Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Пугало гуляет в полночь
1
— Эй, Джоди! Подожди меня! Я обернулась и зажмурилась — яркое солнце ударило в глаза. Мой брат Марк все еще стоял на бетонной платформе. Поезд только что отошел, и я видела, как он ползет темной змеей посреди зеленой долины. Я посмотрела на Стэнли. Он стоял рядом и держал в руках наши чемоданы. Стэнли — сезонный рабочий на ферме моего дедушки. — В толковом словаре напечатано, кто такой Марк, — объявила я. — На букву «т». Тормоз. Стэнли улыбнулся. — Люблю словари, — сказал он. — Бывает, часами их читаю. — Марк, шевелись! — крикнула я, но Марк даже не ускорил шаг: он явно наслаждался жизнью. Я откинула назад свои длинные волосы и опять посмотрела на Стэнли. Мы с Марком не были на ферме целый год. Но Стэнли совсем не изменился. По-прежнему очень худой. «Как макаронина» — так наша бабушка говорит. Его комбинезон, естественно, висит на нем мешком, как будто на пять размеров больше, чем нужно. Думаю, Стэнли лет сорок. А может, сорок пять. Он всегда коротко подстрижен и гладко выбрит, уши большие и ярко-красные — торчком. А еще у него большие карие глаза. По-моему, такие бывают у щенков. «Стэнли не слишком-то расторопный работник и никогда не выкладывается на все сто» — так говорит дедушка Курт. Но нам с Марком он нравится. У него юмор оригинальный. А еще он добрый, и с ним всегда интересно. — Отлично выглядишь, Джоди, — сказал Стэнли. Щеки его в ту минуту были такими же красными, как и уши. — Сколько тебе сейчас лет? — Двенадцать, — ответила я. — А Марку одиннадцать. Стэнли ненадолго задумался, потом изрек: — Значит, вместе вам двадцать три. Это он так шутит. Мы оба рассмеялись. Вообще совершенно невозможно угадать, что скажет Стэнли. — Я, кажется, во что-то гадкое вляпался, — сообщил догнавший нас Марк. Вот что скажет Марк, я всегда знаю заранее. Мой брат выучил всего три слова — «классный», «скучный» и «гадкий». Других слов он не употребляет. На прошлый день рождения я решила подшутить над ним и подарила ему словарь. Знаете, что он мне сказал? «Скучная ты. Гадкий подарок отвалила». Мы с ним прошли вслед за Стэнли к старенькому красному грузовичку. По пути Марк еле волочил ноги. Один раз он обратился ко мне: — Эй, может, понесешь мой рюкзак? — Ни за что! — отозвалась я. — Сам неси. А в рюкзаке у него штук тридцать кассет, книжки комиксов и не меньше полусотни картриджей с видеоиграми. Я-то знаю, что он намерен весь месяц валяться в гамаке на заднем дворе и слушать музыку, да еще время от времени играть в электронные игры. Так что… ни за что. Папа с мамой утверждают, что я обязана заботиться о том, чтобы Марку было на ферме хорошо. Мы с ним весь год просидели в городской квартире в четырех стенах, поэтому родители отправили нас к дедушке Курту и бабушке Мириам, чтобы мы хоть месяц подышали воздухом. Возле машины мы остановились, и Стэнли принялся шарить по карманам в поисках ключей. — Сегодня будет жарко, — заметил он. — Если только не станет прохладнее. Типичный для Стэнли прогноз погоды. Я окинула взглядом зеленое, усыпанное тысячами крошечных грибов-дождевиков поле. Зрелище изумительное! Я, разумеется, чихнула. Люблю я ездить на дедову ферму. Да только вот незадача: у меня аллергия на все, что там есть. Поэтому мама дала мне с собой лекарство и кучу носовых платков. — Будь здорова, — произнес Стэнли и забросил наши чемоданы в кузов. И Марк кинул туда свой рюкзак. — Можно, я поеду сзади? — спросил он. Ему нравится лежать в кузове грузовика, таращиться в небо и подпрыгивать на ухабах. Стэнли отвратительно водит машину. Не умеет он вовремя менять скорость. Оттого его машину всегда заносит на поворотах и на рытвинах здорово подбрасывает. Марк забрался в кузов и растянулся рядом с чемоданами. Я села в кабину рядом со Стэнли. Через несколько минут мы уже тряслись на узкой, петляющей дороге, ведущей к нашей ферме. Сквозь пыльное стекло я разглядывала луга и фермы по сторонам. Зеленый, веселый пейзаж. Стэнли судорожно вцепился в руль. Он сидел в напряженной позе, наклонившись вперед, и не мигая смотрел на дорогу. — Мистер Мортимер больше не занимается хозяйством, — сообщил он мне и указал рукой на большой дом, белевший на крутом холме. — Почему? — полюбопытствовала я. — Он умер, — серьезно сказал Стэнли. Теперь вы меня поняли? Невозможно предугадать, что скажет Стэнли. Мы проскочили довольно глубокую рытвину. Не сомневаюсь, Марк в кузове это почувствовал. Дорога, по которой мы ехали, проходит через небольшой городок. В самом деле небольшой, у него даже названия нет. Все фермеры называют его просто городом. Там, однако, есть продуктовый и овощной магазины, заправочная станция, церковь с белой колокольней, а также почтовый ящик. Сейчас возле продуктового магазина стояли два грузовика. Пока мы проезжали через город, я не заметила ни одного человека. От города до дедушкиной фермы две мили. Я сразу узнала наши кукурузные поля, как только их увидела. — Какая кукуруза высокая! — вырвалось у меня. — Ты уже ел ее? — Только сегодня она была на обед, — ответил Стэнли. Неожиданно он затормозил и тихо сообщил мне: — Пугало гуляет в полночь. — Что? Я подумала, что ослышалась. — Пугало гуляет в полночь, — повторил он. Его большие круглые глаза пристально смотрели на меня. — Я это в книге прочитал. Я не знала, что ответить, и потому рассмеялась: решила, что он, наверное, шутит. А через пару дней я поняла, что Стэнли не шутил.2
Я страшно обрадовалась, когда вдалеке показалась дедушкина ферма. Ферма, конечно, маленькая, и ничего в ней особенного нет, но мне там все нравится. Мне по душе запахи коровника. Я люблю слушать доносящееся с дальнего пастбища мычание коров. И смотреть, как колышутся на ветру высокие стебли кукурузы, я тоже люблю. Ведь это здорово, правда? А еще я обожаю страшные истории про привидения, которые нам по вечерам у камина рассказывает дедушка Курт. А какие оладьи печет бабушка Мириам! Мы их с шоколадом едим. Они такие вкусные, что в городе даже снятся мне иногда. А еще у бабушки с дедушкой такие счастливые лица, когда мы бежим им навстречу! Разумеется, из машины я выбралась первой. Марк, как обычно, считал ворон. Я же опрометью бросилась к крыльцу большого старого дедова дома. Мне не терпелось поскорее увидеть их обоих. Бабушка Мириам уже шла, переваливаясь, ко мне с распростертыми объятиями. Дверь за ней захлопнулась, но тут же отворилась снова, и на крыльце показался дедушка Курт. Я еще издалека заметила, что хромать он стал сильнее и теперь опирался на белую трость. Но я не успела обдумать это как следует, так как уже через мгновение дедушка и бабушка обнимали нас. — Как хорошо, что вы приехали! — радостно восклицала бабушка Мириам. — Вы у нас так давно, так давно не были! Потом пошли обычные в таких случаях замечания о том, как мы выросли. — Джоди, откуда у тебя светлые волосы? — спросил меня дедушка Курт, покачивая седой головой. — В моей семье блондинов не бывало. Должно быть, они у тебя от отца. Нет, постой, я знаю. Ты их купила в магазине. Он засмеялся. Этой немудреной шуткой он встречал меня каждое лето. И глаза его всякий раз сияли от восторга. — Да, верно. Это парик, — подтвердила я, тоже смеясь. Дед ласково дернул меня за длинные волосы. Марк в это время волок по земле рюкзак, вопрошая: — У вас кабельное есть? — Кабельное телевидение? — насмешливо переспросил дедушка Курт. — Нет. Но у нас есть три канала. На что нам больше? Марк вытаращился на него и проворчал: — Даже Эм-Ти-Ви нет! Стэнли внес в дом наши чемоданы. — Заходите скорей. Вы наверняка умираете с голоду, — сказала бабушка Мириам. — Я вам приготовила суп и сандвичи. А вечером будет курица с кукурузой. Я-то помню, что вы оба любите. Дедушка с бабушкой вошли в дом, а я смотрела им вслед. Мне показалось, они постарели. Ходили медленнее, чем раньше. Дедушка Курт действительно хромал сильнее. И оба они были какие-то измученные. Бабушка Мириам маленькая и полная. У нее круглое лицо и рыжие волосы. Вернее, такого цвета, что словами описать нельзя. Не знаю, какой краской она пользуется. Оттенка такого я ни у кого, кроме нее, не видела. Ходит она в темных очках с квадратными стеклами, они придают ей старомодный вид. И носит просторные платья. По-моему, я ни разу не видела ее в брюках. Дедушка Курт высокий и широкоплечий. Мама говорит, что в молодости он был красавцем. «Как киноартист», — утверждает она. Сейчас у него волнистые белые волосы, все еще очень густые. Его голубые глаза такие задорные, что мне всегда хочется смеяться. А лицо у него постоянно в белой щетине: дедушка Курт не любит бриться. Сегодня он был в красно-зеленой рубахе с длинными рукавами, застегнутой, несмотря на жару, на все пуговицы, и в мешковатых джинсах на подтяжках. На одном колене его штанов я заметила пятно. Обед был сказочный. Мы сидели за длинным кухонным столом. Солнце ярко светило в большое окно. Я отлично видела сарай, а за ним — кукурузное поле. Мы с Марком рассказывали новости — про школу, про то, что моя баскетбольная команда может выиграть первенство, про нашу новую машину. Я, конечно, сказала, что папа отращивает усы. Вот это показалось Стэнли очень смешным, я уж не знаю почему. Он так хохотал, что поперхнулся супом. Пришлось дедушке Курту хлопать его по спине. Трудно сказать, что может насмешить Стэнли. Как говорит Марк, он классный. Во время обеда я глаз не спускала с деда и бабушки. Все удивлялась, как это они умудрились так перемениться за год. Такие стали медлительные, тихие. Вот что значит старость, подумала я. — Стэнли покажет вам свои пугала, — сказала бабушка Мириам, ставя на стол блюдо с хрустящей картошкой. — Да, Стэнли? Дедушка Курт громко закашлял. Мне показалось, что таким способом он велит бабушке Мириам сменить тему разговора. — Я сам их сделал, — гордо сообщил Стэнли. Его большие глаза были обращены ко мне. — По книге. — Ты еще учишься играть на гитаре? — спросил Марка дедушка Курт. Я поняла, что дедушка Курт не хочет говорить о пугалах. — Ага, — проговорил Марк, жуя картофель. — Только я свою продал. Теперь на электрической занимаюсь. — То есть как? Ее в розетку включают? — брякнул Стэнли и захихикал, как будто очень удачно пошутил. — Что ж ты не привез сюда гитару? — с укором сказала Марку бабушка Мириам. ...Все права на текст принадлежат автору: Роберт Лоуренс Стайн.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.