадка иудаизма как идеи. Господь определил, что еврейский народ послужит чем-то вроде «кокона» для мессии, и раз тот явился, то «кокон» должен исчезнуть, погибнуть.

Из Евангелия явствует: лидеры синедриона не поняли миссии Иисуса. Вероятно, испугавшись того, что проповеди Христа спровоцируют римлян на активные действия (хотя, судя по довольно сдержанной реакции Пилата, дело обстояло несколько иначе), первосвященники и старейшины резко реагировали на растущую популярность нового пророка. С их позиции это вполне объяснимо, если вспомнить, какие животрепещущие вопросы затрагивал Иисус в своих ярких проповедях. Синедрион, похоже, был уверен, что идеи Иисуса умрут вместе с ним. Абсолютно неправдоподобным представляется сегодня мнение иудейского первосвященника Каиафы: «И не подумайте, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» (Иоанн, 11:50).

Как известно, заповеди Христа не умерли вместе с ним: они были подхвачены массой народа. Оставим в стороне вопрос, явилось ли это результатом деяний самого Христа или же на его последователей «сошел святой дух» в виде языков пламени. Несомненно одно: распятие Иисуса из Назарета – и его вероятное воскрешение – позволило ученикам во все-услышание утверждать: Учитель был «и Богом, и человеком».

Иудейская верхушка предпринимала всевозможные усилия, чтобы подавить в зародыше христианское движение. Петра арестовали, а Стефана (первого христианского мученика) забили камнями. Ирод Агриппа I, внук Ирода Великого, велел обезглавить апостола Иакова, брата евангелиста Иоанна. И только вмешательство римского прокуратора помешало казни всех остальных учеников Иисуса. В 62 году – во время небольшой паузы между правлением Порция Феста и восшествием на римский трон Луция Альбина – иудейский первосвященник Анания выдвинул обвинения против второго апостола по имени Иаков, известного как «брат Спасителя». По приговору синедриона того сбросили с храмовой стены и забили до смерти.

Однако самым яростным противником и настоящим «бичом Божьим» для иудаизма стал не ученик Христа, а Павел из Тарса. Он жестоко преследовал христиан до тех пор, пока на дороге в Дамаск – куда он направлялся, чтобы арестовать по приказу синедриона группу христиан, – ему не явился Иисус, который произнес: «Иди, ибо он есть Мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями, и сынами Израилевыми» (Деяния, 9:15). И дело не столько в том, что Павел переменил веру, а в том, что он первым сделал решительный шаг в идеологической борьбе с иудаизмом, осознав то, до чего не додумались первые апостолы, а именно: чтобы стать христианином, необязательно быть евреем^[3].

Иудейская верхушка враждебно относилась к Павлу главным образом из-за его невероятно успешных проповедей по всей империи. Письма, которые Павел писал своим последователям в Эфесе, Коринфе и Риме, демонстрируют уважение к еврейским традициям, но в то же время он упорно настаивал, что Моисеев закон теперь излишен, что «мы можем спастись только верой в Христа, посланника Божия».

Столь категоричное отрицание официальной идеологии пугало большинство евреев, включая и членов первых христианских общин, – резкую, бескомпромиссную критику иуда-изма ранняя церковь не могла однозначно воспринять. Создавшейся ситуацией воспользовались священники – они отдали Павла на суд римского проконсула греческой провинции Ахаия, обвинив в том, что он «учит чтить Бога не по закону». С раздражением, напоминавшим недовольство коллеги Пилата, проконсул Галлион отверг выдвинутые против Павла обвинения, заявив: «Послушайте, иудеи! Если бы речь шла о злом умысле или обиде, то я выслушал бы вас, но спор идет об учении, об именах и о законе вашем, поэтому разби-райте сами, я не хочу быть судьею в этом».

Павел вернулся в Иерусалим, здесь он снова попал под арест и предстал перед синедрионом. Как римский гражданин (уроженец Тарса) он отдался под защиту римского трибуна Луция. Понимая, что законным путем от него не избавиться, группа еврейских заговорщиков, решила Павла убить, однако план был раскрыт и апостола отправили в Кесарию под охраной семидесяти всадников и двухсот пехотинцев. Там его – вместе с обви-нителями, первосвященником Ананией и еврейскими старейшинами, а также адвокатом Тертуллом – принял римский легат Феликс. Проконсул Иудеи назвал Павла «зачинщиком мятежа меж иудеями, живущими во вселенной, и представителем назарейской ереси». Тогда Павел попросил разрешения обратиться к цезарю. Его заковали в цепи и отправили в Рим.

Согласно христианской мифологии, в Риме Павел был обезглавлен – но не по обвинению иудейских вожаков: он пал жертвой первой массовой казни христиан по приказу императора Нерона в 67 году. Римский историк Корнелий Тацит утверждал, что первые крупномасштабные репрессии против сторонников Иисуса Христа не были результатом целенаправленной политики императорского Рима, а всего лишь жестокой прихотью самого Нерона. Когда сгорела большая часть Рима, Нерон – чтобы отвести от себя подозрения – обвинил в поджоге членов новой религиозной секты. Христиан убивали самыми изощ-ренными способами: распинали на крестах; обмазывали тела смолой и сжигали на кострах; заворачивали в шкуры животных и травили собаками.

Тацит считал, что Нерон слишком далеко зашел в своих зверствах, чем невольно вызвал сострадание к христианам у горожан. Тем не менее историк не сомневался: последователи Иисуса заслужили наказание за «бесчеловечную» идеологию. Их откровенное презрение ко всему материальному, вызывающий отказ брать в руки оружие или принимать участие в ритуалах, составлявших неотъемлемую часть повседневной римской действительности, тайные собрания и таинственные церемонии, где они «поедают» тело Господа, и более всего твердая уверенность в том, что после смерти язычников ждут бесконечные муки, а их самих – вечное блаженство, – все это вызывало у римлян такое же неприятие, как и у большинства евреев. Однако иудеи давно воспринимались Римом как единое целое и обоснованно считались нацией, а не сектой. Поэтому, как только восстание в Палестине было подавлено, право на отправление религиозных обрядов в синагогах, проведение обрезания, обязательный выходной день в субботу иудеям вернули. Христианская же община рассматривалась Римом не просто как враждебная обществу организация, но как потенциальный очаг мятежа. И на протяжении следующих двух-трех веков официальные власти периодически подвергали христиан репрессиям. «Что бы ни лежало в основе их поведения, – писал Плиний Младший, настаивая на поголовной казни сторонников христианства, – их несгибаемое упрямство, несомненно, заслуживает наказания». Плиний был довольно близок к правящим кругам, его мнение имело большой вес.

«Чем сильнее вы нас угнетаете, тем выше мы поднимаемся, – утверждал христианский идеолог II века Тертуллиан. – А семена, из которых мы растем, – это христианская кровь». Разумеется, были и отступники, предпочитавшие воскурить фимиам в честь Зевса, чем попасть в клетку со львами, и все-таки число христиан росло и росло. Их не пугали испытания, они хотели походить на Спасителя. Игнатий, третий епископ Антиохийский, запретил пастве предпринимать какие-либо шаги по его освобождению и умолял римлян бросить его на растерзание львам: «Пусть дикие звери станут моей могилой, поглотив меня без остатка». Поликарп, христианский епископ из города Смирны в Малой Азии, не был столь фанатичен, однако и он, когда пришлось выбирать между поклонением Цезарю и смертью на костре, заявил римскому наместнику Титу Квадрату: «Костер горит всего лишь час и быстро гаснет, – это ничто по сравнению с пламенем грядущего Страшного суда и вечных мучений грешников». Услышав приговор, «взбудораженная толпа бросилась за бревнами и хворостом в окрестные мастерские и общественные бани; при этом, как всегда, энергичнее всех действовали евреи».

Христиан преследовали повсюду в Римской империи. Во Фригии (Малая Азия) небольшой городок осадили легионеры, «подожгли его и сровняли с землей, уничтожив все население; мужчины, женщины и дети перед смертью взывали к Всевышнему. И за что такая жестокость? Да потому что все жители города – включая мэра, членов магистрата и чинов-ников – объявили себя христианами и отказались поклоняться идолам», – отмечал Евсевий.

Особо зверские казни прошли в городах на реке Рона – Вьенне и Лионе (на территории современной Франции). Впервые слуги-язычники были привлечены к обвинению своих господ-христиан в кровосмешении, каннибализме и разнузданных оргиях. В результате жестокой смерти были преданы все, кто отказался отречься от Христа и поклоняться языческим богам. Не только руководители общины, такие как епископ Пофин, но и рядовые христиане подверглись изуверским истязаниям. Молодую служанку по имени Бландина из города Вьенн – судя по всему, довольно простодушную («она уверяла, будто вещи, которые большинство мужчин считают презренными и недостойными внимания, благодаря Богу обрели ценность и даже великолепие») и жизнестойкую («те, кто постоянными и изощ-ренными пытками принуждал ее отречься, сами падали в изнеможении, признавая тем самым свое поражение») – «после избиения плетьми отдали на растерзание хищникам, а останки поджарили на костре и скормили быку» (Евсевий).

Уже в XIX веке Фридрих Ницше обвинял христианских идеологов в том, что, утверждая свои догмы, они ссьшаются на таких безропотных существ, как Бландина, а главное – на огромное число рабов, для которых униженное положение в обществе компенсировалось духовным равенством в общине.

Однако ряды христиан не всегда пополнялись невежественными и угнетенными людьми; христианство проникало в семьи и сенаторов, и даже императоров. Запрещенные философы – Иустин, Ориген, Тертуллиан и Климент Александрийский – не только распространяли христианские идеи, по их собственным словам, углубляли церковную суть христианского вероучения. Ориген разбирал и выверял многочисленные апокрифические Евангелия, постепенно приводя Новый Завет к современному виду. Аполлоний, которого Евсевий назвал «одним из самых выдающихся специалистов своего времени в вопросах толкования христианских идей и философии христианства», открыто выступил с изложением своих взглядов перед римским сенатом; его приговорили к отсечению головы, поскольку, согласно римскому закону, «существование христиан противозаконно».

Аполлоний яростно боролся с еретическими взглядами некоего Монтана, отрицавшего право церкви отпускать грехи. Эта ересь была одной из многих, раздиравших христианскую церковь с первых дней ее основания. Апостол Петр предупреждал: «… были лжепророки в народе, как и у вас будут лжеучителя, которые введут пагубные ереси…» А Павел из Тарса в послании к колоссянам обрушился с резкой критикой на гностиков и догматиков. Игнатий Антиохийский использовал термин «еретик» исключительно в качестве бранного слова. Тертуллиан – по иронии судьбы сам впоследствии ставший монтанистом – называл еретиками тех, кто либо имел суждение, отличное от церковного, либо входил в секту, либо поддерживал доктрины, не соответствующие учению Иисуса.

Для борьбы с еретическими течениями адепты апостолов создали специальные советы: один в Иерусалиме в 51 году, другой – в Малой Азии полвека спустя. Каждую общину возглавлял епископ, но наибольшим авторитетом пользовались священники из Иерусалима, Антиохии, Александрии и Рима, где раньше прочих зародились христианские общины. Первой среди равных считалась римская община, основанная апостолом Петром, главным учеником Христа. Так, Климент – который, как полагают, унаследовал патриарший трон после Петра – в 96 году был приглашен в качестве верховного судьи для разрешения церковного спора христианской общины в Коринфе. А Виктор, возглавлявший римскую церковь к исходу II века, определил дату празднования Пасхи и отлучил от церкви некоего торговца кожей по имени Феодот, утверждавшего, что Иисус был обычным человеком.

Виктор стал первым епископом, который вступил в деловые переговоры с императором: через Марсию – подругу римского правителя Коммода, принявшую христианство, – он передал список христиан, осужденных на каторгу в рудниках Сардинии, и добился их освобождения. Коммод, сын Марка Аврелия, довольно суровый владыка, благодаря влиянию Марсии терпимо относился к христианам. Гонения возобновились при сменившем его Септимии Севере. Подобная ситуация повторялась периодически, в зависимости от взглядов конкретного императора. Некоторые из них, наиболее просвещенные и дальновидные – например, Марк Аврелий и члены династии Антонинов, – отличались сдержанностью и действовали избирательно. Зато беспощадными антихристианскими репрессиями отмечены эпохи правления Максимина, Деция и особенно Диоклетиана, который в 303 году устроил «великое гоуение» христиан, не прекратившееся даже после того, как он отрекся от престола и отправился доживать в город Сплит на побережье Далмации.

А до того, решив, что Римская империя слишком разрослась, Диоклетиан поделил ее на четыре части. Одним из трех соправителей Диоклетиана стал Констанций Хлор – ему достались северные провинции, включая Британию и Галлию. В 305 году, когда император ушел на покой, Констанций Хлор занял пост верховного цезаря Западной Римской империи. Спустя год он скончался в Йорке. Римские легионеры в Британии тут же провозгласили императором его сына Константина, и тот в конце концов захватил власть над всей империей.

Константин верил, что власть к нему пришла от Бога. Накануне решающей битвы у Мульвиева моста в предместье Рима с соперником – претендентом на римский трон императором Максценцием ему приснилось (а может, привиделось), что он должен поместить на щиты воинов монограмму Христа с надписью: «Сим победиши». Гонения на христиан в западных провинциях прекратились при Констанции Хлоре; теперь это распространилось на всю империю. Медиоланский эдикт 313 года отменил прежние указы, направленные против христиан^[4]; заключенные-христиане получили свободу, им возвратили собственность. Отношения Константина с христианами вышли далеко за рамки обычной терпимости: он постоянно советовался с епископами и дозволил им пользоваться имперской почтовой службой – бесценная привилегия во времена, когда любые путешествия и почтовые перевозки были сопряжены с опасностью и огромными расходами. Закон 333 года предписывал всем имперским чиновникам выполнять указания христианских епископов, к тому же епископы получили право выступать в качестве самых авторитетных свидетелей в суде. Константин подарил римскому епископу землю в Риме для строительства базилики, издал серию указов о налоговых привилегиях для христианского духовенства и предоставил священникам юридическую неприкосновенность, «ибо, вознося молитвы верховному Божеству, они делают чрезвычайно благое дело для всей державы». Константин любил общаться с христианскими священниками, называл их «братьями», радушно принимал во дворце и даже благоговейно целовал шрамы, когда-то полученные при пытках.

Как и Ирод Великий, Константин сталкивался с большими проблемами внутри своей семьи. Вторая супруга, Фауста, обвинила Криспа, его сына от первого брака, в тайных кознях против отца. И только после того как Криспа казнили, мать Константина, Елена, сумела доказать, что обвинение было ложным. Тогда император приказал тайно совершить расправу – и Фауста задохнулась парами перетопленной бани.

Сразу после поминок Константин с матерью – принявшей, по его настоянию, крещение – совершили покаянное епутшествие в Палестину. Константин повелел убрать все строения с мест, связанных с рождением, распятием и воскрешением Христа. В ходе расчистки обнаружился обломок креста с надписью: «Иисус из Назарета, царь Иудейский». Действительно ли это был тот самый крест или ловкая подделка, не известно. Во всяком случае, Елена и ее окружение восприняли находку как священную реликвию. Крест отреставрировали и водрузили на месте будущего храма Святого Гроба Господня в Иеру-салиме.

Не только резкая перемена взглядов императора Константина отразилась на судьбе христианства. Не менее значимым оказалось и его решение перенести столицу. К тому времени стало ясно: Рим как официальный центр государства занимает весьма неудачное стратегическое положение, поскольку наиболее уязвимые, но перспективные провинции располагаются далеко на востоке. Зато на роль столицы прекрасно подходит город Византии, расположенный на европейском берегу пролива Босфор, возле бухты Золотой Рог. В 324 году, через три недели после победы над Лицинием, очередным претендентом на римскую корону, Константин основал «новый Рим». Город, уже значительно отстроенный по приказу императора Сетйимия Севера, быстро вырос более чем в три раза, украсился великолепными' зданиями: императорским дворцом, общественными банями и залами, на улицах появилось множество статуй, привезенных из других городов. В качестве поощрения переселенцам предоставлялись все гражданские права и бесплатный хлеб; в отношении язычников и иудеев проводилась политика терпимости.

Названный в честь основателя Константинополем, город превратился в истинный оплот религии, избранной императором. Здесь было возведено немало пышных христианских храмов. А в 381 году Константинополь стал резиденцией нового патриарха. Именно в Византии – в Константинополе или в соседних городах Никее и Халкедоне – происходили первые Вселенские соборы.

Однако христианство еще не окончательно утвердилось. При Юлиане, племяннике Константина, получившем прозвище Отступник, снова расцвело язычество и христианская церковь опять подверглась гонениям. Одной из мер, направленных на борьбу с христианами, которых Юлиан называл «галилеянами», стал приказ восстановить Иерусалимский храм. Однако стихийные бедствия препятствовали работам (христиане восприняли это как Божью кару), а после смерти императора в 363 году строительство и вовсе прекратилось.

Юлиан оказался последним императором-язычником. Смевший его Иовиан восстановил то привилегированное положение церкви, которое она имела при Константине. К язычеству начали относиться так же нетерпимо, как в свое время к христианству. Уже при сыне Константина, Констанции, языческие храмы были закрыты и жертвы языческим богам запрещены под страхом смертной казни. Теперь запрет касался всего языческого культа и языческие обряды отправлялись только втайне – часто под видом карнавала или сезонного праздника.

Нетерпимость проявлялась и в отношении иудеев. За то, что они поддерживали гонения на христиан, особенно при Юлиане Отступнике, официальные власти жестоко преследовали их. Император Феодосий – фактически последний, кто владел единой Римской империей, – издал серию указов, запрещающих любое, публичное и частное, отправление языческих культов. Власти и церковь боролись не только с язычниками – ортодоксальные епископы преследовали всех, кто не разделял символ веры, принятый на Никейском соборе. В 388 году христианские фанатики сожгли синагогу в городе Каллиникий на реке Евфрат. Вначале Феодосии приказал восстановить ее за счет христианской общины, но натолкнулся на яростный отпор миланского архиепископа Амвросия. «Что важнее, – спросил он императора, – показное послушание или защита религиозных принципов?» Два года спустя христианские иерархи вновь продемонстрировали, кто в действительности правит страной. Феодосий, приказавший наказать зачинщиков кровавой резни в греческом городе Фессалоники, был осужден церковным советом (по инициативе того же Амвросия) и публично отменил свой приказ.

Так миланский архиепископ Амвросий наглядно показал, что не только Рим стал христианским, но и само христианство органично вошло в кровь и плоть Римской империи, задействовав ее административную систему и законодательство. Амвросий родился в семье римского префекта и входил в сословие сенаторов. Хотя имя он носил христианское, но крещеным еще не был. В начале карьеры он получил образование в Риме и некоторое время служил гражданским чиновником. В 371 году его назначили губернатором двух итальянских провинций – Эмилии и Лигурии, центром которых являлся Милан. В 373 году, участвуя в дискуссиях на епископальных выборах, он завоевал такую популярность, что неожиданно для себя выиграл выборы. 24 ноября он принял крещение, а 1 декабря был посвящен в духовный сан епископа.

Именно под влиянием ярких проповедей новоиспеченного миланского священника в ряды христиан встал преподаватель риторики по имени Августин. Сын отца-язычника и матери-христианки (они происходили из берберов), детство и юность Августин провел в Северной Африке, затем перебрался в Милан. Его отличали невероятная тяга к знаниям и сексуальная распущенность. Увлеченный идеями манихейства, он верил, что Бог – творец духа и Сатана – в роли злокозненного прельстителя одинаково властвуют над человеком. Полнее Августин увлекся неоплатонизмом и под влиянием Амвросия превратился в ортодокса.

В молодости Августина переполняла сексуальная энергия. Он бросил свою давнюю возлюбленную, от которой имел сына, ради выгодного брака; в ожидании, когда его будущая невеста войдет в брачный возраст, он проводил время с множеством женщин. При этом постоянно обращался к Богу с молитвой: «Даруй мне целомудрие и воздержание, но только не сейчас». Он боялся, что Всевышний поспешит исполнить просьбу «и слишком рано излечит от недуга похоти, который он предпочитал удовлетворять, нежели подавлять». Перешагнув порог тридцатилетия, Августин все так же был одержим страстью. В один прекрасный день он услышал в саду голос («похожий на детский»), напевно повторявший: «Возьми и прочитай». Августин раскрыл наугад Библию и уперся взглядом в следующие строки из послания святого апостола Павла к римлянам: «Как днем, будем вести себя благочинно, не предаваясь ни пирова-ниям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти; но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, и попечения о плоти не превращайте в похоти» (Рим. 13:13-14).

В 387 году, приняв крещение от Амвросия, Августин вернулся в Северную Африку и поселился в изолированной христианской общине. Пять лет он читал проповеди местным жителям, затем его избрали епископом города Гиппон. Этот пост он занимал до конца жизни, тридцать пять лет, и проявил себя как глубокий мыслитель. Его сочинения оказали огромное влияние на судьбу христианства. Первый устав ордена тамплиеров почти повно включил предписания, составленные Августином для своих прихожан, и именно Августин сформулировал положения, ставшие идеологической основой крестовых походов.

В эпоху Амвросия и Блаженного Августина произошло знаменательное событие: Римская империя распалась на Восточную (Византийскую) и Западную. Западная империя управлялась из Рима (а иногда из Милана или Равенны). «Демаркационная линия» между империями пролегла по Адриатическому морю и территории современной Югославии, которая до сих сталкивается из-за этого с большими проблемами. Обе империи непрерывно воевали с соседними государствами и племенами: в Азии – с персами, в Европе – с народами, жившими по берегам Дуная и Рейна (варварскими племенами сарматов, остготов, вестготов, франков, бургундов, алеманов, вандалов) и, наконец, внезапно вырвавшимися из далеких азиатских степей ордами свирепых гуннов^[5].

Окончательный закат Римской империи не был обусловлен каким-то одним ключевым событием или рядом сокрушительных поражений. По мнению Питера Брауна, «эти набеги (варваров) нельзя назвать систематическими рейдами; нападавших не отличала особая организованность или целеустремленность. Просто дикие северные племена были охвачены «золотой лихорадкой» и стремились овладеть богатствами своих южных соседей».

Некоторые из племен, например, франки и алеманы, давно открыто селились в Северо-Восточной Галлии, а остготам и их союзникам, которых гунны вытеснили на запад, римские власти позволили закрепиться во Фракии (на территории современной Болгарии). Так называемых варваров уже использовали в качестве наемников императорской армии, нередко они занимали командные посты. Некий Стилихон, наполовину вандал, наполовину римлянин, был женат на племяннице императора Феодосия и после смерти тестя стал опекуном малолетнего императора Гонория. Это было время всеобщего насилия, государственного неустройства и общественных беспорядков – свирепые и часто голодные орды держали в страхе всю Европу, совершая набеги в поисках безопасного места для проживания, добычи и еды. В 406 году вандалы и свевы, а за ними бургунды с алеманами, спасаясь от продвигавшихся на запад гуннов, по льду пересекли Рейн и вторглись в Галлию. В 407 году римляне вывели свои легионы из Британии, предоставив местным бриттам самостоятельно защищаться от нападения пиктов и скоттов, живших на севере острова, а также от пиратских набегов заморских племен – англов, саксов и ютов. В 410 году войска вестготов под предводительством Алариха осадили и разграбили Рим, после чего направились на юго-запад Франции и далее в Испанию. В 429 году 80 тысяч, вандалов, миновав Испанию и переправившись через Гибралтарский пролив, вторглись в римскую провинцию, расположенную на северном побережье Африки. Блаженный Августин скончался в 430 году, как раз во время осады Гиппона.

Было предпринято несколько попыток навести порядок в расселении многочисленных варваров, и порой небезуспешных: римский полководец Аэций нанес поражение гуннским войскам во главе с Аттилой, которые ворвались в Северную Италию и двигались на юг, захватывая и безжалостно грабя города в долине реки По. Нападение на Рим удалось предотвратить благодаря выкупу, который заплатил из своей казны папа римский Лев I. После смерти Аэция западные римские императоры фактически превратились в марионеток, подлинная власть перешла в руки германских племенных вождей. Один из них, по имени Одоакр, низложил последнего императора Ромула Августула и стал фактически править Римом (формально он являлся регентом Западной Римской империи).

Это вовсе не означает исчезновения цивилизации: просто крушение системы власти, лишившейся поддержки. Варвары, которые по-прежнему оставались в численном меньшинстве в покоренной ими стране, не испытывали никакого антагонизма по отношению к империи и никогда не стремились стереть ее с лица земли: идеологическая основа всей империи была слишком универсальной, слишком величественной и непоколебимой. И сколько себя помнили победившие варвары, она была всегда и казалась вечной. Социальное устройство и культурные традиции Римской империи сохранились в условиях формирования новой централизованной системы правления – остготского королевства в Италии, государства вестготов на территории современных Испании и Южной Франции (до реки Луары) и королевства Салических франков, расположенного севернее. К исходу V века франки под предводительством короля Хлодвига стали главной политической силой на всем пространстве к северу от Альпийских гор. После поражений, которые франки нанесли своим соседям – алеманам и вестготам, их земли раскинулись от Рейна до Пиренеев. Примерно в 498 году Хлодвиг вместе со своими баронами принял христианство; легенда гласит, что он видел святое знамение при посещении святого Мартина Турского.

Крещение Хлодвига, как и обращение к христианству императора Константина, оказало заметное влияние на судьбы Христианской церкви. Однако новый брачный союз между мирской и духовной властью на этот раз для каждой из сторон имел совсем иное значение, нежели полутора веками раньше. Хлодвиг не был верховным правителем огромного, хорошо организованного государства, а вождем орды свирепых и невежественных воинов, всегда готовых взяться за оружие. В отличие от того же Константина франкский король не мог привлечь на свою сторону епископов пышными дара-ми, налоговыми льготами или привилегированным положением в обществе. Все, что он мог им предложить, – это грешные души своих свирепых подданных и обязательство защищать «вселенскую», или католическую, церковь.

Церковь со своей стороны имела что предложить варварскому вождю, располагая организацией, построенной по образцу римского государства. На вершине иерархической пирами- ды находился Западный патриарх, римский епископ, которого теперь называли папой (от греч. рарраз – отец), и подчиненные ему кардиналы в качестве представителей на местах. На следующей ступеньке располагались архиепископы с резиденциями в более-менее крупных европейских городах, оставшихся после варварских нашествий, а еще ниже – епископы, дьяконы и более мелкие духовные чины. Церковь по-прежнему была довольно богата – особенно благодаря щедрым земельным наделам, полученным от христианских императоров, – и поэтому, несмотря на явный упадок в области коммерции и соблюдения законности, могла обеспечить не только моральное удовлетворение, но и материальное благополучие священнослужителей и их приближенных. После развала политико-административной структуры Римской империи епископат, по сути, остался единственной моральной силой и – благодаря огромным земельным владениям – единственной экономической базой, на которую можно было опереться в то крайне тяжелое время. Духовенство заменило в государстве практически все общественные институты – спасало от смерти нищих, выкупало захваченных в плен и заботилось о заключенных. Приюты для бездомных, больницы, сиротские дома и даже постоялые дворы находились под церковной и монастырской опекой.

Церковь не просто исполняла большинство функций пришедшей в упадок империи – в умах современников она и была настоящей «римской империей». Быть римлянином тогда означало быть христианином, и наоборот – быть христианином значило быть римлянином. Во времена после императора Юстиниана (середина VI в.) вся средиземноморская цивилизация единодушно осознавала себя обществом, в котором христианство является не просто ведущей, а единственной и повсеместной религией. Среди представителей высших классов язычники вовсе исчезли, и даже в самых отдаленных сельских районах такого идейно объединенного государства идолопоклонники чувствовали себя вне закона. ...