Все права на текст принадлежат автору: Дмитрий Воронин, Дмитрий Анатольевич Воронин.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Живой щитДмитрий Воронин
Дмитрий Анатольевич Воронин

Воронин Дмитрий Живой щит

Дмитрий Воронин

Живой щит

Маленькая далекая планетка, на которой царит вечная ночь Темных веков колдовства, междоусобных войн, придворных заговоров и кровавой борьбы за власть. Планета, с которой почему-то НЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ посланные с Земли экспедиции...

Что происходит?!

Расследовать это предстоит Стасу - лучшему среди земных супер-воинов-эрсменов. Единственному, кому, возможно, удастся не только выжить в мире, где остальные люди просто исчезали, но и выяснить, какова была судьба исчезнувших...

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

СЛУЖИТЬ И ЗАЩИЩАТЬ

- Жан! Жан, ты где?! Ну погоди, дрянной мальчишка, доберусь я до тебя!

Парень сжался и приник к земле, изо всех сил стараясь не обращать внимания на крапиву, которая выбрала именно этот момент, чтобы найти дорогу к голым пяткам.

- Жа-а-ан!!!

"Ага, так я тебе и отозвался", - подумал он, не шевелясь и лишь слегка оттянув ногу от жгучих листьев. Бабка, конечно, не эльф, но слух у нее, что у собаки.

Толстая пожилая матрона, стоявшая на крыльце и внимательно оглядывавшая кусты, наконец не выдержала. В очередной раз помянув недобрым словом "этого балбеса и тунеядца", она махнула рукой и скрылась за дверью.

"Ага, так я тебе и поверил". - Парень оставался неподвижен.

В прошлом она не раз ловила его таким простым приемом - наверное, старческое слабоумие ее доконало, если эта карга считает, что его опять можно купить на эту детскую уловку. Ну да, точно... вон занавеска на двери колышется - подсматривает, зараза.

Конечно, можно было бы сейчас ломануться в лес напрямик, но тогда... нет, так нельзя. В конце концов, к ужину хочешь не хочешь, а все равно придется появиться в доме. Куда лучше сказать, что не слышал, мол, я вашего зова, бабушка, не слышал.

Да, а уж если заметит, то тогда и не оправдаешься, точно без жратвы оставит, с нее станется.

В обычное время Жан не стал бы удирать - конечно, мало удовольствия в том, чтобы кормить кур и свиней, таскать навоз, колоть дрова или делать еще что-нибудь в этом роде, что старая Сатти надумает ему поручить, - но он ей, в конце концов, внук, в чем-то даже наследник фермы, поэтому работу, пусть и нехотя, делал. Но только не сегодня, сегодня ей придется обходиться без него.

Наконец парень решил, что старуха больше за ним не следит.

Медленно отполз назад, шепотом ругнув крапиву, снова цапнувшую его за ногу, затем, удалившись на достаточное расстояние, встал и рванул бегом через лес.

Могучие деревья, обросшие буйным подлеском, старались превратить лес в непроходимую ни для конного, ни для пешего чащу, однако усилия матушки-природы пропали даром - парень продвигался достаточно быстро. Путь был знаком - он не раз им пользовался.

Конечно, можно было пойти и по дороге, но так - куда быстрее. Жан знал, что опаздывает - турнир должен был начаться утром, и, если ничего им не помешало, то первую пару он наверняка пропустил. Ну ладно, первые бои не самые интересные, мастера выйдут потом.

Конечно, в этих местах турнир был редкостью. Барон Освальд фон Ридерау устраивал эти праздники вовсе не так часто, как этого хотелось бы Жану. Понятно, его мнения не спрашивали. Сегодняшнее торжество было связано с помолвкой леди Алии и маркиза Рено де Танкарвилль - об этом событии вся округа говорила уже пару месяцев. Конечно, для барона это предложение маркиза было честью, да и для Алии, блистающей красотой, но отнюдь не страдающей от избытка золота в сундуках ее дяди, эта партия была более чем удачной. Но все впечатление портил сам жених - Жан видел его как-то, когда маркиз приезжал с подарками - сухощавый уродливый мужчина лет пятидесяти, прыщавое неприятное лицо, жидкие усы... правда, замок Форш был, пожалуй, самым большим и мощным в Брекланде, а богат маркиз был безмерно. Видимо, именно поэтому и барон был рад такому зятю.

Что касается Алии, то говорили, что она просто уступила воле отца. Когда он был еще жив, то, передавая девушку опеке брата, он наказал ей слушаться того во всем. Да и к тому же, прожив свои восемнадцать лет в этой глуши, она уже, по всеобщему мнению, засиделась в девках. Конечно, были соискатели, как же без них - но в основном на руку дочери барона претендовали сыновья его же вассалов, парни, может, и видные, но малообразованные и неотесанные. Леди Алия же признанно была достойна лучшей партии, чем какой-нибудь деревенский увалень, пусть и умеющий держаться в седле.

Что до Сатти и ее подруг, то для них богатый жених означал возможное послабление в налогах, тогда как от местных таких благостей ждать, понятно, не приходилось. Поэтому все кумушки окрестных деревень вовсю обсуждали невиданное везение юной леди - как же, отхватить такого мужа, пусть и урода, зато умного и богатого.

А маркиз действительно был умен или по крайней мере умел таковым казаться. Слыл поклонником и покровителем искусств - ходили слухи, что в замок Форш со всей округи стекаются мудрецы и маги, что именно там можно найти лучших поэтов и художников.

Видимо, эти слухи несколько примирили леди Алию с ее судьбой - в ее положении сложно думать о браке по любви, такое бывает только в песнях трубадуров да в девичьих грезах. К тому же сердце ее было не занято, по крайней мере таково было мнение слуг барона, людей в таких делах наиболее информированных, хотя и не всегда внушающих доверия. А потому, гласило заключение людей, в этих делах сведущих, этот брак не только не разобьет чью-то любовь, но и откроет перед будущей маркизой неплохие перспективы для приятных и необременительных "приключений".

Отдуваясь, Жан вылетел на опушку леса - цель была близка.

Арена ристалища, несколько обветшавшая от долгого простоя, тем не менее готова была принять славных рыцарей, намеревавшихся скрестить здесь копья во славу своих дам и гостеприимных хозяев.

На "людской" трибуне уже толпился народ - Жан знал, что для него места там не найдется, да и не слишком-то он этого хотел. Это только полные тупицы думают, что с трибуны лучше видно - ерунда, сядет впереди какой-нибудь дылда, и кроме его волосатого затылка ничего и не разглядишь.

Нет, парень давно присмотрел для себя местечко. Прямо у арены стоял здоровенный дуб - он давно высох, и никто уж и не помнил, когда в последний раз на его ветвях появлялась молодая листва, да и никого это в общем-то не интересовало. Зато на них можно было очень неплохо устроиться.

Конечно, он был не один такой умный - с десяток мальчишек разного возраста уже усаживались на толстых ветках. Но это ничего, места там хватало. А самое главное - с дуба можно было отлично видеть и богато отделанные резьбой и тканевыми драпировками ложи знатных господ. А значит, и леди Алию.

Все, конечно, знали, что Алия была сиротой. Ее отец, сэр Гай фон Ридерау, погиб в войне с орками, так же как и ее старший брат, Сирилл. Мать Алии, леди Илона, отдала свою жизнь в бою за Портал - именно ее выбрал Великий Байд для последней жертвы, имена Десяти знали, пожалуй, все, от лорда до последнего холопа.

Сэр Гай был младшим в семье - его братья, Освальд и Дункан, были уже слишком тяжелы на подъем, чтобы сражаться, поэтому Освальду он и вверил будущее своей дочери. Злые языки поговаривали, что лучше бы он передал ее в руки сэра Дункана фон Ридерау, который был и побогаче, и вращался в высоких кругах Дарланда, не чета здешней глуши - впрочем, отношения сэра Гая с братом были натянутые, поэтому он сделал выбор естественный, хотя, возможно, и не лучший.

Алия души не чаяла в обоих дядюшках - и все же, сколь часто ни удавалось ей гостить у Дункана в Тренев, столице герцога Дарландского, она всегда возвращалась - последняя воля отца для нее была свята.

Рыцарей на турнир приехало немало - не иначе как маркиз расстарался. Конечно, что за честь - поединки в таком захолустье, но если речь идет о помолвке Рено де Танкарвилля, то это уже совсем иной разговор. Разумеется, присутствовали все больше новички, ясное дело, ветераны предпочитают столичное общество. И в этот раз известных бойцов оказалось не так уж и много, что, впрочем, с избытком покрывалось именами тех, кто все же решил принять участие в схватке.

- Эй, куда лезешь! - возмутился Фран, паренек с соседней фермы, на пару лет моложе Жана. - Это мое место, зря я, что ли, с утра сюда приперся. Отвали!

- Подумаешь, с утра! - огрызнулся тот. - И я бы прибежал, да старая карга не пустила. То одно, то другое... не ерепенься, места всем хватит. Они уже начали? Я много пропустил?

- Не... там еще леди Алия не прибыла, да и барона не видно.

- Да вон же он!

- Где?

- Ну вон, возле того верзилы в черном плаще.

- Точно... глазастый ты, я и не углядел. А знаешь, Жан, хочешь, я тебе скажу, кто этот, в черном?

- Кто?

- А что дашь? - прищурившись, ухмыльнулся мальчишка.

- Пинка...

- Не-а, не пойдет. А не дашь чего-нибудь, я и не скажу. А драться он сёдни не будет, так что сам не узнаешь, сколь ни пытайся.

Рука Жана нырнула в карман - пальцы нащупали яблоко. Конечно, оно и самому пригодилось бы, но Фран, шельмец, всегда знал больше всех - его отец часто ездил в замок барона и, случалось, брал мальца с собой.

- Устроит? - со вздохом спросил Жан, демонстрируя взятку. Конечно, Фран мог бы начать торговаться, но малый он был невредный, поэтому согласно кивнул и тут же впился зубами в кисловатую мякоть.

- Эо оадир еоаитеей аиза... - очень понятно объяснил он с набитым ртом. Пришлось призвать его к порядку, пообещав массу неприятностей сейчас и еще больше впоследствии. Прожевав, мальчишка уже внятно повторил: - Это, говорю, командир телохранителей маркиза, сэр Берн Айдахо. Говорят, он - лучший меч Брекланда, а можа, и не только. Мы когда в замке вчерась были, так я его самолично видел - голый по пояс, с мечом прыгал во дворе. Я тебе скажу, здорово он рубился, против него трое выходили, да не из последних, а он все одно их всех победил.

- А чего он сюда-то приехал? - ненавязчиво поинтересовался Жан, прекрасно осознавая, что в карманах у него уже пусто и мзды для дознатчика там не найти.

Попытка обмана, как и следовало ожидать, не удалась - Фран давно знал цену своим сведениям и, как правило, просто так их не отдавал. Впрочем, сейчас у него было хорошее настроение.

- А не жирно ли, за одну кислую паданку? - поинтересовался он, ехидно скалясь. - Да ладно... он приехал за леди Алией, через пару деньков повезет ее в Форш, к муженьку-уродцу.

Вот это была новость так новость, за нее не жаль было мальцу и десяток яблок отдать... если бы они у Жана были. Два дня...

Значит, у него совсем мало времени. Мгновенно утратив интерес к окружающему, в том числе и к наконец-то начинающемуся турниру, Жан лихорадочно обдумывал оставшиеся возможности. Цель была так желанна, но практически недостижима.

Уже давно, с тех самых пор, когда начались первые разговоры о скором замужестве леди Алии, Жан мечтал вырваться из опостылевшего хутора и поехать с ней. Конечно, он понимал, что шансов на это у него никаких. Хотя он умел читать и даже немножко писать - этим премудростям его обучил странствующий монах, сломавший ногу и вынужденный провести зиму в их доме, - эти способности никак не могли ему помочь, по крайней мере леди о них не знала. Да и не тянули Жана все эти учености - вот воином стать - это да, это здорово. Не раз и не два в воображении он защищал леди Алию от смертельных опасностей, и острая сталь сияла в его руке. Правда, рано или поздно мираж развеивался, и снова надо было идти кормить вечно голодных кур.

Вообще говоря, к своей мечте парень относился более чем серьезно. Он даже втерся в доверие к одному из баронских воинов, и тот, идя на поводу у мальчишки, время от времени занимался с ним, обучая азам владения оружием. К величайшему сожалению Жана, эти занятия постепенно случались все реже и реже - то ли учитель утратил интерес, то ли его одолевали иные заботы.

А теперь эта новость... выходит, что через пару дней леди Алия уедет в Форш, и там он, Жан, уже не сумеет быть ей полезен, не сумеет защитить от врагов и напастей - он почему-то был уверен, что защищать ее непременно придется.

Рыцари на арене с грохотом сшиблись, от удара на куски разлетелись копья, вороной конь одного из бойцов не устоял на ногах и с лязгом рухнул наземь, увлекая за собой невезучего всадника. Победитель потряс в воздухе обломком копья и под восторженные крики толпы покинул арену до следующего круга. Сэр Берен склонился к Алии и что-то ей сказал - девушка весело рассмеялась.

Впрочем, Жан этого не видел - сейчас для него не существовало ни арены, ни закованных в сталь рыцарей - в голове билась одна-единственная мысль: что делать? Кое-какие идеи у него были, правда, в случае неудачи можно было и головы лишиться. Но видимо, придется воспользоваться кое-чем из недозволенного арсенала. А голова... что ж, на то она и голова, чтобы ею рисковать.

Последние пару лет он только об этом и думал - и тогда, когда таскал на скотный двор тяжеленные ведра со свинячьим или куриным харчем, и тогда, когда сидел за столом бабки Сат-ти, поглощая ее, может, и недостаточно обильную, но всегда отменно приготовленную стряпню, и тогда, когда, хоронясь в листве, провожал глазами Алию, неторопливо ехавшую по одной из излюбленных своих лесных тропок. О, он знал их все и иногда мог даже почувствовать, какую именно сегодня изберет госпожа его сердца.

Но шли месяцы, а так и не находилось достойного повода попасть на глаза прекрасной Алии, чтобы потом предложить ей свою жизнь для вечного служения. К тому же начались разговоры о помолвке, а затем и приготовления к ней. Все меньше и меньше находила она времени для прогулок, все реже Жану удавалось ее видеть. Он почти забросил домашние дела, целыми днями пропадая в лесу и надеясь увидеть мелькающее среди деревьев золото пышных волос - тщетно.

Что ж, остались последние дни, и теперь терять ему нечего.

Пора действовать. Даже если ему это выйдет боком.

Приняв решение, он наконец начал обращать внимание на происходящее на арене. А там очередная пара бойцов уже в третий раз лихорадочно пыталась попасть друг в друга, однако непослушные кони не желали в полной мере подчиняться своим наездникам и опять шарахнулись в стороны за мгновения до столкновения. Под свист и улюлюканье "людской" трибуны, один из рыцарей швырнул копье, так сегодня ему и не пригодившееся, на землю и, понурившись, уехал прочь с арены. Второй, сбросив шлем - оказалось, что это был совсем молодой парень, едва ли много старше Жана, - столь демонстративно развел руками и покачал головой, не получилось, мол, простите, что по трибунам прокатился смех и в отдельных выкриках прозвучали вполне добродушные пожелания добиться успеха в следующий раз.

- Эй, Жан! - дернул его за рукав Фран. - А тятька мне говорил, что старый барон пир устраивать будет по случаю помолвки. Да и не только для господ, а и для люда тож. А еще говорил, что на тот пир все званы, кто прийти захочет. Так твоя бабка-то пойдет, а?

- Не знаю, - отмахнулся Жан, - она передо мной что, ответчица, что ль?

- Ага, тебе не сказала, а сама-то небось заявится. А тятька говорил, что все званы, значить, и ты тоже могёшь... Жан, а Жан, а я ведь тебе сказал, так за тобой должок-то!

- За мной не пропадет, - буркнул парень, думая о своем.

Фран, убедившись, что приятель не намерен увильнуть от оплаты, успокоился и снова уставился на ристалище.

Сейчас на арену вынесли несколько мишеней - местные удальцы намеревались посоревноваться в стрельбе из лука, пока герольды составляют новые пары для следующего круга, а рыцари прикидывают свои возможности и шансы потенциальных противников.

- Мой тятька всех победит! - уверенно заметил Фран.

- Почем ты знаешь? - язвительно заметил Беспалый, сидевший одной веткой выше. Вообще-то его звали Неб, но еще в раннем детстве, играя с отцовским топором, он, по неосторожности, отхватил себе пару пальцев, за что и заработал прозвище на всю оставшуюся жизнь. Был он малым вредным и за вредность эту, а заодно и за непреодолимую тягу спорить со всеми, всегда и везде, особенно когда его мнение никого не интересовало, его не раз поколачивали, однако ничему путному это парня не научило. К данному моменту его губа несла следы чьих-то кулаков, видать, снова встрял не в свой разговор. - Мало ли добрых стрелков у барона. Твой тятька не единственный, кто лук сгибать умеет.

- Можа, и не единственный, - обиделся Фран, - да только не то что некоторые. Твой-то вон только пиво жрать горазд. А мой тятька самолучший охотник, то все знают. А будешь хулу возводить, так я тебе все зубы повыбиваю.

- Ой-ой, какой страшный... - захихикал Беспалый, - от горшка два вершка, а туда же. Да у тебя, щенок, силенок не хватит.

- Не хватит, так я добавлю, - заметил Жан. - Заткнись, калека, а то точно сёдни нарвешься. Понял или повторить?

Он понял, поэтому тут же замолчал. Одно дело подкалывать малыша Франа, и совсем другое - портить отношения с Жаном. Жан был парень не по годам развитый, и силой его бог не обидел, поэтому ссориться с ним было по меньшей мере неразумно.

Собственно, в данный момент Фран был прав. Его отец, по всеобщему признанию, был самым удачливым охотником в здешних краях. Не зря он уже столько лет поставлял дичь на кухню барона, и деньги, полученные за меткий глаз и верную руку, позволяли ему неплохо сводить концы с концами, несмотря на отсутствие в доме хозяйки - мать Франа свела в могилу болезнь еще лет пять назад, а отец так и не решился привести в дом другую женщину.

Стрелки уже заняли свои места.

- Твоему отцу придется нелегко, - доброжелательно заметил Жан. - Вон Тайлер из Чернолесья. Я. слышал, знатный лучник, И смотри, Касс тоже пришел, я и не думал. Он у барона будет, пожалуй, из лучших.

- Bсe равно тятька победит, - упрямо отозвался Фран. - А Тайлер уже старик, ему не луки натягивать, а на печи лежать.

Состязания начались. Мишени стояли за пятьдесят шагов - детское расстояние, с такого и Жан не промахнулся бы. По команде герольда лучники неторопливо подняли свое оружие.

- У тятьки тетива из единорога, - доверительно сообщил мальчишка Жану. - Он ее намедни на ярмарке купил. Денег отдал - жуть. Токмо лучше, говорил, и быть не может.

Раздалась команда герольда, и стрелы со свистом рассекли воздух. День был ветреный - оно и к лучшему, стрелки могли в полной мере показать свое мастерство. Да, на охоте с такого расстояния стрелок бьет навскидку, почти не целясь, здесь же дело иное, здесь каждый хотел победить и потому целил долго, прикидывая и ветер, и расстояние. Никто не промахнулся - все стрелы торчали прямо в серединах мишеней.

Слуги извлекли стрелы и потащили щиты к следующему рубежу, теперь до них было по сто шагов.

Лучники снова выстрелили, и снова стрелы дружно увязли в деревянных плашках, но в этот раз одна из них все же на палец отклонилась от цели и теперь торчала чуть в стороне от красного круга, намалеванного в центре доски. Стрелок, допустивший досадный просчет, выругался и, плюнув на траву, понуро покинул рубеж. Остальные спокойно ждали, пока мишени оттащат еще дальше.

- Вот увидишь, сейчас мазать начнут! - возбужденно крикнул Фран. Жан и сам понимал, что полторы сотни шагов - уже расстояние немалое и тут уж стрелкам понадобится все их мастерство.

И действительно, после этого испытания на рубеже их осталось трое. Старый Тайлер, хотя и согнутый грузом прожитых лет, сумел-таки положить стрелу в "яблочко", да и Касс не сплоховал, хотя и целился он куда дольше других.

- А что барон обещал в награду? - поинтересовался Беспалый.

- Марку... - буркнул Фран, все еще злой на обидчика.

- Ого! - только и смог сказать тот.

Да уж, для любого из жителей деревни золотая марка была целым состоянием, за нее и коров с десяток прикупить можно, да и многого другого чего. Приз, назначенный бароном, был неимоверно щедр. Причиной тому было, конечно, все то же предстоящее замужество леди Алии. В обычное-то время барон, казна которого отнюдь не ломилась от золотых монет, назначал на праздниках призы за удаль и мастерство попроще - свинью там, гуся или пару монет серебром. Но и это всегда привлекало охотников показать себя, если и не ради корысти, то хотя б ради славы. Даже если слава эта - в пределах двух-трех деревень.

Кассу не повезло - он снова целился дольше, чем следовало, и, когда все же спустил тетиву, неожиданный порыв ветра унес стрелу вбок, даже в мишень она не попала. У рубежа остались двое.

- Тятька победит... - снова высказался Фран, хотя прежней уверенности в его голосе поубавилось. Еще бы, теперь до мишеней было две с половиной сотни шагов, с такого расстояния на охоте никто и стрелять бы не стал, верный промах. Но у рубежа стояли двое, а марка, понятно, одна. Стало быть, будут стрелять, пока кто-то не промахнется.

Теперь они целились долго, очень долго. Но вот тренькнула тетива, и старый Тайлер опустил лук, провожая взглядом умчавшуюся вдаль стрелу. Слуга у мишени вскинул вверх кулак - попал.

Секундой позже вторая стрела впилась в дерево точно в центре красного "яблока". Мишени понесли еще дальше.

Леди Алия что-то шепнула барону. Тот, подумав, кивнул и встал. На трибунах стало совсем тихо.

- Что ж, вы показали высокое искусство. - Бас старого рыцаря эхом разносился над ареной. - Я объявляю вас обоих победителями. Каждый получит обещанную награду. И теперь ваш последний выстрел вы можете сделать просто от души, не думая о поражении.

Не сговариваясь, оба стрелка вскинули луки, натянули тетивы и выпустили стрелы еще до того, как замолкло эхо - слуга все еще возился с одной из мишеней, поэтому Тайлер стрелял в ту же, что и отец Франа. С дерева, где сидели мальчишки, мишени уже плохо было видно, но парень, следивший за мишенью, с восторгом вскинул вверх обе руки - обе стрелы вновь попали в цель.

- Я ж говорил! - завопил Фран. - Я ж знал, тятька выиграет! Он всегда выигрывает! Он самый лучший! Эй, Жан, ты куда? Щас же самое интересное будет!

- Дела у меня, - деланно вздохнул Жан, слезая с дерева. - Да и бабка там, наверное, бесится. Расскажешь потом.

- Ладно... ты только не забудь про должок-то, - счел нужным напомнить практичный мальчишка.

- Не боись, я долги помню, - серьезно кивнул Жан, спрыгивая на землю.

Он притаился в кустах у лесной тропы. Торчал здесь Жан уже давно, почитай что с полдня. Руки теребили здоровенную рогатку, только что вырезанную и, для верности, несколько раз опробованную на ближайших деревьях. В кармане рубахи болталось пяток камней - не просто там каких-то голышей, обкатанных речкой, а колючих обломков, об которые и порезаться недолго.

План у него был, конечно, рисковый. Пойдет что не так - худо ему будет. Но где наша не пропадала, а вдруг и повезет...

Эту тропинку леди Алия особенно любила, сюда приезжала чаще всего. Жан рассчитал верно - завтра леди будет собираться в дорогу, и ежели вообще сможет напоследок покататься на своей Ласточке по родным местам, то наверняка сегодня. А уж если поедет, то сюда.

Рогаткой Жан, как, впрочем, и все мальчишки в округе, умел пользоваться с детства. Сначала ему их отец мастерил, покуда жив был, затем он и сам уж научился выбирать гибкие ветки, привязывать к ним веревку с кожаным кармашком для камня. Ему не раз удавалось сбивать этим нехитрым оружием зазевавшихся птичек, которые потом шли в котел бабки Сатти. Правда, сейчас на птичек он внимания не обращал, хотя парочка, прямо как назло, торчала под самым носом, словно чувствуя, что человека сейчас можно не опасаться.

Собственно, еще минуту назад Жан сидел под деревом, поигрывая рогаткой, и только сейчас метнулся в кусты, заслышав стук копыт. Похоже, его надежда начинала оправдываться. Пальцы нашарили в кармане камень, он удобно лег в кожаный лоскут и готов был унестись к цели. Вскоре цель появилась на дороге.

Леди Алия на своей любимой Ласточке не торопясь ехала по тропинке, на ней был привычный наряд для таких прогулок - удобный камзол из светлой замши, мягкие полусапожки, изящная шляпка с пышным голубым пером. Роскошные золотые волосы спускались почти до талии сияющими локонами, струясь по светлому же, в тон камзолу, плащу, небрежно наброшенному на плечи.

Жан тщательно прицелился, и в следующее мгновение острый камень с силой врезался в круп кобылы. Лошадь возмущенно заржала и встала на дыбы, всадница судорожно вцепилась в поводья, изо всех сил стараясь удержаться в седле.

- Леди, держитесь, я сейчас! - завопил Жан, ломясь сквозь кусты. Сейчас важно одно: успеть, любой ценой успеть схватить лошадь под уздцы, успокоить ее, прежде чем девушка грохнется наземь и, не приведи господь, что-нибудь повредит себе. Он рвался к цели, не замечая, что упругие ветви рвут застиранную рубаху, оставляя на коже длинные кровоточащие царапины и... вдруг, обо что-то споткнувшись, растянулся на земле.

- Лежать... - раздался сверху спокойный, повелительный голос. В нем было столько угрозы и властности, что Жан реф-лекторно приник к земле и, кажется, даже перестал дышать.

Потом все же чуть приподнял голову. Как оказалось, встать он и не смог бы - в ту же секунду на его спину опустилась чья-то здорово тяжелая нога, придавив парня к земле так, что у него сперло дыхание.

- Лежать, я сказал! - несколько повышенным тоном повторил обладатель сурового голоса.

Ласточка стояла совершенно спокойно, всадница ободряюще похлопала ее по шее, затем спрыгнула на землю.

- В чем дело, сэр Берн? Вы за мной следите? - В голосе девушки смешивались нотки удивления и возмущения тем фактом, что столь любимая ею уединенная тропка оказалась чуть ли не проходным двором.

Мужчина, не снимая ноги с позвоночника парня, ответил спокойно и с достоинством:

- В какой-то мере... Прошу прощения, леди, но именно таков полученный мной приказ. Я ни в коем случае не стал бы нарушать ваше уединение, если бы этот прохвост на вас не напал бы.

- Напал? - удивленно вскинула брови Алия. - Мне показалось, он хотел помочь мне успокоить лошадь, разве нет? - Ее взгляд уперся прямо в глаза прижатого сапогом к земле парня.

- Д-да-а-а... - кое-как выдавил тот из себя.

- Ну разумеется, он просто мечтал вам помочь, - хмыкнул рыцарь. Жан не видел его, но, благодаря Франу, прекрасно знал, чей именно сапог в настоящее время стоит у него пониже лопаток. С одной стороны, столь пристальное внимание прославленного воина льстило, с другой - это самое внимание доставляло парню массу неудобств. - Правда, перед этим он влепил в круп вашей Ласточки, леди, камень. Из рогатки. Странное у него понятие об оказании помощи.

- Отпустите его, сэр Берн. Не думаю, что он теперь представляет для меня угрозу. Это же совсем еще мальчишка.

- Как пожелаете, леди. Эй, ты... можешь встать. Бежать и не думай.

Сапог убрался, и Жан кое-как встал. Глаза на всякий случай рыскали по сторонам в поисках возможного направления побега, однако, взглянув в сторону рыцаря, парень вздрогнул - в руках одетого в черное воина был тяжелый арбалет, взведенный, и стрела покоилась на ложе. А то, что он достаточно опытен и не промахнется, было совершенно очевидным. Да уж, убежишь тут...

- Понял, как я вижу? Это уже неплохо. - Рыцарь даже не улыбнулся. Теперь отвечай, зачем ты напал на госпожу? Я долго за тобой наблюдал, ты ведь специально поджидал здесь леди Алию. Ну, говори, шельмец. Живо. Чего хотел? Коня увести?

- Нет! - возмутился Жан, оскорбленный самим предположением о корыстных побуждениях. - Нет! Я...

А что он мог сказать? Да, план был хорош, но кто же знал, что рыцарь окажется поблизости, да.еще так, что он, столько лет проведший в лесу, не услышал и не увидел воина, пока тот не вмешался. Парень понурил голову и замолк.

- Говори, не бойся. - Мягкий голос леди Алии не содержал угрозы, напротив, успокаивал и внушал надежду. - Скажи правду, и... и сэр Берн тебя отпустит.

- Но, леди...

- Я так хочу, сэр Берн. Неужели вы откажете мне в такой малости? обиженно надула пухлые губки девушка. - Я что, так много прошу?

Рыцарь развел руками.

- Ваше желание, леди, для меня закон. Тебе повезло, шельмец, так что будь правдив. А то везение может и кончиться. Ну?

- Я... я хотел... чтобы лошадь испугалась... тогда я смог бы... помочь... успокоить... я хотел...

Внезапно Берн расхохотался. Он смеялся долго, утирая рукой слезы и опустив свое смертоносное оружие. Наконец, немного успокоившись, он пояснил:

- Это же ясно как божий день! Конечно - что может быть проще! Серв помог госпоже, может, даже, спас ее. Конечно, он заслужит награду - глядишь, пара монет перепадет. Да, парень, ты хитер... такое придумать. Ты действительно получишь награду, по крайней мере госпожу ты не спас, а вот меня ты здорово развеселил. На вот, держи, заслужил.

Он протянул Жану руку. На раскрытой ладони лежала большая серебряная монета. Десять стоиков, огромные деньги... он за всю свою жизнь столько не держал в руках.

Парень отшатнулся от протянутой монеты, лицо его залилось краской.

- Нет! - почти выкрикнул он. - Я не хотел денег. Я думал... я надеялся... если я помогу леди... то она... может, возьмет меня на службу. Я сильный. Я и мечом владеть умею, и читать обучен. Я бы леди пригодился. Не нужно мне ваших денег, не нужно! - Он повернулся и бросился бежать.

- Стоять... - негромко приказал рыцарь, и Жан почувствовал, как ноги наливаются тяжестью. Шутки, похоже, кончились, желание бегать под прицелом боевого арбалета у него сразу пропало. Парень замер. - Вот так и стой. И, если твоя шкура тебе дорога, постарайся не шевелиться. Впрочем, можешь отгонять комаров. Только без резких движений.

Сказав это, Берн повернулся к девушке, но его арбалет все так же смотрел точно между лопаток Жана, и тот, не оборачиваясь, явственно это ощущал.

- Что скажете, миледи? - вполголоса, так, чтобы парень не расслышал, спросил он. - Врет? Или правду говорит?

- Правду... - шепнула она. Ее пальцы теребили висящий на шее, на изящной золотой цепочке, медальон со вделанным в него крошечным осколком дымчато-серого камня. - Кристалл помогает мне чувствовать ложь, так что я уверена, что он говорит именно то, что думает.

- Вы увлекаетесь магией? Странное занятие для благородной леди.

- Лишь чуть-чуть... впрочем, с таким маленьким кристаллом многого не наколдуешь. И вообще - почему бы и нет. Все лучше, чем дни напролет вышивать или слуг гонять. Да и милорд маркиз, насколько я знаю, к магии относится с уважением.

- Да, вы правы... Не думайте, леди, что я отношусь к магии с пренебрежением. За свою жизнь я, поверьте, многое повидал и прекрасно знаю, на что способен хороший маг. Однако они... э-э-э... стары, как правило. И к тому же почему-то всегда порядком уродливы.

Алия весело рассмеялась.

- Стары, говорите? О, Берн, не смешите меня, ведь они тоже когда-то были зелеными учениками, когда у них еще не росла седая борода, верно ведь?

- Да? - хмыкнул рыцарь. - А мне лично кажется, что они сразу такими вот и рождаются. С бородами, в мантиях и с непомерным самомнением. Знаю я одного такого... Но мальчишка-то этот, ну и хитер, шельмец.

- Как вы думаете, милорд, из него выйдет толк? Рыцарь пожал плечами. Арбалет ни на мгновение не отклонился от цели.

- Может, и выйдет. Парень рослый, видать, сильный. И умен, похоже. Деньги вот не взял, с его стороны это ход чертовски верный. А вы действительно хотите взять его на службу?

- Возможно... но мне хотелось бы сначала услышать ваше мнение, милорд.

Рыцарь задумался. Затем внимательно оглядел неподвижно стоявшего парня. Тот был высок и довольно хорошо сложен. Мускулов было маловато, но это скорее от недостатка питания - вряд ли он часто наедается до отвала. Гибкий, жилистый - это, конечно, неплохо.

Двадцать лет сэр Айдахо служил семейству де Танкарвилль.

Двадцать лет - и большую часть этого времени он командовал войсками маркиза. Берн считал, что более или менее умеет разбираться в людях. Он всегда искал тех, кто служит не за страх, а за совесть - именно из таких получаются самые верные, самые надежные бойцы. Такие не предадут своего господина, их не купить и не запугать. Конечно, если парень говорит правду и его тяга к служению леди есть именно стремление служить и защищать, а не просто желание "выбиться в люди" и перестать кормить свиней, что, в противном случае, так и будет его уделом до конца жизни.

Конечно, проверить это можно только со временем, но пока, похоже, парень искренен.

- Берите, - кивнул он. - Если не врет, то действительно хочет служить. Такие вот, как он, всегда лучше, чем простые наемники. Уж я-то знаю, сам подбирал маркизу телохранителей.

- Ой, дитятко, да на кого же ты нас покидаешь-то!!! - заголосила бабка Сатти, когда Жан заявил, что леди Алия берет его на службу.

Такое впечатление, что расстаться старухе предстояло с любимейшим из детей. Впрочем, на этот счет Жан особых иллюзий не испытывал. Если и боялась чего вредная бабка, так это того, что ферма-то, по сути, принадлежала Жану, а уж никак не ей.

Собственно, ферма принадлежала отцу Жана, но он ушел с ополчением на войну, да так и не вернулся. С той поры минуло уж восемь лет, в течение которых Сатти твердой рукой управляла фермой сына и вовсю командовала внуком, не желая замечать того, что тот уже вырос и давно уж должен был бы вступить в права наследования. Сам парень это в общем-то знал, но никакого особого желания становиться хозяином не испытывал, у него была другая мечта, и вот сейчас он как раз и стоял на пороге ее осуществления.

- Ой, да разве ж плохо тебе здесь жилось-то...

Сейчас ей было страшно - ведь Жан, чтобы не выглядеть нищим, мог заставить ее продать ферму и был вправе сделать это. Ведь сын ее при свидетелях сказал тогда, что вот, мол, мама, поживите у нас, пока сынок мой, Жан, подрастет, уж приглядите за ним... А сынок-то и подрос, да разве ж можно вот так взять и отдать прямо в эти детские еще руки ферму, которую столько лет обихаживала. И ведь давно надо было, и соседи не раз напоминали про волю сына, да только все не находила она в себе сил для этого...

- Да как сынок-то мой ушел, да и не вернулся, так и ты, сокол мой, теперь меня покида-а-аешь...

Не переставая причитать, бабка Сатти полезла в подпол. Ежели что, так, может, удастся откупиться малым. Парень-то неопытен, глядишь, на слезу и раСтаст. Может, и не потребует ферму отдать, так ведь мало что отдать, так еще и продать вдруг захочет... а тут ведь каждый угол ее, Сатти, руками обихожен.

- Да не держу я тебя, сокол мой, не слушай ты слез старухи-ны-ы-ых...

Она вылезла на свет божий, сжимая в руках туесок. В нем бренчали скопленные за долгие годы деньги - пара серебряных монеток и несколько горстей медных грошей. Конечно, старая Сатти была не такой дурой, чтобы хранить все свои деньги в одном месте, и этот туес был одним из трех, припрятанных ею на черный день, к тому же наименее наполненным.

- Вот, внучек... Возьми... пригодится на службе-то. Деньги-то хоть и малые, да уж чем могу. - Она снова пустила слезу. - А уж я-то еще наработаю, не совсем еще дряхлая, да, наработаю, ты уж, соколик, обо мне-то не думай.

- Не нужно мне ваших денег, бабушка...

"Ну точно, сейчас про ферму разговор поведет", - ужаснулась старуха. Внутри у нее все похолодело. Ну не иначе как шельмец потребует своего наследства. Ведь ясно как день, ежели уедет сейчас с леди Алией, то ведь и не вернется сюда никогда, а значит, что ему, до фермы-то этой? Продаст, как есть продаст... Она сделала последнюю попытку:

- Да бери ты, это ж от сердца... все, чем богата. Если урожай хороший будет, так продам и еще пришлю с оказией. Не обижай старуху, для тебя ведь копила, каждый грошик сберегала. Все думала, выйдешь когда-то в люди, так и денежки будут, а я уж тут как-нибудь перебьюсь. Хлебушек есть, да и то ладно.

На какой-то миг Жан даже поверил в искренность бабкиных слез. Даже мелькнула мысль - как он ее оставит, старую, одинокую?

Но мысль эта мелькнула и тут же сменилась другой - наконец-то.

Наконец-то он вырвется из-под гнета этой железной старухи, которая пережила трех сыновей и двух дочерей, властной и жестокой хозяйки, спорить с которой не смел даже деревенский староста, и даже сборщик Налогов, незнамо почему, каждый раз давал ей отсрочку, которую у него больше никто и никогда получить не мог.

- Да не нужны мне ваши деньги, - еще раз повторил он. - Леди Алия сказала, что обо всем позаботится. И она приказала передать тебе вот это.

Старуха уставилась на лежавшие на протянутой ладони монеты.

Золотые марки... три... она в жизни не видела столько денег сразу.

- Леди сказала, что это для тебя. Ну, вроде как без кормильца остаешься.

Сразу исчезли слезы, и старая карга стремительно схватила золото. О да, она-то знала ему цену. Сейчас в ее сухоньких ладошках были зажаты коровы, не одна старая и худая телка, а много молодых, приносящих приплод коров... и лошадь, да и не одна, и свинок можно будет завести поболе, а значит, и нежное сало на ее стол попадать будет куда как чаще. Да и работников нанять можно, а тогда и... от радужных перспектив у бабки закружилась голова.

Она быстро кланялась, как будто перед ней стояла сама леди Алия, а не ее непутевый внук, который вдруг так внезапно нашел себе столь доходное место. Она поняла, ферму у нее не заберут, зачем ему ферма-то теперь, она и одной такой монетки не стоит.

А Жан уж и не смотрел на бабку - хищный блеск в ее глазах сразу напомнил ему, что она такое. Не забылись и ее постоянные попреки, что его легче убить, чем прокормить. И это при том, что он сам только что видел немало денег было припрятано у старой ведьмы, ох немало. Да ведь и не все она показала, не совсем же старуха из ума выжила, наверняка лишь малую толику притащила.

Ясно как день, откупиться хотела, думала, что он за наследством пришел.

Парень копался в сундуке, выбирая одежду получше - ему уже сегодня надлежало явиться в замок барона. Сэр Берн приказал не мешкать. Теперь черный рыцарь - его командир, и он, Жан, должен повиноваться беспрекословно. Да и то, можно ли было найти в Брекланде лучшего командира и учителя? Но и это не главное - главное то, что он едет С НЕЙ, с той, которой всем сердцем хотел служить, кого все эти годы мечтал защищать.

Встретили его хорошо - видимо, Берн замолвил словечко, во всяком случае, никто не удивился приходу паренька, заявившего, что леди Алия взяла его на службу. В караулке замка он сидел недолго - пришел молодой парень, одетый в черное и зеленое, цвета маркиза, и повел его в казарму, где в данный момент несколько в тесноте, но все же более или менее комфортно сосуществовала баронская дружина и немногочисленный отряд сэра Айдахо.

Провожатый сказал, что его зовут Клад и он уже пять месяцев служит в первом десятке у Корта, сотника его светлости, маркиза де Танкарвилля. В данный момент его, Жана, определили в этот же десяток, поэтому служить им вместе, а значит, Кладу поручили за ним, Жаном, приглядывать.

- Служба у маркиза хорошая, - объяснял на ходу Клад. - И кормежка отличная, и форма вот тоже. И деньга идет, два гроша в день, ежели время мирное, а коль война, то и все десять. Ну, сотник-то, он, понятно, получает куда как поболе, но он и мужик что надо, уже почитай лет десять на этом месте. А начинал, как и мы, рядовым, так что у нас, мыслю, тоже все еще впереди.

- А что я делать-то буду? - спросил Жан.

Мысленно он уже рисовал себе радужные перспективы. Вот в сияющей кольчуге и черно-зеленом плаще он стоит на страже у дверей прекрасной маркизы. А из темного коридора на него надвигаются страшные злобные тени но вот сверкает стремительная сталь, и враги, оставляя груды трупов, в панике отступают. Или вот мчится он на красавце коне, в руках длинная пика, подковы выбивают искры из дорожных камней, а впереди - замершая от ужаса толпа уродливых орков, трясущихся от страха и готовых бросить ятаганы и пасть на колени...

- Ты? - удивленно спросил Клад. - Ничего, разумеется. Учиться владеть оружием, конем... Ты верхом-то хоть раз ездил?

- Ну... ездил. Пару раз.

- Это считай, что ничего, - рассмеялся юноша. - Не скоро, друг мой, Корт поставит тебя на стражу, а уж на дело взять... Хотя на дело и меня не возьмут, говорят, неопытен еще.

- А сюда ж взяли.

- Дак это разве ж дело? Это так, прогулка. Нет, дело - это, к примеру, в набег, в темные земли. Там можно и добычу неплохую взять, и мечом вдоволь помахать. А то вот еще, бывает, караван какой сопровождать, если он что для маркиза везет. Там тоже знатные схватки бывают.

- А на стражу тебя уже ставили?

- Бывало, - важно ответил Клад.

- Ну и как? - Глаза Жана засверкали.

- Как, как... скучно. Стоишь целый день или, хуже, всю ночь на одном месте да пялишься перед собой. Бывает, что в сон тянет так, что мочи нет. Токмо тут один заснул на посту, так его сотник приказал плетьми сечь, пока тот в обморок не грохнулся.

- Ого! А говоришь - мужик что надо. Так ведь и убить можно.

- А ты как хотел? Случись вдруг враг, а часовой заснул - так всех вырежут. Не, правильно сотник приказал-то.

- Небось ежели бы это тебя плетью-то, ты так не говорил бы, верно?

Клад замялся, затем неохотно ответил:

- Так то меня и секли... Да больше такое не повторится, я-то уж понял, что к чему. И Корт зла не держит, он мужик справедливый. Надо наказать накажет, но потом поминать не будет.

Когда они пришли в казарму, Клад сунул Жану сверток с одеждой.

- Держи, как сможешь - отдашь.

Жан еще никогда, наверное, не носил такого роскошного наряда. Короткий кафтан из зеленого сукна с черными отворотами, черные же штаны, ряды блестящих медных пуговиц - да во всей деревне, пожалуй, только староста мог позволить себе такое платье, да и то по большим праздникам.

Впрочем, сразу покрасоваться в новой одёже парню не удалось - в казарму вошел невысокий кряжистый мужчина лет сорока. Его лицо было изрезано не только морщинами - немало борозд было проложено сталью. На воине был все тот же черно-зеленый наряд, только на груди сиял серебряный значок в виде креста. На боку висел длинный меч в черных кожаных ножнах. Черные глаза под насупленными кустистыми бровями уставились на Жана. "Сотник это", прошептал Клад, хотя Жан уже и сам догадался. Он низко поклонился ветерану.

- Распрямись, - поморщился тот. - Ты же воин. Воин кланяется только даме или своему господину. А мы товарищи по оружию... если ты, конечно, будешь достоин этой чести.

Он обошел вокруг парня, как будто тот был лошадью на ярмарке, оглядел его с ног до головы, затем потребовал скинуть рубаху и внимательно изучил не слишком впечатляющую мускулатуру.

По его лицу трудно было понять, доволен он осмотром иди нет.

- Как тебя зовут, сосунок? - бросил он сквозь зубы.

- Жан...

Сотник кивнул:

- Добро. Что умеешь?

Сложный вопрос. Сомнительно, чтобы сотника интересовали способности Жана к чтению, письму и счету. Или, скажем, его глубокие знания в области выращивания репы и капусты.

- Я... немного с мечом умею, мастер. Из лука могу, с ножами тож...

- Ладно, посмотрим.

Сотник вынул из-за голенища сапога короткий метательный нож и протянул парню. Затем поднял валявшийся на полу зеленый листок и, отойдя в самый конец комнаты, плюнул на него и с размаху прилепил к стене. Затем сделал шаг в сторону и демонстративно уставился на Жана.

Тот понял, чего от него ждут. Конечно, нож был незнаком, если бы была возможность потренироваться, то... впрочем, думать над этим было некогда. Нож молнией метнулся к цели и ушел в дерево в полупальце от края листа.

- Промахнулся, - сухо отметил сотник, выдергивая клинок из стены.

- Дак это... нож незнакомый-то. Своим я бы...

- Угу, - хмыкнул сотник, подходя к нему.

Не останавливаясь и практически не целясь, он с разворота метнул клинок - лезвие впилось в бревно на палец выше листа. Жан хотел было позлорадствовать, однако на этом дело не закончилось.

Вслед за клинком улетел прислоненный к стене топор - с чмоканьем лезвие застряло в пальце слева от листочка. Через мгновение на таком же, только справа, расстоянии задрожал снятый со стены тяжелый кинжал. Сталь еще не прекратила вибрировать, а уже ниже листа, все на тот же палец, глубоко ушел в дерево еще один нож, выдернутый мастером из-за пояса оторопевшего Клада. И наконец, свистнул и с хрустом пронзил листок меч сотника, глубоко засевший в дереве. Половинки разрубленного пополам листика медленно падали на пол:

- Ладно, посмотрим, как ты меч держать умеешь, - буркнул сотник. Пошли во двор. Да куртку-то надень, Клад, дай ему.

- Не так! - рявкнул Корт. Жан стоял перед сотником, выставив перед собой тяжелый деревянный меч. - Ты снова слишком напрягаешь руку. Сколько раз тебе, балбесу, повторять! Рука должна быть гибкой, а не жесткой, как палка. Принимая удар, чуть поддавайся, тогда сила его будет погашена. А так... - Он взмахнул своим оружием и чудовищный удар вышиб палку из рук парня, мало что не сломав пальцы.

Жан вздохнул и рванул за улетевшим мечом, затем снова встал в боевую стойку. На сегодняшний день, еще только начавшийся, Корт уже трижды успел его обезоружить. И это при том, что он, Жан, до сего момента искренне верил, что кое-что умеет. Как оказалось, он глубоко заблуждался.

- Настоящий боец, - поучал его сотник, которому поручили заняться новым воином, - должен беречь оружие. Что толку, если через несколько минут твой меч превратится в бесполезную иззубренную железку? Таким ни латы не пробить, ни кольчугу не рассечь.

- Так у врага же тоже... - начал было парень, но сотник покачал головой.

- Покажи-ка свою деревяшку. Ну вот, смотри сам. Сотник, конечно, был прав. Еще бы, за его плечами много лет службы, не то что у Жана, для которого сегодня - день первый.

Его деревянный меч весь был покрыт глубокими вмятинами, в нескольких местах появились трещины. А такой же меч Корта почти уцелел, лишь несколько щербин.

- Оружие врага должно скользить по твоему клинку, - сурово продолжал сотник, - скользить, понимаешь ты, салага? Заставишь его промахнуться - он потеряет равновесие. А уж если тебе так уж надо остановить удар, то принимай его на гарду, она для этого и создана. И тогда его меч будет тупиться, а твой останется острым. Но если удар у него силен, а твоя рука будет на излете, то он выбьет твой меч. Ну, давай еще раз.

Сотник нанес удар сверху. Жан, помня наставления, чуть отступил в сторону, подставляя свой меч так, чтобы оружие нападавшего соскользнуло с его "лезвия" и впустую рассекло воздух. В этот раз у него получилось, хотя трещины сыграли свою роль и деревянный клинок надломился.

- Уже лучше, - буркнул Корт. - Пойди, замени.

Когда парень снова занял свое место, инструктор продолжил:

- Теперь я собираюсь воткнуть меч тебе в грудь. Что ты намерен делать?

- Щит подставлю...

- У тебя его нет, - резонно заметил солдат.

- Ну... мечом отобью.

- Ну-ну, давай. Готов?

Палка Корта молнией устремилась в грудь Жана и, прежде чем тот успел от нее отмахнуться, больно стукнула по ребрам.

- Ты труп. Ну-ка еще раз, готов?

Казалось, все тело парня уже состоит исключительно из синяков. Разумеется, тут же к ним прибавился еще один. Резкая боль от удара, от которого не спасла даже плотно набитая шерстью куртка, заставила Жана испустить короткий стон.

- Получил? Эт хорошо... Если мозгов нет, так, может, боль думать заставит, - усмехнулся сотник. - Ты что, дурак, к дереву привязан? Уклонись, отодвинься от удара. Если тебе повезет, противник промахнется и сам напорется на твой меч. И помни, если у него в руках щит, то он, если не болван, не раскроется, но ты сможешь зацепить его руку. Если же щита нет, то перед тобой открыта грудь. Основное правило - нападать опасно. Когда нападаешь, становишься уязвим. Так, давай снова.

Они снова встали друг против друга. Меч сотника метнулся вперед, но теперь, то ли наученный горьким опытом, то ли внявший наконец словам воина, Жан ушел от удара. Только не в сторону, как предлагал Корт, а вниз - припал на одно колено, так что меч нападавшего просвистел над головой, а его палка с силой воткнулась солдату под коленную чашечку.

- Неплохо, неплохо, - пробурчал Корт, потирая ногу. - Только, малыш, ты же знал, как я ударю. А в бою наверняка среагировал бы на мгновение позже. И тогда мой меч попал бы тебе прямо в морду. Ты это сделал вполне грамотно, но и голову надо было убирать.

Вообще говоря, насколько Жан мог понять, Корт был мужик не злой. Конечно, будучи сотником, он умел проявить власть и, при необходимости, наставить на путь истинный и крепким словцом, и тяжелым кулаком. Но и к обучению он относился серьезно, поэтому за пару часов вместе с синяками к Жану пришло и немало полезного.

Во всяком случае, воин не кичился своим умением, а действительно искренне старался научить мальчишку держать в руках оружие.

- Так, теперь можешь взять щит.

Жан послушно взял один из прислоненных к стене тяжелых щитов. Сотник нарочито медленно нанес удар сверху вниз. Парень подставил щит, и деревянный меч отскочил от дубовой доски.

Насупившись, сотник нанес второй удар, чуть быстрее и сильнее - и вновь стук деревяшек возвестил о том, что атака отражена.

Казалось, у сотника портится настроение - заиграли желваки, руки стиснули деревяшку с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Он снова занес меч над головой. Внезапно его левая рука взметнулась вверх и тяжелая палка, влекомая обеими руками сразу, стремительно рухнула вниз, в мелкие щепки разбившись от столкновения с вновь вовремя подставленным щитом.

Жан взвыл от боли, уже не стесняясь сотника, выронил щит и затряс отбитой рукой. Если бы у него оказались сломанными кости, он нисколько этому не удивился бы. Рука горела так, как будто удар пришелся не по толстому дубовому щиту, а прямо по мясу. На глазах выступили слезы.

- Ну что, понял, сосунок? - мрачно спросил сотник, выбирая себе новый меч. - А будь у меня боевое оружие, я бы тебе этот щит пополам развалил бы, да и тебя вместе с ним. Так, подними его, повторим еще раз.

В этот раз он не стал ничего втолковывать, но Жан все понял и так. Снова раз за разом он принимал удар на щит, стараясь не обращать внимания на боль в отбитой руке. Раздраженный тупостью парня, сотник снова попытался влепить изо всех сил, чтобы отбить руку упрямцу, однако тот внезапно скользнул в сторону и удар пришелся в пустоту. Не ожидая этого, Корт на мгновение потерял ориентацию, а уже в следующее мгновение кончик деревянного меча легонько кольнул его в шею.

- Молодец, - расплылся сотник в улыбке. - Вижу, начинаешь понимать. Ладно, хватит на сегодня. Иди в дом да ополоснись, а то вон мокрый-то весь. Скоро уж обед будет.

Обед вообще превзошел все ожидания Жана, Не тем, понятно, что был лучше, чем стряпня бабки Сатти - та готовила отменно, и мало кто с ней мог сравниться. Другое дело, что при всех своих талантах была старуха безмерно скупа, и из-за стола Жан частенько подымался голодным, хотя и вылизав свою миску подчистую. Да и не так часто на их стол попадало мясо - все больше елось то, что давал огород, репа там, капуста, картошка. Летом - с грибками свежими, зимой - с солеными. Бывало, парню удавалось рыбки наловить, а то и птицу какую подстрелить, тогда ужин бывал и понаваристее. Сатти считала первостатейной глупостью тратить деньги на мясо - что добыл, то и ешь, а не смог - вон, жуй картошечку. Впрочем, даже из одной картошки старуха умудрялась сготовить неплохой ужин, а уж если какой праздник - то бабка старалась вовсю. На свет божий извлекались соленья, варенья, в печи пеклись пироги с ягодой, рыбой или капустой - что было под руками. А то и на блины расщедрится Сатти. Щи она тоже готовила знатно, да только праздники были редкостью, в обычные дни еды никогда не бывало вдосталь. К тому же постоянные попреки в обжорстве напрочь отбивали аппетит.

Здесь же было иначе - еда была простой, но обильной, да и мясо составляло едва ли не основную ее часть. Также в углу стояла бочка пива, к которой время от времени наведывались солдаты со своими огромными кружками. Пиво было, понятно, не такое хорошее, как у Сатти или даже у кого другого в деревне, зато его было много, и можно было нырять в бочку сколько угодно, а не ограничиваться тем, что тебе нацедит скупая старуха.

Мужчин за столом было немного - всего с десяток. Остальные - кто на службе, кто дрыхнет, а у кого обед будет и попозже. Никто не гнал из-за стола, никто не провожал угрюмым взглядом каждый проглоченный кусок - так что Жан встал из-за стола слегка отяжелевшим. Да, такое начало службы ему определенно нравилось.

- Привет, разбойник!

Жан вздрогнул и обернулся, от неожиданности чуть не свалившись с коня. Его догнала грациозная Ласточка вместе со своей неразлучной всадницей.

Они выступили из замка барона Освальда фон Ридерау на рассвете. Впереди была долгая дорога - весь путь планировали покрыть за три дня, останавливаясь на ночлег в заранее подготовленных гостиницах - впереди ехали вестовые, чтобы вовремя предупредить хозяев постоялых дворов о скором прибытии знатных гостей.

Дорога была небезопасной - в последнее время на Тракте безобразничала шайка разбойников, к тому же было их противу обычного много - рыл тридцать. Не раз уж купцы попадали в засаду: кто побогаче да не жмотился на добрую охрану - те отбились, остальные же всего имущества лишились, а старого Аарона, молодцы которого ухайдокали троих нападавших, пока их самих стрелами не утыкали, так и вовсе на дереве повесили, вспоров ему брюхо и обмотав ему вокруг шеи его же собственные кишки. Барон не раз и не два посылал дружину в леса, да так ничего и не нашли.

Поговаривали, что в замке у разбойников были дознатчики, так что стоило воинам барона оседлать коней, как злыдни скрывались в непролазных топях, а то и просто расползались по домам - по всему видать было, что они большей частью из местных.

Поэтому маркиз отрядил в свиту своей будущей супруги десяток воинов да в придачу к ним Корта, лучшего своего сотника.

Возглавлял посольство сэр Берн Айдахо - не зря считавшийся первым мечом Брекланда.

Несколько неожиданно к поездке присоединились еще несколько воинов, точнее - трое. И самым диковинным было то, что эти трое не принадлежали к роду людскому. Это были эльфы - старший из них, Лериас, и двое его телохранителей, ни днем ни ночью не расстававшиеся с длинными луками.

Вообще, эльфы людей не любят - Лериас исключением не был.

Всегда слегка надменный и холодный, он тем не менее сам пришел к маркизу, который всегда был рад принять при своем дворе столь необычного посетителя. Потребовав - чем поверг слуг в состояние, близкое к панике отвести его в тронный зал, Лериас, даже не склонив головы, что вообще-то было эльфам не свойственно, обратился к Рено де Танкарвиллью с просьбой.

Откуда Лериас прознал о предстоящей свадьбе, маркиз не спрашивал - и так вся округа только об этом и говорила. Однако его просьба - случай, когда эльф о чем-либо просил человека, был настолько редок, что маркиз такого и не помнил - была странной и даже вызывала тревогу. Высокий эльф просил - не приказывал и не требовал, как более часто поступал Дивный народ, а именно просил о милости - позволить ему стать учителем будущей маркизы де Танкарвилль. От столь неожиданной и, что уж там говорить, несколько наглой просьбы маркиз так оторопел, что даже не смог разозлиться и только поинтересовался, а почему именно эльф должен стать учителем леди Алии. Случай действительно был неслыханный - последним известным человеком, кого эльфы милостиво согласились - именно согласились, а не сами предложили свои услуги - обучать, был великий Байд, впоследствии остановивший войну и разрушивший Темный Портал.

Лериас, надменно глядя на маркиза, ответил, что такова воля его вождей. Впрочем, он снизошел до объяснений - в леди Алии якобы текла капля эльфийской крови, поэтому сам Лемелиск, князь эльфов, приказал ему, Лериасу, своему родственнику, учить девушку. А чему учить и как - про то высокочтимому маркизу Рено знать не положено. При этом тон его был таким, что воины у дверей зала положили руки на мечи, готовые вырвать язык наглецу, и только полное спокойствие их хозяина удержало их от более решительных действий.

Конечно, будь на месте маркиза кто другой - то эльф, откровенно нарывавшийся на неприятности, их бы и получил. Хотя все и знали о манере эльфов разговаривать с людьми, это не означало, что все могли эту манеру долго терпеть. Да и этот, откровенно говоря, далеко переплюнул своих сородичей по части хамства - обычно эльфы не были столь явно грубы - скорее просто демонстративно смотрели на людей свысока. Рено, к явному сожалению Лериаса, относился к меньшинству - его вывести из себя было довольно сложно. Касалось это долготерпение, впрочем, только гостей замка, но никак не слуг тут маркиз был скор на расправу, и многочисленные сервы, следящие за порядком в замке Форш, ходили по струнке.

Эльф, кажется, был бы очень не против, если бы его с криком и руганью выгнали из замка - по крайней мере самому маркизу так и показалось. Если желают приступить к исполнению своих обязанностей, то столь нагло себя не ведут. Этот же, напротив, явно напрашивался, и маркиз сделал единственно правильный вывод - эльфу не нравится поручение князя, и он не хочет его исполнять.

Но ослушаться своего господина - это для эльфов куда более немыслимо, чем даже для самых преданных вассалов из людского племени. Поэтому Лериас сделал все возможное, чтобы возложить ответственность за нарушенный приказ на плечи человека.

С откровенным злорадством маркиз буквально распахнул объятия навстречу надменному гостю. О, он бесконечно рад оказанной им чести. О, разумеется, он сделает все от него зависящее, чтобы миссия высокочтимого Лериаса оказалась успешной и - глаза эльфа гневно блеснули, что не укрылось от маркиза - чтобы был в полной мере исполнен приказ князя Лемелиска. Поэтому он проследит, чтобы дорогого гостя устроили с подобающими его положению удобствами, а буде он, гость, захочет, то может присоединиться и к отряду сэра Айдахо, который как раз завтра отправляется за будущей маркизой.

Эльф вполне овладел собой и скрыл эмоции, но тем не менее его недовольство Рено заметил, и, поскольку хамов никто не любит, мысль о том, что ему удалось уязвить самолюбие эльфа, немало маркиза порадовала. Лериас выразил холодное согласие присоединиться к посольству сэра Айдахо - тут уж маркиз не скрывал своей радости. Конечно, он слышал о том, что дороги стали небезопасны, но отряжать за женой целую армию было по меньшей мере не принято, и маркиз был вынужден ограничиться малым числом бойцов. В этом случае присутствие эльфийского мага - а в том, что обучать Алию этот гордец намерен именно магии и ничему иному, Рено нисколько не сомневался - и придавало вес посольству, и способствовало безопасности его членов. К тому же, как оказалось, эльф прибыл не один - ему, как посланцу князя, полагались телохранители, и двое столь же статных и высоких, хотя, на человеческий взгляд, несколько тонких в кости лучников тенью следовали за своим господином везде, где только было можно.

Сам же Берн Айдахо нисколько не жалел о таком пополнении - хотя он и верил в силу мечей больше, чем в силу магии, но совсем не будучи дилетантом в военных вопросах, он понимал, что на случай любой непредвиденной опасности два эльфийских лука и один дымчатый кристалл стоят его десяти мечников. Впрочем, и Лериас, убедившись, что от выполнения приказа князя уклониться ему не удастся, тоже стал несколько более терпимым. По крайней мере те, с кем он заговаривал, уже не начинали мечтать о смертоубийстве на второй минуте разговора. Не раньше, чем на десятой - это при общении с эльфами было почти нормой.

Жан ехал в авангарде - не потому, что был таким уж хорошим наездником, а потому, что там ехал Корт, который не собирался упускать времени и всю дорогу поучал парня, как лучше держаться в седле. На нем была кольчуга - это чудо он получил у Айдахо, вместе с оружием - длинным тонким мечом, ножом-засапожником, копьем и небольшим треугольным щитом. Один бог ведает, зачем рыцарь возил в обозе запасные мечи и щиты - будто бы и не на прогулку за будущей госпожой собрался, а на настоящую войну.

Только коня ему пришлось выделить с баронской конюшни - тот, впрочем, не поскупился, и конь у Жана был отменный, по правде сказать, получше, чем кой у кого из мечников маркиза.

Парень сегодня впервые увидел эльфов - Дивный народ в этих краях появлялся редко. Высокие, красивые, хотя из-за внешней молодости они не тянули на тот идеал мужской красоты, который был принят среди людей - ни бугрящихся мускулов, ни толстой шеи и волевого подбородка - одень их в платье, так наверняка получится привлекательная девушка. Эльфы были светловолосы - длинные, цвета спелой пшеницы пряди удерживались простыми кожаными ремешками на высоких лбах или, как у Лериаса и других более или менее знатных членов древнего рода, - тонким серебряным обручем.

Лериас не нашел теплых слов для уставившегося на него и открывшего от изумления рот молодого воина, его же телохранители вообще за весь день не сказали ни слова, лишь внимательно зыркали по сторонам, справляя свою службу. Жан достаточно много слышал об эльфах, чтобы этому не удивляться, однако приятного в этом было мало и, вволю поглазев на высоких гостей, он тем не менее предпочел ехать впереди отряда вместе с Кортом.

Теперь же сотник умчался вперед проверять дозоры, а Жан остался один. Тут его и догнала Алия, придержав разгоряченную скачкой Ласточку и заставив ее идти нога в ногу с жеребцом Жана.

- Ну, доволен службой? - улыбнувшись, поинтересовалась она.

- О миледи! - только и смог выдавить из себя парень.

- Лет-то тебе сколько? - спросила леди Алия, с интересом разглядывая рослого нескладного парня, который так рвался ей служить, что чуть ее же и не угробил. Не будь она столь хорошей наездницей, обиженная лошадь наверняка сбросила бы ее на землю, а там не миновать ушибов и синяков, а то и чего похуже.

- Восемнадцать, - щегольнул парень.

Он твердо знал и немало этим гордился, что на подобный вопрос среди его друзей-приятелей вряд ли кто ответил бы. Обычно отвечали так - кроха, если до трех лет, ребенок - если до семи, доросток - если до пятнадцати, млад если до двадцати. Кто старше - те обычно на вопрос о летах отвечали "много". Много кто из крестьян сумел бы сосчитать свои годы - в конце концов, считать учили всех, благо гроши учет любят, да и подати барону платились не только зерном или иной снедью, а и звонкой монетой.

Да только кто же их считает на селе, года-то.

- Выходит, мы одногодки, - рассмеялась маркиза. - И что, витязь, клянешься ли ты хранить и защищать меня до самой смерти своей? Таково же было, помнится, сокровенное твое желание?

- Клянусь, леди, - серьезно ответил парень. - Клянусь, что мой щит всегда будет охранять ваш покой, а мой меч омоется кровью ваших врагов.

Внезапно конь под Жаном дико заржал и повалился на бок - в грациозной шее гнедого торчала пробившая ее навылет стрела.

Парень покатился по земле, но уже в следующее мгновение вскочил на ноги - в руках сверкнул меч.

- Бегите, миледи! Это засада! - заорал он, видя, как из-за кустов высыпало с десяток разномастно вооруженных мужчин. Трое бросились к Алии, но девушка, дав шпоры лошади, бросила ее на нападавших, сбила одного с ног и уже через мгновение исчезла среди деревьев.

"Руку не напрягать... на лезвие удар не принимать... от нападений уклоняться..." - шептал про себя парень, неуклюже отмахиваясь мечом от троих нападавших. Те больше развлекались, сразу поняв, что перед ними новичок. Еще один из бандитов натянул было лук, но другой, высокий мужчина в вороненой кольчуге с несуразно большим двуручным мечом, остановил его, желая, видимо, дать приятелям возможность поразвлечься.

Один из противников, вооруженный здоровенным топором, размахнулся и с силой обрушил свое оружие Жану прямо на голову.

Вскинув щит, парень нырнул в сторону, одновременно выбросив вперед руку с мечом - удар был не слишком силен и не смог пробить кольчуги на груди у врага. Но и топор просвистел мимо и глубоко ушел в землю, заставив нападающего на мгновение слегка потерять равновесие. Жан лихорадочно ударил еще раз, в шею - и снова не попал, клинок оставил только малозаметную, слегка кровоточащую царапину.

Бандита с топором это просто взъярило.

- Он мой... - прохрипел он, неторопливо описывая топором круги над головой. Парню казалось, что сила противника неистощима - вот так вот запросто крутить одной рукой тяжеленную секиру сумел бы далеко не каждый.

Неожиданно топор метнулся вниз и с чудовищной силой врезался в щит. Рука безжизненно повисла, хотя особой боли Жан не ощущал.

Пока. Он махнул мечом - неловко, неуклюже - и... попал. Попал совсем не туда, куда хотел - боец уверенно подставил свое оружие под удар клинка, однако тот развернулся в неуверенной руке и проехал по топорищу, сдирая стружку и... отсекая врагу несколько пальцев.

Тот взвыл, роняя оружие, - по руке ручьем текла кровь.

- Кончай его, - негромко бросил бандит, до этого не дававший лучнику выстрелить. Тот согласно кивнул, затем быстро, одним движением, наложил стрелу, натянул и спустил тетиву.

Жан почувствовал удар в левое плечо и тупо уставился на торчащее из кольчуги древко стрелы - он видел, что зазубренный наконечник выглядывает с другой стороны.

- Ты что, стрелять разучился? - буркнул тот, с мечом. - Или ты это так, для развлечения?

- Для развлечения, - кивнул лучник. - Он Спаса без пальцев оставил. Пусть теперь помучается.

Столь же неуловимым движением он выпустил вторую стрелу, которая пронзила Жану бедро. О том, чтобы подставить щит, он уже и не думал - тело заполняла пульсирующая боль, вымывая из головы все разумные мысли. Раненая нога подломилась, он опустился на одно колено.

Из последних сил Жан бросил меч и, выхватив из-за пояса кинжал, метнул его в мерзкую скалящуюся харю. Лезвие просвистело мимо, лишь слегка оцарапав щеку стрелку.

- Ну, теперь ты покойник, сопляк, - рявкнул тот, протягивая руку к колчану. - На, полу... хр-р-р.

Договорить ему помешала длинная стрела с белым оперением, прочно засевшая в горле. Лучник ничком рухнул на землю, а уже в следующее мгновение такая же стрела пригвоздила к дереву еще одного из бандитов.

Ускользающим сознанием Жан успел отметить, что на поляну высыпали мечники Корта, а за их спинами виднелись высокие эльфы, вновь натягивающие свои смертоносные луки.

- Гляди-ка, живой, - удовлетворенно хмыкнул Корт. - Не вставай, парень, не вставай. Отметелили тебя изрядно, так что ты вправе еще полежать. Поздравляю с боевым крещением, сынок.

С этими словами он встал и, не оборачиваясь, вышел из комнаты.

Жан огляделся по сторонам - он лежал на кровати в светлой горнице, плечо и бедро порядком ныли. Парень пошевелил пальцами левой руки казалось, что они - как ватные, слушаются плохо, но, к счастью, все же слушаются. Он почти ничего не помнил из событий вчерашнего - а вчерашнего ли? - дня. Вообще-то неизвестно, сколько он здесь провалялся.

- Привет! - ворвался в комнату Клад, прямо-таки источая жизнерадостность. - Сотник сказал, ты уже в себя пришел. Это здорово!.

- И тебе привет! - слабо улыбнулся Жан. - А мы где?

- Как где? В замке Форш, конечно. Жаль, ты не видел, как нас встречали.

- А ты расскажи.

Желание поболтать и без того распирало Клада, поэтому просить дважды его не пришлось.

Бандитов оказалось больше сорока человек, и напали они на весь отряд разом - с десяток накинулись на Жана, больше, разумеется, в расчете захватить женщину, пятеро попытались справиться с Кортом и одним из его мечников, вырвавшихся далеко вперед, остальные обрушились на основной кортеж - именно там была главная пожива.

Первыми среагировали эльфы-телохранители - орава разбойников еще не успела высыпать из леса, а уже запели эльфийские стрелы, укладывая их одного за другим. И все-таки врагов было много - лишь шестеро бойцов да сам сэр Айдахо охраняли обоз, насело же на них около тридцати лиходеев.

В целом они были неплохо вооружены - почти на всех были кольчуги, хотя и плохонькие, да и вооружены они были не только мечами и топорами. Один из мечников был убит сразу, получив прямо в грудь арбалетную стрелу, легко, как обычную сермягу, пробившую толстую кольчугу, еще один пал несколькими секундами позже - его достал метательный нож, вошедший точно в горло.

Остальные встретили нападавших мечами. Сэр Берн, от черненых доспехов которого отлетели два или три арбалетных болта, в мгновение ока уложил троих нападавших своим двуручным мечом, но затем его лошадь свалилась на землю, пронзенная стрелами, и рыцарь оказался чуть ли не погребенным под грудой накинувшихся на него врагов. Встать ему помогли стрелы эльфов и мечи оставшихся в живых солдат Корта, к тому времени потерявших еще одного, правда, раненым - топор одного из нападавших зацепил воину плечо, пробив кольчугу и оставив глубокую рваную рану.

Дело было совсем плохо, когда в бой вступил Лериас. Маг вскинул над собой руки, с кончиков пальцев сорвались светящиеся струи голубых молний, и сразу четверо нападавших рухнули в траву обгорелыми трупами. Остальных это заставило попятиться.

Трое мечников и совершенно не пострадавший, если не считать уязвленной гордости, сэр Айдахо накинулись на оторопевших бандитов, сея смерть в их рядах. Без устали рвали тетивы эльфы, их стрелы как бумагу прошивали кольчуги, одного за другим отправляя любителей легкой наживы в мир иной.

Их оставалось еще с десяток, когда Лериас нанес новый удар.

Казалось, огромный невидимый таран ударил в сгрудившуюся толпу - краем зацепило и черного рыцаря, который отлетел в сторону, не получив при этом, впрочем, особых увечий. А вот разбойникам досталось куда больше - незримый шквал разметал их по тракту, трое остались лежать неподвижно, остальные, поняв наконец, чем им грозит продолжение атаки, бросились бежать сломя голову. Еще двоих взяли эльфы, остальным все же удалось скрыться среди деревьев.

В это же время на поляну галопом влетела Ласточка - леди Алия звала на помощь. Солдаты вскочили на коней, которых, увы, было больше, чем способных держаться в седле бойцов, и ускакали в указанном леди направлении, Лериас кивком приказал своим стражам следовать за мечниками.

- Мы добрались до тебя как раз вовремя, - с воодушевлением продолжал рассказывать Клад. - Я даже успел увидеть, как ты запустил кинжалом в того хмыря, с луком. Дерьмовый, конечно, бросок, но и я вряд ли бросил бы лучше, если бы во мне сидели две стрелы. Одного ты, как я понял, вывел из строя, двоих сразу сняли эльфы. Кое-кто бросился бежать, а этот верзила; в черной кольчуге, попер на нас с этим своим ужасным клинком! Удар у него, я тебе скажу! Не поверишь, мой меч он сломал пополам, в руке только рукоять осталась да с ладонь железа. Ну а пока он во второй раз замахивался, эльфы его стрелами утыкали, что твоего ежа.

В общем потери отряда были значительны - двое мечников погибли, еще четверо были более или менее серьезно ранены. Больше всех, понятно, досталось Жану, да еще один из бойцов долго теперь не сможет пользоваться левой рукой. Корт не получил ни царапины, а вот его напарнику наконечник стрелы рассек кожу на щеке - рана неопасная, но крови давала много, да и шрам - мужской знак отличия - останется с ним теперь навсегда. Один из эльфов, как оказалось, тоже был ранен - арбалетный болт пробил его ногу, пришпилив ее к боку коня, но то ли подействовала тайная магия Высокого народа, то ли были иные причины, но конь даже не заметил раны и только потом, когда все было кончено, свалился на землю.

Эльф, успевший соскочить с седла, презрительно выдернул стрелу из ноги, как будто это была простая заноза, и быстро, в несколько мгновений, унял кровь, в то время как его напарник помогал другим раненым. Впрочем, лесной стрелок сильно хромал, хотя ни один мускул на его лице не выдавал испытываемой им боли.

Отряд двинулся дальше - только теперь Жан ехал не вер- хом, а пластом лежал на телеге. Сэр Берн теперь неотлучно находился рядом с леди Алией, кляня себя за то, что позволил ей излишнюю свободу действий, чуть было не приведшую к катастрофе. Лериас все так же хранил надменное молчание, не отдавая ни приказов, ни распоряжений, хотя Клад заметил, что его телохранители теперь больше внимания уделяли будущей маркизе, чем своему господину.

Встреча была пышной, но Жан, к сожалению, ее не увидел - рана на ноге воспалилась, несмотря на усилия эльфов, и только к самому концу пути появились первые признаки выздоровления.

Поэтому, когда навстречу кортежу из замка вышел почетный караул, парень спал, временами вздрагивая - снова снился лучник, направляющий стрелу ему в грудь.

Жан стоял в расслабленной позе, опираясь на древко глефы - боевого посоха, с обоих концов увенчанного внушительными, острыми как бритва лезвиями. Маркиз ввел это оружие среди своих солдат не случайно - опытный боец вполне мог действовать такой игрушкой куда более эффективно, чем мечом. Собственно, второй клинок на древко поставили по просьбе Жана, которому такой вариант нравился больше.

Было скучно. Да, Клад был прав, стоять на страже - далеко не самое приятное дело. Зато можно отдыхать, прислонившись к стене.

Только глаза держать открытыми - не приведи господи, сотник поймает спящим.

Позади остались месяцы тренировок и сейчас, глядя на свои руки, Жан мог с радостью отметить, что синяков на них стало куда как меньше - все реже и реже Кладу или кому-либо другому, удавалось легко с ним справиться. Впрочем, его умение владеть оружием не слишком помогало, если с ним занимался Корт или, что случилось пару раз, сам сэр Айдахо. Черный рыцарь несколько раз принимал участие в тренировках - частично для того, чтобы не потерять форму, частично ради проверки качества получаемой мечниками боевой подготовки. Как правило, он оставался недоволен - впрочем, Корт привык к подобным упрекам все же на подготовку отличного бойца нужно немалое время.

Неожиданно для сотника, Жан показал более чем сносное владение глефой. Причины тому были - крестьяне частенько устраивали во время праздников состязания по бою на палках, и высокому, жилистому парню не раз удавалось завоевывать то петуха, то поросенка или иной приз, который староста выставлял победителю. Здесь же ему представилась возможность освежить свои навыки. Правда, справиться с Берном ему не удавалось ни глефой, ни мечом, ни алебардой - любым видом оружия рыцарь владел в совершенстве, в то же время среди остальных солдат его сотни Корт особо отмечал его и даже, бывало, пару раз поручал учить новичков искусству боя обоюдоострым посохом.

Постепенно он вошел в жизнь боевой дружины - теперь все чаще и чаще Корт ставил его на стражу в замке или на стенах - а несколько раз Жану даже был доверен пост у покоев маркизы. Сотник знал о причинах, которые привели парня в ряды воинов замка Форш, видимо, Берн дал ему определенные инструкции - во всяком случае, с тех пор как он стал делать определенные успехи на тренировочной площадке, подобные назначения стали попадаться все чаще.

Замок Форш по праву считался одной из самых неприступных крепостей срединных уделов - если не считать, конечно, укреплений крупных городов вроде Тренса. Выстроенный еще лет двести назад, он с тех пор ни разу не пал перед врагом, хотя желающих попробовать прочность стен логова де Танкарвиллей находилось достаточно.

Цитадель возвышалась на скале - с трех сторон высокие стены нависали над отвесными скалами, с четвертой узкая, троим всадникам в ряд едва проехать, дорога, извиваясь по каменным уступам, вела к подъемному мосту, за которым путников встречали массивные, окованные железом ворота. Каждый день специально отряженный для этой работы слуга смазывал маслом ворот, поднимающий мост, и тщательно счищал с ворот периодически возникавшие пятнышки ржавчины.

Внешние стены замка были на удивление высоки - у лордов срединных уделов встречались подобные горные бастионы, но все они больше полагались на естественную защиту несокрушимого гранита.

Прапрадед нынешнего хозяина замка, маркиз Лион де Танкарвилль, начавший постройку могучей крепости, заставил архитекторов возвести высокие и мощные стены, вместо традиционных зубцов снабженные рядами узких бойниц, надежно прикрывающих арбалетчиков от стрел противника. Две привратные башни, кроме лучников, имели и котлы со смолой, а также немалый запас валунов и каменной крови* - горшки с ней могли поджечь что угодно, даже затянутую сырыми бычьими шкурами осадную башню, если бы она вообще смогла приблизиться к стенам цитадели.

______________ * видимо, имеется в виду нефть.

Жилище маркиза представляло собой, по сути, крепость в крепости мощная башня в самом центре цитадели, возвышающаяся над всеми укреплениями, могла бы держаться очень долго, даже если бы пали внешние стены.

Неизвестно, сколько лет пришлось работать строителям, но они прорубили в центре донжона* колодец, уходивший вниз на немыслимую глубину. Ходили слухи, что это вообще не человеческих рук дело, что колодец - одно из древних творений гномов, которое нашел и использовал дальновидный маркиз. Так или иначе, но с жаждой у осажденных проблем не возникло бы - хитроумная система подъемника, который приводил в действие здоровенный конь-тяжеловоз, позволяла в достатке поднимать на поверхность кристально чистую воду из подземных источников.

______________ * Центральная башня средневекового замка. Представляла собой дополнительное укрепление на случай падения замковых стен при осаде и штурме противника. Примеч. автора.

Сам Жан склонялся к мысли, что колодец - дело многолетнего упорного труда землекопов, пока Корт не сводил его в Пещеру. Ее называли именно так с уважением и затаенным восторгом - огромный зал в глубине скалы, куда ни разу не проникал луч дневного света, поражал воображение - не верилось, что природа сама могла создать подобное чудо.

- А она большая? - поинтересовался он у сотника, с восторгом оглядываясь по сторонам.

- Не то слово, - хмыкнул тот, зажигая установленные в подставках масляные светильники. - Вон Клада спроси, он тут, пожалуй, все уже облазил.

- Если бы все, - рассмеялся юноша, - а то только так, что поближе. Далеко я не заходил - и заплутать недолго. Оно, конечно, вдвоем сподручнее, может, вместе побродим?

- Я вам поброжу, - пробурчал сотник, - вон тюки тащите да укладывайте здесь вот, у стены. Один тут пошел, гномьи клады искать, не иначе. Так нашли мы его только на десятый день - уже холодного. Он-то, может, и орал, да кто ж его слышал - тут и по месяцу никого не бывает.

- А от чего он умер? - заинтересованно спросил Жан. Среди крестьян ходило немало россказней о гномьих кладах. Говорили, будто бы они защищены страшными заклятиями, которые убьют любого, кто попытается дотронуться до спрятанных сокровищ.

Не то чтобы он верил во все это, но не бывает дыма без огня - некоторые старики были убеждены, что не все свои драгоценности забрали с собой исчезнувшие подземные мастера и что находились охотники до поисков, да не всяк живым вернулся.

Называли и имена - якобы старый Шурф из Лосиного лога на склоне лет повадился копаться в скалах, где, по слухам, много веков назад видели гномов. Дед совсем ума лишился, целыми днями лазил по камням, суясь со своим долотом во все подозрительные щели. Его не один год считали сумасшедшим и, по обычаю, даже подкармливали - жалели, в общем. А однажды старик приперся в свою лачугу, увешанный золотыми цепями, браслетами, кольцами и прочими драгоценностями. Была жуткая гроза, старик был мокр до нитки и что-то бессвязно твердил про знамение, про небесный огонь, открывший ему место клада.

К утру он умер - говорят, сильно кашлял, а напоследок и кровь ртом пошла. Приехали бароновы управляющие, осмотрели золото... забрали, понятно. Барон был не жаден, кое-что перепало и родственникам покойного. Правда, потом многие говорили, что не гномье то было добро. Якобы промышляла тут разбойничья шайка, лютовали на дорогах, и на богатых нападали, и скарбом нищих путников не брезговали. Баронская дружина загнала их в предгорья и перебила всех до единого. Вот их-то схрон якобы старый Шурф и нашел.

Правда в том была или нет, а только то, что помер он в ту же ночь, сильно отбило у многих охоту к поискам сокровищ. Многие маловеры, до того безбожно охаивавшие "старых болтунов", теперь говорили, что неспроста это и что надо бы поостеречься.

Жан несколько раз и сам копался в скалах - старики не раз сказывали, что слышали от дедов своих, а те - от своих, что в стародавние времена много в этих краях гномов водилось. А гномы - они скопидомы известные, злато да камни драгоценные любят, может, побольше жизни самой, да тяга-то эта у них не людская - не для любования копят они самоцветы, не для украшений - скопят толику алмазов, рубинов али бериллов, скуют невиданное ожерелье или диадему там какую - и в схрон, чтоб никто не увидел. А потом помрет, не успеет детям сказать перед смертью - и так и останутся драгоценности лежать в потайных нишах, так закрытые камнями, что и руками ощупаешь, а нипочем не догадаешься, что вот она, вещь, рядом совсем.

Понятно, не раз люди знатные в те стародавние времена заказывали гномам украшения - подгорный народ с охотой брался за эту работу, но цена их была всем известна - сколько золота и камней пойдет в работу, столько ж и гномам отдать надобно. А что поделаешь - лучше них никто не умел гранить самоцветы и вить паутину золотых ожерелий. Немало стоили и доспехи их работы, но оружие гномы ковали охотно, поскольку хотя и давали им горы железо, золото и сверкающие драгоценности, но не растет хлеб в невидящих света пещерах и не из чего сварить там столь дорогое сердцу каждого гнома пиво... Так что торговали мастера оружием вовсю, простым, правда, незаговоренным, но все же отменным, куда как лучше, чем у первейших людских мастеров кузнечного дела.

Уж давно ушли гномы - померли и те, кто их видел, и внуки их, да и внуки тех внуков. Ушли - а схроны их наверняка остались.

И ищут их охотники до легкой добычи, только что-то мало кто находит. Жан тогда неделю лазил по скалам, в кровь избил руки, долбя скалы, да так ничего и не нашел. А небесный огонь - так он не раз в те скалы ударял, ясно дело - было там золото, все знают, что гномьи клады тот огонь к себе притягивают.

- От чего? - переспросил сотник. - А бес его знает. Может, от безводья. Мы нашли его совсем близко отсюда - да только пещеры тут такие, можно и день на месте кружить и дорогу не найти. Где ход чуть ли не у самого пола, а где и под потолок залезать надо. Факел у него погас, он и заплутал.

Вдвоем с Кладом они споро перетащили тюки - не пропадать же такому залу, вот маркиз и устроил здесь знатное хранилище для зерна да другого кое-какого добра. Правда, сервов в Пещеру не допускали - только воинам да старшим слугам разрешен был вход.

- Давайте, давайте, живей, - постоянно подгонял их сотник. - Нечего по сторонам глазеть.

Парни наконец скинули в угол последний тюк, и Корт тут же заторопился к выходу.

- Не люблю я пещеры, - пояснил он, старательно навешивая здоровенный амбарный замок на тяжелую дверь, закрывающую дорогу в пещеру, - мне ведунья нагадала, что не суждена мне смерть ни под небом чистым, ни под крышей рукотворной. Не верю я в эти гадания, однако ж про что, окромя подземелья, могла она говорить-то. Да не просто подземелья, а от такого, нерукотворного.

- А ты, мастер, почем знаешь? Нерукотворного... Может, гномьи руки зал этот и сотворили? - спросил Жан, немало удивленный мнительностью ветерана.

- Не, то не гномы. То, мыслю, вода выела скалу. А гномы, может, и добавили чего. Они, бают, великие мастера были, но и добру пропадать не давали, а пещеру вырубить - это вам не камень огранить, тут не умение, тут большой труд надобен. Вот и искали они большие пещеры, гномы-то. А потом уже до ума их доводили, украшали, коридоры и переходы делали.

- А скажи, мастер, как думаешь, правда гномы здесь жили? - не отставал Жан.

- А, и ты туда же? Смотри, потащишься по пещере шарить, искать не буду. Коли сам не выберешься, то и лежи там себе хоть до скончания века.

Сотник некоторое время помолчал, затем, видимо, решившись, полез за отворот рубахи. Вытянул ладанку, развернул тряпицу и извлек на свет божий небольшой предмет. Парни уставились на черненую пряжку, длиной в полпальца всего, лежащую на грубой ладони воина.

- Гномья работа, - тихо, почти благоговейно сказал Корт, - вона руны на ней выбиты. Мне один заезжий мудрец сказал, что то - гномов письмена. Да кто их теперь прочтет, разве эльфы. Там нашел. - Он кивнул в сторону пещеры. Да, жили они здесь, давно... знать бы, куда ушли да почему...

- Дядько, а зачем вы ее у сердца носите?

Сотник пожал плечами, засовывая пряжку под рубаху.

- Да так... может, она меня от смерти-то подземной и убережет. Все же их вещь-то, подгорных мастеров. Она горам сродни...

Вспомнив этот разговор, Жан вдруг до чертиков захотел снова побывать в Пещере - не просто оттащить туда под руководством Корта несколько очередных мешков, а пойти самому, побродить по туннелям, где в последний раз, возможно, ступала нога гнома. В настоящий момент делать ему было абсолютно нечего, и он стал строить планы предстоящей вылазки.

Проникнуть в пещеру было не так уж сложно - заперта она была не столько для того, чтоб никто не увидел подземных красот, сколько просто из соображений безопасности. Во-первых, не только тот солдат, про которого рассказывал Корт, затерялся в темных гротах и так и не сумел найти дорогу к свету - Пещера поглотила не менее десятка людей, причем не все они были искателями сокровищ. В замке, по крайней мере среди слуг, о ней ходила дурная слава, многие смертельно боялись древнего подземелья и ни под каким видом не соглашались вступить под темные каменные своды. Во-вторых, никто не был уверен, что туннели древних подгорных дорог не выводят на поверхность а значит, не стоит держать открытым черный ход в крепость. Тем не менее нельзя сказать, что ключ от тяжелого дверного замка как-то уж особо строго охранялся - войны не было, замок не в осаде, а значит, нет и смысла в особо суровых мерах безопасности.

Ладно, с этим проблем не будет. Скоро ему предстоит увольнительная, и по крайней мере день его искать не будут, да и ночью, пожалуй, тоже. Времени будет достаточно, надо только запастись факелами, водой и пищей. Мало ли что может случиться... да, и захватить кусок белого камня, которым можно ставить отметки на стенах, это поможет не заблудиться.

От предвкушения предстоящего приключения Жана внезапно отвлекли звуки шагов. Кто-то приближался к двери, у которой он стоял, но приближался не по коридору, который стоящий на страже парень отчетливо видел вплоть до ближайших поворотов, - звуки шли из-за двери.

Постепенно он начал различать и голоса. Говорили двое, кажется, женщина и мужчина. Жану показалось, что собеседники ссорятся. Он настороженно прислушался - дверь была достаточно толстой и сильно гасила звуки, но отдельные фразы разобрать все же удавалось.

- ...не можете концентрироваться. Вы ленивы и невнимательны, даже малая капля усердия продвинула бы вас далеко вперед, да откуда ж ей взяться. У вас неплохой потенциал, но...

Продолжение фразы Жан не разобрал. Говорил, несомненно, мужчина, говорил резко, даже зло.

- ...несправедливы. Вам, кажется, вообще противно... -дальше он не расслышал, - ...всех сил. Может, не я плоха как ученица, может, из вас получился неважный учитель?

Этот голос он определенно слышал, причем не так уж и редко.

Правда, дверь сильно искажала голос женщины, но... точно, это голос леди Алии. Странно, кто это смеет говорить с ней в таком тоне?

Тут Жан вспомнил кое-какие услышанные им разговоры и понял, кто этот невежливый собеседник маркизы. Только высокомерные эльфы могли себе позволить столь пренебрежительно отзываться о способностях маркизы де Танкарвилль. А за дверью тем временем продолжалась перепалка.

- ...с этим осколком... нежеланием хоть что-нибудь толково объяснить...

- Конечно, проще всего сваливать ваши неудачи на камень. - Эльф слегка повысил голос, поэтому слова его долетали до Жана почти целиком. - Так ли он важен, этот ваш кристалл? Да, он направляет мысли, да только в вашем случае ему, похоже, усиливать нечего.

- Вы оскорбляете меня, Лериас.

- Это не оскорбления, а факты. Вы слишком привыкли к тому, что вам все легко дается. Очнитесь, леди, магия - не игрушки. Вы должны непрерывно тренироваться, каждый день. Может, тогда вы выйдете за рамки посредственности. Я лично в этом сомневаюсь.

- В конце концов, - в голосе маркизы сквозил лед, - я не просила об этой... чести. Вы вольны прервать обучение и покинуть замок в любой момент. Может, я и нерадивая ученица, как вы изволите утверждать, - что ж, найдите себе другую. И я не хочу, чтобы вы впредь разговаривали со мной таким тоном.

- Знаете ли, маркиза... - ядовито начал было Лериас, но Алия резко его прервала. В ее голосе не клокотало негодование, напротив, он был спокоен и сух. Она чеканила слова, как будто вбивая их в голову собеседника.

- Я многое знаю. Я знаю, что вас сюда не звали. Хотите учить - учите. Это ваше желание, ваша просьба. Вы явно тяготитесь этим поручением. Хорошо, уходите. Я не держу вас.

- Миледи...

- Я еще не закончила, Лериас, а вы помолчите. Я хочу учиться, я буду учиться с вами или без вас. Если вы не можете вести себя достойно, тогда возвращайтесь к своему князю и сообщите ему, что это дело оказалось вам не по зубам.

Жан ухмыльнулся - это был удар ниже пояса, все знали, что приказ князя для любого эльфа это даже не закон, это нечто гораздо большее. Закон можно нарушить, не выполнить же приказ было вещью совершенно немыслимой. Эльф, уклонившийся от выполнения приказа своего господина, подвергался такому унижению и презрению, что часто вообще не мог продолжать существование.

Люди, понятно, знали эти детали в основном от тех, кто в той или иной мере относился к немногочисленной категории "друзей эльфов". Это были люди, которых по тем или иным причинам воспитал Лесной народ. Такое случалось редко, но тем не менее случалось.

Были и другие случаи - иногда возникали краткие союзы людей и эльфов, после чего появлялись дети, как правило - красивые и утонченные. Дивный народ приглядывал за своими отпрысками, а поскольку жил, по меркам людей, вечно, то мог проследить своих потомков через много поколений. Первое время, по старым преданиям, люди верили, что союз с эльфами даст их детям бессмертие. Увы, этот союз не давал даже сколько-нибудь необычного долголетия, разве что детки были малость здоровее, да уроды среди них обычно не встречались.

Поговаривали, что и в Алии есть эльфийская кровь - впрочем, так говорили о всех красивых женщинах, а те, в свою очередь, всегда не прочь были поддержать такие слухи, поскольку они немало способствовали поднятию репутации. Жану было безразлично, одни лишь люди были среди предков маркизы или нет, он боготворил свою госпожу так, как никогда, пожалуй, не относился и к самому господу, поэтому сейчас его руки сжимали древко глефы с такой силой, что костяшки пальцев побелели, а из-под ногтей, казалось, вот-вот брызнет кровь. Всю его душу переполняло негодование - да как смеет этот гордец хоть в чем-то упрекать госпожу! Дала бы лишь знак, лишь намек - и не сносить заносчивому наглецу головы, не поможет ему тогда ни его долголетие, ни пресловутая эльфийская магия.

Все это время эльф молчал, затем раздался его голос, и Жан даже вздрогнул - столько в нем было таких несвойственных Дивному народу раскаяния и вины. Похоже, слова Алии действительно задели Лериаса за живое.

- Я... я прошу прощения, леди. Я потерял над собой контроль, поверьте, такое больше никогда не повторится. Для меня честь учить вас, честь вдвойне - ведь именно на меня лег выбор князя. Всем сердцем я хочу оказаться достойным этого выбора.

- Хорошо. - Тон маркизы смягчился. - И вы простите меня, Лериас, это был слишком жесткий разговор. Я буду изо всех сил стараться оправдать надежды князя и обещаю во всем слушаться ваших мудрых наставлений.

- Благодарю вас, маркиза...

Дверь распахнулась, и затянутый в привычный зеленый камзол эльф прошел мимо замершего навытяжку стражника, не удостоив того даже взглядом. Жан смотрел вслед удалявшейся статной фигуре и думал о том, почему же эльфы настолько недолюбливают людей. Хотя, если трезво рассудить, эльфы вообще мало кого любили, кроме своих лесов с их обитателями, к которым они, разумеется, причисляли и самих себя. Почти бессмертные, в седой древности они вечно с кем-нибудь воевали - с гномами ли, с оборотнями, потом с орками. Кто знает, не начнись тогда нашествие, может, рано или поздно эльфийские лучники обратились бы и против людей, которые медленно, но верно теснили их леса своими полями и огородами.

Воровато озираясь, Жан снял здоровенный ключ с вбитого в стену крюка и быстро сунул в карман. Теперь главное, чтобы в ближайшее время никто не хватился его, а то ведь с сотника станется - несмотря на свои угрозы, вполне может догадаться, в чем тут дело, и начать поиски.

Парень закинул на плечо мешок и, стараясь никому не попасться на глаза, двинулся по направлению к двери, закрывающей вход в Пещеру. Мешок был изрядным - туда легла и фляга с водой, да еще одна такая же с пивом, и каравай хлеба вместе с добрым куском окорока, масляная лампа с кувшином масла, а заодно и несколько пропитанных маслом же факелов, здоровенный кусок белого камня, который парень, слегка мучаясь угрызениями совести, отобрал у игравшей в деревне детворы. Ну, переживут, еще найдут.

А ему искать было некогда. Положил он в мешок, конечно, и кое-какой инструмент. Не то чтобы верил в ждущий его клад, но кто ж его знает, как все может повернуться.

Была с собой у него и еще одна вещь - накануне купил у проезжего мага за два гроша огненную палочку - такие не раз продавались и в их деревне, странствующие маги знали, что этот товар всегда хорошо берут. Другое дело, что не каждый колдун мог такое чудо сотворить. Простая с виду палочка, один конец, чтоб не обознаться, белым выкрашен, а на втором - колпачок. Снимешь его, дотронешься кончиком палочки до чего-нибудь, и сразу вспыхнет огонек. Маг утверждал, что палочки хватит на много раз, так что без огня Жан в пещере не останется. Хотя на всякий случай прихватил, разумеется, и кремень с трутом. Магия, конечно, вещь хорошая, но очень уж ненадежная.

Оружия особого он не брал - лишняя тяжесть, да и от кого там отбиваться, в темноте-то. Прихватил только длинный кинжал, хлеб нарезать, да мало ли для чего он пригодиться может.

Жан уже открывал замок, когда сзади раздался знакомый голос:

- Никак в поход собрался?

Парень нервно оглянулся - шагах в пяти от него стоял Клад, скрестив на груди руки.

- Эх ты, а еще другом зовешься. Меня почему не позвал?

- Я... это... - растерялся Жан. Действительно, он считал Клада своим другом, поэтому ему трудно было объяснить юноше свое желание в одиночестве побродить по залам, сотворенным подземными умельцами. - У тебя же служба... вот попадем в увольнение вместе, так вместе и сходим. А я пока так... на разведку, что ль.

- Ладно, - вздохнул Клад, - только помни, пойдешь еще раз без меня, вовек не прощу. Ключ-то давай, дверь за тобой закрыть надобно, а то хватятся. Там сегодня опять зерно привезти должны, чует мое сердце, снова к вечеру перетаскивать его в Пещеру придется. Замок потом мы закроем, только я вечерком петли отверну, снаружи незаметно, а изнутри толкни посильнее, дверь и откроется.

- Ух ты! - восхитился Жан. - Я бы и не догадался.

- То-то же... Ладно, давай. Только помни, до завтрашнего утра не вернешься, скажу Корту, придется искать тебя. Белый камень-то взял?

- Ну.

- Метки оставляй везде, где пойдешь. А то без меток искать там тебя и всю седьмицу можно.

- Не учи ученого.

- Это ты-то ученый? Да рядом с нашей деревней такие пещеры были... ну, может, эта и побольше, но и в наших вполне заплутать можно было. Так я там все излазил. Правда, - вздохнул Клад, - гномов в тех местах отродясь не бывало. Ну, удачи...

Жан скрылся за дверью. Тяжелые дубовые створки сомкнулись за его спиной, и лишь тонкий лучик света сейчас проникал сквозь щель, бессильно увязая во тьме. Лязгнул замок, напоминая о том, что пути назад нет - что ж, вперед, навстречу сокровищницам древних подземных королей.

Темнота обрушилась со всех сторон - казалось, она была живой, опасной. Уши ловили странные шорохи, глаза вглядывались во тьму, везде чудилось движение неведомых тварей. Пришло странное и неприятное чувство, что сам воздух наполнен чем-то жутким.

Конечно, только дети боятся темноты, и все же Жану стало не по себе, по коже пробежали мурашки, а волосы на голове явственно зашевелились.

Он рванул завязку мешка, лихорадочно выдернул оттуда один из факелов и торопливо зажег его магической палочкой. Пламя весело вспыхнуло, рассеивая мрак и отгоняя страхи. Теперь, когда отблески живого огня весело плясали на каменных стенах туннеля, все пережитое мгновениями раньше казалось смешным и не стоящим внимания. Жан закинул мешок за спину и, освещая себе дорогу факелом, двинулся в глубь Пещеры.

Он миновал огромный зал, наполовину заставленный мешками с зерном, бочками с соленой рыбой и деревянными стойками, к которым были подвешены многочисленные окорока. Подумав и прикинув свои запасы, парень достал кинжал и срезал с веревки увесистую свиную ляжку. Отхватив добрый кусок окорока и запихав остатки в мешок, он, жуя нежное мясо, на-правился дальше, туда, где от центрального грота отходило несколько узких туннелей.

Жан бродил по ветвящимся переходам уже давно - там, наверху, наверняка день уже был в самом разгаре. Восторженное состояние постепенно сменялось легким разочарованием - ничего интересного ему так и не встретилось. Может, конечно, и гномы пробили эти бесконечные штреки, с них станется, но однообразие каменных коридоров мало-помалу начинало приедаться.

Идти было в общем-то легко, хотя здесь явно давно не убирали - на полу хватало и пыли, и каменной крошки, а кое-где, особенно в углах, громоздились вполне приличные груды щебня. Когда первый факел догорел, Жан второй зажигать не стал, вместо этого вынул масляный светильник и шел дальше с ним - света лампа давала побольше, да при этом еще и не так сильно коптила. А факелы стоило приберечь, мало ли как повернется в дальнейшем это путешествие.

Уже несколько раз он сворачивал в более узкие проходы в надежде, что они выведут его к чему-нибудь интересному - как правило, рано или поздно он упирался в глухую стену и приходилось возвращаться назад, ориентируясь по старательно оставляемым белым меткам. Жан снова и снова воздавал себе хвалу за предусмотрительность - не прихвати он с собой белый камень, давно бы уж заблудился среди бесчисленных перекрестков подземных дорог.

Вот и в этот раз, свернув за очередной угол, он увидел перегораживающий проход монолитный камень. Вполголоса выругавшись, он остановился и опустил мешок на каменный пол.

Пора было и перекусить. Голода он в общем-то не чувствовал, время от времени ныряя в мешок за очередным куском окорока, но и уставшим ногам надо было дать отдых, да и стоило подкрепиться поосновательнее, чем проглоченные на ходу куски. Нарезав хлеб и взгромоздив на него солидный кусок сыра и сверху - такой же ломоть мяса, парень принялся с аппетитом уплетать полученную конструкцию, прерываясь лишь за тем, чтобы сделать глоток из фляжки, где плескалось вполне неплохое пиво.

Жан уже почти созрел на то, чтобы бросить этот поход и вернуться на поверхность. Когда он только собирался сюда отправиться, в воображении мелькали образы величественных подземных гротов, нерукотворные дворцы, облагороженные и украшенные вековыми стараниями мастеров... увы, пока свет лампы вырывал из тьмы лишь бесчисленные повороты узких коридоров, зачастую таких низких, что высокому парню приходилось сгибаться в три погибели, чтобы не царапать макушкой потолок. Ни сокровищ, ни хотя бы зрелищ определенно не наблюдалось - стало просто скучно.

"Иду назад", - решил он и резко встал. Нога подвернулась на устилавшем пол гравии и, чтобы сохранить равновесие, парень уперся ладонью в стену.

А в следующее мгновение рука потеряла опору и парень полетел головой вперед в зев внезапно раскрывшегося прохода.

Гномы были мастера делать тайные двери и скрытые люки.

Собственно, гномы были мастерами во всем, за что брались. У них, к примеру, хватало ума не заниматься выращиванием зерна или разведением свиней - животные вообще относились к ним несколько настороженно, не то что к эльфам - у тех даже дикий и голодный волк возьмет пищу из рук и будет, как встречающая доброго хозяина собака, радостно скулить и вилять хвостом. А гномам даже с обычными пони иметь дело было сложновато - те не то чтобы боялись подземных жителей, но явно недолюбливали их и, по возможности, всегда рады были удрать.

Поэтому гномы и не лезли в ту работу, которую испокон веков лучше умели делать другие. Никто не делал ткань лучше эльфий-ских умельцев - легкая и прочная, она согревала в стужу и навевала прохладу в жару. Говорят, особые умельцы делали и такую, что меняла цвет, принимая вид дерева или там камня, благодаря чему увидеть эльфа в лесу - задача не из простых. Люди вполне успешно снабжали их продуктами и пивом - вещь, которую гномы особо уважали, но готовить так и не научились. Так было и в других делах - эльфы занимались магией, а люди - политикой. Эльфы растили леса, а люди изводили их своими пилами и топорами, поставляя гномам необходимые для укрепления сводов туннелей балки и доски.

Зато сами они были непревзойденными знатоками оружейного дела - гномья броня, равно как и выкованное ими оружие, ценилось, бывало, и на вес золота. Делали они клинки и попроще, и броню подешевле - для тех, кто не мог заплатить сполна. Но и тогда, лишенная золотой или серебряной насечки, не украшенная чеканкой и барельефами кираса ценилась подчас куда выше, чем полный доспех людской работы. Не раз и не два пытались люди подделывать мечи, вышедшие из кузниц подгорного племени, но никому и никогда не удавалось повторить главную метку гнома - стоило сунуть клинок в огонь, и на блестящей стали проступали древние руны, прочесть которые не могли даже самые мудрые из магов. Да и не было колдовства в этих знаках - об этом поведали эльфы, для которых прочесть письмена было делом несложным - так, имена кузнецов или, реже, названия мечей, ежели мастер хотел дать своему клинку имя. Этими именами пользовались редко, отчасти из-за поверья, что звать оружие по имени может только его истинный хозяин, тот, для которого оно сделано, отчасти потому, что имена эти были, как правило, слишком сложны, и правильно выговорить их могли немногие, а называть что-либо неверным именем было опасно - разгневается меч да начнет вредить - из руки в бою выпадет, к примеру.

Отменно гранили они камни, умея даже из простого куска горного хрусталя сделать чудо, достойное герцогской короны. Эту работу делали они охотно, да только отдавать свои творения в чужие руки очень уж не любили.

Знавали они и высокую магию - не в той, конечно, мере, как лесные эльфы, но кое-что знали и знаниями этими пользовались не без пользы для себя. Холод и огонь, всегда боровшиеся в непроглядной темноте подземелий, были подвластны мастерам, которые, кроме того, владели и иными чарами, недоступными даже Дивному народу, - магией земли. И хотя применяли они ее только для своих подземных потребностей, тем не менее в нужное время и в нужном месте их заклинания могли многое.

Но главным умением гномов было все же их мастерство в строительном деле. В древности считалось, что если при строительстве крепости командовали гномы, то взять ее будет чертовски трудно, если не невозможно. А в своих каменных чертогах они вообще творили чудеса. И очень любили гномы тайные двери - умели они делать их и обычными, лишенными замков и запоров, но столь слитыми со стенами, что и дотронься - не догадаешься.

Бывали и посложнее - те открывались потайными рычагами, которые трудно было заметить, даже в упор на них глядя - а без такого рычага и думать нечего - разбить каменную дверь очень сложно, а если на нее наложены и чары твердости, то тогда любая кирка будет лишь бессильно высекать искры из ставшего вдруг чудовищно прочным гранита. Были и вовсе неприступные, для открытия которых потребно было заклинание, да не простое, а именно к этой и только к этой двери подходящее. Обычно на таких дверях лежали столь сильные защитные чары, что взломать их нечего было и думать.

Жан напоролся на простую дверь, ничем не защищенную и даже не запертую, хотя, по традиции умельцев, столь тщательно сровненную с монолитной скалой, повторяя выступы и сколы настоящего камня, что парень, просидевший с полчаса у самой двери, так и не догадался, что рядом с ним - врата, ведущие, возможно, к залам, где еще не ступала нога человека - когда его рука уперлась в казавшийся неподатливым камень, створки внезапно легко распахнулись.

Очнулся он от тупой боли в голове - волосы были липкими, надо понимать, от крови. Застонав, парень сел, постепенно приходя в себя. Еще раз потрогал голову - под волосами яв-ственно ощущался рубец - видимо, при падении рассек кожу, оттуда и крови столько натекло. Горели пальцы, с которых наверняка была содрана кожа, а бедро, проехавшее по каменной крошке, ощутимо ныло, да и штаны мечника были разодраны во многих местах.

Вокруг была кромешная тьма - светильник, может, все еще горел, однако где именно он находился - парень не догадывался. Он принюхался - в затхлом сыром воздухе не чувствовалось запаха копоти.

К счастью, при падении его рука крепко вцепилась в мешок, поэтому у него остались факелы - немного, но на некоторое время хватит. Жан, скрипя зубами от боли в голове, достал один из них и зажег.

Он находился в почти таком же туннеле, как и тот, из которого он так скоропостижно "удалился". Разве что обломков гравия на полу было поменьше, а пыли, пожалуй, побольше. С этой стороны дверь была хорошо видна, и прежде всего Жан, сдерживая стоны, попытался ее открыть - увы, его попытки были тщетны, каменные створки даже не шелохнулись. Видимо, эту дверь можно было открыть только оттуда. Ободрав все пальцы и сломав кончик кинжала, Жан понял всю бессмысленность этих попыток. Такую дверь и тараном не прошибешь. Может, и был способ, да кто ж его знает.

Итак, дорога назад была отрезана. Выход был один - вперед, искать путь наружу. "Если он, конечно, есть", - невесело подумал Жан. Подхватив мешок, он двинулся вдоль по коридору.

То ли он действительно устал от этих блужданий, то ли страх остаться под землей навсегда лишил его сил - так или иначе, но скоро Жан почувствовал, что смертельно устал. Бесконечные коридоры по-прежнему вели в никуда, и лишь белые отметки у проходов свидетельствовали, что здесь побывал человек. Постепенно Жан выработал собственную систему меток, которая ясно давала понять, куда ведет тот или иной коридор, - по крайней мере теперь он не путался среди туннелей, и знал где уже побывал.

В который раз выйдя в небольшой зал, откуда отходили несколько путей, парень, невесело глянув на собственные следы, задумался, изучая оставленные им на стенах белые отметки.

- Так, этот заканчивается тупиком, - бормотал он вслух, больше для того, чтобы услышать человеческий голос, даже если этот голос его собственный. - И тот, слева, тоже. Второй справа разветвляется на три, в среднем тупик, левый и правый соединяются и приходят обратно сюда, это будет третий справа. Какому дураку понадобилось строить такие запутанные лабиринты... Хорошо, где я еще не был? Я не был в среднем, идем туда.

Новый туннель ощутимо опускался вниз, местами даже начали появляться самые настоящие ступеньки - не лестница, а так, одна-две. Сделав очередной поворот, Жан вдруг замер - что-то маленькое выскочило из-под его ноги и со звоном откатилось в сторону. Парню показалось, что он даже заметил место, где замер звук.

Он не ошибся: через несколько минут поисков он нашел источник звенящего звука - на его ладони лежал небольшой кусок металла, не больше полупальца длиной. Это явно был обломок долота - и, несомненно, инструмент принадлежал гномам - никакой сваренный руками человека металл не смог бы так сохраниться. На тускло блестящем обломке не было ни пятнышка ржавчины, как будто он только что вышел из-под руки мастера.

Он огляделся по сторонам - странно, здесь не было каменного крошева на полу, как будто кто-то безмерно любящий порядок тщательно вымел каждый кусочек камня, не оставив ни одного обломка.

- С чего бы такая любовь к чистоте? - пробормотал Жан.

Внезапно краем глаза он увидел на стене тень - небольшую, так, в пару ладоней. Повернувшись, он уставился на ровную поверхность камня - нет, наверное, показалось. Внезапно опять нахлынули мысли о гномьих сокровищах и сердце в груди затрепетало в предчувствии чего-то необычайного.

Внимательно осмотрев и ощупав стену, он почти разочаровался - гладкий гранит, никакого намека на неровность. И все же он мог поклясться, он видел тень. Так, теперь надо попробовать снова заметить ее.

Прошло не меньше часа, прежде чем уставшие от напряжения глаза снова уловили еле заметное, но, несомненно, существующее не только в его воображении темное пятно. Его нельзя было увидеть, просто глядя на камень, однако если стоять сбоку и если факел находится в строго определенном положении, то было видно - на высоте его пояса часть монолитной стены была чуть-чуть темнее, чем остальная.

Едва переставляя ноги, Жан приближался к пятну, стараясь, чтобы оно не исчезло с глаз. Каждое движение грозило потерей цели, иногда приходилось сделать шаг назад, иногда - долго водить факелом, выбирая нужный угол освещения. Наконец он смог кое-как дотянуться до стены кончиком кинжала сейчас тень была еле видна, но уже через минуту клинок пометил ее границы, и теперь можно было оставить осторожность.

Парень был убежден, что нашел гномий схрон - да, если бы не отблеск огня, прошел бы мимо и не заметил. Да и не найди он обломок долота пожалуй, и не остановился бы здесь. Теперь дело было за малым - вскрыть нишу, искусно замаскированную неведомым умельцем.

Прошел еще час; руки ныли, испещренные ссадинами и порезами, снова сломался клинок - теперь в руках парня оставалось не более двух ладоней стали, хотя работа постепенно пошла быстрее. Вокруг очерченного участка стены уже пролегла глубокая борозда - теперь сомнений не оставалось, часть монолита, выглядевшая как самый настоящий гранит, была лишь великолепной маскировкой. На деле она оказалась гораздо мягче, и обломок кинжала уверенно выковыривал один кусочек породы за другим.

Наконец появилась щель, сначала тонкая, затем ставшая чуть шире, в нее уже можно было загнать лезвие. Жан изо всех сил навалился на рукоять, используя оружие как рычаг - раздался звон, лезвие обломилось у самого основания, но дело свое оно сделало - большой камень выворотило из стены настолько, что теперь его можно было вынуть без особого труда.

Дрожа от нетерпения, он заглянул в открывшуюся нишу - там и в самом деле что-то лежало. В памяти всплыли рассказы о заклинаниях, охраняющих такие клады от любителей легкой наживы, и это удержало Жана от того, чтобы сразу схватить небольшой сверток.

Некоторое время подумав, он все же решился. Сняв куртку и положив ее на пол под нишей, он рукояткой запасного факела стал аккуратно извлекать неведомый предмет на свет божий... хотя какой здесь свет, погаси факел, и носа своего не увидишь. Наконец сверток мягко шлепнулся на куртку.

Все еще не рискуя дотрагиваться до ткани, парень обломком лезвия надрезал стягивающую ее бечеву и стал с помощью клинка и факела разворачивать изъеденную временем холстину. Большей частью она рассыпалась в прах - да, действительно, лежит она здесь уже неизвестно сколько сотен лет.

Полностью освобожденный от покрова перед ним лежал странный предмет. Это был медальон в форме звезды, подвешенный на тонкую, чудесно выкованную золотую цепь. В центр кулона был вставлен крупный камень, не граненый, как обычная драгоценность, а выпуклый, гладкий, тщательно отполированный. Создавалось ощущение, что камень был живым - в глубине его, казалось, колышется серая дымка, все время изменяясь и клубясь. В восторге парень протянул руку, чтобы поднять с пола чудесное изделие...

Внезапно он замер - холодок ужаса пробежал по коже. Там, где кончик факела касался ткани, дерево почернело и словно обуглилось. И чернота продолжала ползти по древку - медленно, но верно приближаясь к побелевшим пальцам, вцепившимся в деревяшку.

С воплем Жан отбросил факел от себя, со стуком тот укатился куда-то в темноту.

- Магия... защитная магия! - прошептал он. - Или яд какой. О господи...

Он уставился на зажатый в другой руке обломок лезвия.

Наверное, яд был не страшен металлу - на поверхности клинка не было заметно никаких следов разрушения. Осторожно, стараясь унять дрожь в руке, парень подцепил кулон за цепочку и снял его с куртки - ни за какие блага в мире он не смог бы теперь не то что надеть ее, а даже заставить себя прикоснуться к ней. Та же чернота, что и на древке факела, теперь распространялась по шерстяной ткани. Если присмотреться, в неверном свете факела было видно, что пятно проедает куртку насквозь, в некоторых местах уже проглядывал камень.

Теперь надо было очистить медальон. Жан уже понял, что именно попало к нему в руки, знал и то, как с этим обращаться.

Туманный кристалл... редчайшая и дорогая вещь, столь ценимая всеми магами. Он позволял волшебнику становиться неизмеримо сильнее, он направлял его колдовство и делал чары могущественнее.

Камень служил только своему хозяину, и больше никому. Тот, чья рука дотрагивалась до камня и замирала на нем дольше, чем три удара сердца, становился властелином этого кристалла. Ходили слухи, что если спрятать камень от света на долгие годы, то он, во мраке ночи, забывал прежнего хозяина и тогда снова становился готов служить первому встречному.

Жан, стараясь, чтобы кулон не соскользнул с клинка на пол или, что еще хуже, ему в руку, нашарил в мешке флягу. Возможно, потом он об этом и пожалеет, но сейчас этот выход был единственным, и потому наилучшим.

Тонкая струя драгоценного сейчас эля потекла по золотой оправе, смывая частички рассыпавшегося в прах зачарованного или, что скорее, отравленного холста. Капли со звонким стуком падали на каменный пол, тут же исчезая в неразличимых глазу трещинках.

Это был еще один секрет гномов - никто так и не узнал, как они этого добивались, но в их коридорах на полу никогда не скапливалась вода.

Наконец последняя капля сорвалась с горлышка фляги, стекла по цепочке, обогнула медальон и упала вниз. Пиво кончилось. Затем он вылил и последние капли воды, стараясь не думать о том, что в скором времени может об этом горько пожалеть.

- Ну что, рискнем? - спросил парень сам у себя.

Затем ему пришла в голову отличная мысль - бережно положив кулон на камни подальше от того места, где лежала теперь уже почти полностью затянутая чернотой куртка, он быстро достал кусок холста, в который был завернут сыр. Осторожно завернув кулон в чистую, слегка масляную ткань, он сел рядом и стал ждать. Глаза сами собой закрылись - усталость медленно, но верно погружала его в сон. Не было сил сопротивляться приятной истоме, да он и понимал, что сейчас отдых ему просто необходим. Скоро дыхание парня стало ровным - он крепко заснул.

Открыв глаза, он ничего вокруг не увидел - факел, видимо, догорел, и теперь Жана окружала непроглядная тьма. Он напрягся, вспоминая, где лежал его мешок - больше всего парень боялся во мраке дотронуться до так и лежавшей на полу куртки. Он выругал себя за то, что не расположился на отдых где-нибудь подальше отсюда, но делать было нечего.

Мешок, разумеется, лежал там, где он его и оставил, - уже много сотен лет некому было потревожить покой этих коридоров.

Достав новый факел и магическую палочку, Жан зажег огонь и огляделся.

От куртки уже ничего не осталось - лишь черный прах покрывал то место, где она лежала. А вот белая холстина, в которую был завернут кулон, была все также девственно чиста. Значит, весь яд с золота смыт и можно взять его в руки.

Да только вот стоит ли... ведь кристалл, как бы могуч он ни был, помогает магу, и только магу. Не у всех есть способности, еще в детстве Жана осматривал проезжий волшебник, искавший себе учеников, и тогда выяснилось, что таких способностей у мальчишки не было и в помине. А маг уверенно заявлял, что дар этот дается с детства, никакая учеба или воспитание тут не помогут. Если уж нет способностей, то никогда и не будет, как ни старайся. Так что владение волшебным кристаллом лично ему, Жану, особой пользы не принесет, для него он - просто дорогая и красивая безделушка, украшение, носить которое к тому же воину и не пристало.

Конечно, находку можно было продать - кристалл такой величины стоил дорого, очень дорого, да и золото гномьей выделки оценивалось куда как дороже собственного веса, и все же... мысль, появившаяся сначала в виде мимолетной тени, теперь окрепла и приобрела явственные очертания. Теперь парень точно знал, что именно он сделает со своей находкой.

Он встал и аккуратно, не разворачивая холст, уложил кулон в мешок. Вздохнул, глядя на оставшиеся факелы - их было мало, если в ближайшее время он не найдет выхода, то будет обречен на блуждания в темноте. А это, конечно, означало верную гибель, лучше уж тогда ножом по горлу.

Сон неплохо освежил парня и вернул утраченные силы. Теперь он бодро шагал по коридорам, по-прежнему отмечая своими знаками избираемый путь. Туннели все так же вели вниз, иногда резко, когда гладкая поверхность пола превращалась в недлинную лестницу, иногда медленно, когда лишь чувства подсказывали ему, что дорога идет под уклон.

Внезапно один из коридоров вывел его в небольшой зал, посреди которого парень увидел зев древнего колодца. Спустя минуту он уже припал губами к ледяной воде, вливающей в тело силу и бодрость. Жизнь сразу стала казаться чуть лучше, появилась и надежда на то, что рано или поздно удастся выбраться на поверхность. Воспользовавшись находкой, он еще раз тщательно промыл кулон, на всякий случай выбросив кусок холста и заменив его другим, с остатков хлеба. Наполнив фляги и напившись до того, что вода чуть ли не булькала в нем при ходьбе, парень двинулся дальше.

А спустя бесчисленное количество лестниц, поворотов и тупиковых ответвлений он зажег свой последний факел.

Пламя, до того бывшее ровным и ярким, внезапно заметалось - щека почувствовала слабый ток воздуха. Жан встрепенулся - где-то рядом был выход. Он бросился было вперед, но вдруг резко остановился и все же заставил себя сделать очередные пометки перед разветвлением коридора - белый камень уже почти стерся, в руке оставался лишь крошечный обломок. Если ему не удастся найти дорогу на поверхность до того, как погаснет и этот факел, то и надобность в метках отпадет, так что экономить смысла особого не было.

Три коридора, три пути было перед ним. Один из них, в этом он почти не сомневался, вел наружу, к солнцу, к людям. Два других наверняка вновь завели бы его в нескончаемые лабиринты, откуда можно и вовсе не выбраться. Жан долго стоял на развилке, пытаясь угадать, в каком проходе сквозняк сильнее если можно было Назвать сквозняком это едва ощутимое движение воздуха. Наконец он принял решение и двинулся по среднему коридору...

И почти сразу же дорогу ему преградила стена. Но в этой стене было нечто особенное, отличавшее ее от других скал, перегораживающих туннели. Она была как бы чужеродной здесь, отличалась от остальных и цветом, и формой камень казался необработанным, грубым. Но самое главное - сквозь тонкую щель шел еле видимый, но несомненный свет. Перед ним был выход, выход, который он искал все эти бесконечные часы. Выход, закрытый скалой, через которую даже с киркой не пробиться и за неделю...

В отчаянии, даже не осознавая, что делает, Жан всей грудью навалился на скалу, яростно стараясь сдвинуть огромный монолит.

Камень такого размера вряд ли смогли бы даже пошевелить и десяток сильных мужиков, однако скала была не простой - древние строители позаботились об этом. Внезапно камень подался под его руками и бесшумно сдвинулся в сторону, открывая достаточно широкий проход, сквозь который мог бы пройти, пожалуй, даже конь, и парень, спотыкаясь, бросился наружу, с наслаждением вдыхая прохладный и такой восхитительно сладкий, после затхлых подземелий, воздух.

Занимался рассвет - похоже, под землей он пробыл сутки.

Легкий шорох за спиной заставил Жана обернуться - прохода не было и в помине, дверь вернулась на место и теперь ничем не отличалась от других таких же скал. Пожалуй, он и не смог бы с уверенностью сказать, какой из валунов скрывает вход в мрачные лабиринты.

Парень находился в глубокой лощине - нагромождения скал и могучие дубы делали ее совершенно незаметной. Да, гномы удачно подобрали место для потайного выхода - вряд ли кто, даже находясь недалеко отсюда, смог бы заметить тень, выскользнувшую из открывшейся на несколько мгновений пещеры. В голову пришла мысль, что в руках у него находится тайна, которая наверняка заинтересует маркиза - самый настоящий потайной ход из замка.

Конечно, при строительстве наверняка что-нибудь подобное было предусмотрено, но в том, что этой дорогой он прошел первым, если не считать гномов, разумеется, парень был совершенно уверен.

Впрочем, рассказывать о своем открытии маркизу он не собирался, решив, что это должно остаться его маленькой тайной. В конце концов, формально служит он, конечно, именно ему, и в то же время... в общем, не расскажет, и все тут. Правда, кое-кому рассказать все же придется, Кладу, например, иначе как объяснишь приятелю, самолично запершему за тобой дверь, как ты оказался черт его знает где. Но никому другому - ни полслова.

Решено.

Жан подхватил мешок и двинулся в сторону дороги, которая должна была привести его к воротам замка. Надо было еще успеть на утреннюю поверку - его увольнительная заканчивалась, а опозданий Корт смертельно не любит.

***

- Простите, миледи...

Алия остановилась, удивленная тем, что к ней обратился стражник. Она привыкла воспринимать их как полуживые статуи, которые вроде бы дышат и даже шевелятся, но уж говорить-то вообще не должны. Или в крайнем случае только тогда, когда их о чем-то спросят.

Вглядевшись, она узнала молодого солдата, который сегодня стоял на часах у ее покоев. Это был тот самый парень, который напугал ее лошадь там, дома... хотя нет, поправила она себя, теперь ее дом здесь.

Нельзя сказать, что брак принес ей счастье. Рено де Танкарвилль был сложным человеком и уживаться с ним удавалось далеко не каждому. Алии, например, не удавалось. О да, он был для своего времени неплохо образован, поощрял искусство, науки и магию, однако при этом бывал мелочен, сварлив, а временами и жесток. Он не скрывал, что заполучил молодую и красивую жену исключительно благодаря наполненности своих сундуков и древности рода, а уж никак не из-за собственной неотразимости, насчет которой он иллюзий не питал. С детства не блистая красотой, он рано усвоил простую истину женщины будут тебя любить со всей возможной страстью, если ты за это хорошо платишь. Такое отношение распространялось и на жену, но, к немалому своему удивлению, тут маркиз натолкнулся на некоторое неприятие его взглядов. Вскоре после свадьбы между супругами пролегла полоса отчуждения, которая со временем все расширялась, грозя перейти в стойкую неприязнь, а затем и в лютую ненависть.

Привыкнув к власти денег, маркиз не стал напрягаться в поисках пути к женскому сердцу - он просто забыл дорогу в опочивальню супруги, предпочитая других, более доступных и более раскованных девушек. В конце концов, супруга нужна была ему для того, чтобы удовлетворить требования общественного мнения - считалось, что в его годы лорду необходима спутница жизни.

Необходима - что ж, он женился на красивой девушке из хорошей семьи. А если она оказалась холодна и строптива - и ладно, найдутся и другие, чтобы обеспечить ему приятные ночи.

Алия была в какой-то мере благодарна мужу за такое отношение - его тяга к деньгам, его убежденность в том, что в этом мире продается все, только надо знать истинную цену, претили ей. Да и уродство наследника древнего рода нисколько не способствовало потеплению отношений. О, она блюла верность, как то надлежит хорошей супруге - если с общественная мораль рассматривала "невинные шалости" мужчин как нечто само собой разумеющееся, то к поведению женщин отношение было куда как суровей. Разумеется, мало кто из благородных дам воздерживался от "близкого" знакомства с бравыми воинами, охранявшими их покой, с мускулистыми слугами или изящными менестрелями - особенно с последними, так славно умевшими подобрать нужные слова к истомленному мужским невниманием сердцу. Просто это... следовало, по возможности, скрывать. Алии скрывать было нечего. Пока.

Относительно своего будущего она особых иллюзий не питала и радовалась пока лишь тому, что маркиз, в общем, оставил ее в покое.

Она много читала, старательно изучая древние трактаты о магии, о травах и о целительстве. Много времени проводила в обществе Лериаса, который, особенно после последней стычки, стал куда более терпимым, чем вначале. Девушка так и не разобралась в причинах упорного нежелания эльфа делиться с ней своими знаниями - каждую каплю он отдавал чуть ли не с кровью... впрочем, в последнее время с ним вполне можно было иметь дело. Если уж он и не изменил своих взглядов, то по крайней мере старался их скрывать.

Часто ей удавалось, оседлав свою послушную Ласточку, носиться верхом по окрестным лесам, хотя тут уже маркиз начинал проявлять недовольство. О, он был не против прогулок, ради бога, но все должно быть пристойно - а это значило присутствие свиты, парочки придворных дам - ни одна из них, кстати, не миновала постели своего лорда, о чем знали чуть ли не все в замке и, разумеется, леди Алия в том числе. Ну и охрана, понятно, куда же без нее. И никаких скачек - неторопливо, с чувством собственного достоинства... тоска зеленая. Так что постепенно подобные прогулки становились все более и более редкими, к превеликому огорчению юной маркизы, обожавшей свою лошадь и практически лишенную иных удовольствий. Впрочем, стремление потакать прихотям супруги у маркиза отсутствовало напрочь.

Алия испытала легкую неловкость оттого, что совсем забыла о пареньке, который настолько рвался ей служить, что рисковал ради этого головой. Она вспомнила, что во время пути в замок, когда на них напали разбойники, мальчик был серьезно ранен и несколько дней его жизнь висела на волоске. Если бы не вмешательство эльфов, возможно, его служба так и оборвалась бы в самом начале.

Теперь, после стольких месяцев старательной учебы, она и сама, возможно, смогла бы поставить раненого на ноги, однако тогда девушка еще ничего толком не умела. Она тепло улыбнулась, попутно вспомнив имя паренька.

- О, я вижу, Жан, ты вполне освоился на своем новом поприще? Как тебе живется в замке? Не жалеешь, что променял свой родной хутор на эти каменные стены?

- Что вы, маркиза... - покраснел парень. - Я рад служить вам, только об этом я и мечтал. И я счастлив, что вы не забыли меня.

- Как же я могу забыть того, кто поклялся мне в вечной верности, слегка покривив душой, но тем не менее с искренней теплотой в голосе произнесла девушка. - Я смотрю, ты возмужал, теперь передо мной уже не мальчик, но муж... У тебя есть ко мне просьба? Может, я и не всесильна в этих стенах, - с легкой ноткой горечи продолжила она, - но, что смогу...

- О да, леди, у меня к вам действительно просьба... не извольте гневаться... я... у меня есть одна вещь, я нашел ее... - быстро добавил он. Эта оговорка не укрылась от маркизы, она почувствовала, что парень слегка темнит. - Эта вещь, леди, она... она слишком хороша для того, чтобы лежать в мешке простого солдата... я прошу о милости... не соблаговолите ли вы принять ее... принять как подарок...

Торопливо, словно боясь, что маркиза возмутится от такой вольности и в гневе уйдет, парень достал из кармана завернутый в тряпицу предмет и протянул Алии. У нее мелькнула мысль, что парень, видимо, просто купил какую-то безделушку и теперь хочет сделать приятное своей госпоже. Приготовившись изобразить восторг, она развернула холстину и охнула от восхищения.

На ее ладони лежало изумительное произведение искусства - она была уверена, что это творение вышло из рук великого мастера, скорее всего гнома - только они умели делать столь тонкое золотое кружево. Но камень... туманный кристалл, огромный и... с ума сойти, неужели свободный? Господи, как такое вообще могло случиться... такая вещь не могла просто так оказаться в руках бедного крестьянина... ну, пусть даже бедного солдата.

- Откуда? Откуда это... чудо? - прошептала она. - Скажи, прошу тебя.

- Я нашел его, правда. Его сделали гномы... наверное... я нашел клад. Там был только этот камень, - словно оправдываясь, стал сбивчиво объяснять солдат. - Я был в старых пещерах, искал старые гномьи схроны... многие ищут, мне повезло просто.

Алия бросила на парня удивленный взгляд.

- А не страшно было? Про клады эти много разного говорят.

- Ага, и правду ведь... - кивнул Жан, душа которого пела оттого, что маркиза не отказала, не отвергнула его дар. - Там такое было... то ли яд, то ли колдовство, только завернута была штука эта в тряпку такую, так мне эта тряпка куртку сожгла, один пепел остался.

- А ты-то как уцелел?

- А я осторожно, - улыбнулся парень. - У нас тоже разное про эти схроны говорили, вот я и побоялся. Руками так и вовсе не трогал, только ножом да палкой. Так она, гадость эта, и палку сожрала, а клинок не тронула, не смогла, видать. Только сейчас его трогать можно, я в воде его промыл.

- И ты не трогал камень? - В голосе Алии прозвучала дрожь.

- Нешто я не понимаю?.. Туманный камень трогать нельзя, если не хочешь к себе приучить, это ж всем известно. Что вы, леди, он целехонький, ждет своего хозяина. Вам в самый раз будет, взамен того осколка. - Жан кивнул на висевшую на шее маркизы крошечную подвеску с небольшим кусочком плохо обработанного кристалла. - Вы уж не откажите, леди, примите...

- Спасибо... - прошептала маркиза. Чутье подсказывало ей, что нельзя предлагать парню награду, обидится. Он не ради выгоды принес ей это бесценное произведение искусства, не ради денег или иных благ, а истинно от чистого сердца. И принимать дар надо было именно так. - Спасибо. Я... поверь, Жан, нет слов, чтобы выразить то, как я тебе признательна. И... и знай, что я никогда этого не забуду.

Она обеими руками крепко прижала камень к груди, чувствуя легкие покалывания - кристалл привязывался к новому владельцу, привязывался на всю жизнь. Теперь ее силы возрастут, теперь то, что раньше давалось с превеликим трудом, будет легким и простым, а вовсе ранее невозможное станет доступным и посильным.

Внезапно она сделала полшага вперед, коснулась губами щеки парня, а уже через секунду ее торопливые шаги замерли вдали. Жан, опершись на глефу, долго смотрел вслед прекрасной маркизе. Его сердце переполняла радость - та, хранить которую от всех бед мира он мечтал, будет носить на груди его дар и никогда не забудет своего самого верного и самого преданного слугу. И может, именно этот его дар убережет ее от многих напастей, от которых не спасет острый меч и прочный щит.

Жан задумчиво уставился в свою кружку, в которой плескались остатки пива, затем одним махом опрокинул ее в себя и свистнул, подзывая мальчишку, чтобы тот получил возможность в очередной раз наполнить сей благословенный сосуд.

- И долго мы будем здесь торчать? - задал он риторический вопрос. ...




Все права на текст принадлежат автору: Дмитрий Воронин, Дмитрий Анатольевич Воронин.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Живой щитДмитрий Воронин
Дмитрий Анатольевич Воронин