Христианская Церковь в Высокое Средневековье: Учебное пособие Составители И. А. Дворецкая, Н. В. Симонова

Предисловие

Изучение христианской культуры, ее нравственных и этических ценностей в контексте истории феодального общества имеет большое значение для понимания основ европейской цивилизации, культурно-исторических связей народов Европы, традиций мировой культуры.

Духовные искания в современном обществе обращены к нравственным принципам христианства. На протяжении многих столетий оно насыщало своими традициями европейскую и мировую культуру идеалами гуманности, любви к ближнему, духовной стойкости, совершенствования личности. Основу христианской этики составляет идея об уникальности, самоценности человеческой души, нравственной ответственности человека перед собой и обществом. Христианская исповедь ориентирует на нравственное самопознание и самосовершенствование. Евангельская мудрость учит самопожертвованию ради блага человечества, терпимости и любви, самокритичности и покаянию, благотворительности и милосердию, уважению к закону и властям. Христианская вера удерживает от пороков. Этические нормы христианской морали осуждают высокомерие и чванство, тщеславие и жестокость, пресыщение материальными благами, зависть и ненависть.

Развитие гуманитарного образования расширило сферу познания духовной культуры различных народов. Культурно-исторические традиции европейской цивилизации восходят к истории христианства и Христианской Церкви. На протяжении двух тысячелетий христианство, его религиозно-философская система, церковная организация и культ были тесно взаимосвязаны с историческим развитием Западной и Восточной Европы. Трудами Отцов Церкви были заложены основы христианского мировоззрения, христианской философии истории. Аврелий Августин, представитель западной патристики, развивал прогрессивные для своего времени идеи равенства перед Богом всех людей и народов, общности их исторических судеб. Его учение и трактат «О Граде Божием» определили роль Церкви в борьбе между добром и злом, в обретении Бога и спасении. В русле христианской культуры развивались идеи гуманистического антропоцентризма, взгляды на личность и ее самосознание.

Христианство являлось основой мировоззрения и массовых представлений Средневековья. Религиозная практика имела различные формы: странствие ради Христа, анахоретство (отшельничество), паломничество к святым местам, миссионерство (апостольский труд). Вместе с тем в сознании людей сохранялись пережитки язычества, элементы народной религии. Церковь осуждала отклонения от официальной догматики и народные верования, боролась с ересями, магией и ведовством.

Христианская теология и церковная организация прошли долгий путь внутренних противоречий и догматических разногласий. Единый христианский Символ Веры (Никео-Константинопольский) был выработан на Вселенских соборах в IV–VIII вв. и утвержден в 787 г. на VII Никейском соборе. Догмат о Божественном Материнстве Девы Марии провозгласил Эфесский собор в 431 г., а идея вечной девственности Марии была выдвинута в 622 г. на поместном соборе в Трюйе (Франция). Уже в VII в. теологами употреблялись термины, обозначавшие христианское учение (doctrina christiana), Священное Писание (Sacra Scriptura), Священное Наставление (Sacra Erudito).

В западном христианстве понятие «христианское богословие» (Theologia Christiana) ввел Петр Абеляр (1079–1142 гг.). В период Раннего Средневековья теологи разрабатывали богословские проблемы, связанные с природой Иисуса Христа и сущностью Троицы, вопросы о соотношении воли человека и Божественного предопределения, этос христианского правителя. Была сформулирована христианская идея Божественного руководства делами и намерениями королей. Теократическая концепция светской власти была основана на сближении Божественного и человеческого закона, действующего в защиту справедливости. С конца ХI в. начался поиск логической аргументации бытия Бога, в разрешении богословских проблем стали применяться методы рациональной философии. В XII – ХIII вв. философы-теологи провели систематизацию христианского богословия. Во всех университетах Европы были учреждены богословские факультеты. Началось оформление канонического права. IV Латеранский собор (1215) сформулировал теологические аспекты учения о таинствах. Разрабатывалось учение о тяжких грехах, единственным судьей которых может быть Святой Престол, то есть Папство.

Христианские идеалы и глубокая религиозность верующих во Христа наиболее полно воплощены в христианской аскезе и монашестве. Стремление к полному отказу от мирских благ, аскетическому образу жизни и умервщлению в себе плотского начала, уход из мира ради служения Господу составляет одну из главных форм религиозной практики христиан. Деятельность монастырей и монашеских орденов – неотъемлемая часть истории средневекового общества. Монастыри играли важную политическую, экономическую и социальную роль, они стали центрами культуры и просвещения. Изучение монашества расширяет наши представления о социальных функциях христианских объединений, значении благотворительности и милосердия в жизни общества.

Христианство как система вероисповедания воплощено в Церкви, объединяющей последователей на основе общности вероучения и культа. Несмотря на длительные теологические и иерархические разногласия христианская религия и Церковь представляли единое целое в течение тысячелетия. В процессе христианизации Римской империи возникли религиозные центры в различных ее провинциях на Востоке и Западе. Разнообразие направлений христианской мысли характерно уже для раннего христианства. Особенно значительными были расхождения богословских школ Александрии и Антиохии. Если представители Александрийской школы искали в Священном Писании богословско-философский смысл, то Антиохийская школа настаивала на буквальном понимании Ветхого и Нового Завета. На почве протеста против сближения Церкви и государства возникли христианские ереси в Африке, Египте и других провинциях Римской империи. В догматической истории христианства особое значение приобрели острые споры о времени исчисления Пасхи, соотношении

Божественной и человеческой природы Иисуса Христа, о сущности Троицы и исхождении Духа Святого. Христологические и тринитарные дискуссии породили множество отклонений от принятого Символа Веры, широко распространились ереси: арианство, монофизитство, монофелитство, несторианство, пелагианство и многие другие. Позиция официальной Церкви в V–VIII вв. колебалась и определялась не только факторами духовной культуры, но и политическими интересами светского государства и самой Церкви.

При изучении проблем религиоведения важной задачей является воспитание религиозной толерантности и уважения к религиозным чувствам, неприятия любых форм религиозного фанатизма. Решение этой задачи требует конкретно-исторических знаний, особенно по вопросу раскола Христианской Церкви. Обособление основных центров христианства в Западной и Восточной Римской империи, сопровождавшееся спором о первенстве и главенстве, началось в V в., хотя уже в 380 г. указом императора Феодосия Великого Христианская Церковь была объявлена Вселенской («Ekklesia Katholica») и Православной. Это определение вошло в оригинал Никео-Константинопольского Символа Веры, который признал христианскую веру как Мысль Божию. IV Вселенский собор (451) признал Иерусалимскую Церковь «Матерью всех церквей» и подтвердил независимость Архиепископа Рима и Патриарха Константинополя. Согласно 28 канону примат был закреплен за Римской Церковью, однако, Патриарху «императорского города» (Константинополя) полагались такие же почести, что и епископу старого Рима, поэтому он получил титул «Папа». Ссылаясь на волю Иисуса Христа вручить св. Петру ключи от своего Царства и власть над всей Церковью, Папа Лев I (440–461) сформулировал тезис о верховенстве Римского епископа над всей Христианской Церковью.

Западное христианство и Церковь последовательно стремились к утверждению господствующего положения во всем христианском мире. Пято-Шестой, или Трулльский, Вселенский собор (691–692) уравнял в правах глав Римской и Константинопольской Церквей.

Историческая обстановка, сложившаяся после падения Римской империи, обусловила раскол между Западной и Восточной Церквями, а противоречия по догматическим и иерархическим вопросам предопределили окончательное их разделение. В конце V – начале VI в. произошла первая, так называемая Акакиева (484–519), схизма (раскол). Ее причиной послужила политика Константинопольского Патриарха Акакия (прадеда Папы Григория Великого), поддерживавшего монофизитство. Папа Римский Феликс III (483–492) отстаивал Халкидонское решение этого догматического спора и отлучил Патриарха от Церкви, а тот в ответ приказал вычеркнуть имя Папы Римского из диптихов (списков для поминовения во время литургии). В VII в. произошла вторая схизма в связи с осуждением в Константинополе учения Нестория и трех богословов, его последователей, – решительных противников монофизитства. Западная Церковь выступила в их защиту, осудив монофизитство, а затем и монофелитство. В VIII в. третья схизма расколола церковных иерархов по причине иконоборческой политики византийских императоров. В начале VIII в. Папа порвал с Константинополем, не признав византийского императора Юстиниана II – узурпатора-убийцу и еретика. Поместный собор в Риме (731) осудил иконоборчество.

В IV–VIII вв. Вселенские соборы созывались императорами, на них преобладали иерархи Восточной церкви, которые санкционировали право императора определять церковную политику. Византийский император Юстиниан I (527–565) провозгласил принципы политического единства империи, единой православной религии и единой Христианской Церкви. V Вселенский (Второй Константинопольский) собор (553) признал закон об утверждении избрания Папы Римского императором после получения соответствующей платы. Политика Юстиниана I способствовала достижению политического и церковного единства, но в силу различных причин не смогла предотвратить децентрализаторских тенденций в церковной организации.

Папы политически тяготели к установлению тесных контактов и союза с франкскими королями. Папа Григорий Великий (590–604) направил деятельность Римской Церкви на достижение духовного и церковно-организационного единства всех народов Западной Европы путем христианизации германских завоевателей и введения на Западе единой христианской литургии. Его усилиями в литургии утвердилась традиция церковного пения, а в 600 г. Папа объявил латынь единственным официальным языком Римской Церкви.

Папа Григорий III (731–741) – последний Папа, просивший согласия византийского императора на занятие папского престола. А Папа Стефан II (III) (752–757) зимой 754 г. отправился через Альпы и на коленях умолял о помощи франкского правителя Пипина Короткого. В Керси был заключен первый договор о возвращении Папе земель, захваченных лангобардами в Италии. При поддержке франкского короля в центре Италии образовалось Папское государство, в состав которого вошла Римская область и Равеннский экзархат, отвоеванный у византийцев. Таким образом, Папа Римский стал главой независимой Церкви и независимым светским государем в Средней Италии. Дальнейшие притязания Пап на политическое влияние подтверждались дарственным документом римского императора Константина (Константинов дар), который, как предполагают, был составлен в канцелярии Папы Стефана III (IV) (767–772) и представляет собой позднюю фальсификацию воли императора.

В середине XI в. Римская Церковь окончательно отделилась от Восточной, Константинопольской, первая сохранила наименование Вселенской, то есть Католической, а Восточная провозгласила себя Православной. В 1073 г. Папа Григорий VII заявил, что право носить титул Папы Римского (введен в 610 г. Папой Бонифацием IV) принадлежит только Римскому епископу. Папство как правовое понятие верховенства духовной власти над светской появилось в церковно-юридической литературе с XII в.

Ранний период истории Христианской Церкви является важным этапом догматической истории христианства и оформления ее культурно-организационной роли, которая проявлялась в отношениях с последователями вероучения и светскими властями. В процессе христианизации Римской империи, а затем и народов Европы сложилась христианская догматика и христианская обрядность, утвердились основы литургии. В Западной и Восточной Европе были сформулированы различные в принципе концепции взаимоотношения

Церкви и государства. В деятельности Византийской Церкви воплотились в политическую реальность идеи определяющей роли светской власти, а в западном христианстве стали определяющими идеи примата духовной власти, которые нашли свое высшее выражение в церковной доктрине папской теократии.

К XI в. в христианстве сложились две различные христианские конфессии: Католическая и Православная, каждая из которых отличается своим Символом Веры и культом. Восточная, византийская традиция христианства лежит в основе Православной Церкви, а римская, западная воплощена в Католической Церкви. Каждая считает себя единственной истинной Церковью. Реформация XVI в. привела к возникновению конфессий христианского протестантства (Лютеранская, Кальвинистская, Англиканская Церкви).

В наше время межконфессиональные контакты, стремление европейского общества к взаимопониманию и интеграции во всех сферах жизнедеятельности усиливают интерес к истории религии и, особенно, к истории появления различных направлений в христианстве.

Католическая Церковь и ее иерархия основаны на авторитете Папы, на обладании им как духовной, так и светской властью. Реформа Католической Церкви, проведенная в XI в., ввела целибат (обет безбрачия для духовенства). В вопросах веры в Католической Церкви высшим авторитетом является Папа Римский. Соборы Католической Церкви считаются Вселенскими. Западное монашество с ХI – ХII вв. стало объединяться в ордена (православное сохранило общежитийные и особножитийные монастыри). И Католическая, и Православная Церкви равно признают авторитет Священного Писания и Священного Предания, однако, есть различия в догматах об исхождении Духа Святого и в учении о Деве Марии. В церковной практике обеих Церквей одни и те же таинства, их семь, но обряды крещения и евхаристии отличаются. Католическое духовенство причащается Телом и Кровью Христовыми, а католики-миряне лишь Телом Христовым. Православные миряне получают причастие под обоими видами. Имеются различия в литургии, в религиозной практике почитания изображений Иисуса Христа, Креста и святых. Католическая Церковь допускает молитву перед иконой, отвергая молитву иконе.

Реформа Католической Церкви, проведенная во второй половине XI – начале XII вв., привела к ее консолидации в вертикально-иерархическую структуру. Католицизм сформировался как церковно-религиозная система, основанная на христианской теологии, строгой иерархии духовенства во главе с Папой, особой литургией и своим культом. В эпоху Высокого Средневековья в Западной Европе религиозной жизни интенсифицировалась, изменилась религиозная ментальность, развивались новые формы набожности и религиозной практики (христианская аскеза, имевшая целью приблизиться к Божественному путем отказа от всего мирского, крестовые походы, подвиги за веру и на благо христианства).

В ХII – ХIII вв. Папы последовательно вели политику осуществления доктрины папского универсализма. Александр III (1159–1181), Целестин III (1191–1198), Иннокентий III (1198–1216), Гонорий III (1216–1227) в европейской политике, взаимоотношениях со светской властью, церковных делах и отношениях с православными народами Восточной Европы руководствовались теократическими принципами. Крестовые походы прежде всего имели целью подчинить Риму Восточную (греческую) Православную Церковь. Папа Иннокентий III, намереваясь заключить унию с Православной Церковью Руси, направил в 1207 г. послание «всем русским правителям», склоняя их к установлению единства Церквей, убеждая «привести дочь к матери и члены к главе». Послание не получило положительного отклика, и Папа Гонорий III продолжил линию политического давления, призывая своих представителей в Ливонии «обуздать апостольской властью непокорность русских». Папским легатам было поручено нести «истину Католической Церкви», добиваясь признания на Руси главенства Рима. Все усилия оказались тщетными. Соглашение о принятии «спасительного учения» христиан латинских не было достигнуто и с князем Юрием Всеволодовичем, хотя Папа Григорий IX (1227–1241) обещал князю «действенную защиту благосклонной милости».

В 1274 г. Лионский собор в одностороннем порядке принял официальное решение об объединении всех христианских Церквей. Это решение, как позже и постановление Флорентийского собора (1439) об унии Церквей не было реализовано.

С развитием в Западной Европе централизованных национальных монархий политическое влияние папства значительно уменьшилось, но в сфере идеологии Католическая Церковь занимала господствующее положение. Теологическая мысль была сконцентрирована на вопросах нравственности и воспитания религиозных чувств. Христианские проповеди внушали идеалы христианского стоицизма, поощряли в народе набожность, соблюдение внешних форм культа в виде религиозных процессий с пением псалмов и покаянным плачем, почитания святых реликвий, укрепления молитвы свершением добрых дел. Затем в теологии началась глубокая разработка истин христианского вероучения, поиск их логической аргументации, новых, более интимных путей общения с Богом.

Велика роль христианства в развитии европейской цивилизации и культуры. Переход к новой христианской культуре с ее специфическими эстетическими и этическими ценностями привел к началу синтеза культур античного Средиземноморья. Благодаря христианизации народы Европы стали преемниками античных культурных традиций, усвоив достижения античной цивилизации в различных сферах общественно-политической и социально-культурной жизни. Христианизация обеспечила преемственность исторического развития, а христианская культура, воплощенная в истории Церкви, явилась связующим звеном между античной цивилизацией и христианским Средневековьем. Благодаря деятельности христианского духовенства и монашества осуществлялась связь культурных традиций и достижений античной культуры. Христианская Церковь стала символом единства народов, христианская вера объединяла, сближала людей вне социальных различий и этнической принадлежности. Отвергая языческие верования, она воспитывала в духе христианства, подавляя низменные инстинкты человека, осуждая произвол и насилие, дерзость и своеволие, тщеславие и стяжательство, внушая уважение к закону и милосердие.

Христианская Церковь сформулировала понятие святости, объединив в одном порыве души благочестие и благотворительность, высокие чувства и христианские добродетели, дала надежду на спасение во времена, отличавшиеся особой жестокостью и безысходностью для простых людей, не находивших защиты вне Церкви.

Христианское мироощущение стало основой развития средневекового искусства, которое поражает величественностью форм и возвышенностью идейного содержания. В христианском искусстве воплощены самые глубокие оттенки религиозного чувства. Романские храмы отразили могущество и богатство Церкви, готические соборы – величие Бога, лишенного материальной сущности. Идеи бестелесности и одухотворенности стали ведущими в христианском искусстве. Купольные храмы имитировали тихое парение в пространстве, которое воспринималось как символ небесного свода. В средневековой архитектуре Западной Европы отразилась неколебимость христианской веры. «Проповедью в камне», «гимном во славу Господа» называют устремленные ввысь, к Богу, готические соборы с высокими шпилями, крестовыми сводами, стрельчатыми арками и светлыми чарующими витражами, в которых запечатлена христианская символика священного света, посылаемого верующим самим Господом. В украшениях порталов, алтарей, фресках, рельефах и скульптурах раскрывались образы и сюжеты Священного Писания, сцены Страшного Суда. Средствами изобразительного искусства утверждались идеи спасения через веру и призывы следовать христианским заповедям. Созданные христианским мироощущением шедевры европейской архитектуры соединили в себе различные формы изобразительного искусства: скульптуру, роспись и резьбу по камню, художественное литье.

Образ Богоматери – Мадонны с младенцем Иисусом на руках – запечатлен в бессмертных творениях Ренессанса. В этом образе художники нашли идеал красоты, девственности и материнства, любви и стойкости перед лицом грядущих испытаний. Распятие стало христианским символом подвига Спасителя. В средневековой теологии отражены представления о красоте и разнообразии природы, сотворенной Господом, христианской этике монархов и подданных, благочестии и нормах христианской морали. Христианство обогатило духовную и эстетическую культуру средневекового общества.

Христианство стало важным фактором формирования европейской цивилизации. В русле католической традиции сформировалась западноевропейская политическая и духовная культура. Католическая Церковь сохранила богатейший опыт сближения народов, создав универсальный институт защиты своей доктрины. В истории Католической Церкви отражена эволюция христианства: отход от принципов раннего христианства и некоторых идей классической патристики. Централизация церковной власти в сфере управления и культа вызывала протест определенных кругов средневекового общества. Этот протест исходил и от светских властей, и от некоторых представителей интеллектуальной элиты, и от народных масс. В народной религии он проявился в форме христианских учений, осуждавших официальную Церковь за ее богатства, властную политику и мирские интересы. Папство квалифицировало такие выступления как ересь и преследовало жесткими методами, учредив особый орган – инквизицию.

Между знатоками церковного права и королевскими советниками велись дискуссии о границах папской власти и роли Папства в социально-политической системе средневековой Европы. Длительное политическое противостояние привело к Реформации и утверждению новых христианских конфессий.

История Католической Церкви в Средние века является неотъемлемой частью истории Европы и мировой истории в целом. Ее изучение имеет важное политическое и социально-культурное значение. Решение нравственных и социальных проблем современного мира в межрелигиозном и межхристианском диалоге приобретает все большую актуальность для ученых, политиков, служителей культа и верующих.

В системе гуманитарного, в частности, исторического образования изучение истории религии и Церкви в Средние века занимает особое место. Оно дает знание в области религиоведения, помогает глубже понять специфику западноевропейского общества, его духовную культуру, почувствовать настроение и духовные устремления средневекового человека, колорит эпохи.

Обращение к источникам по истории религии и Церкви является главным условием решения как дидактических задач, так и проблем воспитания в духе религиозной толерантности и высокой нравственности.

В данный сборник вошли фрагменты сочинений историков, теологов и хронистов, законодательные акты, канонические постановления. Все источники даны в переводах, некоторые комментарии авторов переводов сокращены, но включены дополнительные пояснения составителей.

Помимо публикаций последних десятилетий XX в., в сборник включены переводы из дореволюционных исторических хрестоматий, ставших библиографической редкостью. Текст таких переводов дан в соответствии с нормами современной орфографии.

Мы надеемся, что данный тематический сборник фрагментов источников по истории христианской религии отвечает запросам учащейся молодежи и будет способствовать расширению исторического кругозора в той области знаний, которая долгое время оставалась вне интересов и внимания нашего общества.

Материал учебного пособия может быть использован в преподавании базовой дисциплины, а также дисциплин по выбору бакалавров и магистров по направлениям подготовки 050100 – педагогическое образование (профиль «История») и 030600 – история; при организации традиционных форм занятий (лекций, семинаров и практических занятий), написании курсовых, выпускных квалификационных работ бакалавров и магистерских диссертаций, а также занятий с использованием современных педагогических технологий (деловых и ролевых игр, круглых столов); при разработке и организации различных форм контроля за самостоятельной деятельностью студентов. Содержательная основа курса будет способствовать формированию профессиональных компетенций выпускников, в частности, готовности соотносить собственные ценностно-ориентационные установки с исторически сложившимися мировоззренческими системами, религиозными и научными картинами мира.

Раздел I Теологическая мысль XI–XIII вв.

Петр Абеляр

Петр Абеляр (1079–1142) – крупнейший философ-схоластик Раннего Средневековья. Родился в Бретани в семье рыцаря-феодала. Отказавшись от своих прав на поместье и имение в пользу братьев, Абеляр целиком отдался изучению философии. Сначала он учился в Париже у известного тогда теолога и философа-реалиста Гильома из Шампо (около 1068–1121), с которым вскоре разошелся. Абеляр основал собственную школу и с большим успехом преподавал (в различных местах, но главным образом в Париже). Ученики стекались к нему со всех концов Европы. В жизни Абеляра большую роль сыграл его знаменитый роман с Элоизой, его ученицей, окончившийся пострижением ее в монахини и уходом в монастырь самого философа. Церковный собор в Суассоне в 1121 г. осудил Абеляра как еретика и принудил его публично сжечь свой богословский трактат. Вторично учение Абеляра было осуждено на Сансском соборе в 1140 г., незадолго до смерти мыслителя. Среди произведений Абеляра большое место занимает его автобиография «История моих бедствий» (она написана между 1132 и 1136 г.), содержащая ряд интересных мировоззренческих и философских характеристик той эпохи. Значительную роль в развитии передовой европейской средневековой идеологии и философии сыграло его произведение «Да и Нет», состоявшее из огромного количества цитат, выбранных Абеляром из произведений различных церковных авторитетов, дававших на одни и те же вопросы нередко прямо противоположные ответы. Очень важен «Пролог» Абеляра к этому сочинению. Среди других его трактатов – «Возражение некоему невежде в области диалектики, который, однако, порицал занятие ею и считал все ее положения за софизмы и обман».

История моих бедствий

Здесь¹ я намеревался посвятить себя главным образом изучению Священного Писания, что более соответствовало моему званию, однако не совсем отказался от преподавания и светских наук, особенно для меня привычного и преимущественно от меня требовавшегося. Я сделал из этих наук приманку, так сказать, крючок, которым я мог бы привлекать людей, получивших вкус к философским занятиям, к изучению истинной философии. Так обычно делал и величайший из христианских философов – Ориген², о чем упоминает «Церковная история»³.

Поскольку господу было, по-видимому, угодно даровать мне не меньше способностей для изучения Священного Писания, чем для светской философии, число слушателей моей школы как на тех, так и на других лекциях увеличивалось, тогда как во всех остальных школах оно так же быстро уменьшалось. Это обстоятельство возбудило ко мне сильную зависть и ненависть других магистров, которые нападали на меня при каждой малейшей возможности, как только могли (с. 33).

Тем временем, у меня появилась мысль прежде всего приступить к обсуждению самих основ нашей веры путем применения уподоблений, доступных человеческому разуму, и я сочинил для моих учеников богословский трактат «О божественном единстве и троичности». Ученики мои требовали от меня человеческих и философских доводов и того, что может быть понято, а не только высказано. Они утверждали при этом, что излишни слова, недоступные пониманию, что нельзя уверовать в то, чего ты предварительно не понял, и что смешны проповеди о том, чего ни проповедник, ни его слушатели не могут постигнуть разумом. Сам Господь жаловался, что поводырями слепых были слепцы (с. 34).

Я же в течение нескольких дней до открытия собора⁴ стал перед всеми публично излагать свое учение о католической вере согласно с тем, что я написал, и все слушавшие меня с восхищением одобряли как ясность, так и смысл моих суждений.

Наконец однажды Альберик⁵ пришел ко мне с несколькими своими учениками и, намереваясь уличить меня, после нескольких льстивых слов выразил свое удивление по поводу одного места в моей книге, а именно как я мог, признавая, что Бог родил Бога и что Бог един, тем не менее, отрицать, что Бог родил самого себя?⁶ На это я немедленно ответил: «Если вы желаете, я приведу вам доказательство этого». Он заявил: «В таких вопросах мы руководствуемся не человеческим разумом и не нашими суждениями, но только словами авторитета». А я возразил ему: «Перелистайте книгу, и вы найдете авторитет». Книга же была под рукой, потому что он сам принес ее. Я начал искать известное мне место, которое он или совсем не заметил, или не разыскал, так как выискивал в книге только те выражения, которые могли бы мне повредить. С Божьей помощью мне удалось быстро найти необходимое место. Это было изречение, озаглавленное «Августин о Троице», книга I: «Кто думает, будто бог обладает способностью родить себя, тот грубо заблуждается, так как не только бог не обладает такой способностью, но и никакое духовное или материальное существо. Ведь вообще нет такой вещи, которая бы сама себя порождала…»

Однако же если бы Альберик пожелал обсудить доводы и доказательства по существу, то я готов показать ему на основании его же собственных слов, что он впал в ту ересь, согласно которой Отец является своим собственным Сыном. Услышав это, Альберик тут же пришел в ярость и начал мне угрожать, заявив, что в этом случае мне не помогут никакие мои доказательства и авторитеты. Высказав эту угрозу, он ушел (с. 36–37).

Призванный на собор, я немедля явился туда. Там без всякого обсуждения и расследования меня заставили своей собственною рукой бросить в огонь мою названную выше книгу, и она была, таким образом, сожжена. А чтобы не показалось, что при этом царило полное молчание, кто-то из моих противников пробормотал, будто он обнаружил в этой книге утверждение, что всемогущ один только Бог Отец. Разобрав это бормотанье, легат с большим удивлением ответил, что заблуждаться до такой степени не может даже мальчишка и что, сказал он, все христиане твердо исповедуют существование трех всемогущих…

Архиепископ встал и, несколько изменив выражения сообразно с обстановкой, подтвердил мнение легата, сказав: «В самом деле, о Господи, всемогущ Отец, всемогущ Сын, всемогущ Дух Святой. И кто с этим не согласен, тот явно уклонился от веры, и его не следует слушать. Если угодно собору, то хорошо сделает этот брат наш, изложив перед всеми нами свое вероучение, дабы мы могли соответственно одобрить, или не одобрить, или исправить его».

Когда же я встал с целью исповедать и изложить свою веру, предполагая выразить свои чувства собственными словами, мои противники объявили, что от меня требуется только одно – прочесть Символ [Веры] Афанасия⁷, что мог отлично сделать любой мальчишка. А чтобы я не мог отговориться незнанием слов этого символа, велели принести рукопись для прочтения, как будто бы мне не случалось его произносить. Вздыхая, рыдая и проливая слезы, я прочел его, как только мог. Затем меня, как бы виновного и уличенного, передали аббату монастыря святого Медарда, присутствовавшему на соборе, и немедленно увезли в его монастырь как в тюрьму. Тотчас же был распущен и собор (с. 40–41).

Возражение некоему невежде в области диалектики

Наука рассуждения больше всего имеет значения для проникновения во всякого рода вопросы, имеющиеся в Священном Писании, и для разрешения их <…> Диалектика и софистика весьма сильно отличаются друг от друга, так как первая заключается в истинности доводов, вторая – в подобии их; софистика учит ложным доказательствам, диалектика же разоблачает их лживость и путем различения истинных доказательств учит опровергать ложные. Однако и то и другое знание, а именно как диалектика, так и софистика, ведут к умению различать доказательства, и только тот сможет разобраться в них, кто будет в состоянии отличить ложные и обманчивые доказательства от истинных и требуемых <…>

Даже и в христианской вере имеют место многочисленные заблуждения, так как красноречивые еретики сетями своих утверждений завлекают в различные секты многих простаков, которые, не будучи искушены в доказательствах, принимают подобие за истину и ложь за разумное. Бороться с этой чумой в спорах нас побуждают также сами церковные учителя, чтобы то, чего мы не понимаем в Писании, мы постигали бы, не только молясь Господу, но и исследуя это при помощи рассуждений <…>

Ведь самого Сына Божьего, которого мы называем словом, греки называют логос (logos), т[о] е[сть] началом Божественной мысли, или Божественной мудростью, или Разумом. Поэтому и Августин в книге «83 вопроса» в сорок четвертой главе говорит: «Вначале было слово, которое греки называют логос». Он же в книге против пяти ересей говорит: «Вначале было слово. Греки правильнее говорят “логос”. Ведь “логос” означает и слово, и разум». И Иероним в послании к Паулину о Священном Писании говорит: «Вначале было слово, логос, обозначающее по-гречески многое. Ибо оно является и словом, и разумом, и исчислением, и первопричиною всех вещей, благодаря коей существует все, что существует. Все это мы правильно мыслим во Христе».

Ведь подобно тому как Господь Иисус Христос называется словом Отца (по-гречески «логос»), точно так же он называется и Софией (sophia), т[о] е[сть] мудростью отца, и потому к нему, несомненно, больше всего относится та наука, которая даже по наименованию связана с ним и по происхождению от слова «логос» названа логикой. И подобно тому, как от Христа возникло название «христиане», так и логика получила название от «логоса». Последователи ее тем истиннее называются философами, чем более истинными любителями этой высшей мудрости они являются. Эта величайшая мудрость наивысшего Отца, когда она облекается в нашу природу для того, чтобы просветить нас светом истинной мудрости и обратить нас от мирской любви к любви в отношении его самого, конечно, делает нас в равной степени христианами и истинными философами <…>

Сам Господь Иисус Христос побеждал иудеев в частых спорах и подавил их клевету как писанием, так и разумным доказательством и… укрепил веру в себя не только могуществом чудес, но особенно силой слов. Почему же он пользовался не только чудесами, делая то, что больше всего подействовало бы на иудеев, просивших у него знамения, как не потому, что он решил наставить нас собственным примером, каким образом мы должны привлекать к вере при помощи разумных доказательств тех, которые ищут мудрости? Различая это, апостол говорит: «Ибо иудеи требуют чудес, а эллины ищут мудрости», т[о] е[сть] последние укрепляются в вере преимущественно доказательствами, подобно тому как первые – чудесами.

Когда же не хватает знамений и чудес, то нам остается единственный способ сражаться против любых противников: победить словами то, что мы не можем победить деяниями, в особенности когда у разбирающихся людей бо́льшую силу имеют разумные доказательства, чем чудеса, относительно коих можно легко впасть в сомнение, не сотворены ли они дьявольским наваждением (с. 89–94).

«Пролог» к «Да и Нет»

Если и в евангелиях нечто было испорчено в результате невежества переписчиков, то что же удивительного, если это иногда имело место также и в сочинениях позднейших отцов, авторитет которых несравненно меньше? Следовательно, если кое-что в сочинениях святых случайно кажется несогласным с истиной, то будет благочестивым, соответствующим смирению, а также долгом любви, которая всему верит, на все надеется, все переносит и с трудом подозревает о пороках тех, которых любит, верить тому, что это место Писания является неверно переведенным или испорченным, или признаться, что мы его не понимаем.

Я полагаю, что столь же много внимания должно обращать и на то, не является ли высказанное в сочинениях святых пересмотренным ими самими в другом месте и исправленным после познания истины, как это во многих случаях делал блаженный Августин; или не высказали ли они своего суждения скорее в соответствии с чужим мнением, нежели со своим собственным, подобно Экклезиасту, приводящему во многих местах противоречащие суждения различных лиц (с. 110–111).

Блаженный Августин, пересматривая и исправляя многие из своих творений, заявляет, что он утверждал там многое скорее на основе мнения других, чем в силу собственного убеждения. Кое-что и в Евангелии кажется высказанным скорее согласно людскому мнению, нежели согласно истине, как, например, когда мать самого господа называет Иосифа отцом Христа, говоря так согласно общераспространенному мнению и обычаю: «Я и отец твой, скорбя, отыскивали тебя» (с. 113).

Если же мы сможем доказать, что одни и те же слова употребляются различными авторами в различных значениях, то мы легко отыщем решение многих противоречий.

С помощью всех вышеприведенных способов внимательный читатель найдет разрешение спорных вопросов в творениях святых. А если случайно противоречие будет до такой степени явным, что не сможет быть разрешено ни на каком разумном основании, то следует сопоставить авторитеты и предпочесть тот, свидетельства коего более сильны, а утверждения более вески (с. 115).

Итак, когда известно, что даже сами пророки и апостолы не были совсем чужды ошибок, что же удивительного в том, если в столь многочисленных писаниях святых отцов иное по вышеуказанной причине кажется произнесенным или написанным ошибочно? И не следует обвинять святых, как бы уличенных во лжи, если, думая о чем-либо иначе, чем это есть на самом деле, они утверждали что-либо не по двоедушию, но по незнанию. Не следует приписывать злому умыслу или считать за грех все, что говорится для некоего назидания по причине любви, так как известно, что у господа все рассматривается в зависимости от намерения <…>

Следовательно, одно дело – лгать, другое – заблуждаться в речах и отступать от истины в словах в силу заблуждения, а не злого умысла. А если Бог допускает это, как мы сказали, даже по отношению к святым, то, конечно, он допускает это также и по отношению к тем, которые не наносят никакого ущерба вере; и это не бесполезно для тех, кои все делают ко благу.

Уделяя этому большое внимание, сами церковные учителя, считавшие, что и в их сочинениях есть кое-что подлежащее исправлению, дали право своим последователям исправлять это или не следовать за ними, если им что-либо не удалось пересмотреть и исправить. Поэтому и вышеупомянутый учитель Августин <…> в прологе книги III «О Троице» <…> пишет: «Не пользуйся моими книгами как каноническими писаниями, но если в последних отыщешь то, чему не верил, твердо верь. В моих же книгах не запоминай крепко того, что раньше не считал за достоверное, если только не поймешь, что оно достоверно» (с. 116–118).

Однако, для того чтобы не исключать этого рода писаний и не лишать последующих авторов произведений, полезнейших по языку и стилю для обсуждения и рассмотрения трудных вопросов, от книг позднейших авторов отделены книги Ветхого и Нового Завета, обладающие превосходством канонического авторитета. Если там что-либо поражает нас как абсурдное, нельзя говорить: «Автор этой книги не придерживался истины», надо признать, что или рукопись ошибочна, или толкователь ошибся, или ты сам не понимаешь. В отношении же трудов позднейших авторов, чьи сочинения содержатся в бесчисленных книгах, если что-либо случайно кажется отступающим от истины, потому что она понимается не так, как там сказано, читатель или слушатель имеет свободу суждения, потому что он может или одобрить то, что ему понравилось, или отвергнуть то, что ему не нравится. Поэтому не следует упрекать того, кому не понравится или кто не захочет поверить всему, что там обсуждается или излагается, если только оно не подтверждается определенным обоснованием или известным каноническим авторитетом в такой степени, чтобы считалось доказанным, что это безусловно так и есть или могло бы быть таким (с. 119).

<…> Угодно нам собрать различные высказывания святых отцов, поскольку они придут нам на память, вызывающие вопросы в силу противоречия, каковое, по-видимому, в них заключается. Это побудит молодых читателей к наибольшему труду в отыскании истины и сделает их более острыми в исследовании. <…> Cомневаясь, мы приходим к исследованию, исследуя, достигаем истины. Согласно чему и сама истина говорит: «Ищите и отыщете, стучитесь, и откроется вам».

Абеляр П. История моих бедствий. М., 1959.

Сигер Брабантский

Сигер Брабантский (умер около 1282) – магистр факультета искусств Парижского университета, один из основателей латинского аверроизма, противник Фомы Аквинского. В своих трудах «О вечности мира», «О необходимости и случайности», «Вопросы о разумной душе» защищал идею вечности мира, единства и бессмертия человеческого разума. Идеи Сигера дважды (в 1270 и 1277) осуждались парижским архиепископом Этьеном Тампье.

Наиболее характерная для Сигера концепция единства и вечности разума человеческого рода изложена в последнем из названных трактатов («Questiones de anima intellectiva»), написанном между 1270 и 1274 гг. Вероятно, он был написан Сигером в ответ на трактат Фомы Аквинского «О единстве разума против аверроистов».

Вопросы о разумной душе

I. Что мы должны понимать под словом «душа»? ...