Компьютерра 18.02.2013 - 24.02.2013

Колонка

Мотивационный инфантилизм лежит в основе IT консюмеризма — кто-то сомневался? Сергей Голубицкий

Опубликовано 18 февраля 2013

Предлагаю сегодня в рамках «Битого Пикселя» — тематического раздела «Голубятен», посвященного «метафизике IT» — обсудить очень увлекательную тему покупательной мотивации в сфере информационных технологий.

За отправную точку для размышлений мы возьмем эссе Грэхема Оукса «Как мы покупаем технологии«, опубликованное сегодня утром на очень популярном британском портале Econsultuncy, в работе которого принимает участие более 100 тысяч профессионалов цифрового маркетинга и электронной коммерции.

Исходная посылка м-ра Оукса — сфера IT уникальная, поскольку мотивация покупателей в ней кардинально расходится с алгоритмом, общепринятым в т.н. «профессиональной среде». Несмотря на расплывчатость понятия, достаточно беглого взгляда на описание этого профессионального алгоритма, чтобы четко себе представить и саму ситуацию и всю совокупность сфер рынка, на которых подобный подход уместен и общепринят.

Поскольку покупательный алгоритм в «профессиональной среде» нам предлагают использовать в качестве некоего эталона, с него мы и начнем. По мнению Оукса, эксперты «в ситуациях, когда им необходимо обработать большой объем информации, сориентироваться в неопределенных условиях и установить баланс между сложностями нелинейных перспектив» (ничего себе стиль у британских IT-маркетологов :), проходят следующие этапы:

1. Сначала идентифицируется какое-то одиночное решение, которой с наибольшей вероятностью позволит удовлетворить потребности профессионала. 2. Выбранное решение мысленно тестируется применительно к конкретной ситуации ( 3. Если это решение справляется с поставленными задачами, специалист больше не тратит времени на дальнейший анализ, а завершает свой выбор и приступает к работе. 4. Если данное решение не срабатывает ( 5. Если никакие варианты не помогают, начинается поиск другого решения. 6. Описанный цикл можно проходить несколько раз, используя разные решения и адаптационные варианты с целью углубления специалистом собственного понимания поставленной задачи. В результате чего он рано или поздно выходит на функциональное решение. из профессиональной деятельности — добавление мое, потому что без него вообще не возможно понять, о чем пишет Оукс :).в тестируемой ситуации — С.Г.), специалист пытается опять же мысленно адаптироваться и попытаться все же найти варианты использования этого решения.

На уровне теории алгоритм смотрится хоть и элегантно и стройно, но не очень понятно, поэтому проиллюстрируем его простеньким примером из нашей епархии. Мой любимый гипотетический читатель — программист (системный инженер) гоблин — приходит в магазин покупать новый компьютер. Как он это делает? Да уж наверное не так, как простые смертные :)

Гоблин-профессионал всегда исходит из задачи — тех самых «потребностей», от которых отталкивается Грэхем Оукс. Скажем, нашему гоблину нужна «машинка» для какого-нибудь интенсивного просчета финансовой нейросети (он трудится в инвестиционном банке). Задача предельно проста: «чтобы считал быстро». Все! Больше ничего. Поэтому гоблин отбрасывает все варианты с красивыми модными корпусами, видеокартами последнего поколения, мониторами Ретина. Все сходу отправляется в корзину, потому что нужен зверь о восьми головах (процессорах) с желательно 32 Гб памяти.

Продавец предлагает гоблину первый вариант компьютера. Гоблин смотрит на ТТХ, смотрит на производителя (на предмет надежности, репутации, гарантии), на цену. Если все устраивает, гоблин платит деньги, разворачивается и уходит. Как говорит Грэхем Оукс — срочно работать :) В том смысле, что ни второй, ни третий, ни четвертый альтернативный вариант гоблин-профессионал рассматривать не будет, потому что это получится уже «потеря времени в духе ламеров».

Можно тут сколько угодно возмущаться наигранной примитивизацией модели, но по гамбургскому счету Оукс абсолютно прав и профессиональный консюмеризм реализуется в идеале именно по указанному сценарию.

Другой вариант «псевдопрофессионального консюмеризма» в области информационных технологий, рассматриваемый Оуксом, характерен для прикладных отраслей, в которых IT интенсивно используются — например, в уже помянутых инвестиционных финансах.

«Псевдопрофессиональный выбор» (термин мой и родился он из моего собственного понимания текста Грэхема Оукса, который — естественно! — таким грубыми словами не бросается, потому что обучение «псевдопрофессионалов» — это его основное хлебушко с маслушком) характерен для ситуаций, когда в процесс покупки вмешиваются некомпетентные босы и мешают гоблину-профессионалу сделать выбор по собственному (вышеописанному) алгоритму.

Заключается «псевднопрофессиональный выбор» в матричном подходе: рисуется в Экселе табличка, каждый ряд — это требуемый функционал, каждая колонка — то или иное конкретное предложение (гаджет, компьютер, товар, одним словом). Затем начинают перебирать подряд все возможные варианты на рынке и ставить галочки, либо баллы напротив каждой функциональной фичи (реализована ли она в данном гаджете, в какой мере и т.д.).

После интенсивного и ресурсоемкого «изучения рынка» получается заполненная баллами таблица. Баллы суммируются с учетом весовых коэффициентов, отражающих важность той или иной функциональности, выводится среднее значение — et voila! — мы получаем победителя, которого организация и покупает.

По мнению Грэхема Оукса описанный «псевдопрофессиональный алгоритм» чудовищный (чего стоит одна субъективность весовых коэффициентов!) и людей нужно от него активно отучивать. Прививая им правильный алгоритм — тот, что используется профессионалами (см. выше). Именно этим, Грэхем Оукс и занимается со своими клиентами.

Наконец, последний аспект консюмеризма в сфере информационных технологий — потребительский. То есть тот, который используется 99 % простых людей, своими действиями, собственно, и создающий весь IT-рынок. И для Apple, и для Samsung, и для Microsoft, и … ну вы меня поняли.

Грэхем Оукс, к сожалению, в данную тему не углубляется, потому что она ему не очень интересна в профессиональном плане, зато мне — еще как интересна! Гораздо интереснее мотивации IT-закупок инвестиционного банка. Поэтому попытаюсь ее дополнить.

Грэхем Оукс исходит из того, что симлиций-потребитель вообще ничего не понимает в информационных технологиях, поэтому мотивация консюмеризма у него полностью мифологизирована (опять же — терминология моя). Оукс эту мифологию политкорректно называет «фантазией». Симплиций приходит в магазин и начинает фантазировать мотивацию, придумывать себе причины, по которым ему «жизненно важно» и «просто необходимо» купить новый смартфон, ноутбук, планшет и т.п.

На самом деле ничего ему этого не нужно, потому что вся эта IT-параферналия — сплошная блажь. Ходить ежечасно в Фейсбук, на твитер и порно-треккеры можно и на 486-ом PC AT. Поскольку реальная и прямая мотивация для покупки в большинстве случаев отсутствует, симплиций и приступает к мифотворчеству: придумывает для себя красивые и правдоподобно звучащие оправдания.

Например: мне нужен очень мощный современный ноутбук с лучшей видеокартой и экраном Ретина, потому что я хочу заняться изучением Фотошопа и стать настоящим профессионалом цифровой фотографии. Вариаций подобного бреда выше крыше и — главное! — безумные идеи фонтанируют круче пожарного брандспойта.

Проблема, однако, на псевдомотивации не заканчивается. Следующий момент — критерии выбора. Поскольку у симплиция нет четкой профессиональной IT-задачи, он вынужден оперировать абстракциями, которые ему любезно подсовывают маркетологи. Да-да, угадали: теми самыми гигагерцами-мегапикселями!

И вот стоит такой баклажан в компьютерном салоне, переминается с умным видом с ноги на ногу, и кивает с пониманием, выслушивая глубокомысленные разглагольствования продавца о преимуществах 24-мегапиксельной мыльницы над 18-мегапиксельной. Если продавец достаточно подкован в плане потребительской психологии и быстро сообразит, что перед ним чисто бюджетный товарищ, он вовремя сориентируется и прочитает лекцию о том, что «мегапиксели — это маркетинговая замануха и лапша, и на самом деле вам за глаза хватит до конца жизни вон той пятимегапиксельной камеры за 1800 рублей».

Грэхем Оукс справедливо заключает, что шансов на изменение потребительской парадигмы в IT-консюмеризме нет никаких. В качестве выхода он предлагает очень интересный вариант. Вернее, не предлагает, конечно, а просто констатирует, что ушлые маркетологии давно научились искусственно моделировать для покупателей-симплициев псевдопрофессионаьные ситуации — по образу и подобию профессионального потребительского алгоритма.

Помните, с чего начинает свой выбор профессионал? С подбора товара под априорно присутствующую профессиональную задачу. Поскольку у симплиция такой задачи в IT нет, маркетологи ее моделируют: «новая машина — новый пиджак, новый отпуск — вот вам и половина пройденного пути к продаже».

То есть, исходный импульс: «Вам необходимы новый компьютер и современная цифровая зеркальная камера, потому что только с их помощью вы сможете быстрее и эффективнее … и далее следует перечисление престижных занятий, которые заимствуются из — surprise-surprise! — социальной мифологии: «снимать роскошное домашнее видео, свадебные сессии, участвовать в международных конкурсах наподобие «сам себе режиссер» (вы не знали?! да-да, есть такие — с призовым фондом в миллион долларов!)». Ну и так далее. Углублять не буду, потому что мы же не издеваться сюда пришли, а чему-то учиться :)

Мораль и резюме урока консюмеристской мотивации в сфере IT: если вы маркетолог, то ваша задача номер один — моделировать для покупателя (псевдо)профессиональные либо социально значимые (статусные) ситуации, которые создадут для покупателя иллюзию «необходимости» покупки конкретной IT-игрушки.

Если вы покупатель, то здесь я полностью солидарен с рекомендацией Грэхема Оукса: выбирая что-то, бога ради — НЕ СПЕШИТЕ! Подумайте тысячу раз — а оно вам нужно? Напрягитесь хоть чуть-чуть и попытайтесь сами смоделировать реальную ситуацию, при которой вам понадобится именно эта игрушка, а не та, что уже лежит у вас в кармане (прошлогодняя модель смартфона).

К оглавлению

(обратно)

Чайник Ильича, или О пользе посещения музеев, как провинциальных, так и столичных Василий Щепетнёв

Опубликовано 18 февраля 2013

Бывалые люди в музеи ходить не советуют. Они другое советуют: приехал в какой-нибудь Париж, например, — и замри. Не суетись, стремясь объять необъятное. Выйди погулять по Латинскому кварталу, но гуляй без языка на плече и верчения головой во все стороны, как обыкновенно гуляют путешествующие гваздёвские обыватели. Шагай достойно, неспешно, чтобы каждый видел в тебе гражданина мира, которому что Латинский квартал, что Ниагарский водопад, что площадь Тяньаньмэнь – лишь пространство временного пребывания эго. Музеи – кладовки чужого прошлого, а жить нужно здесь, сейчас и собой. Нагулялся – зайди в кафе «Тра-к-тир», где до сих пор не разучились готовить изумительную гурьевскую кашу. И так день за днём, месяц за месяцем. Прогуливайся, пей кофе с рогаликами, кури «Голуаз», читай газеты, корми уток в пруду, в общем, будь собой. Через годик-другой, глядишь, и начнёшь понимать душу парижанина. Не полностью, и даже не наполовину, но начнёшь.

К советам подобного рода я отношусь с уважением, но поступаю наперекор здравому смыслу, а именно – не скрывая провинциальности, бегаю туда-сюда с языком на плече. Нет, я рад бы неспешно пожить в Париже годик-другой, но средства не позволяют. А искать во французской столице работу, имея за душой диплом Воронежского медицинского института, хоть и с отличием, и даже корочку доктора медицинских наук (это у жены, но я не гордый, готов годик пожить на содержании) – только время терять. Пройти же переподготовку и стать Настоящим Европейским Врачом, боюсь, поздно. Да и за этой переподготовкой не то что гурьевской каши – Эйфелевой башни не заметишь. В мои годы и с моим знанием французского учеба наново даётся трудно. Так что ну её, парижскую гурьевскую кашу. В Москве поем. А в Париже, Вене, Острогожске, Саратове или Ереване я, побродив по окрестностям, всё-таки иду в музеи, не стараясь изображать из себя бывалого гражданина мира.

Особенно любы мне дома-музеи известных людей. Композиторов, живописцев и, конечно, литераторов. Ясная Поляна, Карабиха, Спасское-Лутовиново, Тарханы, Мелихово — да мало ли мест, где жили, живут и будут жить люди слова! В иных был не раз, до других пока не добрался, только строю планы, в третьи вообще попадаю случайно, как попал в девяносто шестом в сарай Емельянова, что в Разливе, — сарай, в котором скрывался от агентов Временного Правительства Владимир Ильич Ленин, относивший себя именно к литераторам, а не революционерам в целом и вождям в частности.

Сарай и сарай. Ничего лишнего. Да и откуда взяться лишнему в сарае-то? Сейчас, может, и поставили новые экспонаты, а в девяносто шестом экспозиция едва дышала. Ничего-то в ней не было, кроме минимума ветхой мебели и фотокопий некоторых документов. Да и откуда быть подлинным вещам? Всё по крупным, столичным музеям разобрали ранее. Что Разлив, если знаменитый пиджак в музее славного города Ульяновска, тот, что со следами злодейских пуль, есть копия, о чём честно написано на табличке рядом. Мало было пиджаков у Ильича, чтобы обеспечить ими даже музеи союзного значения. Помнится, во время поездки на съезд РСДРП ему срочно пришлось покупать пиджачную тройку – для представительства, поскольку собственная то ли износилась до безобразия, то ли вовсе пропала вместе с чемоданом.

Ладно, Ленин. Другие литераторы тоже жили отнюдь не в роскоши, хотя, кажется, могли бы себе позволить кое-какие излишества. Пусть Лев Толстой – исключение, допустим. Он и сам жил скромно, и других призывал к воздержанности. В его знаменитом рассказе сливы покупают поштучно: одну на человека. Но в домах-музеях, а чаще квартирах-музеях других представителей науки, культуры, литературы девятнадцатого века всё тоже весьма скромно. На кровати посмотреть – слёзы, а не кровати. Шкафчики невместительные. Этажерки несолидные. Платяных шкафов мало. Типичная обстановка гостиной – небольшой стол, четыре, много шесть стульев, керосиновая лампа и та самая несолидная этажерка. Всё. От бедности так жили? Наверное, и от бедности тоже, но, скорее, таков был стиль эпохи. В комнате ценилось свободное пространство. Пусть литераторы, что с них взять, народ, в общем-то, не показательный. Посмотрим на известную картину Федотова «Сватовство майора». Кто способен, идёт в Третьяковку, остальные – в интернет.

Итак, смотрины в купеческом доме. Богатый купец готовится отдать дочь за майора. Товар лицом – и дочь, и майор в самом лучшем виде. А роскошь, где купеческая роскошь? Одна люстра и впечатляет, но, как известно, люстру эту Федотов отыскал в трактире, для частного дома она была слишком великолепна.

Да что купец… Возьму сразу уж царя. Николая Второго. Вместо картины – любительская (то есть моя) фотография рабочего кабинета последнего царя в Александровском дворце.

Нет, неплохо, совсем неплохо: уютно, хорошо. Но вот насчёт роскоши – слабовато. Разве что уголок бильярдного стола слева выглядывает, но это более говорит о привычках государя. Кстати, примерно такие же кабинеты, только без бильярда, были в те годы у скандинавских королей, видел собственными глазами. А сегодня у главного врача центральной больницы крупного района кабинет не хуже. И стульев больше, и столов, и шкафов, да много чего больше.

Но вернусь к литераторам. Дом Чехова в Ялте, дом Никитина в Воронеже, квартира Достоевского в Санкт-Петербурге… Скромно жили, чего уж там. Стол, чернильный прибор, перья, карандаши, лампа. Простые стулья. Неизбежные этажерки. Эх…

В двадцатом веке научно-технический прогресс и прогресс социальный помогли обзавестись имуществом многим. Купцам особенно, но и другим кое-что перепало. И случилось то, что случилось. Полинезийский синдром. На тихоокеанских островах веками жили стройные туземцы. Будешь стройным, когда кокосов мало, а с рыбой когда густо, а когда пусто. В двадцатом веке многие острова попали под управление различных держав, а некоторые даже на тех или иных условиях различные державы к себе присоединили. Разместили на островах базы, заводы, банки, и потому благосостояние туземцев неслыханно возросло. Не было-то ничего совсем, пирога да острога, и то не у каждого, а тут то помощь правительственная, то просто зарплата. И стали стройные островитяне тучнеть с невиданной скоростью. При росте сто семьдесят сантиметров весить килограммов сто. Или сто двадцать.

Примерно то же случилось и в России. Только нас не присоединили, во всяком случае открыто. Просто в результате определённых политико-экономических манёвров часть граждан получила доступ к продуктам и товарам, о которых раньше могла лишь мечтать. Забыли, что ли, как в очередь на кухонный шкафчик на три года вперёд писались первого января восемьдесят восьмого года? А теперь пошёл да и купил. И привезут, и установят, если, конечно, деньги водятся. В некоторых местах, благоприятных для обитания рублей, долларов и евро, они водятся. И в дома хлынула мебель, за ней – бытовая техника, техника культурного назначения, одежда, обувь, бельё, книги. Что только не хлынуло… Часто скверного качества, но я сейчас о количестве. В квартирах приходится ходить бочком, а не то недолго и застрять между диваном и гарнитуром. Правда, часть вины и на квартирах тоже: уж больно они маловаты, а купить большую и новую даже в тех местах, где водятся деньги, способен далеко не каждый, тем более не каждый литератор.

И потому есть смысл сходить в музей, если его не закрыли. Помните, в школьном стихотворении были строки:

«Уж в этом чайнике нельзя, Должно быть, воду греть, Но как нам хочется, друзья, На чайник тот смотреть!»

Допуская, что чайник тот подлинный, остается только позавидовать музею. И тем, кому хочется смотреть на чайник. Ну да, чайник, который сохраняет работоспособность в течение десятилетий, стоит того, чтобы на него посмотреть (воду греть на нём нельзя из иных соображений: не каждый этого достоин). Я за последнее десятилетие поменял пять чайников. И покупаю не самые дешёвые (впрочем, и не самые дорогие). Очень эти чайники не любят, когда их роняют. Тесно на кухне, задел локтём — он и падает. А тот, ленинский, только звякнет добродушно, его роняй не роняй – одно.

Вот и задумаешься…

К оглавлению

(обратно)

АйТи как убийца sci-fi, или Почему раньше умели сочинять научную фантастику, а потом разучились Сергей Голубицкий

Опубликовано 19 февраля 2013

Мой хороший товарищ Кирилл Мартынов, преподаватель Высшей школы экономики, доцент Академии народного хозяйства, главный редактор Мнения.ру, а для меня навсегда и единственно — выпускник философского факультета МГУ (аккурат этажом выше моей филологической alma mater), сегодня ответил на портале Formspring (есть такая площадка, призванная зажигать интеллектуальные фейерверки в головах творчески озабоченных обитателей Интернета) на вопрос, который мне показался невероятно актуальным.

Вопрос звучал так: «Почему раньше умели сочинять фантастику (Азимов, Брэдбери, Кларк), а потом разучились?» Кирилл Мартынов ответил на него следующим образом:

Тут есть субъективные и объективные факторы. Объективно — эпоха великой космической надежды 50-60-ых годов прошлого века давно закончилась, никто больше не верит в то, что космос — будущее человечества, что его покорение способно объединить и одухотворить людей. Субъективно — эти тексты в жанре sci-fi были канонизированы и все, что было после них уже не находит нашего внимания. В последние годы даже в жанре классической научной фантастики написаны очень приличные тексты, скажем, «Спин» Уилсона, а кроме того рождаются совсем новые жанры, одним из представителей которых является Чайна Мьевиль, к примеру. Я рекомендую читать сайт io9.com, там все о современной фантастике в США и в мире, очень круто.

Поскольку я фантастику в классическом смысле этого слова на дух не выношу и никогда не выносил, а всех Азимовых, Брэдбери, Кларков и Стругацких воспринимал всегда не иначе, как маргинальных графоманов, никаких рекомендаций в духе io9.com я дать читателям не смогу (Кирилл, надо так понимать, фантастику любит и уважает). А вот, что смогу, так это попытаться устранить аберрацию зрения, которая неизбежно возникает при взгляде на предмет изнутри (то есть — любителями и почитателями этой самой sci-fi).

Начну с того, что выражу абсолютное свое согласие с Кириллов по всем моментам, которые он затронул в своем ответе. Да, испепелилась эпоха космических надежд. Да, произошла канонизация классиков (попробуйте что-то критическое сказать о графоманах Стругацких — разорвут на мелкие кусочки, пустят по закоулочкам!). Да, что-то там где-то продолжают писать, в том числе и в жанре классической научной фантастики. Посему всё, что собираюсь написать ниже, будет не в пику, а в продолжение реплики Кирилла Мартынова.

Продолжение это абсолютно необходимо, причем именно на нашем ресурсе — портале «Компьютерры», по той причине, что наша отрасль — IT, информационные технологии, явилась главным гробокопателем фантастики и научной фантастики в классическом смысле этого слова.

Сразу нужно сделать важное уточнение: под классической sci-fi я понимаю отнюдь не ее жанровый аспект, а именно — литературу. Если бы мы пошли таким путем, то пришлось бы сразу признать ущербность исходного положения — о том, что «фантастику разучились сочинять».

Дело в том, что сегодня чисто фантастические по форме и жанру произведения генерируются с интенсивностью, о которой не могли мечтать ни в 50е, ни в 60е, ни в 70е, ни в 80е годы! Такого колоссального потока фантастической белиберды и мути, как мы наблюдаем в XXI веке, даже представить себе невозможно: тысячи и тысячи комиксов, фильмов, клипов, аниме, анимации западного типа, музыкальных композиций выплескиваются в мир ежегодно, ежедневно, ежеминутно. Рискну предположить (навскидку, разумеется, потому что никто такую статистику не выдавал), что львиная доля развлекательного потока (то есть того, что называется entertainment) сегодня представлена именно креативными продуктами фантастического содержания. То есть такого содержания, которое моделирует гипотетические ситуации, соотнесенные с будущим (а иногда и с прошлым: в жанрах так называемой альтернативной истории, которые суть тоже фантастика).

Иными словами, если мы расширяем свое сознание до такой степени, что соглашаемся считать фантастикой (и научной фантастикой) не только литературу, но и ключевые жанры современной эпохи, завязанные, как известно на визуализацию (сегодня никто не хочет напрягаться и читать, все хотят жевать попкорн и потреблять продукт глазами), мы неизбежно приходим к выводу, что все разговоры о кончине фантастики, преждевременны.

И да, разумеется, Кирилл Мартынов прав, когда говорит, что пишут много и пишут хорошо даже сегодня, просто мы этого не замечаем в силу канонизации классиков sci-fi и — добавляю от себя — глобальной маргинализации литературы как жанра и шире — всех невизуальных форм искусства.

Здесь мы выходим на забавнейшую ситуацию. Если оценивать вопрос «Почему раньше умели сочинять фантастику (Азимов, Брэдбери, Кларк), а потом разучились?» в традиционной парадигме (то есть: фантастика как жанр, не важно какой — литературный или визуальный), мы должны констатировать ложность посылки. Потому что никто «сочинять» фантастику сегодня не разучился даже близко и, более того, сочинялка у современных фантастов работает продуктивнее, чем простата 18-летнего подростка! До такой сочинялки как у авторов «Аватара», «Матрицы» или там какой-нибудь «Elfen Lied», фантазии нетленных «классиков» плыть да плыть.

Забавность же ситуации в том, что — таки да — «сочинять фантастику сегодня напрочь разучились», вот только под фантастикой надлежит понимать нечто совершенно отличное от жанра! Сегодня разучились сочинять фантастику в классическом смысле этого слова, под которым я предлагаю понимать идеологию, которой руководствовались и вдохновлялись все без исключения классики — от Беляева, Ефремова, Брэдбери, Кларка, Азимова, Стругацких до Курта Воннегута и не знаю еще кого назвать, потому как не являюсь любителем этого дела.

Дабы не забредать в излишние дебри, предлагаю упрощенную, но, тем не менее, безупречную формулировку: классическая фантастика (та, которую разучились сочинять) — это креативный продукт, основанный на гуманистических идеалах. Вот так вот все просто и сейчас вы увидите, что — и гениально.

Возьмите любого писателя-фантаста, причисленного армией любителей жанра к лику святых, и вы мгновенно увидите, что исходный импульс всего его творчества — это Добро, Любовь к человеку, Вера в человека, Надежда на светлое будущее человека. А также обратная сторона медали: борьба с Мировым Злом, борьба с человеконенавистнической идеологией, борьба с тоталитарными режимами и тоталитарной ментальностью, которая стремиться захватить мир будущего с его космическими кораблями, планетами, галактическими иерархиями (и прочей белибердой :).

Теперь оглянитесь вокруг и убедитесь: ничего из только что сказанного и перечисленного в современных проявлениях фантастического и научно-фантастического жанра нет даже в проекции! Нет в принципе, нет ни в первом, ни во втором, ни в каком приближении!

Почему нет? Потому что нет той — классической — идеологии и парадигмы! Нет гуманистических идеалов!

А что же есть? А есть апокалиптическое мышление. Есть — антиутопия в стиле Оруэлла (или Mad Max’a, если желаете более свежие коннотации). Есть сатанизм, черная магия и дьяволиада!

Последнее — самое важное. Безошибочный признак дьявольского начала современной идеологии фантастических жанров (любых — от литературы до кино и аниме) — это тотальная, абсолютная и первичная ставка на насилие.

Проверьте любое произведение: действует как лакмусовая бумажка. Вот вам на вскидку: «Аватар». Вроде атрибуты знакомые: далекое будущее, злые дядьки, носители тоталитарной идеологии, пытаются поработить свободолюбивых, прекрасных, возвышенных, чистых голубых мутантов. В конце концов правда торжествует, Добро побеждает. Чем не классика фантастического жанра?

На ни чем! Не ночевала тут «классика фантастического жанра», потому что демиурги «Аватара» знают только единственный рецепт утверждения в мире Добра: кулачищем в харю, причем желательно покрепче и так, чтобы мозги вышибло со свистом в районе затылка!

Это бесовщина. Это дьяволиада, а не «классика фантастического жанра» с ее верной в гуманизм, разум, тонкость мысли, красоту души. Голубые люди из «Аватара» — такие же бесы, что и их земные завоеватели, если брать по модулю.

И теперь — самое главное, что я хочу сказать. Какова причина исчезновения «классической фантастики» и подлежащего ей гуманистического идеала? У меня нет готового рецепта, зато есть хорошая гипотеза. Старый добрый мир убил … наш АйТи! Убил мир цифровой инфморации. Убил Интернет. Убили компьютеры, смартфоны, планшеты, VoIP со своими Скайпами.

Звучит странно, не правда ли? Не спешите, однако, осуждать! Я ведь не о самих технологиях говорю, а об изменении сознания, которое эти технологии произвели в головах всего человечества (ну хорошо, не всего, а только окученного IT-революцией).

Если коротко (потому что эту тему можно смело развивать на несколько монографий), то результатом IT-революции стала абсолютная дигитализация сознания. Люди совершенно разучились воспринимать сущность вещей, тем более ее нематериальные аспекты. Вся реальность может и потому должна быть оцифрована. Квантифицирована, систематизирована и приведена в порядок. Почему? Потому что весь мир IT основан именно на этой идеологии. Мегагерцы, пиксели, двоичный код, перевод любого живого языка на метаязык с его троичной системой логики.

Помните аймара? «Истинно — Ложно — Неопределенно» — вот вершина дьявольской пирамиды, адаптированная идеальным метаязыком современности. Последний аргумент — «неопределенное состояние» любого утверждения — и явился колыбелью дегуманизации современного мира с легкой руки IT.

Если не верна монада «Добро-Зло», если существует на уровне глубинной логики альтернатива «неопределенности», значит умирает гуманизма. И рождается дьявольская логика, оправдывающая любые средства. А самым эффективным средством, как известно, всегда выступал тот самый «кулак в харю с вылетом мозгов через затылок».

На самом деле это не так. На самом деле подобная «эффективность» ведет к смерти и разложению и рано или поздно уничтожает самое себя. Но об этом современная идеология (в том числе и прижившаяся в фантастике) пока еще не догадывается. Видимо, в силу своей примитивности и инфантилизма. В конце концов, Дьявол и его дети — это самая несовершенная и тупиковая поросль человечества :)

К оглавлению

(обратно)

Говорите, говорите, мы вас пишем! Сергей Голубицкий

Опубликовано 19 февраля 2013

Голубятня сегодня посвящена разным программным прелестям, а также списку яблочного must-have’а, который мы продолжим системными утилитами. Также будет традиционная аудиовикторина, в которой вам предстоит угадать сегодня совершенно уникальный язык.

Программная прелесть, о которой идет речь, называется Dragon Dictation for iPhone — это т.н. Speach-To-Text Engine, движок распознавания и превращения речи в текст.

Совершенно парадоксальным образом все разработки в области STT русского языка благополучно скончались, не успев как следует даже родиться, еще на исходе ХХ века. Тогда, помнится, были еще несчастные потуги трогательных любителей-энтузиастов портировать в локальную языковую среду культовый Dragon Dictate. Поделку назвали, если не изменяет память, «Горыныч», и дальше кунсткамерного недоумения она не продвинулась. А с годами и совсем пожухла зачахла.

Народу торжественно заявили, что русская речь, де, очень сложная, и не поддается оцифровке. Посему — RIP! Это при том, что английский язык, который в фонетическом отношении на порядок сложнее русского (равно, как и французский, китайский, японский, арабский и много чего другого), продолжал прекрасно развиваться в плане движков STT, которые сегодня представлены совершенно уникальными по функциональности и универсальности программами (да хоть бы теми же самыми Dragon Dictate for Mac v.3 и Dragon Naturally Speaking for Windows v.12).

Возможности инкарнаций STT для Mac OS X и Windows просто феноменальны: люди общаются со своими компьютерами на нормальном ни грана не утрированном языке — отдают команды, диктуют тексты и т.п. Правда, делается это на английском, французском, немецком, испанском языках. Но никак не на русском.

Ситуация, на мой взгляд, возмутительная и достойная осуждения Государственной Думой :)

Так вот: каково же было мое удивление, когда я узнал, что версия STT-движка компании Nuance, портированная на iOS, не только поддерживает русский язык, но и делает это на фантастическом уровне. Невероятном уровне, о котором все нерожденные дети и внуки «Горыныча» не смеют и мечтать.

Совершенно не хочу, чтобы читатели воспринимали мои слова на веру, поэтому предлагаю просмотреть небольшую видеопрезентацию, которую я час назад сделал для вас и выложил на своем портале sgolub.ru. Важность этого ролика заключена еще и в том, что в Рунете телепаются десятки рецензий на Dragon Dictate for iPhone, одна другой претенциознее и глупее. Поэтому лучшее, что можно сделать в сложившейся ситуации — поглядеть собственными глазами на работу программы и сделать собственные выводы.

Яблочный must-have сегодня представлен Back-In-Time 2 и PuntoSwitcher.

Утилита Back-In-Time 2 позиционирует себя как Time Machine на стероидах. Time Machine, для тех кто не в курсе (разве есть такие?) — это система автоматического бэкапа компьютера, встроенная в MAC OS X. По большому счету Time Machine идеальна и не требует никаких дополнений и улучшений: она совершенно прозрачна для пользователя, не требует никакого вмешательства и никаких действий с его стороны, работает всегда в фоновом режиме, дурацких вопросов а-ля Форточки не задает.

При необходимости восстановить из Time Machine любую часть вашего компьютерного менажа — вопрос двух кликов мыши: открываете Time Machine, находите нужную вам программу, документ, папку, что угодно, и восстанавливаете на штатное место. Гениально просто и гениально удобно.

Тем не менее, существуют ситуации (по крайней мере — в теории), когда функционала Time Machine может не хватить и здесь на помощь как раз и приходит утилита Back-In-Time 2.

В отличие от Time Machine Back-In-Time 2 умеет представлять в едином окне каждый отдельный файл компьютера во всем многообразии его версий — это чрезвычайно удобно, поскольку отображает реальную динамику изменений, по которой можно восстановить пользовательские действия (например, вспомнить, когда был удален тот или иной файл, либо изменена его версия).

В отличие от Time Machine Back-In-Time 2 поддерживает Drag-and-Drop — очень удобная фишка при восстановлении единичных объектов. ...