Борис Соломонов, Никита Кузнецов, Андрей Золотарев Сто великих кораблей

Введение

«В мире есть три прекрасных зрелища: скачущая лошадь, танцующая женщина и корабль, идущий под всеми парусами». Эту фразу приписывают великому французскому писателю Оноре де Бальзаку. На наш взгляд, своеобразной красотой обладают не только парусники, но и все корабли и суда: изящные лайнеры, «пузатые» броненосцы, стремительные крейсера, побитые штормами рыболовецкие траулеры, «кряжистые» ледоколы, яркие плавучие маяки и даже обычные портовые буксиры.

«Судно – единственное человеческое творение, которое удостаивается чести получить при рождении имя собственное. Кому присваивается имя собственное в этом мире? Только тому, кто имеет собственную историю жизни, то есть существу с судьбой, имеющему характер, отличающемуся ото всего другого сущего», – заметил моряк-писатель В.В. Конецкий. На самом деле, в отдельных случаях имена собственные присваиваются и другим техническим объектам – ракетам, самолетам, танкам, автомобилям. Но нельзя не согласиться с писателем, отдавшим службе и работе на флоте большую часть жизни: именно судно или корабль как довольно сложная конструкция, предназначенная для использования в опасной и непредсказуемой стихии – воде, на наш взгляд, наиболее одушевленный объект из числа созданных человеком.

Неспроста с древнейших времен и до наших дней с постройкой, наименованием и эксплуатацией кораблей и судов связано большое количество суеверий, религиозных обрядов и традиций. Да и само мореплавание издревле воспринималось именно как искусство… Более того, по сути своей, каждый корабль является памятником. Во-первых, в своей конструкции он отражает развитие науки и техники на период его постройки; во-вторых, многие корабли и суда сами являются участниками исторических событий (некоторым из них повезло и они сохранены как памятники). В-третьих, корабли, несущие на борту имена выдающихся людей, являются «живыми памятниками». Со штурманской четкостью и лаконичностью написал об этом Конецкий: «Нет на планете и живых памятников. Бронзовые и каменные монументы мертвы, как бы величественны и прекрасны они ни были. Имена знаменитых людей остаются в названиях континентов и городов, дворцов и бульваров. Но даже самый живой бульвар – это мертвый памятник. Только корабли – живые памятники. И когда ледоколы "Владимир Русанов" и "Афанасий Никитин" сердито «лаются» в морозном тумане, в лиловой мгле у двадцать первого буя при входе в Керченский пролив, то их имена перестают быть именами мертвецов. Об этом сказано много раз. И всё равно опять и опять испытываешь радостное удовлетворение от неожиданного общения с хладнокровным, но азартным и честолюбивым Русановым или лукавым и трепливым Афанасием, хотя от них давным-давно не осталось даже праха».

Эта книга рассказывает о ста великих кораблях. При ее создании перед авторами встала нелегкая задача выбора. Действительно, какой корабль считать великим? Чем определяется «величие»? В конечном итоге было принято решение собрать под одной обложкой информацию о сотне кораблей, ставших вехами развития судостроения, прославившихися в войнах, участвовавших в географических экспедициях. Естественно, не остались без внимания «рекордсмены» – корабли, к названиям которых можно добавить слово «самый» (самые большие, самые быстрые и т.п.). Не остались без внимания и рассказано в работе о жертвах наиболее известных аварий и катастроф.

Книга предназначена, прежде всего, для российского читателя. Именно поэтому значительное место на ее страницах отведено кораблям отечественного флота. На наш взгляд, это вполне логично. В качестве примера можно привести подобные издания, выпущенные в США и во Франции. На страницах американской научно-популярной книги, посвященной 100 самым знаменитым кораблям, созданным за всю историю мореплавания^[1], нашлось место лишь для одного представителя Российского флота – эскадренного броненосца «Князь Потемкин-Таврический». Причем главной его заслугой признается то, что он стал героем знаменитого фильма С. Эйзенштейна. В аналогичном французском издании^[2] косвенно упомянуто лишь одно судно, носившее Андреевский флаг – буксир-спасатель «Черномор», вошедший в состав французского флота после окончания Гражданской войны в России и прославившийся под названием «Ируаз». Только о его изначальной национальной принадлежности во французком альбоме не говорится ни слова.

В нашей работе мы постарались максимально отразить «биографии» наиболее замечательных кораблей отечественного флота, но при этом не обошли вниманием и флоты других государств. Многие публикуемые сведения мало известны широкому кругу читателей. Стоит отметить, что данная книга посвящена только надводным кораблям. Подводные лодки (многие из которых вполне могут претендовать на звание «великих») заслуживают отдельной работы. Приглашаем вас, уважаемые читатели, окунуться в яркий, романтический, героический и трагический мир истории судостроения и мореплавания, представленный широкой палитрой его наиболее ярких представителей.

Н.А. Кузнецов

Ноев ковчег

Легенды о Всемирном потопе встречаются у многих народов. Подобные истории рассказывали на разных континентах и в различные времена, особенно широкое распространение они получили в районе Ближнего Востока и Двуречья. В шумерской, аккадской и вавилонской мифологии этому событию уделялось большое внимание. Но особо важное место в сознании людей занимает история о потопе, изложенная в Библии. Согласно Книге Бытия грехи человеческие и повсеместное падение нравов прогневили Создателя, и он решил покарать человечество. Спастись было позволено лишь праведнику Ною с семейством. По сей день никто не может со стопроцентной уверенностью сказать, какое событие послужило «прототипом» Всемирного потопа. Однако понятие «Ноев ковчег» давно стало символом спасения жизни, а название «несамоходного плавсредства» давно стало нарицательным, оно известно не только верующим христианам.

Ноев ковчег

Можно долго спорить о том, существовал ли Ноев ковчег в действительности, но его описания, сделанные на основе библейской истории, можно найти во многих книгах и даже научных энциклопедиях. Согласно Библии размерения ковчега были таковы: длина – 300 локтей, ширина – 50 локтей, высота – 30 локтей. Точного соответствия единицы измерения «локоть» в метрической системе СИ не существует, но можно достаточно грубо принять один локоть равным 0,45 м. Тогда размерения ковчега составят 135 м × 22,5 м × 13,5 м. В одном из бортов была устроена дверь, внутри судно разделялось на три отделения, располагавшиеся одно над другим. Ковчег строился из дерева гофер («смолистое дерево», вероятнее всего – кипарис или родственное ему дерево), был осмолен снаружи и имел люк в верхней части. Больше о его устройстве в Книге Бытия ничего не говорится.

Постройка ковчега заняла у Ноя очень длительное время; впрочем, продолжительность жизни библейских патриархов исчислялась столетиями. Само же плавание продолжалось примерно один календарный год (или несколько дольше лунного года). Закончилось оно, как известно, в горах Армении.

С библейской историей связано немало любопытных фактов: так, среди списка наиболее известных кораблекрушений всех времен и народов у страховщиков фирмы «Ллойд», оно числится под номером один. Причина – посадка на камни, место крушения – гора Арарат. А история поиска обломков ковчега не менее любопытна, чем попытки найти Атлантиду. Еще вавилонские историки упоминали о судне на горе Арарат. Неоднократные попытки обнаружить ковчег предпринимались после того, как христианство стало официальной религией в Римской империи. О наличии обломков ковчега на горе писал знаменитый путешественник Марко Поло. В XIX в. поиски вели уже не только отдельные энтузиасты, но и специально организованные экспедиции; в двадцатом столетии работы продолжились, к ним была подключена даже космическая техника. Несколько раз появлялись сообщения о том, что судно Ноя удалось найти, но официальных подтверждений это событие до сих пор не получило.

«Солнечная ладья»

Вся история Древнего Египта неразрывно связана с Нилом. Великая река снабжала страну водой, ее разливы покрывали землю плодородным илом, в реке ловили рыбу, а на ее берегах охотились на различных животных и птиц. Также река имела важное транспортное значение. Неудивительно, что Нил обожествлялся, а плавание по нему зачастую переставало быть просто перемещением из одного места в другое, приобретая некий сакральный смысл.

Весной 1954 г. во время работ на плато Гиза около Великой пирамиды Хеопса было обнаружено «нечто», перекрытое рядами огромных известняковых плит. На одной из плит удалось даже разглядеть заключенное в овальную рамку имя фараона Джедефра (сын Хеопса, правил около 2566—2558 до н.э.). Египетский Департамент древностей, считавший, что эти плиты могут быть чем угодно, не желал давать разрешение на продолжение работ. Однако доктор Камиль эль-Маллах, руководивший работами на месте, проявил настойчивость. Он был убежден, что под плитами находится большая лодка – подобная тем, что нашли в конце XIX в. Тогда в Дашуре вблизи пирамиды фараона XII династии Сенусерта III (легендарного Сесостриса; правил в 1878—1842 гг. до н.э.) нашли два судна, к сожалению, не слишком хорошо сохранившихся. И в полдень 26 мая 1954 г. в одной из плит с максимальной осторожностью проделали отверстие. Маллах позднее вспоминал: «Словно кошка, я зажмурился и вдруг почувствовал запах благовоний, самых прекрасных и священных! Я ощутил запах времени… Я ощутил аромат столетий… Аромат истории… И тогда я понял, что ладья фараона здесь».

«Солнечная ладья» в музее в Гизе

Вскоре в траншее удалось разглядеть лопасть весла, а затем туда опустили фотоаппарат. На одном из снимков была отчетливо видна носовая часть древнего судна в виде резного возвышения, похожего на пучок стеблей папируса, перевязанного пятью витыми веревками. Подобная форма форштевня была хорошо знакома египтологам по росписям и рельефам из гробниц, а также сохранившимся до нашего времени моделям лодок.

Находка вызвала большой интерес в мире, причем не только среди ученых. Ею заинтересовалась самая разнообразная публика. Египетские власти на самом высшем уровне приняли решение о продолжении работ, но из ложной гордости и несколько извращенного понятия патриотизма решили не привлекать к ним иностранных специалистов. К счастью, среди египтян нашлись настоящие профессионалы – такие как руководитель работ Ахмед Юсеф Мустафа или химик доктор Искандер.

Последнюю гигантскую плиту с траншей («саркофага») сняли 28 января 1955 г. Выяснилось, что нос ладьи был обращен на запад, корма – на восток. Детали разного размера оказались не свалены большой кучей, а уложены в определенном порядке. Вся беда заключалась в том, что смысл этого порядка оставался далеко не во всем понятном людям ХХ в.

Когда работы по извлечению, тщательнейшей описи и необходимой консервации завершились, то оказалось: в распоряжении ученых находится 651 отдельная часть, состоящая из 1224 отдельных деталей. Большинство из них были изготовлены из кедра, и лишь отдельные мелкие элементы – из акации и других пород дерева, с давних времен произраставших на территории Египта. Кедр же, по данным анализа, оказался настоящим ливанским – деревья срубили именно на земле современного Ливана. В «саркофаге» не оказалось ничего ценного, кроме самой ладьи, разумеется. Не нашлось там и никаких предметов, которые могли помочь археологам понять: для чего разобранное судно захоронили рядом с пирамидой?

Работа реставраторов продолжалась очень долго. Лишь в 1971 г. восстановленное судно, которое получило красивые названия «Солнечная ладья» или «Царская ладья» (а также более прозаическое – погребальная барка фараона Хеопса), было выставлено недалеко от места находки в специально оборудованном ангаре. Он так и называется: Музей «Солнечной ладьи».

Когда работы завершились, оказалось, что наибольшая длина нильского судна достигает 43,4 м, ширина – 5,9 м, осадка – 1,48 м, водоизмещение – около 45 т. Доски корпуса соединялись S-образными затворами и собирались встык, использовались также веревочные стяжки и клинья. В полном соответствии с дошедшими до нас описаниями Геродота, киль и шпангоуты (набор корпуса в современном понимании) отсутствовали. Имелись лишь 16 толстых распорок (бимсов), одна из которых, расположенная немного вперед от середины корпуса, оказалась гораздо шире и толще других. Предполагается, что к ней могла крепиться мачта. Впрочем, никаких следов самой мачты или иных принадлежностей парусного вооружения в «саркофаге» не обнаружили. Зато нашли весла двух типов: два рулевых по 6 м и пять пар гребных, длиной от 6,5 до 8,5 м. Возможно, что весла играли вспомогательную или просто декоративную роль, а передвигалась ладья на буксире у другого судна.

Ладья имеет два помещения (каюты): одна расположена несколько позади середины корпуса и состоит из 12 деревянных панелей – по пять с каждого борта и по одной с носа и кормы. Носовая и кормовая панели оборудовались дверями, причем дверь со стороны носа имела изнутри задвижку. Над помещением предусмотрена крыша, опирающаяся на колонны, и, возможно, имелась вторая крыша, точнее – навес из циновок. Второе помещение меньших размеров находится ближе к носу.

Находка и реконструкция «Солнечной ладьи» позволили получить прекрасное представление о судостроении Древнего Египта и оценить мастерство корабелов. Но назначение судна так и осталось загадкой, хотя тщательные исследования показали, что оно хотя бы однажды находилось в плавании (на канатах обнаружили речной ил). Возможно, на нем тело фараона перевезли из Мемфиса в Гизу; есть версия, что правитель Египта путешествовал на нем при жизни, посещая расположенные вдоль берегов Нила храмы. Существует и «божественная» версия: по словам египетского министра по делам древностей Захи Хаваса, ему удалось найти свидетельства того, что ладья – вовсе не погребальная барка фараона, а именно ладья бога Солнца Ра. Именно наличие второго «саркофага» навело ученых на эту мысль: на одной Ра плыл днем, на другой – ночью.

О существовании второй камеры рядом с первой стало известно еще в 1954 г. Однако ее долго предпочитали не трогать. Лишь в 1987 г. с помощью особого подземного радара было проведено исследование камеры. Оно показало наличие второй ладьи, меньшего размера и в значительно худшей сохранности.

Подготовка к началу работ по вскрытию второго «саркофага» началась в 2008 г., когда японский университет Васэда выделил средства на эти цели. Первую плиту, перекрывающую траншею с деталями второго судна, убрали 23 июня 2011 г. в присутствии многочисленных зрителей и журналистов. Предполагается, что работы по ее реставрации займут несколько лет, впрочем, полученный при сборке первой ладьи опыт может очень существенно упростить работу.

Финикийское торговое судно

Финикия – древняя страна, располагавшаяся в прибрежной полосе на территории современных Израиля, Ливана и Сирии. Она издревле известна также как Ханаан (Канаан). В отличие от многих других стран Востока Финикия представляла собой не единую державу, а «набор» городов-государств. В разное время важнейшими и крупнейшими из них являлись Библ, Сидон и Тир. Точно установить, когда появились первые поселения финикийцев, пока не представляется возможным, зато известно, что собственно Финикия прекратила существование после разорения Тира Александром Македонским, а «финикийский мир» навсегда исчез в результате Пунических войн и полного уничтожения римлянами Карфагена, основанного выходцами из Тира в IX в. до н.э.

Финикийцы оставили не так много материальных памятников своей цивилизации, но вошли в историю как первые великие мореплаватели. Именно многоопытные финикийские моряки, находившиеся на египетской службе, по приказу фараона Нехо II около 600 г. до н.э. совершили невероятную для того времени экспедицию вокруг Африки (которую тогда называли Ливией). Скорее всего фараон стремился найти кратчайший путь из Красного моря в Средиземное, но при этом не слишком хорошо представлял себе размеры континента. Как бы то ни было, но за три года корабли, отправившиеся из Красного моря, обошли материк и добрались до дельты Нила. Описание плавания оставил великий древнегреческий историк Геродот, причем если достоверность самого события не вызывала у него ни малейших сомнений, то отдельные детали казались просвещенному греку совершенно невероятными. Например, движение Солнца «не в ту сторону»; однако именно это обстоятельство убеждает современных историков, что финикийцы действительно пересекли экватор и побывали в Южном полушарии.

Впрочем, к временам фараона Нехо II суда финикийцев уже не одно тысячелетие бороздили воды разных морей и океанов. Судя по имеющимся данным, именно финикийские моряки доставляли в Египет различные товары, включая высоко ценившееся кедровое дерево и его смолу, еще в эпоху строительства Великих пирамид. Вероятнее всего, именно финикийцы первыми в Древнем мире начали строить корабли с настоящим набором – килем и шпангоутами. Во всяком случае, если знаменитая «Солнечная ладья» (погребальная барка фараона Хеопса) набора не имела, то во времена нашествия «народов моря» на Египет и первого достоверно известного морского сражения – битвы в Дельте (датируемого 1178 г. до н.э.) – египетский флот фараона Рамзеса III значительно изменился. И произошло это благодаря финикийцам: признав власть фараона, они не только поставляли в Египет превосходный строевой и мачтовый лес, но также строили корабли для египетского флота. А экипажи этих кораблей комплектовались финикийцами (воины, прежде всего лучники – египтяне).

Модель финикийского торгового судна

Несмотря на успехи тирян или сидонцев в создании военных кораблей, самых впечатляющих достижений они добились в морской торговле и колонизации отдаленных земель. На протяжении нескольких столетий финикийские суда господствовали в Восточном Средиземноморье, совершали походы в западную часть моря и даже выходили за Мелькартовы столбы (которые греки называли Геркулесовыми, а мы именуем Гибралтарским проливом) в Атлантический океан, добираясь до Британии на севере и Сенегала на юге. История о большом походе целого флота под командованием карфагенского флотоводца Ганнона в V в. до н.э. дошла до нас благодаря тому, что после взятия Карфагена с его периплом (отчетом о плавании) смогли познакомиться римляне. Сам перипл не сохранился, но его копии уцелели и хорошо известны ученым. Согласно «документу» экспедиция Ганнона насчитывала 60 судов и 30 000 человек, а в ее цели входила организация на Атлантическом побережье ряда карфагенских поселений. Получается, что карфагенское судно обладало отличной мореходностью (в противном случае в океане ему нечего делать) и очень значительной грузоподъемностью, оно могло принять на борт 500—600 человек с различным имуществом и немалыми припасами.

До недавнего времени о торговых судах Финикии было известно сравнительно мало. Но в 1999 г. в 50 км от Ашкелона удалось обнаружить два затонувших судна, которым присвоили условные названия «Элисса» («Elissa») и «Танит» («Tanit»); они датируются примерно 750 и 700 гг. до н.э. Суда длиной 16 и 18 м (отношение длины к ширине около 3: 1, что обуславливает термин «круглые суда») перевозили груз, состоявший из нескольких сотен амфор с маслом или вином и, по предположению археологов, могли направляться в Египет или Карфаген. Еще более интересные находки последовали в 2002 г., когда у берегов испанской Мурсии обнаружили частично сохранившееся финикийское судно VII в. до н.э. (уцелела большая часть его днища, ныне выставленая в музее) и разрозненные обломки другого «купца». Относительно лучше сохранившегося судна был сделан вывод, что, несмотря на сравнительно небольшие размеры (длина с учетом утраченной надводной части – около 20 м), оно с грузом керамики, слитков свинца и меди, а также слоновой кости преодолело все Средиземное море.

Тот факт, что финикийские мореходы не боялись удаляться от берегов и совершать продолжительные плавания в открытом море, сегодня не вызывает сомнения. Скорее всего подобная смелость обуславливалась постепенным накоплением научных знаний, приобретенным умением ориентироваться по Солнцу и звездам, уверенно определять направление на север и юг. Финикийские кормчие первыми в мире начали делить окружность горизонта на 360°.

На одном из древних барельефов сохранилось изображение торгового судна, груженного лесом. Оно имеет крутой форштевень, украшенный резной конской головой, ахтерштевень также имеет украшение в виде рыбьего хвоста. Вполне вероятно, что подобные украшения для финикийских судов были широко распространены, чем и обусловлено греческое название «морской конь». Судно явно имеет набор – киль, шпангоуты, бимсы, обшивка выполнена вгладь, для управления служит одно широкое и массивное рулевое весло. На других изображениях суда не имеют мачт, движение осуществляется на веслах, а вся палуба отведена под груз. Однако это вряд ли могло быть широко распространенным явлением, поскольку на других барельефах финикийские суда изображались идущими под парусом (большим прямоугольным, поднятым на единственной мачте), причем не просматриваются как раз весла. Поскольку впоследствии на торговых судах Рима от многочисленных гребцов отказались напрочь, можно предположить, что и практичные финикийские купцы рассуждали аналогичным образом: гребцы и предназначенные для них запасы занимают слишком много места, которое в противном случае можно отдать под коммерческий груз.

Напоследок можно отметить, что на постройку судна длиной 30 м уходило много леса, и Финикия стала одной из первых стран, где случилось настоящее экологическое бедствие: знаменитый ливанский кедр оказался почти полностью уничтожен.

«Арго» – корабль греческих героев

«Арго» – легендарный корабль, на котором греческие герои во главе с Ясоном отправились из Иолка (ныне – греческий город Волос) к берегам Колхиды. Считается, что это плавание предшествовало Троянской войне и обычно датируется XIII (реже – XIV) в. до н. э. Вероятно, первая посвященная походу «Аргонавтика» была создана критянином Эпименидом, жившим в VII в. до н. э. Благодаря популярности древнегреческих мифов, в том числе и среди кинематографистов, история аргонавтов хорошо известна. Прославленный в веках корабль «Арго» без преувеличения можно назвать одним из главных героев греческого сказания, посвященного походу за золотым руном, да и само название легенды – «Аргонавты» – неразрывно связано с названием «транспортного средства», на котором Ясон и его товарищи предприняли свое выдающееся плавание.

История похода за золотым руном в античной Греции пользовалась большой любовью. Ее излагали, причем с немалыми отличиями, разные авторы и, соответственно, в многочисленных описаниях имеются существенные отличия. Согласно одному варианту мифа к берегам Колхиды отправились 45 смельчаков, согласно другим – 50, 54 или даже 60. Дотошные исследователи, «перелопатив» всю дошедшую до нашего времени информацию, установили 94 имени участников путешествия. Но стольких людей на «Арго» никогда не было.

«Арго». Современная реплика

О самом корабле сведения тоже крайне противоречивы. Зато можно с уверенностью сказать, что «Арго» – первый в истории корабль (пусть даже и легенда не соответствует прозе жизни), наименование которого дошло до нас. Правда, лингвисты, историки и специалисты по древнегреческой мифологии по сей день спорят, откуда, собственно, это название произошло. Согласно наиболее обоснованной версии «Арго́» означает «Быстрая» (греч. Ἀργώ, слово женского рода). Таким образом, название отражает наиболее выдающуюся особенность корабля – его отменную быстроходность как под парусом, так и на веслах. Согласно другой, также весьма распространенной версии, корабль назвали в честь строителя. Миф (в изложении Н.А. Куна) гласит: «Готов был и корабль для героев. Построил этот корабль сын Арестора Арг, сама богиня Афина помогала ему. Она вделала в корму кусок священного дуба из рощи оракула Зевса в Додоне. Прекрасен был десятивесельный корабль, названный „Арго“. Он был легок и быстр, словно чайка, несся он по волнам моря». Следует иметь в виду, что в приведенной цитате говорится не об общем количестве весел, а о числе весел на борт. Иногда «Арго» называют пятидесятивесельным кораблем (в этом случае приводится общее число весел), но это маловероятно. Поскольку в легенде сказано довольно ясно: «Взошли аргонавты на корабль и сели за весла, по двое на каждую лавку. Дружно налегли на весла могучие гребцы. Гордо выплыл „Арго“ из гавани в открытое море. Подняли пловцы белоснежный парус. Попутный ветер надул парус, и быстро понесся легкий корабль по приветливо шумящим волнам». При общей численности экипажа около 50 человек и при двух гребцах на скамью получается, что 20 весел обслуживали 40 человек. Но кроме гребцов в экипаж обязательно входили кормчий, впередсмотрящий и матросы, работающие с парусом. Цифры сходятся весьма точно.

Сведения о конструкции «Арго» и его особенностях крайне скудны. По конструкции это было, почти наверняка, наборное судно, беспалубное, одномачтовое, малопригодное для плавания в открытом море. У античных авторов встречаются указания, что для его постройки использовались сосны, срубленные на горе Пелион в Фессалии. Греки утверждали, что пелионская сосна обладала необычными свойствами и не была подвержена гниению. Но упоминается и то, что Афина позволила использовать деревья из священной рощи, без указания породы. Вполне возможно, что слова о додонском дубе не следует воспринимать буквально, и это поэтическая метафора. На самом же деле из дуба (взятого в священной роще?) изготавливался киль «Арго» или весь набор корпуса.

Размерения корабля – даже если мифы абсолютно достоверны – установить можно лишь приблизительно. Ирландский историк, искатель приключений и путешественник Тим Северин, решивший в 1980 е годы повторить плавание аргонавтов, потратил немало времени на изучение всей имевшейся информации о судостроении Древней Греции. Работа велась достаточно тщательно, и в результате размерения нового «Арго» оказались следующими: полная длина от носа до кормы – около 16 м, ширина – 3 м, осадка – менее полуметра. У греческих кораблей палуба отсутствовала, но в оконечностях могли делаться помосты; в более поздние времена узкая «перемычка» (настил) предусматривалась и в месте крепления мачты. Рулевых весел на современном корабле предусмотрели два, хотя на древнем скорее всего оно было единственным. Корабль Северина имел таран в виде дельфиньей головы; однако известно, что тараном в древности оснащались только военные корабли. Имелось ли это грозное оружие у «экспедиционного судна», сказать с уверенностью нельзя. В соответствии с дошедшими до нас изображениями античных судов, Северин определил вероятные размеры прямоугольного паруса, площадь которого составила 28 м2.

Хотя, согласно преданию «Арго» был самым совершенным кораблем своего времени, никаких военных подвигов за ним не числится. С врагами Ясон и его спутники сражались на суше, а схватка с кораблями колхов не состоялась благодаря хитрости полюбившей Ясона волшебнице Медее. Зато «Арго» можно считать первым в истории кораблем, на который был совершен… воздушный налет! У острова Аретиада на аргонавтов напали птицы-стимфалиды, осыпавшие героев дождем медных перьев-стрел. Согласно легенде во время этой «воздушной атаки» был ранен один человек.

Быстроходность «Арго» оказалась совершенно необходима: именно скорость спасла корабль и экипаж при прохождении сдвигающихся скал – Симплегад. Легенда об этом страшном для мореплавателей препятствии скорее всего связана с тем, что в Черное море из Эгейского ведет очень узкий пролив. Сдвигающиеся скалы не пропускали ни один корабль, но после первой же «осечки» стали неподвижными. Кстати, корабль Северина развивал до пяти узлов. Правда, его экипаж состоял из обычных людей, а не великих героев (согласно мифу среди них были и дети богов, наделенные особыми способностями и обладавшие поистине сверхчеловеческой силой). Грубая физическая сила очень помогла аргонавтам при возвращении, когда шторм отбросил их к берегам Ливии (так греки именовали Африку) и путешественникам пришлось более десяти дней нести «Арго» на руках.

Если говорить о приоритетах легендарного корабля, то нужно отметить и еще один: «Арго» стал первым в истории известным кораблем-памятником. После благополучного завершения славного похода и возвращения Ясона и других героев с золотым руном в Грецию «Арго» вытащили на берег и поставили в Истме, посвятив богу морей Посейдону. Но вот беда – следить за состоянием памятника оказалось некому. И однажды Ясон на склоне лет шел мимо корабля своей молодости, он решил отдохнуть под кормой «Арго». Но пока герой спал, корма обрушилась и обломки похоронили Ясона.

Мифы и легенды Древней Греции очень любят современные кинематографисты. И путешествие аргонавтов – не исключение. Их походу посвящены мультфильмы, полнометражные художественные фильмы, сериалы. Конечно же, до появления компьютерной графики невозможно было обойтись без корабля, с той или иной степенью достоверности передающего особенности славного «Арго». Строили подобия Арго неоднократно, причем не только для съемок фильмов, но и для проверки возможности плавания в Колхиду (территория современной Абхазии). Упомянутое выше плавание Тима Северина и его интернациональной команды к берегам Грузии в 1984 г. со всей убедительностью показало, что греки могли посещать Колхиду несколько тысячелетий назад. Также стало ясно, что путь к берегам Колхиды был делом непростым и – с учетом не всегда дружелюбного отношения к путешественникам со стороны живших на берегах народов, – весьма опасным.

Греческая триера

Когда именно древние обитатели Греции начали осваивать науку мореплавания, сказать невозможно. Но критская минойская цивилизация по многим признакам считается именно морской. Да и великие морские походы микенского периода остались в памяти человечества в мифах, легендах и поэмах Гомера.

Первоначально судоходство являлось каботажным, то есть прибрежным. Отсутствие карт и средств навигации в современном понимании, непрочность и малые размеры тогдашних кораблей, с одной стороны, делали смертельно опасным плавание в непогоду (что уж говорить о сильных штормах), с другой – позволяли укрываться даже в небольших бухтах или вытаскивать «плавсредства» на берег.

Однако уже к VII в. до н.э. греческие колонии начали возникать в различных районах Средиземноморья, на берегах Черного и Азовского морей. Вероятно, к этому времени начинается и разделение на два основных вида судов. Торговые имели сравнительно небольшое отношение длины к ширине, то есть были короткими и широкими. Основным движителем на них являлся парус, весла чаще всего являлись вспомогательным средством. Это обуславливалось стремлением сократить численность экипажей и, соответственно, занимаемый людьми и необходимыми для них припасами полезный объем. Ведь гребцов нельзя держать впроголодь – на тяжелой работе люди должны быть сильными и выносливыми.

«Олимпия» – современная реплика греческой триеры

Военные корабли имели удлиненные пропорции, съемную мачту, а основным средством передвижения являлись весла. Еще в поэмах Гомера описываются разнообразные многовесельные корабли, имевшие более 100 весел, возможно, располагавшиеся в два яруса.

Примерно к V в. до н. э. в полисах (городах-государствах) античной Греции возник тип корабля, ставший на несколько столетий самым распространенным в Восточном Средиземноморье. Это были триеры, с тремя рядами гребцов. На таком корабле размещалось 120—180 гребцов, до 50 воинов, до 20 матросов. Последние отвечали за работу с парусом, якорями, следили за состоянием корабля. Главными лицами на триере являлись триерарх (командир), кормчий, его помощник, хоратор (начальник гребцов) и командир отряда воинов. В более поздние времена, когда в эллинистических государствах строились крупные корабли, вооруженные метательными машинами (баллистами, катапультами и т. д.), среди воинов стали выделяться обслуживавшие эту технику люди, начальника которых можно образно назвать «старшим артиллеристом».

Находки археологов и различные дошедшие до наших дней свидетельства позволяют воссоздать внешний вид и представить устройство триер. Основой их конструкции служила килевая балка, к которой крепились шпангоуты, расстояния между ними (шпация) варьировались, но оставались довольно небольшими. Обшивка делалась из толстых досок и, как правило, была двойной, а ее внешний край не прилегал к килю, а крепился в проделанный в нем паз. Для соединения частей корабля, крепления обшивки и т.д. использовались бронзовые гвозди, деревянные шипы и нагели, специальные соединительные планки и даже бронзовые накладки. Стыки между досками обшивки (да и вообще все щели) тщательно конопатились. Подводная часть судов нередко покрывалась тонкими свинцовыми листами, причем для большой триеры требовалось до 20 т свинца.

Мачту на триерах (а это почти всегда были одномачтовые корабли) устанавливали примерно в середине корпуса, чуть сдвигая к носу, в специальном гнезде. Возможно, для надежности крепления использовались каменные плиты с отверстием квадратной формы. Мачты могли быстро сниматься и ставиться, в поднятом положении их крепили специальными снастями. На мачте поднимался рей, на котором и ставился парус четырехугольной формы. Его размеры зависели от размерений самого корабля и, соответственно, высоты мачты. Как правило, она не превышала длины корабля.

Размеры триер до сего дня остаются предметом споров. Поэтому остановимся на тех данных, которые являются достаточно достоверными и получены в результате исследования затонувших судов Античности. Как правило, длина составляла от 20 до 30 м, ширина 5—8 м, водоизмещение – до 150 т. Отличительной особенностью военного корабля античного периода можно считать массивный таран. Зачастую он выполнялся в виде бронзовой головы животного (барана, кабана) или мифического чудовища, или делался деревянным и оковывался железом.

В жизнеописании видного афинского политика, стратега Перикла, оставленном римским историком Плутархом, упоминается, что в 439 г. до н.э. (естественно, по современному счету: у римлян и греков существовали свои системы летоисчисления) большая флотилия афинских триер отправилась в Черное море, именовавшееся тогда Понтом, или Понтом Эвксинским. Перикл сумел продемонстрировать «варварам» смелость и силу греков, их умение покорять морские просторы.

Греки неоднократно предпринимали военные походы с участием больших флотов, в истории сохранилось много описаний сражений, например, между спартанцами и афинянами в период Пелопонесской войны. Известны большие морские битвы между флотами диадохов – полководцев, разделивших между собой державу Александра Македонского (именно государства, возникшие на развалинах недолго просуществовавшей империи, получили название эллинистических). Но самым выдающимся эпизодом в истории греческого военного флота стала битва при Саламине.

В 480 г. до н.э. персидский правитель Ксеркс собрал многочисленную армию и большой флот (около 1200 кораблей) и вторгся в Грецию. Несмотря на героическую оборону малочисленных отрядов спартанцев и воинов других полисов, армия Ксеркса смогла прорваться через горный проход Фермопилы и двинулась на Аттику. Персам удалось захватить значительную часть Греции, в том числе Афины. Однако на море дела складывались не так успешно. Большие потери персидский флот, возглавляемый братом царя, Ариоменом, понес во время сильного шторма; сражение у мыса Артемисий (у острова Эвбея в Эгейском море) закончилось не в его пользу. В этой битве греческие моряки (номинально флотом командовал спартанец Эврибад, фактически – афинянин Фемистокл) проявили тактическое мастерство, храбрость и дисциплинированность. А боевые корабли – в основном триеры – хорошую маневренность.

В конце сентября 480 г. до н.э. в проливе между островом Саламин и побережьем, собственно, Греции произошло великое сражение. Греческие силы насчитывали около 350 триер, у персов было до 800 кораблей различных типов. Греки заняли позицию вдоль берега Саламина. Персидский флот вошел в пролив ночью, причем уставшие гребцы перед боем не получили времени для отдыха. Греки построились в две линии, главные силы персов – в три. При этом корабли Ариомена стояли близко друг от друга, а часть не поместившихся в проливе сил заняла позиции у входа в него.

Утром афинские триеры, стоявшие на левом фланге, решительно и быстро атаковали правый фланг противника, где располагались корабли финикийцев. Слишком плотное построение персидского флота мешало его кораблям маневрировать, а в довершение всех бед захватчики не знали особенностей пролива. Скученность особенно усилилась, когда вторая и третья линии персидского флота двинулись вперед и, стремясь принять участие в бою, создали буквально толкучку. Корабли мешали своим же, сталкивались, ломали весла. Более подвижные и маневренные триеры таранили вражеские корабли, брали их на абордаж. Одна из афинских триер протаранила корабль, на котором находился Ариомен. Тот повел своих воинов в атаку и попытался захватить триеру, но погиб в бою.

Гибель Ариомена и умелые действия афинян расстроили фланг персов, многие корабли устремились к выходу из пролива. Вслед за ними в беспорядке начали отступать и силы, сражавшиеся в центре. Вскоре весь персидский флот обратился в беспорядочное бегство. Поражение оказалось полным: Ксеркс лишился примерно 200 кораблей, греки потеряли не более 40.

Победа при Саламине фактически оказалась переломным моментом в войне. Сухопутные коммуникации персидского войска были очень растянуты, а потеря господства на море делала крайне уязвимыми и морские сообщения. Более того, Ксеркс всерьез опасался, что греческий флот сможет разрушить наплавные мосты через Гелеспонт и отрежет его армию от, собственно, Персии и ее азиатских владений. Царь счел за лучшее отступить в Азию, оставив в Греции только часть войск. В следующем году в сражении при Платеях они были разбиты, а поражение персов в морском бою у мыса Микале вынудило Персию признать свое окончательное поражение.

В настоящее время в афинском пригороде Фалер экспонируется копия античной триеры – «Олимпия», построенная в 1985—1987 гг. в Пирее на средства ВМС Греции и британского мецената Ф. Уэлша. Прежде чем стать музейным экспонатом, «Олимпия» совершила немало плаваний, например, в 2004 г. на ее борту в Пирей прибыл олимпийский огонь летних Олимпийских игр, проходивших в Афинах. Во время испытаний триеры в 1987 г. 170 гребцов-добровольцев смогли разогнать корабль до скорости 9 узлов, что позволило более реалистично взглянуть на возможности античных флотов.

Римская трирема

Считается, что Рим был основан в 753 г. до н.э. Выдержав упорную борьбу с соседями «за место под Солнцем», небольшой город со временем превратился в одно из крупнейших и самых сильных государств Средиземноморья. Но, как ни странно, несмотря на широкие торговые связи с самыми разными странами региона и даже очень отдаленными землями, а также расположение сравнительно недалеко от морского побережья, Рим в течение первых столетий своего существования не имел военного флота и совершенно не стремился обзаводиться им. В случае крайней необходимости, возникшей, например, во время войны с Таррентом (городом, основанным выходцами из Греции, самым могущественным из государств так называемой Великой Греции, нынешним Таранто), начавшейся в 280 г. до н.э., римляне прибегали к помощи союзных греческих городов. Хотя их флоты оказались неспособны прервать коммуникации союзника Таррента эпирского царя Пирра, на суше легионы одержали победу. Пирр погиб в бою, Таррент сдался и стал «союзником» Рима, а фактически – попал в полную зависимость от более сильного соседа.

Опыт еще одних соседей римлян, этрусков, превосходных мореплавателей, государства которых имели большие торговые и военные флоты, а кораблестроители отличались замечательным мастерством, оказался невостребованным. По свидетельству античного историка Полибия и ряда других греческих и римских авторов, вплоть до начала Первой Пунической войны (264—241 гг. до н.э.), Римская республика военного флота не имела вовсе. Но после того, как началось вооруженное противостояние с Карфагеном, обладавшим мощным, хорошо подготовленным флотом, подобное положение дел стало нетерпимым. По словам современного историка, «главным побуждающим моментом к созданию собственного сильного флота станет не мечта о морском господстве, а вполне частная и локальная необходимость». Уже в самом начале войны потребовалось обеспечить переброску войск на Сицилию, защищать свои коммуникации и охранять побережье, а также бороться с вражескими военными перевозками и торговлей.

Модель римской триремы

Римляне подошли к делу с присущими им размахом и основательностью: Сенат принял решение о выделении денег на постройку 20 трирем и 100 квинкирем. Сразу надо сказать, что ни о какой «самобытности» речи не шло. Триремы скопировали с греческих триер. Даже само название «трирема», то есть корабль с тремя рядами весел – перевод с греческого на латынь слова «триера» (аналогично и эллинские диеры превратились в римские биремы). В качестве образца при создании квинкирем взяли захваченный в почти полной исправности карфагенский корабль. И вот тут-то начинаются загадки истории. Большинство современных исследователей полагает, что квинкирема (иначе – пентера) – это большой парусно-гребной корабль с пятью ярусами весел. Однако вот ведь что любопытно: и на квинкиремах, и на триремах гребцы именовались одинаково – таламиты, зигиты и траниты. В отношении трирем вопросов не возникает: три яруса весел и три названия гребцов, на каждый ярус. Но если ярусов пять, то как распределялись гребцы? Соответственно, появились предположения, что квинкирема представляла собой более крупную трирему со сложной системой размещения гребцов. В соответствии с ней на банках двух ярусов располагались по два человека, один из которых работал более коротким веслом. Но тут возникает вопрос, насколько практично и рационально подобное расположение, ведь при малейшей оплошности и несогласованности гребцы начнут просто-напросто мешать друг другу.

Как обстояло дело в реальности, мы не знаем. Тут уместно процитировать слова известного кораблестроителя и историка А.П. Шершова, сказанные по поводу построенного в Сиракузах корабля-гиганта: «Судно имело 20 рядов весел, очевидно, не по высоте, а как-либо иначе; на палубе стояли восемь деревянных башен для стрелков и метательных машин; было восемь якорей, в том числе несколько железных».

Обычная римская трирема, представлявшая собой серийный корабль массовой постройки, имела наибольшую длину до 35 м, максимальную ширину на уровне гребцов верхнего яруса до 6 м, сравнительно небольшую осадку – до 1,5 м, водоизмещение – в пределах 150 т. Мачта чаще всего устанавливалась одна, в средней части корпуса, ее высота над уровнем палубы не превышала 9 м. Реже имелись две мачты, в этом случае передняя ставилась с наклоном в сторону носа. Первоначально парусное вооружение было только прямым, но со временем на римских кораблях появились дополнительные паруса треугольной или трапециевидной формы, а также парус-суппар, названный так за некоторое внешнее сходство с верхней туникой (суппаром). Продолжительные переходы, как правило, совершались под парусом, но в бою корабли всегда переходили на весла.

Большую часть экипажа трирем составляли гребцы, численность которых колебалась в пределах 150—180 человек. Матросов насчитывалось 12—20, также в состав экипажа входили кормчий с помощниками и, конечно, воины. Число легионеров варьировалось как в зависимости от размеров триремы, так и от поставленной перед кораблем задачи, в довольно широких пределах – от 50 до 100 человек. Интересно, что капитанов трирем первоначально называли по-гречески – триерархами.

Римляне на первых порах не имели достаточного числа опытных кормчих и капитанов, да и выучка гребцов оставляла желать лучшего. Нанести карфагенским кораблям с их великолепно обученными командами таранный удар было очень сложно. Зато легионеры с полным на то основанием считались превосходными бойцами. Поэтому военные инженеры Вечного города придумали особое приспособление, позволявшее воинам переходить на вражеские корабли. Этот особый абордажный мостик получил название «ворон» (лат. corvus). В носовой части корабля устанавливался высокий столб, рядом на шарнире закреплялся мостик (деревянная лестница) длиной до 10 м, имевшая систему подъема и управления поворотом. На вершине столба имелось кольцо, через которое пропускался канат – с его помощью мостик удерживался в поднятом положении. Верхний конец мостика оснащался железным «клювом», который при падении на палубу вражеского корабля застревал в ней (или цеплялся за борт). Предоставим слово Полибию: «Как только вороны пробивали палубные доски и таким образом зацепляли корабли, римляне со всех сторон кидались на неприятельское судно, если сцепившиеся корабли стояли бок о бок; если же корабли сцеплялись носами, тогда воины переправлялись по самому ворону непрерывным рядом по двое».

Прежде чем карфагеняне смогли найти способы противодействовать римским кораблям, оснащенным «воронами», они потерпели несколько сокрушительных поражений на море. Следствием новой римской тактики стало то, что потопленными карфагеняне теряли намного меньше кораблей, чем захваченными противником. В сражении при мысе Экном в 256 г. до н.э. карфагенский флот, несмотря на численное превосходство, лишился примерно 30 кораблей, погибших в бою или затонувших в результате полученных повреждений, 64 корабля стали добычей римлян. У победителей потери составили 24 корабля, ни один из которых не был захвачен врагом. Самые же страшные потери на море римляне понесли в результате штормов. Стихия погубила сотни кораблей (по некоторым подсчетам – до 80% из примерно 500 потерянных в годы войны).

С годами мастерство римских корабелов заметно возросло, большие корабли получали не только металлическое – бронзовое или железное – подкрепление в носовой части, но и усиленную защиту у ватерлинии, препятствующую нанесению удачного таранного удара. Особо толстое и прочное дерево снаружи могло обшиваться металлическими листами, которые создавали некий прообраз бронирования. Наличие подобной защиты вынуждало применять не классический таран, призванный пробивать вражеский борт, а специальный «бивень», с помощью которого стремились ломать неприятельские весла. Важное место в вооружении трирем занимали разнообразные метательные машины – баллисты и катапульты, использовавшие каменные снаряды, тяжелые стрелы и даже несколько разновидностей зажигательных боеприпасов.

Крупные корабли с несколькими ярусами гребцов довольно долго составляли основу римского флота и оказались отодвинуты на второй план в период гражданский войн, раздиравших Римское государство после убийства Цезаря. Самый талантливый флотоводец того времени Марк Випсаний Агриппа (63 г. до н.э. – 12 г. до н.э.) считал, что в бою будут эффективнее меньшие по размерам, но более маневренные либурны и другие биремы и униремы. К этому времени уже ушел в прошлое грозный «ворон», поскольку это приспособление было очень громоздким и тяжелым, а умелые капитаны и обученные моряки нашли другие способы взятия врага не абордаж.

Гокстадтский корабль

В конце VIII в. началась эра викингов. Под этим названием в историю вошли датчане и норвежцы (в меньшей степени – шведы). Воинственных северян в разных странах называли норманнами (северными людьми), аскеманнами (ясеневыми людьми), варягами, варангами и даже мадхус (языческими чудовищами). Происхождение слова «викинг» (vikingr) по сей день остается загадкой. Одни исследователи соотносят его с понятием «vik» (бухта, залив), другие – с норвежской областью Вик (Viken), третьи – с глаголом «wiking», в широком смысле означавшем «идти в море для приобретения богатства». Одной из наиболее достоверных считается версия происхождения названия от глагола «vikja» – поворачиваться, отклоняться.

Среди викингов были разные люди – кровожадные пираты, алчные грабители, жестокие убийцы, но встречались и честные торговцы, никогда не нарушавшие своего слова, умелые мастера, отважные исследователи. О нравах северян достаточно хорошо говорит такой факт: в «Саге о Ньяле» упоминается Альвир Детолюб, который получил свое прозвище благодаря тому, что он, как говорится в этом авторитетном источнике, «запретил своим людям подбрасывать детей в воздух и ловить их на копья, как было принято у викингов». Прозвище дают по какой-то необычной, только одному человеку присущей черте, так что наверняка Альвир был одинок в своем отношении к чужим детям. Однако жестокость и корыстолюбие не умаляют удивительных умений северных народов строить прекрасные корабли и совершать на них дальние плавания в самых непростых условиях.

Гокстадтский корабль

О кораблестроении датчан и норвежцев мы знаем достаточно много благодаря археологическим находкам. Одни из них были сделаны на дне моря, другие – на суше, в курганах и торфяниках. Это объясняется языческими культами и связанными с ними жертвоприношениями, а также погребальными ритуалами. Своих королей и королев древние норвежцы хоронили в курганах, отправляя их в плавание по морям загробного мира хорошо экипированными. Одна из самых интересных находок была сделана в 1880 г. в норвежском Гокстаде. Зимой крестьяне, не обремененные серьезной работой, начали раскапывать местный курган. В мае к раскопкам присоединились разбирающиеся в археологии люди, работам очень способствовала хорошая погода. В результате немалых трудов удалось откопать большое деревянное судно, на котором была сооружена гробница (она оказалась разграблена в давние времена).

В гробнице находился скелет мужчины ростом около 1,8 м. Очень немолодой, по тогдашним меркам (около 50 лет), человек отличался при жизни плотным телосложением, хромал и, видимо, страдал подагрой. Согласно сагам было определено, что археологи нашли захоронение короля Олафа. Вдоль бортов судна были обнаружены скелеты 12 лошадей и шести собак, а в районе кормы – к немалому удивлению исследователей – кости и перья павлина, что доказывает существование торговых связей с Востоком. На погребальном судне нашли три небольшие лодки, шатер, многочисленные деревянные щиты, различные сосуды, всевозможную посуду и утварь. Дополняли снаряжение деревянные сани. Вообще, короля основательно подготовили к плаванию в загробном мире – погребальное судно снабдили веслами и парусом, якорем и сходней; на него погрузили большой запас продуктов. Позаботились даже о развлечениях: среди найденных предметов значатся сильно поврежденные при долгом пребывании в земле остатки двусторонней игральной доски. Одна сторона предназначалась скорее всего для игры в шашки другая – для старинной игры мюле.

Само судно, предположительно построенное около 850 г., имело достаточно большие размеры. Его наибольшая длина достигала 23,3 м, ширина – 5,2 м. Основа конструкции – мощный дубовый киль длиной более 17 м, к которому с помощью вертикальных накладок крепились штевни. Дубовая обшивка набиралась по системе «внакрой» и насчитывала по 16 поясов с каждого борта, для их соединения между собой использовались железные заклепки с клинк-шайбами. Шпангоуты с досками обшивки связывались гибкими прутьями, что обеспечивало эластичность соединения, и лишь девятый и десятый пояса крепились деревянными нагелями. Интересная особенность конструкции – появление прообраза стрингера; массивный брус проходил с внутренней стороны 16 го пояса обшивки. Дубовый руль длиной более 3 м навешивался с правого борта, опираясь на прикрепленный к обшивке конус, и крепился с помощью кожаного ремня.

Найденные остатки изготовленной из ели мачты (от нее уцелели только топ и шпор) не позволяют точно установить ее высоту, но предполагается, что она достигала 12 м. Мачта устанавливалась в степс, сделанный в массивном брусе, который укладывался на четырех шпангоутах (8—11 м). Имелось также особое подкрепление, впоследствии получившее название мачт-фишерс. Крепление мачты в поднятом положении обеспечивалось передним штагом и вантами. Прямой парус площадью около 70 м2 крепился на рее длиной почти 11 м. Некоторые особенности работы викингов с парусами до сих пор остаются загадкой для историков. Например, так и не удалось до конца разобраться, как именно брались рифы. Зато известно, что белые паруса почти не встречались, их изготавливали из цветного полотна или на белое полотно нашивали цветные вертикальные полосы.

В 14 м поясе обшивки имелись порты для весел – по 16 с каждого борта. Порты могли изнутри закрываться крышками. Банки для гребцов отсутствовали, вероятно, они сидели на рундуках.

Предположительно, форштевень украшался вырезанной из дерева головой дракона, но она не сохранилась. Кстати, именно от этих драконьих голов, снимавшихся во время морского плавания, и произошло название «дракар». Норвежское Drakkar (от древнескандинавских Drage – «дракон» и Kar – «корабль») в буквальном переводе означает «корабль-дракон».

В настоящее время гокстадтская находка, тщательно отреставрированная, экспонируется в Музее кораблей викингов в Осло.

В 1892 г. в Норвегии построили весьма точную копию гокстадтского корабля, получившую название «Викинг» (Viking). Поскольку в это время проходили торжества, посвященные 400 летию открытия Америки Колумбом, а в 1893 г. в Чикаго планировалось проведение Всемирной выставки, норвежцы решились на отчаянный поступок. Экипаж из 13 человек во главе с капитаном Магнусом Андерсоном на «Викинге» совершили переход из Бергена в Чикаго. Путешествие заняло 40 суток, причем на отдельных этапах плавания дракар достигал скорости 11 узлов. Андерсону и его храброму экипажу удалось доказать, что суда древних норвежцев, датчан и шведов могли успешно совершать трансатлантические плавания и, следовательно, путешествие Лейфа Эрикссона технически было вполне осуществимо. Попутно корабль, построенный по образцу найденного в древнем кургане, произвел на Всемирной выставке настоящую сенсацию…

Бременский когг

В XIII в. на территории Европы возникло уникальное «межгосударственное образование» – Ганзейский союз (сокращенно – Ганза, Hanse). Он представлял собой торговый и политический альянс городов и гильдий Северной Европы и был призван защищать торговые интересы своих членов от алчных феодалов, всевозможных пиратов и корсаров, стремления местных властей поживиться за счет иноземцев. В разное время в Ганзейский союз входило более 200 европейских городов из 10 различных государств, а его центром можно считать вольный город Любек.

Ганзейцы быстро добились доминирующего положения в торговле на Северном и Балтийском морях. Их торговые суда осуществляли значительную часть перевозок в водах Северной Европы – от Новгорода до Лондона.

Одним из самых распространенных типов судов в период XIII—XV вв. стал когг: прочное мореходное судно с высоким бортом и небольшим отношением длины к ширине. Слово «когг», согласно распространенному мнению, происходит от древнегерманского «Kugg» (выпуклый). Историки склонны считать когги прямыми наследниками норманнских грузовых судов (в первую очередь, кнорров). Действительно, общих черт хватало: киль изготавливался из одного цельного ствола дерева, обшивка делалась «внакрой», единственная мачта устанавливалась почти в середине корпуса и несла один прямой парус. Однако имелись и многочисленные отличия. В то время как суда викингов имели закругленные штевни, у когги были прямые форштевень и ахтерштевень. Первый из них имел наклонно около 50° к горизонту, второй – 70—75°. Очень важным новшеством следует считать появление поворотного руля, размещавшегося в диаметральной плоскости и подвешивавшегося к рудерпосту. Румпель выводился в кормовую надстройку или проходил над верхней палубой. Заметно возросла площадь паруса, даже на ранних коггах она составляла 180—200 м2 (для сравнения: на корабле Вильгельма Завоевателя – около 70 м2). Все парусное вооружение, несмотря на схожесть, стало не просто большим, но и более совершенным – появились булини, более надежным стало крепление мачты. Даже ранние когги могли ходить под более острыми углами к ветру. Прямой форштевень сделал возможным появление сперва выдвижного, а затем и постоянного бушприта. Наибольшая длина коггов в XIV в. достигала 30 м, длина по ватерлинии – 20 м, ширина – 7,5 м, осадка – 3 м. Довольно значительной была и грузоподъемность – до 300 т. Имелись на коггах и надстройки. При этом кормовая – ахтеркастль – конструктивно связывалась с корпусом и являлась его частью, а носовая – форкастль – представляла собой в некотором роде «нашлепку» на корпусе. На надстройках обычно оборудовались площадки с ограждением, там в бою располагались стрелки – лучники и арбалетчики.

Бременский когг. Современная копия

Со временем когги превратились в трехмачтовые суда с грузоподъемностью до 500 т. (а в отдельных случаях – и более). В XV в. на них начали устанавливать пушки. Вообще, можно смело говорить, что процветающая морская торговля Ганзы во многом обусловлена именно достоинствами когга, прекрасно проявившего себя и в качестве военного корабля, и в качестве торгового и промыслового судна. Однако долгое время об этих судах было известно очень мало. Даже внешний вид когга восстанавливался в основном по изображениям на печатях приморских городов. Историкам помог случай: в начале 1960 х гг. в Германии развернулись работы по расширению русла реки Везер в районе бременского порта. В 1962 г. во время этих работ было обнаружено старинное судно, относительно неплохо сохранившееся. Когда его удалось очистить от наносов и тщательно осмотреть, стало ясно, что это именно когг. Работы продолжались довольно долго, всего со дна Везера удалось поднять свыше двух тысяч различных фрагментов.

Судно имело следующие размеры: общая длина – 23,4 м, длина киля – 15,6 м, ширина – 7 м, высота борта – 3,5 м. Длина ахтерштеня – 5 м, форштевня – 8,4 м. Вместимость судна – около 130 т. Киль – как и полагалось в то время – цельный, набор корпуса включал 40 шпангоутов. Внешняя обшивка – клинкерная («внакрой»), доски обшивки имели длину 8 м, ширину – 0,5 м, толщину – 5 см.

Немецкие ученые предположили, что судно предназначалось для рыболовства. Так, по обеим сторонам форштевня у него имелись приспособления для укладки сетей. В помещении в кормовой части были обнаружены приспособления, почти наверняка предназначенные для разделки рыбы. Также археологам стало понятно, что когг затонул недостроенным. У него осталась незаконченной обшивка, не была установлена носовая надстройка, не имелось на положенном месте мачты (ее части нашли отдельно, по ним удалось установить примерную высоту – 12—13 м над уровнем палубы). Вероятнее всего, судно было смыто во время наводнения или сильной бури, легло на дно и оказалось погребено под толстым слоем наносов.

Реконструкция судна велась очень тщательно, древесину для предотвращения гнили и разрушения пропитали специальным раствором. Также выполнили дендрохронологический анализ, показавший, что пошедшая на постройку древесина была срублена около 1378—1380 гг. В процессе работ удалось сделать немало интересных открытий. Например, стало ясно, что различимые на печатях выступы в верхней части бортов являются оконечностями бимсов, выступающих за пределы обшивки. После завершения работ судно передали Немецкому музею мореплавания (Deutsches Schiffahrtmuseum) в Бремерхафене, где для него оборудовали особое помещение.

В германии построили копию Бременского когга, получившую название «Убена фон Бремен» («Ubena von Bremen», позывной DFDT). Это судно успешно совершает плавания в прибрежных водах, привлекая к себе большое внимание. Нередко гостями судна становятся различные иностранные делегации. Например, когда в июне 2002 г. когг прибыл в Киль на празднование Кильской недели, на нем побывали представители общества «Русская Ганза». Летом 2011 г. «Убена фон Бремен» посетило Росток и, будем надеяться, совершит еще много походов. Эксплуатация судна-копии позволила установить, что максимальная скорость коггов могла достигать 7,5 узлов, а средняя при умеренном ветре – 5,8 узлов.

Поморский коч

Начало судостроения на Севере относится к XI в., когда в этот регион проникли славяне-новгородцы. Для зверобойного и рыбного промыслов, добычи жемчуга они строили деревянные суда – лодьи, ушкуи а затем кочи, карбасы, раньшины, шняки, кочмары. Первые верфи называли на Руси плотбищами (от плотник, плотничать). Строительство судов велось зимой-весной, в свободное от промыслов время. Служили суда 3—4 года.

Старейшими центрами поморского судостроения были села Кандалакша, Княжая Губа, Ковда, Кемь, Кереть, Окладникова Слобода в устье Мезени, Подпорожье в устье Онеги, Пустозерск в устье Печоры, устье Северной Двины, Холмогоры. В связи с дальнейшим проникновением русских на север Кольского полуострова в середине XVI в. изготовление рыболовных судов началось в Усть-Коле (современная Кола) на берегу мелководного незамерзающего залива. Кола стала главным центром судостроения на Мурмане. В Сибири суда строились в Березовском остроге и Обдорске (современный Салехард) в устье Оби, в Мангазее, Якутске, Колымском остроге.

Наиболее самобытным, распространенным и известным типом северного судна стал поморский коч. Именно на кочах совершались плавания, во время которых поморы и казаки совершили немало географических открытий. Кочи оказали значительное влияние на дальнейшее развитие типов судов, использовавшихся для освоения полярных морей.

Коч – поморское деревянное морское и речное судно XIV в. – начала XX в. Представлял собой результат развития новгородского ушкуя – военного и торгового судна, строившегося в XIII—XV вв. Киль ушкуя вытесывался из одного ствола и представлял собой брус, поверх которого накладывалась широкая доска, которая служила основанием для поясов наружной обшивки.

Поморский коч

Название «коч», возможно, происходит от слова «когг» (суда Ганзейского союза, распространенные на севере Европы в XIII—XV вв.). По другой версии поморское слово «коца», или «коча», обозначало одежду. Снабжая корпус двойной обшивкой, поморы как бы одевали свои суда.

Первоначальная длина беспалубного коча – 18—19 м, ширина – 4—4,5 м, осадка – 0,9 м, грузоподъемность – 3,2—4 т (200—250 пудов). Их строили из сосновых или кедровых досок длиной более 2 м и шириной 0,71 м. Доски получали, раскалывая дерево на 3—4 плахи и обтесывая их. На строительство коча шло свыше 3000 крепежных скоб, около 1 км канатов и веревок. В безветренную погоду коч передвигался с помощью четырех пар весел.

Коч был пригоден для плавания под парусом или на веслах по чистой воде и в битом льду, а также для преодоления волоком не очень широких и относительно ровных ледяных полей. Они выдерживали удары льдин, были очень маневренны, что немаловажно при движении в заливах, близ берега, на мелководье, а также в разводьях. Их небольшая осадка позволяла поморам заходить в устья рек и приставать к берегу практически в любом месте.

Главной особенностью коча была яйцевидная форма корпуса, благодаря которой при сжатии льдов судно выталкивалось наверх. Опыт поморов впоследствии учитывали норвежский судостроитель К. Арчер при проектировании научно-исследовательского судна «Фрам» и вице-адмирал С.О.Макаров при создании первого в мире арктического ледокола «Ермак».

Судостроители-поморы использовали свою собственную терминологию. Каждая деталь коча имела свое особое название. Детали набора изготавливали преимущественно из сосны и лиственницы. Килем служила «матица» – ствол, на концах которого устанавливали наклонные «корги» (штевни), а по всей длине, с интервалом примерно полметра, размещали «урпуги» (шпангоуты) и «курицы» (кряжи-обручи). Сверху те и другие соединялись «перешвами» (бимсами), а на них настилали верхнюю палубу. Ниже ее к шпангоутам скобами и реже гвоздями крепили набои и обшивины – доски наружной обшивки, заполняя пазы просмоленной паклей. Несколько выше и ниже ватерлинии укладывали дополнительную обшивку, так называемую «ледовую шубу», или «коцу».

Мачту (шегла) крепили вантами (по-поморски – «ноги»), к ней впоследствии прикрепляли стрелу для подъема грузов. На мачту поднимали «раину» (рей) со свободно скользящими по ней деревянными, реже железными, кольцами, к которым прикрепляли прямоугольный парус площадью до 150 м2. Раину поднимали с помощью веревочной «дроги», а управляли парусом «важами» (шкотами). Парус сшивался из холщовых полотнищ, он имел 13—14 м в высоту, 8—8,5 м в ширину. Кочи считаются первыми русскими судами с навесным рулем вместо рулевого весла (впоследствии на них устанавливался штурвал). Как и лодьи, они имели три якоря (один запасной). Коч мог проходить в сутки до 250 км. Богатая морская терминология поморов убедительно свидетельствует о том, что их суда ходили под ветром теми же галсами, что и современные парусники. Был знаком им и курс бейдевинд, когда судно идет круто под ветер.

Длительное время было принято считать мореходные качества кочей крайне невысокими. Известный полярный исследователь и историк освоения Арктики В.Ю. Визе писал о походах поморов в Мангазею в XVII в.: «…русские кочи – суда с, несомненно, очень низкими мореходными качествами, которые поэтому в литературе принято всячески поносить («утлые», «кое-как сколоченные», «неуклюжие» и т. д.), – в данном случае представляли, по сравнению с иностранными судами, скорее некоторые преимущества, потому что они плавали в Мангазею не открытым морем (где льды представляли большую опасность), а вблизи берега, т. е. по мелководному фарватеру («и в губах местами глубоко, а в иных местах и суда стаивают»). По этому фарватеру могли следовать малые кочи, но он был недоступен для иностранных экспедиционных судов с большой осадкой. Именно благодаря плаванию подле самого берега, что можно было выполнить только на мелких "посудинах", наши поморы и овладели морским путем в Обь».

Однако археологические раскопки и современные реконструкции кочей опровергают мнение об их малой мореходности. Да и вряд ли могли поморы ходить на совсем уж утлых «скорлупках» в дальние плавания на Новую Землю, Шпицберген, в устье Оби. В 1648 г. С.И. Дежнёв вышел в свое знаменитое путешествие, результатом которого стал проход Беринговым проливом на построенных в Колымском остроге больших кочах.

К середине XVI в. кочи широко распространились в северном регионе страны. Особенно много их строилось в XVI—XVII вв. в Карелии и на верфях Соловецкого монастыря, в XVII в. – в Мангазее, на полуострове Ямал, в Березове и Кеми. К XVII в. коч стал палубным, длина его иногда достигала 25—30 м, ширина – 6 м, грузоподъемность – 400 т (2,5 тысячи пудов). Корпус коча обычно делился на три «чердака» (отсека). В носовом располагалась «заборица» (кубрик) для команды из 10—15 человек, там же ставили печь. В центре устраивали грузовой трюм с водонепроницаемым «творилом» (люком), здесь размещали пассажиров – купцов и промышленников (до 50 человек). Кормовой чердак отводился под «казенку» (каюту) кормщика – капитана. Перед каютой крепились две лодки (на больших судах – два малых карбаса) для рыбной ловли, связи с берегом и снятия судна с мели. Для плавания на малых реках и озерах употреблялись малые кочи (павозки, или паузки) – плоскодонные, с низкими бортами, вначале прямыми, затем с развалом.

Работами по постройке кочей обычно руководил опытный «кочевый мастер». С течением времени на Севере сложились целые династии судостроителей-поморов – Дерябины, Варгасовы, Вайгачевы из Холмогор, братья Кулаковы из Архангельска и многие другие.

Указ о запрещении морской торговли с Мангазеей, изданный в 1619 г., надолго затормозил развитие арктического мореплавания. При этом продолжались чисто промысловые плавания поморов. В начале XVIII в. Петр I специальным указом запретил строительство судов традиционных типов, стремясь переориентировать судостроителей на создание парусников исключительно европейского типа. Но несмотря ни на что строительство кочей продолжалось. Они упоминаются даже в отчете о деятельности Архангельского порта за 1912 г.

Память о поморских судах сохранилась и на карте Арктики. Так, в устье Яны есть Кочевая губа.

«Санта Мария»

Когда на юго-восточных рубежах Европы выросло могучее мусульманское государство – Османская империя (иначе – Оттоманская порта), все связи европейцев с Индией и другими странами Востока оказались перекрыты. Это привело европейцев к решению любой ценой найти обходные пути, желательно – морские. Португальцы устремились на юг и в конечном счете добились своего – сперва Бартоломеу Диаш прошел в Индийский океан, затем Васко да Гама достиг собственно Индии. Маленькая страна на самом западе Европы во второй половине XV в. стала великой морской державой.

«Санта Мария». Реконструкция

Неудивительно, что именно к королю Португалии Жуану III обратился в начале 1480 х гг. со смелым проектом мореплаватель Христофор Колумб. Убежденный сторонник теории о сферичности Земли, он предложил организовать совершенно необычную для того времени экспедицию к берегам Азии. Согласно замыслу Колумба плыть следовало через Атлантический океан на запад. С позиций сегодняшнего дня – принципиально правильное решение. Вот только размеры Земли в то время представляли себе весьма относительно. Так, длину экватора полагали равной примерно 29 000 км, вместо фактических 40 000 км. Да еще и Азию считали несколько большей, чем это есть на самом деле. Так что Колумб надеялся достичь Азии за достаточно короткое время – если, конечно, ветер будет попутным.

По целому ряду причин договориться с португальскими властями Колумб не сумел. Тогда он перебрался в соседнее пиренейское государство – Испанию. В то время это была страна, созданная на основе личной унии из двух королевств: Арагонского и Кастилии и Леона. Время для Колумба оказалось неподходящим – Фердинанд и Изабелла все силы и средства бросили на завершение Реконкисты. Организация большой экспедиции испанцам в тот момент была не по карману. Однако королевская чета проект выслушала, заинтересовалась предложением и повелела создать специальную ученую комиссию для его рассмотрения. Комиссия обсуждала дерзкий замысел довольно долго и в конце концов вынесла отрицательный вердикт.

Тем временем испанские войска заняли Гранаду – последний оплот мавров на Пиренейском полуострове. Теперь у властей появилась возможность организовывать морские экспедиции, а вместе с тем возникла проблема: куда девать оставшихся без дела многочисленных воинов. Советник короля Фердинанда, Луис де Сантангел, умевший «работать на перспективу», уговорил короля подержать Колумба. Причем Сантангел сумел обставить все таким образом, чтобы не оскорбить отвергшую проект мореплавателя комиссию.

Колумб заключил с королевским двором особое соглашение, по которому ему предусматривались различные титулы и звания (адмирала океана; вице-короля и губернатора вновь открытых земель), финансовые привилегии и доходы от торговли в новых владениях. Ему выделялись немалые средства на организацию экспедиции. А взамен требовалось найти кратчайший морской путь в Азию («Индию»).

Для плавания через Атлантику на запад Колумб зафрахтовал три судна. Два – небольшие быстроходные каравеллы «Пинта» и «Нинья» («Санта Клара»), третье – «Санта Мария» («Santa Maria»). Оно стало флагманом экспедиции, однако информации о нем почти не сохранилось. В старинных документах и дневниках Колумба «Санта Мария» чаще всего упоминается как нао; но иногда говорится и о небольшой каракке, и о каравелле. Последнее, судя по всему, неверно. Согласно дошедшим до нас сведениям «Санта Мария» несла на фок– и грот-мачте прямые фок и грот, и лишь бизань-мачта – латинский парус. Вероятнее всего, парусное вооружение дополняли блинд под бушпритом, а также грот-марсель. Упоминание о фор-марселе представляется малореальным. По сравнению с «Ниньей», и особенно «Пинтой», флагманское судно было тихоходным и маломаневренным.

О размерениях судна, его водоизмещении и грузоподъемности можно только гадать. Предположительно, водоизмещение находилось в пределах от 120 до 240 т. При создании в ХХ в. одной из реплик «Санта Марии» (всего их, начиная с конца XIX в. построили несколько, с различной степенью правдоподобия) историки провели немало времени, пытаясь воссоздать ее внешний вид и разработать чертежи. В итоге новое судно имело следующие характеристики: длина по палубе – 23,6 м, длина киля – 15,8 м, максимальная ширина – 7,92 м, осадка – 2,1 м, высота грот-мачты и грот-стеньги – 26,6 м, длина грот-рея – 16,4 м, грузоподъемность – 105,9 т.

Точная дата постройки судна неизвестна, но скорее всего в 1480 е гг. Место постройки – Галисия, вероятно, за время службы оно сменило название. На момент включения в состав флотилии Колумба принадлежало кантабрийскому мореплавателю и картографу Хуану де ла Коса. Именно он и был капитаном «Санта Марии» во время знаменитого плавания, а впоследствии принял участие еще в целом ряде экспедиций – как с Колумбом, так и с другими исследователями и конкистадорами.

На момент отплытия из порта Палос в Атлантику (это произошло 3 августа 1492 г.) на борту «Санта Марии» находилось 40 человек, имена 26 из них известны. На судне имелась артиллерия: четыре бомбарды и несколько небольших кулеврин.

Переход до Канарских островов оказался непростым, «Пинта» получила серьезные повреждения, и ей требовался основательный ремонт. Также на Канарах по распоряжению Колумба частично изменили парусное вооружение «Ниньи». В Атлантику суда вновь вышли 9 сентября. По большому счету, оно протекало без особых происшествий. Но спустя месяц экипажи стали заметно нервничать. Моряки были уверены, что давно пора достичь берегов Азии, к тому же несколько раз им попадались «верные признаки» близости земли, а она все не появлялась. Начали проявлять беспокойство даже капитаны каравелл братья Пинсоны. Сперва они настояли на изменении курса, а потом при полной поддержке всех экипажей поставили Колумбу ультиматум: еще три дня экспедиция продолжает движение на запад, потом – если ничего не удастся найти – поворачивает назад. Землю увидели как раз на третий день…

Согласно записям Колумба он лично увидел некий «свет» около 22 часов 11 октября. А затем примерно в 2 часа ночи следующих суток землю на горизонте заметил матрос с «Пинты» Хуан Родригес Бермехо (известен также под именем Родриго де Триан). Обнаруженный остров аборигены называли Гуанахани, а испанцы окрестили его Сан-Сальвадор. Затем последовали новые открытия, однако Куба и Эспаньола (Гаити) никак не соответствовали представлениям Колумба и его людей об Индии или Китае.

В ноябре Мартин Алонсо Пинсон на «Пинте» не то потерял остальные суда, не то просто решил действовать самостоятельно. Колумб продолжил исследования, вплоть до Рождества. Тут и произошла катастрофа: вопреки указаниям адмирала на руль поставили неопытного молодого матроса, посадившего «Санта Марию» на риф. Отчаянные попытки снять судно (для его облегчения даже грот-мачту срубили) ни к чему не привели. Волны разрушали корпус, людям пришлось перебраться на берег. Испанцы и пришедшие к ним на помощь местные жители смогли снять с обреченного нао все ценное, а корабельное дерево было вскоре использовано для сооружения на берегу небольшого форта. В память о дне гибели «Санта Марии» его назвали Навидад (исп. La Navidad, Рождество). Там Колумб оставил 39 человек, а в Испанию решил возвращаться на «Нинье»…

Спустя много лет после первой экспедиции Колумба историки, археологи и просто энтузиасты предприняли немало попыток найти обломки того кораблекрушения. В столице Республики Гаити в местном музее даже хранится якорь, якобы принадлежавший «Санта Марии». Но вероятнее всего, это просто один из старинных якорей, никакого отношения к флагману Колумба не имеющий.

«Виктория»

Нередко случается, что о самых прославленных кораблях, упоминаемых даже в школьных учебниках, до наших дней не дошло практически никаких сведений. К сожалению, о первом в истории корабле, совершившем кругосветное плавание, известно очень мало. Время его постройки точно не установлено. Достоверных изображений не сохранилось. Даже название сегодня считается спорным…

Фернан Магеллан родился в Португалии в 1480 г. в семье обедневшего рыцаря. Историки единодушно указывают, что Фернан с детства любил море. Неудивительно, что в 1505 г. он оказался в составе направлявшейся в Индию экспедиции Франциско де Альмейды. Он побывал во многих местах: Индии, Малакке, на Островах Пряностей (Молуккских островах), Суматре, Яве, Мозамбике. Магеллану довелось участвовать в сражениях и попадать в различные переделки; в критических ситуациях он всегда проявлял решительность и отвагу, снискав заслуженное уважение и товарищей, и начальства. Освоив немало морских специальностей и став капитаном, Магеллан в 1512 г. вернулся на родину, но вскоре вновь оказался на войне – на сей раз в Марокко. Там он в 1514 г. был ранен, после чего хромал до конца жизни.

«Виктория». Современная реплика

В Марокко с Магелланом произошла крайне неприятная история: его обвинили в продаже местным племенам захваченного португальцами скота. Бросившись искать справедливость в столице, он получил еще и обвинение едва ли не в дезертирстве. После возвращения в Африку все обвинения с Магеллана сняли, но он подал в отставку, перебрался в Португалию и некоторое время жил на сравнительно небольшую пенсию. Неизвестно, когда именно у Магеллана возник замысел экспедиции, которая должна была дойти до Молуккских островов, двигаясь на запад. Он был убежден, что между Атлантическим и Тихим океаном (тогда именуемым Южным морем) должен существовать пролив. Свои соображения Магеллан в 1517 г. представил королю Мануэлю I, но монарха они не заинтересовали.

Тогда Магеллан перебрался в Испанию, где его предложения вызвали куда больший интерес. Имелось важное соображение: доказать, что, согласно утвержденному буллой папы римского разделу мира между Португалией и Испанией, богатые пряностями острова принадлежат как раз последней. Весной 1518 г. испанский король Карл I принял решение финансировать экспедицию, причем возглавившему ее Магеллану были обещаны титулы наместника всех вновь открытых земель и немалая часть будущих доходов. Подготовка завершилась к сентябрю следующего года, когда из порта Сан-Лукар вышла флотилия в составе каравеллы «Тринидад» (флагман, им командовал сам Магеллан), а также нао или небольших каракк «Сан Антонио», «Консепсьон», «Виктория» и «Сантьяго». Личный состав экспедиции насчитывал 265 человек, на кораблях имелось до 70 пушек, а на борт было принято изрядное количество различных припасов и товаров для торговли с туземцами.

Трехмачтовая «Виктория» – действительно судно-загадка. Для начала, его название изначально писали по-разному: как «Victoria» или «Vittoria». Дата постройки оспаривается историками; одни считают судно новым, спущенным на воду в 1519 г., другие указывают, что незадолго до отправки в экспедицию оно просто было переименовано в честь церкви Santa Maria de la Victoria de Triana. Количество пушек на борту точно не установлено: на известном рисунке, датированном 1590 г., их можно насчитать не менее шести на борт, а на современной реплике, информацию для постройки которой по крохам собирали энтузиасты и профессиональные историки, их вообще не стали устанавливать. Исходя из общего количества орудий, состоявших на вооружении флотилии, можно предполагать, что пушек действительно было 12. Размерения «Виктории» не установлены, приблизительно можно считать, что ее длина немного превышала 20 м, а водоизмещение могло достигать 200 тонн. Зато известно, что на момент выхода в море на ней находилось 55 человек под командой капитана Луиса Мендосы. ...