Джон Сэндфорд Ночной убийца

Посвящается Эстер Ньюберг

Глава 01

Вечер был теплым, сумерки — манящими. Пары среднего возраста, в одеждах пастельных тонов, держась за руки, прогуливались по старым, потрескавшимся пешеходным дорожкам вдоль берега Миссисипи. Девушки из колледжа, в спортивных костюмах и тапочках, сбившись в стайку, бежали по велосипедной дорожке, разговаривая на ходу. Одинаковые светлые хвостики подпрыгивали у них за спинами. В восемь во всех кварталах зажглись уличные фонари, казалось даже, что в воздухе раздался громкий хлопок. В небе над вязами, одевшимися в молодые листочки, кричали козодои, и их пестрые крылья сверкали, точно новенькие серебряные нашивки на погонах первого лейтенанта.

Весна постепенно переходила в лето. Отцвели нарциссы и тюльпаны, петунии укутали клумбы, точно меннонитское^[1] покрывало.

Куп вышел на охоту.

Он ехал через жилые кварталы в своем «Шевроле S-10» и слушал радиостанцию «Кантри-лайт», выставив в окно локоть и зажав коленями бутылку пива «Пигс ай». Теплый вечерний воздух поглаживал его бороду, точно женские пальчики.

На перекрестке Лексингтон и Гранд-авеню дорогу перед его машиной перешла женщина в алом пиджаке. У нее была длинная изящная шея и темные волосы, собранные в пучок; высокие каблуки выстукивали звонкую дробь по асфальту. Уверенная в себе и энергичная, да и идет слишком быстро. Такие знают, чего хотят от этой жизни. Купа интересовал совсем другой тип, и он поехал дальше.

Ему исполнился тридцать один год, но, как ни посмотри, выглядел он на десять или пятнадцать лет старше: лицо обветренное, как у крестьянина, глубоко посаженные серые глаза смотрят с подозрением. Светло-рыжие волосы Куп стриг очень коротко, и они едва прикрывали череп. А еще у него была короткая пушистая бородка, более яркая, чем волосы, тонкий длинный нос с грубой кожей, могучие плечи, широкая грудь и узкие бедра. Природа наградила его сильными, мощными руками с кулаками, похожими на булыжники. Когда-то он любил устраивать драки в барах, и, чтобы разозлиться, ему хватало трех кружек пива и одного неосторожного взгляда. Эта агрессия никуда не исчезла, но теперь он контролировал ее, кроме тех случаев, когда она вспыхивала у него внутри, где-то в районе живота, и обжигала, точно сварочная горелка.

Куп был спортсменом особого рода. Он мог подтягиваться на руках до тех пор, пока ему не становилось скучно, он мог пробежать сорок ярдов с той же скоростью, что и полузащитник в американском футболе, и взобраться на одиннадцатый этаж по пожарной лестнице, даже не запыхавшись.

Он был вором-домушником. И убийцей.

Куп знал все улицы и переулки Миннеаполиса и Сент-Пола, а сейчас изучал пригороды: целыми днями ездил на машине или просто гулял, исследуя новые районы, прокладывая путь сквозь паутину дорог, проспектов, улиц, переулков, тупиков и бульваров — иными словами, мест, где он работал.

Он не спеша прокатился по Гранд-авеню, свернул на Саммит-авеню, к собору Святого Павла, проехал мимо торговца наркотиками, который устроился на склоне холма прямо перед резиденцией архиепископа Сент-Пола и Миннеаполиса. Куп несколько раз объехал Объединенную больницу, поглядывая на медсестер, направляющихся в своих машинах в сторону охраняемой стоянки для персонала — смех, да и только. Мельком посмотрел на антикварные лавочки на Седьмой Западной улице, миновал административный центр и по бульвару Келлог выбрался на Роберт-стрит. Там свернул налево и сверился с часами на приборной доске. Еще рано. В центре города находилось два или три книжных магазина, но его интересовал «Сейнт», где должны были проходить чтения — какая-то чушь про женщин прерии.

Магазин принадлежал уже седеющему выпускнику университета «Сент-Джонс». Здесь торговали новыми и старыми книгами, при этом две в мягкой обложке можно было обменять на одну. Кофе стоил двадцать центов за кружку, и при системе самообслуживания никто не следил, заплатил ты за него или нет. Видимо, хозяин рассчитывал на честность посетителей. Место собраний интеллектуалов, куда застенчивые люди приходят, чтобы познакомиться. Куп побывал там всего один раз. Тогда читали стихи, и в магазине было полно женщин с длинными волосами и разочарованными лицами — как раз такие интересовали его — и мужчин с залысинами, круглыми животиками и скромными седыми хвостиками, схваченными резинкой.

В тот раз к нему подошла какая-то женщина и спросила:

— Вы читали «Рубайат»?^[2]

— Хм…

«Что она несет?» — подумал Куп.

— «Рубайат» Омара Хайяма? Я не брала его в руки со времен колледжа, а недавно перечитала в переводе Фицджеральда, — тараторила она. — Знаете, это меня по-настоящему тронуло. В каком-то смысле очень похоже на стихи, с которыми нас сегодня познакомил Джеймс.

Купу было глубоко наплевать на Джеймса и на всю поэзию в целом. Но вопрос «Вы читали „Рубайат“?» звучал замечательно. Умный вопрос. Мужчина, который спрашивает: «Вы читали „Рубайат“?» — выглядит… неопасным. Воспитанным и тактичным.

В тот вечер Куп не собирался охотиться на женщину, но книгу взял и попытался прочитать ее. Оказалось, что это настоящая дрянь. Причем такого высшего, чистейшего образца, что он в конце концов выкинул книгу в окно пикапа, потому что чувствовал себя дураком, когда она лежала на сиденье рядом.

Книгу он выбросил, но вопрос запомнил: «Вы читали „Рубайат“?»

Куп дважды пересек трассу I-94, сделав круг. Он не хотел приезжать в книжный магазин до начала чтений: люди должны смотреть не на него, а на того, кто будет выступать перед ними. То, что сейчас делал Куп, выходило за рамки его обычного осторожного поведения, но он не мог сопротивляться внутреннему побуждению. Поэтому он дал себе слово, что постарается вести себя максимально осмотрительно.

Перед тем как снова пересечь автомагистраль между штатами, он остановился на красный сигнал светофора и бросил взгляд в окно на полицейский участок Сент-Пола. До летнего солнцестояния оставалось всего две недели, и в половине девятого вечера было достаточно светло, чтобы различать лица даже с такого расстояния. Группа патрульных в форме, трое мужчин и две женщины, сидели на ступеньках, разговаривали и над чем-то смеялись. Куп наблюдал за ними и ни о чем не думал, просто смотрел…

Машина позади начала громко сигналить.

Куп бросил взгляд в левое зеркало, потом в правое и на светофор — горел зеленый. Он посмотрел в зеркало заднего вида, выехал с перекрестка и свернул налево. Прямо перед ним небольшая группа пешеходов собралась переходить улицу. Они заметили его и замерли на тротуаре.

Куп увидел их и резко затормозил. Когда он понял, что они тоже стоят, то поехал вперед, чтобы завершить поворот. Но в этот момент люди сошли с тротуара, прямо под колеса машины. Пешеходы бросились врассыпную, а Куп вывернул руль, чтобы не сбить плотного мужчину в комбинезоне, который оказался недостаточно резвым и не успел убраться с дороги. Какой-то человек крикнул что-то каркающим голосом, и Куп показал ему средний палец.

И тут же пожалел об этом. Он был невидимкой и не делал непристойных жестов, когда работал или выходил на охоту. Куп посмотрел на полицейских — те по-прежнему стояли в половине квартала от него. Один из них повернулся в его сторону, но тут же потерял к нему интерес. Куп взглянул в зеркало заднего вида. Люди на дороге хохотали, махали руками и показывали на него.

Его обожгла вспышка ярости.

— Свиньи, — пробормотал Куп. — Вонючие уроды!

Он взял себя в руки, доехал до конца квартала и повернул направо. Со стоянки напротив книжного магазина выезжала машина. Отлично. Куп развернулся, подождал, когда освободится место, припарковался, вышел и запер пикап.

Он хотел перейти на другую сторону улицы, когда снова услышал тот же каркающий звук. Группа, которую он чуть было не сбил, переходила дорогу в конце квартала. Все смотрели на него. Кто-то махнул рукой, они снова издали необычный каркающий звук, дружно рассмеялись и скрылись из виду.

— Сволочи!

Скоты, подобные этим, разгуливающие по улицам города, выводили Купа из равновесия. Вонючие уроды, ему бы следовало… Он вытряхнул сигарету из пачки «Кэмела», закурил, сделал пару нервных затяжек и зашагал в сторону магазина. Сквозь витрину он видел, что вокруг толстой женщины, мусолящей во рту что-то вроде сигары, собрались люди. Куп сделал последнюю затяжку, бросил окурок на тротуар и вошел в магазин.

Там яблоку негде было упасть. Толстая женщина сидела на деревянном стуле на подиуме и сосала палочку лакрицы, а две дюжины зрителей устроились на складных стульях, расставленных полукругом. Еще человек пятнадцать или двадцать стояли позади. Когда Куп вошел, несколько любопытных взглянули на него, но тут же снова повернулись к женщине.

— Когда имеешь дело с дерьмом, обязательно возникает шокирующий момент узнавания. И называйте вещи своими именами, честными англосаксонскими словами: конское дерьмо, свиное и коровье. Я вам вот что скажу: в те дни, когда вы собираетесь убирать навоз, первым делом вотрите его немного в волосы и подмышки, только как следует. Тогда вам не нужно будет волноваться, что вы испачкаетесь, и вы сможете спокойно работать.

В дальней части магазина Куп заметил вывеску «Фотоальбомы» и направился к ней. У него была старая книга, которая называлась «Лихорадка в джунглях», с фотографиями и рисунками обнаженных африканок. Эта книга невероятно возбуждала Купа. «Может быть, удастся найти здесь что-нибудь похожее», — подумал он.

Куп наугад взял с полки какой-то альбом и принялся листать его. Сараи и поля. Он огляделся по сторонам, чтобы оценить ситуацию. У нескольких женщин был блуждающий взгляд, как будто они пытались нащупать логические связи в речи автора, не очень понимая ее.

— …Когда человек пропалывает бобы, возникает определенная реакция: вам становится так жарко, что вы даже плюнуть не можете…

Куп нервничал, потому что ему не следовало здесь находиться. Не стоило выходить на охоту. Прошлой зимой он спал с женщиной, и этого должно было на некоторое время хватить. И хватило бы, если бы не Сара Иенсен.

Он закрывал глаза и видел ее перед собой…

Семнадцатью часами раньше, не имея ни малейшего представления о Саре Иенсен, Куп воспользовался собственным ключом и вошел в ее квартиру. Он надел легкую куртку и шляпу, чтобы спрятаться от назойливых глаз видеокамер в вестибюле. Миновав их, Куп начал подниматься по пожарной лестнице на самый верхний этаж. Обутый в мокасины с резиновыми подошвами, взломщик шел быстро и бесшумно.

В три часа ночи коридоры пустовали, в них царила тишина, пахло средством для чистки ковров, мастикой для бронзы и сигаретами. На одиннадцатом этаже Куп на мгновение остановился около пожарного выхода, прислушался, осторожно прошел в дверь и свернул налево. У квартиры номер 1135 он замер и посмотрел в глазок. Темно. Куп обработал ключ от квартиры воском, чтобы заглушить звон металла о металл, и смазал механизм замка. Он зажал ключ в правой руке, которую поддерживал левой, осторожно вставил его в замок, и ключ легко скользнул внутрь.

Куп проделывал такое раз двести, но в первый момент всегда нервничал. Что ждет его за дверью? Детектор движения, доберман, сто тысяч наличными? Скоро он узнает. Тяжело дыша от волнения, взломщик повернул ключ, плавно и уверенно толкнул дверь. Раздался едва слышный щелчок. Куп подождал немного, прислушиваясь, затем вошел в темную квартиру и замер на месте.

Он почувствовал ее запах — первое, что он уловил в квартире.

Куп курил «Кэмел» без фильтра, сорок или пятьдесят сигарет в день. И почти ежедневно употреблял кокаин. Его нос был забит табачной смолой и обожжен наркотиком. Тем не менее он был ночным существом: тонко чувствовал запахи, текстуру предметов и остро реагировал на звуки. Темный, зовущий, сладострастный аромат духов парил в стерильном воздухе квартиры, точно обнаженная женщина верхом на коне. Он поймал взломщика в свои сети и заставил остановиться. Куп поднял голову и принюхался, впитывая его, точно крыса. Он не заметил, что оставил за собой свой собственный запах — смрад застарелого табачного дыма.

Шторы в гостиной были раздвинуты, и снизу, с улицы, в комнату вливался свет. Когда глаза привыкли к полумраку, Куп разглядел мебель и прямоугольники картин и гравюр на стенах. Но он продолжал стоять неподвижно, и постепенно его зрение начало обостряться: он вдыхал запахи, прислушивался к малейшим признакам движения, ждал любого звука, короткого слова или вспышки маленькой красной лампочки на панели сигнализации. Ничего. Квартира спала.

Куп снял мокасины, уверенно и тихо прошел по коридору мимо спальни хозяйки, находящейся по левую руку, и кабинета — по правую. В конце коридора он увидел две двери: слева находилась главная спальня, а справа гостевая комната. Он знал расположение комнат от рабочего из компании «Грузоперевозки Логана», который провел предварительную разведку, когда заносил мебель Иенсен в квартиру. Он также сделал слепок ключа и нарисовал план квартиры. Грузчик сообщил Купу, что женщину зовут Сара Иенсен, что она богатая стерва, вроде бы работает на фондовой бирже и любит золото.

Взломщик прикоснулся к приоткрытой на пару дюймов двери спальни. Хорошо. Люди, которые страдают паранойей и спят беспокойно, всегда закрывают двери. Он еще немного подождал, прислушиваясь к тишине. Затем кончиками пальцев подтолкнул дверь примерно на фут и заглянул внутрь. Слева он увидел окно с раздвинутыми, как в гостиной, шторами. Над крышей соседнего дома висел полумесяц, за ним раскинулись парк и озеро, совсем как на рекламе пива.

В бледном лунном свете Куп отчетливо видел женщину на кровати.

Сара Иенсен сбросила легкое весеннее одеяло. Она лежала на спине, на темной простыне. На женщине была белая хлопчатобумажная сорочка, закрывающая тело от самой шеи до щиколоток. Черные как смоль волосы ореолом окружали голову, лицо она слегка повернула набок. Одна рука с раскрытой ладонью была поднята вверх, словно Сара хотела помахать незваному гостю, другая покоилась в самом низу живота.

Купу показалось, что он различает коричневые кружки сосков и темный треугольник волос чуть ниже ее руки. То, какой он увидел ее, не удалось бы запечатлеть ни на одной пленке. Перед глазами у него парили лишь тени и темные пятна — чистая игра воображения. Да и ночная сорочка на самом деле была не такой прозрачной, какой вообразил ее Куп, и все равно он влюбился.

Это было подобно яркой вспышке спички, зажженной во тьме.

Куп медленно прогуливался вдоль стеллажа, где были расставлены книги и фотографии, наблюдал и ждал. Он разглядывал снимок умершей кинозвезды, когда появилась его женщина и подошла к разделу «Хобби и коллекционирование».

Он сразу узнал ее. Она была в свободном коричневом жакете, чуть длинноватом — такие уже выходили из моды, — но опрятном и чистом. Она слегка откинула голову с короткой аккуратной стрижкой, пытаясь разглядеть книги по античному искусству на верхних полках. Совсем простушка, без косметики, среднего роста, средней комплекции, в огромных очках в черепаховой оправе. Женщина, на которую никто не обратит внимания в лифте. Она стояла и смотрела наверх, и Куп спросил:

— Могу я вам что-нибудь достать?

— О… не знаю.

Она попыталась улыбнуться, но он заметил, что она волнуется и ей никак не удается успокоиться.

— Позвольте вам помочь? — вежливо предложил он.

— Спасибо.

Она не отвернулась, как будто ждала чего-то, но не знала, что нужно делать дальше.

— Я пропустил чтения, — сказал Куп. — Только что закончил «Рубайат» и подумал, а вдруг здесь есть что-нибудь… ну, вы понимаете… такое же.

— Гарриет. Гарриет Уонамейкер, — представилась женщина после короткой паузы.

Сара Иенсен, раскинувшаяся на своей постели, пошевелилась.

Куп собирался было подойти к ее туалетному столику, но замер на месте. В колледже Сара много курила. Ее пропитанное никотином подсознание могло уловить запах сигарет, шедший от Купа, но она слишком крепко спала, чтобы проснуться от этого. Она снова пошевелилась и расслабилась. Куп приблизился к ней с отчаянно бьющимся сердцем, протянул руку и чуть было не прикоснулся к ее ноге.

«Что со мной?»

Словно зачарованный, он сделал шаг назад, любуясь игрой лунного света на ее теле.

«Золото».

Куп выдохнул и снова повернулся к туалетному столику. Женщины хранят свои сокровища в спальне или на кухне. Иенсен не была исключением. Дверь в квартиру закрывалась на два замка, в коридоре стояли видеокамеры, ночью машина охранной фирмы несколько раз проезжала мимо дома, останавливаясь время от времени, чтобы посмотреть, что там происходит. Сара считала, что ей ничто не угрожает.

Шкатулка с драгоценностями, сделанная из полированного орехового дерева темного цвета, стояла прямо на столике.

Куп осторожно взял ее в обе руки и прижал к животу, словно защитник в американском футболе, оберегающий мяч. Затем он шагнул в дверь, бесшумно вернулся в гостиную, поставил шкатулку на ковер и опустился рядом на колени. В нагрудном кармане лежал маленький фонарик, замотанный черной клейкой лентой так, что осталась крошечная дырочка. Куп включил его и затаил дыхание. Тоненького лучика хватало, чтобы осветить камень или показать его цвет, не ослепляя взломщика.

В шкатулке Сары Иенсен было несколько выстланных бархатом ящичков. Вынимая их по одному, Куп обнаружил неплохую коллекцию украшений. Несколько пар золотых сережек, четыре с камнями — две с бриллиантами, одна с изумрудами и одна с рубинами. Чистые камни. Одна пара с бриллиантами выглядела так, будто в оправу вставлены необработанные кусочки алмаза. Всего тысяч на пять, но ему удастся получить не больше двух.

Кроме того, в шкатулке лежали две брошки — одна из жемчуга, в форме круга, другая с бриллиантами, и два кольца — золотое обручальное и подаренное на помолвку. Великолепная бриллиантовая брошь была лучшим украшением в коллекции Сары Иенсен. Ради нее одной стоило забраться в эту квартиру. Камень в кольце на помолвку показался Купу неплохим, но не более того. Кроме того, он обнаружил в шкатулке два золотых браслета и часы, дамский «Ролекс» из золота и стали.

Пояса не было.

Куп сложил свою добычу в маленький черный мешок; стараясь не шуметь, обошел пустую шкатулку и вернулся в спальню. Там он очень осторожно и медленно принялся выдвигать ящики комода. По опыту Куп знал, что ценности, скорее всего, лежат в левом верхнем или в самом нижнем ящике, в зависимости от того, пыталась ли хозяйка спрятать украшения.

Сначала Куп тихо открыл верхний ящик и принялся перебирать руками едва различимое в полумраке белье. Ничего твердого…

Пояс нашелся в нижнем левом ящике под зимней шерстяной одеждой. Значит, она все-таки опасается грабителей. Куп вытащил его и взвесил на руке. В следующее мгновение он снова повернулся к Саре Иенсен и увидел, что она слегка приоткрыла во сне рот. У нее был волевой подбородок, большая округлая грудь и широкие бедра. Крупная женщина, не полная, просто крупная.

Держа в руках пояс, взломщик повернулся, собираясь выйти из спальни, и тут вспомнил, что видел на туалетном столике бутылочку, но не тронул ее, как всегда и делал. Однако сейчас он возвратился и взял бутылочку. Ее духи. Куп снова направился к двери и чуть не споткнулся: он не смотрел под ноги, потому что не сводил глаз с женщины, лежащей на кровати всего лишь на расстоянии вытянутой руки. Он тяжело дышал.

Куп остановился, повозился с поясом, сворачивая его, и сунул в карман. Потом сделал шаг назад и снова посмотрел на Сару Иенсен, на бледное лицо, круглую щеку, темные брови и разметавшиеся по подушке волосы.

Не думая о том, что делает, даже не отдавая себе в этом отчета — поразив самого себя и внутренне сжавшись, — Куп подошел к кровати, наклонился над Сарой Иенсен и легко, нежно, едва касаясь, провел языком по ее лбу…

Гарриет Уонамейкер не скрывала, что готова выпить с ним в «Мак-Клеллане». Она даже раскраснелась от возбуждения. Они встретятся там — она и этот кажущийся немного опасным мужчина с похожей на мох рыжей бородой.

Куп ушел раньше ее. Нервы у него были напряжены. Он еще не сделал свой ход, и беспокоиться пока не о чем. Заметил ли кто-нибудь, как они разговаривали? Вряд ли. Она такая бесцветная, что никто не обратит на нее внимания. Через несколько минут…

Давление, которое он испытывал, было почти физической болью, внутри у него все горело, шея ныла. Куп на мгновение задумался, не лучше ли вернуться домой и оставить женщину в покое, но прогнал эту мысль. Он чувствовал другое давление, гораздо более сильное. Руки на руле дрожали, и Купу никак не удавалось справиться с собой. Он припарковал свой пикап на Шестой авеню, на склоне холма, и, открыв дверь, с трудом сделал вдох. Еще не поздно передумать…

Куп пошарил под сиденьем, нашел эфир и пластиковый пакет с тряпкой, открыл флакон, вылил его содержимое в мешок и закрыл крышку. Тошнотворный запах быстро исчез, а тряпка в закрытом мешке мгновенно пропиталась. Где же женщина?

Гарриет Уонамейкер появилась через несколько секунд. Она остановила машину чуть ниже по склону, за его пикапом, и пару минут оставалась в машине, видимо приводя себя в порядок. Реклама пива в боковой витрине «Мак-Клеллана» то и дело мигала — что-то там, наверное, перегорело, — но оставалась единственным источником света здесь, на вершине холма. Куп подумал, что он еще может отказаться от своей затеи…

«Нет, сделай то, что задумал».

Сара Иенсен… вкус пота и духов. Очень приятный вкус.

Она пошевелилась, когда Куп лизнул ее. Он сделал шаг назад, в сторону двери, потом остановился. Сара пробормотала что-то невразумительное. Взломщик быстро вышел и поспешил туда, где оставил мокасины. Сердце отчаянно колотилось у него в груди, как будто он бежал. Куп надел туфли, взял черный мешок и снова замер.

Первое правило домушников звучит очень просто: делай все медленно. Если появилось ощущение, что у тебя проблемы, еще медленнее. Но если ситуация критическая, беги со всех ног. Куп постарался взять себя в руки. Нет смысла бежать, если она не проснулась. Зачем поддаваться панике? Впрочем, в голове у него вертелось одно слово: болван, болван, болван…

Но Сара Иенсен не появилась из дверей спальни. Она снова уснула и спала очень крепко, и, хотя Куп не видел этого — он вышел из квартиры и медленно закрыл за собой дверь, — след его слюны блестел серебром в лунном свете, холодя ее кожу и постепенно испаряясь.

Куп засунул пластиковый мешок в карман куртки, обошел пикап и открыл дверцу багажника.

Сердце громко стучало в груди.

— Привет, — воскликнула Гарриет Уонамейкер. Она стояла примерно в пятнадцати футах и, кажется, краснела. — Я сомневалась, что вы приедете.

Она боялась, что он обманул ее и не появится. Он действительно едва не уехал. Женщина смущенно улыбалась. Наверное, она немного опасалась его, но гораздо больше боялась одиночества.

Рядом никого.

Темнота окутала Купа — настоящая, похожая на туман тьма. Это была ярость, которая возникла словно бы из ниоткуда, подобно порыву ветра. Убийца открыл пластиковый мешок и засунул в него руку. Тряпка, пропитанная эфиром, показалась ему очень холодной.

— Привет, как насчет выпить? Пойдемте. И кстати, посмотрите, что у меня есть… — улыбаясь, позвал Куп.

Он повернулся, как будто собирался что-то показать, и встал у женщины за спиной и чуть правее. В следующее мгновение он схватил ее, прижал тряпку к ее лицу и оторвал женщину от земли. Она отбивалась, как задыхающаяся белка, хотя под определенным углом зрения их можно было принять за страстно обнимающихся влюбленных. Так или иначе, Гарриет Уонамейкер сопротивлялась всего пару секунд.

Сара Иенсен прихлопнула кнопку будильника и, прижимая к себе подушку, перекатилась на другой бок. Когда будильник замолчал, она улыбнулась. Но улыбка медленно погасла, а на задворках ее сознания возник довольно странный кошмар. Она не могла вспомнить, что конкретно ей снилось, но кошмар оставался с ней, точно пугающие шаги на чердаке.

Она сделала глубокий вдох, заставляя себя встать, хотя ей совсем не хотелось. Перед тем как она проснулась, ей снился Эван Харт, адвокат из отдела облигаций. Не совсем романтический герой, но привлекательный, надежный и умный, хотя она подозревала, что он скрывает свой ум, опасаясь, что это отпугнет ее. Он плохо знал ее. Пока.

Саре нравились его руки. Красивые, с длинными пальцами, они казались одновременно чувственными и сильными. Однажды он дотронулся до ее носа, и она, лежа в постели, почти чувствовала его прикосновение, такое приятное и теплое. Харт был вдовцом с маленькой дочерью — его жена погибла в автомобильной аварии четыре года назад. С тех пор он погрузился в свое горе и заботы о ребенке. В офисе поговаривали, что он дважды заводил короткие неудачные романы с неправильными женщинами. Сара считала, что пришла пора для правильной.

К тому же он был рядом.

Сара Иенсен была в разводе. Она вышла замуж сразу после колледжа, ее брак оказался ошибкой и продолжался всего год. Детьми они обзавестись не успели, но разрыв стал для нее настоящим потрясением. Она с головой ушла в работу и начала подниматься по служебной лестнице. А сейчас…

Она улыбнулась своим мыслям, подумав, что готова к долговременным отношениям, таким, которые на всю жизнь. Сара задремала на пять минут, и ей приснился Эван Харт и его руки, приятно теплые, ласковые.

Неожиданно снова вернулся ночной кошмар. Мужчина с сигаретой в углу рта наблюдал за ней из темноты. Сара отшатнулась — и тут снова зазвонил будильник. Она прикоснулась ко лбу, нахмурилась, села на постели и окинула взглядом спальню. Затем отбросила одеяло, уже зная, что в комнате что-то не так.

— Эй? — позвала Сара, хотя понимала, что она одна.

Она пошла в туалет, но остановилась на пороге. В чем же дело?

Сон? Она вспотела во сне; она вспомнила, как вытерла лоб тыльной стороной ладони. Но в этом было что-то неправильное…

Сара спустила воду и направилась в гостиную. Перед глазами у нее по-прежнему стояла одна и та же картинка — как она потеет, вытирает лоб…

Шкатулка для драгоценностей стояла посреди комнаты, все ящички лежали рядом.

— Как она сюда попала? — спросила Сара вслух.

Какое-то мгновение она не могла понять, что произошло.

Неужели она принесла сюда шкатулку вчера вечером? Или разгуливала во сне? Сара сделала еще один шаг и увидела отложенную в сторону горку украшений, тех, что были не слишком дорогими.

И тут она обо всем догадалась.

Сара отошла на шаг назад, и внутри у нее все сжалось от потрясения, в крови вскипел адреналин. Не отдавая себе отчета, она поднесла тыльную сторону ладони к носу и понюхала — никотин и еще…

Что?

Слюна.

— Нет! — выкрикнула она.

Глаза у нее были широко раскрыты от ужаса.

Она несколько раз вытерла ладонь о халат, затем провела рукавом по лбу. Ей казалось, что по нему ползают полчища муравьев. В следующее мгновение она замерла на месте и подняла голову, ожидая увидеть его — вот он выходит из кухни, выбирается из шкафа или даже, как голем, материализуется прямо из ковра или деревянного пола. Сара вертела головой, стоя на месте, потом в ужасе отступила на кухню и схватила телефонную трубку.

Все это время она отчаянно кричала.

Глава 02

Лукас Дэвенпорт показал жетон в открытое окно автомобиля. Местный полицейский с угреватым лицом поднял желтую ленту, натянутую вокруг места преступления, и махнул рукой, показывая, что путь свободен. Лукас проехал на своем «порше» мимо пожарных машин, подпрыгнув на плоском брезентовом шланге, и остановился на обгоревшем участке земли, где всего несколько часов назад была лужайка. Двое пожарных, которые пили кофе, обернулись и посмотрели на новую машину.

Едва он выбрался наружу, зазвонил телефон, и Лукас наклонился, чтобы взять его с панели. Снова выпрямившись, он почувствовал пропитавшую все вокруг вонь обгоревшей штукатурки, изоляции, краски и гниющего дерева.

— Слушаю, Дэвенпорт.

Лукас был высоким мужчиной с широкими плечами, квадратным лицом, смуглой кожей и первыми морщинами вокруг необыкновенно голубых глаз. В темных волосах только начала появляться седина. Тонкий белый шрам пересекал лоб, правую щеку и заканчивался в углу рта. Он походил на бывшего спортсмена, принимающего в бейсболе или хоккейного защитника, недавно удалившегося на покой. Над узлом галстука виднелся более свежий розовый шрам.

— Это Слоун. Диспетчер сказала, что ты на пожаре.

Голос звонившего звучал хрипло, как будто человек был простужен.

— Только что приехал, — ответил Лукас, глядя на обгоревшие листы железа.

— Дождись меня. Я скоро.

— Что случилось?

— У нас еще одна проблема, — сказал Слоун. — Расскажу при встрече.

Лукас повесил телефон обратно на панель, захлопнул дверцу и повернулся к сгоревшему зданию. Склад размещался в большом светло-зеленом ангаре из гофрированного железа времен Второй мировой войны, по большей части оцинкованного. Пожар был таким сильным, что листы скрутились, вспучились, а потом сложились, превратившись в подобие гигантских тако.^[3]

Со свининой.

Лукас прикоснулся к розовому шраму на шее, в том месте, куда угодила пуля, выпущенная из пистолета девочкой. В следующее мгновение малолетнюю убийцу изрешетила очередь из М-16. То дело тоже началось с пожара и такого же запаха подгоревшей свинины, который сейчас плыл к нему со стороны подожженного склада. Точнее, не совсем свинины…

Лукас снова прикоснулся к шраму и направился к куче почерневших балок, валяющихся на земле. Под ними лежал мертвый полицейский. В первом сообщении говорилось, что руки у него связаны за спиной. Затем позвонил Дел и сказал, что парень был одним из его осведомителей и Лукасу стоит приехать, хотя место преступления находится за пределами юрисдикции Миннеаполиса. Копы из пригорода расхаживали с мрачными лицами, как бы говорящими: «Он был одним из нас». За время службы Лукас видел достаточно смертей полицейских и не делал различия между обычными людьми и своими коллегами, если они не оказывались его друзьями.

Дел осторожно пробирался между обгоревшими обломками складского оборудования. Он был, как всегда, небрит и одет в темно-серую трикотажную рубашку, джинсы и ковбойские сапоги. Дел увидел Лукаса и помахал ему, чтобы тот зашел внутрь.

— Он был мертв, когда огонь добрался до него, — сказал Дел.

— Как его убили? — спросил Лукас.

— Связали запястья проволокой и выстрелили в рот, три или четыре раза, в этом кошмаре точнее определить невозможно, — ответил Дел, рассеянно потирая руки. — Он знал, что его ждет.

— Господи, мне очень жаль, приятель, — сказал Лукас.

Погибший — помощник шерифа округа Хэннепин — в начале года провел целый месяц с Делом, который учил его работать на улицах. Они почти стали друзьями.

— Я предупреждал его про зубы: у тех, кто проворачивает свои делишки на улицах, не бывает таких роскошных, ровных, белых зубов, словно он только что вышел от стоматолога, — сказал Дел, размахивая сигаретой в опасной близости от лица Лукаса. Зубы самого Дела напоминали пожелтевшие пеньки. — Я говорил ему, чтобы он выбрал другое прикрытие. Какое угодно. Он мог выдавать себя за продавца запасных частей для машин или бармена, все было бы лучше. Но нет, ему захотелось поработать в поле.

— Ну да… А что тебе нужно от меня?

— Спички есть? — спросил Дел.

— Тебе нужна спичка?

Дел ухмыльнулся, держа в зубах незажженную сигарету, и сказал:

— Давай зайдем внутрь, я тебе кое-что покажу.

Лукас прошел за ним через складское помещение по узкой тропинке, проложенной между частично сгоревшими перегородками, мимо обуглившихся деревянных стеллажей.

В дальнем конце он увидел черный пластиковый мешок, где находилось тело, и запах горелой свинины стал сильнее. Дел подвел его к рухнувшей внутренней стене из гипсокартона, возле которой среди обломков узкого деревянного ящика лежали три трубки маленького диаметра, каждая примерно пяти футов длиной.

— Это то, о чем я думаю? — спросил Дел.

Лукас присел на корточки около ящика, взял одну из трубок, посмотрел на резьбу на одном конце, потом заглянул внутрь.

— Да, если ты думаешь, что это запасные стволы пятидесятого калибра. — Он бросил ствол обратно, к остальным, так же на корточках проковылял пару футов к другому плоскому ящику и достал оттуда металлическую деталь. — Смотри, затвор, — сообщил он. — Продольно-скользящий, несамовзводный, пятидесятого калибра. Неисправный. Похоже на трещину от давления. Сталь плохого качества. А что тут находилось?

— Предположительно механическая мастерская.

— Понятно, механическая, — протянул Лукас. — Бьюсь об заклад, что они переделывали затворы. Получали откуда-то стволы… На винтовках с несамовзводным механизмом обычно не бывает стволов такого калибра — слишком тяжелые. Нужно, чтобы на них взглянул эксперт, может, удастся выяснить, откуда они поступали и кто получал их здесь. — Он бросил неисправный затвор на пол, встал и кивком показал на тело. — И чем он занимался?

— Его друзья говорят, что он интересовался «Семенами».

Лукас раздраженно покачал головой.

— Не хватало еще, чтобы эти уроды тут болтались.

— Они полезли в политику, — сказал Дел. — Собираются прикончить парочку черных.

— Понятно. Хочешь заняться этим делом?

— А зачем бы еще я позвал тебя сюда? — ответил Дел. — Ты видел оружие. Почувствовал запах свинины. Разве ты сможешь отказаться?

— Хорошо. Но ты будешь докладывать мне каждые пятнадцать минут, — Лукас ткнул его пальцем в грудь. — Я хочу знать обо всем, что ты станешь делать. Каждое имя, которое тебе удастся выкопать, и каждое лицо, которое ты увидишь. При малейших признаках опасности ты выходишь из игры и связываешься со мной. Они тупые скоты, но это не помешает им прикончить тебя.

— Ты уверен, что у тебя нет спичек? — кивнув, поинтересовался Дел.

— Я не шучу, Дел, — сказал Лукас. — Вздумаешь играть со мной в игры, и я позабочусь, чтобы ты снова надел форму. Будешь регулировщиком на какой-нибудь парковке. У тебя беременная жена. Кто будет воспитывать твоего ребенка — я?

— Мне правда нужны проклятые спички, — ответил Дел.

«Семена»: деревенская мафия, байкеры, называющие себя «Дурными семенами». Полсотни бандитов, угонщиков, контрабандистов, грабителей грузовых автомашин, помешанные на «харлеях», по большей части с северо-запада Висконсина. Связанные родственными узами или сидевшие вместе в тюрьме. Деревенщина с соломенными волосами и детскими лицами. Но у них есть оружие, и они мобильны. В последнее время они заразились вирусом апокалиптического неприятия негров и даже подозревались в убийстве мелкого черного гангстера перед заведением для игры в пул в Миннеаполисе.

— Зачем им пятидесятый калибр? — спросил Дел.

— Может, они строят крепость где-нибудь в лесу? — предположил Дэвенпорт.

— Эта мысль приходила мне в голову.

Когда они снова вышли наружу, оказалось, что прибыли копы из полицейского управления Миннеаполиса. Они проехали между машинами пожарных, местной полиции и представителей офиса шерифа и остановились в нескольких сантиметрах от Дела и Лукаса.

Слоун выбрался наружу, наклонился к водителю, сержанту в форме, и сказал:

— Сдачу оставь себе.

— Пошел к черту, — мирно проговорил тот и отъехал немного назад.

Слоун был худым мужчиной с невыразительным лицом, в летнем костюме за сто пятьдесят долларов, коричневых ботинках с желтоватым оттенком и мягкой фетровой шляпе цвета мясной подливки.

— Привет, Лукас, — сказал он и, посмотрев на Дела, добавил: — Дерьмово выглядишь, приятель.

— Где ты взял эту шляпу? — спросил Лукас. — Ее еще не поздно вернуть?

— Жена купила, — ответил Слоун и провел кончиками пальцев по полям. — Она говорит, что шляпа подчеркивает мою кипучую энергию.

— Она все еще держит хвост пистолетом? — спросил Дел.

— Осторожнее, речь все-таки про мою шляпу, — обиженно сказал Слоун и взглянул на Лукаса. — Поехали покатаемся.

— Куда? — спросил тот.

— В Висконсин, — Слоун раскачивался с носка на пятку в своих ботинках странного цвета. — Точнее, в Хадсон. Посмотрим на труп.

— Кто-то, кого я знаю? — спросил Лукас.

— Ты знаком с крошкой по имени Гарриет Уонамейкер?

— Не думаю, — ответил Лукас.

— Скорее всего, жертву зовут именно так.

— И зачем мне это?

— Потому что я так хочу, а ты доверяешь моему мнению? — Слоун превратил свой ответ в вопрос.

— Ладно, — ухмыльнулся Лукас.

Слоун посмотрел вдаль, туда, где стоял «порше» Лукаса.

— Можно, я поведу?

— Там паршиво? — спросил Слоун и, швырнув шляпу на заднее сиденье, поехал к стоп-сигналу у 280-й автострады.

— Его казнили. Выстрелили в рот, — ответил Лукас. — Предположительно «Семена».

— Жалкие кретины, — без особой злости сказал Слоун и, набрав скорость, выехал на шоссе.

— А что случилось с… как ты сказал, ее зовут? Уоннаби?

— Уонамейкер. Она пропала три дня назад. Ее друзья сказали, что в пятницу вечером она собиралась в какой-то книжный магазин, они не знают какой. А в субботу она не пришла в парикмахерскую, куда была записана. Мы зарегистрировали ее в реестре пропавших людей и больше ничего не слышали о ней, пока с нами не связались парни из Хадсона. Там сделали фотографию «Полароидом», получилось не слишком хорошо, но они думают, что это она.

— Застрелили?

— Зарезали. Похоже, ей воткнули нож в низ живота, а потом резким движением распороли его до самого верха. С огромной силой. Вот почему я занимаюсь этим делом.

— А оно имеет отношение к… как зовут ту девицу из Бюро по борьбе с преступностью?

— Меган Коннел, — сказал Слоун. — Да, имеет.

— Я слышал, она очень непростая штучка.

— Можешь не сомневаться. Ей не повредила бы пересадка личности, — Слоун промчался мимо «лексуса эс-си», зацепился за его дверцу и позволил себе мимолетно улыбнуться. Шофер «лексуса» был в очках и перчатках для вождения. — Но если почитать ее отчеты и выводы, которые она делает… знаешь, в них что-то есть. Господи, Лукас, я надеюсь, это не снова тот маньяк. Выглядит очень похоже, только как-то слишком рано. А если все-таки он, тогда, выходит, временны́е промежутки между убийствами сокращаются.

— Так всегда бывает. Для серийных убийц это как наркотик, — сказал Лукас.

Слоун остановился у светофора, проехал на красный свет по съезду с автомагистрали на 36-е шоссе, прибавил скорость до ста двадцати и заскользил между другими машинами, словно акула в воде.

— Этот тип действовал по довольно жесткой схеме, — сказал он. — Если он, конечно, существует. Совершал в среднем одно убийство в год. Предыдущую жертву он зарезал четыре месяца назад, примерно когда ты был ранен. Познакомился с ней в Дулуте, выбросил тело в заповеднике «Карлос Эвери».

— Зацепки есть? — Лукас прикоснулся к розовому шраму у себя на шее.

— Почти ничего. Все у Меган.

Им потребовалось двадцать минут, чтобы добраться до Висконсина по лабиринту дорог, проложенных между штатами. Пригороды восточнее Сент-Пола радовали глаз буйством зеленых красок после довольно сырой весны.

— Здесь, за городом, гораздо приятнее, — сказал Слоун. — Господи, репортеры придут в неистовство, когда узнают об убийстве полицейского.

— Да, проблем не оберешься, — согласился с ним Лукас. — Хорошо, что он не наш.

— Четыре трупа за пять дней, — сказал Слоун. — Уонамейкер — пятая за неделю. И возможно, что убийств будет шесть. Мы сейчас расследуем смерть одной старухи, которая преставилась в своей постели. Кое-кто думает, что ей помогли. Но пока официальная версия — естественная смерть.

— Ты занимался бытовухой на Дюпон? — спросил Лукас.

— Да, в ход пошли молоток и долото.

— Какая неприятность, — ухмыльнулся Лукас.

— Прямо между глаз.

На Слоуна это явно произвело впечатление. До сих пор он с такими преступлениями не сталкивался, а новизна в убийствах — редкость. По большей части им приходилось иметь дело с каким-нибудь полупьяным типом, который, почесываясь, заявлял: «Знаете что, она меня вывела из себя».

— Жена дождалась, когда он уснет, и бум! Даже бум-бум-бум. Долото прошло насквозь до самого матраса. Она вытащила его, засунула в посудомоечную машину, включила ее и позвонила в «девять-один-один». Знаешь, я начал опасаться засыпать ночью. Если увидишь, что твоя старушка на тебя уставилась…

— А что с точки зрения самозащиты? Она подвергалась неоднократному насилию с его стороны?

— Пока ничего. Она сказала, что внутри у нее стало горячо и она поняла, что больше не может терпеть того, что он лежит рядом, храпит и пускает ветры. Знаешь Донована из прокуратуры?

— Да.

— Он говорит, что предъявил бы обвинение в убийстве второй степени, если бы был один «бум», — сказал Слоун. — Но, учитывая «бум-бум-бум», намерен классифицировать его как первую степень.

Перед ними неожиданно выскочил грузовик. Выругавшись, Слоун ударил по тормозам и обогнал его справа.

— Дело Луиса Кэппа? — спросил Лукас.

— Мы взяли его, — с довольным видом доложил Слоун. — Два свидетеля, один из них его знает. Кэпп выстрелил в парня три раза и забрал сто пятьдесят баксов.

— Я десять лет гонялся за Луисом и ни разу пальцем его не тронул, — сказал Лукас. В его голосе прозвучало сожаление, и Слоун посмотрел на него и ухмыльнулся. — А что с защитой?

— Ерунда, — ответил Слоун. — «Это сделал кто-то другой». Только на сей раз ничего у него не получится.

— Сукин сын никогда не отличался особым умом, — сказал Лукас, представив себе Луиса Кэппа: громадный, с огромным животом, руки как бревна, штаны висят под брюхом, так что шов болтается почти у самых колен. — То, что он совершил, так бесхитростно, что нужно находиться рядом, чтобы поймать его. Подходит к жертве сзади, бьет по голове и забирает бумажник. Думаю, за свою карьеру он ограбил человек двести.

— Он тупой и очень мерзкий.

— Это еще слабо сказано, — согласился с ним Лукас. — Итак, что у нас остается? Насильник хмонг^[4] и пострадавшая от него официантка?

— Не думаю, что нам удастся взять хмонга. Впрочем, у девушки под ногтями обнаружили фрагменты кожи.

— Так-так.

Лукас кивнул с довольным видом. Кожа под ногтями — всегда хорошо.

Его вынудили уволиться из департамента два года назад после драки с сутенером. Он полностью посвятил себя собственной компании, которая изначально появилась на свет для создания игр. Молодые компьютерщики, работавшие с ним, предложили ему еще одно направление, и он начал писать симуляции для полицейской диспетчерской службы. Лукас зарабатывал очень приличные деньги, когда новый шеф предложила ему вернуться.

Он не мог снова стать детективом, поэтому получил политический пост заместителя начальника полиции. Как и раньше, в его обязанности входил сбор информации. Лукас выполнял две задачи: сажал за решетку самых опасных и активных преступников, а также прикрывал департамент в случае нестандартных правонарушений, которые могли привлечь внимание средств массовой информации.

— Постарайся сделать так, чтобы эти придурки не могли напасть на нас из засады, — сказала шеф.

Уговорить Лукаса вернуться было не просто: он отказывался, правда не слишком долго. Впрочем, бизнес ему наскучил, и в конце концов он нанял на полный рабочий день администратора, в обязанности которого входило управление компанией, а сам принял предложение начальника полиции.

Он провел на улицах города месяц, пытаясь восстановить свою сеть, но это оказалось труднее, чем он думал. За два года очень многое изменилось.

— Странно, что у Луиса было оружие, — сказал он. — Раньше он пускал в ход дубинку или кусок железной трубы.

— Сейчас у всех есть пистолеты, — откликнулся Слоун. — У всех. И стреляют из них не задумываясь.

Сен-Круа представлял собой полосу серого бетона под мостом Хадсон. Парусные и моторные лодки усеивали поверхность реки, точно белое конфетти.

— Тебе нужно купить пристань для яхт, — сказал Слоун. — А я бы работал у тебя на заправке. Знаешь, мне кажется, это здорово.

— Мы выйдем здесь, или ты решил прокатиться до Чикаго?

Слоун перестал оглядываться по сторонам, нажал на тормоза, подрезал микроавтобус, съехал с автострады на первом съезде в Висконсин и покатил на север, к Хадсону. Впереди, вокруг лодочной пристани, рассредоточилось около полудюжины карет «скорой помощи», патрульные в форме заворачивали все машины в сторону от причала. Двое полицейских стояли около мусорного бака, засунув большие пальцы за ремни форменных брюк. Сбоку от них широкоплечая женщина со светлыми волосами, в темном костюме и солнечных очках разговаривала с третьим копом. Складывалось впечатление, что они спорят.

— Вот черт, — выругался Слоун, когда они подъехали ближе. Он опустил окно и крикнул патрульному, руководящему движением: — Полиция Миннеаполиса.

Коп махнул рукой в сторону парковки.

— Что такое? — спросил Лукас, глядя на блондинку, которая размахивала руками.

— Проблемы, — сказал Слоун и приоткрыл дверь. — Это Коннел.

Худощавый помощник шерифа со смуглым, морщинистым лицом разговаривал около мусорного бака с полицейским из городского управления. Когда «порше» остановился на парковке, помощник шерифа мимолетно ухмыльнулся, что-то крикнул парню, спорившему с блондинкой, и снова повернулся к своему собеседнику.

— Хелстром, — сказал Лукас, подумав немного, — Ди-Ти Хелстром. Помнишь профессора, которого убил Карло Друз?

— И что?

— Его нашел Хелстром, — ответил Лукас. — Отличный мужик.

Они выбрались из машины. Помощник шерифа подошел к Лукасу и протянул руку.

— Дэвенпорт, я слышал, что ты вернулся. Заместитель шефа? Мои поздравления.

— Как поживаешь, Ди-Ти? — спросил его Лукас. — Мы не виделись с тех пор, как ты откопал профессора.

— Да уж, тут будет хуже, — сказал Хелстром и потер нос, глядя на мусорный бак.

Блондинка крикнула через плечо полицейского, с которым спорила:

— Эй, Слоун!

Слоун что-то тихонько пробормотал себе под нос и ответил:

— Привет, Меган.

— Дамочка работает с вами? — спросил Хелстром, показав пальцем на блондинку.

— Вроде того, — сказал Слоун.

— Это Слоун, отдел по расследованию убийств полиции Миннеаполиса, — кивнув в сторону приятеля, представил его Лукас.

— Слоун, эй, Слоун, иди сюда! — не унималась блондинка.

— Ваша подружка настоящая заноза, — сказал Слоуну помощник шерифа.

— Стопроцентное попадание, только она не моя подружка, — ответил тот и направился к блондинке. — Сейчас вернусь.

Они стояли на покрытом гудроном лодочном причале с расчерченными местами для парковки машин и трейлеров, будкой кассира и мусорным контейнером.

— Что тут у вас? — спросил Лукас у Хелстрома, когда они направились к контейнеру.

— У нас псих… Думаю, он убил ее на вашей стороне. Здесь нет крови, кроме той, что на ней. Когда он засунул ее в мусорный контейнер, кровотечение уже прекратилось, на земле не обнаружено никаких следов. А крови было много. Господи, ты только посмотри.

На западной стороне моста около перил остановился фургон с мигающими желтыми огнями на крыше, из него выскочил мужчина с камерой в руках и начал снимать их.

— А разрешение у них есть? — спросил Лукас.

— Понятия не имею, — ответил Хелстром.

В этот момент к ним подошли Слоун и блондинка. Она оказалась молодой крупной женщиной лет тридцати, с такой короткой стрижкой, что просвечивала кожа головы. Несмотря на ярость, ее лицо было белым как полотно.

— Мне совсем не нравится, как тут со мной обращаются, — заявила она.

— У тебя нет никаких законных оснований здесь находиться. Так что можешь либо заткнуться, либо убраться на другую сторону моста, — рявкнул Хелстром. — Я уже сыт тобой по горло.

Лукас с любопытством посмотрел на блондинку.

— Вы Меган О’Коннел?

— Коннел, никакого О. Я следователь Бюро по борьбе с преступностью. А вы кто?

— Лукас Дэвенпорт.

— Хм, — протянула она. — Я слышала о вас.

— Правда?

— Да, вы что-то вроде местного мачо.

Лукас фыркнул, пытаясь понять, пошутила ли она, и посмотрел на Слоуна. Тот пожал плечами. Она не шутила. Коннел взглянула на Хелстрома, позволившего себе ухмыльнуться, когда она накинулась на Лукаса.

— И все же, я могу посмотреть на нее?

— Если ты работаешь с убойным отделом Миннеаполиса… — Он взглянул на Слоуна, и тот кивнул. — Милости просим. Только ничего не трогай.

— Господи, — пробормотала Коннел и направилась к мусорному контейнеру.

Он доходил ей до плеч, и ей пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь. Меган несколько мгновений стояла и смотрела, потом отошла к реке, и ее вырвало.

— Я же сказал, милости просим, — пробормотал помощник шерифа.

— А что она сделала? — спросил Лукас.

— Примчалась сюда, как будто ей поджаривают пятки, и начала на всех кричать, вела себя так, словно мы забыли отскрести навоз с сапог, — ответил Хелстром.

Слоун с беспокойством взглянул на нее. Он хотел подойти, но потом передумал, почесал в затылке, направился к мусорному контейнеру и посмотрел за бортик.

— Ого! — Он отвернулся. — Черт побери! — И, взглянув на Лукаса, добавил: — Постарайся не дышать носом.

Дыша через рот, Лукас заглянул внутрь. Обнаженное тело лежало в зеленом мешке для мусора, завязанном сверху. Мешок порвался, когда ударился о дно контейнера, или кто-то разрезал его.

Женщине выпустили кишки, и ее внутренности напоминали отвратительные кукурузные хлопья. Слоун был прав: жертву не закололи ножом, а вскрыли ей живот, как банку с сардинами, от области таза до самой грудины. В первый момент Лукасу показалось, что за нее уже принялись черви, но он почти сразу догадался, что белые пятнышки на теле — это зерна риса. Очевидно, кто-то выбросил поверх трупа мусор.

Голова женщины была повернута набок. Красная пластиковая завязка на зеленом мешке, оказавшаяся над самым ухом жертвы, напоминала ленточку на рождественском подарке. По всему телу ползали мухи, похожие на крошечные черные «МиГи». Над грудью, примерно в двух дюймах от того места, где заканчивался длинный разрез, Лукас заметил два надреза меньшего размера, судя по виду буквы. Несколько секунд Лукас смотрел на них, потом начал пятиться, пока не оказался в полудюжине больших шагов от бака. Только после этого он снова начал дышать носом.

— Тип, который засунул ее сюда, должен быть очень сильным, — сказал он Хелстрому. — Ему пришлось либо забросить ее внутрь, либо нести так, чтобы не вывалились внутренности.

Коннел, невероятно бледная, быстро подошла к ним.

— Что вы сказали?

Лукас повторил свои слова, и помощник шерифа кивнул.

— Да. Судя по описанию жертвы, которое мы получили, она совсем не была пушинкой. Что-то около ста тридцати пяти фунтов. Если это Уонамейкер.

— Это она, — сказал Слоун.

Он обошел мусорный бак и заглянул в него с другой стороны. Со своего места Лукас видел только его уши и глаза, и он очень напоминал Килроя.^[5]

— И вот что я вам скажу: я видел пленку, на которую снято тело, обнаруженное в «Карлос Эвери». Если это сделал не один и тот же человек, значит, оба убийцы брали уроки у одного учителя.

— Жертвы выглядят одинаково? — спросил Лукас.

— Абсолютно, — ответила Меган.

— Не совсем, — возразил Слоун, попятившись от мусорного контейнера. — У той, что обнаружили в «Карлос Эвери», не было закорючек над сись… грудью.

— Каких закорючек? — спросила Коннел.

— Посмотри.

Она снова заглянула в бак и через мгновение сказала:

— Похоже на заглавные «С» и «И».

— Мне тоже так показалось, — согласился с ней Лукас.

— И что это значит? — потребовала ответа Коннел.

— Я не умею читать чужие мысли, особенно у мертвых, — сказал Лукас и повернулся к Хелстрому. — На краях ничего не удастся найти? Я имею в виду края мусорного контейнера.

— Сомневаюсь. С пятницы пару раз шел дождь, да и люди выбрасывали мусор все выходные… А что?

— Лучше не рисковать, — Лукас подошел к «порше», открыл багажник и достал плащ-дождевик, упакованный в мешочек размером не больше ладони, который держал там на всякий случай. Затем он снял куртку, вывернул ее и взял с собой к мусорному баку. — Ди-Ти, подержи меня за ноги, чтобы я ненароком не свалился туда.

— Конечно.

Лукас аккуратно накрыл край бака плащом и, подтянувшись, лег на него животом. Вся верхняя часть его тела оказалась внутри, а лицо находилось не больше чем в футе от мертвой женщины.

— Кажется, у нее…

— Что?

— У нее что-то в руке… Не вижу. Похоже на сигарету.

— Не трогай.

— Я не трогаю. — Он еще немного вытянул шею. — И еще что-то на груди. Думаю, табак… Он прилип.

— На нее бросали мусор.

Лукас спрыгнул на землю и снова начал дышать.

— Часть табака покрыта кровью. Как будто она раздавила на себе сигарету.

— И что ты думаешь по этому поводу? — спросил Хелстром.

— Преступник курил в тот момент, когда убивал ее, — ответил Лукас. — Она вырвала сигарету у него изо рта. Вряд ли она курила, когда он бросился на нее.

— Если только он действительно на нее напал, — заметил Слоун. — Может быть, они решили развлечься, потом отдыхали, и он прикончил ее.

— Чушь, — возразила Меган.

Лукас кивнул, соглашаясь с ней.

— Слишком много насилия. Так не бывает после оргазма. Мы имеем дело с сексуальным возбуждением.

Помощник шерифа переводил взгляд с Дэвенпорта на Слоуна и Коннел. Она выглядела невероятно довольной словами Лукаса.

— Он курил, когда убивал ее?

— Возможно, заставлял свои жертвы скручивать для себя сигареты. Я вижу бумагу, — ответил Лукас Хелстрому. — Проверьте парковку, вдруг найдется что-нибудь подходящее.

— Мы подобрали там все, что могло иметь какое-то значение: конфетные фантики, сигареты, крышки от бутылок, всякий хлам.

— А если марихуана? — с надеждой предположила Коннел. — Можно начать с этого.

— Наркоманы такого не делают. По крайней мере, когда курят, — возразил Лукас и обратился к Хелстрому: — Когда в последний раз меняли контейнер?

— В пятницу. Их увозят по вторникам и пятницам.

— Уонамейкер пропала в пятницу вечером, — сказал Слоун. — Вероятно, убийца расправился с ней и ночью привез сюда тело. Заглянуть в контейнер можно, только встав на цыпочки, так что он, наверное, забросил ее внутрь, потом швырнул поверх тела несколько мусорных мешков — и все.

— Мы тоже так думаем, — подтвердил его версию Хелстром. — Сегодня утром люди начали жаловаться на запах. С пристани пришел служащий, поковырял в контейнере палкой, увидел колено и позвонил нам.

— Я заметил под телом маленький белый мешок. Видимо, он лежал там, когда убийца выбросил труп. Хочешь, я посмотрю, что внутри? — предложил Лукас. — Возможно, удастся узнать, кто принес его сюда. Если вы сумеете найти того, кто это сделал, можно будет установить время, когда убийца привез тело.

— Давай, — согласился Хелстром.

Лукас в последний раз посмотрел на убитую, но не увидел ничего нового: серая кожа, мухи и аккуратно покрашенные волосы с несколькими седыми прядями. «Она заботилась о своих волосах, наверное, гордилась ими. А теперь все исчезло, как испарившийся бензин», — подумал Лукас.

— Еще что-нибудь? — спросил Слоун.

— Нет, я закончил.

— Нам нужно поговорить, — сказала Слоуну Меган, которая стояла перед ним, уперев руки в бока.

— Ясное дело, — ответил Слоун несчастным голосом.

Лукас направился к своей машине и вдруг остановился так резко, что Слоун налетел на него.

— Извини, — сказал Лукас и повернулся к баку.

— Что? — спросил Слоун, а Коннел с любопытством взглянула на Лукаса.

— Помнишь Мусорщика Дуга?

Слоун отвернулся, вспоминая имя, затем щелкнул пальцами и с возбуждением посмотрел на Лукаса.

— Мусорщик!

— А это кто? — поинтересовалась Коннел.

— Сексуальный маньяк, помешанный на ножах, — ответил Лукас. — Он вырос на свалке, родных у него не было. О нем заботились парни со свалки. Мусорщик любил разрисовывать женщин ножом. Особенно моделей. Изображал виноградную лозу и подписывался, — Лукас снова посмотрел на контейнер. — Но для него это слишком грубо.

— Кроме того, он сейчас в «Сент-Питере», — заметил Слоун. — Разве нет?

Лукас покачал головой.

— Мы стареем, Слоун. Мусорщик орудовал давным-давно, с тех пор прошло лет десять или двенадцать… — Он замолчал и перевел взгляд на реку, а потом снова повернулся к Слоуну. — Боже праведный, семнадцать! Я тогда второй год как снял форму. Сколько обычно сидят в «Сент-Питере»? Пять или шесть лет? К тому же некоторое время назад на свет появилась новая теория лечения преступников, и многих выпустили из государственных больниц. Примерно в середине восьмидесятых.

— Первое убийство, с которым я столкнулась, совершено в восемьдесят четвертом году и до сих пор не раскрыто, — сказала Меган.

— Нужно проверить Мусорщика, — предложил Слоун.

— Вряд ли он имеет к этому отношение, но он настоящий безумец, — сказал Лукас. — Помнишь, что он сделал с моделью, за которой проследил после показа в «Дейтоне»?

— Помню, — Слоун задумчиво потер щеку. — Давай поручим Андерсону проверить его?

— Я тоже займусь им, — сказала Коннел. — Увидимся в конторе, Слоун.

— Пока, Меган, — с несчастным видом ответил тот.

В машине Слоун пристегнулся, завел двигатель и сказал:

— Слушай, тебя хочет видеть шеф.

— Да? По какому делу? По этому?

— Думаю, да.

Они выехали с пристани и направились в сторону моста.

— Слоун, что такое? — с подозрением спросил Лукас.

Слоун виновато хохотнул.

— Слушай, в нашем департаменте есть только два человека, которые могут поймать этого типа. Ты и я. В данный момент я расследую сразу три серьезных дела. На меня орут все подряд, причем каждые пять минут. Проклятое телевидение разбило лагерь прямо перед моим домом.

— Я на такое не подписывался, когда согласился вернуться, — возразил Лукас.

— Прекрати вести себя, будто ты примадонна, — сказал Слоун. — Этот подонок убивает людей.

— Если он существует.

— Он существует.

— «Собщество иезуитов», — вспомнил Лукас через мгновение.

— Что?

— «Собщество иезуитов». Они пишут две буквы после своего имени, например отец Джон Смит, СИ. Как те, что мы видели на теле Уонамейкер.

— Придумай другую теорию, — сказал Слоун. — Убойный отдел Миннеаполиса не станет гоняться за какими-то иезуитами.

Когда они ехали по мосту, Лукас посмотрел вниз, на мусорный контейнер, и увидел, что Коннел по-прежнему разговаривает с Хелстромом.

— А что представляет собой эта Коннел? — спросил он.

— Шеф тебе расскажет, — ответил Слоун. — Это настоящая заноза. Впрочем, она начала это дело. Я не видел ее вот уже пару месяцев. Быстро же она сюда добралась.

Лукас оглянулся на пристань.

— Коннел производит впечатление.

— Ей нужно как можно скорее поймать этого типа, — сказал Слоун. — В ближайшем месяце или даже раньше.

— Да? С чего такая спешка?

— Она умирает.

Глава 03

Секретарь начальника полиции была худощавой женщиной с маленькой родинкой на скуле и густыми бровями. Увидев Лукаса, она нажала кнопку интеркома и доложила:

— Шеф, Дэвенпорт пришел. ...