Эрл Стенли Гарднер Некоторые рубашки просвечивают

В течение более тридцати пяти лет мой друг Джозеф Рейген имел дело с людьми, скажем так, не преисполненными уважением к закону. Вначале он был шерифом, затем начальником тюрьмы, работал в министерстве юстиции, потом снова возглавил исправительное учреждение. И при этом всю жизнь ему удалось хранить в своем сердце веру в человека и торжество справедливости.

Почти двадцать два года Джозеф Рейген был начальником государственной тюрьмы в Иллинойсе. Он инспектировал исправительные заведения в шестнадцати других штатах, и губернатор Массачусетса однажды назвал его лучшим тюремным администратором в Соединенных Штатах.

Однако в самом Иллинойсе деятельность Джо Рейгена не была оценена по достоинству до тех пор, пока в 1941 году он не подал прошение об отставке, после того как в штате на очередных выборах избрали нового губернатора.

9 октября 1942 года молодчики из банды Тоухи контрабандой передали в тюрьму оружие и устроили своим ребятам побег, в результате которого несколько охранников получили тяжелые ранения. Возмущение граждан не имело пределов.

Несмотря на некоторые политические соображения, жители штата хотели, чтобы Джо Рейген вернулся. И он вернулся, и занимает пост начальника тюрьмы в Иллинойсе по сей день.

Рейген убежден, что часто люди становятся на путь преступления по вине своих родителей. Он утверждает, что ребенок в семье должен обладать определенными правами и обязанностями. По его мнению, дети как можно раньше должны понять истинную цену денег, их необходимо приучать к порядку и дисциплине, им обязательно надо дать религиозное воспитание, приобщить к труду, а самое главное – внушить необходимость уважать интересы других людей.

Джо Рейген пришел к этому выводу, имея перед своими глазами тысячи разрушенных судеб, рассматривая истории преступлений от изнасилований и убийств до поджогов и мошенничеств.

После того как люди попадали в возглавляемую Рейгеном тюрьму, многим из них удавалось вырваться из бездны. Рейген помогал в этом своим подопечным, стараясь дать им то, что некогда они недополучили от родителей.

Он – сторонник железной дисциплины, основанной на абсолютном доверии и справедливости.

Он пользуется заслуженным уважением заключенных.

Рейген регулярно и без тени страха заходит в тюремную парикмахерскую, где около пятидесяти парикмахеров из числа заключенных держат в руках заточенные бритвы.

Это требует от человека недюжинной смелости и уверенности: не бояться ступить шаг за порог административного здания.

Заключенные нарушили закон, но они уважают справедливость.

Совершенно очевидно, что у начальника тюрьмы Рейгена есть некоторые идеи, реализация которых способствовала бы уменьшению преступности. Но так уж получается, что простые люди слишком погружены в свои собственные проблемы, чтобы беспокоиться по поводу тюрем.

Именно это равнодушие добропорядочных граждан и является подоплекой многих преступлений. Читатель, задумайся над этим, послушай, что говорят наши ведущие пенологи^[1], и тогда ты поможешь спасти многих людей, предотвратить возможные убийства и заставить кривую на графике преступности в твоем городе ползти вниз.

И я посвящаю эту книгу моему другу Джозефу Рейгену.

Эрл Стенли Гарднер

Глава 1

Берта Кул уверенно повернула ручку двери своей сильной рукой, унизанной бриллиантами, и ее крупное тело вплыло в мой кабинет. Сердитый взгляд предвещал бурю.

В тот момент мы – я и мой секретарь Элси Бранд – обсуждали до сих пор нераскрытое дело о киднеппинге годовой давности. Тому, кто обнаружит преступников, была обещана награда в сто тысяч долларов.

Бросив взгляд на Берту, я повернулся к Элси:

– Пока все.

Берта стояла, уперев в бедра мощные кулаки, и дожидалась, пока девушка выйдет из комнаты. Наконец она сказала:

– Дональд, я их не выношу.

– Кого?

– Хнычущих мужчин.

– А почему зашла речь о них?

– Потому что один такой сидит в моем кабинете.

– И он тебя раздражает?

– Да.

– Так вышвырни его вон.

– Не могу.

– Почему?

– У него есть деньги.

– Что ему нужно?

– Хороший детектив, разумеется.

– А чего ты хочешь от меня?

– Дональд, – произнесла Берта, придав своему голосу льстивые интонации, – мне нужно, чтобы ты поговорил с ним. Тебе удается в каждом человеке найти что-то интересное. А Берта – не может. Берте люди либо нравятся, либо нет, и если ей кто-то не нравится, она готова проклинать землю, по которой он ходит.

– Что тебя не устраивает?

– Все!.. За каким чертом он не подумал о том, как любит свою жену, прежде чем начал увиваться за той блондинкой! А теперь он приходит сюда и распускает сопли!

– Сколько денег он может выложить?

– Я сказала, что мы хотим пятьсот долларов в задаток даже до того, как его выслушаем. Я думала, это его отпугнет. Я бы, конечно, попереживала, но…

– Так что же он сделал?

– Представь себе, без звука достал бумажник и отсчитал пять стодолларовых бумажек. Сейчас эта кучка лежит на моем столе.

– Наличными?

– Да. Ему не хочется отмечать сделку в своих бухгалтерских книгах.

Я встал с кресла:

– Покажи мне его.

Лицо Берты расплылось в довольной улыбке.

– Я знала, что могу рассчитывать на тебя, Дональд. Ты чертовски отзывчивый малый.

Берта промаршировала через кабинет Элси Бранд, миновала приемную и вошла в свои владения.

Около стола в кресле для клиентов сидел мужчина, нервно вскочивший при нашем появлении.

– Мистер Фишер, – представила Берта, – это Дональд Лэм, мой партнер. Мне показалось, что вам будет полезно познакомиться с точкой зрения мужчины на это дело.

У Фишера были рыжие волосы, рыжие брови и бледно-голубые глаза. Выражение его лица было таково, словно он каждую минуту может зайтись в рыданиях. Мы пожали друг другу руки, и он сказал:

– Очень приятно, мистер Лэм.

Однако при этом он производил впечатление человека, которому ни разу в жизни не довелось столкнуться с чем-либо приятным.

Я взглянул на пять стодолларовых банкнотов, разложенных на белом листке.

Со вздохом облегчения Берта опустилась в кресло, затрещавшее под ее тяжестью, оглядела нас обоих с таким видом, который ясно говорил, что дальнейшее ее не интересует и она умывает руки, смела банкноты в ящик стола и закрыла его на ключ.

– Я уже рассказал миссис Кул о своих бедах, – начал Фишер.

– Расскажите еще раз, – попросила Берта. – На этот раз Дональду.

Фишер набрал воздух в грудь.

– Его зовут Баркли Фишер, – покровительственным тоном сказала Берта. – Он занимается недвижимостью. Женат, имеет полуторагодовалого ребенка. Две недели назад он ездил в Сан-Франциско на конференцию. Пожалуйста, Фишер, продолжайте.

– Трудно объяснить, что произошло. – Фишер нервно хрустнул костяшками пальцев.

– Не ломайте пальцы, – одернула его Берта. – Они могут распухнуть.

– Простите, плохая привычка, – ответил он.

– Надо избавиться от нее.

– Так что же произошло с вами в Сан-Франциско? – спросил я.

– Я… я напился.

– А потом?

– Очевидно, я… я провел ночь не в своей комнате.

– А в чьей же тогда?

– Очевидно, в комнате девушки по имени Лоис Марлоу.

– Где вы познакомились с ней?

– Она была в числе девушек, оживлявших своим присутствием конференцию.

– Что это была за конференция?

– Там собрались предприниматели, занимающиеся изготовлением яхт и моторных лодок.

– Какое отношение вы имеете к этому?

– Я финансирую одно предприятие, занимающееся изготовлением лодок из стекловолокна. Знаете, такой необыкновенной конструкции, с подвесным мотором. Мы делаем лодки разных размеров, но в основном специализируемся на пятнадцатифутовых. Возможно, вам это неизвестно, мистер Лэм, но наша компания имеет филиалы по всей стране. Полтора года назад я вложил деньги в это дело, и мои прибыли растут.

– Значит, вы приехали на конференцию как управляющий компанией?

– Как ее президент.

– Прошу прощения.

– Ничего, все в порядке.

Фишер снова хрустнул пальцами.

– Прекратите! – поморщилась Берта.

– Итак, – продолжал я. – Лоис была там среди прочих девушек, оживлявших своим присутствием конференцию?

– Да, в каком-то смысле… Там было около десяти молодых женщин. Не знаю точно, откуда они взялись. Видите ли, после заседания мы все собрались в номере одного предпринимателя, который занимается подвесными моторами. Он показал фильм о том, как этот мотор работает. Это была новая модель, и этому промышленнику, разумеется, хотелось заключить сделки с изготовителями лодок.

– Как называется эта компания?

– «Иенсен трастмор». Ее президент – Карл Иенсен – весьма предприимчивый делец. Ему удалось создать мощный мотор. Он привез киноролики о водных лыжах, регатах, и, само собой разумеется, пейзаж украшали красотки в купальных костюмах. Некоторые из них присутствовали на встрече и вели себя… гм… очень дружелюбно.

– Чтобы подбодрить клиентов? – спросил я.

– Вот именно.

– И к вам была прикреплена Лоис Марлоу?

– Она несколько раз наполняла мой бокал. Мы пили фруктовый пунш, казавшийся довольно безобидным.

– А шампанское?

– Оно было позже.

– И Лоис наполняла ваш бокал?

– Да.

– Сколько вы выпили?

– Не помню. Она была очень настойчивой и… привлекательной.

– Хорошо. Так в чем же дело?

– Вот в этом, – сказал Фишер.

Он вынул из кармана конверт и подал его мне. На конверте стоял штемпель Сан-Франциско, он был адресован Баркли Фишеру, президенту «Фишер инвестмент компани», с указанием полного адреса и индекса почтового отделения.

– Вы хотите, чтобы я прочел письмо? – спросил я.

Фишер кивнул. Я достал из конверта листок с напечатанным на машинке текстом и прочел:

«Сэр!

В распущенности и моральной деградации современного общества повинны главным образом мужчины вашего типа.

Если бы не вы, Лоис Марлоу была бы нормальным, полезным обществу человеком. Она романтическая натура, и ее влечет светская жизнь, она любит веселые компании. Это вы, мужчины, спаиваете ее до того, что она теряет моральные устои, и добиваетесь своего, самодовольно кичась репутацией сердцеедов. У вас нет к ней настоящего чувства. Единственное, что вас интересует, – минутное удовольствие. Я предполагаю, что вы женаты, и, конечно, постараюсь выяснить это. Вы еще обо мне услышите.

Джордж Кэдотт».

Я протянул письмо Берте.

– Я уже видела его, – отмахнулась она.

– Это ужасно, просто ужасно! – воскликнул Баркли Фишер. – Я никогда не смогу объяснить это Минерве.

– Минерва – это ваша жена?

Он печально кивнул:

– Вот почему я расклеился.

– Кто такой этот Джордж Кэдотт?

– Понятия не имею. Никогда не встречал человека с таким именем.

– Хорошо. – Я посмотрел на него в упор. – Вы сказали, что были в дружеских отношениях с Лоис? Насколько дружеских?

– Говорю вам, что не знаю. Я был пьян и не осознавал, что происходит.

– Вы оказались в ее комнате?

– Я был в квартире какой-то женщины – вероятно, в ее.

– Расскажите об этом поподробнее.

– Последнее, что я запомнил, – мне страшно захотелось пить. У меня во рту все горело, и я выпил шампанского. Потом я помню, как чьи-то мягкие руки гладили меня по лбу. Затем полный провал памяти и темнота. Проснулся я утром в незнакомой квартире на кушетке под одеялом и нагишом. Соседняя комната оказалась спальней, дверь в нее была открыта.

– Что вы сделали?

– Я встал и огляделся. Голова у меня буквально раскалывалась от боли. Я заглянул в поисках воды в соседнюю комнату и увидел там женщину, лежавшую в постели.

– Это была Лоис Марлоу?

– Не знаю. Она лежала ко мне спиной, а мне не хотелось ее будить. Во всяком случае, как и Лоис, она была блондинкой.

– Что вы сделали дальше?

– Мой костюм висел на стуле. Я оделся и вышел из квартиры. Дом был совершенно незнаком мне, и я долго блуждал по коридору, прежде чем нашел лифт. Помню, что я был на третьем этаже. Я вышел на улицу и попытался поймать такси, но ни одна машина не останавливалась. И немудрено, представляю себе, как я выглядел в тот момент! Я пошел пешком по направлению к центру города, и, на мое счастье, меня догнало такси. Мне не пришлось даже останавливать его, водитель посмотрел на меня и все понял. Я сообщил ему название моего отеля, и он доставил меня на место.

– Кто-нибудь видел, как вы выходили из квартиры? – спросил я.

– К несчастью, да.

– Кто же?

– Не знаю. По коридору шел мужчина и… ну, он, наверное, был знаком с женщиной, живущей в той квартире, потому что, увидев меня, он резко остановился.

– Он что-нибудь сказал?

– Нет, ничего.

– Сколько ему на вид лет?

– Года тридцать два или что-то около этого. Тогда я не обратил на него особого внимания.

– Рост и телосложение?

– Среднего роста, обычный, ничем не примечательный мужчина.

– Наверное, вы дали Лоис Марлоу свою визитную карточку? – предположил я.

– Не знаю. Почему вы так думаете?

– Судя по адресу на конверте, – ответил я, – автор письма взял его с карточки. Когда вы получили письмо?

– Вчера днем.

– А когда состоялась конференция?

– Две недели назад.

– Так и есть, – сказал я. – Этот человек, очевидно, нашел карточку, оставленную вами у Лоис Марлоу. Он видел вас выходящим из ее квартиры. Уже десять дней он знал, кто вы такой. Почему же он выжидал?

– Не знаю, – пожал плечами Фишер.

– Зато я знаю. Он наводил справки о вас, о вашем финансовом положении. Они хотят запустить в вас когти и выясняют, насколько глубоко они их могут запустить.

– Они? – спросил Фишер.

– Конечно, – ответил я. – Этот человек и Лоис, несомненно, работают вместе.

– О, нет! Вы ошибаетесь! Лоис очень милая девушка и… Но есть одна причина, мистер Лэм, из-за которой я чувствую себя таким подлецом во всей этой истории.

– Что вы имеете в виду?

– Я уверен, что понравился Лоис по-настоящему. Ее влекло ко мне. Мужчина всегда чувствует, когда действительно нравится женщине. Но я не сказал ей, что женат.

– То есть вы сказали ей, что не женаты?

Фишер заерзал в кресле и наконец выдавил:

– Я уже сказал вам, мистер Лэм, что не могу припомнить всего, что случилось в ту ночь.

– Хорошо. Итак, у вас есть выбор: или платить, или драться. Заплатив, получите передышку до следующей попытки шантажа. Они будут сжимать челюсти до тех пор, пока вы будете терпеть. Вступая же с ними в борьбу, рискуете, что эта история вылезет наружу. Что вы предпочитаете?

– Ничего, мистер Лэм. Мне не хочется ни платить, ни драться. О боже, зачем только я поехал в Сан-Франциско! Как я мог себе позволить так надраться! Я…

– Забудьте об этом! – попросил я. – Сделанного не воротишь. Итак, вы женаты. Расскажите о вашей жене.

– Минерва – самая замечательная женщина в мире.

– Великодушная, с широкими взглядами?

– Она – замечательная женщина!

– Тогда идите домой и расскажите ей обо всем: что во время вечеринки какая-то крошка напоила вас шампанским, что больше ничего не было, но теперь, оказывается, вас шантажируют. Так вы сэкономите пятьсот долларов.

Берта Кул сердито сверкнула глазами. Баркли Фишер снова нервно заерзал в кресле.

– Ну, что еще? – нетерпеливо спросил я.

– Вы не знаете Минерву, – произнес он упавшим голосом. – Она замечательная, отзывчивая, чуткая. Словом, лучшая женщина в мире. Это известно всем. Но она никогда не простит неверности.

– Но ведь не было никакой неверности!

Фишер подавленно молчал.

– Или была? – допытывался я.

– Я не помню всего и ни в чем не могу быть уверен… Насколько я понимаю, мистер Лэм, вы не женаты?

– Совершенно верно.

– Я так и думал.

– Как поступит ваша жена, если узнает эту историю?

– Она… она уйдет от меня и заберет с собой ребенка.

– Сколько лет ребенку? – спросил я.

– Полтора года.

– Как давно вы женаты?

– Около года.

– Что?! – удивился я. – Подождите, или вы перепутали даты, или мой календарь врет?

– Нет-нет, – сказал он. – Это длинная история. Видите ли, это ребенок сводной сестры Минервы. Моя жена взяла его на воспитание. Одна из замечательных черт Минервы – она всегда готова прийти на помощь людям. Муж ее сводной сестры умер до рождения ребенка. Когда на свет появилась девочка, сестра поняла, что и она долго не проживет. Она написала Минерве, и после ее смерти моя жена поехала в Аризону и увезла ребенка.

– Это произошло до вашего брака?

– Через два месяца после того, как мы поженились.

– Предположим, произойдет худшее, и Минерва потребует развода. Что будет с собственностью? Она у вас раздельная или общая?

– По этому поводу я должен посоветоваться с адвокатом. Я вложил деньги жены в дело. Она выплачивает мне жалованье и процент с доходов, но это деньги, доставшиеся ей в наследство от сестры. Та имела капиталовложения в техасские нефтяные разработки. Минерва обратила все акции в деньги и получила тридцать тысяч наличными. Она передала их мне, чтобы я вложил в дело. С тех пор цены выросли. Мои собственные деньги помещены удачно, а ее капитал перевалил за двести пятьдесят тысяч долларов.

– После уплаты налогов?

– Нет, но в любом случае сумма приличная. Я вложил деньги в разработку урановой руды, и похоже, что эти шахты тоже принесут немалый доход.

– Какое жалованье выплачивает вам жена?

– Размер жалованья, разумеется, постоянно увеличивается, поскольку постоянно растет ее собственное состояние. На сегодняшний день я получаю от нее десять тысяч долларов в год и десять процентов от дохода.

– Мне надо поехать в Сан-Франциско, – предложил я. – Мы должны первыми нанести удар. Не знаю, что меня ждет. Возможно, понадобятся деньги. Боюсь, нам не избежать сотрудничества с полицией.

– Только никакой огласки! – заволновался Фишер. – Помните, я не могу позволить себе ни малейшего шума, ни тени скандала. Минерва не должна ничего знать.

– Дело обойдется вам в круглую сумму, и я заранее предупреждаю, что ничего не могу гарантировать, – ответил я.

– Сколько это будет стоить? – поинтересовался он.

– Трудно точно сказать, но если мне удастся устроить все так, чтобы вас больше не беспокоили, это пробьет большую брешь в вашем бюджете.

– Я готов к этому, мистер Лэм. – Фишер некоторое время молчал, подбирая слова. – А вам не кажется, что вам обоим стоит поехать? Участие женщины, миссис Кул…

Берта решительно покачала головой:

– Вы недооцениваете Дональда. У него хорошие мозги, и он умеет работать. Если и есть человек, который вытащит вас из неприятностей, так это он. Но за это вам придется заплатить.

– Я так и предполагал, – кивнул Фишер.

Берта взглянула на меня и расплылась в улыбке:

– Я напишу расписку, а тебе, Дональд, лучше поспешить с заказом билета на самолет до Сан-Франциско.

Глава 2

Я позвонил своему другу, работавшему в министерстве автомобильного транспорта, и он обещал к моему приезду в Сан-Франциско раздобыть информацию о Лоис Марлоу.

Позвонив ему из аэропорта, я выяснил, что Лоис Марлоу имеет водительские права, что ей двадцать семь лет и живет она в «Вистерия Апартментс».

«Вистерия Апартментс» оказался типичным для Сан-Франциско многоквартирным пятиэтажным домом с узким фасадом и рядом кнопок около запертого парадного.

Я выяснил, что Лоис Марлоу живет в квартире 329, нажал кнопку звонка и стал ждать.

Через несколько секунд зуммер возвестил, что дверь открыта и я могу войти.

Судя по всему, дом Лоис был открыт для всех. Ее не интересовала личность гостя. Вы нажимали звонок, она в ответ нажимала кнопку, отпирающую входную дверь.

Пятнадцативаттной лампочки было явно недостаточно, чтобы осветить недавно обновленный интерьер кабины лифта – алый плюш и позолота. Я нажал на кнопку, лифт словно нехотя пришел в движение и доставил меня на третий этаж.

Квартиру 329 я нашел почти сразу и не мешкая нажал перламутровую кнопку звонка.

Женщина, открывшая дверь, была хороша собой и прекрасно знала это – блондинка со свежим цветом лица, характерным для уроженок Сан-Франциско, и с большими серыми глазами.

Она довольно долго разглядывала меня, пытаясь определить, что я собой представляю.

– Я вас не знаю! – приветливо улыбнулась она, демонстрируя две ямочки на щеках.

– Теперь знаете, – ответил я.

– Боюсь, что вы ошиблись адресом. – Она, не закрывая дверь, продолжала улыбаться.

– Позвольте мне войти в квартиру и объяснить вам, в чем дело, – попросил я.

– Нет, не позволю, – ответила она, при этом не лишая меня удовольствия любоваться своей улыбкой.

– Ладно, – согласился я, – объяснимся в коридоре. Меня зовут Дональд Лэм. Я друг мистера Фишера. Эта фамилия говорит вам что-нибудь?

– Нет.

– Баркли Фишер?

Она покачала головой.

– Вспомните конференцию предпринимателей, изготовляющих моторные лодки, подвесные моторы…

– Подождите, – прервала она, – как вы его назвали?

– Фишер, Баркли Фишер.

В ее глазах появился интерес.

– Так в чем дело с этим Баркли Фишером?

– Вы знаете человека по имени Джордж Кэдотт?

– О боже! – воскликнула она и, отступив в сторону, пропустила меня в комнату: – Проходите. Как вы себя назвали?

– Дональд Лэм.

– Ну так входите, Дональд, и объясните мне, в чем заключается ваше дело. ...