Литературное чтение. 4 класс. В трёх частях. Часть 2 (Авторы-составители Г. М. Грехнёва, К. Е. Корепова)

Условные обозначения

• – вопросы и задания к текстам.

– факультативные вопросы и задания.

– работа над выразительным чтением.

Сказки русских писателей

С. В. Афоньшин. Как Анютка медведя убаюкала

Слыхано у нас на Керженце, что в давние времена медведь по зимам крепко и надолго не засыпал, побродит да поспит, подремлет да побродит. Всё чего-то он трусил да спасался. То дерево заскрипит, то дятел задолбит, то белка невзначай на медвежий нос шишку уронит либо сорока над самым ухом застрекочет. Мало ли в лесу разных скрипов, посвистов и шорохов!

От страха да беспокойства косолапый за зиму до того тощал, что одна шкура на мослах оставалась, еле-еле мог из берлоги на солнечную проталину выбраться. Как медведь на всю зиму без просыпа заснул, о том в сказке рассказано.

Как-то летом один мужичок-кержачок в лесу лыко на лапти драл. Упарился, снял кафтан, шапку и на пенёк повесил. А дочка Анютка, босые ножки, синие глаза, около ходила, ягодки собирала и песенку напевала. Вот утомился мужичок, лёг на траву и заснул. Тут медведь на то место прибрёл. Обошёл сиволапый мужичка с девчоночкой кругом, на кафтан да шапку, что на пеньке висели, боязливо поглядывал. И позавидовал мужику: «Какой ведь хитрый! Пока сам спит, двух сторожей поставил: один ходит да поёт, другой молчит да глядит! Вот и мне бы к зиме такое придумать!» Тут ветерок подул, кафтан и шапку на пеньке колыхнул. Струсил медведь и убежал.

Осенью перед морозами пошла Анютка в болото за клюквой, за спиной кузовок, на ногах лапотки. Подкрался к ней сзади медведь, сграбастал в охапку и в свою еловую вотчину утащил. Там, рядом с берлогой, яму выкопал, девчоночку в неё поставил, по колени землёй завалил и накрепко лапищами всё утоптал. «Вот так-то не убежишь!» Довольный своей придумкой, лесной боярин на свою лежанку повалился, а девчоночке Анютке наказал сказки рассказывать, чтобы ему сладко спалось.

С кузовком за спиной стояла Анютка по колено в холодной земле и дрожала, как тростинка сиротливая, от страха и холода. Пожалел её старый клён, что рядом стоял, и начал последние листья ронять, чтобы девочку от стужи укрыть. А медведь перед сном себе под нос ворчал да пятки зализывал. Только что задремал, как озорная белочка спелым жёлудем в медвежий нос угодила. Зарычал косолапый:

– Или забыла ты, девочка, что тебя тут сторожем поставили? Не умеешь сказки сказывать, так песни пой! Да так мой сон береги, чтобы сухое дерево не скрипнуло, мала птаха синица не пискнула, дятел бы не застучал, филин не закричал! А не убережёшь, так всю тебя землёй завалю, колодником придавлю!

И снова задремал сиволапый.

А девчоночка Анютка, тяжело вздохнувши, песню запела, как умела, тихонечко да несмело:

Только успела Анютка свою песню допеть, как на небо круглый месяц плавно выкатился, весь лес осветил, чтобы сон медведя был спокоен и ровен, как свет месяца. Потом звёзды на небо выскочили и замигали всему миру лесному, чтобы никто не тревожил медведя ни скрипом, ни писком, ни шорохом и чтобы сон медвежий был долог. Вот и сова – круглая голова из еловой чащи вылетела, над медведем бесшумно крыльями помахала, отгоняя всякие тревоги и страхи, чтобы спалось косолапому бездумно.

И заснул лесной боярин сном спокойным, крепким и долгим.

А девчоночка Анютка стояла по колено в земле, медвежий сон стерегла. Как подумала она, что в тот час её всей деревней по лесу ищут, кричат да аукают, залилась слезами горячими. От тех горячих слёз подобрела вокруг её ножек земля, размякла и в стороны раздалась, а лапотки сами собою развязались. Выдернула Анютка из ямы свои ножки босые, кузовок на яму поставила, кацавейку с плеч да платок на него накинула. И полетела в одном сарафанчике в родную сторону! И все кусты и деревья, перед ней расступаясь, дорогу к дому показывали.

Прибежала Анютка домой в тот час, как родные о ней плакать перестали, и живо на печку забралась ножки отогревать. Стали допытываться отец с матерью:

– Где ты пропадала, синеглазая?

– У медведушки за сторожа была!

– А где кузовок, платок, кацавейка да лапотки?

– Да, чай, медведю на поглядочек оставила!

Не поверили родители, хотели ещё поспрашивать да не успели, заснула Анютка на тёплой печке крепко-накрепко.

А старый клён у медвежьей берлоги всё ронял и ронял свои листья на кузовок с кацавейкой и на платок, и выросла на том месте целая горка из кленовых листьев. Приснилось медведю, что девчоночка домой убежала, проснулся, выглянул и удивился: «Эх-ма, как её листом-то засыпало! Ну и пусть, зато зимой не замёрзнет!» И снова заснул косолапый.

Вот с той-то поры и спят медведи в берлогах всю зиму, от осени до весны.

1. Чему позавидовал медведь, когда увидел мужика с Анюткой? Какой медведь в этой сказке? А в русских народных сказках медведь бывает каким? В сказке медведь убежал, увидев кафтан и шапку на пеньке. А в жизни звери могут пугаться такого «сторожа»? Как это использует человек?

• 2. Какой ты представляешь себе Анютку? Кто её помощники?

3. По каким признакам Анюткину песню можно назвать колыбельной? Какие слова и выражения в этой песне тебе особенно понравились?

• 4. Какая крестьянская одежда и обувь упоминается в сказке? Знаешь ли ты, как она выглядит? Расскажи.

• 5. «Землёй завалю, колодником придавлю, оставила на поглядочек». Объясни значение выделенных слов. Для объяснения подбери к ним родственные. «Лыко на лапти драл». Что такое лыко и при чём тут лапти?

A. H. Майков. Колыбельная песня

• 1.Если бы не было заглавия, ты бы догадался, что это колыбельная песня? По каким признакам? Прочитай слова и выражения, которые говорят, что это колыбельная.

• 2. «Али звёзды воевал?» Можно ли сейчас так спросить? Попробуй этот вопрос задать по-современному.

3. Вспомни русские народные колыбельные песни. Кто там помогает укачивать дитя?

П. П. Бажов. Серебряное копытце

Жил в нашем заводе старик один, по прозвищу Кокованя. Семьи у Коковани не осталось, он и придумал взять в дети сиротку. Спросил у соседей, – не знают ли кого, а соседи и говорят:

– Недавно на Глинке осиротела семья Григория Потопаева. Старших-то девчонок приказчик велел в барскую рукодельню взять, а одну девчоночку по шестому году никому не надо. Вот ты и возьми её…

– Возьму. Только пойдёт ли?

Соседи объясняют:

– Плохое житьё у неё. Приказчик избу Григорьеву отдал какому-то горюну и велел за это сиротку кормить, пока не подрастёт. А у того своя семья больше десятка. Сами не досыта едят. Вот хозяйка и взъедается на сиротку, попрекает её куском-то… Как не пойдёт от такого житья! Да и уговоришь, поди-ко…

В праздничный день и пришёл он к тем людям, у кого сиротка жила. Видит, полна изба народу, больших и маленьких. На голбчике, у печки, девчоночка сидит, а рядом с ней кошка бурая. Девчоночка маленькая, и кошка маленькая и до того худая да ободранная, что редко кто такую в избу пустит. Девчоночка эту кошку гладит, а она до того звонко мурлычет, что по всей избе слышно.

Поглядел Кокованя на девчоночку и спрашивает:

– Это у вас Григорьева-то подарёнка?

Хозяйка отвечает:

– Она самая…

– Ну, как, подарёнушка, пойдёшь ко мне жить?

Девчоночка удивилась:

– Ты, дедо, как узнал, что меня Дарёнкой зовут?

– Да так, – отвечает, – само вышло. Не думал, не гадал, нечаянно попал.

– Ты хоть кто? – спрашивает девчоночка.

– Я, – говорит, – вроде охотника. Летом пески промываю, золото добываю, а зимой по лесам за козлом бегаю, да всё увидеть не могу.

– Застрелишь его?

– Нет, – отвечает Кокованя. – Простых козлов стреляю, а этого не стану. Мне посмотреть охота, в котором месте он правой передней ножкой топнет.

– Тебе на что это?

– А вот пойдёшь ко мне жить, так всё и расскажу, – ответил Кокованя.

Девчоночке любопытно стало про козла-то узнать. И то видит – старик весёлый да ласковый. Она и говорит:

– Пойду. Только ты эту кошку Мурёнку тоже возьми. Гляди, какая хорошая.

– Про это, – отвечает Кокованя, – что и говорить. Такую звонкую кошку не взять – дураком остаться. Вместо балалайки она у нас в избе будет.

Кошка будто тоже понимает весь разговор. Трётся у ног-то да мурлычет:

– Пр-равильно придумал. Пр-равильно.

Вот и повёл Кокованя сиротку к себе жить.

Сам большой да бородатый, а она махонькая и носишко пуговкой. Идут по улице, а кошчонка ободранная за ними попрыгивает.

Так и стали жить вместе дед Кокованя, сиротка Дарёнка да кошка Мурёнка. Жили-поживали, добра много не наживали, а на житьё не плакались, и у всякого дело было.

Кокованя с утра на работу уходил. Дарёнка в избе прибирала, похлёбку да кашу варила, а кошка Мурёнка на охоту ходила – мышей ловила. К вечеру соберутся, и весело им.

Старик был мастер сказки сказывать. Дарёнка любила те сказки слушать, а кошка Мурёнка лежит да мурлычет:

– Пр-равильно говорит. Пр-равильно.

Только после всякой сказки Дарёнка напомнит:

– Дедо, про козла-то скажи. Какой он?

Кокованя отговаривался сперва, потом и рассказал:

– Тот козёл особенный. У него на правой передней ноге серебряное копытце. В каком месте топнет этим копытцем – там и появится дорогой камень. Раз топнет – один камень, два топнет – два камня, а где ножкой бить станет – там груда дорогих камней.

Сказал это, да и не рад стал. С той поры у Дарёнки только и разговору, что об этом козле.

– Дедо, а он большой?

Рассказал ей Кокованя, что ростом козёл не выше стола, ножки тоненькие, головка лёгонькая.

А Дарёнка опять спрашивает:

– Дедо, а рожки у него есть?

– Рожки-то, – говорит, – у него отменные. У простых козлов на две веточки, а у него на пять веток…

Стал осенью Кокованя в лес собираться. Надо было ему поглядеть, в которой стороне козлов больше пасётся… Дней через пять воротился Кокованя домой, рассказывает Дарёнке:

– Ныне в Полдневской стороне много козлов пасётся. Туда и пойду зимой…

Дарёнка тут и давай проситься:

– Возьми меня, дедо, с собой. Я в балагане сидеть буду. Может, Серебряное копытце близко подойдёт, – я и погляжу.

Старик сперва руками замахал:

– Что ты! Что ты! Статочное ли дело зимой по лесу маленькой девчонке ходить! На лыжах ведь надо, а ты не умеешь. Угрузнешь в снегу-то. Как я с тобой буду? Замёрзнешь ещё!

Только Дарёнка никак не отстаёт:

– Возьми, дедо! На лыжах-то я маленько умею.

Кокованя отговаривал, отговаривал, потом и подумал про себя: «Сводить разве? Раз побывает, в другой не запросится».

Вот он и говорит:

– Ладно, возьму. Только, чур, в лесу не реветь и домой до времени не проситься…

Уложил Кокованя на ручные санки сухарей два мешка, припас охотничий и другое, что ему надо. Дарёнка тоже узелок себе навязала. Лоскуточков взяла кукле платье шить, ниток клубок, иголку да ещё верёвку…

Пошли Кокованя с Дарёнкой. Все соседи дивуются:

– Из ума выжил старик! Такую маленькую девчонку в лес зимой повёл!

Как стали Кокованя с Дарёнкой из заводу выходить, слышат – собачонки что-то сильно забеспокоились. Такой лай да визг подняли, будто зверя на улицах увидали. Оглянулись, – а это Мурёнка серединой улицы бежит, от собак отбивается.

Мурёнка к той поре поправилась. Большая да здоровая стала. Собачонки к ней и подступиться не смеют.

Хотела Дарёнка кошку поймать да домой унести, только где тебе! Добежала Мурёнка до лесу, да и на сосну. Пойди поймай!

Покричала Дарёнка, не могла кошку приманить. Что делать? Пошли дальше. Глядят, – Мурёнка стороной бежит. Так и до балагана добрались.

Вот и стало их в балагане трое. Дарёнка хвалится:

– Веселее так-то.

Кокованя поддакивает:

– Известно, веселее.

А кошка Мурёнка свернулась клубочком у печки и звонко мурлычет:

– Пр-равильно говоришь. Пр-равильно.

Козлов в ту зиму много было. Это простых-то. Кокованя каждый день то одного, то двух к балагану притаскивал. Шкурок у них накопилось, козлиного мяса насолили – на ручных санках не увезти. Надо бы в завод за лошадью сходить, да как Дарёнку с кошкой в лесу оставить! А Дарёнка попривыкла в лесу-то. Сама говорит старику:

– Дедо, сходил бы ты в завод за лошадью. Надо ведь солонину домой перевезти.

Кокованя даже удивился:

– Какая ты у меня разумница, Дарья Григорьевна. Как большая рассудила. Только забоишься, поди, одна-то.

– Чего, – отвечает, – бояться. Балаган у нас крепкий, волкам не добиться. И Мурёнка со мной. Не забоюсь. А ты поскорее ворочайся всё-таки!

Ушёл Кокованя. Осталась Дарёнка с Мурёнкой… Как темнеть стало, запобаивалась. Только глядит – Мурёнка лежит спокойнёхонько. Дарёнка и повеселела. Села к окошечку, смотрит в сторону покосных ложков и видит – по лесу какой-то комочек катится. Как ближе подкатился, разглядела, это козёл бежит. Ножки тоненькие, головка лёгонькая, а на рожках по пяти веточек.

Выбежала Дарёнка поглядеть, а никого нет. Воротилась да и говорит:

– Видно, задремала я. Мне и показалось.

Мурёнка мурлычет:

– Пр-равильно говоришь. Пр-равильно…

Посидела опять Дарёнушка у окошка, полюбовалась на звёзды. Хотела спать ложиться, вдруг по стенке топоток прошёл. Испугалась Дарёнка, а топоток по другой стене, потом по той, где окошечко, потом где дверка, а там и сверху запостукивало. Не громко, будто кто лёгонький да быстрый ходит. Дарёнка и думает: «Не козёл ли тот вчерашний прибежал?»

И до того ей захотелось поглядеть, что и страх не держит. Отворила дверку, глядит, а козёл – тут, вовсе близко. Правую переднюю ножку поднял – вот топнет, а на ней серебряное копытце блестит, и рожки у козла о пяти ветках. Дарёнка не знает, что ей делать, да и манит его, как домашнего:

– Ме-ка! Ме-ка!

Козёл на это как рассмеялся. Повернулся и побежал…

Третий день прошёл, а всё Коковани нет. Вовсе затуманилась Дарёнка. Слёзки запокапывали. Хотела с Мурёнкой поговорить, а её нет. Тут вовсе испугалась Дарёнушка, из балагана выбежала кошку искать.

Ночь месячная, светлая, далеко видно. Глядит Дарёнка – кошка близко на покосном ложке сидит, а перед ней козёл. Стоит, ножку поднял, а на ней серебряное копытце блестит.

Мурёнка головой покачивает, и козёл тоже. Будто разговаривают. Потом стали по покосным ложкам бегать.

Бежит-бежит козёл, остановится и давай копытцем бить. Мурёнка подбежит, козёл дальше отскочит и опять копытцем бьёт.

Долго они по покосным ложкам бегали. Не видно их стало. Потом опять к самому балагану воротились. Тут вспрыгнул козёл на крышу и давай по ней серебряным копытцем бить. Как искры, из-под ножки-то камешки посыпались. Красные, голубые, зелёные, бирюзовые – всякие.

К этой поре как раз Кокованя и вернулся. Узнать своего балагана не может. Весь он как ворох дорогих камней стал. Так и горит-переливается разными огнями. Наверху козёл стоит – и всё бьёт да бьёт серебряным копытцем, а камни сыплются да сыплются. Вдруг Мурёнка скок туда же. Встала рядом с козлом, громко мяукнула, и ни Мурёнки, ни Серебряного копытца не стало.

Кокованя сразу полшапки камней нагрёб, да Дарёнка запросила:

– Не тронь, дедо! Завтра днём ещё на это поглядим.

Кокованя и послушался. Только к утру-то снег большой выпал. Все камни и засыпало. Перегребали потом снег-то, да ничего не нашли. Ну, им и того хватило, сколько Кокованя в шапку нагрёб…

А по тем покосным ложкам, где козёл скакал, люди камешки находить стали. Зелёненькие больше. Хризолитами называются. ...