Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Все книги автора

Эта же книга в других форматах

Приятного чтения!

Джеффри ДиверКарт-бланш

Посвящается Яну Флемингу — человеку, научившему нас не терять веру в героев.

Все описанные события вымышленны, однако большинство упомянутых в романе организаций существуют на самом деле. В мире разведки, контрразведки и шпионажа любят аббревиатуры и сокращения, поэтому, чтобы не захлебнуться в их мешанине, помещаю в конце книги примечания.

Дж. Д.

Нам необходима новая организация, чтобы координировать, направлять, контролировать и оказывать помощь гражданам угнетенных стран… Необходима полная секретность, определенная доля фанатизма, желание работать с представителями разных национальностей и полная политическая надежность. Как мне видится, подобная организация должна обладать абсолютной независимостью от Военного министерства.

Хью Далтон, министр экономической войны, о формировании разведочно-диверсионной группы при Управлении специальных операций Британии в начале Второй мировой войны

ВоскресеньеКрасный Дунай

Глава 1

Ощущая знакомый трепет, который всегда охватывал его на этом участке пути — от Белграда на север, к Нови-Саду, — машинист тепловоза Сербской железной дороги сжал покрепче рычаг тормозного переключателя.

Этим маршрутом — из Греции в Белград и дальше на север — ходил с 1930-х по 1960-е знаменитый Арльбергский Восточный экспресс. Конечно, тяжеловозу, который вел машинист, было далеко до сверкающего красавца «Пасифик-231», тянущего за собой элегантные, отделанные красным деревом и латунью вагоны — спальные, вагон-ресторан и вагон с частными апартаментами — царство роскоши и сладких предвкушений. Машинист управлял видавшим виды американским локомотивом, за которым громыхал вполне сносный подвижной состав, набитый под завязку самыми обыденными грузами.

И тем не менее за каждым поворотом машинист чувствовал дыхание истории, особенно сейчас, зная, что совсем скоро покажется река. Его река.

Но тревога все равно не отпускала.

Среди вагонов до Будапешта, груженных углем, металлоломом, потребительскими товарами и лесом, находился один, который очень его беспокоил. В этом вагоне ехали бочки с МИЦ — метилизоцианатом, идущим в Венгрии на производство резины.

Машинист — пузатый, лысеющий, в поношенной фуражке и засаленном комбинезоне — уже успел наслушаться инструкций насчет опасного химиката и от своего начальника, и от недоумка из надзора за обеспечением транспортной безопасности. Несколько лет назад в результате утечки токсичных веществ, случившейся на заводе в индийском городе Бхопал, за пару дней погибли восемь тысяч человек.

Машинист, осознав важность задачи, не удержался все-таки от вопроса, подсказанного железнодорожным опытом и профсоюзной закалкой:

— А на моем перегоне до Будапешта чем это чревато?

Старший с чиновником обменялись начальственными взглядами, но ничего конкретного, кроме «ты там поосторожнее», не сказали.

Вдали забрезжили огни Нови-Сада, второго по величине города Сербии, и в вечерних сумерках протянулся бледной лентой Дунай. Воспетая композиторами, вошедшая в историю река на самом деле была мутной и невыразительной, и ходили по ней баржи да танкеры, а не романтические кораблики со свечами на столиках и венскими оркестрами. И все же это был Дунай, символ балканского величия, и грудь железнодорожника всегда раздувалась от гордости, когда он вел поезд по мосту.

Его река.

Он посмотрел через забрызганное стекло на убегающие рельсы, подсвеченные лобовым фонарем тепловоза «Дженерал электрик». Волноваться не о чем.

У рычага тормозного переключателя имелось восемь положений. Сейчас он стоял на пятой отметке, и машинист плавно перевел его на тройку, сбрасывая скорость перед чередой поворотов. Дизель в четыре тысячи лошадиных сил зарокотал тише.

На прямом отрезке перед мостом машинист перевел рычаг обратно на пятерку, а потом и на шестерку. Мотор загудел громче, за спиной послышалось попеременное лязганье. Машинист знал, что это всего лишь вагонные сцепки, недовольные изменением скорости, — подобный нестройный хор он слышал уже тысячу раз. Но воображение подсунуло ему другую картину: в третьем вагоне бьются друг о друга, грозя протечкой, бочки с токсичным химикатом.

«Ерунда», — успокоил он себя, сосредоточиваясь на том, чтобы держать постоянную скорость. А потом, совершенно без необходимости, разве только ради собственного удовольствия, потянул клапан гудка.

Глава 2

Далекий тепловозный гудок долетел до зарослей высокой травы на вершине пригорка, где залег, схоронившись, человек. Он сразу понял: гудит поезд, приближающийся с юга, и будет здесь через десять-пятнадцать минут. Не отразится ли его прибытие на рискованной операции, которая вот-вот начнется?

Человек развернулся вполоборота и рассмотрел тепловоз с длинной цепочкой вагонов в монокулярный прибор ночного видения.

Рассудив, что поезд ни ему самому, ни его планам помехой не станет, Джеймс Бонд снова навел монокуляр на гостиничный ресторан, присматриваясь к объекту в окне. Судя по количеству «застав» и «фиатов» перед большим зданием с облупившейся желтой штукатуркой, заведение пользовалось у местных популярностью.

Без двадцати восемь. Стоял ясный воскресный вечер под Нови-Садом, где Среднедунайская равнина переходит в возвышенность, которая у сербов считается гористой. Заядлый горнолыжник, Бонд полагал, в отличие от них, что горы здесь называют горами, только чтобы привлекать туристов. Майский воздух был сух и прохладен, как в зале похоронного бюро. Бонд предусмотрительно обулся в разношенные кожаные ботинки, обеспечивающие устойчивость в схватке и отлично подходящие для погони.

В свои тридцать он весил сто семьдесят фунтов при росте шесть футов. Разделенные на косой пробор черные волосы почти скрывали один глаз. Правую щеку пересекал трехдюймовый шрам.

Одежду Бонд в этот вечер тоже выбирал тщательно и в конце концов остановился на темно-зеленой куртке и непромокаемых штанах американской фирмы «5.11», лучшей среди производителей тактического снаряжения.

В сгущающихся сумерках огни на севере засияли ярче. Нови-Сад. Бонд знал, что у этого симпатичного, бурлящего жизнью города темное прошлое. Когда в январе 1942 года венгры перебили тысячи сербов и сбросили трупы в скованный льдом Дунай, город стал колыбелью партизанского движения. Сегодня Бонд прибыл сюда предотвратить катастрофу, хоть и иного порядка, но не менее масштабную и трагическую.

Вчера, в субботу, британскую разведку охватила тревога. В челтнемском ЦПС расшифровали перехваченный электронный шепоток, согласно которому на следующей неделе где-то намечался теракт.

ВСТРЕЧА С НОЕМ В ОФИСЕ, ПОДТВЕРДИТЬ ИНЦИДЕНТ 20 ВЕЧЕРОМ В ПЯТНИЦУ, ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ ЧИСЛО ЖЕРТВ В НЕСКОЛЬКО ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК, УЩЕМЛЕНИЕ БРИТАНСКИХ ИНТЕРЕСОВ, ПЕРЕДАЧА СРЕДСТВ СОГЛАСНО ДОГОВОРЕННОСТИ

Чуть позже правительственные слухачи перехватили обрывок второго сообщения, зашифрованного по тому же алгоритму, посланного с того же телефона, однако на другой номер:

ВСТРЕЧАЕМСЯ ВЕЧЕРОМ В ВОСКРЕСЕНЬЕ В РЕСТОРАНЕ РОШТИЛЬ ПОД НОВИ-САДОМ В 20.00. ВО МНЕ 6+ ФУТОВ РОСТА, ИРЛАНДСКИЙ АКЦЕНТ

После отправки сообщений Ирландец (сам невольно подсказавший спецслужбам подходящее прозвище) телефон либо уничтожил, либо разрядил. Его адресаты поступили, видимо, так же.

Поздним вечером в Лондоне собрались представители Объединенного комитета разведслужб и КОБРЫ — правительственного комитета по чрезвычайным ситуациям — оценить риск «Инцидента-20», названного так по предполагаемой дате.

Достоверной информации о характере и источнике угрозы пока добыть не удалось, однако в МИ-6 полагали, что исходит она из тех районов Афганистана, где «Аль-Каида» и ее приспешники повадились нанимать исполнителей для операций в Европе. Шесть кабульских агентов объединенными усилиями пытались разузнать больше, однако сербскую линию тоже нужно было разработать. Вчера, в десять часов вечера, цепкие щупальца спрута, начавшего действовать, дотянулись и до Бонда, который сидел в эксклюзивном закрытом ресторане на Чаринг-Кросс-роуд с красивой женщиной, утомляющей его бесконечным рассказом о тяготах жизни непризнанной художницы. Высветившееся на экране мобильного телефона эсэмэс-сообщение гласило:

NIACT. Позвонить НШ

Код NIACT требовал откликнуться немедленно, независимо от времени суток. Звонок начальнику штаба позволил благополучно прервать скучнейший ужин, и вскоре Бонд уже следовал в Сербию по заданию второго уровня, предписывающему отыскать Ирландца и установить слежку с закладкой «маячков» и других средств наблюдения. В случае неудачи приказ давал ему право арестовать Ирландца и переправить либо обратно в Англию, либо на секретную базу на континенте для допроса.

И вот теперь Бонд лежал в зарослях травы и белых нарциссов, стараясь не задевать лишний раз листья этого красивого, но довольно ядовитого первоцвета. Все свое внимание он сосредоточил на витрине ресторана «Роштиль», за которой, не прикасаясь к еде, сидел Ирландец, беседуя со своим пока не установленным сообщником славянской внешности. Местный, видимо, перестраховываясь, припарковался где-то в переулке и к ресторану подошел пешком, исключая возможность вычислить его по номеру машины.

Ирландец не осторожничал. Его недорогой «мерседес» прибыл сорок минут назад. Автомобиль с этим номером был взят сегодня в прокате за наличные на вымышленную фамилию по поддельным британским правам и паспорту. Сам объект оказался долговязым мужчиной примерно одного возраста с Бондом (может, чуть старше), ростом шесть футов два дюйма. У него была нелепая походка — в ресторан он вошел, ставя носки врозь. Высокий лоб закрывала неровная светлая челка, острые скулы сходились трапецией у квадратного подбородка.

Бонд уже удостоверился, что этот человек и есть его объект. За два часа до назначенной встречи он зашел в ресторан выпить чашку кофе и прикрепил подслушивающее устройство на входную дверь изнутри. Объект прибыл в назначенное время и обратился к метрдотелю по-английски — громко и с расстановкой, как водится у иностранцев при общении с местными. Бонд, слушая его с тридцати ярдов через спецприложение на своем мобильном, определил акцент как среднеольстерский — скорее всего Белфаст или окрестности. Больше, к сожалению, ничего уловить не удалось: Ирландец и его сообщник расположились вне зоны действия «жучка».

Приставив к глазу трубку монокуляра, Бонд внимательно рассматривал противника, обращая внимание на мельчайшие детали (как твердили инструкторы в Форт-Монктоне, «подмеченная мелочь — подмога, упущенная мелочь — провал»). От него не укрылось, что Ирландец все время начеку и не делает лишних движений. Нарисованную собеседником диаграмму Ирландец придвинул ластиком автоматического карандаша, чтобы не оставлять отпечатков. Сидя спиной к окну, он заслонял собой сообщника, поэтому специальное приложение на мобильном телефоне Бонда не могло ничего считать по губам ни у того ни у другого. В какой-то момент Ирландец вдруг резко обернулся и взглянул в окно, словно что-то заподозрил. Светлые глаза смотрели без всякого выражения. Взглянул — и снова обратился к тарелке с мало интересующей его едой.

Трапеза, судя по всему, подходила к концу. Бонд осторожно спустился с пригорка и зашагал между редко растущими елями и соснами в окружении чахлого подлеска и россыпей вездесущих мелких белых цветов, минуя облупившийся указатель на сербском, французском и английском, позабавивший его еще по прибытии.

Спа-отель и ресторан «Роштиль».

Расположен в местности, славящейся своими целебными свойствами, широко рекомендуется для санаторного лечения после хирургических операций, особенно при острых и хронических респираторных заболеваниях, а также анемии.

Полный пансион.

У въезда на территорию ресторана Бонд завернул за угол обветшалого садового сарая, воняющего машинным маслом, бензином и мочой. За сараем его дожидались, как он их мысленно называл, «товарищи».

Обычно Джеймс Бонд предпочитал действовать в одиночку, однако разработанный им план требовал участия двух местных агентов. Они прибыли из БИА — сербской службы внешней разведки и госбезопасности (на редкость невинное название для спецслужбы) и сейчас действовали под прикрытием, облачившись в форму полиции Нови-Сада, с позолоченными значками Министерства внутренних дел.

Квадратнолицые, круглоголовые, неулыбчивые, с коротким ежиком под форменной темно-синей фуражкой, в шерстяной форме того же темно-синего оттенка. Одному было около сорока, второму — двадцать пять. Невзирая на то что по легенде им отводилась роль провинциальных блюстителей порядка, вооружились они до зубов, прихватив «беретты» и уйму патронов. На заднем сиденье одолженного в полиции «фольксвагена-джетты» примостились два «Калашникова» камуфляжной раскраски, «узи» и холщовый мешок с ручными осколочными гранатами — не какими-нибудь пукалками, а швейцарскими «HG-85».

Бонд повернулся к старшему, но не успел открыть рот, как сзади раздались громкие хлопки. Рука сама метнулась к «Вальтеру ППС», однако, развернувшись, он увидел всего-навсего младшего серба — тот выколачивал ладонью сигарету из пачки. Сам бывший курильщик, Бонд всегда считал этот ритуал дурацким и бессмысленным.

О чем только этот олух думает?

— Тише! — прошептал он недовольно. — А сигареты уберите. Никакого курева.

В темных глазах серба мелькнуло недоумение.

— Да ладно, мой брат всегда курит на заданиях. У нас тут куда подозрительнее не курить.

По дороге сюда младший им все уши прожужжал о своем брате, бойце печально знаменитого ПСО — спецподразделения, формально принадлежащего службе государственной безопасности, а на самом деле, как прекрасно знал Бонд, использующегося в секретных военных операциях. Младший обронил ненароком (но с гордостью, а значит, намеренно), что его брат сражался с «Тиграми Аркана» — бандой головорезов, зверствовавших во время войны в Хорватии, Боснии и Косово.

— Может, в Белграде сигарета — обычное дело, — ответил Бонд вполголоса, — но мы сейчас на тактическом задании. Поэтому сигареты убрать.

Агент неохотно повиновался и явно что-то хотел сказать своему напарнику, однако передумал, видимо, вспомнив, что Бонд сносно владеет сербско-хорватским.

Бонд оглянулся на ресторан и увидел, что Ирландец уже кладет на металлическую тарелочку динары — разумеется, никаких кредиток, чтобы не вычислили. Его собеседник надевал пиджак.

— Все, пора.

Бонд повторил план действий. Они последуют за «мерседесом» Ирландца на полицейской машине, а когда он отъедет от ресторана примерно на милю, остановят, заявив, что его автомобиль соответствует описанию разыскиваемому по нови-садскому делу о наркотиках. Ирландца вежливо попросят выйти и скуют наручниками. Мобильник, бумажник и документы оставят на багажнике, а его самого посадят в стороне, лицом в противоположном от машины направлении.

Тем временем Бонд выскользнет с заднего сиденья полицейского авто, сфотографирует документы, перекачает что сможет из телефона, осмотрит ноутбуки и багаж и прикрепит «маячки».

Ирландец, несомненно, быстро просечет, что у него вымогают деньги, и попробует откупиться от «полицейских». Тогда его отпустят на все четыре стороны.

Если он поедет вдвоем со своим местным подельником, план останется прежним и распространится на обоих.

— Я уверен на девяносто процентов, что он ничего не заподозрит, — заявил Бонд. — Но если вдруг окажет сопротивление, помните: убивать его нельзя ни в коем случае. Он нужен мне живым! Стреляйте в ведущую руку, ближе к локтю, не в плечо.

Вопреки тому, что обычно показывают в кино, ранение в плечо не менее опасно, чем ранение в живот или в грудь.

Ирландец вышел из ресторана и, остановившись у порога, осмотрелся по сторонам, определяя, что изменилось, пока он был в зале. Новые машины на стоянке — насколько это существенно? Наконец, убедившись, видимо, что угрозы нет, оба сообщника уселись в «мерседес».

— Значит, двое. План прежний, — напомнил Бонд.

— Да.

Ирландец завел машину, включились фары.

Бонд нащупал свой «вальтер», уютно устроившийся в кожаной кобуре «Буллард», и сел на заднее сиденье полицейского автомобиля. На полу валялась банка из-под пива. Значит, пока Бонд вел наблюдение, кто-то из «товарищей» промочил горло местным «Еленем», что в переводе с сербского означает «олень». Бог с ним, с нарушением субординации, но безалаберность Бонду не понравилась. Ирландец может заподозрить неладное, если от задержавшего его полицейского будет нести пивом. Бонд не возражал против самомнения и жадности тех, кто был с ним рядом, — они могли сослужить неплохую службу, но чужую некомпетентность он считал досадной и непростительной помехой.

Сербы устроились впереди, загудел двигатель. Бонд постучал пальцем по своему коротковолновому передатчику с генератором белого шума, использующемуся для засекреченных радиопереговоров между агентами во время операций.

— Второй канал, — напомнил он сербам.

— Да-да, — со скучающим видом кивнул старший, и оба нацепили наушники.

Бонд в очередной раз мысленно спросил себя, не упустил ли он чего. При всей стремительности разворачивающейся операции он не один час провел за обдумыванием тактики. Вроде бы все возможные варианты просчитаны.

Как оказалось, все, кроме одного.

Ирландец не сделал того, что должен был сделать при любом раскладе.

Он не уехал.

Свернув с парковки, «мерседес» выкатил на газон у ресторана, скрытый от глаз персонала и посетителей высокой живой изгородью, и направился на восток, в сторону пустыря.

— Вот дерьмо, куда его понесло? — выругался младший. Все трое выскочили из машины. Старший выхватил пистолет и рванулся было вслед «мерседесу».

— Не надо! — взмахом руки остановил его Бонд.

— Он удирает! Засек нас!

— Нет. Тут что-то другое.

Ирландец явно не от погони спасался. Он ехал медленно, «мерседес» плыл по пустырю, словно лодка по тихому утреннему морю. И потом, удирать было просто некуда. Впереди путь преграждали утесы над Дунаем, железнодорожная насыпь и лес у склонов Фрушка-Горы.

«Мерседес» подъехал к железнодорожным путям, ярдах в ста от наблюдающего за ним Бонда, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, остановился — капотом к ресторану — поблизости от железнодорожного депо и стрелки, где от главного пути ответвлялся еще один. Там злоумышленники вылезли, и Ирландец что-то вынул из багажника.

«Выбор действия диктуется намерениями противника», — мысленно повторил Бонд еще одну максиму, усвоенную на лекциях в Форт-Монктоне, центре подготовки специалистов, расположенном в Госпорте.

Что же замышлял Ирландец?

Бонд снова вытащил монокуляр и, переключив на ночное видение, навел на Ирландца. Сообщник открыл панель управления стрелочным переводом и принялся копаться в переключателях. Присмотревшись, Бонд увидел, что второй путь — старый, ржавый и заброшенный — забирает вправо и заканчивается тупиком на вершине пригорка.

Значит, диверсия. Загонят поезд на пригорок и пустят под откос. Вагоны покатятся кубарем прямо в приток Дуная.

Бонд направил монокуляр на тепловоз с составом. Вот и разгадка. В первых двух вагонах сплошной металлолом, но вот в следующих… По укрытой брезентом платформе шла надпись по-сербски: «Опасность!» Присмотревшись, Бонд заметил и ромбик — повсеместно принятый знак для предупреждения спасателей в чрезвычайной ситуации о том, чем именно опасен данный груз. К несчастью, на ромбике значились высокие показатели по всем трем категориям: угроза здоровью, взрывоопасность и воспламеняемость. Буква W в нижнем углу означала, что вещество представляет опасность при взаимодействии с водой. Выходит, груз чрезвычайно опасен, последствия утечки сопоставимы с ядерной катастрофой.

Поезду оставалось около трех четвертей мили до стрелки, и он уже начал набирать ход перед подъемом на мост.

Выбор действия диктуется намерениями противника.

Неизвестно, как соотносится эта диверсия с «Инцидентом-20» и соотносится ли вообще, но ближайшая цель определилась. Равно как и действия, которые подсказала Бонду интуиция.

— Если попытаются уйти, преградите им выезд и арестуйте. На поражение не стрелять.

Он прыгнул за руль «джетты», развернул машину в сторону поля и огородов, откуда высматривал ресторан, и, отпустив сцепление, вдавил в пол педаль газа. Легкая машина прыгнула вперед, взревев мотором, и понеслась, сминая валежник, молодую поросль, нарциссы и кусты малины, растущей в Сербии повсюду. Собаки бросились врассыпную, в соседних домишках вспыхнули огни, люди на огородах возмущенно замахали руками.

Не обращая ни на что внимания, Бонд сосредоточился на своей цели, освещенной тусклым светом неполной луны и головным прожектором обреченного тепловоза, горевшим ярче ночного светила.

Глава 3

Он ощущал тяжесть неотвратимой смерти.

Найл Данн притаился в бурьяне, в тридцати футах от стрелки, и, прищурившись, в вечерних сумерках смотрел на кабину приближающегося тепловоза. «Трагедия», — подумал он.

Смерть обычно означает потерю, а Данн по складу характера потерь не выносил, считая их сродни греху. Дизельные двигатели, гидронасосы, разводные мосты, электромоторы, компьютеры, конвейеры — все эти механизмы должны выполнять свою задачу с наименьшими потерями.

Смерть — это бездарно растраченные возможности.

Однако сегодня ее не избежать.

Данн обернулся на юг, где в свете головного прожектора приближающегося поезда уже заблестели рельсы, затем посмотрел по сторонам. «Мерседес» останется для машиниста незамеченным — автомобиль предусмотрительно поставлен под таким углом, чтобы его не было видно из кабины тепловоза. Еще одна безупречная деталь, вписанная в разработанный Данном план операции. В ушах зазвучал голос начальства: «Это Найл, мой проектировщик. Он настоящий гений».

Данну почудилось, что он видит в кабине машиниста. Смерть… Он поспешно отогнал непрошеную мысль.

Теперь поезду оставалось до стрелки около четырех-пяти сотен ярдов.

— Как скорость? — спросил Данн у подошедшего Альдо Карика, серба средних лет. — Нормально? По-моему, медленно.

— Нет, порядок, — ответил серб на тягучем английском. — Видишь, набирает. Порядок.

Медведеподобный Карик шумно цыкнул зубом. За обедом он заметно нервничал — не из боязни ареста или увольнения, как он сам признался, а потому что не представлял, как заначить от всех (включая жену и двоих детей) десять тысяч евро.

Данн снова обернулся к поезду. Прикинул скорость, массу, уклон. Да, порядок. Даже если теперь кто-то попытается остановить состав — например, диспетчер из Белграда, заметивший неладное, свяжется с машинистом и велит экстренно затормозить, — будет уже поздно. Поезд не успеет замедлить ход до того, как въедет на предательски переведенную стрелку.

«Иногда смерть необходима», — напомнил себе Данн.

Поезду оставалось три сотни ярдов до стрелки.

Полторы минуты. И тогда…

А это еще что? Данн вдруг уловил какое-то движение на огородах, неясную тень, мчащуюся по колдобинам прямо к железнодорожным путям.

— Видишь? — спросил он Карика.

— Вижу. Машина! — изумился тот. — Что происходит?

Действительно, машина. В бледном свете луны Данн разглядел небольшой седан, виляющий между деревьями и штурмующий на полном ходу пригорки. Так гнать по пересеченной местности! Невероятно… Наверное, подростки развлекаются, вечно у них какие-то дурацкие игры.

Не сводя глаз с автомобиля, Данн прикинул скорость и направление. Если свихнувшийся водитель не сбавит ход, то проскочит перед самым носом поезда, но ему придется прыгать через пути, тут ведь нет переезда. А если машина застрянет на рельсах, тепловоз сомнет ее в лепешку, как консервную банку. Впрочем, на его планах это никак не отразится. Протаранив крошечную машинку, тепловоз все равно свернет на роковую стрелку.

Так, секунду… Что за черт? Данн только теперь рассмотрел, что машина полицейская. Но почему без мигалки и сирены? Угнали? Идут на верную смерть?

Но водитель, как оказалось, не собирался ни останавливаться на рельсах, ни прыгать через пути.

Слетев с последнего пригорка, седан затормозил у самой насыпи, в пятидесяти ярдах от приближающегося поезда. Мужчина в темной одежде выскочил из него и прошел на пути. Несмотря на темноту, видно было — не полицейский. Сигналить машинисту, чтобы остановить поезд, он не торопился, а вместо этого спокойно присел на корточки между рельсами, прямо перед тяжеловозом, летящим на него со скоростью пятьдесят-шестьдесят миль в час.

Отчаянный гудок прорезал вечернюю тишину, из-под колес брызнули снопы оранжевых искр.

Прямо перед носом локомотива человек взвился с рельсов и исчез в кювете.

— Что это было? — прошептал Карик.

И тут на рельсах перед тепловозом полыхнула бело-желтая вспышка, а еще через секунду раздался хлопок — как от самодельного взрывного устройства или ручной гранаты. За первым взрывом последовал второй.

Похоже, у водителя полицейской машины имелся собственный план.

Сокрушающий точно выверенные планы Данна.

Нет, это не полицейский и не самоубийца. Это явно спецагент, обладающий опытом подрывных работ. Первым взрывом выбило костыли, которыми рельсы крепятся к шпалам, вторым — сдвинуло свободный теперь рельс чуть внутрь, убирая его из-под левых передних колес.

Карик что-то пробормотал на сербском. Данн же, не обращая на него внимания, смотрел на дрожащий диск головного прожектора. С диким скрежетом и грохотом локомотив и весь тяжеленный состав, сойдя с рельсов, пропахали колесами голую землю и щебенку, взметая клубы густой пыли.

Глава 4

Бонд смотрел из кювета, как состав замедляет ход, зарываясь колесами в мягкую землю и выбрасывая фонтаны песка и щебня. Выждав немного, он вылез из укрытия оценить обстановку.

Сообразить, как предотвратить катастрофу и не позволить токсичному веществу вылиться в Дунай, пришлось за считанные минуты. Остановив машину у путей, он схватил две гранаты, припасенные сербами, и подложил их на рельсы.

Бонд потер плечо — шальной осколок рассек рукав куртки.

Как он и рассчитывал, тепловоз и вагоны не перевернулись и не посыпались в реку. Он спустил поезд с рельсов там, где требовалось ему, — на ровной поверхности, а не на косогоре, как хотел Ирландец.

С шипением и скрежетом состав наконец остановился — недалеко от Ирландца и его сообщника, скрытых от Бонда облаком пыли и дыма.

— Говорит первый, — сообщил он в коротковолновый переговорник. — Вы на месте? — Молчание. — Вы на месте? Отвечайте!

— Поезд сошел с рельсов! — донесся сквозь треск в наушнике голос старшего серба. — Видели? Вы где?

— Слушайте меня внимательно.

— Что случилось?

— Тихо! Времени мало. Думаю, они попытаются взорвать или прострелить контейнеры с токсичным веществом. Я отгоню их выстрелами к машине. Подкараульте «мерседес» на том пустыре у ресторана, прострелите им колеса и не отпускайте.

— Надо брать их сейчас!

— Нет! Только у ресторана, раньше не пытайтесь. В «мерседесе» им не удастся держать оборону, останется только сдаться. Как поняли?

Передатчик заглох.

Черт. Бонд поспешил сквозь пыльную тучу к третьему вагону — тому самому, где стояли, дожидаясь, когда их вскроют, бочки с опасным веществом.

* * *

Найл Данн прокручивал в голове произошедшее. Он знал, что, возможно, придется импровизировать, но предугадать подобный предупреждающий удар неизвестного противника не мог никак.

Данн осторожно выглянул из укрытия — плотных зарослей неподалеку от того места, где остановился, отдуваясь, свистя и хрипя, тепловоз. Где-то там, в темноте, за облаком пыли и дыма, притаился враг. А может, его размазало по рельсам. Или он сбежал.

Закинув рюкзак на плечо, Данн обогнул тепловоз и двинулся по противоположной стороне, укрываясь за сошедшими с рельсов вагонами от непрошеного гостя — если, конечно, тот еще жив.

Изматывавшая его тревога, как ни странно, отступила. Смерти удалось избежать. Он, конечно, настраивался, собирался с духом (желание начальства — закон), но с посторонним вмешательством все разрешилось само собой.

Обходя локомотив, Данн невольно залюбовался громоздкой махиной. Американец, «Дэш 8-40В» производства «Дженерал электрик», старый, потрепанный, как и большинство тепловозов на Балканах, но по-прежнему красивый. Четыре тысячи лошадей. Стальные листы, колеса, клапаны, подшипники, пружины, трубки и шланги — прекрасные, элегантные в своей функциональной лаконичности. Как хорошо, что…

Из раздумий его выбило появление ковыляющего навстречу человека, зовущего на помощь. Машинист. Данн ответил двумя выстрелами в голову.

Как хорошо, что удалось избежать самого страшного и он не стал причиной гибели этой чудесной машины. Он погладил бок локомотива, как отец гладит по голове заболевшего сына, у которого только что спал жар. Через несколько месяцев тепловоз снова будет бегать по рельсам.

Вскинув рюкзак повыше на плечо, Найл Данн проскользнул между вагонами, собираясь приступить к работе.

Глава 5

Два выстрела, которые услышал Бонд, не задели вагон с опасным грузом — Бонд прикрывал его с тридцати ярдов. Скорее всего жертвами стали машинист с помощником.

И тут в облаке пыли показался Ирландец. Сжимая пистолет, злоумышленник шагал между двумя вставшими под углом друг к другу вагонами с металлоломом, прицепленными сразу за тепловозом. За плечом у него висел рюкзак — судя по всему, полный, значит, если он собирался взорвать контейнеры с токсичным веществом, то взрывчатку еще не подложил.

Прицелившись, Бонд выпустил две пули под ноги Ирландцу, отгоняя его обратно к «мерседесу». Он подскочил от неожиданности и поспешно скрылся, пригибаясь.

Бонд взглянул на пути с противоположной стороны, стороны ресторана, — и стиснул зубы. Сербы не выполнили приказ. Вместо этого они захватили у депо подручного Ирландца и, повалив на землю, стянули ему запястья нейлоновыми наручниками. Теперь оба двигались к поезду.

«Безалаберность…»

Бонд вскочил и, пригибаясь, побежал к ним.

Рюкзак теперь стоял на земле, в зарослях бурьяна у самого тепловоза, и за ним кто-то прятался. Пригибаясь, сербы осторожно продвигались вперед.

Рюкзак, конечно, Ирландца. А вот прячется за ним точно не он. Скорее всего там тело машиниста.

— Нет, — прошептал Бонд в переговорник. — Это ловушка! Вы меня слышите?

Но старший серб не слушал. С криком: «Ne mrdaj! Ни с места!» — он шагнул вперед.

В этот момент Ирландец высунулся из кабины локомотива и выстрелил ему в голову. Серб упал как подкошенный.

Его напарник, решив, что стреляют с земли, из-за рюкзака, разрядил автомат в мертвое тело машиниста.

— Осторожно! — крикнул Бонд.

Но было поздно. Ирландец снова высунулся из кабины и прострелил младшему сербу правую руку у самого локтя. Тот выронил автомат и с криком повалился навзничь.

Спрыгнув с поезда, Ирландец дал с полдюжины выстрелов в сторону Бонда, который открыл ответный огонь, целя по ногам. Не попал. Ирландец сунул пистолет в кобуру, вскинул на плечо рюкзак и потащил младшего серба к «мерседесу». Оба исчезли.

Бонд метнулся к «джетте», прыгнул за руль и дал по газам. Через пять минут, перелетев через пригорок, он затормозил на пустыре за рестораном «Роштиль». Там царила паника, посетители и персонал в ужасе разбегались. «Мерседеса» не было видно. Зато стало ясно, что Ирландец пристрелил не только старшего серба, но и своего подельника. Тот со связанными руками лежал ничком — мертвый.

Выскочив из «джетты», Бонд обыскал тело, однако Ирландец успел сам пройтись по карманам, вытащив и бумажник, и все остальное. Тогда Бонд достал свои солнечные очки «Окли» и, протерев стекло дочиста, прижал к нему большой и указательный пальцы убитого. Снова усевшись за руль «джетты», он помчался догонять «мерседес», выжимая семьдесят миль в час на петляющей, усеянной выбоинами дороге.

Через несколько минут на обочине впереди что-то мелькнуло в лучах фар. Бонд резко нажал на тормоз, не обращая внимания на то, что машину заносит, и остановился, выпустив клубы дыма, в нескольких ярдах от младшего серба. Выйдя из машины, агент склонился над трясущимся и подвывающим парнем. Рана в руке оказалась серьезной, он потерял много крови. Одна нога была разута, и на пальце не хватало ногтя. Ирландец его пытал.

Открыв складной нож, Бонд острым как бритва лезвием разрезал на парне рубашку и лентой ткани замотал ему руку, а потом затянул повязку, просунув под нее валявшуюся неподалеку палку.

— Куда он отправился? — спросил Бонд, наклоняясь над сербом и отирая испарину с его лба.

Тот, глотнув воздух, что-то забормотал на сербскохорватском, корчась от невыносимой боли, затем, узнав Бонда, проговорил:

— Позвоните брату… Вы должны отвезти меня в больницу.

— Мне нужно знать, куда он отправился.

— Я ничего не сказал. Он пытался… Но я про вас ни слова.

Несомненно, парень выложил Ирландцу все подчистую, но это сейчас не имело значения.

— Куда он поехал? — повторил Бонд.

— В больницу… Отвезите меня, я все скажу.

— Выкладывай, или через пять минут тебе конец, — ровным голосом проговорил Бонд, ослабляя повязку. Кровь хлынула ручьем.

Парень сморгнул слезы.

— Сволочь!.. Ладно. Он спрашивал, как выехать на скоростную магистраль Е-75. Она ведет в Венгрию. На север отправился. Пожалуйста, прошу вас!

Бонд снова затянул повязку. Ни на какой север Ирландец, конечно же, не едет. Такому умному и расчетливому тактику не нужны пояснения. Бонд почувствовал в противнике родственную преданность делу. Наверняка еще до прибытия в Сербию он досконально изучил всю карту окрестностей Нови-Сада и сейчас двинется на юг по Двадцать первому шоссе — единственной ближайшей крупной дороге, на Белград или под Белград, откуда его заберут.

Обыскав карманы серба, Бонд вытащил мобильный и набрал номер для экстренной связи — 112. Когда в трубке раздался женский голос, установил телефон на землю у губ парня и помчался обратно к «джетте». Выжимая предельную на ухабистой дороге скорость, он весь ушел в сложные манипуляции с рулем и педалями.

На крутом повороте машину занесло на встречную. Показавшаяся впереди большая фура с кириллическим логотипом, сердито загудев, ушла в сторону, и Бонд, разминувшись с ней буквально в дюйме, вильнул обратно на свою полосу. Во что бы то ни стало следовало догнать Ирландца — он был единственной ниточкой, тянувшейся к Ною и тысячам жертв намеченной на пятницу катастрофы.

Через пять минут на подъезде к Двадцать первому шоссе Бонд замедлил ход. Впереди мигали оранжевые вспышки, к небу, застилая луну и звезды, поднимались клубы черного дыма. Вскоре стало видно место аварии. Не вписавшись в крутой поворот, Ирландец выехал на широкую, заросшую травой обочину, оказавшуюся на самом деле никакой не обочиной. Полоска кустарника скрывала крутой обрыв, на дне которого теперь и покоилась перевернутая машина с горящим капотом.

Подъехав ближе, Бонд заглушил мотор и вышел, а потом, вытащив «вальтер», полубегом, полускользя, спустился вниз, осматриваясь в поисках возможной опасности. У машины он остановился. Ирландец был мертв — висел вниз головой, пристегнутый ремнем безопасности. На потолок салона капала кровь.

Щурясь от дыма, Бонд выбил стекло со стороны места водителя, чтобы вытащить труп. Обыщет, возьмет мобильный и все остальное, что найдется по карманам, а потом вскроет багажник и заберет чемодан с ноутбуками.

Истошное завывание сирен вдалеке стало громче. Бонд оглянулся на дорогу. Пожарные в нескольких милях отсюда, скоро доберутся. Быстрее! Над капотом, распространяя вонючий дым, бушевало пламя.

Бонд принялся перепиливать ножом ремень и вдруг спохватился: «Пожарные? Так быстро? Странно. Полиция, да, само собой. Но пожарные?»

Ухватив труп за окровавленные волосы, он повернул его голову.

Не Ирландец. Бонд взглянул на куртку. Та же надпись на кириллице, что и на фуре, с которой он едва не столкнулся. Значит, Ирландец остановил фуру, перерезал горло водителю, пристегнул его ремнем к креслу и столкнул с обрыва, а потом вызвал полицию, чтобы создать затор на дороге и притормозить погоню.

Рюкзак и все остальное из багажника он, без сомнения, вынул сам. Однако на перевернутый потолок у заднего сиденья высыпались обрывки бумаги. Бонд сгреб их и сунул в карман, уворачиваясь от языков пламени. Затем вскарабкался бегом по склону к «джетте» и погнал в сторону Двадцать первого шоссе, прочь от приближающихся мигалок и сирен.

По дороге Бонд выудил из кармана мобильный. Он напоминал айфон, но был побольше размером и напичкан оптическими, аудио- и прочими полезными приспособлениями. Сим-карт в аппарате было две: одна, чтобы регистрировать на официальное или неофициальное прикрытие агента, а вторая — секретная, с сотнями приложений и шифровальных программ.

(Поскольку телефон разработали в отделе «Кью», какой-то остряк в конторе на следующий же день окрестил его «ай-кью-фоном».)

Открыв приложение и установив приоритетную связь с центром слежения ЦПС, Бонд продиктовал описание желтой фуры. Компьютер в Челтнеме автоматически определит местонахождение агента и расходящиеся оттуда возможные маршруты, затем настроит спутник на вычисление подходящего по приметам грузовика в соответствующей зоне и установит слежку.

Через пять минут телефон загудел. Отлично. Бонд посмотрел на экран.

Однако сообщение оказалось не от ищеек, а от Билла Таннера, начальника штаба в организации, где служил Бонд. Заголовок «СРОЧНОЕ ПОГРУЖЕНИЕ» означал тревогу.

Посматривая то на экран, то на шоссе, Бонд прочел:

Перехвачено ЦПС: сербский оперативник, поступивший под твое начало по «Инциденту-20», по дороге в больницу скончался. Обвиняешься в неоказании помощи. У сербов приказ о твоем аресте. Снимайся немедленно.

ПонедельникМусорщик

Глава 6

Проспав три с половиной часа, Джеймс Бонд проснулся в семь утра в своей квартире в Челси от писка электронного будильника в мобильном. Взгляд уперся в белый потолок маленькой спальни. Дважды моргнув, Бонд, превозмогая боль в плече, голове и коленях, скатился с двуспальной кровати, подгоняемый желанием поскорее напасть на след Ирландца и Ноя.

Одежда, в которой он ездил в Нови-Сад, валялась на паркете. Подобрав ее, Бонд сунул тактическое обмундирование в тренировочную сумку, а остальные вещи — в корзину для грязного белья, облегчая задачу Мэй — чудесной домработнице-шотландке, которая трижды в неделю приходила налаживать его быт. Еще не хватало, чтобы она подбирала за ним барахло.

Не одеваясь, он прошествовал в ванную, включил самый горячий, чтобы едва можно было терпеть, душ и принялся тереть кожу мылом без запаха. Затем, переключив на холодную, постоял, сколько смог, под ледяными струями, вышел и вытерся насухо, попутно разглядывая вчерашние травмы. Два больших баклажанно-фиолетовых синяка на ноге, несколько ссадин и на плече царапина от осколка. Ничего серьезного.

Брился он тяжелой безопасной бритвой с двойным лезвием и ручкой из буйволиного рога. Причем пользовался этим изысканным прибором, предпочитая его одноразовым пластмассовым станкам, не из экологических соображений, а потому что его лезвие брило чище и требовало в обращении определенного мастерства. Джеймс Бонд любил преодолевать препятствия даже в мелочах.

К четверти восьмого он уже был одет — в темно-синий костюм «Канали» с белой сорочкой из си-айлендского хлопка и шелковым галстуком винного цвета (сорочка и галстук «Тернбулл энд Эссер»). На ногах — черные ботинки без шнурков; шнурки он признавал только в бойцовской обуви либо когда операция требовала передать другому агенту сообщение с помощью определенным образом завязанных шнурков.

На запястье скользнул браслет стальных тридцатичетырехмиллиметровых «Ролекс-ойстер-перпечуал», ничем, кроме окошка с датой, не обремененных. Лунные фазы и время прилива в Саутгемптоне Бонда не интересовали. Как наверняка и большинство населения Земли.

Чаще всего Бонд ходил на завтрак (самую любимую из всех трапез) в небольшой отельчик на соседней Понт-стрит. Иногда готовил себе сам одно из немногих блюд, которые умел состряпать из кухонных запасов: яичницу-болтунью с ирландским маслом. К ней прилагался бекон и хрустящий тост из непросеянной муки, тоже с ирландским маслом и апельсиновым джемом.

Однако сегодня, поскольку «Инцидент-20» требовал немедленных действий, было не до завтрака. Бонд просто сварил себе обжигающе крепкого ямайского кофе «Блю маунтин» и выпил его из фарфоровой чашки под «Радио-4», включенное, чтобы можно было узнать, попали ли вчерашние погибшие и сошедший с рельсов поезд в сводку новостей. Судя по всему, не попали.

Бумажник и наличные — в карманах, ключи от машины тоже. Осталось взять со стола целлофановый пакет с привезенными из Сербии уликами и запертый стальной контейнер с оружием и патронами, которые в пределах Великобритании Бонд не имел законного права носить.

Он сбежал по лестнице на первый этаж своей квартиры — перестроенной из двух просторных конюшен — и, открыв дверь, вышел в гараж. В тесном помещении еле хватало места для двух автомобилей, запасных шин и инструментов. Бонд уселся за руль «Бентли-континенталь-GT», характерного гранитно-серого цвета с густо-черным кожаным салоном.

Турбированный двенадцатицилиндровый двигатель ответил ровным урчанием. Поставив рычаг на первую передачу, Бонд плавно выехал на дорогу, оставив в гараже второй автомобиль, не такой мощный и более норовистый, однако не уступающий первому в элегантности — «Ягуар-E-type» 1960 года выпуска, отцовское наследство.

Лавируя в потоке машин, Бонд катил на север вместе с десятками тысяч других водителей, разъезжавшихся по офисам и начинавших новую трудовую неделю. Впрочем, сам Бонд в тривиальный образ лондонского служащего не вписывался.

Как и его работодатели.

Три года назад Джеймс Бонд сидел за серым столом в монументальном сером здании Министерства обороны на улице Уайтхолл, из окна виднелось небо — вовсе не серое, а голубое, будто высокогорное шотландское озеро ярким летним днем. Уйдя из резерва ВМФ и не имея ни малейшего желания заниматься счетами в «Саачи и Саачи» или подбивать баланс в Национальном Вестминстерском банке, он позвонил бывшему приятелю по фехтовальной команде Феттес-колледжа, и тот надоумил его податься в военную разведку.

Насидевшись над аналитическими отчетами, одновременно и занудными, и крайне важными, он поинтересовался у начальника, есть ли вероятность получить более живую работу.

И вскоре получил загадочное послание, написанное от руки, а не электронное, с приглашением на обед в «Трэвеллерс-клуб» на Пэлл-Мэлл.

В назначенный день Бонда проводили в обеденный зал и усадили за столик в углу напротив солидного мужчины лет шестидесяти пяти, отрекомендовавшегося как Адмирал. Серый его костюм идеально подходил к глазам. Брыластые щеки, россыпь родимых пятен на макушке, просвечивающих сквозь зачесанные назад редеющие пегие, с проседью, волосы. Адмирал встретил Бонда пристальным немигающим взглядом, в котором не было ни вызова, ни презрения, ни явной оценки. Бонд выдержал этот взгляд без труда — того, кому доводилось и убивать, и смотреть в лицо смерти, взглядом не испугаешь. Однако он понимал, что мысли этого человека для него потемки.

Обошлись без рукопожатия.

Принесли меню. Бонд заказал палтуса на пару́ под голландским соусом, с вареным картофелем и спаржей. Адмирал выбрал запеченные на гриле почки с беконом.

— Вина? — спросил он Бонда.

— Да, пожалуй.

— Выбирайте.

— Думаю, бургундского. «Кот-де-Бон» или шабли?

— Может быть, «Пюлиньи» Алекса Гамбала?

— Отлично.

Бутылку принесли тотчас же. Продемонстрировав этикетку, официант налил немного в бокал Бонда. Вино было отменное — оттенка бледного масла, с земляными нотами, идеальной температуры, не переохлажденное. Бонд пригубил, кивнул одобрительно, и бокалы наполнили до половины.

— Мы оба с вами бывшие военные, — хрипловатым голосом начал Адмирал, когда официант удалился. — Разговоры о погоде нам ни к чему. Я пригласил вас, чтобы предложить работу.

— Я так и полагал, сэр, — ответил Бонд. Слово «сэр» добавилось само собой, помимо его воли.

— Вам, наверное, известно принятое в «Трэвеллерс» правило — не трясти рабочими документами. Боюсь, нам придется его нарушить. — Старик вытащил из нагрудного кармана конверт и передал Бонду. — Своего рода подписка о неразглашении государственной тайны.

— Но я уже подписывал…

— Разумеется. Для военной разведки, — оборвал его старик. — Эта позубастее. Ознакомьтесь.

Бонд ознакомился. Да, определенно позубастее.

— Если вы не заинтересованы подписывать, то давайте продолжим обед, обсудим недавние выборы, ловлю форели в северных реках или то, как треклятые новозеландцы снова обыграли нас на прошлой неделе — и разойдемся по своим конторам, — приподняв кустистую бровь, предложил Адмирал.

После секундного раздумья Бонд поставил под документом росчерк и вернул бумагу собеседнику. Документ исчез.

Еще глоток вина.

— Вы слышали об Управлении специальных операций? — поинтересовался Адмирал.

— Да, слышал.

Еще бы. Среди немногочисленных кумиров Бонда Уинстон Черчилль занимал почетное место. Военная и репортерская молодость, которую Черчилль провел на Кубе и в Судане, внушила ему большое уважение к партизанским отрядам, поэтому позже, когда разразилась Вторая мировая, они с министром экономической войны Хью Далтоном создали УСО, чтобы вооружать участников движения сопротивления и десантировать британских разведчиков и диверсантов. Так называемая тайная армия Черчилля ощутимо подорвала фашистские силы.

— Хорошая контора, — заметил Адмирал и добавил сварливо: — Только ее прикрыли после войны. Межведомственные нестыковки, организационные проблемы, междуусобица с МИ-6 и Уайтхоллом… — Он отпил вина, и в разговоре повисла пауза. Оба собеседника занялись едой, отменное качество которой Бонд не преминул похвалить. — Да, здешний шеф-повар знает, что делает, — пробурчал старик. — На американское телевидение не рвется. Вам известно, как образовались «Пятерка» и «Шестерка»?

— Да, сэр, я много о них читал.

В 1909 году ввиду опасений по поводу войны с Германией и внедрения немецких шпионов (опасений, навеянных, как ни странно, остросюжетными романами) Адмиралтейство и Министерство сухопутных войск сформировали Бюро секретной службы. Однако вскоре Бюро распалось на Пятый отдел Управления военной разведки (МИ-5), занимающийся внутренней безопасностью, и на Шестой отдел (он же МИ-6), ведающий вопросами внешней разведки. «Шестерка» завоевала со временем статус старейшей в мире непрерывно действующей разведывательной организации, как ни пытались китайцы этот статус оспорить.

— Тогда скажите, что их объединяет?

Бонд в замешательстве промолчал.

— Внешняя отстраненность, — буркнул старик. — И «Пятерка», и «Шестерка» изначально создавались «отрезанными ломтями», чтобы ни Короне, ни премьер-министру, ни Кабинету, ни Министерству сухопутных войск не пришлось марать руки, занимаясь таким грязным делом, как шпионаж. Отсюда все беды. С «Пятерки» и «Шестерки» не сводят глаз. Подрихтованные досье, вторжение в частную жизнь, политический шпионаж, слухи о незаконной точечной ликвидации… Всем подавай прозрачность. И разумеется, никому нет дела, что война давно ведется другими методами и противник не играет по правилам. — Еще глоток вина. — В некоторых кругах есть мнение, что нам тоже пора сменить правила игры. Особенно после одиннадцатого сентября и седьмого июля.^[1]

— Итак, если я правильно понимаю, — начал Бонд, — вы говорите о создании организации, подобной УСО, но при этом не принадлежащей ни «Пятерке», ни «Шестерке», ни Министерству обороны.

Адмирал смотрел на Бонда в упор.

— Я читал рапорты о ваших боевых успехах — принадлежность к резерву ВМФ не помешала вам сражаться в передовых сухопутных частях. Пришлось поднапрячься, наверное. — Холодные глаза буравили Бонда. — Насколько я понимаю, вы провели в тылу ряд операций, не вошедших в официальные сводки. Благодаря вам некоторым подрывным планам врага так и не суждено было осуществиться.

Бонд собирался сделать еще глоток «Пюлиньи-Монтраше», вершины жизненного пути винограда шардонне, однако, услышав слова Адмирала, поставил бокал. Откуда у старого вояки такие подробности?

— В десантниках, умеющих управляться со штыком и винтовкой, у нас недостатка нет, — продолжал старик негромким ровным голосом. — Но не всегда от них есть толк в других, скажем так, более тонких делах. И напротив, у нас имеется уйма талантливых агентов из «Пятерки» и «Шестерки», великолепно разбирающихся… — он показал взглядом на бокал, стоящий перед Бондом, — в оттенках нот «Кот-де-Бон» и «Кот-де-Нюи» и говорящих по-французски не менее бегло, чем по-арабски, но при этом теряющих сознание при виде крови — как своей, так и чужой. — Стальные глаза впились в Бонда. — Вы обладаете довольно редким сочетанием достоинств. — Адмирал опустил вилку с ножом на тарелку из костяного фарфора. — Теперь к вашему вопросу.

— Моему?

— Да, о новом Управлении специальных операций. Ваша догадка верна. По сути, оно уже существует. Хотите стать его сотрудником?

— Да, — ответил Бонд не раздумывая. — Хотя прежде мне следовало бы спросить, чем именно оно занимается.

Адмирал ответил не сразу, словно хотел добиться максимального эффекта от своих слов.

— Наша задача проста. Мы защищаем Родину — чего бы это ни стоило.

Глава 7

И вот теперь, после получасового лавирования, без которого не обходится езда по центральным улицам Лондона, Бонд приближался к главному зданию этой самой организации неподалеку от Риджентс-парка.

Название организации — Группа международных программ — обтекаемостью не уступало УСО, а во главе ее стоял Адмирал, известный под прозвищем Эм.

Официально ГМП помогала британским компаниям открывать и развивать зарубежные филиалы, а также вкладывать средства за границей. Она давала Бонду ОП — официальное прикрытие: он числился системным аналитиком в сфере безопасности, в обязанности которого входило ездить по всему миру и оценивать финансовые риски.

Однако стоило ему сойти с трапа самолета, как он обретал НП — неофициальное прикрытие: убирал с глаз долой таблицы «Эксель», надевал тактическое обмундирование «5.11» и вооружался винтовкой калибра 308 с оптическим прицелом «Никон Бакмастер». Или облачался в элегантный костюм с Сэвил-роу и шел в какой-нибудь частный киевский клуб играть в покер с чеченским торговцем оружием, чтобы взглянуть на его охрану в преддверии главной операции предстоящего вечера — переправки боевика на засекреченный пункт в Польше.

ГМП, затерявшаяся в сложной иерархии Министерства иностранных дел и по делам Содружества, располагалась в узком шестиэтажном эдвардианском здании на тихой улочке близ Девоншир-стрит. От шумной и оживленной Мэрилебон-роуд ее отделяли кварталы скучных, но служащих отличной маскировкой адвокатских контор, неправительственных организаций и частных клиник.

У въезда в тоннель, ведущий на подземную парковку под зданием, Бонд посмотрел в сканер сетчатки, затем прошел идентификацию еще раз, уже у человека. Шлагбаум поднялся, и Бонд проехал на стоянку.

Лифт, предварительно просканировав голубые глаза посетителя, отвез его на первый этаж. Миновав тир, Бонд зашел в оружейную и вручил запертый стальной контейнер рыжеволосому Фредди Мензису, бывшему капралу САС и непревзойденному специалисту по огнестрельному оружию. Он позаботится о том, чтобы «вальтер» почистили, смазали, проверили и зарядили предпочитаемыми Бондом патронами.

— Ваша ласточка будет готова через полчаса, — пообещал Мензис. — Как она, ноль-ноль-семь, умницей была?

При всей любви к некоторым своим профессиональным атрибутам, Бонд их не персонифицировал. И, если уж на то пошло, «вальтер» 40-го калибра, даже компактной полицейской модели, должен быть мужского рода.

— С задачей справился, — ответил Бонд.

Поднявшись на лифте на четвертый этаж, он повернул налево и зашагал по невыразительному коридору, скучные, выкрашенные белой краской и уже слегка обшарпанные стены которого украшали батальные сцены, а также картины с видами Лондона от времен Кромвеля до королевы Виктории. Подоконники кто-то оживил цветочными композициями — искусственными, разумеется, поскольку для ухода за живыми растениями пришлось бы нанимать дополнительный персонал.

В конце открытого зала, уставленного рабочими столами, Бонд заметил молодую женщину. Утонченная — так он ее мысленно охарактеризовал, когда впервые увидел месяц назад. В ГМП ее перевели временно, в рамках ротации кадров. Миловидное, с высокими скулами, лицо девушки обрамляли медно-рыжие, россеттиевского оттенка волосы, спускавшиеся волнами на плечи. Подбородок украшала крошечная, очаровательная в своей легкой несимметричности, ямочка. Взгляд золотисто-зеленых глаз скрестился со взглядом Бонда, скользнувшим по точеной изящной фигуре — идеальной, на его вкус. Довершали образ коротко стриженные ногти без лака, черная юбка до колен и абрикосовая блузка под горло, при этом достаточно тонкая, чтобы под ней угадывалось кружево белья, — одновременно дерзкая и элегантная. Ноги обтягивал нейлон цвета кофе с молоком.

«Чулки или колготки?» — задал себе вопрос Бонд.

Офелия Мейденстоун служила в МИ-6 специалистом по анализу разведданных. В ГМП ее зачислили координатором, поскольку организация занималась не сбором разведданных, а тактическими и оперативными мероприятиями. Как и Кабинет с премьер-министром, ГМП, скорее, потребляла «продукт», то есть разведданные, основным поставщиком которых была «Шестерка».

Внешность и прямолинейный характер Филли произвели впечатление на Бонда, однако еще больше его впечатлили ее находчивость и усердие. Не менее притягательной оказалась и любовь Филли к вождению. Ее сердце принадлежало «БСА-спитфайру», знаменитому «А-65» 1966 года, одному из самых красивых мотоциклов на свете. Не самый мощный из сошедших с конвейера «Бирмингем смолл армз», зато настоящая классика. При правильной отладке (а ее умница Филли проводила сама) срывался с места, оставляя на старте черные следы сожженной резины. Филли, как оказалось, ездила в любую погоду и обзавелась утепленным кожаным летным комбинезоном, позволяющим выезжать на трассу когда заблагорассудится. Представив себе этот обтягивающий наряд, Бонд вопросительно изогнул бровь — и получил в ответ саркастическую улыбку.

Еще выяснилось, что Филли помолвлена. В кольце, на которое Бонд сразу обратил внимание, блестел рубин.

Ясность была внесена.

Сейчас Филли встретила его заразительной улыбкой:

— Джеймс, здравствуй! Почему ты на меня так смотришь?

— Ты мне нужна.

Она заправила за ухо выбившуюся прядь.

— С удовольствием помогу, чем сумею, но у меня срочный материал для Джона. Он в Судане. А Судан на грани войны.

Суданцы воевали с британцами, египтянами, остальными африканскими соседями и между собой больше сотни лет. Восточный фронт — коалиция суданских земель вдоль Красного моря — намеревался отделиться и основать умеренно светское государство, чего диктаторское правительство в Хартуме никак допустить не могло.

— Знаю, сначала меня хотели отправить именно туда, — ответил Бонд. — А затем передумали и кинули в Белград.

— Там кухня получше, — с нарочитой серьезностью заявила девушка. — Если, конечно, любишь сливы.

— Так вот, в Сербии я кое-что подобрал. Просто взгляни.

— У тебя, Джеймс, никогда ничего не бывает «просто».

У Филли загудел мобильный. Нахмурившись, она посмотрела на экран и взяла трубку. Послушав, произнесла:

— Понятно. — Затем снова взглянула на Бонда. — Ты, кажется, подергал за нужные ниточки, — обратилась она к нему, нажав «отбой». — Или припугнул кого надо.

— Я? Да ты что?!

— Ладно, в Африке пока повоюют без меня. — Подойдя к соседнему закутку, девушка передала хартумскую эстафету другому сотруднику.

Бонд сел за ее рабочее место. Что-то тут неуловимо изменилось, хотя он и не мог понять, что именно. То ли Филли прибралась, то ли передвинула что-то — насколько это возможно в крохотном закутке.

— Ну, я вся твоя. — Филли внимательно посмотрела на Бонда. — Что там у нас?

— «Инцидент-20».

— А-а… Тогда вводи в курс дела, я ведь не входила в число посвященных.

Как и Бонд, Офелия Мейденстоун прошла проверку на благонадежность в Оборонном агентстве по проверкам и допускам, Форин офисе и Скотленд-Ярде, получив неограниченный допуск к материалам повышенной секретности, за исключением самых закрытых данных по ядерному оружию. Бонд вкратце изложил ей суть: Ной, Ирландец, намеченная на пятницу катастрофа, сербская диверсия. Девушка аккуратно делала пометки.

— Тебе придется поиграть в инспектора сыскной полиции. Вот все, что у нас есть. — Бонд передал ей пакет с обрывками бумаги, подобранными в горящей машине под Нови-Садом, и с его собственными солнечными очками. — Нужно как можно скорее установить личность — ну и все остальное, что сможешь отсюда выжать.

Сняв трубку, Офелия попросила забрать материалы на анализ в лабораторию МИ-6, а если этого будет недостаточно, то в криминалистический отдел Скотленд-Ярда.

— Сейчас прибудет курьер, — сказала она Бонду, нажав «отбой», а потом подцепила два клочка бумаги, взяв из ящика стола пинцет. Первый обрывок оказался счетом из паба в окрестностях Кембриджа, к сожалению, оплаченным наличными.

На втором обрывке значилось: «Бутс — Март. 17. Не позже». Шифр — или напоминание двухмесячной давности забрать что-то в аптеке?

— А очки зачем? — спросила девушка, заглянув в пакет.

— В центре правого стекла — отпечатки пальцев сообщника Ирландца. В его карманах ничего не нашлось.

Офелия скопировала оба обрывка, вручила одну копию Бонду, другую оставила себе, а оригиналы вернула обратно в пакет, к очкам.

Затем Бонд рассказал ей про опасное вещество, которое Ирландец пытался слить в Дунай.

— Нужно выяснить, что там было. И чем именно грозил разлив. Боюсь, я погладил сербов против шерсти, и со мной они больше сотрудничать не станут.

— Разберемся.

У Бонда зажужжал телефон. На экран можно было не смотреть, щебечущий звонок уже подсказал, кого он услышит в трубке.

— Манипенни?

— Здравствуй, Джеймс, — ответила женщина грудным голосом. — С возвращением.

— Эм? — спросил агент.

— Эм.

Глава 8

На табличке у двери кабинета на верхнем этаже значилось: «Генеральный директор».

Бонд вошел в приемную, где за аккуратным столом сидела женщина лет тридцати с небольшим, одетая в темный пиджак почти такого же оттенка, как у Бонда, поверх бледно-кремового топика. Продолговатое царственно-красивое лицо — и глаза, в которых холодная строгость сменялось сочувствием быстрее, чем переключаются передачи в болиде «Формулы-1».

— Здравствуй, Манипенни.

— Подожди минутку, Джеймс. Там снова Уайтхолл на проводе.

Спина прямая, ни одного лишнего движения. Гладкая прическа, волосок к волоску. Бонд в очередной раз отметил, что военную выправку не вытравишь — на свою нынешнюю должность референта Эм девушка перешла из британского ВМФ.

В один из первых своих дней в ГМП Бонд, сверкнув ослепительной улыбкой, уселся в ее рабочее кресло.

— Лейтенантом уволилась, Манипенни? Я бы предпочел быть под тобой, а не над, — грубовато пошутил Бонд, покинувший ВМФ в чине коммандера — капитана второго ранга.

Вместо заслуженного отпора в ответ он получил изящное и мягкое:

— Жизнь показала, Джеймс, что любая позиция хороша — при наличии опыта. И я не сомневаюсь, что по этой части мне до тебя ой как далеко.

Быстрый остроумный ответ, обращение по имени и сияющая улыбка раз и навсегда расставили точки над i: Бонду указали на место, при этом открыв возможность для дружеских отношений. Такими они и были — теплыми, близкими, но сугубо профессиональными. (Впрочем, Бонд тешил себя мыслью, что из всех агентов категории «ноль-ноль» к нему она больше всего неравнодушна.)

— Говорят, тебе там нелегко пришлось? — нахмурилась Манипенни, окинув Бонда взглядом.

— Пожалуй.

Она оглянулась на закрытую дверь в кабинет Эм.

— Ситуация с Ноем очень непростая, Джеймс. Агентурные сообщения так и сыплются. Вчера шеф ушел в девять вечера, сегодня пришел в пять утра. Беспокоился о тебе, — добавила она шепотом.

Лампочка на телефонном аппарате погасла. Манипенни нажала кнопку и произнесла в неприметный микрофон:

— Ноль-ноль-семь, сэр.

Она кивнула на дверь, и над притолокой загорелась табличка «Не беспокоить». Загорелась, разумеется, бесшумно, однако Бонду всегда чудился при этом лязг отодвигаемого с той стороны засова, впускающего в средневековую темницу очередного узника.

— Доброе утро, сэр.

Эм ничуть не изменился с той встречи в «Трэвеллерс-клубе», состоявшейся три года назад, и даже серый костюм на нем, казалось, был тот же. Повинуясь приглашающему жесту хозяина кабинета, Бонд уселся в одно из двух рабочих кресел, стоящих перед большим дубовым столом.

На полу лежал ковер, вдоль стен высились стеллажи с книгами. Вид из окна напоминал, что здание располагается на стыке старого и нового Лондона. Историческая застройка Мэрилебон-Хайстрит на западе резко контрастировала с металлом и стеклом небоскребов, концептуальных скульптур сомнительного эстетического свойства и хитроумных лифтов на Юстон-роуд.

Весь этот пейзаж даже в самые солнечные дни выглядел мрачным, поскольку пуленепробиваемые и противовзрывные окна покрывала зеркальная пленка, защищающая от шпионских поползновений, на случай если изворотливый противник исхитрится зависнуть на воздушном шаре посреди Риджентс-парка.

Эм оторвался от записей и окинул Бонда внимательным взглядом:

— Медпомощь, я так понимаю, не потребовалась.

Ничего не упускает.

— Пустяки, пара царапин.

На столе разместились: желтый блокнот, сложное телефонное устройство, мобильный, эдвардианская латунная лампа и хьюмидор,^[2] набитый узкими черными обрезанными сигарами, которые Эм иногда позволял себе выкурить по дороге на Уайтхолл или с Уайтхолла, либо в коротких прогулках по Риджентс-парку, куда его сопровождали только собственные мысли и двое телохранителей из отдела «П». О личной жизни Эм Бонд знал мало: живет в особняке эпохи Регентства у самого Виндзорского парка, играет в бридж, любит рыбалку и пишет вполне профессиональные цветочные акварели. Ездил он на отполированном до блеска десятилетнем «роллс-ройсе», который водил представительный капрал морской пехоты по имени Энди Смит.

— Докладывайте, ноль-ноль-семь.

Эм не терпел невнятицы и многословия. Эканье, меканье и констатация очевидного были в равной степени неприемлемы. Собравшись с мыслями, Бонд вкратце обрисовал, что произошло в Нови-Саде, затем добавил:

— Я привез из Сербии кое-какие улики. Сейчас с ними разбирается Филли, попутно выясняя, какого рода вещество везли в тех вагонах.

— Филли?

Бонд вспомнил, что шеф не любит уменьшительные имена и прозвища, при том что его самого в организации величали исключительно инициалом.

— Офелия Мейденстоун. Координатор из «Шестерки». Если там хоть что-то можно выжать, она выжмет.

— Ваше прикрытие в Сербии?

— Я действовал «под чужим флагом». На самом верху БИА, в Белграде, про мою принадлежность к ГМП и про цель моего приезда известно, а для оперативников я прибыл якобы из некой британской миротворческой организации. Мне пришлось упомянуть и про Ноя, и про намеченную на пятницу акцию — вдруг оперативникам БИА удастся напасть на след. Но если Ирландец что-то и выпытал у младшего, ничего существенного ему все равно узнать не удалось.

— Скотленд-Ярд и «Пятерка» интересуются, не была ли диверсия в Нови-Саде репетицией аналогичного теракта уже здесь, в Британии. Что, если в Сербии они устроили пробный прогон?

— Я об этом тоже думал, сэр. Но в таком деле особых репетиций не требуется. Кроме того, сообщник Ирландца провернул диверсию за три минуты, а в Британии дороги наверняка устроены посложнее, чем захолустная сербская грузовая ветка.

Кустистая бровь скептически приподнялась, и это означало, что предположение спорное.

— Вы правы, — согласился Эм. — На прелюдию к «Инциденту-20» не похоже.

Бонд подался в кресле вперед.

— Сэр, я предполагаю немедленно вернуться на станцию прослушивания. Въехать через Венгрию и развернуть операцию по выслеживанию и поимке Ирландца. Прихвачу с собой парочку наших агентов категории «один-один», разыщем угнанную фуру. Трудновато, но…

Эм покачал головой, откидываясь на спинку своего потертого трона.

— Тут есть небольшая загвоздка, ноль-ноль-семь, касающаяся непосредственно вас.

— Вопреки всем утверждениям Белграда, погибший оперативник…

Эм нетерпеливо отмахнулся:

— Да-да, разумеется, они сами виноваты. Никто не сомневается. Оправдания — признак слабости, ноль-ноль-семь.

— Простите, сэр.

— Я говорил о другом. Вчера ночью Челтнем получил спутниковый снимок той фуры, на которой скрылся Ирландец.

— Отлично, сэр. — Значит, расчет на отслеживающее приложение сработал.

Однако, судя по хмурому взгляду Эм, радоваться было рано. ...