Майкл Скотт «Волшебник»

Посвящается Кортни и Пирсу

Hoc opus, hic labor est

Вот дело, вот в чем трудность

Моя смерть близка.

И смерть Перенель — тоже.

Заклинание продлило нашу жизнь на шестьсот лет, но оно теряет силу, и теперь мы старимся на год за каждый прожитый день. Мне нужен Кодекс, «Книга чародея Авраама», чтобы вновь выполнить заклинание бессмертия. А без него нам осталось жить меньше месяца.

Однако за месяц многое может измениться.

Ди и его темные властелины пленили мою дорогую Перенель, завладели книгой, и им известно, что мы с Перенель проживем недолго.

Но им пока рано радоваться.

Они завладели книгой, однако нам удалось сберечь последние две страницы. Сейчас враги уже наверняка знают, что Софи и Джош Ньюман — это те самые близнецы, о которых говорится в древних рукописях. Близнецы с серебряной и золотой аурой, брат и сестра, способные спасти мир… или уничтожить его. Нам удалось пробудить в девочке силу, и она начала изучать основы магии. К сожалению, сила мальчика еще не проявилась.

Сейчас мы находимся в Париже — городе, где я родился и впервые обнаружил Кодекс, где предпринимал долгие попытки расшифровать его. Этот путь в конечном итоге позволил мне узнать о существовании Древней расы и открыл тайну философского камня, а значит, и тайну бессмертия. Я люблю этот город. В нем хранится много неразгаданных секретов, здесь живут несколько бессмертных людей и представителей Древней расы. Здесь я найду способ пробудить силу Джоша и продолжить обучение Софи.

Таков мой долг.

Ради них самих — и ради продолжения человеческого рода.

Из дневника Николя Фламеля, алхимика.

Написано сего дня, в субботу 2 июня,

в Париже, городе моей юности

СУББОТА, 2 июня

Глава 1

Благотворительный аукцион начался глубокой ночью, после того как закончился торжественный ужин. Было почти четыре часа утра, а аукцион еще только близился к завершению. На экране позади аукциониста (по традиции это была кинозвезда — актер, много лет исполнявший роль Джеймса Бонда) светилась общая сумма на тот момент — более одного миллиона евро.

— Лот номер двести десять: две японские маски кабуки начала девятнадцатого века.

Среди зрителей прокатилась волна возбуждения. Маски японского театра кабуки, украшенные мозаикой из настоящего нефрита, считались гвоздем аукциона и должны были принести как минимум полмиллиона евро.

В дальнем конце комнаты высокий худощавый мужчина с пушком коротко стриженных седых волос готовился предложить двойную цену.

Никколо Макиавелли стоял в стороне от толпы, сложив руки на груди таким образом, чтобы не помять сшитый на заказ черный шелковый смокинг. Его серые, как камень, глаза скользили по лицам других участников аукциона, оценивая конкурентов. Строго говоря, опасаться ему нужно было только пятерых: двух таких же частных коллекционеров, как и он сам, какого-то мелкого графа из Европы, известного в прошлом американского киноактера и канадского антиквара. Остальные уже притомились, истощили свой бюджет или просто не хотели торговаться за эти жутковатые на вид маски.

Макиавелли любил маски в принципе. Он собирал их очень давно и хотел заполучить новую пару, чтобы его коллекция японских театральных костюмов стала полной. Последний раз эти маски выставлялись на продажу в 1898 году в Вене, и тогда великий князь Романов предложил более высокую цену. Макиавелли терпеливо дожидался своего часа. Когда царь и его потомки умрут, маски снова попадут на аукцион. Макиавелли знал, что когда-нибудь непременно сможет купить их: таково одно из многих преимуществ бессмертия.

— Начальная цена — сто тысяч евро.

Макиавелли поднял голову, поймал взгляд аукциониста и кивнул.

Аукционист, ожидавший от него заявку, кивнул в ответ.

— Сто тысяч евро от месье Макиавелли. Как всегда, он один из самых щедрых участников и спонсоров нашего аукциона.

Публика уважительно захлопала, а несколько человек обернулись, чтобы поднять бокалы в его честь. Никколо ответил им вежливой улыбкой.

— Сто десять? — предложил аукционист.

Один из частных коллекционеров чуть-чуть приподнял руку.

— Сто двадцать? — Аукционист снова посмотрел на Макиавелли, и тот немедленно кивнул.

За три минуты волна ставок подняла цену до двухсот пятидесяти тысяч евро. Остались всего три серьезных конкурента: Макиавелли, американский киноактер и канадец.

Тонкие губы Макиавелли слегка изогнулись в улыбке. Его терпение вот-вот будет вознаграждено, и маски наконец окажутся у него. Но улыбка погасла, когда в кармане бесшумно завибрировал телефон. Сначала Макиавелли хотел просто проигнорировать звонок: он отдал подчиненным строгое распоряжение не беспокоить его, разве что в самом крайнем случае. Он знал, что они боятся его, поэтому осмелятся позвонить, только если положение будет критическим. Макиавелли достал из кармана ультратонкий телефон и взглянул на экран.

На большом жидкокристаллическом экране вибрировала картинка с изображением меча.

Улыбка Макиавелли испарилась. В ту же секунду он понял, что не сможет купить маски кабуки в этом столетии. Развернувшись на каблуках, он вышел из комнаты и прижал телефон к уху. За спиной он услышал, как аукционист ударил молотком по кафедре:

— Продано за двести шестьдесят тысяч евро…

— Алло, — сказал Макиавелли, перейдя на итальянский, язык своей молодости.

В трубке затрещало, и голос с британским акцентом ответил на том же языке, используя диалект, на котором в Европе не говорили уже больше четырехсот лет.

— Мне нужна твоя помощь.

Человек на другом конце линии не назвался, но ему и не нужно было. Макиавелли сразу узнал бессмертного мага и колдуна, доктора Джона Ди, одного из самых могущественных и опасных людей в мире.

Никколо Макиавелли вышел из маленькой гостиницы на мощенную булыжником площадь Тертр и остановился, вдыхая холодный ночной воздух.

— Чем могу быть полезен? — деловито спросил он.

Никколо презирал Ди и знал, что это чувство взаимно, но они оба служили темным старейшинам, а следовательно, вот уже несколько веков вынуждены были работать вместе. Макиавелли даже немного завидовал Ди, который был младше его и выглядел гораздо лучше. Макиавелли родился во Флоренции в 1469 году и был старше английского волшебника на пятьдесят восемь лет. В книгах по истории написано, что он якобы умер в том самом году, в каком родился Ди, то есть в 1527-м.

— Фламель вернулся в Париж.

Макиавелли выпрямился.

— Когда?

— Только что. Прошел через лейные врата. Понятия не имею, куда они выходят. Вместе с ним Ската…

Губы Макиавелли скривились. Когда он последний раз сталкивался с воительницей, она вышибла дверь им самим, и потом он не одну неделю вынимал занозы из плеч и спины.

— …и еще два человеческих детеныша. Американцы, — продолжал Ди. Его голос отзывался эхом и то и дело пропадал: международная связь работала не слишком хорошо. — Близнецы, — уточнил он.

— Повтори!

— Близнецы, — сказал Ди. — Мальчик и девочка с аурами из чистого золота и серебра. Ты знаешь, что это означает.

— Да, — пробурчал Макиавелли.

Это означало сплошные неприятности. Правда, с едва заметной улыбкой подумал он, при этом открываются весьма интересные возможности.

В трубке послышался треск и снова раздался голос Ди:

— Геката пробудила в девочке силы, перед тем как саму богиню и ее царство теней уничтожили.

— Без подготовки девчонка не опасна, — пробормотал Макиавелли, быстро оценивая ситуацию, потом вздохнул и добавил: — Разве что для себя самой и окружающих ее людей.

— Фламель отвез девчонку в Оджаи, и Аэндорская ведьма обучила ее магии воздуха.

— Надеюсь, ты пытался им помешать? — В голосе Макиавелли прозвучало изумление.

— Пытался, но не смог, — с горечью признался Ди. — Девочка кое-что знает, но ничего не умеет.

— Что я должен делать? — спросил Макиавелли, хотя ему уже пришла в голову одна отличная идея.

— Найди Фламеля и близнецов, — потребовал Ди. — Захвати их. Убей Скату, если сможешь. Я покидаю Оджаи, но мне понадобится четырнадцать или пятнадцать часов, чтобы добраться до Парижа.

— Что случилось с лейными вратами? — вслух подумал Макиавелли.

Если лейные врата соединяют Оджаи и Париж, то почему Ди не…

— Их уничтожила Аэндорская ведьма, — злобно прошипел Ди. — И меня чуть не угробила. Мне чудом удалось отделаться парой синяков и царапин, — добавил он и отключился, даже не попрощавшись.

Никколо Макиавелли осторожно закрыл телефон и постучал им по губе. Почему-то он сомневался, что Ди отделался так легко. Если Аэндорская ведьма хотела его погубить, то даже легендарный доктор Ди не ушел бы лишь слегка помятым. Макиавелли повернулся и двинулся через площадь, где в машине его терпеливо дожидался водитель. Если Фламель, Ската и американские близнецы попали в Париж через лейные врата, то существует всего несколько мест, где они могли выйти. Их нетрудно найти и схватить. И коли он поймает гостей сегодня, у него еще останется время поработать над ними, пока не приехал Ди. Макиавелли улыбнулся. Ему нужна только пара часов, и за это время они расскажут ему все, что знают. Прожив полтысячелетия на этой земле, он научился дару убеждения.

Глава 2

Джош Ньюман прижал ладонь к холодной каменной стене стараясь удержать равновесие.

Что произошло?

Секунду назад он стоял в лавочке Аэндорской ведьмы в городке Оджаи, штат Калифорния. Его сестра Софи, Ската и человек, которого, как оказалось, звали Николя Фламелем, смотрели на него из зеркала. Потом Софи вдруг вышла оттуда, взяла его за руку и затащила внутрь! Он зажмурил глаза и почувствовал ледяное прикосновение к коже, отчего волосы на затылке встали дыбом. А когда вновь открыл глаза, то обнаружил, что находится в тесной комнатушке, похожей на кладовку. Банки с краской, груда стремянок, черепки битых глиняных горшков и связка забрызганных краской тряпок — все было свалено вокруг большого, обычного на вид грязного зеркала, прикрепленного к каменной стене. Всего одна маломощная лампочка тускло освещала комнату.

— Что это было? — спросил Джош, но голос его подвел. Мальчик проглотил комок в горле и снова заговорил: — Что случилось? Где мы?

— В Париже, — благоговейно произнес Николя Фламель, вытирая пыльные руки о свои черные джинсы. — Это мой родной город.

— В Париже? — прошептал Джош.

Он хотел сказать: «Это невозможно», — однако сразу понял, что данное слово больше не имеет значения.

— Но как? Софи…

Он посмотрел на сестру, но та отмахнулась. Она сосредоточенно слушала, прижав ухо к двери. Джош повернулся к Скате, но рыжеволосая воительница только помотала в ответ головой, прикрыв рот обеими руками. Она выглядела так, будто ее вот-вот вырвет. Тогда Джош наконец обратился к легендарному алхимику Николя Фламелю:

— Как мы сюда попали?

— Планета испещрена невидимыми линиями энергии, которые иногда называются леями или курсами, — объяснил Фламель. — Когда две или больше линий пересекаются, — он скрестил указательные пальцы, — образуются врата. Нынче их осталось очень мало, но в стародавние времена Древняя раса перемещалась с их помощью по миру буквально за секунды. Как и мы. Ведьма открыла лейные врата в Оджаи, и мы оказались в Париже.

В его устах объяснение звучало таким прозаическим.

— Лейные врата! Ненавижу! — пробубнила Ската. В полумраке ее бледное веснушчатое лицо казалось зеленоватым. — Тебя когда-нибудь укачивало?

Джош покачал головой.

— Нет.

Софи оторвалась от двери.

— Вранье! Его укачивает даже в бассейне! — злорадно улыбнулась она и снова прильнула к холодному дереву.

— Морская болезнь, — проворчала Скетти. — Вот на что это похоже. Только хуже.

Софи снова обернулась и посмотрела на алхимика.

— Вы знаете, в какой именно части Парижа мы сейчас находимся?

— В очень старой части, полагаю, — сказал Фламель и подошел к ней.

Он приложил ухо к двери и прислушался.

Софи отошла в сторону.

— Я сомневаюсь, — нерешительно произнесла она.

— Почему? — спросил Джош, окидывая взглядом маленькую захламленную комнатенку, явно часть какого-то старого здания.

Софи покачала головой.

— Не знаю… Не такое уж это и старое место. Она провела ладонью по стене и вдруг отдернула руку.

— Что? — прошептал Джош.

Софи снова положила руку на стену.

— Я слышу голоса, пение и… органную музыку.

Джош пожал плечами.

— А я ничего не слышу.

Он замолчал, внезапно осознав огромную разницу между собой и сестрой. Геката оживила магическую силу Софи, и теперь девочка обладала гиперчувствительным зрением, слухом, обонянием, осязанием и вкусом.

— А я слышу.

Софи убрала руку от каменной стены, и звуки в голове утихли.

— Ты слышишь звуки из прошлого, — объяснил Фламель. — Звуки, поглощенные зданием, записанные в самой его конструкции.

— Это церковь, — уверенно проговорила Софи и нахмурилась. — Новая церковь… современная, возведенная в конце девятнадцатого или в начале двадцатого века. Но она построена на месте другого, очень древнего здания.

Фламель замер у деревянной двери и оглянулся через плечо. В тусклом свете лампочки черты его лица выглядели резкими и угловатыми, пугающе похожими на череп, а глаза полностью скрывались в тени.

— В Париже много церквей, — сказал он, — хотя, кажется, есть только одна, подходящая под это описание.

Он взялся за дверную ручку.

— Подождите, — выпалил Джош. — А вдруг здесь сигнализация?

— Навряд ли, — уверенно ответил Николя. — Кто будет ставить сигнализацию на кладовку в церкви?

С этими словами он рывком открыл дверь.

В тот же миг сработала сигнализация. Пронзительный вопль сирены разнесся по коридорам, отскакивая от каменных плит и стен. Повсюду замигали красные огоньки.

Скетти вздохнула и проворчала что-то на древнекельтском языке.

— Разве не ты говорил мне, что, прежде чем двигаться, необходимо выждать и осмотреться?

Николя покачал головой и сокрушенно вздохнул, признавая, что совершил глупую ошибку.

— Старею… — ответил он на том же языке.

Но на извинения не было времени.

— Скорее! — закричал он, перекрывая сирену, и помчался по коридору.

Софи и Джош не отставали от него, а Скетти прикрывала отступление сзади, ругаясь на ходу.

Короткий узкий коридор заканчивался еще одной деревянной дверью. Не останавливаясь, Фламель толкнул ее — и тут же взревела вторая сирена. Фламель свернул влево и оказался в огромном открытом пространстве, где пахло старым ладаном, мастикой для натирки полов и воском. Ряды зажженных свечей бросали золотистый отблеск на стены и пол и вместе с красным светом системы безопасности освещали массивную двойную дверь, над которой висела табличка «Выход». Фламель кинулся туда, стуча ботинками по полу.

— Не трогайте… — начал было Джош, но Николя Фламель схватился за ручки и потянул.

Сработала третья сигнализация, гораздо громче других, и над дверью замигала красная лампочка.

— Я ведь говорил, не трогайте, — буркнул Джош.

— Не понимаю, почему здесь заперто, — удивился Фламель. — Эта церковь всегда открыта. И где народ?

Он огляделся по сторонам, и внезапно его осенило:

— А который вообще час?

— Сколько нужно времени, чтобы переместиться через лейные врата из одного места в другое? — задала встречный вопрос Софи.

— Это происходит мгновенно.

— И вы уверены, что мы в Париже, во Франции?

— Да.

Софи посмотрела на часы и произвела быстрый подсчет.

— Разница во времени между Парижем и Оджаи — девять часов? — уточнила она.

Фламель кивнул и вдруг все понял.

— Здесь где-то четыре часа утра, вот почему церковь закрыта, — ответила Софи.

— Полиция, наверное, уже едет, — мрачно проговорила Скетти и полезла за нунчаками. — Терпеть не могу драться, когда плохо себя чувствую.

— И что теперь делать? — с паникой в голосе спросил Джош.

— Могу попробовать распахнуть двери ветром, — нерешительно предложила Софи.

Она не была уверена, что ей хватит энергии снова так быстро поднять ветер. Она пустила в ход свои способности, чтобы сразиться с мертвецами в Оджаи, и эта битва лишила ее последних сил.

— Я запрещаю! — крикнул Фламель, и его лицо побагровело.

Он простер руку над рядами деревянных скамеек, указывая на резной алтарь, окруженный узором из белого мрамора. Свечи озаряли замысловатую мозаику из мерцающих голубых и золотых кусочков, которая украшала купол над алтарем.

— Это государственный памятник. Я не позволю тебе его разрушить.

— Где мы? — хором спросили близнецы, озираясь вокруг.

Теперь, когда их глаза привыкли к полумраку, они поняли, что здание необъятное. Далеко ввысь тянулись колонны, скрываясь в тени над головой, и можно было различить контуры маленьких алтарей по краям, статуи в углах и бесчисленные ряды свечей.

— Это, — гордо объявил Фламель, — базилика Сакре-Кёр. Церковь Святого Сердца.

Сидя на заднем сиденье своего лимузина, Никколо Макиавелли ввел координаты в ноутбук, и на экране возникла карта Парижа в высоком разрешении. Париж — невероятно старый город. Первые поселения возникли здесь более двух тысяч лет назад, хотя на острове посреди Сены люди жили уже задолго до этого. Как и многие из старейших городов мира, Париж образовался на том месте, где пересекались линии лей.

Макиавелли нажал на клавишу, и карту города пересекла запутанная сеть линий. Макиавелли искал ту лею, которая соединяла Париж с Соединенными Штатами. Наконец он смог сократить число возможных линий до шести. Аккуратным наманикюренным ногтем он проследил две линии, соединяющие западное побережье Америки с Парижем. Одна заканчивалась в великом соборе Нотр-Дам, другая — в более современной, но не менее знаменитой базилике Сакре-Кёр на Монмартре.

Итак, которая из них?

Внезапно парижскую ночь пронзили душераздирающие сирены. Макиавелли нажал кнопку, и тонированное оконное стекло со свистом опустилось. В машину ворвался прохладный ночной воздух. Вдалеке, поднимаясь над крышами на противоположной стороне площади Тертр, возвышалась базилика Сакре-Кёр. Внушительное белокаменное здание по ночам всегда озарялось ослепительным белым светом. Сегодня же оно пульсировало в красных огнях системы безопасности.

Здесь! Макиавелли зловеще усмехнулся. Он загрузил на ноутбуке программу и дождался, пока раскрутится винчестер.

«Введите пароль».

Пальцы забегали по клавиатуре, набирая слова: «Discorsi sopra la prima deca di Tito Livio».^[1] Никто никогда не взломает такой пароль. Название этого труда неизвестно широкой публике.

На экране появился самый обыкновенный текст, написанный на смеси латинского, греческого и итальянского. Когда-то волшебникам приходилось хранить свои заклинания и магические формулы в рукописных колдовских книгах, но Макиавелли всегда использовал новейшие технологии. Он предпочитал держать заклинания на жестком диске. Теперь ему требовалась лишь маленькая безделица, которая займет Фламеля и его друзей, пока сам Макиавелли собирается с силами.

Джош вскинул голову.

— Я слышу полицейские сирены.

— Сюда едут двенадцать машин, — сказала Софи, склонив голову набок и закрыв глаза.

— Двенадцать? С чего ты взяла?

Софи посмотрела на брата.

— Я могу различить двенадцать сирен.

— Каждую в отдельности? — уточнил он, вновь поразившись способностям сестры.

— Да.

— Нельзя попадаться на глаза полиции, — резко вмешался в разговор Фламель. — У нас нет ни паспортов, ни алиби. Мы должны выбраться отсюда!

— Но как? — хором спросили близнецы.

Фламель покачал головой.

— Должен быть другой выход… — начал он и вдруг остановился, раздувая ноздри.

Джош с беспокойством заметил, что Софи и Скетти тоже отреагировали на какой-то запах, которого он сам не почувствовал.

— Что такое? — спросил он и тут уловил едва различимый неприятный душок, похожий на мускус.

Такой запах у него всегда ассоциировался с зоопарком.

— У нас проблемы, — мрачно заявила Ската, убрала нунчаки и достала мечи. — Большие проблемы.

Глава 3

— Что? — нервно спросил Джош, озираясь по сторонам.

Запах становился сильнее, он был каким-то горьким и несвежим, смутно знакомым…

— Змея, — сделав глубокий вдох, сообщила Софи. — Это змея.

У Джоша что-то сжалось в животе. Змея. Ну почему обязательно змея? Он жутко боялся змей, но никому никогда не признавался в этом, особенно сестре.

— Змеи… — начал он, но его голос сорвался на писк.

Джош кашлянул и сделал еще одну попытку.

— Где они? — спросил он, тревожно оглядываясь и представляя, как змеи, извиваясь, выползают из-под скамеек, спускаются по колоннам, падают с люстр…

Софи мотнула головой и нахмурилась.

— Не слышу… Я только… чувствую запах. — Она раздула ноздри и глубоко вдохнула. — Нет, там всего одна…

— Да, ты чувствуешь запах змеи, но эта змея ходит на двух ногах, — проворчала Скетти. — Такой гнилью несет от Никколо Макиавелли.

Фламель опустился на колени перед массивными главными дверями и провел рукой по замкам. У его пальцев заструились колечки зеленого дыма.

— Макиавелли! — яростно вскричал он. — Я смотрю, Ди успел связаться со своими дружками.

— Вы можете узнать человека по запаху? — спросил Джош, по-прежнему удивленный и немного сбитый с толку.

— У каждого человека свой собственный магический запах, — объяснила Скетти, повернувшись спиной к алхимику, чтобы защитить его. — Вы двое пахнете ванильным мороженым и апельсинами, Николя пахнет мятой…

— А Ди воняет тухлыми яйцами… — добавила Софи.

— Серой, — поправил Джош.

— Которую раньше называли сульфур, — уточнила Скетти. — Очень подходит доктору Ди. — Она вертела головой по сторонам, с особым вниманием присматриваясь к черным теням за статуями. — А Макиавелли пахнет змеями. Ему тоже подходит.

— А кто это? — поинтересовался Джош. Имя показалось знакомым, как будто он раньше слышал его. — Друг Ди?

— Макиавелли — бессмертный сообщник темных старейшин, — объяснила Скетти. — И никакой он не друг Ди, хотя они и по одну сторону. Макиавелли старше волшебника, в сто раз опаснее и в тысячу раз хитрее. Надо было убить его, когда представилась возможность, — горько сказала она. — Последние пятьсот лет он пребывал в центре европейской политики, эдакий кукловод, который дергает за ниточки. Когда я слышала о нем последний раз, его назначили главой ГУВБ.

— Это что-то вроде банка? — спросил Джош.

Скетти криво усмехнулась, демонстрируя длинные вампирские клыки.

— Это Генеральное управление внешней безопасности. Французская разведка!

— Разведка? Ну просто отлично, — с сарказмом протянул Джош.

— Вонь становится сильнее, — заметила Софи, пробужденные чувства которой остро реагировали на запах.

Сосредоточившись, она впустила немного силы в ауру, сразу заигравшую вокруг нее призрачным светом. В белокурых волосах засверкали яркие серебряные нити, а глаза стали походить на серебряные монеты, отражающие свет.

Джош невольно отпрянул от сестры. Он уже видел ее такой, но она его пугала.

— Значит, Макиавелли совсем близко. И творит магию, — буркнула Скетти. — Николя?..

— Минутку.

Кончики пальцев Фламеля засветились изумрудным светом, окутывая колечками дыма резной узор вокруг замка. Внутри раздался щелчок, но когда алхимик дернул за ручку, дверь не поддалась.

— А может, и не одну минутку…

— Поздно, — прошептал Джош и указал рукой куда-то назад. — Там что-то есть.

В противоположном конце базилики потухли свечи. Казалось, будто по проходу пронесся ветерок и на лету погасил мерцающие круглые светильники и толстые свечи, оставив лишь завитки седого дыма в воздухе. И вдруг все ощутили резкий запах воска, который становился все сильнее, почти перебивая запах ползучего гада.

— Ничего не вижу… — пробормотал Джош.

— Оно здесь! — крикнула Софи.

Существо, возникшее на холодных каменных плитах, очень слабо напоминало человека. Оно было выше человека и шире, и эта гротескная белая фигура была сделана как будто из желе. На широких плечах торчало что-то вроде головы, на которой не наблюдалось ничего похожего на лицо. Внезапно от тела чудовища с хлюпаньем отделились огромные руки, и на них выросли щупальца, похожие на ладони.

— Голем! — в ужасе воскликнула Софи. — Восковой голем!

Она взмахнула руками, и ее аура вспыхнула. Пальцы метнули поток ледяного ветра, чтобы остановить монстра, но белая восковая кожа только покрылась рябью и чуть-чуть потекла.

— Защитите Николя! — скомандовала Скетти и метнулась вперед, выхватывая из ножен два одинаковых меча.

Она вонзила свое оружие в чудовище, но это не помогло. Мягкий воск сковал мечи, и девушка с трудом выдернула их обратно. Скетти вновь ударила, и в воздух полетели кусочки воска. Чудовище замахнулось на нее, и воительница выпустила мечи, отпрянув назад, чтобы увернуться от сокрушительного удара. Шишковатый кулак ударил в пол прямо у ее ног, разбрызгивая капли воска.

Джош схватил складной деревянный стул, который стоял рядом с сувенирной лавкой. Взяв стул за две ножки, он обрушил его на грудь чудовища… где стул и застрял. Когда восковая фигура резко повернулась к Джошу, мальчик не смог удержать стул в руках. Он сграбастал другой стул, зашел сзади и ударил в спину чудовища. Стул разлетелся на части, а в воске остались щепки, похожие на большие торчащие шипы.

Софи замерла. Она отчаянно пыталась вспомнить какие-нибудь секреты воздушной магии, которым всего несколько часов назад ее обучила Аэндорская ведьма. Ведьма сказала, что это самая могущественная магия, и Софи видела, что сделала воздушная магия с армией мертвых людей и животных, которых Ди поднял из могил в Оджаи. Но она не представляла, как при помощи этой магии победить восковое чудовище. Она знала, как вызвать маленькое торнадо, но не рисковала поднимать его в замкнутом пространстве базилики.

— Николя! — закричала Скетти.

Теперь, когда ее мечи застряли в чудовище, воительница достала нунчаки — две деревянные палочки, соединенные короткой цепью. Нунчаки оставили глубокие борозды в «коже» чудовища, но в остальном никак не подействовали. Скетти нанесла несколько яростных ударов, и гладкая деревяшка быстро увязла в боку чудовища. Воск поплыл, окружив нунчаки. Чудовище повернулось к Джошу, вырвав орудие из рук воительницы, и та отлетела в сторону.

Рука, состоящая из большого пальца и слипшихся остальных и потому напоминающая гигантскую варежку, схватила Джоша за плечо и крепко стиснула. От невыносимой боли у мальчика подкосились ноги.

— Джош! — вскрикнула Софи, и ее голос разнесся по всей церкви.

Джош попытался отдернуть руку, но воск был слишком скользким, и пальцы утонули в белой массе. Сворачиваясь, теплый воск потек с рук чудовища, окутал плечи мальчика и покатился дальше на грудь, стесняя его дыхание.

— Джош, пригнись!

Софи схватила деревянный стул и швырнула его изо всех сил. Стул просвистел над головой брата, взъерошив его волосы ветерком, и обрушился на толстую восковую руку в том месте, где, по идее, должен быть локоть. Стул застрял в воске, как и все остальное, но это движение отвлекло монстра, и он выпустил Джоша, всего в синяках и слое свечного воска. Скорчившись на полу, Джош с ужасом увидел, как две студенистые руки потянулись к горлу сестры.

Софи дико заорала.

Глаза девочки сверкнули, превратившись из голубых в серебристые, и в тот самый момент, когда лапы голема подобрались к ее коже, вспыхнула ее аура. Восковые конечности расплавились, и воск закапал на пол. Софи вытянула руку с растопыренными пальцами и прижала к груди голема. Ладонь с шипением утонула в воске.

Джош, припавший к полу рядом с Фламелем, прикрыл глаза руками, чтобы защититься от ослепительного света. Он увидел, как сестра, окруженная раскаленной аурой, подошла вплотную к чудовищу. Раскинув руки, она стала растапливать воскового монстра невидимым неощутимым жаром. Вскоре на пол со звоном упали мечи и нунчаки Скаты, а через секунду и щепки от деревянного стула.

Аура Софи замерцала, и Джош вскочил, чтобы подхватить сестру. У нее подкашивались ноги.

— Голова кружится… — выдохнула она и рухнула ему на руки.

Она была почти без сознания и даже похолодела. Сладкий ванильный запах ее ауры стал кисловато-горьким.

Скетти поспешила вытащить свое оружие из застывающего воска, который теперь напоминал наполовину растаявшего снеговика. Она брезгливо вытерла лезвия и убрала мечи в ножны за спиной. Очистив нунчаки от воска, она сунула их в мешочек на поясе. А потом повернулась к Софи.

— Ты спасла нас, — торжественно произнесла она. — Этого я никогда не забуду.

— Получилось! — вдруг сказал Фламель.

Он отступил от двери, и Софи, Джош и Ската увидели, как из замочной скважины просачиваются завитки зеленого дыма. Алхимик толкнул дверь, и та открылась со щелчком. Внутрь ворвался прохладный ночной воздух, разгоняя чересчур сильный запах растопленного воска.

— Кстати, нам бы не помешала твоя помощь, — проворчала Скетти.

Фламель улыбнулся и вытер пальцы о джинсы, оставив на одежде следы зеленого света.

— Я знал, что у вас все под контролем, — сказал он и шагнул на улицу.

Ската и близнецы двинулись за ним.

Полицейские сирены ревели все ближе, но улица перед самой церковью была пуста. Базилика Сакре-Кёр стояла на холме, на одной из самых высоких точек Парижа, и отсюда можно было видеть весь город.

Лицо Николя Фламеля просияло.

— Родной дом!

— Почему все эти европейские волшебники помешались на големах? — спросила Ската, шагая следом. — Сначала Ди, теперь Макиавелли. У них что, нет никакого воображения?

Фламель удивился.

— Это был не голем. Чтобы оживить голема, нужно, чтобы на его теле было заклинание.

Скетти кивнула. Естественно, она это знала.

— Тогда что это?

— Тульпа.

Скетти удивленно вытаращила ярко-зеленые глаза.

— Тульпа! Макиавелли и на это способен?

— Очевидно.

— Что такое тульпа? — спросил Джош у Фламеля.

Но ему ответила сестра, и Джош в очередной раз вспомнил о бездонной пропасти, которая пролегла между ними в тот момент, когда пробудились ее способности.

— Тульпа — это существо, созданное и оживленное исключительно силой воображения, — небрежно объяснила Софи.

— Именно, — поддакнул Николя Фламель, глубоко вздохнув. — Макиавелли знал, что в церкви есть воск. И вдохнул в него жизнь.

— Но он наверняка знал, что этим нас не остановить, — возразила Скетти.

Николя вышел из-под центральной арки на фасаде здания и остановился на верхней ступени широкой многоярусной лестницы, которая вела к улице, видневшейся далеко внизу.

— Конечно, он знал, что нас это не остановит, — терпеливо ответил он. — Просто хотел задержать нас, пока сам не придет.

Он махнул рукой, указывая вниз.

Узкие улицы Монмартра оживали в звуках и огнях вереницы полицейских машин. Десятки жандармов в униформах собрались у подножия лестницы, и еще больше блюстителей порядка прибывало из узких переулков, формируя оцепление вокруг здания. Странно, но никто не стал подниматься по лестнице.

Фламель, Скетти и близнецы не обратили внимания на полицию. Они смотрели, как высокий худощавый мужчина с совершенно белыми волосами и в элегантном смокинге медленно приближается к ним по ступеням. Увидев, как они выбежали из базилики, он прислонился к низким железным перилам и лениво поднял руку в знак приветствия.

— Сейчас я угадаю, — произнес Джош. — Никколо Макиавелли?

— Самый опасный бессмертный человек в Европе, — мрачно изрек алхимик. — Поверь мне: по сравнению с ним Ди покажется тебе фокусником-любителем.

Глава 4

— Добро пожаловать в Париж, алхимик.

Софи и Джош вздрогнули. Макиавелли был все еще слишком далеко, чтобы слышать его так отчетливо. Странно, но его голос шел откуда-то сзади них, и ребята обернулись посмотреть, но там стояли только две зеленью металлические статуи с облупившейся краской: справа — женщина на лошади, с мечом в руке, а слева — мужчина со скипетром.

— Я вас ждал.

Голос доносился как будто из статуи мужчины.

— Дешевый трюк, — презрительно сказала Скетти, соскребая кусочки воска с мысков бронированных ботинок. — Обычное чревовещание.

Софи несмело улыбнулась.

— А я подумала, это говорящая статуя, — смущенно призналась она.

Джош начал было смеяться над сестрой, но быстро спохватился.

— Я бы не удивился, если бы она и вправду могла разговаривать.

— Добрый доктор Ди передает вам привет — продолжал звучать в воздухе голос Макиавелли.

— Значит, он не загнулся в Оджаи? — подхватил Николя, не повышая голоса.

Выпрямившись во весь рост, он небрежно заложил руки за спину и искоса поглядел на Скетти. Пальцы его правой руки начали бегать по ладони и по пальцам на левой руке.

Скетти отвела близнецов в сторону от Николя и медленно отступила в тень арки. Встав между ребятами, она обняла их за плечи — от ее прикосновения серебряная и золотая ауры сверкнули — и наклонила их головы к себе.

— Макиавелли. Великий из лжецов. — Шепот Скетти прозвучал не громче легкого дыхания. — Он не должен нас услышать.

— Не могу сказать, что рад видеть вас, синьор Макиавелли. Или в этом веке вы месье Макиавелли? — тихо произнес алхимик, прислонившись к балюстраде и глядя вниз, на белые ступеньки, где стоял его собеседник.

— В этом веке я француз, — ответил Макиавелли внятным голосом. — Люблю Париж. Это мой любимый город в Европе. После Флоренции, разумеется.

Пока Николя разговаривал с Макиавелли, он прятал руки за спиной, чтобы их не видел бессмертный. Его пальцы продолжали свой причудливый танец.

— Он творит заклинание? — прошептала Софи, наблюдая за его руками.

— Нет, он разговаривает со мной, — ответила Скетти.

— Как? — прошептал Джош. — Это магия? Телепатия?

— Нет, американский язык жестов.

Близнецы быстро переглянулись.

— Американский язык жестов? — удивленно повторил Джош. — Он знает язык жестов? Откуда?

— Вы забываете, что Николя давно живет на свете, — ответила Ската и продемонстрировала вампирский оскал. — В восемнадцатом веке он помог создать французский язык жестов, — сообщила она как бы между прочим.

— И что он говорит? — нетерпеливо спросила Софи.

Никакие знания из памяти ведьмы не помогали ей расшифровать жесты алхимика.

Ската нахмурилась и одними губами произнесла:

— Софи… brouillard…^[2] туман… — Она покачала головой. — Софи, он просит у тебя туман. Ничего не понимаю…

— А я понимаю, — сказала Софи, когда у нее в голове пронеслось с десяток образов тумана, облаков и дыма.

Никколо Макиавелли остановился на ступеньках и глубоко вздохнул.

— Мои люди окружили территорию, — сообщил он и медленно направился к алхимику.

Старик немного запыхался, его сердце сильно колотилось. Похоже, сказывалось отсутствие тренировок. Создание воскового тульпы отняло все силы. Никогда еще Макиавелли не приходилось создавать такое большое чудовище, да к тому же сидя на заднем сиденье машины, петляющей по узким улицам Монмартра. Не самое элегантное решение, но нужно было задержать Фламеля и его спутников в церкви, пока он сам туда не приедет. И ему это удалось. Теперь церковь оцепили, сюда едут жандармы, и он вызвал всех доступных агентов. Его полномочия как главы ГУВБ были почти неограниченными, и он отдал приказ временно притормозить прессу. Он гордился тем, что полностью владеет своими эмоциями, но, надо признаться, в тот момент был немного возбужден. Очень скоро Николя Фламель, Ската и близнецы окажутся в его власти. И он одержит победу там, где оплошал Ди.

Позже он прикажет кому-нибудь из управления выдать прессе липовую историю о том, как грабители вторглись в государственный памятник. Ближе к рассвету, как раз к выходу утренних новостей, в средства массовой информации просочится второй репортаж — о том, как отчаянные преступники напали на охрану и сбежали по пути в полицейский участок. И больше их никто не видел.

— Теперь-то ты попался, Николя Фламель.

Фламель встал на краю первой ступеньки и сунул руки в задние карманы потертых черных джинсов.

— Кажется, в последний раз ты делал такое заявление, когда пытался влезть в мою могилу.

Макиавелли замер, потрясенный.

— Откуда ты знаешь?

Почти шестьсот лет назад посреди ночи Макиавелли вскрыл могилу Николя и Перенель, желая убедиться, что алхимик и его жена действительно мертвы, и выяснить, похоронили ли вместе с ними «Книгу чародея Авраама». Итальянец почти не удивился, обнаружив, что оба гроба набиты камнями.

— Мы с Перри стояли прямо у тебя за спиной и наблюдали из темноты. Когда ты поднимал могильную плиту, мы были так близко, что могли дотянуться до тебя рукой. Я знал, что кто-нибудь придет. Только и представить не мог, что это будешь ты. Признаюсь, испытал разочарование, Никколо, — добавил он.

Седовласый мужчина вновь зашагал вверх по ступенькам к церкви.

— Ты всегда думал обо мне лучше, чем я есть на самом деле, Николя.

— Я верю, что в каждом человеке есть немного добра, — прошептал Фламель, — даже в тебе.

— Нет, алхимик, во мне его больше нет, и давно. — Макиавелли остановился и указал на полицейских и вооруженный до зубов отряд специального назначения. — Иди сюда. Сдавайся. Тебе никто не причинит зла.

— Даже не могу сосчитать, сколько людей уже говорили мне нечто подобное, — печально произнес Николя. — И всегда лгали.

Голос Макиавелли стал жестче.

— Выбирай: сделка со мной или с Ди. Ты же знаешь, этот английский кудесник никогда не отличался терпением.

Фламель пожал плечами и хитро улыбнулся.

— Предлагаю третий вариант: я не буду вступать в сделку ни с кем из вас.

Он развернулся вполоборота, но потом вновь посмотрел на Макиавелли, и выражение его лица заставило бессмертного итальянца в ужасе отпрянуть. На миг нечто древнее и неумолимое сверкнуло в блеклых глазах Фламеля. На этот раз голос Фламеля опустился до шепота, но Макиавелли по-прежнему отчетливо слышал его.

— Будет лучше, если мы больше никогда не встретимся.

Макиавелли попытался засмеяться, но смешок получился какой-то нервный.

— Звучит как угроза… Поверь мне, сейчас ты не в том положении, чтобы угрожать.

— Это не угроза, — ответил Фламель и отошел от лестницы. — Это обещание.

Холодный и сырой парижский воздух внезапно наполнился насыщенным ароматом ванили, и тогда Никколо Макиавелли понял: что-то не так.

Выпрямившись и закрыв глаза, вытянув руки по бокам ладонями наружу, Софи Ньюман глубоко вздохнула, пытаясь унять колотящееся сердце и уйти в пространства своего разума. Когда Аэндорская ведьма закутала ее, как мумию, в бинты из густого воздуха, она в считанные мгновения передала девочке тысячелетние знания. Софи казалось тогда, будто голова ее раздувается, а мозг наполняется воспоминаниями ведьмы. С тех пор у нее побаливала голова, немела шея и давило на глаза. Два дня назад она была обычным американским подростком и ее занимали самые обычные дела: домашняя работа, школьные задания, новые песни и клипы, мальчики, номера сотовых телефонов и электронные адреса, блоги и сайты. Теперь она узнала такое, чего знать никому не положено.

Софи Ньюман обладала знаниями Аэндорской ведьмы. Она знала все, что когда-либо видела ведьма, все, что та познала за целое тысячелетие. Одна большая свалка: смешение мыслей и желаний, наблюдений и страхов, неразбериха из странных и пугающих образов, непонятных звуков. Как будто тысячу фильмов смешали и смонтировали в один. И в этом клубке воспоминаний попадались бесчисленные случаи, когда ведьма действительно использовала свою особую силу — воздушную магию. Софи нужно было отыскать тот эпизод, когда ведьма создавала туман. Но где и как его найти? Не обращая внимания на разговор Фламеля и Макиавелли, отрешившись от кислого запаха страха, источаемого ее братом, и от звона мечей Скаты, Софи сосредоточилась на тумане.

Сан-Франциско часто погружался в туман, и она видела, как мост Золотые Ворота поднимается из густого облака. А прошлой осенью, когда их семья была в соборе Святого Креста в Бостоне, они вышли на улицу Тремонт и увидели, что сырой туман практически скрыл из виду Коммон-парк.

В памяти всплывали и другие воспоминания: туман в Глазго, клубы пара в Вене, густой вонючий желтый туман в Лондоне. Софи нахмурилась. Она никогда не была ни в Глазго, ни в Вене, ни в Лондоне. Но Аэндорская ведьма была, и это ее воспоминания проносились в голове девочки.

Образы, мысли и воспоминания крутились и мелькали, точно потоки тумана. И вдруг все прояснилось. Софи отчетливо вспомнила, как стоит рядом с человеком, одетым явно в костюм девятнадцатого века. Она видела его оком своего разума. У мужчины был длинный нос, высокий лоб и седеющие курчавые волосы. Он сидел за высоким столом, на котором лежала толстая пачка бумаги кремового цвета, и макал обычное гусиное перо в наполненную до краев чернильницу. Девочка не сразу поняла, что перед глазами не ее воспоминания и что она не видела этого ни по телевизору, ни в кино. Это был какой-то эпизод из жизни самой Аэндорской ведьмы. Присмотревшись к мужчине, она ощутила наплыв воспоминаний. Кажется, перед ней был знаменитый английский писатель, и он как раз начинал новую книгу. Писатель поднял глаза от чистого листа и улыбнулся ей. Его губы беззвучно зашевелились. Заглянув ему через плечо, она увидела слова: «Повсюду туман. Туман на реке растянулся во все стороны»,^[3] — написанные аккуратным витиеватым почерком. За окном кабинета у грязного стекла сгущался, точно дым, густой непрозрачный туман, закутывая улицу в непроницаемое одеяло.

А под портиком базилики Сакре-Кёр в Париже воздух вдруг похолодел и стал влажным, наполнившись ароматом ванильного мороженого. Из растопыренных пальцев Софи сочились белые капли и струйками стекали в лужу у ног. Закрыв глаза, девочка наблюдала, как писатель окунул перо в чернильницу и продолжил: «Крадется туман… стелется туман… туман расползается… туман в глазах и глотках…»

Густой белый туман капал из пальцев Софи и расползался по камням, клубился как дым, расплывался ниточками и паутинками. Скручиваясь колечками, он окутал ноги Фламеля и поплыл по ступенькам, разрастаясь, становясь все гуще и темнее.

Стоя на лестнице перед базиликой Сакре-Кёр, Никколо Макиавелли увидел, как по ступенькам, точно грязное молоко, льется туман. Туман сгущался и распространялся все шире, и Макиавелли понял, что Фламель собирается сбежать от него. Когда туман доплыл до Никколо, он уже доставал до груди, был сырой и пах ванилью. Макиавелли сделал глубокий вдох, узнавая аромат магии.

— Замечательно, — произнес он, но туман приглушил его голос, убрав тщательно выработанный французский акцент и обнаружив резкий итальянский.

— Оставь нас в покое, — гулко прозвучал из тумана голос Фламеля.

— Опять угрожаешь, Николя? Поверь мне, ты даже не представляешь, какие силы направлены против тебя. Фокусы тебя не спасут. — Макиавелли достал телефон и нажал кнопку быстрого набора. — Атакуйте! Атакуйте немедленно!

Он бросился вверх по лестнице, бесшумно ступая дорогими туфлями на кожаной подошве. Далеко внизу затопали по камням ноги в тяжелых ботинках — на лестницу рванул отряд полиции.

— Долгое время у меня получалось выживать, — раздался голос Фламеля, но совсем не оттуда, откуда можно было ожидать.

Макиавелли остановился и посмотрел по сторонам, пытаясь разглядеть силуэт в тумане.

— Мир не стоит на месте, Николя, — сказал он. — А ты — да. Ты мог убежать от нас в Америке, но здесь, в Европе, слишком много старейшин, слишком много бессмертных, которые знают тебя. Тебе не удастся долго скрываться. Мы найдем тебя.

Он взлетел по последним ступенькам, и они привели его прямо ко входу в церковь. Там не было никакого тумана. Неестественный туман начинался на верхней ступеньке и спускался вниз. Церковь казалась плавучим островом посреди облачного моря. Даже не входя в базилику, Макиавелли знал, что не найдет их там. Фламель, Ската и близнецы сбежали.

Пока.

Париж уже давно не город Николя Фламеля. Тот город, который чтил Фламеля и его жену как покровителей бедных и убогих, город, улицы которого были названы в их честь, остался в далеком прошлом. Теперь Париж принадлежал Макиавелли и темным старейшинам, его хозяевам. Окинув взглядом старинный город, Никколо Макиавелли поклялся, что обратит Париж в капкан — или даже в могилу — для легендарного алхимика.

Глава 5

Призраки Алькатраса разбудили Перенель Фламель.

Женщина неподвижно лежала на узкой койке в тесной холодной клетке глубоко под заброшенной тюрьмой и слушала, как вокруг нее во мраке шепчут и бормочут призраки. Они говорили на десяти языках, которые она понимала, еще больше языков она могла распознать и лишь несколько не различала вовсе. Зажмурив глаза, Перенель сосредоточилась, пытаясь разобрать отдельные голоса. Может быть, она узнает кого-то. Потом ее внезапно осенило: почему она вообще слышит голоса призраков?

Снаружи возле клетки сидел сфинкс — чудовище с туловищем льва, орлиными крыльями и головой прекрасной женщины. Он обладал особой способностью поглощать магическую энергию любого живого существа. Он истощал Перенель, оставляя ее совершенно беспомощной в этой ужасной темнице.

Перенель еле заметно улыбнулась, потому что кое-что вдруг поняла. Будучи седьмой дочерью седьмой дочери, она родилась со способностью слышать и видеть призраков. И слышала их очень долго, прежде чем научилась контролировать и сосредоточивать свою ауру. Ее дар никак не связан с магией, поэтому сфинкс не смог его отнять. Всю свою долгую жизнь она использовала это умение вместе с магией, чтобы защитить себя от духов, загородить свою ауру цветами, невидимыми для привидений. Но теперь, когда сфинкс поглотил ее энергию, защита стерлась, открыв Перенель миру призраков.

И вот они явились.

Своего первого призрака — любимую бабушку — Перенель Фламель увидела в семь лет. Она знала, что духов не нужно бояться. Призраки могли быть навязчивыми, приставучими и иногда откровенно наглыми, но они не имели материальной оболочки. Некоторых она даже научилась считать друзьями. За века какие-то призраки возвращались к ней снова и снова, притягивались к ней, зная, что она услышит их, увидит и сумеет помочь, или просто потому, что им было одиноко. Бабушка тоже возвращалась примерно раз в десять лет, чтобы навестить внучку.

Но хотя призраки — бестелесные существа, они все-таки обладают силой.

Перенель открыла глаза и сосредоточилась на потрескавшейся каменной стене. По стене стекала зеленоватая вода, от которой пахло ржавчиной и солью — эти два вещества в конце концов и разрушили тюрьму Алькатрас. Как и предполагала Перенель, Ди совершил ошибку. У доктора Джона Ди был один большой недостаток — высокомерие. Он, очевидно, считал, что если она заперта глубоко под Алькатрасом и ее охраняет сфинкс, то она беспомощна. Как же он ошибался!

Алькатрас был пристанищем призраком.

И Перенель Фламель докажет противнику свое могущество.

Закрыв глаза, Перенель успокоилась и начала слушать призраков Алькатраса. А потом медленно, еле уловимым шепотом, завела беседу с ними, призывая их и собирая вокруг себя.

Глава 6

— Со мной все хорошо, — сонно пробормотала Софи. — Правда.

— Что-то непохоже, — процедил сквозь зубы ее брат-близнец.

Уже второй раз за несколько дней Джош нес сестру на руках. Он осторожно спускался по лестнице перед базиликой Сакре-Кёр, боясь уронить девочку.

— Фламель говорил, что каждое применение магии отбирает немного энергии, — добавил он. — Ты сейчас как выжатый лимон.

— Я в порядке, — прошептала Софи. — Поставь меня на ноги.

И тут же ее глаза снова закрылись.

Маленькая группа бесшумно пробиралась сквозь пахнущий ванилью туман. Ската шла впереди, Фламель замыкал шествие. Вокруг слышался топот ног, звон оружия, приглушенные команды — французские полицейские и бойцы отряда особого назначения поднимались по ступенькам. Кто-то подходил на опасно близкое расстояние, и Джошу дважды пришлось пригибаться, пока мимо проносился человек в форме.

Внезапно из густого тумана появилась Ската, прижав к губам короткий палец. Капли воды заморозили ее торчащие рыжие волосы, белая кожа казалась даже бледнее, чем обычно. Ската указала направо резными нунчаками. Туман рассеялся, и неожиданно прямо перед ними вырос жандарм. До него можно было достать рукой, на его темной форме блестели капельки воды. За жандармом Джош разглядел группу французских полицейских, которые сгрудились вокруг чего-то, напоминающего старомодную карусель. Они все смотрели куда-то вверх, и Джош услышал, как они снова и снова повторяют слово brouillard. Он понял, что они говорят о странном тумане, который опустился на церковь. Жандарм держал в руке свой табельный пистолет, направив дуло в небо и положив палец на курок, и это вновь напомнило Джошу о том, в какой опасности они находятся. Им угрожают не одни лишь призрачные враги Фламеля, но и вполне обычные люди.

Они прошли, наверное, еще с дюжину ступенек, и вдруг туман исчез. Вот только что Джош нес сестру через густой туман, а в следующую секунду как будто вышел из-за занавеса. Он обнаружил, что стоит перед маленькой картинной галереей, кафе и сувенирной лавкой. Мальчик обернулся и увидел за спиной плотную стену из тумана. В желтоватой дымке полицейские выглядели не более чем расплывчатыми силуэтами.

Ската и Фламель тоже появились из тумана.

— Ну-ка, позволь, — сказала Ската и забрала Софи из рук Джоша.

Тот попытался возразить: Софи все-таки его сестра и он за нее в ответе. Но он слишком устал. Лодыжки болели, мышцы на руках напряглись от усилий, пока он нес сестру по бесконечным ступенькам.

Джош посмотрел в ярко-зеленые глаза Скаты.

— С ней все будет в порядке?

Древняя кельтская воительница открыла рот, чтобы ответить, но Николя Фламель помотал головой, запрещая ей говорить. Он положил руку на плечо Джоша, но мальчик стряхнул ее. Если Фламель и заметил этот жест, то сделал вид, что не обратил на него внимания.

— Ей просто нужно выспаться. Создание тумана сразу после того, как она растопила тульпу, отняло все ее силы, — сказал Фламель.

— Это вы попросили ее сделать туман, — упрекнул его Джош.

Николя развел руками.

— А что мне оставалось делать?

— Не знаю… — промямлил Джош. — Должен быть какой-то другой выход. Я видел, как вы пускали зеленые стрелы энергии.

— Туман позволил нам сбежать, не причинив никому вреда, — объяснил Фламель.

— Кроме Софи, — с горечью возразил Джош.

Фламель посмотрел на него долгим взглядом и отвернулся.

— Пойдемте.

Он кивнул в сторону переулка, который резко шел под уклон, и они поспешили в ночь. Ската несла Софи легко, как пушинку, Джош старался не отставать от нее. Он не собирался ни на секунду оставлять сестру.

— Куда мы идем? — спросила Ската.

— Нужно уйти с улиц, — проговорил Фламель. — Такое ощущение, что все жандармы в городе собрались у церкви. А еще я видел отряд особого назначения и штатских, наверняка из разведки. Как только они поймут, что нас нет в церкви, сразу оцепят всю территорию и обыщут каждый закоулок.

Ската чуть улыбнулась, на мгновение показав клыки.

— И давайте признаем: не заметить нас трудно.

— Надо найти место, чтобы… — начал Николя.

Полицейскому, выскочившему из-за угла, было не больше девятнадцати — долговязый и худой парень с раскрасневшимися щеками и пушком над верхней губой. Одну руку он держал на кобуре, другой придерживал форменную фуражку. Он резко остановился перед ними и от неожиданности взвизгнул.

— Эй! Arrêtez!^[4] — закричал он, пытаясь достать пистолет.

Николя рванулся вперед, и Джош увидел зеленый дымок, заструившийся из руки алхимика, прежде чем его пальцы коснулись груди жандарма. Тело полицейского охватило изумрудно-зеленое свечение, очертив его ярко-зеленым контуром, а потом парень согнулся пополам и упал на землю.

— Что вы наделали? — в ужасе прошептал Джош.

Он посмотрел на молодого полицейского, распластанного на земле, и у него все похолодело внутри.

— Вы же не… не убили его?

— Нет, — устало ответил Фламель, — просто перегрузил его ауру. Это вроде удара током. Он скоро очнется с головной болью. — Николя потер лоб над левым глазом. — Надеюсь, не такой сильной, как у меня, — прибавил он.

— Ты ведь понимаешь, — мрачно произнесла Ската, — что твой маленький фокус привлек к нам внимание Макиавелли.

Она раздула ноздри, и Джош сделал глубокий вдох. В воздухе запахло перечной мятой — отличительный запах магии Николя Фламеля.

— А что еще я мог сделать? — возразил Фламель. — У тебя руки заняты.

Ската презрительно поморщилась.

— Я могла взять его на себя. Вспомни, ведь это я вытащила тебя из тюрьмы на Лубянке, при том что руки у меня были в наручниках.

— О чем ты говоришь? Какая такая Лубянка? — спросил сбитый с толку Джош.

— Это в Москве. — Николя покосился на Джоша. — Не спрашивай. Это долгая история.

— Его хотели расстрелять как шпиона, — глумливо улыбнулась Ската.

— Это очень долгая история, — повторил Фламель.

Следуя за Скатой и Фламелем по извилистым улочкам Монмартра, Джош вспомнил, как вчера Джон Ди описывал Николя Фламеля:

«Кем он только не был за свою жизнь: лекарем и поваром, книготорговцем и солдатом, учителем языков и химии, стражем порядка и вором. Но при этом он всегда был лжецом, шарлатаном и жуликом».

«И шпионом, — добавил про себя Джош. — Интересно, знает ли об этом Ди?» Мальчик внимательно посмотрел на Фламеля. Выглядел тот вполне обычно: коротко остриженные волосы, блеклые глаза, черные джинсы и майка под потертой черной кожаной курткой. Он прошел бы незамеченным по любой улице в любом городе мира. И все-таки обычным его не назовешь: он родился в 1330 году и, по его словам, трудится на благо человечества, потому что бережет Кодекс от Ди и темных старейшин — ужасных созданий, которым тот служит.

Но кому служит сам Фламель? И кто он такой, этот бессмертный Николя Фламель?

Глава 7

Взяв себя в руки, Никколо Макиавелли начал спускаться по ступеням базилики Сакре-Кёр. Туман клубился позади него, будто развевающийся плащ. В воздухе постепенно прояснялось, но вокруг по-прежнему пахло ванилью. Макиавелли запрокинул голову и вдохнул этот запах. Надо запомнить его, ведь он так же уникален, как и отпечатки пальцев. У каждого на планете есть аура — электрические поле, окружающее человеческое тело. А когда электрическое поле сфокусировано и направлено, оно взаимодействует с эндокринной системой и надпочечниками, вырабатывая отличительный запах, характерный именно для этого человека. Своего рода роспись. Макиавелли сделал последний вдох. Он почти чувствовал вкус ванили на языке — бодрящий, чистый. Запах сырой необученной силы.

В этот момент Макиавелли со всей очевидностью понял, что Ди прав: это запах одного из легендарных близнецов.

— Окружить всю территорию, — приказал Макиавелли высшим полицейским чинам, которые собрались полукругом у подножия ступенек в Сквер-Виллетт. — Оцепить каждую улицу, переулок и аллею от улицы Кюстин до улицы Коленкур, от бульвара Клиши до бульвара Рошешуар и улицы Клиньянкур. Немедленно найти этих людей!

Его распоряжение было встречено молчанием, которое нарушил загорелый офицер полиции в звании капитана:

— Вы предлагаете перекрыть весь Монмартр?

Он оглядел своих коллег в поисках поддержки, но все предпочли отвести глаза.

— Да ведь сейчас пик туристического сезона! — запротестовал капитан, повернувшись к Макиавелли.

Лицо Макиавелли осталось таким же бесстрастным, как маски, которые он коллекционировал. Его холодные серые глаза впились в офицера, но голос был ровным и тихим, не громче шепота.

— Ты хоть знаешь, кто я такой? — спокойно спросил он.

Капитан, увешанный орденами ветеран Французского иностранного легиона, под взглядом неподвижных глаз почувствовал себя очень неуютно. Облизав пересохшие внезапно губы, он ответил:

— Вы месье Макиавелли, новый глава Генерального управления внешней безопасности. Но это дело полиции, а не службы национальной безопасности. У вас нет полномочий… ...