Нина Кирики Хоффман За гранью снов

Посвящение

Эта книга посвящается моим маме и папе, которые объяснили всем своим детям, что в жизни надо заниматься тем делом, которое им по душе.

Признательность

Искренняя благодарность Стефани Хэддек, ветеринарному технику, которая помогала мне с техническими деталями. Все ошибки и неточности в книге мои.

Благодарю также Марту Бейлесс, отважную исследовательницу пустынь, за отличные советы.

Наконец, спасибо Брайану Мак Нотону и Карен Тейлор, добровольно сыгравшим роли плутов.

Глава первая

По-настоящему большая тайна может согреть в холодную ночь, унять голод, развеять тени. Самая лучшая тайна приносит ощущение безопасности. Ты знаешь, что когда-нибудь сможешь ею воспользоваться, и это делает тебя намного сильней.

Дейдра Эберхард открыла последнюю клетку, поменяла воду в миске, погладила кошку и ласково поговорила с ней. Кошке придется побыть в клинике, пока не заживет ее рана, но она тоскует по хозяину.

— Уже недолго осталось, — сказала ей Дейдра.

Она заперла клетку, выпрямилась и помассировала себе спину.

Их ветеринарный техник, Анжи, уехала на день домой; ребята-школьники, Боб и Никки, помогавшие ухаживать за животными, ушли, а ее партнер, Дуг Розенфильд, сегодня даже не заезжал в клинику. Он лечил крупных животных, таких как ламы, лошади, олени, иногда помогал даже страусам. В основном он работал в своем фургончике, объезжая ранчо в окрестностях крохотного городка Артемизия, расположенного в пустыне Орегона. В клинику он приезжал только по средам и четвергам или в экстренных случаях.

Даже самая тоскующая собака перестала выть и улеглась, уткнувшись носом в лапы, внимательно наблюдая за Дейдрой. Теперь у всех животных в клетках стояли свежие еда и вода и были постелены чистые соломенные подстилки. Смотровые столы помыты, свежие полотенца развешены в ожидании завтрашних пациентов. В автоклаве досушивалась последняя партия инструментов. В хирургической все было стерильно и готово к процедурам, предстоящим завтра.

Все сделано. Осталось только сварить последнюю на сегодня чашку кофе и полюбоваться закатом. Она налила кофе, помыла кофеварку и вышла через заднюю дверь во дворик, за которым начиналась пустыня.

Ее клиника представляла собой здание из шлакоблоков на краю города. У задней двери, в тени навеса, стояло зеленое кресло, сидя в котором Дейдра заполняла карты пациентов. А после работы она сидела в нем и наслаждалась тишиной и покоем. Она поставила чашку с кофе и откинулась на спинку кресла, которое все еще хранило дневное тепло.

Солнце скользнуло за кромку Каскадных Гор. Прозрачная голубизна неба поблекла, став у горизонта белой с оранжевыми всполохами там, где село солнце. А в зените небо уже потемнело.

Корявые и изломанные кусты можжевельника то тут, то там пробивались сквозь полынь, стелившуюся обманчиво плоским ковром от ног Дейдры до подножия поросших лесом гор. Она знала, что таится за зелеными волнами: в полумиле отсюда пустыню, будто мечом, прорезало ущелье.

Пустыня шуршала в ожидании ночи.

Птицы слетались к пруду. Дейдра знала о его существовании, потому что наткнулась на него, когда только открыла ветеринарную практику здесь, на краю вселенной. Сейчас она наслаждалась тишиной и наблюдала.

Это была ее ночь: все вокруг пустынно, безлюдно, и тем не менее чувствовалась скрытая, невидимая жизнь. Ей нравилась эта ночь и это место, и она втайне надеялась, что под покровом пустыни, тихо шурша, снуют какие-нибудь существа.

Она вздохнула, избавляясь от тягот минувшего дня, и потянулась за чашкой.

Ее руки коснулось что-то мокрое.

— Ой! — вскрикнула она и отдернула руку. На нее в упор смотрел койот.

Она взяла себя в руки, поудобнее уселась в кресле и уставилась в его желто-коричневые глаза. Койот не выказывал никаких признаков бешенства, агрессивности или страха. Он просто смотрел.

Она никогда раньше не видела койота так близко. Она наблюдала за ними издалека и слышала по ночам их вой, но это было так далеко, что его можно было принять за продолжение сна.

Еще она видела пару койотов в клетках в Музее Пустыни в Бенде, где ухаживали за ранеными животными, а когда они поправлялись, их отпускали на волю.

Дейдра ощущала какой-то полынный запах и чувствовала, как странное тепло покалывает ей кончики пальцев. Они с койотом долго смотрели друг на друга. Потом койот отступил на шаг и сел. Поднял левую лапу. Она только сейчас заметила рваную рану.

Подрался с другим животным? Но как можно было так порвать лапу?

— Плохо дело, — сказала она. — Ты хочешь, чтобы я оказала тебе помощь?

Койот наклонил голову.

Надо ли ей пытаться подчинить себе зверя? Она умела обращаться с диковатыми кошками и плохо выдрессированными собаками, но вот дикие животные — это не ее конек. Хотя это не совсем так: время от времени ей приносили диких животных, сбитых машинами, но тогда она занималась ими в урочное время, когда с ней был ветеринарный техник. И к тому же те животные не были так насторожены, как этот койот. Можно, конечно, вызвать кого-нибудь и отправить койота куда-нибудь вроде Музея, где привыкли иметь дело с неприрученными животными.

Она вздохнула и поднялась. Если он убежит, так тому и быть. А что, если он просто хочет проникнуть в дом, где много беспомощных и очень даже съедобных зверей? Ну, до клеток ему добраться будет не так-то просто, и сначала ему придется иметь дело с ней.

Койот наблюдал за ней.

Дейдра открыла заднюю дверь и подложила под нее камень. Надо, чтобы у койота был путь к отступлению. Она зашла в процедурный кабинет.

Зверь приблизился к порогу и зашевелил носом, принюхиваясь. Потом вошел в дом.

Может, он дрессированный? Дейдра слышала о собаках полукойотах, но о дрессированном койоте ей слышать не приходилось. Как она справится с ним?

Дейдра открыла дверь в хирургическую, подперла и ее и похлопала по операционному столу, обитому нержавеющей сталью.

— Прыгай сюда.

Койот собрался и прыгнул на стол. Потом сел, уставившись на нее.

— Хорошо, — сказала Дейдра и глубоко вздохнула. Она, должно быть, сошла с ума. А что, если он ее покусает? Надо успокоить зверя. Если бы он спал, можно было бы без опаски оперировать его. Но без веттехника трудно сделать анестезию; все-таки операцию надо делать вдвоем. Сначала бы сделали укол, чтобы животное успокоилось, потом подождали бы, пока оно уснет — ничего сложного. Следить в ходе всей операции за тем, как через трубку поступает усыпляющий газ, подавать инструменты, держать животное, согревать его грелками и теплыми полотенцами — вот чем должен заниматься веттехник.

Может, позвонить Анжи? Но она, скорее всего, сейчас ужинает с мужем и трехлетней дочкой.

Дейдра внимательно посмотрела на койота, а он на нее.

— Ладно, давай лапу. — Она медленно протянула руку.

Койот позволил ей взять свою лапу.

Порез был глубоким и свежим.

— Вот что нам придется сделать. Сначала надо очистить рану, выбрить вокруг нее шерсть, потом соединить края и сшить их. Это будет больно, поэтому я хочу усыпить тебя, но зато потом ты поправишься. Зачем я все это тебе говорю?

— Гав.

— Да потому, что я всегда разговариваю со своими пациентами, если рядом нет Анжи. Она считает меня сумасшедшей.

Дейдра, взглянув на койота, решила, что он весит фунтов сорок. Она открыла упаковку со стерильным шприцем, проткнула иглой резиновую пробку на пузырьке с обезболивающим и, набрав нужную дозу, подошла к койоту.

— Будет немного больно, но это лучше, чем делать операцию без наркоза, — сказала она, показывая ему шприц.

Интересно, позволит он схватить себя за шкирку и сделать укол?

Койот зарычал.

— Все, ладно. Если ты будешь сопротивляться, я ничего не смогу сделать для тебя.

Койот поднял левую лапу.

— Ты хочешь, чтобы я оперировала без наркоза? А ты обещаешь, что не укусишь меня, если тебе будет больно? Конечно, укусишь, это естественно.

— Гав.

Дейдра выбросила полный шприц в мусорное ведро.

— Попробуем потихоньку, — сказала она. — Мне надо было сразу догадаться, что ты не совсем обычный. Сначала я нанесу немного геля, чтобы выбрить шерсть вокруг раны и чтобы волоски не попали в нее.

Койот смирился с гелем и бритвой. Он не вздрогнул, не дернулся, в общем, не сделал ничего угрожающего.

Дейдра вымыла руки, надела хирургические перчатки и снова вздохнула. На всякий случай она вынула остывший лоток со стерильными инструментами.

Она смочила марлевые салфетки в растворе нольвазана, потом взяла в руку лапу койота и мягко промокнула рану антисептиком.

— Воууууу! — Койот поднял голову и завыл.

Три собаки в клетках откликнулись громким лаем. Некоторые кошки зашипели. Через открытую дверь она взглянула на ряды клеток: шерсть у кошек стояла дыбом.

Странно, что этот концерт начался только тогда, когда койот завыл: обычно все животные немного волновались, когда в смотровую приносили новое животное, а уж дикий койот должен был свести собак с ума с самого начала.

Дейдра закончила чистить рану.

Койот скулил, но не кусал ее. Остальные животные успокоились, никто больше не рычал.

Дейдра повернулась к лотку с инструментами.

— Как насчет местной анестезии?

«Это сумасшествие, — подумала она, — я с ним разговариваю, как будто он может понять меня. Вот сейчас я обсуждаю с пациентом варианты лечения, чего от ветеринаров обычно не ждут. Но с другой стороны, это ведь не совсем обычный пациент».

Не совсем обычный.

У нее в груди что-то дрогнуло. Она порвала с магией, когда уехала из Гуфри поступать в ветеринарный колледж в Орегонском Университете. В Гуфри она возвращалась лишь однажды и поняла, что магия выцвела и изветшала. Призрак стал намного меньше и совсем потускнел, а все ее друзья разъехались.

Когда она была маленькой, она соприкоснулась с магией. Она носила ее, как пальто. Но магия так и не вошла в ее кровь, как это произошло с другими, и не приняла ее в крут своих избранных. Дейдра понимала, что, наверное, с ней было что-то не так. Ей было суждено быть обычной. И с этим нужно как-то примириться и устроить свою обыкновенную жизнь наилучшим образом.

Ее брак длился почти три года.

Койот вскинул голову.

— Если я сделаю тебе укол, — сказала Дейдра, — твоя лапа онемеет, и ты не будешь чувствовать боли. Один укол вместо множества. Что скажешь? — Конечно, тогда придется еще ждать какое-то время, но ей все равно больше нечего было делать вечером, кроме как смотреть телевизор дома.

— Гав.

— Ты уверен?

Койот лапой отвел ее руку. Она вздохнула.

— Ладно. Никакой анестезии. Мне надо, чтобы ты лег на бок.

Койот улегся и вытянул раненую лапу. Дейдра вставила нить в кривую иглу, установила катушку и приступила к работе. Ее пациент время от времени жалобно скулил, но не вырывался и не мешал ей.

Закончив, Дейдра перевязала рану, хотя она знала, что, будь этот койот нормальным животным, он зубами сорвал бы бинты, а, может, еще и стежки.

— С этим покончили, — сказала она. — Теперь я хочу сделать тебе укол. Это тебя не усыпит, и даже голова не закружится. Зато поможет предотвратить столбняк. Хорошо? — Койот сел.

Дейдра набрала дозу в шприц. На этот раз койот не сопротивлялся, и она спокойно сделала ему укол.

— Чем я еще могу тебе помочь? Хочешь поесть? Представляю, как трудно ловить кроликов, мышей и кузнечиков с такой лапой.

— Гав.

Она положила в миску корм для собак, в другую налила воды и поставила все это на пол. Поев и попив, койот долго смотрел сквозь открытую дверь в темноту ночи. Потом он повернулся и внимательно посмотрел на Дейдру.

— Спасибо, — сказал он низким женским голосом.

Дейдра даже не успела вздохнуть, а койот уже выскочил за дверь, бесшумно, как тень.

Можно было не торопиться убирать в хирургической. Дейдра вышла на крыльцо полюбоваться на звездное небо. Кофе давно остыл, но она все равно выпила его.

* * *

Таша Дейн блуждала по миру в поисках новых запахов, звуков и ощущений. Сейчас она сидела на ветке высокой сосны где-то в Каскадных горах, впитывая ночные звуки и запахи. Высоко в горах выли койоты, а совсем недалеко ухала сова. Легкие волны озера тихо плескались о берег. В траве шуршали мелкие зверьки. Ветерок чуть перебирал сосновую хвою у нее над головой.

На другом берегу среди деревьев ярко горел костер, его оранжевые языки отражались на темной глади озера. Таша, вглядываясь, наклонилась вперед. Вдалеке бренчала гитара, и были слышны голоса; до нее долетал дым от костра, и запахи горящего дерева и жарящегося мяса смешивались с ароматами хвои, земли и воды. Она закрыла глаза и вобрала в себя эти звуки и запахи.

Прошел всего месяц, как она подобралась так близко к людям. Последнее время она провела на дальнем севере, собирая почти неразличимые запахи разных видов льда и снега и наблюдая, как северное сияние разворачивается, мерцает и блуждает по темному, глубокому ночному небу.

В один из дней что-то дрогнуло в ее оледеневшей груди. Интересно, а дома уже пришла весна?

Она повернулась на юг, поймала попутные ветра, и они принесли ее сюда, к ее прежнему дому. Здесь она увидела признаки весны: набухшие почки на деревьях, ранние цветы, пробивающиеся сквозь лесной ковер. Еще не пришло время для лягушек, но в воздухе уже пахло сменой времени года.

Где-то пискнула мышка, которую поймала сова. Таша добавила и этот звук к своей коллекции. Потом стала отбирать образцы запахов и звуков: хвоя на дереве и уже опавшая, более сильный запах древесных соков, земли, каких-то пряных трав. Слабая вонь скунса. Чуть уловимые следы запахов дыма и готовящейся пищи, песни и гитара, приглушенный звук голосов на другом берегу.

Люди.

Она еще не готова говорить с кем-либо. Она всегда не сразу отходила от этих путешествий. Но здесь ей было уютно. Люди были недалеко, в пределах видимости, но ее не видели. Она могла привыкать к ним постепенно.

Ветер подтолкнул ее снизу. Смеясь, она отпустила ветку и нырнула в пустоту. Поток воздуха поднял ее высоко над лесом.

Она смотрела, слушала, вдыхала и пробовала все на вкус: верхушки деревьев пахли не так, как стволы у земли, звуки здесь в высоте распространялись совсем по-другому; звездный свет рисовал причудливые узоры на воде, просвечивая сквозь сосновые иголки.

Ее понесло над озером к костру.

— Подожди. — Она раскинула руки, растопырила пальцы, стараясь повернуть в безопасное спокойствие леса.

Внизу деревянные лодки бились о причал, и теперь ей слышны были разговоры. На одной из стоянок залаяла собака, а другая ей ответила.

— Нет. Не сейчас. Я еще не готова, — сказала она Воздуху, когда он стал подталкивать ее к людям.

— Правда не готова?

— Правда. — Она обхватила руками плечи. Одежды на ней не было. Она не могла вспомнить, как надо разговаривать вслух. Ей не хотелось возвращаться к людям здесь, где она никого не знала. Она хотела сама выбрать, где и как вернуться.

Если Воздух приказал бы ей выйти к людям здесь и сейчас, она бы сделала это. Ей приходилось делать вещи и посложнее. Служа Воздуху, она рано или поздно проникала повсюду. Почему бы не сделать этого и сейчас? Она приземлилась в двадцати шагах от причала. В это мгновение она могла дотронуться до вещей, сделанных человеком, ее могли заметить и втянуть в местную жизнь.

Воздух снова поднял ее.

Она радостно вздохнула, набрала полную грудь воздуха.

Всю ночь она провела, прислушиваясь к звукам лесной чащи.

Лия Фуэго наклонилась вперед к бортику ложи и устремила взгляд на залитую огнями сцену, где музыканты настраивали инструменты. Вот-вот начнется: музыка растекалась жидким пламенем. Все инструменты вступили одновременно, и каждый музыкант точно попадал в нужную ноту.

Гарри Вандермеер дотронулся до ее руки. Она взглянула на него, оторвавшись от волшебного звучания. Ей нравилось, как он выглядит в своем черном костюме, нравились его длинные, изящные кисти, словно белые лилии выглядывавшие из рукавов, короткие золотистые волосы, аккуратно обрамлявшие голову, и серо-голубые глаза, в которых таились и буря, и спокойствие. Сейчас он казался оживленным, а на лице отражались беспокойство и сдерживаемый смех.

— Мы не туда сели, — пробормотал он.

Женщина, сидевшая по другую сторону от него, прищурила глаза, как бы говоря, чтобы он замолчал.

Лия наклонилась к нему поближе, коснувшись плеча, чтобы расслышать его шепот. Он наклонил голову, и она почувствовала его дыхание у своего уха.

— Мы не туда сели, — прошептал он, — если ты собираешься сделать это.

— Что? — спросила она тоже шепотом.

Он взял ее за руку и нежно погладил ее. Она опустила глаза.

Ее кожа засветилась. Природную смуглость подсвечивал слой оранжевого пламени. Огонь выплеснулся на руку Гарри, клубясь и выписывая вензеля.

Но в этот момент музыканты закончили настраивать инструменты, и ее пламя угасло.

Она так давно не была на концерте. Так или иначе, музыка присутствовала в ее жизни каждый день, но чтобы сразу весь оркестр? В сегодняшней программе было несколько ее любимых оркестровых пьес, некоторые из них она не слышала в живую больше пятнадцати лет, а какие-то вообще не слышала живьем. С тех пор, как она встретила Гарри десять лет назад, они не часто занимались такими обычными вещами. Но она увидела объявление о концерте в газете и сказала Гарри, что хотела бы пойти. Он купил билеты.

Больше всего ей хотелось слушать музыку.

— Лучше пойдем отсюда, — прошептала она.

Дирижер уже вышел на сцену, и по залу прокатились аплодисменты. Сейчас самое подходящее время, чтобы незаметно уйти.

— Смотри, — шепнул он, показывая в глубь зала. Поскольку некоторые пьесы в сегодняшнем концерте были совсем неизвестные, на балконе второго яруса пустовали кресла.

Она схватила его за руку. Они поднялись со своих мест и помчались к лестнице.

Может быть, может быть, если они сядут на самый последний ряд, и никто не обернется, она сможет-таки раствориться в музыке.

* * *

— Что ты скажешь? — спросил парень у Терри Дейн.

В баре колледжа было шумно и темно, а оркестр играл громко, но плохо. На парне, который подошел к ней, были мешковатые плиссированные штаны и голубая рубашка с закатанными рукавами. Он явно не был модником.

У него были темные волосы, такие всклокоченные, будто он обстриг их себе сам, без зеркала. Глаза его тоже казались темными. Будь в баре чуть-чуть посветлее, возможно, они оказались бы другого цвета. Сколько же ему лет? Пятнадцать? Шестнадцать? Терри знала, что вышибалы на входе проверяют посетителей, потому что в последнее время полицейские сурово наказывали за продажу спиртного несовершеннолетним. Значит, парень старше, чем выглядит.

Терри отхлебнула пиво и взглянула на вещицу, которую протягивал ей парень. Она была темная, блестящая, овальная, но с выпуклостями, занимала всю его ладошку. Больше она ничего не рассмотрела в такой темноте, чуть разреженной отблесками неоновой рекламы пива у нее за спиной.

— Не знаю. А что это?

— Ты же ведьма. Вот ты и скажи мне.

— Что ты сказал, прости? — Терри с глухим стуком поставила свою кружку на стойку.

Она моргнула и наклонилась, чтобы взглянуть в лицо мальчишке. Он был бледен и казался подростком, но мертвенное выражение его лица заставляло предположить, что либо он гораздо старше, чем выглядит, либо пережил ад. А может быть, и то и другое.

— Ты кто?

— Можешь называть меня Галеном, если хочешь. — Его голос звучал монотонно, он не делал в словах ударений, и только в конце фразы чуть повышал интонацию.

Он улыбнулся.

Терри ощутила странный трепет в груди. Его улыбка очаровала ее. Это даже не было настоящей улыбкой, просто движение мышц, и все же она неожиданно потеплела. И ей это не понравилось.

— А есть причины, по которым я захотела бы называть тебя именно так? Это похоже на твое настоящее имя?

— Да.

— У меня такое чувство, что я тебя знаю, — начала было Терри. У нее пронеслась мысль, что она видела этого парня, очень давно и, может быть, только мельком.

— Привет, крошка! — сказал какой-то детина, футболист, судя по его сложению и майке с номером. Он тяжело повис на плече Терри, дыша ей в лицо алкогольными парами. — Хочешь по-настоящему развлечься? Бросай этого молокососа и пойдем к настоящим парням. — Своей бритой головой он кивнул на группу крупных парней за одним из бильярдных столов. Двое из них помахали ей рукой, а остальные начали лыбиться.

Терри тоже улыбнулась и потрепала футболиста по щеке.

— Отлично! Я приду через минутку, ладно?

— Bay! Да! Ха-ха! — Он поцеловал ее в щеку и нетвердой походкой стал пробираться к бильярдному столу, потом передумал и направился в туалет.

Терри стерла слюну со щеки.

— Ну, хорошо, Гален, а что ты хочешь от меня?

Он отвел взгляд и тяжело сглотнул. Терри видела, как дернулся его кадык.

— Кажется, мне нужна помощь, — сказал он, и голос его все еще был монотонным.

— Ты так просишь о помощи? Назвав меня ведьмой?

Он нахмурился. Посмотрев ей в глаза, он чуть прищурился.

— Я уже давно ни с кем не разговаривал, — сказал он через пару секунд. — У меня это плохо получается.

— Я заметила.

— В парке через улицу есть статуя.

Терри удивленно вскинула брови. Она отхлебнула пива, ожидая, что он скажет дальше.

Гален снова отвел глаза, сжав губы.

— Кажется, мне лучше пойти домой и поучиться вести беседу. Я не разговаривал с незнакомыми людьми больше сорока лет. Странно, но я не обладаю таким простейшим умением. — Он дернул плечом и отвернулся.

Терри тронула его за руку. Ее ударило током так сильно и неожиданно, что она вскрикнула. Гален тоже вздрогнул.

— Эй, малышка, этот парень все еще достает тебя? — спросил бритоголовый, уже вернувшийся из туалета.

— Нет, дорогой. Это мой брат. Дай мне пару минут.

Бритоголовый хлопнул ее по спине и, кивнув, пошел прочь.

— Что ты собираешься с ним делать? — спросил Гален.

Терри прищурилась. Бросив пять долларов на стойку бара, она сказала:

— Давай выйдем отсюда.

Они с трудом протиснулись к выходу. После душного бара ночной воздух был прохладным и колючим, а оранжевый свет фонарей казался солнечным светом. Транспорта на улице почти не было.

Терри схватила Галена за руку и вздрогнула, когда ее снова ударило током от прикосновения. Когда шок прошел, она потащила его на другую сторону улицы к маленькому скверику. В нем они обнаружили две покрытые инеем лужайки, три голых клена, (ведь стоял февраль, и было слишком рано для весенних листочков), скамейку, урну и, о да! — статую. Каменный солдат застыл на постаменте в память о погибших на какой-то давней войне. Терри потащила Галена к статуе и постаралась настроиться на восприятие. Какое отношение имел этот солдат к колдовству? Никакого отклика она не получила.

Она повернулась к Галену и увидела, что он светится огненно-оранжевым и серо-зеленым светом.

Что-то в этом роде и следовало ожидать, ведь не могло ее так ударить статическим электричеством.

Она отпустила его руку.

— Я слушаю.

Гален вздохнул, шагнул к постаменту и облокотился на него. Волшебное сияние вокруг него изменилось: теперь это была смесь желтого, розового и красного. Его лицо ожило. На этот раз его улыбка казалась настоящей, и Терри она понравилась еще больше.

— Я, м-м-м…

Терри дотронулась до постамента. Мертвый камень. В чем же дело?

— Я просто облокотился на это, и статуя велела мне идти в бар и разыскать ведьму. — Вот теперь в его голосе появились живые интонации.

— А почему ты решил, что ведьма — это я?

— Да ладно, что я, ведьму не отличу? Это ж элементарно.

— Как?

Он начертил в воздухе указательным пальцем пару знаков, пробормотал три слова и дотронулся до глаза.

Терри знала это заклинание. Простое и эффективное, оно делало незримое видимым. Она вздохнула.

— Ну, и что ты хочешь от меня?

— Вот. — Он протянул руку, в которой все еще лежал темный блестящий предмет.

— Ученик! — раздался позади них громкий окрик.

Терри и Гален повернулись. На тротуаре стоял высокий седой мужчина, закутанный в черный плащ. Он смотрел на них. Гален отдернул руку и быстро сунул ее в карман.

— Извини, — прошептал он и помчался к седовласому. Мужчина распахнул полы плаща, обернул ими мальчика, крутнулся, и они оба исчезли.

— Ну и ну. — Терри шагнула вперед и дотронулась до постамента еще раз. Что же вернуло парня к жизни? На ощупь — обычный камень. Она использовала заклинание острого глаза, которое только что продемонстрировал Гален, но камень остался скучным обыкновенным монолитом даже перед ее усиленным магией зрением.

Не видела ли она этого седого человека раньше? Где-то, когда-то… что-то неприятное. Где?

Терри тряхнула головой, потом достала из кармана свои экспериментальные заклинания на этот вечер. Она научилась прессовать заклинания в виде таблеток, которые можно растворять в напитках. Сейчас она испытывала заклинание «милый и послушный», которое не лишало людей всей их воли. Вот только она еще не подобрала точное соотношение компонентов.

Может быть, сегодня получится.

Терри направилась назад в бар искать того бритоголового парня.

Глава вторая

В маленьком городке Гуфри, на побережье, в штате Орегон на истертое крыльцо зачарованного дома вышел колдун Эдмунд Рейнолдс. Он разложил карту штата и уселся перед ней, скрестив ноги. Холодное, но яркое зимнее солнце заливало светом красные и черные линии дорог, голубые нити рек и пунктирные границы штата. Солнце вызолотило каштановые кудри Эдмунда, осветило пыль на его зеленой футболке и джинсах.

Мэтт Блек улыбнулась. Она встретила Эдмунда три месяца назад на кладбище первопроходцев и с тех пор с ним не расставалась. Дольше она не оставалась еще ни с кем из тех, кого встречала за двадцать лет странствий. За это время она спустила все, что у нее было, кроме своей армейской куртки, и в основном разговаривала с предметами, а не с людьми. Здания, улицы, парковые скамейки, фонтанчики для питья, урны, картонные коробки, блюда, железнодорожные вагоны, игрушки — все, что сделано руками человека, могло рассказать ей свою историю. Вещи разговаривали с ней. Они любили ее, а она их.

Может быть, она созрела для перемен. Ей было странно, но приятно пристать наконец к человеку.

Вот сейчас Эдмунд казался ей богом, которого только что вынули из чулана, такой яркий и сияющий, но еще не до конца протертый. Все в нем приводило ее в восторг.

Эдмунд взглянул на Мэтт.

— Смотри, что будет, когда я запущу заклинание поиска на Джулио.

— Ладно. — Она села рядом с ним. Соленый бриз растрепал ее короткие волосы и задрал края карты. Она придавила угол карты тапочком, а сама откинулась назад.

Эдмунд вытащил из кармана джинсов свинцовое грузило на леске. Он что-то нашептал и поцеловал грузило, потом зажал леску двумя пальцами и наклонился над картой, давая леске свободно раскачиваться.

— Джулио, — бормотал он при этом. — Джулио.

Леска медленно вращалась над картой по часовой стрелке. Мэтт ждала. Она уже и раньше видела, как Эдмунд запускал заклинание поиска. В какой-то момент эти движения обозначат какую-то линию, и она укажет им, в каком направлении искать нужный объект.

Грузило стало вращаться быстрее, хотя Эдмунд не шевелил рукой. Наконец леска застыла, и грузило указало на юг. Мэтт кивнула. Хорошо. Теперь у них есть направление, где искать Джулио. Может быть, они даже скоро отправятся в путь. Ей нравилось жить в этом доме с привидением, но они здесь уже три недели, и в ней стало нарастать беспокойство. Что-то, что было сильнее ее самой, толкало в путь. Она не знала, как утихомирить это чувство.

Она обещала Эдмунду, что поможет разыскать его друзей детства. Ему не хотелось бы оказаться с ними одному лицом к лицу, когда они поймут, как он изменился.

Это была сложная задача, но она уже помогла ему разыскать двоих из четверых друзей. Она нашла Натана, привидение из этого самого дома, потерянное только для Эдмунда. И еще они разыскали Сьюзен, с которой Эдмунд дружил, когда учился в школе, здесь в Гуфри.

Эдмунд уехал из города пятнадцать лет назад, после того, как защищая Сьюзен, ударил ее отца. Он тогда напугал и себя, и ее.

Мэтт поехала с Эдмундом разыскивать Сьюзен. При помощи поискового заклинания они нашли ее в Пало Альто. Она изменила имя, став Сюди, и совсем оторвалась от прошлой жизни. Но, вспомнив вместе с Эдмундом прошлую жизнь, посмотрев на нее более взрослыми глазами, исправив, где можно, прошлое и приняв себя прежних, они вернулись в зачарованный дом.

Но еще не хватало двух друзей.

Леска чуть ослабла и стала вновь описывать круги. Через полминуты она застыла, указав на север. Ослабла. Повращалась еще немного и на этот раз качнулась на восток. Ослабла. Потом грузило вдруг дернулось наверх, будто притянутое магнитом, и указало на крышу.

— Ого, это дух, — сказал Эдмунд. — Он никогда этого не делал раньше.

— Наверное, Джулио много ездит, — сказала Мэтт.

— Дело не в этом. Просто это заклинание на него не действует.

— Как такое может быть?

Он зажал грузило в кулак и уставился на карту. Между бровей у него залегла складка..

— Может быть, он не хочет, чтобы его нашли.

Позади них скрипнула дверь, и на крыльцо вышла Сюди Бэкстром, элегантная блондинка в желтом свитере и зеленых брюках. После трех недель обитания здесь она порастеряла свой шик деловой женщины и имиджмейкера, но до расслабленной орегонской небрежности еще не дошла.

— Меня же вы нашли, хотя я этого и не хотела, — сказала она. Сложив руки на груди, она улыбнулась Мэтт.

— Ты уверена? — спросила Мэтт.

— Да. Я совершенно точно не хотела, чтобы меня нашли. Потом я даже рада была, что вы меня отыскали, но вначале вовсе этого не хотела.

— Джулио мог наложить защиту, — медленно, растягивая слова, сказал Эдмунд. — Защиту получше, чем у тебя.

— Из-за того случая с демоном? — нахмурилась Сюди. — Я думала, что он исчез через пару дней.

— Что за случай с демоном? — спросила Мэтт.

— Я не уверен, что он вообще исчезал, — сказал Эдмунд. — Я думаю, он просто хотел, чтобы мы так считали. Он делал вид, что ничего не произошло. Я его пару раз об этом спрашивал, но он ни разу мне прямо не ответил.

— Да что за демон-то? — снова спросила Мэтт.

— Он исчез, — заявила Сюди. — Он был таким же, как и раньше.

Эдмунд покачал головой.

— Натан? — позвала Сюди.

Позади нее замелькали тень и свет, и все это слилось в фигуру мальчика-подростка из минувшего века: белая рубашка, подтяжки, черные шорты, носки по колено и ботинки с застежкой сбоку. Кожа Натана была мертвенно-белой, волосы темные, а глаза сверкали голубым пламенем. Иногда он мог казаться более осязаемым, но сегодня его руки-ноги были полупрозрачными и какими-то перламутровыми.

— Скажи, ведь Джулио избавился от того демона, правда? — спросила его Сюди.

— Избавился? — переспросил Натан.

— Ну, оставил его в прошлом и стал жить дальше.

Он отвел взгляд и посмотрел на заросли смородины во дворе. Кое-где кусты были такие высокие, что за ними не видно было улицу и потрепанные ветрами сосны, скрывавшие от посторонних взоров соседний дом.

— Он стал жить дальше, — наконец ответил Натан.

— Так, значит, он не избавился от демона? — спросила Сюди.

— Этого я не могу тебе сказать.

— Ты говорил, что иногда видишь его, — сказала Мэтт.

Призрак улыбнулся:

— Время от времени я вижу, кем стал Джулио.

— Так ты знаешь, что случилось, но не рассказываешь? Это нечестно, — сказала Сюди. Она потянулась к нему, чтобы пощекотать, но только вздохнула, когда ее рука прошла сквозь него. Но он все равно захихикал.

— Похоже, что никто не собирается посвятить в это дело меня, — разочарованно заметила Мэтт.

— Я расскажу тебе, — прошептал ей дом сквозь ее ладони, которые она прижала к стене. — Попозже.

Как ни странно, но Мэтт еще не была уверена, что захочет спрашивать об этом. Люди должны сами рассказывать о себе и отвечать за себя. Она даже не знала, кто такой Джулио. Каково будет Джулио узнать, что кто-то чужой сует нос в его дела? Может быть, ее это вовсе не касается.

Она сказала об этом дому.

Дом на какое-то время замолчал, потом ответил:

— Я подумаю об этом. Поговорим сегодня ночью во сне.

Мэтт прикусила губу. Дом много рассказывал ей во сне. Она не могла не слушать, ведь все, что рассказывал дом, было так интересно.

— Придется искать Джулио по-другому, — сказал Эдмунд. — Натан, ты нам поможешь?

— А что, если ты прав? И Джулио не хочет, чтобы его нашли?

— А что, если он, как и я, просто сам не знает, что хочет быть найденным? — парировала Сюди.

— Ты все еще можешь проникнуть внутрь него? Ты можешь его так найти? — спросил Эдмунд Натана.

— Эдмунд… — начал было Натан.

— Давайте пока разыщем вашего четвертого друга, Дейдру, — предложила Мэтт. — А о Джулио подумаем позже.

Эдмунд взглянул на нее и улыбнулся. Он разгладил карту, вновь что-то прошептал грузилу, поцеловал его. Усевшись, он несколько раз глубоко вздохнул, потом медленно выдохнул и занес леску над картой.

— Дейдра, Дейдра, — бормотал он.

Грузило долгое время вращалось, а потом остановилось. Мэтт и Эдмунд наклонились поближе. Крохотный городок в центре Орегона.

— Артемизия, — прочитал Эдмунд вслух. — Что она там делает?

— Давай поедем и посмотрим. — Мэтт пальцами измерила расстояние, что-то бормоча себе под нос. — Где-то около двухсот семидесяти миль, — подсчитала она. Потом посмотрела на солнце. Оно еще стояло высоко. У Эдмунда была хорошая машина, но не очень быстрая, а ведь еще надо проехать два горных перевала, хотя один и не очень высокий.

— Поедем завтра, — решил Эдмунд и взглянул на Сюди и Натана. — Вы хотите поехать?

Натан пожал плечами.

— Если я вам понадоблюсь, вызовите меня. — Как правило, он мог покинуть зачарованный дом, только если его вызывали на сеанс.

— Я, пожалуй, останусь и посмотрю, хочет ли она нас видеть. К тому же у меня собеседование. Как знать, может быть, я получу работу, — сказала Сюди.

Работа! Мэтт подумала, что получить работу — все равно что прибить ноги к полу. Особенно если это хорошая работа. Хотя Сюди ведь смогла оторваться от работы, которая была у нее в Калифорнии. Мэтт сама много раз бросала работу, но это все были временные места, просто чтобы перебиться. Еще ни разу у нее не было такой работы, за которую она хотела бы держаться.

Сюди совсем другая. Может, теперь она хочет обосноваться здесь.

— Ладно, удачи тебе. — Эдмунд взглянул на Мэтт. — А ты поедешь?

— Конечно. Я уже вещи собрала.

В ту ночь Мэтт лежала одна на кровати в бывшей комнате Джулио. Она слышала медленное размеренное дыхание Эдмунда, спящего на соседней кровати. После стольких лет одиночества она быстро привыкла спать с ним рядом. Ей нравилось просыпаться в его объятиях, пригревшись в его тепле и пропитавшись его запахом полыни и дыма. Но в ту ночь она сказала ему, что ей надо остаться наедине со своими снами.

Дом гудел вокруг нее. Она знала, что он ждет, пока она заснет, чтобы поговорить с ней. Она еще не встречала такого существа, которое могло бы проникать в ее сны, превращать их в киноэкран так, как это мог делать дом. Иногда он оставлял ее в покое, но чаще он принимал облик человека — не так, как Натан — а очень высокого, спокойного, доброжелательного человека. Он шагал рядом с ней по побережью и говорил с ней. Но, проснувшись, она не могла вспомнить, о чем он ей рассказывал.

Мэтт понимала, что дом принимает облик человека потому, что она способна общаться с неодушевленными предметами. Она знала, что у вещей есть души и идеи, истории, воспоминания и желания. И у них есть голоса, которые, казалось, слышала только она. Почему бы тогда не представить такой замечательный дом в виде человека?

Мэтт закрыла глаза, натянула одеяло и устроилась в своей любимой позе, в которой всегда засыпала — на спине.

— Ты подумал о том, что я сказала? — мысленно спросила она.

— Да, — прошептал дом. — Это история Джулио. Но это и моя история, потому что отчасти это случилось и со мной. Я не думаю, что Джулио будет возражать, если я расскажу тебе, по крайней мере, эту часть истории. Это произошло пятнадцать лет назад. Ты готова?

Дыхание Мэтт замедлилось. Она провалилась в сон и открыла глаза где-то совсем в другом месте.

Глава третья

Пятнадцать лет назад

В пятницу днем, когда остальные старшеклассники разъехались по домам на выходные, Джулио Ривера снова взялся за скрипку. Уже в десятый раз он пытался исполнить пьесу под названием «Головоломка Вильсона». Он откопал ее в сборнике произведений для скрипки, который приобрел за четверть доллара на распродаже. Это была замечательная пьеса с множеством тонких пассажей, хотя и не классическая. Мистер Ноа, учитель музыки Джулио, неодобрительно относился ко всему неклассическому, но Джулио. нравилась и такая музыка. И вообще, редко бывало так, чтобы, услышав какую-то мелодию, он не влюблялся в нее.

Смычок никак не хотел его слушаться, и все переходы каждый раз звучали одинаково. Наконец у него получилось. Он сыграл пьесу от начала до конца так, как ему хотелось. Смычок двигался как надо, и мелодия заплясала в воздухе, да так заразительно, что ему самому захотелось потанцевать. И как это мистеру Ноа может не нравиться такое? Джулио решил обязательно сыграть ему это. В один прекрасный день мистер Ноа сдастся.

Ладно, пора бы заняться настоящими упражнениями. Джулио взял смычок и сыграл долгую чистую ноту. Закрыв глаза, он прислушался к ней. Он придал плавность и изящество своим движениям, когда снова провел смычком по струнам, и на всем протяжении звук оставался чистым и правильным.

И только когда звук стих, в наступившей тишине он почувствовал, что за ним кто-то наблюдает.

Он не слышал, чтобы дверь в класс открывалась. Обычно она издавала протяжный звук, соль, когда кто-нибудь входил или выходил. Он знал, что некоторые люди могут входить и выходить из комнаты, не пользуясь дверями. Кто же был здесь сейчас? Один из его друзей, кто обладал такой способностью? Или кто-то другой, незнакомый?

Он нахмурился, потом поднял смычок и стал играть Латинский вальс, которому научила его мать, когда он только начинал играть на скрипке. Это одна из немногих пьес из ее детства, которая нравилась им обоим. Он настолько хорошо знал ее, что мог играть не задумываясь. Что незнакомец успел увидеть, прежде чем Джулио понял, что за ним наблюдают? Джулио вел очень осторожную жизнь, в нем было очень много чужих секретов. Один из его лучших друзей был колдуном, другой — привидением. А двое остальных обладали способностями, о которых никому другому не рассказывали. Он знал о них, но никому не говорил. Он признавал право на тайну.

Мышцы шеи у него застыли.

Он открыл глаза. Обычно в музыкальном классе после уроков никого не было, кроме Джулио. Мистер Ноа дал Джулио ключи, чтобы он мог приходить сюда, когда ему захочется. Зачастую Джулио не мог репетировать в маленькой квартирке, где он жил вместе с мамой, — слишком много соседей и слишком тонкие стенки. Он мог заниматься в зачарованном доме, но многие инструменты, на которых он играл, находились здесь.

У двери стоял пожилой мужчина. У него были короткие седые волосы. В его блеклых глазах был какой-то особый жар, а расплывающиеся черты лица были неестественно застывшими. Он стоял, скрестив руки на груди.

Джулио его не знал. В голове у него зазвучала пьеса «Запри дверь после того, как серебро уже украли». Все это вызывало неприятные предчувствия.

Джулио опустил смычок и спросил:

— Я могу вам чем-то помочь?

— Я уверен, что можешь, — ответил мужчина. Его басовитый голос звучал очень мелодично, в минорном ключе. — Как мило, что ты это предложил.

— Так что я могу для вас сделать? — спросил Джулио, а в голове мелькали мысли: что это за человек? Может, его послал мистер Ноа?

Нет, мистер Ноа не знаком с людьми, которые могут входить в комнаты, не пользуясь дверями. Или просто Джулио не знал, что у него могут быть такие знакомые.

— Ты можешь поехать со мной, — сказал незнакомец. В его голосе звучал приказ.

Ноги Джулио понесли его к двери.

— Подождите! — воскликнул Джулио и оглянулся через плечо на свои вещи. Учебники, тетради, парочка шоколадных плиток, любимые ручки и карандаши, музыкальный альбом с незаконченными сочинениями, его свистульки и ложка, а также задание по английскому языку, которое он, уходя домой, должен был занести в кабинет мистера Орли. И футляр от скрипки. Надо, по крайней мере, убрать скрипку в футляр. Это была особая скрипка, и мистер Ноа доверил ее Джулио. Этим доверием Джулио дорожил больше всего в жизни.

Он не мог все это так бросить.

Но ноги его не слушались и продолжали идти.

Джулио сидел на заднем сиденье автомобиля, уставившись в седой затылок водителя. Мелодия, звучавшая сейчас у него в голове, выражала какую-то меланхоличную покорность. Он держал смычок так, чтобы конский волос ни с чем не соприкасался, а скрипка лежала у него на коленях. Когда Джулио уже в третий раз задал свой вопрос, мужчина произнес:

— Сиди тихо, сынок.

Джулио потерял дар речи. Вопросы все еще вертелись у него на языке, но произнести их он уже не мог.

Заднее и боковые стекла в машине были тонированными, и Джулио ничего не видел сквозь них, но он смотрел через лобовое стекло, запоминая, когда мог, дорожные знаки и выбирая ориентиры. Если в будущем ему придется совершать побег, то эти знания очень пригодятся.

Мама будет очень волноваться. А кто-нибудь еще забеспокоится? В ближайшее время вряд ли. Его друзья знали, что он собирался позаниматься в музыкальном классе после уроков и не придет к ним в зачарованный дом. До завтра они и не рассчитывают его увидеть.

Они оставили город позади и поехали по дороге, ведущей в горы, которую Джулио не знал. Мили пролетали одна за другой. Да, долго придется идти домой, если ему удастся освободиться от этого человека.

Наконец, они свернули на узкую асфальтированную дорожку. Справа совсем близко подступили горы, слева стеной стояли сосны. В песне, все время звучавшей у Джулио в душе, появились нотки отчаяния. Если он будет двигаться пешком, а этот человек на машине… Ладно, можно ведь броситься бежать через лес, и на машине его нельзя будет преследовать. Хотя он не очень хорошо ориентируется в лесу и обязательно потеряется. Он даже не знает, как устраиваться на ночлег, А если пойдет дождь, как он защитит скрипку?

С другой стороны, если бы раздобыть ключи от машины…

Мужчина припарковал машину перед каменным домом. Вокруг него теснились темные сосны, а дорожки перед крыльцом были посыпаны гравием.

— Вылезай, — сказал мужчина, и его глубокий голос звучал дружелюбно, но в то же время властно.

Джулио удалось уберечь смычок и скрипку, когда его тело само отреагировало на приказ, прозвучавший в голосе незнакомца. Это уже маленькая победа.

— Заходи в дом.

Он вошел за ним следом в чужой, незнакомый дом и оказался в темной, но вполне обычной гостиной. В камине горел огонь, а рядом стояли удобные кресла. Когда за Джулио закрылась входная дверь, в комнату вошел юноша, примерно одного с Джулио возраста, черноволосый и желтоглазый. Он казался бледным и торжественным.

— Учитель, кто это? — Незнакомец улыбнулся.

— Одно из слабых звеньев в той золотой цепи, которую мы ищем, — ответил он. — Смотри, ученик. — С этими словами он повернулся к Джулио и сказал: — Садись, малыш.

Джулио сел, мужчина устроился напротив. Его серебристые глаза смотрели настороженно.

— Вот теперь, — сказал он, — ты можешь отвечать на вопросы. Расскажи мне о своих друзьях.

Джулио понял, о ком его спрашивали. Внутри него все похолодело. Так, значит, он был слабым звеном в цепи друзей? Теперь его переполнил гнев. Он не знал, как сопротивляться магическому принуждению, но он будет сопротивляться.

— Говори.

— Спайк Мак Тавиш, мы с ним познакомились еще во втором классе. Я тогда занял его любимое место. Он побил меня, и мы стали друзьями. Не настоящими, правда, потому что мне не нравятся те, кто бьет других. Я не видел Спайка уже года два. Лили Онслоу. Я ее знаю с детского сада. У нее огромная коллекция чучел. Ее любимое…

— Стоп.

Джулио сидел, держа в руке смычок, а скрипка лежала на коленях. Он знал, что он более чувствителен к звуку, чем другие люди. Он наслаждался звуками, но и страдал, попадая к ним в зависимость. Он уже сталкивался с людьми, которые получали власть над ним благодаря красивому голосу, и он ненавидел себя за это. Его друг Эдмунд тоже может им управлять, но никогда не делает этого специально, и, если его одернуть, тут же останавливается. Насколько далеко простирается власть этого мужчины над ним?

Джулио взглянул на второго, совсем мальчишку. Старший называл его «учеником», Они работали вместе.

Юноша молча смотрел на него. Джулио понял, что искать помощи у него бесполезно.

— Не об этих друзьях, — сказал похититель. Но, прежде чем он успел отдать следующий приказ, Джулио поднес скрипку к плечу и провел смычком по первой струне. Потом взглянул мужчине в глаза. Какая мелодия подойдет для такой ситуации? «Очень далеко»? «Спускай свору»? «Одинокая волынка»? Он начал играть «Одинокую волынку», быструю и живую.

Мужчина откинулся на спинку стула и, прикрыв глаза, стал слушать. Юноша же, наоборот, наклонился вперед, пристально глядя на Джулио.

Доиграв мелодию, Джулио опустил смычок. Незнакомец казался изумленным. Неужели сработало? Но ведь Джулио не владел никакой магией, насколько он знал.

— Спасибо за приятное знакомство, — сказал Джулио, поднимаясь. — Я, пожалуй, пойду. — И он сделал два шага в сторону двери.

— Остановись, — сказал мужчина. — Сядь на место.

«Черт», — подумал Джулио, повинуясь приказу.

— Ты знаешь, о каких друзьях я говорю, — сказал незнакомец. — О тех, которые связаны с зачарованным домом. Расскажи мне о них.

Натан, призрак; Эдмунд-колдун; Сьюзен, умевшая разговаривать с домами, и Дейдра, честная и верная, и почти такая же обыкновенная, как сам Джулио. Ему не хотелось рассказывать о них человеку, который выкрал его из школы и увез бог знает куда, не предупреждая и ничего не объясняя.

— Расскажи мне, — повторил мужчина, наклоняясь вперед. Его голос манил, от звука этого голоса мальчика бросало в дрожь.

Джулио открыл рот, но тут же закрыл его. От усилия он сдавил гриф скрипки так, что чуть не сломал ее. Нет. Я не буду. И вы не можете заставить меня.

— Нет, — сказал он. — Нет.

Его наполнило ликование. Если я смог устоять перед этим, то я и с остальным справлюсь, правильно? Я могу встать.

Он вскочил на ноги и снова направился к двери.

— Стоять! — крикнул мужчина.

Ноги Джулио застыли, а вот тело и руки продолжали двигаться. Он так далеко наклонился вперед, что рухнул, придавив собой скрипку. Это была скрипка мистера Ноа, его любимая, а не дешевая поделка, на которой Джулио учился играть до того, как перешел в старшие классы и повстречался с мистером Ноа. Тот был увлечен музыкой почти так же, как и Джулио.

И теперь Джулио обманул доверие мистера Ноа.

Джулио сел, поднял черный гриф скрипки с невредимыми колками, взглянул на разбитый корпус, медового цвета снаружи и с бледным неполированным деревом внутри. Струны все еще удерживали гриф и корпус вместе, но что толку! Он ощупал обломки дерева, провел пальцем по краю отверстия. Это уже никак не склеить.

Слезы хлынули у него из глаз. Абсурд какой-то! Ему семнадцать, а он плачет. Хотя на самом деле он ощущал внутри комок гнева, да такой, что ему было трудно дышать. Он оглянулся и посмотрел на мужчину.

— Всему виной твоя глупость, — сказал тот.

Джулио вскочил.

— Нет, — закричал он, прижимая скрипку к груди.

На какой-то момент его охватило чувство вины, когда он подумал, что все это из-за него. Но разве он просил похищать себя из класса, не дав даже убрать скрипку в футляр? Нет. Из глаз его лились слезы. Никогда в жизни он еще не был так зол.

— Сядь, — сказал мужчина уже в третий раз.

— Нет.

Мужчина взмахнул рукой и произнес несколько слов. Джулио обнаружил, что ноги сами несут его к креслу. Он сел.

Потом взглянул на другого юношу. Тот пристально смотрел на него, как хищная птица на мышь. Джулио, стыдясь, утер слезы. Может, он и не мог противиться приказам незнакомца, но он не собирался показывать свою боль тем, кому до этого нет дела. Гнев жег его изнутри. Ему удалось унять слезы.

— Расскажи мне о своих друзьях! — Теперь в голосе незнакомца появились нотки злости. ...