Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Все книги автора

Эта же книга в других форматах

Приятного чтения!

Ромен РолланЛилюли

«Брюньон, скверный человек, ты смеешься, тебе не стыдно? Что же делать, милые друзья? Таков уж я. Я могу смеяться и все-таки страдать; зато французу для смеха и страданье не помеха. И, плачет он или хохочет, он прежде всего видеть хочет. Да здравствует Janus bifrons с вечно открытыми глазами!..»

Кола Брюньон»

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Лилюли, Иллюзия — маленькая, тоненькая, белокурая: у нее большие голубые глаза, наивные и лукавые, стройные руки подростка, смеющийся рот, открывающий в улыбке мелкие зубы, музыкальный голос, тембр которого берет за душу. Она не ходит, а скользит — кажется, что она парит в воздухе. На ней платье фантэзи в духе Боттичелли, серо-голубого цвета, на голове гирлянда из зеленых и золотых листьев.

Чирриди (Чирридичикилья, то есть девочка с голосом ласточки), она же Истина. Смуглая цыганочка с огненными глазами, гибкая, живая, страстная; одинаково ловко умеет действовать и языком и кинжалом; одета в костюм Арлекинки, на плечах длинный черный шарф, и когда она откидывает его назад, концы перекрещиваются у нее за спиной, как сложенные крылья ласточки.

Богиня Лопп'их (Общественное Мнение) — немая роль. Вид у нее устрашающий; она напоминает древнего индийского идола, грубого и пышно изукрашенного; цвет — черный с золотом; лицо из меди.

Зверь (Дюрера), сопровождающий богиню, — немая роль. Дьявол с готического собора. Весь черный, замшелый, как старинное изваяние на раструбах водостоков.

Господь бог — благообразный старец, величественный, но есть в нем нечто от разбогатевшего проходимца; окладистая борода, белая с прозеленью, как бывает у поседевших блондинов, в говоре легкий восточный акцент, благородные жесты, приобретающие, однако, налет вульгарности в те минуты, когда он перестает следить за собой, и тогда его пышные тирады отдают городским предместьем.

Полишинель — фигура всем известная: невоспитанный дворняга, который всюду сует свой нос и над любым предметом поднимает заднюю ногу; всегда в прекрасном настроении. Одет в потрепанный костюм из коричневого бархата, обшитый серебряным галуном и бубенчиками.

Альтаир — красивый юноша в стиле итальянского Ренессанса; одно из тех лиц, какие мы встречаем у Перуджино и на ранних картинах Рафаэля; длинные развевающиеся волосы; ему лет восемнадцать.

Антарес — его друг; тот же возраст, та же внешность.

Жано Ланье — французский крестьянин из центральных департаментов; одет в синюю блузу, широкую и длинную, как ночная рубашка; на голове плотно, как привинченная, сидит весьма грязная черная войлочная шляпа.

Гансо — крестьянин баварского типа. Жано худ и сожжен солнцем, как виноградная лоза. Гансо — круглый и белесый, как ком масла.

Полоний — член всех академий и Дворца Мира; он при шпаге и в мундире, расшитом золотом; с головы до задницы увешан орденами.

Великий хан.

Великий дервиш.

Старик Филемон.

Гильо-мечтатель.

Аргус Стоглаз.

Сержанты-вербовщики — типы с Трафальгарской площади.

Ослик Буридан.

Хор юношей и девушек.

Хор детей и педагогов.

Хор интеллигентов.

Пленные Мозги и дирижирующий ими Негр.

Тучные.

Тощие.

Дипломаты.

Рабочие (два полухора).

Охрана.

Торговцы.

Толпа Галлипулетов.

Толпа Урлюберлошей.

Процессия Свободы, Равенства и Братства.

Человек без головы, Амур и Рассудок.

Процессия Вооруженного Мира.

Свита Истины (носильщики, журналисты и прочие).

Свита Общественного мнения (сатиры, обезьяны, казаки и прочие).

Так как время и место действия произвольны, то так же произвольны могут быть и костюмы действующих лиц. Любые и самые свободные сочетания. Каждому персонажу следует присвоить костюм той эпохи, которая наиболее соответствует его характеру, но в свободной трактовке, так чтобы все в целом составляло яркое и гармоническое зрелище.

Веселая лужайка, заросшая травой и осененная деревьями, на склоне горы; справа открывается вид на широкую, уходящую вдаль равнину.

Сцена разделена на две части узким оврагом, идущим от переднего плана вглубь; через овраг перекинут шаткий мостик.

На переднем плане — дорога, которая сперва вьется в правой части сцены вдоль рампы, спускаясь к оврагу, затем слева направляется вверх, загибается, исчезает, появляется опять уже выше, на склоне, и, все поднимаясь в гору, окончательно исчезает. Другая дорога поднимается из оврага вправо и вливается в первую перед мостиком. На заднем плане видна третья дорога: она поднимается из глубины, идет вправо, достигает края оврага, проходит через мостик и вливается в первую. На заднем плане и слева высятся большие скалы.

Примечание. Сцена должна иметь глубину, для того чтобы вместить обе толпы, которые во второй части пьесы скопляются на краях оврага одна против другой. Задний план, само собой разумеется, должен быть приподнят, так чтобы зрителю видны были все подробности картины.

Справа по дороге, тянущейся на переднем плане, из глубины долины поднимается толпа, нагруженная мебелью и другими предметами домашнего обихода, подчас весьма неожиданными. Одни из путников тащат или толкают перед собой ручные тележки, другие едут на осликах. Все шумят и суетятся, но без толку, и хотя, видимо, спешат, однако подвигаются довольно медленно, ибо поминутно возвращаются назад — подобрать какой-нибудь из своих бесчисленных и нелепых узлов, оброненных на дороге, или поспорить с соседом, помочь ему делом, а чаще всего советом, как муха в известной басне. Добравшись до лужайки, которая и представляет собой сценическую площадку, большинство останавливается передохнуть и отереть пот. Затем они продолжают путь вверх по дороге. В первой половине пьесы это движение происходит почти непрерывно; однако оно не должно мешать действию. Главные действующие лица — Полишинель, Жано, Лилюли, Альтаир, Господь бог и прочие — для произнесения своих реплик расположатся на поляне, занимающей три четверти переднего плана слева; эта поляна должна находиться выше, чем дорога, но так, чтобы не заслонять овраг и площадку на другой стороне.

Хор юношей и девушек. Какое утро! Как весна смеется! Как небо чисто! Яркая лазурь сверкает между голых рук деревьев. Целует солнце под мышками у них осенний рыжий мох. Фиалки пробивают златой ковер из палых листьев. Благоуханный воздух, свежий, сладкий, как земляника, тает на губах. Друзья, подруги, о, какое счастье идти куда глаза глядят, покинув ветхие дома с подгнившими стенами, забыв о старых городах, набитых хламом прошлого! Благословенно наводненье за то, что наших стариков сорвало с мест насиженных, отколупнуло их от скорлупы и всех погнало в горы по веселым тропам за нами вслед, грядущему навстречу!

Лилюли (Иллюзия)(на миг появляется слева, выше всех остальных, на повороте уходящей в гору тропы. Она поет, как птица).

(Исчезает.)

Юноши и девушки(глазами и губами впивают это видение, простирают к нему руки). Вы видели? Это она! Та птичка-малиновка, что нас ведет! Иллюзия! Ах, Лилюли! Постой, постой! Мы за тобой!

Бегут и наталкиваются на Полишинеля, который идет им навстречу своей припрыгивающей, развинченной походкой.

Полишинель. Левей! Левей держи! Потише, ребятки! Тпру! Да тпру же, кобылки и жеребятки! Шагом! Шагом! Экая прыть! А куда, спрашивается, спешить? Или боитесь, что месяц у вас молодой украдут? Вон он, серебряный голубок, на ниточке на воздушной повис над горами, ждет-пождет, кто из вас схватит его зубами! Видите, как он ловчится свой лук натянуть на той вершине, куда вы держите путь?

Юноши и девушки(в упоенье, обратив взоры к вершине). Куда мы держим путь? Мы будем там? Полишинель! На этих пламенеющих вершинах?

Полишинель. Да, сегодня к вечеру, пожалуй, доберетесь.

Юноши и девушки. Сегодня к вечеру! Уже! И мы увидим за стеною гор сияющий безбрежный кругозор и страны те, что грезятся во сне, — сад Гесперид, и Атлантиду, и Ханаан!

Полишинель. Вот уж на этот счет не скажу. И не поручусь за сегодня. Обетованный край — так ты и знай — всегда сулят на завтра!

Юноши и девушки. Завтра! Завтра! Мы будем там завтра! Мы придем первые! Спешим! Спешим! А ты, Полишинель? Тоже туда? Или уже оттуда?

Полишинель. Я тут за овчарку. Бегаю вдоль стада. Поспеваю всюду, где надо. Отставших подгоняю. На старых лаю. Ягняток тереблю. А ярочек молоденьких — щиплю. (Подкрепляет слова жестом.)

Девушка, которую он ущипнул(закатывая ему оплеуху). Ай! Ой! Кусачий какой!

Юноши и девушки продолжают путь.

Полишинель(уже перенес внимание на чету стариков). А, Филемон! Ну как, старина? Тоже надумал поглядеть на божий свет?

Старик(горестно указывая на оставшуюся позади долину). Что мне свет! Родина-то моя там.

Полишинель. Она там, но она и тут. Дело ведь не в земле, а в людях, что на ней живут.

Старик. Я сердцем только там живу.

Полишинель. Да там же ревматизмы, насморки, ломоты! Скорей сюда, на склоны, на высоты! На ярком солнышке погрейся, смолистым воздухом дыши!

Старик. Э, мне милей темный угол возле печки дымной и вонючей.

Полишинель(хохочет). Не можешь оторваться от своей навозной кучи!

Человек с ручной тележкой. А я свою забрал с собою. Вот везу.

Полишинель(обращаясь к толпе, которая спешит мимо, изнемогая под тяжестью огромных узлов). Эй, легче! Легче! Не торопитесь! На себя лучше оборотитесь! По лицам-то у вас пот ручьями уже льет! Чистое наводненье! Стоило бежать из низины, если потоп у каждого с собой в корзине! Дружочек, погоди! Ты же сейчас лопнешь! У тебя уже глаза на лоб полезли. А красен-то как! Ну, точно рак, когда его подрумянят кипяточком с перцем и лавровым листочком. Сто-ой! Минуту отдыха! Дышите! Воздух тут бесплатно. Да гляньте хоть по сторонам — вид-то какой приятный! Какой нарядный! Как взор пленяет! И можно трогать руками — краска не линяет.

Толпа. Идем! Идем! Некогда отдыхать. Говорят, из соседней деревни тоже туда идут. Нам надо прийти первыми.

Полишинель. Ничего, земля велика.

Толпа. Они все заберут себе!

Полишинель. Хватит и вам тоже.

Толпа. Нет, сперва нам... А им потом... Вперед! Вперед! Нельзя останавливаться. О, господи, какая тяжесть! Ой, я не выдержу... Помру...

Полишинель. Стоило спешить, чтобы в могилу угодить!

Толпа. Мученье какое! И всегда мне хуже, чем другим. Моя ноша самая тяжелая. А посмотри хоть на этого! У него небось вполовину легче!

Полишинель. Ну поменяйся с ним!

Один из толпы. Дурак! Может, еще с тобой поменяться? На твой горб? Хочешь, чтобы я, здорово живешь, подарил ему все свое добро?

Полишинель. А тогда не жалуйся!

Толпа. Хочу и жалуюсь, и никто мне не запретит. Плакаться на свои беды и завидовать своему соседу, клясть свою жизнь все пуще, ничего не делая, чтобы стало лучше, — это большое облегчение! Вроде промывательного... И этак бы пожить нам лет до ста желательно! (Проходит мимо.)

Появляются дети, которых ведут учители; учители все в очках; в руках у них пастушьи посохи и на сворках маленькие собачки в попонках. Дети бьют в ладоши.

Дети. Ах! Зеленые ящерки! Цветочки! Баранчики! Еще один! Еще! Он совсем как круглый желтый глазок! А вон птичка! Смотрите, она в красной шапочке! А как свистит! Фью-фью-фью-фью!..

Учители. Идите по середине дороги! Парами! Парами! И опустите глаза! Смотрите в книгу.

Дети. Но нам хочется посмотреть, что тут кругом!

Учители. Незачем. Мы вам всё расскажем. Читайте! Ну, читайте: «Когда Ганнибал перешел Альпы...»

Дети. А мы какие горы будем переходить?

Учители. Не об вас речь. Читайте: «Когда Ганнибал...»

Дети. А мы? А мы? Когда будет речь о нас?

Учители. Лет через двести или триста. Всему свое время.

Девочка с дерзко вздернутым носиком. Когда мы умрем, да?

Дети(поют на мотив «Мальбрук в поход собрался»).

Учители, Да, когда вы умрете, и вас похоронят. А пока что читайте, читайте! «Когда Ганнибал...»

Дети(поют).

(Проходят.)

Полишинель(обращаясь к человеку с сединой в волосах, который идет, полузакрыв глаза, чему-то усмехаясь и разговаривая сам с собой,). А, мечтатель Гильо, который только одного себя знает и никогда не унывает! Что это ты бормочешь себе под нос?

Мечтатель Гильо. Я описываю пейзаж.

Полишинель. Да ведь ты на него не смотришь?

Гильо. Я вижу... вижу...

Полишинель. Уткнув глаза в землю?

Гильо. Я вижу то, что дальше, то, что выше, я вижу вершину, я вижу свет.

Полишинель. Да ты бы для начала кругом себя посмотрел.

Гильо. Меня не интересует, где я сейчас, а только где я буду.

Полишинель. А может, еще и не будешь. И выйдет, что нигде не был — ни там, ни тут. И на твоей могиле напишут: «Здесь лежит Гильо, который ничего не видал, словно и на земле не живал».

Гильо. Я тороплюсь, я обгоняю жизнь.

Полишинель. Обогнать жизнь, мой друг, — это значит уже быть мертвым. Нет, благодарю покорно, я лучше буду отставать. (Обращаясь к человеку лет под сорок, который смотрит на Полишинеля и на все окружающее светлыми холодными глазами.) А ты, Аргус Стоглаз, о чем ты размышляешь?

Стоглаз. Я смотрю на тебя, смотрю на него, все вижу, этих и тех, тебя и прочих — и я вижу, что вы все безумны. Смотрю на этот пейзаж и вижу его таким, как он есть, не хуже и не лучше; мне не холодно и не жарко, не весело и не грустно. Я никогда не теряю направления, ни о чем не мечтаю — я только вижу, вижу небо и облака, пыль на дороге и камни, цветы и комья грязи. Я вижу все.

Полишинель. Но ни в чем не участвуешь. Значит, и не живешь. Ты видишь жизнь, да, ну, а в тебе самом есть ли хоть что-нибудь живое? Кто один мудр среди безумных, тот сам безумен вдвое.

Справа на повороте дороги появляется Жано верхом на своем осле.

А вот мой куманек Жано и его верный ослик, почтенный Буридан.

Осел. И-ан! И-ан! (Упирается копытами в землю, не желая двигаться дальше.) ...