Все права на текст принадлежат автору: Марина Владимировна Болдова.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Память (Братья)Марина Владимировна Болдова

Марина Болдова Тени прошлого. Кн. 2 Память (Братья)

Глава 1

Егор Беркутов вылез из машины, громко хлопнув дверцей. Откормленный соседкой Елизаветой Маркеловной до размеров футбольного мяча котяра Фунт укоризненно посмотрел на обычно спокойного майора. Егор виновато развел руками. Кот, словно простив человеку неуместный порыв, зевнул и медленно пошел прочь.

– Эй, Фунтик, а ты часом из дома не сбежал? – дернулся он было, чтобы ухватить кота за бока, но тот ловко отпрыгнул в сторону, присел на задние лапы и уже исподлобья глянул на Егора. «Не твое дело, сосед!» – понял Беркутов немой кошачий ответ и махнул рукой. Он отвернулся от Фунта, с досадой пнул колесо своей «девятки» и направился в сторону входа в Метро. «Консервная банка, а не машина», – подумал он, недобро вспомнив кавказца, всучившего ему эту развалину. Его, мента со стажем, обвел вокруг пальца заезжий мошенник, после удачной сделки укативший к себе на родину. Когда майор гордо подрулил к отделению, у стоявших на крыльце стажеров вытянулись лица. Двигатель, исправно тарахтевший всю дорогу от дома, на последних метрах пути зачихал, крякнул напоследок и замолк. Егор растерялся. Он неплохо разбирался в моторах, и не мог поверить, что это произошло.


Машина в семье Егора была всегда. Отец, строивший ВАЗ, получил «копейку» первого выпуска. Он сразу посадил семилетнего Егора «за руль». Сидя на коленях у отца, Егор был уверен, что это он ведет автомобиль по дачной просеке и везет на дачу и маму и сестру. К пятнадцати годам он уже прилично рулил и не мог дождаться, когда получит права. На восемнадцатилетие родители отдали ему старую, но еще крепкую «копейку», купив себе последнюю модель «Жигулей». Отец, отдавая ключи, сказал только одно: «Ты отвечаешь в первую очередь за тех, кого везешь, а уже потом за себя». С тех пор, когда ему хотелось вдавить до отказа педаль газа, в голове звучал голос отца. За весь водительский стаж у него не было ни одной аварии.


За последние три года Егор успел привыкнуть к комфорту и надежности «Ауди». Когда тесть вручал ему ключи, он укоризненно посмотрел на зятя и вдохнул. Егор понимал, что за двадцать лет брака с его дочерью он так и не стал членом клана Романовых. Он с упорством отказывался от всех льгот, суливших ему спокойную и непыльную работу и, словно назло всем влезал в самые рисковые дела. Чечня и вовсе сделала его непробиваемым для женских слез и укоров стареющего главы семьи. Сам генерал Романов в душе понимал его, но безумная любовь к дочери делала его слабым перед натиском ее страхов. А Лера боялась всего: быстро несущихся машин, больших собак, темноты, высоты и много еще чего. Поначалу, в первый год совместной жизни, Беркутов чувствовал себя этаким защитником, спасающим жену от всех несчастий, которые ей грозили. Позже его стали раздражать ее стенания по поводу и без, и он стал в довольно грубой форме огрызаться на ее нытье. Добило его то, что жена не хотела рожать, из страха умереть самой или потерять ребенка. Аборт ей сделали в клинике медицинского института, два курса которого она все же умудрилась закончить, под общим наркозом и последующей трехнедельной реабилитацией. На этом настаивала теща, самоотверженно ухаживающая за дочерью. Вставать Лерочке с постели не позволялось, бедная женщина сутками крутилась вокруг постели «больной», поднося то судно, то плошки с едой. В результате Лера, поправившись на пятнадцать килограммов, выписалась с диагнозом, ясно указывающим на то, что детей ей больше не иметь. А мать уложили в больницу лечить позвоночник. Тогда впервые Беркутов сорвался. Он кричал на жену, обвиняя ее в идиотизме, порывался звонить в психиатрическую клинику, чтобы вызвать неотложку со специальной бригадой, в запасе у которой должна быть смирительная рубашка, кинулся искать в справочнике название лекарства от «дурости», и, не обнаружив такого названия болезни, внезапно успокоился. Романов-старший, молча наблюдавший эту сцену, подошел к зятю и дал ему в зубы. Падая, Беркутов понял, что заработал себе врага на всю оставшуюся жизнь. Вещи он собирал под громкие рыдания ошарашенной его вспышкой ярости жены. Он положил ключи от генеральской квартиры на стол и, подхватив небольшой чемоданчик из кожзаменителя, закрыл за собой дверь.

Тесть появился в его коммуналке через неделю. Грузно опустившись на шаткий венский стул, он достал папиросу из именного портсигара и стал разминать ее пальцами. Курить он бросил еще пять лет назад, мудро вняв предупреждениям врачей. Фразу «вернись, я все прощу» он выдавил из себя, как пасту из почти пустого тюбика. При этом он смотрел на зятя с ненавистью и почти неприкрытой угрозой. Почему Беркутов вернулся, он и сам объяснить себе не мог. Шуткой признавался, что не может жить без тещиных пельменей. Он совсем не кривил душой, обожая маленькие комочки теста, начиненные острой баранинкой с чесноком. Семейная жизнь вернулась в свое русло, Лера толстела, теща целыми днями хлопотала на кухне и по дому, Романов разъезжал с инспекцией по гарнизонам и охотничьим угодьям, а Беркутов продолжал ловить преступников. Времени для жены почти не было, да она и не особо расстраивалась, иногда не видя мужа сутками. Статус жены ее вполне устраивал, а интересы ограничивались портнихой, личным парикмахером и маникюршей. В последние годы к этому списку добавились сериалы и скандальные ток – шоу. Переживая чужие жизни там, его жена была гостьей в их жизни тут. У них не было даже собаки, роль любимца с успехом выполнял домашний кинотеатр. С него сдувались пылинки, к нему постоянно вызывался мастер «для профилактики», а случайная царапина на его серебристых боках вызывала в жене бурю эмоций.

Развод Беркутова с женой стал полной неожиданностью для всех. В одно пасмурное утро он проснулся с ясным осознанием, что хочет вылезти из этого болота. Рядом сладко посапывала совсем чужая ему женщина, занимавшая две трети их супружеского ложа. Она спала, аккуратно уложив свой живот рядом с собой и при виде ее «прелестей» Беркутова вдруг затошнило. Включив телевизор, он увидел на экране милое лицо Арины Шараповой и невольно еще раз покосился на жену. В этот день он подал документы на развод и переехал к себе в коммуналку. Это случилось полгода назад, машина и все блага обеспеченной жизни генеральского зятя были оставлены им резко и без сожаления. На скопленные «на черный день» рубли он купил злополучную «девятку» и с головой ушел в работу…


Уже подходя к подземному переходу, Беркутов вдруг осознал, что понятия не имеет, сколько теперь стоит проезд на метро и вообще на городском транспорте. Нащупав в кармане мелочь, он стал спускаться по замусоренной лестнице. На ступеньках сидели нищие с написанными на картонках призывами о помощи. «Подайте ветерану Афганской войны», – прочел Беркутов на одной табличке. По виду мужик без возраста, блестя молодыми глазами, сидел, поджав под себя правую ногу. «Таланта тебе не хватает, дружок», – подумал Беркутов, кидая ему в коробку из-под обуви монеты. Тот, словно прочитав мысли майора, хитро сощурился.

Почти около всех киосков толпился народ. У магазинчика с названием «Колбасы от Григория» даже выстроилась небольшая очередь. Беркутов резко вспомнил, что не успел толком позавтракать. Напротив входа в павильон за небольшим прилавком стояла очень красивая девушка в фирменном фартучке и косынке. Короткая юбочка едва прикрывала аккуратную попку. Беркутов невольно притормозил, заглядевшись на юное создание. «Я еще не скончался как мужик», – мелькнула в голове здравая мысль. Краем глаза он заметил парня, одетого в черную майку с тремя белыми полосами на груди. Тот стоял у входа в киоск и тоже рассматривал девушку. В руках парень держал сверток, туго замотанный скотчем. Егор напрягся. Неожиданно среагировал его «барометр» – давно затянувшаяся рана в плече, которая начинала ныть всегда, когда он чувствовал опасность. Парень, поймав настороженный взгляд Беркутова, занервничал и, бросив пакет в урну, стоявшую у магазина, быстро побежал к выходу, расталкивая народ. Каким – то там по счету чувством Беркутов понял, что сейчас рванет, и дурным голосом заорал «ложись». Повалив девушку за прилавок, он навалился на нее сверху и закрыл голову руками. Тут же раздался взрыв, сверху посыпались куски облицовки и битые стекла. Спиной Беркутов чувствовал, как горячо стало вокруг. Крики смешались со звуками гудящего пламени и падающих обломков. Беркутов поднялся и осмотрелся. Горел магазинчик с колбасами. Около входа лежали люди. В соседних киосках были выбиты стекла. Все, кто был на ногах, в панике бежали к выходу на поверхность. Беркутов посмотрел вниз. Девушка сидела на полу, сжавшись в комочек, и раскачивалась из стороны в сторону. «Шок», – понял Беркутов. Он взял ее за плечи и тряхнул.

– Эй, очнись. Посмотри на меня.

Девушка подняла на него глаза и улыбнулась. На лбу у нее медленно наливалась шишка.

– С тобой все в порядке? Попробуй встать.

– Спасибо, все хорошо. Только рука болит, – она протянула ему ладонь. Беркутов невольно вздрогнул. Под большим пальцем болтался кусок кожи с мясом. Он достал из кармана носовой платок и, «приделав» кусок на место, приложил платок к ране.

– Держи пока так. В травмпункте наложат швы. Как тебя зовут?

– Марина. Голованова. Я студентка. То есть, только поступила. Вот, подрабатываю. А что случилось? Меня стукнули по голове? Это вы? А зачем? Ой, как больно!…

Беркутов понимал, что она еще долго будет говорить без остановки. На войне такое он видел у молодых солдат, впервые попавших под обстрел.

– Успокойся. Все закончилось. Пойдем наверх.

Он взял ее за плечи и, обходя лежащих на полу людей, повел к выходу.

– Не смотри по сторонам. Просто иди вперед.

Но девушка вдруг остановилась и стала заваливаться назад на Егора. Он подхватил ее на руки и понес, мельком заметив, что весу в ней никак не больше сорока килограммов. Краем глаза увидел камеру, нацеленную прямо на него. «И откуда только они уже налетели, эти телевизионщики», – мелькнула раздраженная мысль. Поднимаясь по ступенькам, он вдруг понял, что только что чудом остался жив.

Подбежавшие санитары уложили девушку на носилки и отнесли в машину скорой помощи. Беркутов подошел к врачу.

– Вы знаете ее? – обратилась тот к нему.

– Нет. Девушка рекламировала какой-то товар. Имя она назвала – Марина Голованова. Но адреса я не знаю.

– Поедете с нами?

– Да.

– Давайте, я осмотрю вашу спину, – предложила молодая медсестра, заметив, как Беркутов передернул плечами.

– Не нужно, ерунда! Осколками поцарапало.

– Ну, пожалуйста, снимите рубашку, вам же больно!

Беркутов молча стянул тенниску. Спина действительно саднила.

– Просто царапины. Потерпите, смажу йодом.

– Спасибо.

Беркутов огляделся вокруг. Территория около входа в метро была уже оцеплена. Цепочка неотложек вытянулась вдоль улицы. Из подъехавших машин пожарные тянули шланги. Со всех сторон слышались отрывистые команды. «Вот тебе и фильм – катастрофа. В тихой доброй Самаре», – подумал Егор и вслед за санитаром полез в машину.

Глава 2

Марина открыла глаза и посмотрела на Беркутова. «Стрижка, как была у папы», – мелькнула быстрая мысль. Она перевела взгляд на повязку на руке, вспомнила сразу, что произошло, и запоздало испугалась.

– Очнулась? Лежи, не вставай, голова может закружиться, – Беркутов придержал ее, готовую вскочить с кровати, за плечи.

– А рука?

– Красиво заштопали, если ты об этом спрашиваешь.

– Шутите?

– Вполне серьезно. Звездочкой. Ты мне лучше скажи, как твоим родителям сообщить, что ты в больнице?

– Мама на даче. Но там телефон не работает. Уж третий день, наверноеМожно позвонить на мобильный, – Марина вопросительно посмотрела на Беркутова, – А где мой телефон?

– Беркутов протянул ей то, что когда – то было ее сотовым.

– Последний подарок папы, – глаза наполнились слезами.

Беркутов растерялся. «Последний… Родители в разводе? Так переживает?»

– Позвони с моего. Будет еще у тебя телефон, не плачь.

– Вы не понимаете! – она потянулась здоровой рукой за его трубкой. Неловко тыкая одним пальцам в кнопки, она набрала номер.

– Отключен. Или не доступен.

– Дача далеко?

– В Лесинках. Минут сорок езды.

– Расскажи, как доехать, – Беркутов мысленно прикинул расстояние от города до дачного поселка.

– На машине?

– Да, по какой трассе?

Марина подробно описала, как найти дачу в Лесинках. В прошлом году мимо их дома проложили хорошую дорогу к коттеджному поселку, построенному в сосновом лесу у озера, и у съезда с трассы установили указатель.

– Как вас зовут?

– Егор Иванович Беркутов. Майор милиции.

– Мне повезло. Спасибо, что … ну …спасли мне жизнь.

– Всегда, пожалуйста. Я пойду. К маме я съезжу, как смогу. Сегодня. Не волнуйся, лежи, слушайся врачей. Хорошо?

– Хорошо. Вы там с мамой поосторожней, она …В общем, не сразу говорите, что я в больнице, ладно?

– Постараюсь. Выздоравливай.

– До свидания, Егор Иванович.

Беркутов вышел из больницы и вздохнул полной грудью жаркий воздух. «Нужно бы зайти переодеться домой, а то выгляжу как бомж», – подумал он, оглядывая свои испачканные брюки. Спина болела, кроме того, он чувствовал приближение головной боли. «Выпью таблеточку, и все пройдет», – обнадежил Беркутов сам себя и зашагал в сторону дома.

Глава 3

Человек в расслабленной позе сидел в глубоком кожаном кресле перед включенным телевизором. Стакан с апельсиновым соком приятно холодил пальцы. В номере пансионата для ветеранов войн работал кондиционер, но он не включал его, боясь простудиться. Он только что выписался из госпиталя, где провалялся почти месяц с банальным воспалением легких. Шел выпуск новостей. Диктор трагическим голосом рассказывал о взрыве в подземном переходе на улице Победы. Камера на минуту задержалась на мужчине, несшим на руках молодую женщину. Человек напрягся. Рука, держащая стакан, задрожала. «Не может быть. Нет, это просто совпадение. Этому на вид лет сорок, не больше». Кадр сменился. Человек медленно поставил стакан на столик и откинулся в кресле. Боль, почти его ровесница по возрасту, вернулась к нему опять. Он думал, что давно и прочно ее похоронил, применив для этого самое радикальное средство – заглушив более сильной болью, но она, оказывается, просто пряталась в глубине измученного сознания, чтобы подло вылезти в один момент. «Теперь все сначала. Почему же он так похож на него?» Эти «кошачьи» глаза, больше подходящие роковой женщине, чем мужику, сводили его с ума. Он полжизни положил на то, чтобы разыскать обладателя этих бесстыжих в своей красоте глаз, а когда нашел, не смог сделать то, что задумал. Боль – злость, которая двигала им в его поисках, прошла сразу, как он увидел совсем дряхлого старца, в лице которого не было даже проблеска ума. И жизни. Добивать этот полутруп не было никакого смысла. И тогда пришла боль – жалость, боль– бессилие, что он и его самый родной человек останутся не отмщенными. И вот опять вернулась злость. А с ней и желание действовать. Опять появился смысл в его одинокой, никому уже давно не нужной жизни.

Резко встав с кресла, он бросил пульт телевизора на стол. В голове уже четко выстраивался план. План, требовавший всего его опыта, знаний и возможностей.

«На этот раз все получится. У меня в запасе еще есть время» – подумал он, нажимая кнопку вызова персонала пансионата.

Глава 4

Егор вспомнил об обещании съездить на дачу к матери пострадавшей девушки только к концу рабочего дня. Утром, войдя в свой кабинет, он напрочь забыл и о взрыве и о своей сломанной машине. За длинным столом, изредка обмениваясь короткими фразами, сидели его опера и пытались без него провести плановое совещание. Увидев их похоронные лица, Беркутов понял, что у них опять очередное ЧП.

– Что у нас на этот раз? Коля?

Николай Павлович Курков, «Палыч», мрачно глянул из – под густых бровей на начальника.

– А у нас, заметь, не в первый раз, «серия» намечается. Только наш район. Патриот, понимаешь, нашелся, Кировского района, трупы бензином поливает, костер устраивает. А девушки все, как одна, красивые и умненькие, гордость и радость родителей. Без порочных наклонностей, у каждой официальный жених имеется. А он их бензином – и в костер.

Беркутов вопросительно посмотрел на самого молодого в их отделе – Олега Панина. Тот протянул ему пачку фотографий. С трех снимков улыбались девичьи лица, хорошенькие и смешливые. На трех других были сняты обуглившиеся останки человеческих тел.

– Эти три девушки пропали в течение последней недели, одна за другой, через день. Родители первой, Кати Семеновой, подняли на ноги всех соседей, которые с фонарями, поздно вечером, обошли все окрестные дворы и стройки. На одной из них, около наваленных кучей бетонных плит, собака одного из соседей обнаружила сгоревшее тело. То, что это пропавшая девушка, поначалу никому не пришло в голову. Хозяин овчарки вызвал милицию, а остальные продолжили поиски. Уже после того, как труп увезли, та же собачка у самого забора обнаружила белую дамскую сумочку. Чуть подальше, на куске картона, стояли белые босоножки. Родители Кати Семеновой опознали сумку и туфли своей дочери.

Через день, уже на другой стройке, был найден еще один труп, сожженный до неузнаваемости. Недалеко от него аккуратно, на газетке, стояли туфли, и лежала сумочка. В обеих сумочках все было на месте, вплоть до денег и кредитной карточки Кати. Версия с ограблением отпадала.

Вчера ночью сторож еще одной стройки, обходя территорию, нашел еще один труп.

– Егор, звонили сверху, отец Семеновой не последний человек в городе, он один из самых крупных застройщиков, кстати, эти стройплощадки тоже его. Обещали самую широкую поддержку.

Беркутов поморщился. Работать под давлением не любит никто. А ежедневные звонки начальства теперь обеспечены.

– Олег, возьми на себя сторожей и припозднившихся рабочих. Что видели, во сколько ушли. Палыч, договорись на встречу с Семеновым. Аккуратно расспроси, где набирает рабочую силу, много ли гастарбайтеров, где они ночуют и откуда приехали. Думаю, молчать он не будет. Олег, девушки все студентки?

– Уже да. То есть, только что поступили.

– А куда?

– Две – в госуниверситет, одна, как раз Катя Семенова, в – плановую академию.

– Кроме того, что студентки, что у них еще общего?

– Красивые простой славянской красотой. Фигуры и рост примерно одинаковые. Одеваются со вкусом. Все в тон. Красятся, как говорят родители, в меру. Парень Кати, скорее даже муж, они живут вместе уже год, рассказал, что Катя в последнее время просила ее не встречать с работы. Он купил ей шокер, и был за нее спокоен.

– С какой работы?

– Она работала промоутером. В переходе метро. Это девочки в фирменных костюмчиках, которые рекламируют товар.

– А зачем ей это нужно? Я имею в виду, работать, при таком папе?

– Независимая очень. Самостоятельная.

– А остальные?

– Одна рекламировала плавленый сыр в супермаркете, другая – сигареты в торговом центре.

– Интересно…

– Да, очень. Только непонятно, от чего у этого «патриота» крышу снесло, от фирменных платьиц или от красоты девочек.

– Поймаем – спросим.

– Нет, если поймем его, тогда и поймаем.

Беркутов вдруг вспомнил о девушке Марине из метро и взрыве. «А ведь она тоже стояла за прилавком в фирменном фартучке. И еще – она только что куда – то поступила. И красавица редкостная. Так, у меня паранойя. Или нет?» – Егор Беркутов, вояка со стажем, видевший, как ни за что умирают ровесники этих девушек, неожиданно для себя испугался до гула в голове.

– Егор, что с тобой? – Палыч озабоченно потянулся к графину с водой. Вид резко побледневшего начальника удивил его.

– Все нормально. Я сегодня попал «во взрыв».

– Это в метро, что ли?

– Да. В подземном переходе.

– А ты там как оказался? Или опять твоя «лошадка» взбрыкнула?

– Вообще не завелась. Как проклял кто. Только из сервиса забрал, мужики с ней два дня бились, вроде поехала, а сегодня опять встала.

– Продай ты ее к лешему. Тебе проблем мало в жизни?

– А ездить как?

– На метро, – Палыч пожал плечами. Сам он выводил свою машину из гаража только для поездки на дачный участок.

– Спасибо, уже поездил. Кстати, где Молчанов?

– Дома, с температурой.

– Грипп?

– Ну, какой грипп летом, начальник? Язва прихватила.

– А машина у него на ходу?

– Конечно. Он, в отличие от тебя, металлолом не покупает.

– Кончайте меня гоношить этой покупкой. Сами не идеальные. Чайничек – то в контору кто прикупил? Вот – вот.

Электрический чайник, с подсветкой и «быстрым» подогревом воды, приобрел Палыч, купившись на рекламу телемагазина. Подсветка «сдохла» сразу, а сам чайник, вскипятив воду, плевался во все стороны кипятком еще с минуту. Подойти к этому агрегату в такой момент никто не рисковал. Успокоившийся монстр, вместо того, чтобы аккуратно выдать порцию воды, проливал ее мимо чашки, обливая все вокруг. Заведующий хозчастью прокуратуры Курочкин, проводя плановую инвентаризацию, пригрозил вычетами из зарплаты того, кто испортил вверенный ему инвентарь – тумбочка, на которой стоял чайник, промокла от обильного «полива» и рассохлась. Но больше всего Курочкина взбесил тот факт, что инвентарный номер, написанный «химическим» карандашом еще во времена Брежнева, был смыт и превратился в неопознаваемое пятно чернильного цвета. И тумбочка автоматически становилась как бы ничей. Такого разбазаривания государственного имущества Курочкин допустить не мог, но и что делать, не знал. Поэтому грозился и ругался на владельцев чуда современной техники. «Беркутовские» только посмеивались и разводили руками, мол, все претензии изготовителю. Судитесь с ними в установленном законом порядке.

Легко переругиваясь, Беркутов и Палыч, на самом деле думали о другом. Каждый решал, с чего начать, чтобы все успеть. Беркутов решил позвонить Молчанову, чтобы выпросить у него «колеса» на вечер. Прижимистость лейтенанта была известна каждому в прокуратуре.

– Привет, Милочка! Как там наш болящий? Давай-ка его…Здоров будешь, Молчанов! Кто беспокоит? Начальство беспокоит. Тебе язвы хватает для беспокойства? Сожалею, но помочь не могу. Серьезно у тебя или так отлеживаешься? Да что ты говоришь, жена в отпуске! Я так и думал, что ты устроил себе каникулы. Правда, кроме шуток, что у тебя? Тогда ложись в больницу. А зеленый и несчастный ты мне тут не нужен. Серега, я тебя настоятельно прошу, раньше ляжешь, раньше выйдешь. Ладно, ты мне машину дашь на вечер? Нужно съездить за город. Моя стоит. Какие девушки, какая любовь, побойся Бога, я уже старик! Конечно, по делу. А, за так не можешь, жмот? Ладно, передавай привет моему тезке, скажи, управляемый джип за мной. Я подъеду через полчаса.

Беркутов улыбнулся. Пятилетний сын Молчанова Егорка был любимцем всего отдела, а у Беркутова вызывал просто – таки умиление. Всю свою нерастраченную отцовскую любовь Егорка – старший, как его называла жена Сергея Мила, выливал на малыша. Игрушки ему Беркутов покупал только полезные, «мужские», а разговаривал с ним, как со взрослым. Егорка – младший чувствовал, как и все дети, искреннюю привязанность Беркутова и тянулся к нему всей своей юной душой. Глядя, как они увлеченно ползают по ковру, строя замок из набора «Лего», Мила укоризненно сверлила взглядом мужа, мол, ты там должен быть, а не твой начальник. Сергей, любивший сына не меньше Беркутова, только довольно ухмылялся. «Ласковый теленок двух папок сосет», – отшучивался он. Молчанов в отделе лучше всех разбирался в компьютерах, а сына «развивал» с этой стороны. Егорка уже свободно владел «письмом» и «помогал» отцу печатать справки, тыча одним пальчиком в клавиатуру. Ошибки, которые он допускал, тут же подчеркивались компьютером, Егорка их исправлял, попутно запоминая правильное написание слова. В результате, мальчик был грамотным и не боялся умной машины.

Беркутов закрыл дверь кабинета, и стал спускаться на первый этаж.

«Черт, забыл мобильник на столе!» – Разброд и шатание в мыслях в последнее время пугали Беркутова. «Идем к старческому маразму быстрыми шагами», – пришла в голову неутешительная мысль.

Глава 5

Дорога до Лесинок оказалась неожиданно ровной и широкой. Беркутов не ездил по этой трассе уже несколько лет, и был приятно удивлен, что ее отремонтировали и даже сделали шире. Большегрузные машины ехали в крайнем ряду, не мешая нетерпеливым легковушкам мчатся по своей полосе. Около поворота на Лесинки стоял новенький указатель «Коттеджный поселок «Лесное». Беркутов свернул с трассы. Проехав мимо заболоченного озерца, он увидел забор, выкрашенный голубой краской. «Так, от этого участка третьи ворота», – вспомнил он объяснения своей новой знакомой. Остановившись, он вышел из машины. «Блин, и где тут дача?», – спросил он вслух, глядя на густые заросли за оградой. В его понимании дачей назывались шесть соток с чисто прополотыми грядками и с конурой из подручного материала, чтобы было где укрыться от дождя и палящего солнца.

– Я, конечно, не Блин, а Галина, но вам отвечу: моя дача прямо перед вашим любопытным носом, – раздался откуда – то из зарослей малины насмешливый голос. Беркутов оторопел. Только сейчас он заметил женщину в пестром сарафане, которая собирала ягоды. Пока он гадал, может ли эта дачница быть матерью Марины, та уже отперла калитку, еле заметную среди высокой травы.

– Вы уверены, что вам нужно к нам?

– Не уверен.

– Тогда попытайтесь объясниться, что вы делаете около моих владений.

– Мне нужна Галина Голованова.

– Так это я.

Спокойная уверенность в себе сбивали Беркутова с толку. Одна, на огромном участке, лицом к лицу с незнакомым мужиком весьма сомнительного вида, так Беркутов подумал сам о себе, и никакого страха. «Может быть, в доме еще кто – то есть, муж там или еще кто», – оправдал он для себя ее беспечность.

– Садитесь, рассказывайте, – Галина жестом показала на скамейку с высокой спинкой. Тень от огромного, не меньше метра в обхвате дуба, закрывала скамейку и как – будто наспех сколоченный, стол. Беркутов послушно опустился на сиденье.

– Что рассказывать? – немного тупо спросил он. У него было чувство, которое он не испытывал и, в принципе, не мог испытать в жизни. Он чувствовал себя преступником на допросе, лихорадочно соображавшим, что можно говорить, а что нет.

– Вы что, боитесь?

Он боится! Не она, один на один с незнакомым мужиком, а он, обстрелянный и простреленный местами майор с милицейским стажем.

– Это как это?

Галина неопределенно пожала плечами. Ее поздний гость, как ей показалось, был явно не в себе. «Я еще пока могу ввести в шоковое состояние», – невесело подумала она. После смерти мужа интерес ко второй половине человечества резко пропал, и она думала, что навсегда.

– Не хочу показаться невежливой, но, может быть вы перестанете на меня так неприлично пялиться и скажете, наконец, зачем я вам понадобилась, и кто вы вообще такой?

– Я пялюсь? Вот что, дамочка, у вас какая – то мания величия что – ли, не знаю. А я из милиции, майор Беркутов, и пришел, вернее, приехал из города, чтобы сообщить вам о том, что случилось с вашей дочерью, а вы тут! – Беркутов вдруг прикусил язык, вспомнив предупреждение Марины быть поаккуратней в словах. «Кретин!» – успел подумать он. Все, что произошло дальше, он потом вспоминал, восстанавливая в памяти поминутно. Лицо Галины, до этого такое живое, в одно мгновение превратилось в застывшую маску неопределенного цвета. Перед Беркутовым неподвижно сидела немолодая женщина со смертельной тоской в глазах. Не ужас, а какая – то покорность услышать самое страшное, готовность принять любые плохие вести, не заплакать, не показать слабость – вот, что было в ее напряженной позе. Вдруг она встала и отвернулась от Беркутова.

Такую прямую, вытянутую в струнку спину, Беркутов видел только один раз в жизни. Он вспомнил свой поход на балет в шестом классе. Они с матерью и сестрой сидели в первом ряду, и он никак не мог понять, что такого хорошего в этих танцах «на носочках». Стук деревянных «пробок» в пуантах балерин почти заглушал музыку и Егор, вместо того, чтобы следить за действием, смотрел только на балетные туфельки, издающие этот звук. Когда он поднял глаза вверх, перед ним оказалась такая же, как сейчас у Галины, прямая и неподвижная спина. Танцовщица застыла, вытянув руки вверх, и показалась Егору неживой. На миг ему стало страшно. Но уже в следующее мгновение балерина закружилась на одной ноге, как бы захлестывая себя взмахом другой ноги. Егор как завороженный смотрел на «ожившую» статую и позже вместе со всеми искренне аплодировал и кричал «браво». Потом мама объяснила ему, что это называется фуэте, от французского слова fouette – хлестать.

Неожиданно Беркутову захотелось дотронуться до этой неподвижной спины. Он уже встал со своего места, когда Галина вдруг повернулась к нему лицом. «Ого, как мы умеем владеть собой», – подумал Беркутов с легкой завистью. Сам он «возвращался» в себя после потрясений медленно и не так красиво.

– Теперь говорите, пожалуйста, – Галина предостерегающе вытянула вперед руку, словно останавливая приближение Беркутова.

– Так ничего страшного не произошло, чтобы так пугаться. Марина в больнице, но жива и почти здорова, был взрыв в подземке, но я успел, то есть она просто стукнулась немного и шок, конечно, шишка на голове совсем маленькая, просто у вас телефон не включен, сообщить нужно было как – то, вот я и приехал, раньше не смог, работал, – Беркутов выпалил этот набор слов без остановки и запятых, страшась непредсказуемой реакции стоящей перед ним женщины.

– Вы! Вы неуклюжий медведь! – Галина стояла перед Беркутовым со сжатыми кулаками, и, казалось, была готова броситься на него.

– Эй, дамочка, поаккуратней, – он успокаивающе поднял руку. «Сумасшедшая какая – то», – странно, но эта мысль рассмешила его. Такого в его практике еще не бывало. Женщина, ребенка которой он буквально закрыл своим телом в момент опасности, была готова его ударить. Абсурдность положения, то, что его чуть не заставили почувствовать себя виноватым, да еще и обозвали, разозлили Беркутова.

– Может быть, вы угомонитесь наконец? Что на вас нашло? Между прочим, я не обязан был тащиться за город после работы, только чтобы успокоить вас. Искали бы сами дочь по моргам и больницам, когда она не вернулась бы домой вовремя. Беркутов совсем перестал следить за тем, какие чувства его слова вызывают у этой женщины. Он устал и хотел есть, пусть даже китайской лапши, которая ждала его дома.

– Пойдемте, я вас накормлю, – Галина показала на дом.

– Что, не понял? – Беркутов буквально оторопел от этого простого вопроса.

– У меня пироги с картошкой и яблоками и деревенское молоко.

Беркутов глотнул слюну. Мысли о китайской лапше тут же испарились.

– А вы не хотите в город, к дочери? – осторожно предложил он, боясь, что она тут же согласится.

– Хочу, но с голодным и злым мужиком за рулем поехать не рискну. Так что, не ищите в моем предложении ничего личного.

– А я и не ищу, – буркнул себе под нос Беркутов, идя за Галиной к дому. Только сейчас он заметил, что цветастый сарафан обтягивает весьма соблазнительные формы. «Похудеть бы тебе килограммов на пять, ничего дамочка бы получилась», – мысленно посоветовал он ей.

– Худеть я не собираюсь, особенно в угоду вам.

Беркутов притормозил.

– Я что, вслух что – то сказал?

Галина довольно хохотнула. Этот майор был прост и легко «просчитывался». И ей, черт возьми, нравилось его нервировать. Она совсем успокоилась, словно всегда знала, что ничего серьезного с ее дочерью случиться в принципе не могло. Как будто она сполна получила свою порцию горя в этой жизни, и теперь, чтобы ни случилось, все будет казаться малостью. От этой мысли стало легко, но все же этому туповатому мужику удалось вызвать в ней пусть недолгое, но вполне осязаемое чувство животного страха, и она чисто по – женски мстила ему за это. Но, то же бабье чутье подсказало ей, что ему не до политесов и расшаркиваний, он устал, и визит к ней всего лишь акт доброй воли с его стороны. Он спокойно мог поехать домой, под теплый бочок своей майорши, а не тащиться за город, чтобы сообщить ей о случившемся с Маришкой.

Когда Беркутов, вымыв руки холодной, до ломоты в суставах, водой, уселся за стол, на нем уже стояла крынка с молоком, большая керамическая кружка и два блюда с пирогами. Вся посуда была из серии «мое любимое», салфетки из отбеленного льна, клетчатое одеяло, наброшенное на деревянную лавку, самовар на старой, с массивными ножками тумбе, почерненный мельхиоровый поднос под ним, были из какой – то другой, забытой где – то в детстве жизни.

Поймав полный жалости взгляд Галины, Беркутов обозлился. «Я что, убогий какой, что меня жалеть надо!» – подумал он, раздражаясь. А руки тем временем уже тянулись к верхнему пирожку, – «Ну, и черт с ней, пусть смотрит, как хочет».

Он не заметил, как съел все. После тещиных пельменей, такую вкусноту он ел в первый раз. Даже Мила, жена Молчанова, не могла ему угодить так, как эта чужая, совсем не знающая его привычек, женщина. «Вот повезло какому – то мужику! А, кстати, где у нас мужик – то?» – эта мысль такой неожиданной, что Беркутов оглянулся вокруг.

– Что – то потеряли? – вывел его из задумчивости ехидный голос.

– Да нет, просто интересно у вас тут, – ляпнул он первое, что пришло в голову.

– Ну – ну. Теперь скажите мне спасибо, и давайте уже поедем в город. Надеюсь, вы успокоились, и мы доберемся без приключений.

– Могли б и не сомневаться. А за пироги благодарствую.

– Не на чем.

Галина развернулась и вышла из кухни. Где – то наверху хлопнула дверь. Беркутов вышел на крыльцо и потянулся. Губы сами собой расползлись в довольной ухмылке. Представив себя со стороны, Беркутов понял, что сейчас он похож на бабы Лизиного Фунта, наевшегося колбасы, ловко уворованной со стола у зазевавшейся хозяйки.

Всю дорогу до городской больницы Галина молчала. Беркутов страшно не любил, когда в машине кто – то трещал у него над ухом. Его прежняя жена почему – то считала, что ему скучно ехать, и обычно болтала без остановки. Хуже всего было, когда на заднем сиденье сидела теща, и дочь, развернувшись к ней в пол – оборота, пересказывала ей очередную серию мексиканского «мыла». Беркутов, каждый раз при переключении скоростей задевая свисающий с соседнего кресла бок жены, вздрагивал и чертыхался.

Галина даже не делала попыток завести разговор. Она села на заднее сиденье и только изредка бросала взгляд в зеркало заднего вида. Встретившись с Беркутовым взглядом, она равнодушно отворачивалась к окну. Всю дорогу он представлял себе, как она скажет ему «спасибо». Он же великодушно простит ей неуместную грубость и насмешки.

Ничего подобного не произошло. Она молча вышла из машины, слегка кивнув в знак благодарности головой. Спина саднила. Растерявшийся Беркутов решил, что, боже его упаси, еще раз встретиться с ней.

Глава 6

– Вызовите ко мне Стрельцова. Пусть возьмет материалы по взрыву в подземном переходе.

Хозяин кабинета отдавал приказы своей секретарше, стоя у окна и не глядя на девушку. «Хам», – Лилечка работала в Управлении недавно, папа устроил ее сюда после окончания юридического факультета. Практики по специальности не получилось никакой, но варить кофе и красиво нарезать бутерброды она научилась. «Ничего, солнышко, потерпи. Этот человек может быть очень полезен и мне и твоему мужу», – говорил ей отец, когда она жаловалась на своего начальника. Детей с ним крестить Лилечка не собиралась, но элементарного уважения и признания своей нужности хотелось. Она была старательная и ответственная, распоряжения выполняла четко и быстро, и в первое время никак не могла понять, чем недоволен этот старый мухомор. Ситуацию прояснил молодой помощник начальника. Вылетев однажды из его кабинета пулей, с багрового цвета лицом, он выдал такой забористый мат, что у Лилечки, воспитанной мамой – учительницей русского языка, буквально сложились трубочкой уши. Стрельцов, быстро глянув в полные ужаса глаза девушки, улыбнулся и сказал: «Не бери в голову, детка. Наш босс хоть и хам, но своих в обиду не дает. Не спеши бежать от него, пригодиться еще по жизни». «Что они все заладили «пригодиться, полезен», тоже мне, «нужник» нашелся».

Должность у ее начальника казалась ей совсем незначительной, подумаешь, отдел кадров, однако то, с каким подобострастием обращались к ней люди, приходившие с «челобитными», наводило на мысль, что не так уж он и прост. И Лилечка стала внимательней приглядываться и прислушиваться к тому, что происходило в кабинете. Неожиданно игра в шпионку увлекла ее своей новизной и риском. Она теперь была даже довольна своим положением «серой мыши», так как Мухомор, как она окрестила босса, почти перестал ее замечать и часто вел разговоры при ней. За два последних месяца Лилечка узнала много любопытного, и все размышляла, не пора ли рассказать папе о своих наблюдениях. Останавливало ее только одно. Она боялась. Папа, почувствовав, что девочка «заигралась», мог запросто ее оттуда забрать. А любопытство Лилечки пока удовлетворено не было. Шеф опять что – то затевал, и она хотела узнать, что именно. Вот и сейчас он приказал принести материалы по взрыву. Зачем, спрашивается, ему, кадровику, они нужны? Почему он так нервничает, когда смотрит эту пленку снова и снова? Что или кого он там рассматривает, остановив стоп – кадр? На днях она зашла в кабинет как раз в тот момент, когда на экране не было движения. Перед ней застыло лицо мужчины средних лет. Ничего в его облике необычного Лилечка не заметила. Хотя он ей показался знакомым, но, может быть, у него была просто типичная внешность, такая же типичная, как и у самого Мухомора. Мужчина смотрел прямо в камеру и, по– видимому, в этот момент что – то говорил. Лилечка взглянула на своего начальника и обомлела, настолько поразила ее ненависть на его лице. Тихо закрыв за собой дверь, она бессильно опустилась на свой вертящийся стульчик. В тот момент у нее появилось ощущение, что она стала свидетелем преступления. На миг ей стало страшно, но тут же победило любопытство и желание узнать причину столь сильных эмоций. Причины просто не могло не быть.

– Вызывал меня? – Стрельцов, как всегда, был подтянут и чисто выбрит.

– Да, заходите, он вас ждет.

Стрельцов плотно прикрыл за собой дверь. Тут же ожила громкая связь: «Чай и булки принеси». «Пожалуйста» – добавила про себя Лилечка, уже не удивляясь невоспитанности своего босса. Сделав бутерброды и нарезав шоколадный кекс, который она покупала специально для Стрельцова, Лилечка взяла нагруженный поднос и постучала в дверь. Не дожидаясь приглашения, она толкнула дверь ногой и вошла. Нарочито медленно расставляя чашки и тарелки, она старательно запоминала каждое слово. Фамилия Беркутов, произнесенная Стрельцовым, ей была незнакома. На столе лежали два увеличенных фото с экрана. На одном из них был тот самый мужчина, которого она уже видела однажды, а на другом – молоденькая девушка в фирменном костюме, которые носят промоутеры. Глаза девушки были почему – то закрыты. «Значит, его фамилия Беркутов», – догадалась Лилечка, стараясь запомнить лицо со снимка. Пора было уходить. «Узнай все про нее», – услышала она, закрывая за собой дверь.

Глава 7

Мальчик отнюдь не дурак, и уже о чем – то догадывается. Но без него мне никак не обойтись», – думал мужчина, глядя на разложенные перед ним документы. Он только еще начал собирать информацию, ее было мало, и она была общей: где родился, кто родил, жена, дети. А вот детей – то и нет. И жена бывшая. Генеральская дочка. Что же сбежал – то от такой? Интересно, почему фамилия Беркутов, а не Щеглов? А ведь это, пожалуй, самое главное, фамилия. Вдруг он ошибся? Глаза глазами, но родственник ли он того? Если не сын, то кто? Сын сестры? Не было у того никакой сестры, уж он – то всю его родословную выучил наизусть. Разобраться нужно срочно, времени мало остается. Запрос он сделал, остается только ждать. А ждать он долго не может. Сжигает его боль, уже и таблетки не помогают. А на уколы подсаживаться не хочется.

Откинувшись в кресле, он уставился пустым взглядом в черный экран телевизора. Ему казалось, что он видит там, ставшее таким знакомым за последнее время, лицо. Боль с новой силой накрыла его. На миг стало нечем дышать. Дрожащей рукой он достал из облатки маленькую капсулу и проглотил ее.

Глава 8

По полу больничной палаты весело прыгал солнечный зайчик. Все три девушки, лежавшие на кроватях, следили за ним глазами. Зайчик лихорадочно метался с потолка на стены, словно пытаясь найти того, кто ему нужен.

– Это к Вальке, посмотри, Любань! – лениво протянула полная девица с коротким ежиком волос на голове.


– А где она бродит? – свесила ноги с кровати, нашаривая тапочки, та, которую толстуха назвала Любаней. Подойдя к окну, она выглянула во двор. Крепко сбитый парень, задрав голову, смотрел прямо на окно их палаты. В руке он держал маленькое зеркальце.

– Нет твоей Валентины в палате, вышла куда – то, – крикнула ему Люба.

Солнечный зайчик исчез, как и не бывало. Марина улыбнулась. Голова уже почти не болела, только тихо ныл шов на ладони. Хотелось пить и домой. По ее подсчетам, Егор Иванович уже давно должен был съездить к маме на дачу и вернуться. Он чем – то ей нравился, этот мужчина. Марина вспомнила, как он нес ее на руках к выходу из метро. Первое, что она увидела, открыв глаза – тонкий шрам на щетинистом подбородке, как бы перечеркивающий ямочку по середине. И жесткий, острый кадык. У папы был такой же. Он смешно двигался, когда отец большими глотками пил воду… Как всегда, когда она вспоминала отца, в горле возник противный комок. Марина судорожно сглотнула. Два года прошло, а привыкнуть, что его нет рядом, она не смогла. И еще ей не хватало бабушки. В тот день, когда папу и бабушку убили, все вокруг вдруг стало другого цвета. Не то, чтобы Маринка смотрела на жизнь сквозь розовые очки, но ее окружали в основном друзья и просто хорошие люди. Листья на деревьях были ярко зеленые, скатерть на столе чисто белой, первая морковка на огороде весело рыжей. С подругами она не ссорилась, брат Никита был ее защитником, мамина сестра любимой тетей Лялечкой, соседка тетя Даша – самым любимым доктором, мамуся – любимой подружкой, папа – самым любимым мужчиной, а бабуля – просто самой – самой. И вот один день все отнял. И изменил цвета вокруг. Это она, Марина, тогда взяла мамин телефон, чтобы ответить на звонок. Голос на той стороне трубки принес беду. Ее размеры Марина оценила гораздо позже, когда уже смогла полностью открыть глаза.

Весь мир вокруг оказался, словно в паутине. Сначала она подумала, что слепнет, потому, что не всегда сразу могла «настроиться», чтобы что – то рассмотреть. Только через несколько секунд паутинка немного рассеивалась, и предметы приобретали очертания. Краски вокруг стали тусклыми, и, что совсем странно, оказалось, что не все люди, которых она знала, на самом деле люди. А просто звери. А как иначе можно назвать человека, отнявшего у других жизнь? А у оставшихся в живых полжизни? С тех пор Марина стала бояться. За маму, за себя и за Никиту. Ее пугало мамино молчание и Никиткина ожесточенность. И собственная злость, часто появляющаяся совсем без причины. Ее пугало то, что они перестали быть добрыми, что мама отгородилась от них с Ником стеной, как – будто это они были виноваты в смерти отца и бабушки.

– Голованова! К тебе целая делегация движется по коридору, – голос соседки по палате Валентины заставил Марину вздрогнуть. Следом за девушкой в палату вошла мама, тетя Ляля и главный врач больницы.

– Вот наша пострадавшая, – Березин усмехнулся одними глазами, – Ну, что за семейка у вас, ни дня без приключений! Расскажи – ка нам, красавица, как тебе удалось оказаться в самой гуще событий.

– Я не нарочно.

– Кто б сомневался! К ней тут пачками журналисты и милиция пытаются прорваться. Как – никак, одна из главных свидетелей.

Галина подошла к кровати и присела на краешек. Погладив забинтованную руку дочери, она вопросительно посмотрела на Березина.

– Ничего страшного. Наложили швы, там порезы.

– Домой можно ее забрать, Володя? – Лялька положила руку на голову Марине.

– Думаю, да. Только покой и никаких резких движений.

– Ладненько. Тогда собирайся, – подмигнула Ляля племяннице и вышла из палаты вслед за врачом.

– Спасибо, что позвонил, эскулап.

– Всегда, пожалуйста. Ты последи за ней, хорошо? Если что, звони. Сотрясение небольшое, но шок, знаешь ли.

– Знаю. Как думаешь, стоит пускать к ней журналистов? ...



Все права на текст принадлежат автору: Марина Владимировна Болдова.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Память (Братья)Марина Владимировна Болдова