Кир Булычев
Похищение чародея

ГОРОД НАВЕРХУ
Пролог

Зал Совета директоров много лет не ремонтировали, священные фрески, которыми был расписан потолок, почти выцвели, пошли замысловатыми пятнами сырости, придававшими загадочность батальным сценам.

Господин директор Спел разглядывал потолок, словно стараясь угадать смысл в изображениях. Он не хотел показывать, что интересуется происходящим.

Господин директор Мекиль, начальник полиции, уже заканчивал свою разгромную речь, и до слуха Спела долетали лишь отрывки фраз:»…преступно нарушив Порядок, инженер Лемень… опорочив честное имя одного из самых уважаемых семейств, инженер Лемень…»

Мекиль, по прозвищу Мокрица, имел в виду семейство Спелов. Инженер Лемень вознамерился жениться на дочери Спела.

Шестнадцать директоров, сидевших в жестких деревянных креслах вокруг массивного, отполированного локтями стола, слушали внимательно, и каждый из них старался понять какую угрозу для него таит гневная речь Мокрицы. Тощий, мрачный, похожий на летучую мышь Первый директор Калгар задумчиво крутил пальцами колокольчик. Его не устраивало усиление позиции начальника полиции.

Калгар покосился на Спела. Тот разглядывал фрески на потолке. Он не посмел пойти против Мокрицы и теперь делает вид, что слова Мекиля его не касаются.

Мокрица кончил говорить. Директора зашевелились. Кто то кашлянул. Калгар поднялся. Он был Первым директором, и ему проводить голосование.

— Господин Спел, — сказал Калгар. — Согласны ли вы, что нарушитель порядка инженер Лемень заслуживает смерти в Огненной Бездне?

Спел наклонил голову.

— Господин Генерал-директор?

Сверкающая нашивками туша колыхнулась.

— Без сомнения.

— Господин директор шахт?

Директор шахт долго жевал губами, изображая работу мысли. Калгар подумал, что Мокрица заплатил ему, но недостаточно.

— Полагаю, что поступки инженера Леменя выходят, так сказать, за рамки… А его идеи о существовании Города Наверху?

— Мы судим Леменя не за идеи,а за нарушение Порядка,- перебил его Мекиль.

— Да, — сказал директор шахт быстро. — Да, да.

— Господин директор коммуникаций?

У директора коммуникаций болит печень. Он морщится, прислушиваясь к боли, достает флакон с лекарством и машет свободной рукой — конечно, что там обсуждать…

Когда последний из директоров проголосовал за смерть Леменю, Калгар отцепил висящий на нагрудной цепи небольшой ключ от Переговорной.

— Тогда, — сказал он, — в согласии с традициями и Порядком, мы должны сделать Всеобщее оповещение. Господин директор Спел!

Хранитель второго ключа от Переговорной, директор Спел медленно поднялся.

Мокрица смотрел на директоров. Это был час его торжества.

У двери Спел обернулся. У черной портьеры, скрывающей вход в зал заседаний, среди чиновников, жрецов, лакеев и охраны стоял его сын в форме офицера тайной стражи. Спел старший встретился с ним взглядом. Спел младший незаметно кивнул.

Глава 1
ТЕМНЫЕ КОРИДОРЫ

Крони проснулся раньше обычного. За порогом шуршали шаги, скрипели голоса, слышались вздохи и тяжелый кашель — ночная смена шла с асбестовой фабрики. Обычно он просыпался, когда шаги затихали. Просыпался от тишины. Крони вспомнил, что будет сегодня. Он пойдет вниз.

Крони сбросил рваное одеяло и ступил босиком на пол. Лампада перед дешевой статуэткой бога Реда совсем погасла. Поджимая пальцы сухих мускулистых ног, чтобы не так обжигало холодом камня, Крони подошел к столу, нащупал банку с земляным маслом и подлил в лампаду. Стало светлее и как будто теплей. Прозрачные пауки кинулись прочь из круга света, попрятались по темным углам.

Крони поглядел в осколок зеркала, прислоненный к ногам статуэтки. Осколок редко удостаивался такой чести. Лицо не уместилось в нем — Крони увидел лишь светлый глаз, клок рано поседевших жестких волос, тонкий нос, тень которого скрывала запавшую щеку и глубокую морщину, спускающуюся к углу бледных губ. Со вчерашнего дня на лице остались полосы сажи. Крони решил умыться.

Он собрался, взял сундучок с инструментами, завернул в тряпку и сунул в карман липкий холодный кусок вчерашней каши. Башмаки стояли у порога. Крони задул лампаду.

У ручейка, наполнявшего круглый бассейн, уже собрались женщины. Некоторые стирали, другие пришли за водой, но не торопились уйти.

— Иди отсюда, — зашумели они, когда увидели, что Крони раздевается у края бассейна. — Ты нам всю воду испортишь, вонючий трубарь.

Крони не стал с ними разговаривать. Он сел на край бассейна и опустил ноги в холодную мыльную воду.

— Сейчас мужа позову, — пригрозила Ратни, жена квартального стражника.

— Позови, — поддержали ее женщины. — Пускай моется в луже.

Крони достал из сундучка кусок мыла.

— Зачем тебе столько мыла? — спросила старуха, которая жила над Крони. — Оставь мне.

— Не бери, — сердилась Ратни. — У него мыло поганое.

— Такое же, как у всех, — сказал Крони.

— От него плохо пахнет, — сказала незнакомая девушка.

— Ты-то сама здесь не по праву!- крикнула старуха, которая надеялась, что Крони отломит ей мыла.

— Дура, — сказала Ратни. — Не знает, что мой племянник женился.

Женщины засмеялись и стали издеваться над старухой, потому что племянник Ратни женился очень выгодно, и его жена пришла сверху, из семьи мастера.

Крони решил не окунаться. Он нагнулся и намылил шею и голову.

Какая то из женщин, он не видел кто, чтобы выслужиться перед Ратни, подкралась сзади и вылила на него ушат с мыльной водой. Крони от неожиданности съежился, свалился в воду, и его штаны промокли. Женщины потешались над ним. Одна хотела сбросить в воду и его сундучок, но старуха села на него. Она еще надеялась, что Крони отдаст ей мыло.

Крони, чертыхаясь, вылез из воды и отошел в черную нишу, чтобы выжать штаны. В нише воняло испражнениями. Когда он вернулся к бассейну, старуха слезла с сундучка и, ничего не говоря, протянула корявую руку. Крони отдал ей кусок мыла, который не выпустил, когда упал в бассейн. Он подобрал сундучок и пошел, приглаживая мокрые волосы. Сзади женщины кричали старухе, чтобы она отдала им мыло.

— Тебе все равно подыхать скоро!

Старуха отругивалась.

В другой день Крони взбесился бы от такой неудачи, но сегодня было иначе. Он дождался грузового лифта и поклонился стражнику. Стражник отвернулся. Здороваться с трубарем он не хотел. Но знал его уже лет шесть и не обижал. Лифт пошел вниз.

Крони ехал раньше, чем обычно, и потому в лифте оказались не те, с кем он ездил всегда. Крони вдруг подумал, что в своей жизни он встречал очень немного людей. Одних и тех же. С кем работает, с кем ездит и кое кого из соседей. Некоторых еще не видел, о некоторых только слышал. А еще есть люди, которых трудно считать людьми, потому что они подобные наводнению или обвалу. Это сборщик или те, кто приходит с месячным обыском. Или человек от ростовщика. Крони знал, что почти все на уровне живут так же. Только у старухи меньше знакомых, а у господина Ратни больше.

Лифт останавливался. В него входили новые люди. Он уже был переполнен, и Крони слышал, как трещали старые тросы. Стражник не имел права впускать столько людей, но ему не хотелось гонять лифт лишний раз.

— Когда нибудь мы оборвемся, — сказал тихо седой техник.

Техник был старый, но видно хотел жить. Раньше Крони было все равно, жить или умереть. Наверно, потому что он был молод.

Крони ничего не ответил, он боялся, что стражник услышит. Те, кто стояли рядом и слышали, тоже молчали. Лифт проехал без остановки следующий уровень, кто то крикнул через решетку:

— Вы куда? Мы опоздаем.

— Надо раньше вставать! — ухмыльнулся стражник.

Крони через головы соседей смотрел на разноцветные потеки на стенах шахты лифта. Поверх других тянулась узкая красная полоса. Прорвало трубу в красильной мастерской, подумал трубарь.

Увидев двух торговок с корзинами, стражник остановил лифт.

— Некуда, нам и так тесно, — проворчал кто то сзади.

Торговки сунули стражнику по монете, но ему этого было мало. Он взял у них из корзин по белому сладкому корню. Торговки попробовали втиснуться в лифт, но корзины мешали. Стражник схватил ближних пассажиров и вышвырнул их из лифта.

— На следующем захвачу, — сказал он.

— Ты чего так рано? — спросил мастер. Мастер сидел за столиком и чиркал куском графита по плану какого-то сектора.

— Я вымыться хотел, а меня женщины не пустили.

Мастер был не плохой, добрый, с ним можно было говорить.

— В квартальном бассейне купаться задумал? — спросил он. — Грязная твоя рожа.

— А вы как догадались?

— Чего тут догадываться. Мало у тебя луж на участке?

— Вы правы, мастер,- сказал Крони.- В лифте я видел красный потек. Наверно, в красильной мастерской труба течет.

— Знаю, — сказал мастер. — Ты пятый, кто мне говорит об этом. Даже сам управляющий звонил.

Мастер показал измазанным графитом пальцем на крышку переговорной трубы.

— Я туда уже послал людей. Сегодня пройди немного за участок, посмотри, нельзя ли отключить восьмую или девятую линии. Они все равно почти не тянут.

— Как же? А если основная отключится?

Мастер пожал плечами.

— Приказ господина Калгара.

Вошли обходчики ночной смены. Они были в грязи и злы как черти.

— Запаяли? — спросил мастер.

— Завтра снова лопнет, — ответил старший обходчик.

Они сели на корточки у стены, и старший сразу задремал.

— Я пошел, — сказал Крони. Он взял в углу моток проволоки.

— Напарника ждать не будешь?

— Нам все равно в разные отсеки.

— Верно.

— Башмаки бы залатал, — бросил ночной обходчик.

— Они еще крепкие, — сказал Крони.

— Спину ломит, — произнес другой обходчик.

— Пожалуйся директору Калгару, — сказал мастер.

Обходчик выругался. У стены было темно, и он казался кучей тряпья.

Крони вышел из конторы и закрыл за собой дверь. За матовым стеклом, заклеенным серой лентой, покачивались темные силуэты. Обходчики поднялись и докладывали мастеру о поломках.

Все люди работают вместе. На фабриках или в конторе, в казарме или на теплостанции. Только трубари и крысоловы проводят дни, не видя ни одного человека. Трубарей можно презирать и не пускать в общий бассейн, но без них мир давно бы погиб. Если посчитать, сколько труб залатал Крони, сколько прорывов нашел, сколько намотал изоляции и сколько прочистил пробок, то можно сказать, что Крони нужнее, чем сам господин директор Калгар.

В прошлом году ему в голову не пришло бы подумать о том, что его можно сравнивать с кем нибудь из чистых. Мир, в котором он жил, был в незапамятные времена разумно и строго устроен богом Редом, вышедшим из красной тьмы, чтобы научить людей одеваться и освещать себе путь. Бог передал свой волшебный светильник чистым, и они, движимые благими мыслями, поделились светом со своими младшими братьями. Они кормили и одевали грязных, давали им работу и наказывали строго, но любя. Так устроен мир, таким он был и таким пребудет до того дня, когда Огненная Бездна заберет к себе своих детей.

Крони остановился на площадке, дальше которой простые люди не ходили. Там могли бывать только техники и трубари. Ступив за ржавую решетку, Крони становился выше квартального и даже выше господина офицера. Никто из них не бывал в бесконечных улицах служебного города. Крони положил сундучок на пол, сиял с плеча проволоку и присел перед статуей бога Реда, освещенной электрической лампой. Колени бога блестели от масла- его задабривали трубари, уходившие на дежурство.

Крони открыл решетку своим ключом. Длинный служебный туннель, чуть загибаясь влево, уходил вдаль. Под потолком через каждые сто шагов висели тусклые лампы. Провисая, тянулись по стенам кабели и трубы. Трубы потолще шли по полу. Крони стоял и прислушивался к их голосам. Он привык на слух определять, как идут дела. Вроде бы все в порядке. Только вздыхает труба, по которой течет горячая вода к грибницам.

Крони задержался, чтобы сменить изоляцию на кабеле №1. Похоже, его грызли крысы. Кабель №1 должен всегда быть в порядке. Это линия связи между главным уровнем и станцией. И что крысам здесь нужно? Крони вытащил из ниши в стене банку и посыпал отравой вдоль стены. Отрава покрывала весь пол в туннеле белесым слоем, но крысы не обращали на нее внимания.

Крони задержался у вертикальной шахты и внимательно осмотрел те места, где кабели и трубы расходились вверх и вниз. На сгибах чаще всего бывали утечки.

Дальше Крони следовало идти вперед, до третьего поворота, где кончался его участок, и там спуститься вниз. Но Крони миновал лестницу и прошел еще шагов триста, за пределы служебного участка. Это уже было проступком. Трубарям не положено в одиночку ходить в дальние коридоры.

Раньше в шахте ходил лифт, теперь он висел между уровнями, о нем давно забыли, и кто то давным давно пробил в его крыше и днище дыры, чтобы можно было пробираться на нижний ярус.

В шахте было совсем темно. Крони зажег фонарь и, чтобы освободить руки, прикрепил его на лоб. Протискиваясь сквозь ржавый скелет лифта, Крони разодрал куртку и огорчился, потому что новую ему получать только через восемьдесят дней.

Крони наклонился над дырой и сбросил сундучок вниз, ближе к стенке. Сундучок звякнул. Тогда Крони повис на руках и прыгнул следом. Он стоял на широком карнизе, образованном бетонной плитой, обвалившейся со стены шахты и так застрявшей. Крони прислушивался. Стояла тишина, невыносимая для обычного горожанина, тишина понятная и привычная трубарю. Где то далеко с потолка сорвалась капля воды и щелкнула о мокрый пол. Этот сектор был давно покинут, и там жили лишь привидения.

Обходчики, которые бывали на этих ярусах несколько лет назад, говорили еще, что крысы там ходят стаями и не дай бог попасться- загрызут. Но инженер Рази сказал, что, кроме трубаря, никому не найти библиотеки. Трубари привыкли ходить в одиночку по пустым коридорам, в них не было страха перед пустой темнотой. Крони был трубарем. У Крони был служебный ключ к решетке.

Крони лег на край плиты и нагнул голову, чтобы свет фонаря падал вниз. Ему показалось, что на дне колодца мелькнула светлая тень.

Крони прикрепил конец провода к краю плиты. Он подумал, не оставить ли здесь сундучок, но побоялся расстаться с ним.

Он прислушивался. Там, внизу раздавался шорох, будто стая крыс бежала по туннелю. Можно вернуться и сказать инженеру Рази, что путь к нижним ярусам закрыт. Инженер не сможет проверить. Но трубарем двигало большее, чем желание угодить инженеру.

Крони подергал за провод и начал спускаться, повесив сундучок через плечо и наклоняя голову так, чтобы луч света был все время обращен вниз.

Подошвы башмаков гулко ударились об пол. По дну туннеля тек ручеек, и правая нога сразу промокла — подошва ее сильно отставала и шлепала при ходьбе. Крони отступил на шаг, прижался к стене и повел головой. Луч света скользнул по стенам с обрывками кабелей и растворился в глубине туннеля. Идти надо было налево, до большого зала.

Позавчера, после Чтения, они сидели с инженером и инвалидом с асбестовой фабрики. Инвалиду рассказывал о библиотеке его отец, который молодым участвовал в большой облаве на крыс и заблудился в туннелях нижних ярусов. Он блуждал там три дня и видел много странных вещей, о которых даже не смел вспоминать. И он видел ход в библиотеку за домами Предков.

— Мало шансов,- говорил тогда инженер,-что от нее что нибудь сохранилось. Крысы — раз. Влага — два. Непредвиденные обстоятельства — три.

Рази говорил четко, негромко, как положено инженеру, которого слушаются не возражая.

— Внимательно осмотри помещения, которые тебе встретятся, — говорил ему инженер. — Они нам могут пригодиться.

Уточнять инженер не стал. А Крони не спрашивал, потому что его незнание было велико.

Крони шел по туннелю. Вода под ногами была холодна, от нее поднимались запахи, и трубарь угадывал по ним, откуда собирался ручеек. Пахло стиральным мылом от квартальных бассейнов, кислотой, отработанным маслом, помоями. Крони представил себе, как ручеек собирается по каплям, сочащимся из трещин в трубах, и, спускаясь с яруса на ярус, находит путь к Бездне.

Сзади послышался шорох, словно капля воды скатилась по стене. Для другого — ничего не значащий звук в туннеле, наполненном шорохами и стуком капель. Но слух Крони сразу выделил его из сотни других шепотов города, и он прыжком развернулся, стараясь в то же время прижаться к стене.

За ним шла большая крыса. Она не спешила и, когда луч фонаря достиг ее, присела и стала ждать, пока Крони пойдет дальше. В движениях крысы была неприятная осмысленность.

Он пошел быстрее, он должен дойти до домов Предков. Крони не знал, что такое дома Предков, а инженер Рази сказал лишь, что центр города когда то, наверное, был именно там. Сравнительно близко от теплостанции и на надежной глубине. Рази подозревал, что город строился наоборот, не так, как сейчас. Грязные жили выше. Это было странно и даже нелепо, но Крони уже понимал, что странности города создавались людьми и, если ты теперь решил поверить кому то, то все, что знал раньше, можешь подвергнуть сомнению.

Маленький оборванный человек спешил по черному туннелю, луч фонаря делал его видимым в темноте, но отказаться от света было еще страшнее. Крысы, мокрицы, жуки, черви и привидения умели видеть без света. Крони, хоть и был куда лучше приспособлен к такому путешествию, чем другие, в полной темноте становился бессильным и беззащитным.

Крыса семенила сзади. Присаживалась и ждала, если Крони оборачивался. Крони кинул в нее камнем. Камень не долетел, и крыса только наклонила голову, словно догадалась, что камень не долетит. Так они и шли. Может, час, может, немного меньше.

И тут впереди забрезжил свет. Зеленый, тусклый, словно отражение в глубокой воде. Крони пошел медленней. Света в этих местах не должно быть. Теперь он жалел, что взял с собой сундучок. Пользы от него никакой, а бежать мешает. Крони положил ладонь на рукоять ножа, чтобы успокоиться, хотя понимал, что нож не спасет его от крыс. Впереди не только дома Предков. Там могли остаться души Предков, а тот, кто встретился с умершей душой, никогда не вернется назад. И Крони понял, как удивительно уютен его дом, и он уже не чувствовал раздражения против госпожи Ратни, которая защищала Порядок и не желала Крони зла.

Крони понял, что дальше идти нельзя. Никакой библиотеки нет. Инженер заманил его сюда, инженер обманул его, инженер просто сумасшедший. В мире нет ничего, кроме Города и Бездны…

Крони обернулся, размышляя, как вернуться назад, чтобы крыса в него не вцепилась.

Но крыса была не одна. Их было уже три, и они вели себя как загонщики. Только, в отличие от загонщиков, они не суетились, не кричали и не били в жестянки. Они ждали. И когда Крони сделал несколько быстрых шагов им навстречу, не дрогнули, а присели на задние лапы, голые хвосты их были напряжены и приподняты, как перед прыжком.

И Крони не осмелился идти назад. Вместо этого он повернулся и, наклонив голову, чтобы светить фонарем под ноги и не поскользнуться на мокрице, побежал к зеленому свету. Это было неразумно, но Крони не в силах был преодолеть страха и отвращения перед крысами.

Туннель оборвался неожиданно. Крони казалось, что еще долго бежать к зеленому свету, но свет обманул его. Свет был тусклым. Зеленым изнутри отсвечивала и мерцала стена. Стена была изъедена миллионами ходов, и зеленые светящиеся гусеницы, переползая по ходам, вылезая на поверхность стены, складывались в общее мерцание, настолько яркое, что в его свете были видны дома на улице и высокий потолок ее, со свисающими оттуда давно потухшими разбитыми светильниками. Потолок был покрашен когда то в голубую краску, лоскуты которой, падая вниз, устилали землю, словно маленькие озера.

Здесь можно было обойтись и без фонаря. К Крони вернулось спокойствие. Крысы куда то исчезли, видно, остались в туннеле.

Значит, инженер Рази был прав. Крони добрался до домов Предков. Дома, углубленные в скалу, выступали наружу облупленными фасадами. В некоторых окнах сохранились куски стекла. Стекло ценилось в городе дорого, и Крони решил, что на обратном пути возьмет несколько осколков: из них делали зеркала.

Крони подошел к двери ближайшего из домов и заглянул внутрь. Когда то пол дома был покрыт толстым слоем пластика, но, уходя, хозяева сорвали его, и осталась ржавая металлическая решетка. Передняя комната была велика. Крони никогда не приходилось бывать в такой большой комнате. По стене, стараясь скрыться от луча света, ползла мокрица.

Крони знал: если люди жили где-то, то, как бы тщательно они ни собирали свои вещи, уезжая, как бы ни жгли и ни разоряли их жилище враги, в нем всегда найдутся следы человеческого пребывания. И если Крони сталкивался в своих обходах с местами, где жили люди, он осматривал их внимательно, потому что забытое или ненужное много лет назад могло сегодня дорого стоить. Когда-то было больше металлов и стекла, когда-то умели делать хороший, крепкий пластик. И не ценили этих вещей.

Осторожно ступая по решетке,чтобы не провалиться в подпол, и светя время от времени вниз, Крони пересек комнату и вошел в следующую, вырубленную в скале. В углу под решеткой что-то блеснуло. Крони нагнулся. Посыпанный ржавой трухой, скалился череп. Когда-то здесь случился взрыв, проломивший решетку, и человек упал внутрь. Крони откатил череп в сторону и поднял стальную каску. Она почти не проржавела. Посередине ее был гребень с насечками и впереди длинный прямой козырек. Крони напялил каску. Она была чуть велика, и из остатков подкладки торчали острые винты. Крони вытащил из чемоданчика молоток, загнул им винты, потом подложил в каску тряпок. Так надежней.

Он посветил вниз, но ничего больше, кроме горстки костей и обрывков изгрызенного тряпья не увидел. На всякий случай он присел, спустил ногу и разгреб носком кости и тряпье. И не зря. Там лежал большой широкий нож. Такой нож должен стоить бешеных денег. Крони никогда не расстанется с таким ножом. Его надо спрятать в надежном месте, чтобы не увидели агенты.

Крони почувствовал, что в спину ему кто-то смотрит. Он обернулся. В дверях стояло привидение. Высокое, голубое, светящееся безликое привидение. Крони охнул, потерял равновесие и упал, ударившись локтем о череп. Крони знал, что умрет, потому что его отыскал бывший хозяин пустого дома, злой дух, видеть которого нельзя.

Но ничего не произошло.Темно. Тихо, фонарь погас. Хорошо если выключился, а не разбился. Без фонаря не выберешься отсюда.

Нога болела. Прихрамывая, Крони пересек по решетке переднюю комнату и выглянул из дверного проема. Улица была все так же освещена мерцанием, привидения нигде не было, но зато Крони увидел, что поперек улицы, отрезая ему возвращение к туннелю, в ряд сидели крысы. Крони погрозил им ножом. Крысы не пошевелились. Они ждали. Крони щелкнул выключателем фонаря, фонарь загорелся.

С потолка сорвалась капля и гулко разбилась о каску. Крони ступил на голубой лоскут краски, упавший с потолка улицы, поскользнулся, удержался на ногах и пошел дальше вдоль ряда пустых домов, глядевших на него черными дырами дверных проемов. Его догнал топот ножек. Крони успел полоснуть лучом света и увидел, что одна из крыс метнулась к нему, словно ее послали вперед, спугнуть его, заставить побежать туда, куда его гнала стая. Крони взмахнул ножом, и крыса отскочила.

Крысы вновь уселись в ряд.

Но как только он двинулся вперед, сразу три кинулись вслед, однако, зная уже о смертоносной силе ножа, они не приближались к Крони, а скалили зубы, прыгали совсем рядом, увертывались от взмахов клинка и через минуту или две добились своего- Крони бросился бежать. Он велел себе, приказывал не бежать, потому что именно этого хотели от него крысы. Но ноги бежали сами, и ему пришлось слушаться их, чтобы не упасть. Сундучок бил по боку, каска стала тяжелой и съезжала набок, башмаки скользили по голубым лоскутам… Одна из крыс вцепилась в ногу и сразу отпрыгнула. Она лишь подгоняла его.

И тут Крони понял, куда его гнала стая. Впереди, поперек узкого прохода, куда он забежал,цепью сидели белые крысы. Такие же, как его преследователи. Загонщики добились своего…

Трубарь огляделся. Сзади был вход в дом. Крони поднялся на две каменные ступеньки и остановился в проеме. Если на него не нападут сзади, он сможет отбиваться.

И тут крысы бросились на него всей стаей. Они, видно, были озлоблены оттого, что он не попался в ловушку. Они прыгали на него, как пауки охотники, и он рубил не глядя, не обращая внимания на то, как они кусают его, рвут одежду, выхватывают клочья из куртки. Но каждый толчок, каждый новый натиск стаи заставлял Крони отступать на шаг, чтобы крысы не успели забежать сзади.

Крони позволил себе кинуть взгляд назад. Коридор был достаточно узок, по нему можно было отступать, не опасаясь, что крысы тебя окружат. И он стал пятиться.

Спина его уперлась во что-то твердое.Свободной рукой Крони ощупал стенку, еще на понимая, что она — конец всем его надеждам. Стена была сложена из неровных камней и уходила вверх. Тогда Крони снова бросился на крыс.

Они были готовы к его атаке. Давя друг дружку, шипя и скалясь, крысы быстро откатились в глубь коридора, но, когда Крони вернулся к завалу, тут же бросились вперед.

Им овладело тупое отчаяние, когда хочется только одного — сесть, закрыть глаза, а там будь что будет. И стая ощутила, что противник сдал…

Но тут Крони сообразил, что не сможет сесть, крысы все равно не дадут передохнуть. И стремление добиться у крыс права присесть, отдохнуть, для чего надо было расшвырять стаю, испугать ее, придало Крони отчаянную силу. Он рубил, топтал, расшвыривал крыс ногами. Он не мог испугать их — крысы в стае лишены страха, но выросший между ним и стаей барьер из мертвых тел на какую то минуту замедлил наступление. Тогда Крони обернулся к стене и стал искать в ней щель. Он бил по камням, толкал их и вдруг почувствовал, что одна из глыб поддается, кренится, проваливается внутрь. Скользя по глыбам подошвами, цепляясь одеждой, отбиваясь от вновь ринувшихся на него крыс, он подтянулся и провалился в следующее помещение. Он почти не почувствовал удара о каменный пол. Хотелось лежать и не двигаться… Как будто в полусне, Крони встал, нашарил руками глыбу, вывалившуюся из завала, поднял ее и затолкал в черное отверстие.

А потом он опустился на пол, вытянул ноги и забылся. Невыключенный фонарь светил вверх, высвечивал над головой желтый круг. И может, из за того, что глаза ощущали этот свет сквозь сомкнутые веки, Крони чудилось, что он идет по другому, теплому городу, над которым всегда горит яркий огонь.

Крони открыл глаза. Он увидел золотой круг над головой и сначала не мог понять, почему над ним столько золота. Он попытался повернуть голову, и круг метнулся в сторону, скользнул, вытянувшись по стене, и Крони сразу все вспомнил.

Он прислушался. Сначала был шорох, попискивание — шорох был понятен и утешителен. Крысы не могли отказаться от добычи и скреблись в каменную преграду. Потом он услышал вздох. Совсем рядом. Крони замер. Какое еще чудовище подстерегает его в темноте? И почему оно не бросилось до сих пор? Крони провел руками по холодному полу. Пальцы натолкнулись на гладкую поверхность клинка. Крони нащупал рукоять. Так было надежнее. Потом подтянул локти и приподнял голову. Луч света уперся в дальнюю стену. Крони сел. Тогда он увидел кучу тряпья в углу каменного мешка. Куча шевельнулась, замерла, и снова раздался длинный, прерывистый вздох. Крони встал на четвереньки и, держа нож перед собой, приблизился к куче тряпья.

Из тряпок выглядывала часть лица — серые волосы, острый, будто выпиленный из мела нос. Дрогнуло голубое веко, и открылся блестящий, горячий, безумный глаз. Худая, дрожащая рука приподнялась в оборонительном жесте, длинные ногти целились в лицо Крони, но рука была бессильна и упала, будто растаяла в ветхой рвани.

Открылся рот, беззубый и черный. Человек хотел сказать что то, но получился лишь храп, и Крони не сразу разобрал слова:

— Уйди… солдат…

— Я не солдат, — сказал Крони. — Я трубарь.

— Трубарь… — прохрипел человек. — Пить…

Крони понял, что и сам хочет пить. Смертельно хочется пить.

— Где здесь вода? — спросил он.

— Дальше, там…

Человек смог показать глазами в глубь комнаты. Крони поднялся с колен и, держась за стену, пошел, пока не услышал журчание тонкой струйки воды, текущей в трещине. Крони подставил каску и долго ждал, пока на дне наберется немного воды, и тут же выпил ее. Потом снова подставил каску под струйку и стал думать. Здесь живет человек. Это странно, потому что человек не может жить в этих местах.

Человек ждал Крони. Свет фонаря отразился в его зрачках.

— Вот, принес, — сказал Крони, чтобы разогнать тишину.

Он наклонился и приподнял легкую, горячую голову человека. Тот пил долго. Вода стекала из углов губ, и Крони подумал, что лишь малая часть воды попадает к человеку в горло. Но много он выпить и не мог. Человек закрыл глаза, устал, голова его вяло откинулась, и Крони испугался, что он умер.

— Погоди,- сказал он, будто хотел остановить его, удержать, чтобы не уходил во мрак, из которого никто не возвращается.

— Я здесь,- ответил человек неожиданно ясным и твердым голосом. — Я давно не пил. Я не знаю, когда я пил.

Из под сомкнутых век выкатились маленькие слезы, и мокрые дорожки протянулись до впадин щек.

— Ты, наверно, голоден,- сказал Крони. — У меня есть еда.

— Спасибо, — проговорил человек, не открывая глаз. — Мне уже не нужно. Я устал. Я умер.

— Ты живой,- сказал Крони и тут же понял свою неправду. Конечно, человек уже переступил грань, за которой нет жизни.

— Я счастлив,- повторил человек.- Я напился. И напился из рук человека. Ты не поймешь, как страшно умереть одному и знать, что они обязательно доберутся до тебя…

— Ты слышал, как я пришел сюда? — спросил Крони.

— Да. Только я не знал, что это человек. Я думал, что они прорвались. Я ждал, что они нападут.

— Я давно пришел? — спросил Крони, боясь, что в ответ услышит «три дня».

— Недавно. Ты лежал минут десять.

— Мне снился сон. Мне снилось, что я нашел другой город.

— Другого города нет. Я тоже мечтал о городе, в котором не надо дрожать и ждать смерти.

— Ты думаешь, что наш город один на свете?

— Да, — сказал человек убежденно. — Наш город один. Я прошел до самой Бездны. Я видел, как пляшут привидения, и видел Белого Паука. Я знаю червей, которые прожигают стены, и знаю путь к Огненному Озеру. Но города нет.

— Ты знаешь путь к библиотеке? — спросил Крони. Он хотел спросить путь обратно, к людям, по которому можно пройти, не встретив крыс. Но спросил про библиотеку.

— Дай мне еще воды, — попросил человек. — У меня все внутри горит.

Крони поднес к его губам каску. Человек пил долго, и Крони тоже захотелось пить.

— Библиотека- это место, где лежат старые книги,- объяснил Крони.- В книгах сказано о Городе Наверху.

— Кому нужны книги? — отозвался человек и замолчал. Тишина была долгой, и Крони снова услышал, как за стенкой царапаются крысы. Потом человек спросил: — Ты ищешь путь к библиотеке?

— Да.

— Зачем тебе книги? Ты трубарь. Ты не учился.

Крони не учился. Год он провел в подмастерьях. Он немного умел читать, разбирался в схемах подземных переходов и знал ровно столько, сколько нужно, чтобы стать хорошим трубарем. Потом, за годы работы, он выучился слышать трубы и узнал о том, как электричество идет по кабелям от станции к городу.

— А я учился, — сказал человек и снова замолчал, ему с каждой минутой было труднее говорить. — Книга… их читают крысы.

Человек засмеялся, забулькал, дыхание прервалось, и тут же, словно боясь не успеть, он заговорил быстро и настойчиво:

— Я был инженером. Я нарушил Порядок. Я любил дочь господина Спела. Мокрица выследил нас. Меня должны были отдать Бездне… Я жил здесь, я все видел, я знаю, где кипящее озеро…

Он вдруг приподнял голову и спросил громко и строго:

— Как она живет? Как здоровье уважаемой юной госпожи Геры Спел? Она счастлива?

Крони не успел подхватить человека, и голова его гулко, словно пустая, упала на тонкий слой тряпья.

Крони понял, что человек сейчас умрет.

— Как пройти к библиотеке? — наклонился он к нему. Дышит? Дышит ли еще? — Как пройти к библиотеке?

Губы человека шевельнулись:

— Иди к привидениям… иди дальше, за дверь…

И все.

Крысы скреблись в завал. Человек жил здесь без света, крался по коридорам, прятался, боялся, хотел жить. Смерть шла к нему, и он не знал, куда деться от смерти.

Крони разгреб тряпье и нащупал на груди человека железку — опознавательный знак с его номером и именем. Когда человек умирает, с него снимают знак. Так принято. Трубарь сунул знак в карман. Потом посветил по углам комнаты — черепки, кучка камней, сложенных кругом и черных изнутри, наверно очаг, железный штырь — оружие. Крони увидел свой сундучок. Он совсем забыл о нем, а увидев, обрадовался, как старому знакомому. Крони проверил, надежно ли держится глыба — не хотел, чтобы крысы добрались до того человека. И ушел не оглядываясь.

За ручейком, где Крони набирал воду, он натолкнулся на дверь. Он сначала даже не понял, что дверь стальная. Надо было случиться чуду, чтобы кто то забыл, уходя отсюда, дверь из настоящей стали.

За дверью было пусто. В лицо чуть тянуло холодным воздухом, и Крони понял, что впереди большое открытое пространство.

…Это был странный зал. Такого Крони никогда не видел. Он был высок, и три стены его были гладкими, словно отполированными. А четвертую занимал блестящий, не потускневший от времени щит. В щите было много отверстий, там когда то находились приборы, механизмы, и все это было вынуто, выдернуто, выхвачено, вырезано, отовсюду торчали концы проводов, гнутые стержни — когда уходили отсюда, то не заботились о чистоте и порядке — хватали, сваливали на тележки и увозили.И Крони знал, что увозили на тележках, потому что одна, у которой отломилось колесо, стояла неподалеку от щита, и на ней были навалены круглые приборы со стрелками и цифрами, блестящие ящички и коробки, стеклянные трубки, мотки разноцветных проводов и лампы.

Такое богатство потрясло Крони. Каждая металлическая коробочка, если выбросить из нее начинку, стоит больше, чем Крони зарабатывает за месяц. Другим вещам Крони просто не представлял цены… Из под груды приборов выглядывал угол материи. Крони потянул на себя. Материя была тонкой, как паутина, мягкой и удивительно крепкой. Жаль, что кусок невелик. Крони раскрыл сундучок и положил сложенную ткань внутрь. Потом не удержался и подобрал несколько коробочек с торчащими из них проводами. Оставил сундучок, заглянул в тележку. И тут его постигло разочарование человека, который только что сытно, но просто, без претензий пообедал и ему несут на стол громадное блюдо с лакомствами. Ткани в тележке оказался целый рулон. Там был и ящик с инструментами, тонкими, как у зубного врача, там были мотки проволоки в мягкой изоляции… Крони вытряхнул из сундучка свое добро, отмотал локтей десять ткани и отрезал ножом. Высыпал инструменты. Он кидал в сундучок вещи, стараясь, чтобы они были невелики, новы и блестели. Сундучок не закрывался. Крони выбрасывал вещи оттуда и рассовывал по карманам. Ему трудно было оторваться, трудно уйти. Он забыл о библиотеке, забыл о том, как будет возвращаться наверх. Он обжирался блестящими вещами.

…Крони перевел дух. Ему повезло. Он богат на всю жизнь. Он мог забыть о другом городе и библиотеке, потому что богатому не нужно мечтать о том, чего нет…

Привидение стояло рядом и смотрело на то, как богатый трубарь рассовывает добычу по карманам. Привидение не угрожало ему, но сделало то, чего от привидения никак нельзя было ожидать. Оно наклонилось и подобрало с пола оброненный Крони кусок каши. Самой обыкновенной каши, которую варят из плесени и лишайников и добавляют для вкуса мелких орешков, растущих на стенах. Привидение крутило кусок каши, обнюхивало его. У привидения были руки, непохожие на руки людей, голова без глаз и рта. Рот раскрылся на груди, и Крони был потрясен. Привидение ело его кашу. Привидение могло есть, и это означало, что светящийся столб, означающий верную смерть для того, кто увидит его, не был духом. Духи не могут есть.

Трубарь вспомнил о последних словах умирающего человека, которые счел бредом. Тот сказал: «Иди к привидениям».

И Крони спросил тогда:

— Где библиотека?

Привидение стало отступать и положило на камень остаток каши, будто опомнилось и испугалось. Крони подумал, что оно должно понимать язык людей.

— Ешь, мне не жалко. — Крони не стал подниматься. Он сидел на корточках, и руки оглаживали карманы, набитые барахлом.

И тогда привидение сделало шаг обратно, подобрало остаток каши, и комок исчез в открывшейся в груди дыре. Крони мог бы поклясться — только что рот привидения был совсем в другом месте. Пяди на две ниже. Но способность человека удивляться тоже имеет предел. Привидение, которое слушается человека, уже не потрясало.

— Я тебе еще дам,- пообещал Крони, не доверяя привидению и желая задобрить его. Может, это все таки ловушка? Может, оно приставлено к этим вещам, чтобы охранять их? — Дорогу к библиотеке показать можешь?

Привидение поняло. Поплыло перед Крони, который подобрал сундучок, нож и пошел следом. В луче фонаря привидение казалось совсем бледным, будто сделанным из пара. Ног у него не было. Ничего у него не было, что положено иметь нормальному человеку. Но кашу оно ело. Крони нащупал в кармане еще кусок. Подумал: отдам. Они, наверное, кашу редко видят.

Они снова углубились в коридор, по потолку которого тянулась проволока, а под ногами секции труб. Сундучок оттягивал руку. Крони нахмурился. Только что думал об одном — вернуться скорей домой, стать богатым. И вот уже снова идет к библиотеке, хотя с каждым шагом, с каждой минутой возвращение становится более опасным. Далась ему эта библиотека! Не нужна она никому. Крони ругал себя, уговаривал, а сам послушно шел за столбом голубого дыма, опускаясь все глубже, внутрь городских подземелий, все ближе к Огненной Бездне. Нет, из таких, как ты, Крони, услышал он голос старшего мастера, из таких, как ты, инженеров не получается. Нет в твоем мозгу к этому устойчивости.

Они стояли в тупике. Под ногами пол из квадратных плит.

— Куда ты привел меня? — испугался Крони.

Привидение съежилось в шар, опустилось над одним из квадратов.

Крони подошел поближе. Привидение отодвинулось. Плита отозвалась под ногой гулко. Там было пусто.

— Понял,- сказал Крони. Чуть было не добавил:«Подержи сундучок».Попытался сунуть пальцы в щель между плитами, но щель была узкой.- Палку бы, — сказал Крони привидению.

Оно не двинулось с места.

Крони вспомнил, что какие-то стержни валялись в последнем коридоре, которым они сюда шли.

— Я сейчас, — сказал он.

Он сунул стержень в щель, и плита поддалась почти сразу. Крони изловчился, подхватил ее за край и откинул.

— Здесь глубоко? — спросил Крони.

Он и не ждал ответа, лег на край. Луч достиг дна. Изнутри веяло сухим теплом, о котором так мечтаешь, вернувшись с работы. Пол был недалеко. Обычный этаж, локтей десять. Привидение скользнуло рядом, провалилось вниз и отошло от дыры. Лишь по голубому отблеску Крони мог угадать, что оно его поджидает.

Крони спрыгнул вниз. Пол больно ударил по пяткам. Луч метнулся по стенам коридора. Какого за сегодняшний день? Пол был теплым.

Привидение уже двинулось по коридору, и тут же Крони сделал еще одно удивительное открытие. Более удивительное, чем встреча с привидениями или спасение от стаи крыс.

Стены коридора несли следы огня, будто кто-то пробежал по ним с горящим дымным факелом в руке. Но в остальном здесь все оставалось таким, как если бы люди ушли отсюда только вчера. Здесь было сухо и все сохранилось. И пластик на стенах, и пластиковый ковер под ногами, и двери, настоящие двери, разных цветов, большие и маленькие, и лампы под потолком, закрытые стеклянными колпаками. Сундучок, который только что был сокровищем, сразу потерял ценность. Надо было бежать отсюда, надо было договориться с нужными людьми — устроить сюда поход, приучить привидений, чтобы отгоняли крыс. Они любят кашу? Ради Реда, они получат столько каши, что обожрутся ею. И Крони будет жить не в каморке нижнего города, у него будет дом на верхнем уровне. Сам господин директор Калгар будет кланяться ему и позовет в свой личный лифт. Крони будет объедаться сладкими грибами и женится на какой нибудь прекрасной юной благородной девушке, и никто не посмеет его выгнать или казнить. Госпожа Ратни будет выходить утром из своего домика и кланяться господину Крони и сама будет приглашать его купаться в квартальном бассейне… Тут Крони подивился тому, как глупо бредет его мысль. Ведь если у него будет дом наверху, на уровне чистых, зачем ему купаться в квартальном бассейне и встречаться по утрам с госпожой Ратни? Он забудет о ее ничтожном существовании. Ведь, говорят, сам Калгар когда-то был беден. И отец его работал на фабрике. Калгар стоял во главе шайки, которая воровала медь с рудника… хотя, наверно, это ложь. Это из зависти говорили трубари. Господин Калгар родился на уровне чистых. Поглядели бы вы на его руки. А может, скоро будут также говорить и о Крони: «Поглядите на его руки, разве он когда нибудь мог быть трубарем?»

Крони шел, мечтал, но в глубине души знал, что никогда не станет чистым. План его был невыполним- ему никогда не обмануть жуликов. Им все и достанется. К тому же он не был уверен, что хочет быть господином Калгаром и жить в доме господина Калгара. Великая тайна, овладевшая Крони, сказочная до начала путешествия, сейчас уже была куда реальнее и важнее, чем все старые, поломанные сокровища, лежавшие в этих коридорах. Сокровищ было слишком много. Крони мог легко осознать свое богатство, пока оно умещалось в сундучке. Но такое богатство…

И Крони не стал заглядывать в комнаты и в боковые коридоры. Он спешил за голубым столбом. Тот двигался уверенно мимо открытых и притворенных дверей, мимо брошенных касок и портьер, сотканных из блестящих нитей, мимо открытых ящиков, в которых хранились какие-то приборы, мимо брошенных кучей винтовок и длинных ящиков с патронами к ним, мимо опрокинутых металлических стульев и зеленых бутылей…

Привидение остановилось у закрытой двери. Оно ждало, когда Крони догонит его.

— Здесь? — спросил Крони.

Привидение стояло неподвижно.

Крони толкнул дверь и оказался в библиотеке.

Здесь было так жарко, что сразу высохли губы. Луч фонаря блуждал между высокими рамами, на которых покоились металлические полки. Книги стояли, лежали на полках, грудами громоздились на полу. Крони знал, какими должны быть книги, потому что видел книгу Порядка и клялся на книге Закона, когда его принимали на работу.

Крони взял с полки одну из книг и увидел, что она обгорела. Поэтому был черным переплет и обрез страниц. Крони держал книгу, и он был горд собой, потому что он прошел там, где не проходил еще никто, и нашел библиотеку. Теперь он держит в руках книгу.

Крони раскрыл ее, и страницы рассыпались в пыль. Черное облако трухи медленно осыпалось на пол. Другая книга рассыпалась даже раньше, чем он успел поднять ее с полки. Она стала кучкой серого пепла, в котором чернели обгорелые клочки бумаги.

Когда-то в библиотеке был страшный жар. Огонь почему-то не вспыхнул, но все здесь обуглилось, распалось, разрушилась связь в вещах, и бумага потеряла прочность.

Крони шел между полок, не обращая внимания на жару и духоту, и привидение отступало перед ним. Он дотрагивался до книг, иногда пытался поднять книгу с полки. Но если книга не распадалась в руке, она гибла, стоило ее открыть.

Надо же идти так долго и найти пепелище! В отчаянии Крони смахнул с полки целый ряд книг,рука завязла в трухе, и привидение вытянулось к нему голубым червем и обожгло электричеством.Не больно,но обожгло. Привидение не хотело, чтобы человек убивал книги.

Крони не обиделся на привидение.

— Прости, — сказал он. — Книги умерли.

Привидение успокоилось.

Трубарь достал из груды трухи три странички, обгорелые по краям, положил их в карман. Пусть будет хоть какое то доказательство, что в библиотеке он был.

Другой на месте Крони не стал бы расстраиваться. Разве можно сравнить какие-то книги с настоящей добычей.

Но Крони бесцельно брел по жаркому коридору, удаляясь от библиотеки, и не видел разбросанных вокруг богатств.

Привидение обогнало Крони, чуть коснувшись его, и по всему телу пробежал холодный озноб. К привидению Крони привык. И даже к странностям его.

Крони нащупал в кармане кусок каши. Маленький кусок, последний. Но есть Крони не хотелось. Он выпил бы воды.

Крони протянул кусок привидению.

— Хоть бы ты говорить мог,- сказал Крони.- Может, другая библиотека была?

Но сам уже знал, что вряд ли была вторая.

— Устал я, — сказал Крони. — Ты не подскажешь, как выбраться отсюда?

Когда все кончилось, возбуждение не сразу оставило Крони. Он возвращался к действительности толчками, будто прорывал одну за другой бумажные перегородки.

Сундучок с каждым шагом становился все тяжелее.

Привидение вновь поплыло вперед, но через несколько минут замерло у стены и начало вливаться в нее, расплющившись, расползшись по ней, и постепенно исчезло в стене, как вода, пролившаяся в трещину.

Когда Крони дошел до того места, он и в самом деле увидел трещину. В глубине ее голубел след привидения.

— Эй! — крикнул Крони, прижимая каску к трещине. — Ты куда? Я же здесь не пройду.

Но голубой отсвет уже растворился в темноте. Луч фонаря, ослабевший без подзарядки, желтый и неверный, теряется в захламленном коридоре, и от его желтого света тишина еще напряженнее и беспросветней мрак. Человек устал, он отдал бы все сокровища своего сундучка за то, чтобы увидеть, как тусклой цепочкой горят лампы в служебном коридоре. И он уже не верит, что когда- нибудь увидит их, потому что за день он спускался так долго и так далеко ушел от известных ему мест, что отыскать путь обратно не сможет. А если следовать по собственным же следам, то препятствий не одолеть. Ему не взобраться наверх там, где квадратная плита, ему страшно вернуться в камеру, где лежит мертвец, и разобрать завал. Что же остается человеку в таком случае? Он должен идти вперед.

У Крони разболелась спина, сводило мышцы ног. Он решил отдохнуть. Прошло столько времени, что, часом раньше — часом позже, возвращаться все равно поздно. В коридоре он останавливаться не хотел — тут в любую минуту могла пробежать случайная крыса. Надо отыскать комнату. С дверью.

Такая комната нашлась шагов через сто. Крони проверил, надежно ли закрывается дверь, потом посмотрел, не прячется ли кто нибудь внутри. В комнате стоял стол, несколько стульев.

Крони прикрыл дверь и сел на стул. Стул скрипнул, но выдержал. Стул был удобный, такой бы принести домой. Стала мучить жара и жажда. И чем дольше сидел Крони в безделье, тем больше хотелось пить.

Он решил было вздремнуть, но ничего из этого не вышло — во рту было сухо и язык в нем не помещался. Он старался думать о другом, а перед глазами стоял ручеек, и слышно было, как струйка льется в каску.

«Кто был здесь последним?» — думал Крони. Кто сидел за этим столом и, уходя, бросил под стол пистолет? Крони, не вставая, протянул руку и подобрал его. Пистолет был небольшой, ладно скроенный, рукоять вливалась в ладонь. Крони никогда не держал в руке пистолета, но, конечно, знал, как он действует. Каждый мальчишка знал об этом. Пистолет есть у квартального стражника. Раз Крони видел, как квартальный застрелил жулика. Человек прибежал с другого этажа, и за ним гнались агенты. А квартальный застрелил его.

Крони вытянул руку с пистолетом, прицелился в угол комнаты и нажал на спуск. Он не ожидал, что пистолет выстрелит, ведь он валялся здесь много лет. Пистолет дернулся в руке, комнату осветило яркой вспышкой, что то рухнуло, и в ноздри ворвался едкий запах огня и пыли. Первым движением было отделаться от пистолета, выбросить его, но рука не хотела расставаться с оружием, пальцы крепко держали рукоять.

Крони поднялся и подошел к стене, куда был направлен выстрел. Пуля пробила пластиковую обшивку, разорвала сетку, которой пластик крепился к камню, и в самом камне образовалось углубление с расплавленными краями. Удивительна была сила, заключенная в маленькой и удобной машинке, спавшая столько лет, чтобы проснуться по первому приказу.

Крони посмотрел вокруг, не осталось ли где еще патронов для пистолета. Он обошел стол, отодвинул стулья. Две обоймы с патронами отыскались в среднем ящике. В нижнем были бумаги, книжка планов- Крони подумал, что если это старые планы города, то они очень нужны, и взял книжку. Странная вещь — везение. В библиотеке тысячи книг, и все они погибли. Здесь всего одна, но целая.

Уходя, Крони еще раз пробежал лучом фонаря по стенам и увидел картину. Она была небольшой, цветной. Крони приблизился, уперев в нее луч фонаря.

На Картине был изображен Город.

Тот Город, о котором говорил инженер Рази, в который трубарь Крони поверил настолько, что пошел разыскивать библиотеку.

Вчера Крони был просто трубарем. Он, правда, бывал на Чтениях и слышал о Запретном. Но сегодня Крони знал, как выглядит Город. И он покажет его другим. Крони снял Картину со стены. Он быстро шел по коридору, будто знал, куда идти.

Лифтовая шахта попалась скоро. Но она была пуста и уходила черным колодцем вниз и вверх. Трубарь оглянулся. Недалеко от лифтового колодца всегда бывает аварийная лестница.

Нашлась и лестница. Она была вырублена в скале. Через несколько ступенек обнаружилось, что она завалена, на уровне того же этажа, где была потайная плита. Но Крони решил, что завал не должен быть непреодолимым. Скоро он отыскал прут, которым расшатал обломки бетонных плит. Он еще успел отскочить в сторону. Бетонная крошка и куски плит обрушились на лестницу, и Крони, когда осела пыль, пошел выше. Все у него получалось, и спина больше не болела, и ноги не ломило.

Крони поднялся еще на два этажа и заметил в отдалении тусклый свет.

Идти к свету пришлось долго. В туннеле когда то ходили поезда. Теперь он был набит пустыми вагонетками, сошедшими с рельсов. Пришлось протискиваться между ними и стеной, а потом ползти в узкой щели под самым потолком. А когда Крони преодолел и это препятствие, оказалось, что свет пробивается сквозь круглое отверстие в конце туннеля, которое горело, словно открытая дверца печи.

Было так жарко, что Крони провел пальцами по щеке — не потрескалась ли кожа. И все таки Крони дошел до красного круга, из которого доносился неровный пыхтящий шум.

Отверстие на уровне головы было затянуто обгорелой черной решеткой. Прикрывая рукавом лицо, Крони заглянул в отверстие и успел разглядеть огромную полость, на дне которой пузырилось, волновалось, высовывало горячие языки, пыхтело, рычало и вздыхало огненное варево. Отсветы огня полыхали на стенах, которые уходили вверх и смыкались где то в невидимой высоте. Туда поднимались клубы серого дыма и втягивались, как в печную трубу. Кое-где в стенах полости виднелись отверстия — входы в туннели и коридоры. Когда-то здесь тоже был город, но часть его обрушилась внутрь или, наоборот, языки Огненной Бездны пробили, просверлили толщу города и расплавили ее. И масштабы катастрофы преисполнили Крони благоговением перед мощью Бездны, от гнева которой не укрыться и не вымолить прощения.

Больше стоять у Бездны было нельзя. Крони боялся, что загорится одежда и вытекут глаза.

Он поспешил обратно, прополз через вагонетки и нашел лестницу. Через несколько пролетов лестница кончилась. На этот раз завал был основателен, не приходилось и мечтать о том, чтобы разобрать его. Крони опустился на этаж ниже и попал в бесконечный лабиринт пустых ходов, залов, покинутых комнат. Один раз невдалеке мелькнула тень крысы, и Крони выстрелил в ту сторону, мстя за тот страх, который заставила его испытать крысиная стая. Он не стал смотреть, попал ли, и поспешил дальше, движимый лишь одной целью — выбраться наверх. Через час ему повезло — он натолкнулся на лужу стоячей, вонючей воды и напился. Вскоре попался кабель, бегущий по узкой шахте. Кабель был под током — значит, наверху окраины города, внизу — этажи теплостанции…

Глава 2
ЗНАК ИНЖЕНЕРА ЛЕМЕНЯ

Выйдя из лифта, Крони с минуту стоял в нерешительности. То ли идти домой, спрятать вещи, то ли отметиться у мастера — ведь пропал без вести трубарь, могут искать. А потом понял — все равно придется говорить, что заблудился или напали крысы. Потащат в участок, будут допрашивать, еще изобьют. Так лучше, чтобы ничего с собой не было. И домой опасно заходить. Надо прямо идти на Чтение. Там он отдаст все инженеру, расскажет, и они вместе решат. Всегда важно знать, куда пойти, кому довериться. Раньше, пока он не бывал на Чтении, трубарь жил совсем один. Как многие.

Крони шел по еле освещенным улицам к дому, в котором проходило Чтение. Он очень устал, и запахи улицы, тяжелые, надоевшие запахи человеческого жилья и помоев, хлорированной воды, подгоревшей каши и грибов, звуки женской перебранки, вой детишек — обычная жизнь, о которой он так мечтал, блуждая по темным коридорам, казалась скучной и жалкой. Даже странно, что он стремился к ней недавно. И голода не было. Только тупая боль в животе.

Каменные ступени вели вверх между сложенных из мелких обломков стенок, и за этой щелью скрывался темный туннель- переулок. Крони остановился. Никого сзади нет. Он переложил сундучок в левую руку.

Крони три раза стукнул в дверь. Подождал и стукнул еще два раза.

Худая девочка со спутанными волосами открыла дверь на два пальца и спросила:

— Чего надо?

— Я к лифтовому мастеру Кгеду,- сказал Крони. — Зубы лечить.

— Ты сегодня поздно, дяденька,- ответила девчонка. — Чего мне принес?

— Ничего нету. Даже кашу отдал.

— Кому отдал кашу?

— Привидению. Оно тебе привет передавало.

Девчонка тоненько взвизгнула. Крони отстранил ее и прошел в низкий узкий коридор. Через пять шагов справа дверь. Крони толкнул ее.

Чтение было в самом разгаре.

Инженер Рази увидел Крони, но не прервал своей речи. Остальные оборачивались. Крони тихонько сел рядом с парнишкой из рудничной школы, который всегда сторонился трубаря, потому что был чистенький.

— Нам твердят… — продолжал между тем Рази, и Крони постарался не отвлекаться, прислушаться к его словам, хотя знал, что его новости куда важнее слов самого инженера Рази. Это было приятно сознавать, но Крони не спешил. Куда спешить, когда ты среди своих и сундучок лежит на коленях.

— Нас уверяют,- словно издалека донесся голос инженера, — что такой Порядок установлен издавна. Нас уверяют, что не кто иной, как бог Ред и другие боги, велели одним людям жить в вечной полутьме, в грязи, в страхе потерять кусок каши, умирать от болезней и смотреть, как умирают их дети. Да и много ли детей в наших черных катакомбах? С каждым годом их становится все меньше…

В комнате было человек пятнадцать. Крони всех их знал или видел раньше. Лампа под черным колпаком висела прямо над узкой головой Рази, и оттого его одутловатое лицо казалось резким, рубленым, решительным.

Когда Крони в первый раз говорил с Рази, он старался не смотреть на него. Ему страшно было подумать о том, что настоящий инженер, который живет на верхнем ярусе и одевается так чисто, может сидеть рядом с трубарем. Инженер был врагом Порядка, и каждый из пятнадцати, собравшихся здесь, мог пойти в участок, сказать об этом и получить новую комнату или даже подняться на ярус. Но этого не случалось, и Крони знал, что будет первым, кто бросится защищать своего инженера. Потому что в городе, может, сто, может, и больше инженеров, но Рази один.

Вообще-то лицо у Рази доброе. Только маленькое. Крони никогда еще не видел такого маленького инженера. Инженеры хорошо едят, и у них не бывает нарывов. Они не кашляют и не слепнут. Поэтому инженеры всегда выше ростом и крепче, чем трубари, ткачи или рудокопы. Но инженер Рази был тщедушным, как ткач. У него была прозрачная кожа, и под ней видны вены. Он рано облысел, и оттого не поймешь, сколько ему лет, старый он или молодой. Говорил он всегда тихо и медленно, будто каждое слово сначала повторял про себя. Но иногда он заводился, и голос его становился громким и четким — голосом другого человека, большого и сильного, руки казались длиннее, и пальцы подчеркивали слова, ставили точки в конце фраз или взметались восклицательными знаками.

— Детей слишком много,- сказал шахтер, похожий на кусок угля, такой же крепкий и бесформенный,- только мрут они.

Но инженер не слышал его.

— Нам твердят, что люди созданы для жизни в темноте. Так зачем им глаза?

— Чтобы видеть,- ответил кто то из темноты. — Не будет глаз, как мы вас увидим?

— А в темноте наши глаза не видят,- сказал инженер.- Крысы обходятся без глаз. Мокрицы обходятся без глаз.

— Привидения тоже, — добавил Крони.

— Ну, привидения здесь ни при чем, Крони. Это выдумка, чтобы люди не совали свой нос в пустые коридоры.

— Привидения есть, — сказал Крони. — Я кормил одного.

Все рассмеялись, даже инженер Рази улыбнулся. Девчонка дунула растрепанную голову в дверь и спросила сердито:

— Хотите, чтобы на улице услыхали?

— Чем кормил? — спросил шахтер.

— Чем? Кашей, конечно, — ответил Крони.

— Кашей! — захлебывался молоденький ученик рудничной школы.

А Крони подумал, что коридоры, в которых он провел день, лежат совсем рядом. Любой может туда попасть. Нетрудно. Правда, неизвестно, останешься ли в живых. Но попасть можно. Просто никто не интересуется.

— Успокойтесь,- сказал Рази.- Я продолжаю. Почему у некоторых людей кожа темнее, у других светлее, зачем у одних темные волосы, а у других светлые? Почему у меня были светлые волосы, а у Крони волосы темные? Кому нужны в темноте эти цвета и оттенки? Вы говорите, что бог дал глаза людям, чтобы они видели, а они в темноте видеть не умеют. Значит, бог придумал и электрические лампы, и масляные светильники? И сразу дал людям?

— Огонь пришел из Бездны, — произнес парикмахер Беги, который был очень образованным, умел читать, учился в школе и должен был стать чиновником, но почему то не стал.

— А до этого? — спросил инженер. — До этого люди бродили по коридорам и тыкались носами друг в друга? Нет, люди раньше жили в другом месте. Давно, так давно, что все забыли об этом. Мы живем в домах, вырубленных в скалах, ходим по улицам, переделанным из пещер. Но что было раньше? До того, как появился город? Где жили люди раньше?

Крони уже слышал об этом. За годы скитаний по служебным туннелям он сам додумался до многого из того, о чем говорил инженер. Он знал, что город раньше был обширнее, чем сейчас. Что людей в нем было больше и больше всяких вещей.

— Посмотрите, как плохо работают системы снабжения в нашем городе. Трубарь скажет вам, что все время приходится заменять трубы и кабели. Что с каждым днем все труднее находить замену, и мы все время посылаем специальные отряды в заброшенные уровни, чтобы отыскать там оборудование и вещи, забытые когда то давно. А что это значит? Во первых, город когда-то был больше, чем сейчас. Во вторых, вещи, которых нам не хватает и которые мы не можем делать, например, кабели или изоляцию для них, были изготовлены или не в городе или секрет их изготовления потерян и забыт.

— Правильно, — подтвердил шахтер. — Мы в прошлом месяце вышли в сектор, о котором никто не знал. Сразу инженер агентов вызвал, и нас выгнали. Мы еще удивлялись, откуда за шахтой улица.

— Я утверждаю, что люди раньше жили в другом месте. Много лет назад они пришли сюда и построили город. Их было больше, чем сейчас, и жили они лучше. Но человек не может всегда жить в таком месте, как наш город. Люди постепенно вымирают. Люди обязаны вернуться к себе домой. Куда?

— В Город Наверху, — сказал Крони.

— Да. И я верю, что раньше был Город Наверху. Там, где светло, где не узкие и темные коридоры, а обширные пространства, где от земли до потолка тысячи локтей…

— Ой, — отозвалась в восторге девчонка, которая подслушивала.

— Я привел сегодня к нам ученого человека, уважаемого Рал-Родди, который знает больше, чем все чистые, вместе взятые. Он вычислил время, когда мы попали сюда, и знает, где и какой был наш город раньше.

Этого старика Крони раньше не замечал. Он сидел в темноте, за спиной Рази, слушал, сгорбившись на стуле, и лицо его было таким серым, что сливалось со стеной.

Рази сел, и старик вышел вперед, наклонился над столом, так, чтобы упереть в стол широкие кисти. Глаза старика были спрятаны глубоко под бровями и казались темными ямами.

— Я давно не говорил с людьми, — произнес старик.

Все, кто был в комнате, затаили дух. К инженеру Рази уже привыкли, он был почти свой. С инженером можно было не соглашаться и даже спорить.

А в старике было что-то окончательное. То, что он скажет, окажется правдой. И в нее надо будет поверить, хочешь ты или нет.

— Люди нашли меня, и я благодарен судьбе за то, что перед смертью могу еще раз сказать правду.

Слова старика были тяжелыми, их можно было держать в руках и ощущать вес.

— Человек был рожден там.

Старик оторвал одну руку от стола и показал ею вверх, и все глазами проследили за движением руки.

— Вам лгут, что мир создан богом Редом и был такой всегда. Мир был другой. Если подняться до последних уровней и пробить землю, то можно выйти к колыбели человечества. Мы обитаем, как крысы, в подполье мира. Настоящий мир в тысячу раз больше нашего. Чтобы добраться до его потолка, надо подниматься целый день по лестнице. Раскаленный огонь находится на потолке. Но это не тяжелый огонь. Он бесплотен и ярок, и оттого там всегда потолок светится золотом.

Старик опустил руку, закашлялся. Все молчали.

— Но почему этот мир, громадный и прекрасный, был оставлен людьми? Потому что люди оказались недостойны его. Они ссорились, воевали друг с другом. И слабые убегали от власти сильных. И тогда сильные поняли, что им нужно загнать людей в клетки, откуда нет выхода. И слабые будут послушны. Сильные ушли вниз, под землю, и увели за собой всех. И живут внизу, и забыли о том, что есть другой мир, и есть свет, и деревья, и реки, золотые от верхнего света. Так я сказал. Я знаю.

Старик медленно опустился на стул и как будто растворился в тени. Только его дыхание, глубокое, как дыхание машины, заполняло комнату.

— А что такое деревья? — тихо спросил юный школяр.

— Это громадные сухие лишайники,- сказал старик.- Они вырастают на много локтей в вышину и закрывают от яркого света людей, если им пришла пора отдохнуть.

— Это не совсем лишайники,- возразил тихо Крони, у которого в чемодане лежала картина.- Они как столб и расширяются кверху.

— Молчи, — оборвал Крони инженер. — Ты опять фантазируешь.

Он не хотел, чтобы старик обиделся.

— Я не фантазирую. И потолок там не золотой. Он голубого цвета с белыми пятнами.

— Крони сегодня в ударе,- сказал веселый Трукоз,писарь с ткацкой фабрики. — Он не трубарь, а сказочник.

Старик ничего не ответил. Он привык, что ему не верят.

А Крони не спешил показывать картину. Он покажет ее только инженеру. Только ему, а потом уже они решат, что делать. Есть дела общие, которые касаются всех. Есть дела свои, которыми опасно делиться с другими. Люди с трудом верят в новое. Крони верил легко, и все считали его фантазером. Даже Рази.

Поднялся очень худой сухорукий человек с желтыми глазами, кипящий подавляемой яростью. Он латал миски и чашки в мастерской на тринадцатом ярусе.

— Мы тратим понапрасну время!- крикнул он.- Всегда тратим время, болтаем, болтаем, скоро старые будем. Дайте мне бомбу, и я взорву всю эту тюрьму.

— Подожди, — пытался остановить его Рази.

— Я уже второй год жду. И Мроки ждет. И второй бородач ждет. А чего ждем? Новых сказок о верхнем городе? Да мне плевать на золотой потолок. Ты мне дай оружие, и я перестреляю всех чистых.

— Тебя раньше перестреляют, — сказал писарь.

Голоса переплетались клубком. Голова Крони гудела от усталости.

— Успокойтесь,- уговаривал инженер Рази. — Вы думаете, что не было раньше горячих голов, которые хватали камень или палку?

— Были, — прогудел из темноты старик. — Я тоже был одним из них. Только давно, очень давно. Мы шли по лифтовым шахтам, а они бросали вниз гранаты с газом. А потом кинули зачинщиков в Огненную Бездну. Они опускали их туда на стальных тросах медленно, чтобы подольше слышать их крики…

— У нас нет оружия, — продолжал Рази, — мы не уверены в том, что за нами пойдут. Многие ли поддержат нас даже на бедных уровнях?

— Нет, — сказал Крони. — В нашем квартале мало кто пойдет.

— Можно послать верных людей, и они доберутся до директоров.

— Убьют их, и что дальше? Будут новые директора.

— И их убить,- настаивал Сухорукий.

— Мы должны учить людей, объяснять им, что так дальше жить нельзя. Мы должны собирать оружие… — твердил Рази.

— Оружие достать можно, — сказал Крони.

— Фантазер Крони, — засмеялся писарь.

Терпение Крони лопнуло. Он выхватил из кармана пистолет.

— Я знаю, где оружие, я знаю, где ящики с патронами! Вы привыкли к тому, что трубарь необразованный: трубарь дурак, от трубаря можно ждать только сказок! Так слушайте мои сказки…

И он вдруг увидел себя со стороны. Оборванный, грязный человек машет пистолетом в полутемной комнате. Люди отшатнулись от него, растерялись, может, не поняли даже, что у него в руке, но испугались крика и жестов.

— И я знаю… — сказал он тихо.

Инженер Рази уже был рядом. Он протянул руку и сказал:

— Дай сюда. Это не игрушка.

— Пусть скажет, где оружие,- бросил Сухорукий.- Это армейский пистолет. Я знаю.

Рази думал. Потом поднял руку.

— Погодите. Надо поговорить. Я не хочу сказать, что не доверяю вам. Но оружие- это очень важно.А вдруг среди нас окажется человек слабый, и Власть узнает об этом. Склад оружия может изменить все. Судьбу всего города. Я прошу разрешения уйти в заднюю комнату. Вместе с трубарем. Пусть он расскажет мне одному.

Рази взял Крони за локоть тонкими несильными пальцами и повел за перегородку. Включил лампочку. Инженер сел на ящик и показал Крони на второй.

— Ты был сегодня внизу? — спросил он.

— Да. Я не хотел говорить раньше, но так получилось.

— Поздно жалеть, — ответил Рази.

За перегородку зашел старик.

— Мне можно, — сказал он. — Считается, что меня давно нет в живых. А я могу пригодиться.

— Конечно, — кивнул инженер. — Говори, Крони. Только коротко.

— Может подождем, пока все разойдутся?

— Нет. Люди будут ждать, что мы им скажем.

Крони положил на стол сундучок. Открыл его. Сверху лежала картинка. Он выложил ее на стол.

— Там был голубой потолок, — произнес Крони.

Старик наклонился над картинкой так, что седые космы почти касались высоких домов и зеленых деревьев.

— Это может быть условность, — сказал старик. — Художнику казалось, что голубой лучше сочетается с белыми домами. Условность.

— Это разве нарисовано?- спросил инженер.- Мне кажется, что это скопировано в действительности каким то механическим способом.

— Это Город Наверху, — подтвердил старик. — В нем люди жили раньше.

Старик гладил картинку дрожащей ладонью, а Крони захотелось остановить его, потому что ладонь была грязной, почти черной, и картинка могла испачкаться.

— Ты нашел библиотеку? — спросил инженер Рази.

— Я нашел библиотеку, но там очень жарко. Книги рассыпаются. Хотя одну я принес…

Он достал книгу.

— Вот все, что я смог оттуда принести.

Рази быстро листал страницы.

— Это старая книга, — проговорил старик. — Настоящая старая книга. Ее печатали наверху…

— Очень интересно,- сказал Рази.- Здесь есть планы секторов. Надо смотреть. Рассказывай дальше.

— Я был в городе Предков и в заброшенных секторах. Привидение показало мне путь туда, где не было раньше людей.

— Опять привидение, — отмахнулся Рази.

— Ладно, — сказал Крони. — Я знаю, что привидений нет, но я его кашей кормил. Оружие лежит недалеко от библиотеки.

Крони попытался объяснить, но объяснения получились бестолковыми. Рази слушал минуты две, потом определил:

— Сложно. И крысы. И мертвец, и Огненная Бездна…

— Там были сектора. Я слышал, — подтвердил старик. — Часть города провалилась в бездну…

За перегородкой послышался грохот, словно свалили целый ряд стульев.

— А-а-а! — крикнул кто то коротко.

Крик оборвался, и вместо него возникли шум борьбы, ругательства и голос:

— Лампу!

Звон. Удары. Голос:

— Ни с места. Будем стрелять!

Кто то тут же вломился за перегородку и спросил отрывисто:

— Здесь? Кто здесь?

Рази уже тянул Крони за руку вглубь, опрокидывая ящики. Сзади был и топот и треск.

Рази, падая вперед, протащил Крони в какую то щель, сундучок застревал, и казалось, что кто то его держит. Они бежали по узким каменным ходам, свалились на темной скользкой лестнице, отсчитывая ребрами и локтями ступеньки, и оказались в переулке, за углом большого дома, обитого ржавыми железными листами.

— Беги домой, — прошептал Рази. — Завтра в это же время у лавки Мосили.

— Стой, — сказал Крони. — Я…

— До завтра. Беги. — И инженер мелькнул под тусклым фонарем и пропал между домами.

Крони остался стоять. Он понимал, что нужно бежать дальше отсюда, что здесь опасно, что в любую секунду преследователи могут найти тот ход, которым они убежали из дома. Но беда в том, что Крони не знал, куда бежать. Он не успел сказать Рази, что опоздал вернуться со смены, что его уже ищут, что он не может идти домой, потому что дома уже наверно побывал квартальный.

Судьба в течение считанных минут переворачивала жизнь Крони вверх ногами, выкручивала наизнанку. Он пережил окончательное одиночество, когда боролся с крысиной стаей, он познал общение с привидением, в существование которого не верит ни один разумный человек, он вернулся к людям и ощутил свою значимость среди других и тут же вновь оказался один, совершенно один. Нужно отыскать убежище. До завтра. А завтра инженер Рази что-нибудь придумает.

На улице тихо. Горожане угомонились, заснули дети, и перестали ругаться хозяйки. Скоро погасят верхние лампы, и тогда лишь воры и стражники будут бродить по переулкам, и простому человеку лучше не высовывать носа наружу.

Крони подхватил сундучок и вышел на улицу. Фонари, которые всегда казались такими тусклыми, светили ослепительно. Он старался идти не спеша, как усталый трубарь, возвращающийся с обхода. Хотя сам не мог бы сказать, устал или нет. Он был по ту сторону усталости.

— Стой, — сказали ему в спину.

Сказали негромко, с уверенностью, что он не убежит. И Крони смог преодолеть стремление к рывку, родившееся в ногах, желание прыгнуть в сторону и бежать по узким переулкам, спрятаться в темном углу…

Крони стоял и молил бога, чтобы это оказались грабители. Он знал, что грабители не нападают на трубарей. Что взять в сундучке у трубаря? И грабители не говорят «стой» так уверенно, словно никто не посмеет им сопротивляться.

— Лицом к стене, — сказал тот же голос. — Упрись руками.

Крони не хотел выпускать из рук сундучка.

— Сундук на землю.

Крони подчинился. Он стоял в неудобной позе, отставив ноги от стены и упираясь в нее ладонями. И он видел, как к сундучку протянулась рука. На рукаве была нашивка стражника.

Крони был прав. Воры не нападают на трубарей.

Его привели в участок. Квартальный Ратни, толстая свинья с худой маленькой головкой, при виде его покачал укоризненно головой, потому что всегда изображал из себя строгого, ворчливого, но справедливого отца всего квартала.

— Ай ай, — сказал он, — трубарь Крони. А ты что делал в такой плохой компании? Нет, не зря моя жена еще сегодня утром просила тебя наказать. Наказал бы я тебя и спас от тяжкого преступления.

— Куда его? — спросил стражник.

— Пускай пока посидит в камере, — ответил Ратни. — Потом за ним придут…

Полицейский толкнул Крони в спину, и тот рухнул на каменный пол камеры, полной стонов, вздохов, приглушенных голосов. Кто то знакомый Крони, но никак не угадать кто, кричал:

— Это ошибка! Выпустите меня немедленно! Я буду жаловаться!

Решетка взвизгнула, возвращаясь на место. Шаги стражников угасли за четырехугольником двери в дежурку.

— Кто здесь? — спросил Крони, стоя на коленях.

— А ты кто?

— Это ты, Сухорукий? — прошептал Крони.- Это я, трубарь.

— Не знаю трубаря, — ответил голос Сухорукого. Сухорукий говорил громко и зло.

И навстречу поднялся глухой голос, словно из пещеры:

— Правильно, здесь никто друг друга не знает. Странно, что вас не научили этому раньше.

Говорил старик. Крони узнал его. Значит, и старик попался. Старик был прав. Если кто нибудь попадается, учил инженер Рази, помните, что вы оказались здесь случайно, что не знаете ни о каком Чтении. Это в ваших интересах. Чистосердечное раскаяние всегда усугубляет вину. Признайтесь, что вы вор, и вас продержат неделю и вышвырнут наружу — кому охота кормить вора? Признайтесь, что вы были на Чтении, и вы окажетесь в нижнем руднике, где человек выдерживает месяц. А может, вас и не доведут до рудника.

— Я никого не знаю, — сказал Крони.

— Правильно. Они наверняка подсадили сюда свою птичку. Мы ее не видим, а она слушает, — предупредил старик. — Спокойной ночи, молодые люди. До утра никого не вызовут. Сейчас они сами пойдут отдыхать. Не забывайте, что стражник — тоже человек. У него жена и дети, и он спешит домой. Премия, которую он получит за поимку кучки бездельников, планировавших ограбление служебного туннеля, ничтожна. Ее не хватит и на неделю безбедной жизни.

Никто не ответил старику, но Крони понял то, что поняли и остальные. Они собрались ограбить служебный туннель.

— И я ничего не знаю, — раздался голос. Крони узнал школяра. — Я шел к знакомой девушке и потерял дорогу. Я спросил, как идти, в первом же доме, и тут ворвались стражники. Меня ждут дома. Мой папа — начальник шахты. Тут все могут подтвердить, что я только что пришел.

— Он ко мне шел, — отозвалась девчонка, что открывала дверь. — Он меня любит.

Она захихикала. Потом вдруг заревела в голос.

— Молчи, — сказал сонно старик. — Ты мне мешаешь спать.

Крони решил, что и ему следует поспать. Укладываясь, он произнес негромко, зная, что все его слышат:

— А я трубарь. Я шел по улице, а меня вдруг остановили. Даже не знаю, почему остановили. Облава, что ли была?

— И я не знаю, — отозвался старик. — Никто не знает.

Ярким светом брызнул в лицо открывшийся проем двери, и черный силуэт стражника появился на пороге.

— Кто здесь трубарь? — спросил стражник.

Крони не ответил. Он уже начал задремывать, пригрелся у кого то под боком.

— Трубарь Крони, выходи.

Фонарь начал шарить по лицам.

— Эй, квартальный, — позвал стражник. — Покажи нам своего трубаря. Что то он стесняется выйти.

Ратни хмыкнул, и его толстая туша заслонила дверь.

Тогда Крони поднялся и проговорил:

— Я трубарь. Заснул я. Простите, господин квартальный.

— Он не простой трубарь, — сказал Ратни. — Я давно обратил на него пристальное внимание. Если вы загляните в число черных отметок, которыми я отмечаю его имя в регистре, вы познаете всю глубину моих подозрений.

Крони подумал, что, пока он дремал в камере, квартальный высыпал в регистр весь свой запас черных отметок.

— Ясно, квартальный, — ответил стражник. Он отступил в сторону, чтобы Крони мог пройти, и оказалось, что он одного роста с трубарем, правда, поуже в плечах, зато у него была хорошо отмытая голубая кожа и длинное узкое лицо с маленьким мягким ртом. Иногда дети чистых идут в стражу, чтобы сохранять Порядок.

— Ну вот, трубарь, ты и попался, — сказал стражник совсем весело и показал белые, хорошие зубы.

— Не понимаю я, шел по улице, домой шел…

— Придется нам, трубарь, прогуляться. Вместе с сундучком. А в сундучке у тебя такое, что даже квартальный никогда не видел. Чудеса, да и только.

— Если вы о сундучке, то все это я нашел в туннеле. На меня напали крысы…

— Поторапливайся, — обрезал стражник.

Идти было недалеко. Почти напротив квартального участка в скале была замаскирована стальная дверь. Трубарь знал о ней и даже как-то выходил к шахте специального лифта, когда там была поломка. Но обычно простых трубарей туда не пускали. У тайной стражи были свои ремонтники. Спел открыл лифт ключом, висевшим у него на шее. Этим лифтом пользовались, если надо быстро перебросить стражу с уровня на уровень.

Спел не глядя нажал на третью сверху кнопку.

Хоть не по своей воле, но побываю там, подумал Крони, и, будто угадав его мысли, Спел сказал:

— Так бы никогда тебе наверх не попасть, трубарь вонючий. Благодари тайную Стражу.

Крони ответил:

— Благодарю нижайше.

За что получил по шее.

Лифт несся вверх быстро, почти не скрипел, и дверь в нем отворилась тоже без скрипа, столь привычного, если часто ездишь на лифте.

У выхода уже ждал еще один стражник. В чистой форме и блестящих башмаках. Он поклонился господину Спелу. Тот заломил за спину руку Крони, и они быстро, почти бегом поспешили вдоль пустынной улицы, устланной квадратными плитками — белыми и голубыми. Улица была подметена, двери домов темнели на фоне покрашенных в светлую краску гладких фасадов, далеко выступающих из скалы. Потолок улицы тоже был высок, вдвое выше, чем внизу, и покрашен голубым.

Крони провели в третий дом от лифта, в котором было много света, даже больше, чем в квартальном участке, и лампы были прикрыты матовыми колпаками. Правда, один или два колпака были разбиты и склеены — глаз трубаря всегда наметан, когда дело касается поломок.

Крони ввели в белое пустое помещение и велели ждать. Господин Спел ушел за белую дверь, а когда вернулся — улыбнулся широко и почти дружески.

— Давай, — сказал он, — иди, трубарь. Будет тебе мытье.

Крони понял его неправильно. Но следующая комната была жаркой, влажной, с длинной низкой скамьей. В другом конце — трубы с расширениями на конце, нависшие под потолком. Крони нерешительно оглянулся на Спела. Тот был злой, но веселый.

— Раздевайся,- велел Спел.- Мыться будешь. Что я тебе сказал? Думал, будем бить? Не надейся. Ты сам не понимаешь, какая ты большая птица. Ну, раздевайся, сколько говорить надо?

И Спел влепил Крони в ухо. Это был понятный разговор стражника с трубарем. Без злобы влепил, но больно.

Крони потряс головой и стал послушно раздеваться.

— Все снимай, — сказал Спел. — Ты когда нибудь душ видел?

— Что?

— Вот трубочист немытый. Сколько в тебе насекомых!

— Не такой я уж грязный, ваша милость, — возразил Крони.

— Я бы сам вымылся,- сказал Спел. — У вас побываешь, неделю чешешься.

Когда Крони разделся, Спел концом палки осторожно подтолкнул его к трубам.

— Смотреть страшно, какие бывают грязные люди, — сообщил Спел весело.

— И как вас только Бездна не заберет?

Крони было неудобно стоять голым перед стражником. Спел палкой загнал Крони в кабину, включил воду, и она хлынула сверху острыми тонкими струями, как из проржавевшей трубы.

Спел отступил и задернул пластиковую шторку.

— Если горячо, — произнес он, — поверни правый кран налево.

— Хорошо, — ответил Крони. Вода сбивала, срывала с тела слой грязи и пыли. — А мыла нету?

— Он обнаглел, — сказал Спел. — Он думает, что его пригласили на Совет директоров.

Кусок мыла шлепнулся в стенку и скользнул на пол. Крони подобрал его. Горячая вода смывала усталость. Крони открыл рот и напился — вода была чистая, сладковатая. Куда лучше, чем в бассейне.

— Выключаю воду, — предупредил Спел. — Твое барахло принесли.

— А куда его носили?

— Его через паровую камеру пропустили. Считай, что в чистое переоденешься.

Спел выключил воду — хорошо, Крони успел смыть мыло. Спел кинул ему свернутое в рулон полотенце. Женщине на целое платье.

Куртка, штаны Крони, башмаки — все лежало здесь, пахнущее паром, жалкое, неприглядное в этой светлой комнате.

— А ты ничего, здоровый, — одобрил Спел. — Тебе бы в тайной страже служить, а не бунтовать.

— А я не бунтую, господин, — проговорил покорно Крони.

Он одевался не спеша. Вещи были как чужие.

— Смотри ка, напялил свои тряпки, и нет человека, — сказал Спел с искренним удивлением. — Трубарь, и все тут.

— Тебя в эти тряпки одень, тоже станешь трубарем, — отозвался Крони.

— Бить не буду, — засмеялся Спел, увидев, что рука Крони поднялась к голове, защищая ее от неминуемого удара. — Интересный ты человек. Знаешь, что будут бить, а говоришь.

— Я всегда так. Меня фантазером зовут.

— Кто зовет? — невинно спросил Спел.

— А… — и Крони замолчал.

— Ну и молчи, — разрешил Спел. — Мы и без тебя все знаем. На Чтении тебя так зовут. Потому что ты особо опасный преступник. Ты хочешь всех нас взорвать. И других подбиваешь.

— Я? Вы ошибаетесь, господин стражник!

— Ты, крыса. Иди!

Спел втолкнул Крони в приемную и остановил перед большой высокой двустворчатой дверью.

— Можно? — спросил он, заглядывая туда.

— Вводи,- ответил низкий голос, и Крони представил себе толстого мужчину, похожего на квартального Ратни, только с массивной головой и бровями, как у старика.

За обширным, с комнату Крони, столом сидел маленький, но очень широкий человек. Главной чертой его лица был выпуклый, нависающий лоб, который, казалось, выдавил наружу глаза и они, голубые и очень светлые, совсем без ресниц, были приклеены снаружи. От черного мундира, простого, как тога жреца, до редких волос, расчесанных посередине, человек олицетворял Порядок.

— А вот и мы,- сказал он ласково. — Трубарь Крони. Рад. Очень рад. А меня зовут Мекилем, а прозвище у меня Мокрица. Непохоже, правда? Казалось бы, обидное прозвище, а непохоже.

— Непохоже, — согласился Крони.

— А ты, я вижу, наивен и оттого нагл. Ты знаешь, кто я такой?

— Господин Мекиль по прозвищу Мокрица, — ответил Крони.

Спел ткнул ему в шею кулаком.

— Они меня всегда бьют,- сообщил Крони. — Что скажу, сразу бьют.

— Кто они?- Голос стал совсем ласковым.

— Господин стражник Спел.

— А зачем ты на него жалуешься? Тебе разве никогда не говорили, что господин Мокрица не знает жалости?

— Я с вами не встречался раньше, господин Мекиль.

— Ты сообразителен. Если бы назвал меня сейчас Мокрицей, я бы приказал Спелу вышибить из тебя дух.

— Так точно, господин Мокрица. — Какой черт тянул Крони за язык. Ведь все могло обойтись, если бы не это слово.

Спел колотил его палкой и рукой одновременно. Будто взбесился. Крони скорчился, закрыл голову.

— Хватит, — приказал Мекиль. — Иди к столу.

Крони с трудом выпрямился, в глазах круги.

— Не надо было тебе, Спел, так стараться. Я верю, что ты хороший мальчик и далеко пойдешь. А этот Крони мне нравится.

— Мне тоже, господин Мекиль, — ответил Спел. — Его учить надо.

— Ой, как ты прав, как ты прав! Он ведь по незнанию попался в лапы агитаторов, врагов, нечестивцев, которые не верят во всемогущего бога Реда и которым он носит оружие.

— Какое оружие? — удивился Крони.

— Которое ты нашел сегодня утром и забыл сообщить мастеру. Подвел ты его. Он, наивный, полагал, что делает хорошо, скрыв от нас, что ты не вернулся со смены. Сам послал трубарей тебя искать, а нам не сообщил. И его пришлось наказать. Очень плохо. Он сидит в темнице, а его дети голодают.

Мокрица был искренне расстроен. Ну, прямо до слез.

— Отпустите его, — попросил Крони.

— Каждый, кто имеет секрет,- виноват.Каждый, кто не проявляет послушания, — виноват. Откуда это?

— Из книги Закона, — сказал Крони.

— Значит, мастер виноват. И мы с тобой ничего не можем поделать. Ясно?

Крони молчал. Как тут мастеру поможешь?

— А теперь расскажи нам, дорогой, кто послал тебя искать библиотеку и что ты там нашел?

— Но я же совершенно случайно… — начал Крони.

— Погоди. И еще меня интересует, какого цвета небо в Городе Наверху. Я очень любопытен, мой мальчик.

Значит, на Чтении был человек Мекиля. Или кто то сознался. Но об инженере Рази они пока не спрашивают. Может, его и не поймали.

— Я был в подземелье, — сказал Крони. Что скрывать? Об этом он говорил при всех. — Я заблудился, и на меня напала стая крыс.

— Ай ай, как страшно, — произнес Мокрица. — Стая крыс. Что то раньше они не нападали, да еще стаей.

— А на меня напали. Я бежал от них и заблудился. Я блуждал целый день и выбрался наружу только вечером. И вот когда я шел домой…

— И не отметился на службе? Прямо домой пошел? Никогда не поверю, что хороший трубарь пойдет домой и не отметится на работе. Продолжай, мой мальчик.

— Значит, я заблудился под землей, — сказал Крони. — И выбрался только к вечеру. И когда я шел…

— Хватит,- оборвал Мокрица устало.- Какой ты все таки скучный человек.Без всякого воображения. Я бы на твоем месте придумал замечательную историю, которую нам пришлось бы распутывать долго.

Он перегнулся через стол и нажал кнопку на сером пульте.

Получилась короткая пауза. Крони огляделся. Раньше его внимание было полностью занято Мокрицей. Теперь можно было рассмотреть логово Мокрицы.

Кабинет был почти пуст. Стены гладкие, светло коричневые, но трубарь заметил в углах потеки. Видно, где то и здесь труба была не в порядке. Стена за столом была затянута шторой, и Крони решил, что там еще одна дверь.

Мокрица подошел к задней стене и резким движением отодвинул штору. Крони ошибся. Там была не дверь. Там было большое окно, за которым пещера с низким потолком. В пещере горел открытый огонь. К железному стулу был привязан Сухорукий. То, что осталось от Сухорукого. Окровавленный обрубок открывал беззвучно рот и рвался со стула. Огонь горел под стулом, и Крони начало мутить. Ему показалось, что он чувствует запах паленого мяса, хотя стекло было толстым.

Мокрица отпустил штору, и она мягко упала обратно. Но Крони не мог оторвать от нее взгляда.

— Там камера пыток, — объяснил Мокрица. — Там будешь и ты. А пока мне хочется поговорить с тобой мирно.

Вторая дверь оказалась совсем не там, где Крони ожидал ее увидеть. Мокрица нажал на кнопку, и часть стены отодвинулась.

— Не бойся, — сказал Мокрица. — Идем. А ты, Спел… впрочем, иди и ты, а то этот трубарь может на меня напасть. Ему от этого никакой пользы, а мне обидно.

Следующая комната была невелика, но так же ярко освещена. Посреди нее низкий стол, на нем — сундучок Крони, отдельно — вещи, найденные в нем, наконец, то, что было у трубаря в карманах.

Крони даже удивился такому богатству. Он о многом просто забыл.

Мокрица ткнул пальцем в картину.

— Откуда это? — спросил он. — И что это такое?

— Случайно нашел, когда от крыс убегал.

— Опять ложь, опять обман. Ну, а что здесь нарисовано?

— Это Город Наверху.

— Что это значит?

— Раньше люди жили наверху, — сказал Крони. — Где светло и где потолок во много раз выше, чем здесь. Там растут деревья. Вот эти штуки называются деревья.

— А потом? — Мекиль вроде бы заинтересовался.

— А потом чистые, такие, как ваша милость, заставили людей уйти внутрь, сюда, чтобы заставлять их работать. Если много пустого места, каждый может уйти, куда захочет.

— И ты веришь, что так и было? — спросил Мекиль, склонив голову вбок и разглядывая Крони, будто его увидел впервые.

— Верю. Вот картина.

— Это — выдумка художника, — сказал Мокрица. — Только выдумка. Нет Города Наверху. И не было. Теперь расскажи мне, трубарь, об этом.

Мокрица поддел пальцем обойму от пистолета. Запасную обойму, которая осталась в кармане у Крони.

— Ума не приложу, — ответил Крони. — Никогда не видел, ваша милость.

Мекиль рассуждал вслух, будто ни Крони, ни Спела не было рядом.

— Обойма от армейского пистолета. От старой модели. Трубарь дурак, но не последний. Я верю, что там было оружие. Почему там не быть оружию? Когда эвакуировали сектора, была спешка, кое что и позабыли. Но даже дурак трубарь сначала берет пистолет, а потом уж запасную обойму. Он может забыть о запасной обойме и взять пистолет, но не может забыть о пистолете и взять к нему запасную обойму. А куда он дел пистолет?

Вопрос не был обращен прямо к Крони, и потому он не ответил.

Мокрица дотронулся до его руки мягкой, скользкой холодной ладонью.

— Ты плохо слышишь? Где пистолет?

Мокрица поглядел Крони в глаза, и тот на всякий случай зажмурился. Мокрица засмеялся.

Крони открыл глаза. Его никто не бил. Мокрица задумался. И тут Крони удивился. Стражник Спел протянул за спиной Мекиля руку и снял что то со стола. Снял и спрятал. Что это могло быть?

Стражник ударил Крони палкой по плечу, и удар был слабым. Нарочно слабым, будто Спел и не хотел бить трубаря.

— Не жалей, — велел Мокрица.

И тогда Крони понял, что утащил со стола полицейский. Это был опознавательный знак того человека, что умер в подземелье.

Спел сказал Крони:

— Ну, держись, грязная скотина!

Замахнулся, но удар опять несильный.

Крони на всякий случай взвыл.

— Не убей,- предупредил Мокрица.- Что то тут еще должно было лежать. Вот забыл… — Мокрица разглядывал куски проводов, коробочки, барахло, набранное Крони в подземелье, картину, связку ключей…

Крони почувствовал, как напрягся, замер Спел.

Крони Мокрице не поверил. Опознавательные знаки должны тут же передаваться в квартал. Если у тебя чужой знак, значит, ты убил того человека. Или нашел труп. Мокрица о знаке забыть не мог. Но ведь забыл!

— Итак,- сказал Мокрица,- если ты обещаешь вести себя хорошо, мы не будем тебя сегодня мучить. Все устали. Пора спать. Правда?

— Правда, — подтвердил с облегчением Крони.

— Ой, ты, оказывается, шутник,- удивился Мокрица.- Ты и в самом деле думаешь, что мы отпустим тебя отдыхать, не спросив, кто тебя затянул на Чтение, кто послал искать оружие?

— Честное слово, я не искал оружия.

— А что?

— Я заблудился.

— Я верю, что ты не искал оружия. Тем хуже — нам придется узнать, что ты искал. И кстати, когда будешь рассказывать, не забудь вспомнить, кому отдал пистолет. Или там было два пистолета? Пойми меня правильно, я отвечаю за спокойствие и безопасность нашего вечного города. И не могу допустить, чтобы пистолетами владели люди, которые могут иметь вредные замыслы. Отведи его, Спел. Там, у старшего, есть список вопросов… ну, как обычно. Только не до смерти. На твою ответственность. Потом он пойдет вниз, покажет, где оружие. Это очень важно.

— Да, совсем забыл,- догнал их голос у двери.- Ты не подскажешь мне,Спел, чего не хватает из предметов, изъятых у государственного преступника трубаря Крони?

— Не знаю, Мекиль,- ответил Спел беззаботно.- Я же не чистил его карманов.

— Ну конечно, конечно, прости меня, мальчик.

Для того чтобы попасть в камеру пыток, им пришлось пройти длинным коридором. Крони старался ни о чем не думать и не вызывать в воображении пещеру и тело Сухорукого.

Спел шел совсем близко.

— Не оборачивайся, — заговорил стражник быстро. — Делай, как я тебе скажу, но ни слова Мокрице. Меня погубишь и себя не спасешь. Как войдешь в комнату, падай на колени, кричи, что расскажешь!

— Но я не расскажу.

— От тебя и не потребуется. Это уж моя забота. Только разыграй ужас. Он будет следить за тобой. Да и испугаться тебе нетрудно…

— Нетрудно, — согласился Крони. — А куда ты дел…

— Заткнись.

Охранник распахнул низкую дверь, и из камеры сладко пахнуло горелым.

Спел ткнул Крони в спину чем то острым.

Крони ввалился в камеру пыток. Сухорукого не было. Вместо стекла между камерой и кабинетом Мокрицы было темное глубокое зеркало.

Крони и не надо было разыгрывать ужас.

Палачи надвигались с двух сторон и длинные мокрые веревки волочились за ними по пятнистому полу.

— Не надо! — закричал Крони.

Палачи приближались не спеша, куда им спешить?

Крони рухнул на колени. Все равно не держали ноги.

— Я все скажу! — бормотал он, хотя ему казалось, что кричал. — Я все скажу!

Стало темно, он полетел куда то в пропасть, к Огненной Бездне, и темнота кружилась, словно огоньки внутри привидения, и Крони пытался ухватиться за что то, и сквозь толщу камня он услышал чей то знакомый голос:

— Готов.

И другой голос, гулкий, отражающийся от стен пропасти, спросил:

— Придет в себя?

И первый голос ответил:

— Безнадежно. Он глубоко ушел.

Глубоко, думал Крони, я глубоко улетел.

— Если не очнется, — сказал гулкий голос, — отнесите в камеру.

— Он сломался, — сообщил первый голос. — Утром он будет мягкий.

Да, я буду мягким, как паутина, хотел подтвердить Крони, но наступила полная тьма.

— Мне нужно к нему, — сказал далекий гулкий голос.

— Он все еще отключенный, — ответил другой. — Я только что проверял. Господин директор Мекиль очень беспокоится.

— Знаю, я по поручению его милости. Ты меня знаешь.

— Как не знать.

Оба голоса знакомы. А кто такой господин директор Мекиль? А, ведь это Мокрица. Конечно, это смешная мокрица… Скрежет. Наверно, открывается решетка в служебный туннель. И он вспомнил, что он — трубарь. Как его зовут — неважно. Он трубарь.

Голос был совсем рядом:

— Ты слышишь меня, Крони?

Правильно, подумал он. Меня зовут Крони. Именно так. Трубарь Крони. Очень жалко трубаря Крони. Именно так. Трубарь Крони. Очень жалко трубаря Крони. Почему? Он попался. Его убьют.

— Крони! Это я, Спел.

Что то прохладное дотронулось до носа Крони и взорвалось едким и отвратительным запахом.

Его хотят задушить!

Он рванулся куда то, но его держали.

— Спокойно, — сказал Спел. — Потерпи. Сейчас ты придешь в себя.

Крони открыл глаза. Спел убрал влажную тряпку. Крони закашлялся.

— Что случи…? — попытался спросить он, но закашлялся.

— Молчи, — прошептал Спел. И тут же вслух: — Бредишь, голубчик. Ну мы тебя быстро в норму приведем.

Крони молчал. Память вернулась к нему.

Спел наклонился к самому уху:

— У Мокрицы сюда идет слуховая труба.

Спел вынул из верхнего кармана опознавательный знак. Что то вертелось в голове, нечто связывающее стражника и того мертвеца. Но что?

— Ты где это нашел? — прошептал Спел. — Ты убил его?

Крони отрицательно покачал головой, и в голову словно вонзились тупые иголки.

— Он был мертвый?

— Нет.

— Господин, — позвал из за двери стражник, — он очнулся? Его милость велели сразу сообщить.

— Не очнулся, — ответил Спел и ладонью закрыл Крони глаза. — Плох совсем. Бредит.

— Жидкий народ, — сказал с чувством стражник из за двери.

— Я пошел, — прошептал Спел. — Не открывай глаз. Никто не должен знать, что ты пришел в себя. Как Мекиль уйдет, я вернусь.

Крони было трудно лежать, закрыв глаза, потому что в голове мерно крутилось тяжелое колесо, затягивая в пропасть… Он заснул незаметно и так крепко, что Спелу пришлось долго пинать и расталкивать его.

— Хватит, — огрызнулся Крони, поднимаясь. — Вы все драться мастера.

— А ты разве человек? Тебя только и колотить. Знаем мы, как вас, клопов, на Чтение заманивают. «Ах, все люди равны, и трубарь не виноват, что он трубарь. Это директора виноваты». А вам лестно. И на ваших вонючих спинах кое кто из инженеров хочет наверх забраться. Так что особенно не надейся. Был трубарем вонючим, им и останешься.

— Плевал я на твои слова. Кому я верю, во что я верю, кому спину подставляю — мое дело.

— Говорить ты умеешь, — засмеялся Спел. — Научили. Вставай.

Крони поднялся на ноги. Ноги были вялыми.

— Пошли.

— Куда?

— Хуже не будет.

— А с чего я тебе верить должен?

— Ты уже на Мокрицу насмотрелся. Он тебя живым не отпустит.

— А ты отпустишь?

— Не знаю еще.

— Так я здесь останусь.

— Ну и оставайся. Я пошел.

— А Мокрице скажу, что ты знак взял и ко мне ходил.

Крони не успел мигнуть, как Спел завернул ему руку за спину, так что трубарю пришлось согнуться вдвое, и толкнул к двери.

— Ты думаешь, буду с тобой церемониться? В любой момент могут войти. Мне будет плохо. Тебе — наверняка конец.

— Я сам пойду. Ладно отпусти.

— Нет, номер не выйдет. Ты мне не веришь — я тебе и подавно. Если кто встретиться — я тебя веду на допрос.

У двери валялся мертвый охранник. Он был задушен — лицо синее, голова свернута набок.

— Это ты? — спросил Крони. Смерть была такой жуткой, что начинала кружиться голова.

— Нет, — сказал Спел. — Это ты его задушил. Ты задушил и удрал. И теперь, что бы ты ни говорил Мокрице, никто тебе не поверит. Не я же его задушил. Зачем мне?

— А потом ты меня так же, как этого, да?

— Все может быть. А ну, шевелись!

Они оказались на большой улице. Навстречу шел уборщик. Уборщик отвернулся, опустил голову, чтобы не увидеть лишнего. Спел затолкнул Крони в узкий проход между двумя домами, довел до дверцы. За ней была лестница в скале. Такая узкая, что двоим не разминуться. Она вертелась спирально. Один оборот, второй…

Спел закрыл дверь на засов, отпустил Крони.

— Считай, что ты спасся, — сказал Спел. — Здесь тебя искать не должны.

— Я у тебя дома? — спросил Крони.

— Нет. Ко мне он может заглянуть.

— Может,- согласился Крони.- Он знает, что ты взял опознавательный знак.

— Ты уверен?

— Да.

— Я дурак, — сказал Спел. — Как увидел имя — не удержался.

Спел зажег свет. Комната была невелика, но такой Крони еще не приходилось видеть. Он не подозревал, что так может быть. Стены комнаты были обтянуты материей с узорами. Если ее разрезать на платья, то хватило бы всему кварталу. Толстая материя с торчащим ворсом устилала пол.

— Присаживайся, — сказал Спел.

Крони не решался. Сидения были тоже покрыты материей.

Спел ушел. Было очень тихо, портьера, за которой скрылся молодой офицер, чуть покачивалась. Потом оттуда донеслись приглушенные голоса.

Если когда нибудь выберусь и расскажу об этом, подумал Крони, никто не поверит. А кому расскажешь? Наверно, только инженер в таких домах бывал.

Портьера отодвинулась, и в комнату вошла высокая девушка.

Девушка была красива, и не с кем было ее сравнить. Такой он раньше не видел. Женщины внизу не бывают молодыми и красивыми. Грань,отделяющая детство, голенастое, крикливое, вечно голодное, от старости, узловатых рук, обтянутых дряблой кожей, пронзительных голосов, корявых, изъеденных стиркой или работой пальцев, шрамов от жестоких побоев мужа,- эта грань внизу незаметна.

Девчонки росли, потом неожиданно переезжали в соседнюю конуру, а если повезет, в конуру уровнем выше, и становились старыми женщинами. Они были всегда немыты, оборваны, потому что жили в темноте, а мыла человеку положено один кусок в сорок дней.

Крони мельком видел дочерей и жен торговцев и мастеров. Но, может, не везло, а может, не приглядывался. Не было среди них такой, кого Крони захотел бы увидеть еще раз. Он знал, конечно, что пройдет еще год, может, три, квартальный или мастер скажут: пора тебе взять женщину, трубарь. Но трубарю не просто найти женщину, потому что трубарь беден и грязен.

На вошедшей девушке было длинное платье, ниже колен; внизу платья короткие: так меньше материи уйдет. У нее были длинные волосы — внизу все коротко стриглись: длинные волосы не промоешь и не выгонишь из них насекомых. На руке у девушки был блестящий золотой браслет. И если он был и в самом деле золотой, то столько золота зараз Крони видеть не приходилось — внизу девчонки таскали маленькие медные украшения, которые ловкачи делали из старых гильз или меди, украденной на рудниках. Девушка была в сандалиях белого цвета — женщины внизу ходили босиком, и ноги их опухали от сырости и ревматизма. Башмаки были роскошью, и их давали лишь мужчинам, которым надо много ходить. Конечно, у госпожи Ратни есть сандалии, но она их надевает, лишь когда идет в гости, наверх, к новым родственникам или к соседнему квартальному.

Крони выпрямился и стоял в оцепенении. Удивительно, но сначала он увидел одежду, а лишь потом лицо. Это было лучезарное лицо, необыкновенное, доброе и прекрасное. Крони знал, что, будь это Дева Бездны, лицезреть которую — значит встретиться со смертью, он согласен на смерть — только посмотреть сначала.

Голос у девушки был глубокий и спокойный. Она, наверно, вообще не умела визжать. И где ей визжать? У квартального бассейна? Девушка была печальна и не сразу заметила трубаря, она смотрела сквозь него, глаза ее блестели, полные слез.

— Я так и знала, — сказала она словно сама себе, — я так и знала, что он умер. Это странно, что я живу и ты живешь…

— Гера, — громко произнес Спел, — это тот трубарь, который был с Леменем.

— Да? — Девушка словно проснулась. — Как тебе удалось?

— Я ему велел каяться, и незаметно вколол снотворное. Получилось, будто он упал в обморок при виде орудий пыток. Даже Мокрица поверил.

— Поверил? Мокрица никому не верит.

— Я все ловко сделал.

— И что он еще тебе рассказал? — Девушка не смотрела на трубаря.

— Сама спроси, Гера.

Гера уселась в кресло. Крони остался стоять.

— Расскажи о Лемене. О том, у кого ты взял знак.

И тогда Крони вспомнил.

— Вы — Гера Спел? — спросил он.

— Только сейчас догадался, темнота, — ухмыльнулся Спел.

Гера закашлялась, вынула из широкого рукава белый платок, приложила к губам.

— Значит, он говорил тебе о моей сестре? — спросил Спел.

— Говорил.

— Если говорил, был еще жив, — сказал Спел. — Ты слышишь, сестра?

— Он потом умер, — добавил Крони. — Он умирал, и я принес ему воды. Он мне рассказывал. Потом умер.

— Когда это было?

— Вчера. Конечно, вчера.

— Где?

Гера поднялась с кресла и подошла совсем близко к трубарю. От нее приятно пахло. Наверно, мылом. И глаза у нее были синие, а на платке, который она все еще держала у рта — красные пятна.

— Глубоко, внизу.

— В заброшенных секторах?

— Рядом с Огненной Бездной. У города Предков.

— Ты там был? — удивился Спел. — Врешь.

— А ваш Мокрица мне поверил.

— Он был жив вчера? — спросила Гера, словно не могла поверить.

— Он умирал. Я напоил его водой.

— Что он тебе сказал?

— Он мне показал путь дальше.

— Куда?

— Дальше, к привидениям. Привидения помогли мне найти библиотеку.

— Он говорил обо мне? — спросила Гера.

— Говорил.

— Почему он умер? — вмешался Спел. — Ты его убил?

— Я никого не убивал.

— Врет, — обернулся Спел к своей сестре. — Он только что убил стражника.

— Неправда,- возразил Крони. — Стражника убил Спел. Задушил. Я никого не убивал.

— Он сомневается в правдивости слов благородного офицера стражи,- произнес Спел, глядя в потолок. — Мне придется вернуть его в камеру пыток.

— Погоди, брат, — сказала Гера. — А почему он умер?

— Он был худой и больной. Вы не были в нижних ярусах. Там нельзя прожить и одного дня.

— А ты знаешь, когда он ушел отсюда? — спросила Гера.

— Нет.

— Больше трех десятков дней тому назад.

— А чего же вы его не выручили?

— Директора решили, что он должен умереть, потому что нарушил закон,- ответил Спел, кривя маленький красивый рот.

— Он был инженером,- сказала Гера. — Его бы не тронули, если бы не Мокрица. Мокрица боялся Леменя. Тебе этого не понять.

— Не понять, ваша милость?- удивился Крони.- А меня здесь считают чуть ли не за главного заговорщика.

— Не хвались, трубарь, — сказал Спел. — Ты скот.

— Мы скоты, — разозлился Крони, — потому что нас держат взаперти. Мы грязные, вонючие, вшивые, с нами разговаривать не хочется, мы не видели книг, и, если бы нас пустить в вашу прекрасную комнату, госпожа, мы сорвали бы со стен всю эту прекрасную материю и разорвали ее на платья нашим женщинам, которых мы бьем и с которыми обращаемся, как со зверями. Но виноваты в этом ваши отцы и ваши деды. Это они отняли у нас Город Наверху, где светло, где текут большие реки и можно мыться каждый день. Там мы ничем бы не отличались от вас.

— Чепуха,- сказала прекрасная Гера Спел.- Мы родились от разных предков. Ваши предки были как черви, копались в грязи.Мы не можем стать одинаковыми.

— Постой-ка,- произнес вдруг Спел, выпрыгивая из кресла. — Погоди, как, ты сказал, зовут твоего инженера, который вбил тебе в голову эти мысли?

— Инженер… Зачем тебе знать, стражник? Ты его не поймал. И не поймаешь.

— Рази, — подсказала Гера. — Конечно, этот чудак Рази. — Ты помнишь его? Он приходил с Леменем. Ты знаком с Рази, трубарь?

Крони не ответил.

— Вот кому он отдал пистолет! — воскликнул Спел. — Мокрица дорого бы дал за эту весть.

— Забудь о своем Мокрице, — прервала его Гера. — Ты как маятник часов. Ты всегда был такой. Ты бежал к отцу выпрашивать сладости за то, что подсмотрел у нас с покойной сестрой, а потом бежал к нам и говорил, что отец обо всем знает.

— Не обвиняй меня в детских грехах, сестра,- улыбнулся Спел.- Ты хочешь, чтобы я рассказал трубарю о твоих? Он и так слишком ученый. Когда все трубари станут такими, нам с тобой придется вместо них чистить нужники. Твоим ручкам это вредно.

— Когда меня мучил Мокрица, когда отец забыл обо мне, ты мне помог? Ты меня спас? Ты трепетал за свою драгоценную шкуру.

— А кто вытащил Леменя и помог ему убежать?

— Помог, потому что Лемень тоже кое-что знал о тебе.

— И этого трубаря я спас. И привел сюда. — Маленький рот Спела дергался, как от боли.

— Ваша милость,- вмешался в спор Крони.- Если случится, как мы хотим, то не будет грязных и уродливых людей.

— Ах, перестань,- отмахнулась Гера. — Всегда кто-то остается наверху. И если вы гнилые снаружи, то мы — внутри. Вот и вся разница.

Спел молчал, ему было невесело. Он был зол и не мог оторвать взгляда от красных пятен на платке сестры.

— Да, мы гнилые, — повторил Крони упрямо. — Но как только мы найдем путь наверх, все изменится. Я вам точно говорю.

— Какой еще путь наверх?

Гера снова закашлялась, и мужчины ждали, пока припадок пройдет, не знали, как помочь, и, когда Спел все таки сделал движение к ней, девушка вытянула перед собой руку, останавливая его.

— Туда, где всегда светло. Где потолок высоко и растут деревья, — сказал наконец Крони.

— Где он наслышался такой чепухи?- спросила Гера тихо, садясь и скручивая платок.

— У него есть картинка,- ответил Спел.- Какая-то фантазия. Когда он искал оружие, он…

— Я не искал оружие,- сказал Крони,- я искал библиотеку, я искал книги о Городе Наверху. Я верю в Город Наверху. И я слышал ученого человека, старого, который знает об этом городе. Его держали в темнице…

— Сумасшедший Рал-Родди,- сказал Спел сестре, и она кивнула, будто никакого другого имени не ожидала услышать. — Он давно умер.

— Нет, он жив.

— Еще очко в пользу Мокрицы,- сказал Спел. — Если я приду к нему с такими вестями, он меня простит. И за Леменя и за украденный знак.

— Мокрица никогда никого не прощает. Ты знаешь,- сказала сестра.- Продолжай, трубарь.

Крони стало грустно. Он вдруг понял, что Гера не знает его имени: он для нее — безликий трубарь. Таким и останется.

— Что говорить. Есть картина, она осталась у Мокрицы. Есть город. И если даже меня убьют и инженера Рази убьют, как вашего Леменя, госпожа, все равно будут другие люди. Главное — успеть выйти туда, пока мы не перемерли здесь. Вам, госпожа, тоже плохо под землей.

— Что ты сказал? — вздрогнула Гера, словно Крони задел ее грязной рукой.

— Я трубарь, госпожа, и чувствую влажность воздуха, и знаю, сколько воды и откуда в каждой комнате, хоть завяжите мне глаза. Если сорвать эти красивые ткани и поднять ковер с пола, там мокрые пятна и плесень. Вы кашляете, госпожа, как кашляют женщины внизу. Вы сделаны из такой же плоти, что и они. Хоть вы очень красивая, красивее всех женщин в городе, но если вы не уйдете наверх, то умрете.

— И к лучшему. — Гера улыбнулась, глядя прямо в глаза трубарю, как будто увидела его впервые. — Как тебя зовут, трубарь? — спросила она.

— Крони, — ответил он. — Мой отец тоже был трубарь.

— Мы его поймали на улице, — сказал Спел. — И у него было много опасных вещей. Даже обойма от пистолета.

— Мокрица мог подсадить его на Чтение. Особенно если он следил за Рази и знал о его дружбе с Леменем. А через Леменя он хотел добраться до нас.

— Не думаю, — сказал Спел, похлопывая себя по бедру, по кобуре. — Я не позавидовал бы агенту Мокрицы у тебя в доме.

Крони молчал. Слова девушки были обидны. Если бы его обвинил в предательстве Спел, он бы не обиделся — мужчина должен быть подозрительным. Без этого не проживешь. Но девушка не должна так обижать его.

— Не слушай ее, Крони,- засмеялся вдруг Спел.- Мы все немножко рехнулись. Она не знает, каким ты был грязным, когда я отправил тебя под душ. Никакой агент не мог так измазаться. Трубари наживают эту грязь годами.

И хоть ничего лестного в словах Спела не было, Крони не удержался от улыбки.

— Теперь я чище и могу пойти в агенты.

— А теперь тебя Мокрица не возьмет. Ты слишком много знаешь. Если ты покажешь ему, где оружие, тебя убьют рядом с оружием. А если не покажешь, оружие найдут без тебя, а тебя задушат здесь.

— Крони,- сказала Гера без злобы.- Ты недавно узнал много такого, о чем твои соседи и другие трубари не знают. И не узнают никогда, потому что нельзя давать знания всем. От знаний получается беспокойство и от беспокойства вражда и неутоленность. Так говорят ученые люди. Ты узнал много, и голова твоя не готова для этого. Ты вообразил себя всезнающим. Инженер Рази, которому бы следовало знать больше, не остановил тебя, а наоборот, подогревал твое беспокойство, в чем его великое преступление перед Порядком. Пойми, что есть знание для всех, есть знание для инженера, а есть знание для чистых. Есть и высшее знание- знание для директоров. На этом держится Порядок.

— Вы, госпожа, обвиняли меня в том, что я говорю не своими словами. Вы говорили мне, что я повторяю слова инженера Рази. А вы повторяете слова своего учителя.

— Конечно, Крони,- согласилась девушка.- Мы все повторяем чужие слова. Но мои учителя знали больше, чем Рази.

— Почему?- спросил Крони.- Рази говорил, что есть Город Наверху. И Город Наверху есть. Старик говорил, что благородные загнали людей под землю, чтобы легче управлять ими. И это, наверно, правда. У инженера своя правда, у вашего учителя своя правда. Мы с инженером…

Крони заметил, как переглянулись брат с сестрой.

— Мы с инженером, — повторил он упрямо, — не верим в то, что этот Порядок — правильный и хороший, потому что он сделан только для вас.

Спел сказал, подождав, пока выговорится трубарь:

— Мы тут сидим,а Крони уже ищут.Нам надо подумать,как от него избавиться.

— Нет, — проговорила Гера. — Он же не рассказал всего о Лемене.

— А вы не рассказали мне о Городе Наверху, — сказал Крони. — Вы знаете о нем. Все чистые знают о нем и скрывают.

— Расскажи о Лемене. Мне это очень важно. Я думала, что он давно умер. А я расскажу тебе все о Городе Наверху.

Крони постарался вспомнить разговор с Леменем во всех деталях, каждое его слово.

— И это все? — спросила Гера чуть разочарованно. — Он ничего не просил передать мне?

— Только сказал: «Если увидишь Геру Спел…» И умер.

— Но ты можешь поклясться Бездной, что дал ему воды?

— Я клянусь Огненной Бездной и именем бога Реда. Я напоил его и хотел накормить, но он не принял пищи. И он тоже помог мне.

В комнате было тихо. Спел посмотрел на часы.

— Слушай о Городе, — сказала Гера.

— Может, обойдемся без этого, сестра? — спросил Спел.

— Я обещала. То, что я тебе скажу, — страшная тайна. Ее могут знать лишь директора, главные жрецы и дети директоров. Даже инженеры не знают об этом.

Спел вытянул ноги в блестящих башмаках и уставился в потолок.

— Этот город был, Крони,- начала Гера. — Наверху существовали два города, и они враждовали. Люди в нашем городе были мирными, имели вдоволь пищи и знали Порядок. А жители второго города не знали Порядка, и у них было мало пищи. И они напали на наш город. Это была долгая и страшная война, от дыма и ядов воздух в городе стал плохой. И когда директора поняли, что жить наверху больше нельзя, они решили спасти людей. Они перешли в нижние ярусы и спасли людей. А жители второго города умерли.

— Города нет? — тупо спросил Крони.

— Города нет. И это не ложь. Я скажу больше.

Спел болтал ногой и рассматривал кончик башмака. Ему было скучно, он слушал это, как надоевший урок.

— Были смельчаки, которые поднимались наверх. Об этом тоже известно. Сначала даже директора посылали гонцов проверить, как там. Но гонцы не возвращались или умирали от болезни, которой нет имени. Говорят, что последний человек поднимался много лет назад. И тоже вернулся, чтобы умереть. А потом путь наверх был забыт. Теперь тебе понятно, почему Порядок устроен так? Если бы директора не заботились о людях, не кормили бы их, не давали бы им работу и свет, воду и тепло, все бы давно умерли. Наш мир не всем кажется хорошим. Но он лучше, чем мир наверху. Ведь у каждого есть комната, работа и каши досыта.

— И от города ничего не осталось? — повторил Крони, и вопрос его не был обращен к девушке.

— Города нет, — ответила девушка. — И чем меньше людей знают о нем, тем лучше. Пока ты не знал о городе, ты был спокоен и доволен. Когда узнал о городе, ты потерял счастье и обречен на смерть.

— Лемень пытался выбраться, — сказал Спел. — Ты думаешь почему, Мокрица им заинтересовался? Он говорил, что надо искать город.

— Господин Лемень ходил наверх?

— Дурак ты, трубарь. Не только города нет, но и пути к нему нет. Лемень искал путь и понял, что пройти наверх нельзя.

— Он знал, где искать? — спросил Крони.

Ответа не было.

— Почему вы не хотите ответить?

— Потому что не твоего ума дело, — бросил Спел.

Было тихо. Где-то в трубе журчала вода. Трубарь на слух определил диаметр трубы и напор в ней.

— Ну, что будем делать? — спросил Спел у Геры.

— Ты лучше знаешь, — ответила девушка. — Ты стражник.

— Я выведу его и пристрелю.Скажу,что он прятался на улице, а я его нашел.

— А нельзя его не убивать? — спросила девушка.

Крони слушал это, будто слова не относились к нему. Да и они разговаривали, точно его не было в комнате.

— Если твой трубарь попадется, то он все сразу расскажет Мокрице. Себя не спасет и нас погубит. Мокрица давно подбирается к нашей семье. Не столько к тебе или ко мне, как к отцу. Понимаешь, какая для него находка трубарь?

— От меня они ничего не добьются, — сказал Крони.

— Говоришь,потому что не знаешь. Он из тебя выжмет все, что захочет, и ты умрешь в мучениях. Лучше умереть от моей пули и сразу, чем в камере пыток.

— Убивать меня нельзя. Потому что заподозрят тебя, господин. Как я попал на этот уровень? Только с твоей помощью.

— А что ты предлагаешь? — спросил Спел деловито.

— Как будто обсуждают экскурсию за пещерными грибами,- поморщилась Гера.- Мужчины всегда остаются детьми.

— Я знаю, что делать,- сказал Крони.- Раз мне все равно погибать, покажи мне, как выйти наверх.

— Нет,- возразил Спел.- Лемень не смог. Ты тоже не сможешь. Ты же глупее.

— Может, я глупее. Но я трубарь. Я могу пройти там, где не пройдет никто из вас. Я всю жизнь провел в туннелях. Я за один день нашел и библиотеку и оружие, и видел Огненную Бездну. И вернулся. Если я уйду наверх, то обещаю не возвращаться назад. Мне и не нужно. Я лучше умру там. Я думаю, что вы знаете путь наверх, где хотел пройти Лемень.

— Мы знаем, — сказала Гера. — Мы показали Леменю. Но этого пути нет.

— Вы мне дадите нож,- сказал Крони. — И если меня поймают, я себя убью.

Спел посмотрел на Геру.

— Пускай идет, — сказала она. — Лемень тоже хотел пройти. Отпусти трубаря ради твоей сестры.

— Мы рискуем.

— Не больше, чем убивая его.

Глава 3
ПАЛАТКИ НА ХОЛМЕ

— Ты слышал,- спросила Наташа,- как ночью кто-то скребся?

В палатке было тепло, сухо и пахло озоном. Стенд с прикрепленной к нему бронзовой фигуркой медленно поворачивался, и фигурка будто шевелилась под меняющимся светом ламп.

— Вот. — Такаси нажал кнопку и остановил медленное и сложное движение стенда.

Защелкала камера, снимки с прерывистым шорохом выползали из автомата и со звуком почти неразличимым, подобно тому, что издает, лопаясь, мыльный пузырь, падали в стопку уже готовых отпечатков.

— Вот и хорошо,- сказал Такаси, поднимая верхний отпечаток и протягивая Наташе. — Правда, даже лучше, чем в натуре?

Наташа рассеянно сравнила снимок и оригинал, но разницы не увидела.

— Это был не кто-то,- сказал Такаси, начиная новую серию сложных манипуляций с подсветкой.- Это был тигр, но не знаю, как он прорвался через загородку.

— Ты с ума сошел. Опять розыгрыш?

— Я видел следы. И Круминьш их видел.

— Я не пойду на раскоп. Ничего себе мужчины, которые не могут одолеть паршивого тигра.

— Если он паршивый, тебе нечего бояться.

Наташа любовалась точностью, быстротой и кажущейся неторопливостью движений Такаси.

— Когда он меня съест, — сказала она, — мне будет все равно. А Кирочка Ткаченко видела привидение.

— А почему здесь не быть привидениям?- спросил Такаси. — Здесь обязательно должны быть привидения. Очень подходящая для них обстановка.

— Привидение голубое,- сказала Наташа, — и довольно быстро ходит.

— Я думаю,- сказал Такаси, снимая со стенда фигурку и укрепляя на ее место стеклянный сосудик на пяти коротких ножках,- что ночью духи этого города наглеют. Здесь когда-то скопилось столько боли и смерти, что всякая нечисть купается в поле страдания, как в теплом бассейне.

— Не пойму, когда ты говоришь серьезно?

— Я всегда говорю серьезно с глубокоуважаемой аспиранткой.

— Я в тебе разочаруюсь, Така.

— Лучше сейчас, чем потом, когда мы проживем вместе десять лет и у нас будет десяток детишек.

— Для тебя нет ничего святого, — возмутилась Наташа. — Я пошла на раскоп. Я бы тебя возненавидела, но ты не достоин моей ненависти.

— Жаль, — сказал Такаси, и стенд вновь пришел в движение.

Кончив работу, Такаси взглянул на пленку, которой была затянута дверь. Пленка была матовой, но цвет ее говорил о том, что с гор опять налетел осенний ветер, принес сизые грозовые тучи, которые проплывают над городом, пугая ливнем. Такаси накинул куртку, прорвал пленку и вышел наружу. Пленка затянулась снова, защищая от пыли палатку и лабораторное оборудование. Остальные палатки стояли в ряд на жухлой траве и казались яблоками, высовывающимися из травы оранжевыми боками.

Ветер с гор дул порывами, Такаси опустил очки и подумал, что все на свете несет в себе одновременно добро и зло. Археологи мечтали о дожде все лето, а теперь, когда дожди должны были вот-вот начаться, хотелось, чтобы осень еще задержалась. Раскоп превратится в рыжее болото, и сезон окончится. Следопыты уйдут на Южные острова, остальным предстоит укладка, упаковка, перевозка трофеев на корабль — дела обычные и скучные.

От палаток тянулась разбитая вездеходами дорога, она исчезала в кустарнике, снова появлялась узкой светлой полосой на пустыре и окончательно пропадала среди ржавых холмов, из которых, как иглы морского ежа, высовывались проржавевшие фермы и балки — остатки домов. ...