Игорь Гергенрёдер Кто не слышал о чечевичной похлёбке? Непридуманная история

Когда над степью распахивалось, всё светлея, серое небо рассвета, из землянки по ступеням, вырубленным лопатой в грунте, поднимались женщины. Одни с вёдрами шли к цистерне за водой, другие насыпали в неглубокие ямы, выстланные брезентом, разрыхлённую глину, песок. Ещё несколько подходили к куче соломы, придавленной жердями, убирали жерди и, присев, принимались резать ножами пучки соломы.

Нынешнее утро здесь – первое для Регины Яковлевны Краут и её дочери Якобины. Накануне их привёз сюда грузовик, в чьём кузове они, вместе с другими немцами трудотряда, сидели, теснясь, подбрасываемые на ухабах. Регину Яковлевну, директора школы в городе Энгельс, с дочерью, первокурсницей пединститута, по Указу от 28 августа 1941 выселили в Восточный Казахстан, весной сорок второго мобилизовали в Трудармию, и вот они оказались в оренбургской степи, вблизи открытого недавно нефтяного месторождения. Там, где надлежало возникнуть посёлку нефтяников, устроили лагерь трудармейцев. До ближайшего кирпичного завода было ехать и ехать, и потому женщины изготовляли известный ещё тысячи лет назад строительный материал саман.

Рассвело. Окрашивая небо розовым, день неумолимо торопил. Лагерницы, подобрав подолы, босыми ногами топтали в ямах увлажнённое месиво. Регина Яковлевна, крепкая, сорока с небольшим лет, всегда внушала школьникам, как надо любить физический труд, и на субботниках охотно показывала пример. Но делать то, что теперь, ей выпало впервые, как и Якобине, которая рядом с ней ритмично погружала ноги в рыжевато-бурую гущу. Регина Яковлевна на миг оторвала руку от подола, чтобы поправить очки, и невольно посадила на стекло пятно.

– Кто дневную норму не даст, пайку урежут, – услышала голос бригадирши.

Донёсся сигнал – ударили по подвешенному на столбе тазу. Бригадирша повела лагерниц к месту, где на столе под брезентовым навесом повар и его помощники нарезали пайковый хлеб, рядом испускала дымок походная кухня. Вытянулась очередь: женщины подходили к столу, брали пайку и миску с баландой. Уже через пять минут после еды начинало сосать застарелое ощущение голода.

Солнце нижним краем отделилось от горизонта, степь расстилалась под лучистым светом, заставляющим щуриться. Лагерницы опять топчутся в густом месиве в ямах. К ним приближаются двое мужчин. Регина Яковлевна узнала одного. Его фамилия Кунцман, в Энгельсе он до выселения работал в отделе народного образования. Второй мужчина – в военной форме землисто-жёлтого цвета, в выгоревшей на солнце фуражке с когда-то синей тульёй и малиновым околышем.

Кунцман со словом «здравствуйте» кивнул Регине Яковлевне и, указывая на неё рукой, сообщил человеку в форме:

– Гражданка Краут.

Тот встал, уперев руки в бока, уставив ей в глаза колкий властный взгляд.

– Инженер Пауль – ваш отец?

Она замерла, стоя в яме, поспешно ответила:

– Да, мой отец – Пауль Яков Альфредович.

Военный оглядывал других женщин.

– Которая тут – ваша дочь?

Регина Яковлевна в тревоге посмотрела на Якобину – та продолжала методично месить ногами раствор для самана. Она красива: рослая густобровая шатенка с умными глазами в длинных почти чёрных ресницах. Девушка исхудала, платье обвисало на ней.

Военный, мужчина не первой молодости, подойдя к ней ближе, оценивающе осматривал её всю от забрызганных раствором икр до бровей. Она потупилась, выпустила из рук край подола, который, опав, скрыл колени, коснулся липкой гущи.

– А вот неряхой-то не надо быть, – сказал военный, подпустив подначку в назидательный тон.

Помолчав, повёл глазами по сторонам, произнёс дружелюбно:

– И эти у меня из пополнения.

Розалиа (по-русски Розалия) Вернер, Анна Окст, другие девушки, привезённые вчера в кузове грузовика вместе с матерью и дочерью Краут, подверглись осмотру. Под взглядом человека власти они перестали топтаться в ямах, и он вдруг бросил, с недоброй усмешкой повысив голос:

– Кто велел останавливаться?

Тут же вновь раздались со всех сторон густые чавкающие звуки. Военный опять подошёл к Регине Яковлевне, посмотрел на наручные часы «Звезда», внушавшие почтение к их владельцу, бережно тронул пальцем циферблат:

– Через тридцать минут быть с дочерью у меня. – Он повернул голову к Кунцману, который держался подле, как на привязи: – Сопроводишь. ...