Гарет Робертс Доктор Кто. Шада

Douglas Adams and Gareth Roberts

DOCTOR WHO: SHADA

Original script copyright © Completely Unexpected Productions Limited.

This novelisation copyright © Gareth Roberts 2012.

Doctor Who is a BBC Wales production for BBC One. Executive producers: Steven Moffat and Caroline Skinner.

BBC, DOCTOR WHO and TARDIS (word marks, logos and devices) are trademarks of the British Broadcasting Corporation and are used under licence.

K-9 was originally created by Bob Baker and Dave Martin.

First published by BBC Books, an imprint of Ebury Publishing. Ebury Publishing is a part of the Penguin Random House group of companies.

BBC Wordmark and Logo are trade marks of the British Broadcasting Corporation and are used under licence. BBC Logo © BBC 1996.

© Е. Лозовик, перевод на русский язык, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

* * *

Клейтону Хикмену, чья роль в создании этой книги больше, чем двигатели корабля королевы Ксанксии, и чье участие в моей жизни для меня драгоценней, чем улион.

И, конечно, в память о Дугласе Адамсе.

Величайшее зло заключено в тех людях, которые стремятся быть тем, чем должны и могут, желая, чтобы остальное человечество было ничем, а лучше бы вовсе не существовало.

Иоганн Вольфганг фон Гете «Максимы и размышления»

…пусты те глаза, которые смотрят на звезды и видят только их химический состав.

Трумен Капоте «Завтрак у Тиффани»

Все остальные – ошибка.

Квентин Крисп «Вечер с Квентином Криспом»

Ум правит телом или тело умом? Не знаю…

The Smiths «Still Ill»

Рис. Эти слова начертаны на махонитовом постаменте, служащем подставкой для «Древнего и Почитаемого Закона Галлифрея» – книги, которая является одним из величайших Артефактов Эры Рассилона. Они приведены здесь с высочайшего позволения Куратора Архивов Паноптикума, Капитолий, Галлифрей. В переводе с высокого древнегаллифрейского эта надпись означает: «Если сей книге приделают ноги, поймайте ее и верните с дороги».

Часть первая. На полке

Глава 1

В возрасте пяти лет Скагра окончательно убедился, что Бога не существует. Осознав это, люди обычно испытывают либо облегчение, либо отчаяние. Скагра был единственным, кто тут же подумал: «Погодите-ка. Значит, я могу занять его место!»

Это случилось так давно. Сейчас Скагра стоял в своей ячейке, опершись затылком об одну из обшитых мягкой тканью стен, и вслушивался в крики боли. Обычно он позволял себе всего две улыбки в день и сейчас размышлял, стоит ли происходящее первой из них. С одной стороны, звуки снаружи – они звучали музыкой для его ушей – свидетельствовали о страданиях разума и тела; значит, все идет по плану. С другой стороны, день, начавшийся так удачно, обещал продолжиться не хуже. По своей собственной шкале Скагра оценивал его перспективы на 9 баллов из 10. Возможно, у него еще будут поводы для улыбки. Не стоит тратить одну сейчас. Поэтому Скагра решил все-таки ее приберечь – на всякий случай.

Подождав, пока крики из соседних ячеек не сменятся животным поскуливанием и редкими испуганными всхлипами, он выбрался наружу, чтобы оценить результат своей работы. В центре лаборатории возвышалась высокая, сужавшаяся кверху призма. Внутри каждой из ее граней располагались ниши, в одной из которых Скагра и находился все это время. Верхушку призмы венчала серая сфера.

Несколько минут назад еще пять участников «Копилки мыслей», перешучиваясь и подмигивая друг другу, забрались в свои ячейки. Скагру раздражало их поведение. Они даже не заметили, что в изголовье каждой ниши встроены специальные приемники. Их не было только в том углублении, которое занял он сам. Почему остальные настолько глупы? Даже эти люди, гении в своих областях, оказались не умней прочих. Но почему? Каждую прожитую секунду Скагра бился над этим вопросом, однако не находил ответа. Впрочем, теперь, благодаря его усилиям – и особенно тому, что первая часть плана сработала, – ему больше не нужно будет об этом тревожиться.

Узники ячеек что-то бормотали себе под нос, глядя в пространство пустыми глазами. Иногда их конечности конвульсивно подергивались. Забавно, что все тела пережили процесс.

Теперь нужно проверить, что случилось с мыслями.

Скагра отстучал командный код на одной из настенных панелей. Движения его были почти автоматическими. Кто-нибудь другой – с кашей вместо мозгов – наверняка приспособил бы для активации сферы огромный красный рубильник. К счастью, у Скагры с мозгами все было в порядке.

Система негромко запищала, подтверждая корректность введенного кода. В ту же секунду сфера начала вибрировать. Откуда-то из ее недр зазвучал нестройный хор голосов. Это был звук мыслей: перепутанных, беспорядочных, непроизнесенных.

Скагра поднял руку, и сфера, отделившись от вершины призмы, спланировала к нему на ладонь. На ощупь ее поверхность казалась металлической и очень холодной.

Скагра сжал пальцы на сфере и перевел взгляд на Дафну Кальдера. Она замерла в своей ячейке: глаза устремлены в никуда, с губ периодически срывается невнятный лепет.

Кальдера занималась шестимерными волновыми уравнениями. Увы, Скагра так и не нашел времени ознакомиться с этой областью науки дальше основ. Все знали, что zz = [c2] Х4. Но Кальдера направила изучение шестимерных уравнений в совершенно новое русло. «Можно сказать, что я открыла дополнительное измерение!» – шутливо заметила она вчера. В ответ Скагре пришлось пожертвовать одной из драгоценных улыбок, чтобы не выделяться из числа прочих.

Продолжая сжимать в руках сферу, он сосредоточился на сложном шестимерном волновом уравнении.

Дано: Σ меньше †Δ, если ∂ постоянна; значит, ߆ΔΔ + ≈ç, выраженное через Zag BB Gog =?

Ответ моментально всплыл в его сознании: ((>>>Х12!

Конечно же! Сейчас это казалось очевидным. Нет, не казалось – было.

Перемещение прошло успешно. Но Скагра решил провести еще одну проверку, чтобы определить возможности сферы.

С. Дж. Акротири занимал соседнюю с Кальдера ячейку. Он тяжело осел на пол; его пальцы сжимались и разжимались, рот приоткрылся, по подбородку стекала слюна. Мир знал его как гениального нейрогенетика, нашедшего лекарство от болезни Мушама: оно основывалось на изучении кратковременной синаптической пластичности.

Скагра смерил его задумчивым взглядом, подбирая подходящий вопрос, как вдруг его сознание заполонили чужие воспоминания.

Я стою на пляже с доской для кайтсерфинга, пытаясь выглядеть мужественным и уверенным, но эти качества никак нельзя подделать, поэтому на самом деле я выгляжу дураком и пытаюсь понять, почему это вообще показалось мне хорошей мыслью, и вдруг появляется ОНА, такая невозможно прекрасная, а я стою дурак дураком, и тут она спрашивает, не собираюсь ли я плыть на остров, а я спрашиваю в ответ вместе с тобой мы забираемся на доску она кладет голову мне на плечо внутри у меня будто что-то обрывается я чувствую ее руки на своем теле и ловлю ветер и вот уже мы мчимся по воде под бескрайним ночным небом, а ее голова все еще на моем плече и я думаю: она это специально или просто так получилось и не верю себе и доска упирается носом в песок островного пляжа хотя раньше мне ничего подобного не удавалось и она падает на песок, а я наклоняюсь, чтобы помочь ей подняться, но она тащит меня вниз и смеется и вдруг целует голова идет кругом неужели все это происходит со мной – и вдруг меня озаряет: так вот как можно усилить реакции пластичности! Достаточно простых модификаций в геноме А/5667.

Скагра встряхнулся. Следовало ожидать, что следы личного опыта и воспоминаний сольются в процессе перемещения с полезной информацией. Нужно увеличить мощность фильтров в сфере, чтобы подобный сентиментальный мусор не засорял действительно важные данные.

Скагра выпустил сферу из рук, и та зависла в воздухе рядом с ним. Затем он подошел к пульту управления связью и, отстучав очередной код, запустил воспроизведение заранее записанного сообщения. Когда он выскользнул из лаборатории, сфера послушно последовала за ним.

Теперь во всех помещениях станции звучал его голос: «Это запись. Общество углубленных научных исследований находится на строгом карантине. Не приближайтесь, я повторяю, не приближайтесь. Мы контролируем ситуацию».

Закольцованное сообщение вновь и вновь повторялось на всех внешних частотах. Теперь его услышат даже в ближнем космосе. Скагра хотел, чтобы проходящие мимо корабли держались подальше от Копилки мыслей, а слово «карантин» отпугнет их как нельзя лучше. В любой другой ситуации на борту найдется хоть один сердобольный дурак, который скажет капитану: «Давайте поможем этим несчастным?» Но «карантин»… Карантин вызывал только одну реакцию: «Чума (вставьте невнятные вопли)! Сматываемся отсюда, да поживее!»

Записанный голос эхом разносился по пустым помещениям лаборатории.

Теперь в ней оставалось пятеро. Когда-то величайшие умы своего поколения, сейчас они не могли понять ни слова.

Неторопливо – он всегда ходил неторопливо – Скагра прошел к ангарам. Всего их было четыре. Светящиеся знаки указывали, что доки 1, 2 и 3 заняты стандартными трехместными шаттлами, которые несут на борту столько топлива, что хватит до края галактики.

Не нарушая шага – сфера следовала за ним на небольшом расстоянии, – он прошел мимо них к четвертому доку. Тот был пуст. Совершенно спокойно Скагра приложил ладонь к панели замка.

Шлюз открылся прямо в космическое пространство.

Той же ровной походкой Скагра уверенно шагнул в ничто.

Это был его путь.

Глава 2

Крис Парсонс часто ловил себя на мысли, что время стремительно уходит – и при этом мимо него. Конечно, такое было в принципе невозможно, но он не успевал задуматься над парадоксом.

Для начала, ему было уже двадцать семь. Двадцать семь!

К этому возрасту Крис успел заметить за собой пренеприятную привычку каждый день стареть на двадцать четыре часа. Вот и в это солнечное воскресенье, крутя педали велосипеда по дороге к колледжу святого Чедда, он всем своим существом ощущал, как подходит к концу еще один отведенный ему день.

Средневековые улочки, петлявшие между еще более древними университетскими корпусами – серыми, массивными, с витражными окнами, – словно поддразнивали его своей стариной. Сколько их было, юношей и девушек, гулявших по этим переулкам, стоявших на крыльце, учивших, любивших, мечтавших? Все они давно обратились в прах.

Крис поступил в Кембридж девять лет назад, еще зеленым юнцом, и получил свою степень по физике, не прилагая особых усилий. В этой области ему не было равных. Теперь же его ждала долгая и довольно скучная битва с диссертацией по сигма-гиперионам. Назовите любую сигма-частицу – и Крис Парсонс легко предскажет период ее распада. Но сегодня даже Кембридж – любимый, как старый уютный свитер, – не спасал частицы, стремительно распадавшиеся в его душе. Криса мучил вопрос: что, если в области, которую он изучал, уже не осталось места для открытий? Что, если это касается и всей науки? Современность казалась ему сошедшей со страниц фантастических произведений. Видеокассеты, электронные часы, компьютеры со встроенной памятью, спецэффекты в кино, – все это заставляло его думать, что люди скоро научатся летать. Неужели можно изобрести что-то лучше?

Он миновал стайку первокурсников: все до одного – и юноши, и девушки – с короткими стрижками и в узких брюках. Куда только делось время? Крис отлично помнил, что еще пару лет назад в моде были джинсы и длинные волосы. Он до сих пор одевался так же – и безнадежно устарел. Проблема была не только в одежде: учась в университете, Крис мечтал раз и навсегда изменить мир. Но время прошло, за теми же партами сидели теперь новые студенты, а он так ничего толком и не добился. Да что говорить! Через пару месяцев наступит 1980 год. А ведь он думал, что это еще так не скоро, что будет возможность подготовиться…

Но время шло мимо. Время утекало сквозь пальцы, а ему так хотелось удержать его, потому что…

Клэр Кейтли уезжала из Кембриджа в понедельник.

Она получила работу в исследовательском институте в Штатах и теперь оставляла колледж. Еще три коротких дня – и они больше не увидятся, не смогут поговорить. Последнее время они часто виделись и беседовали о самых разных вещах, но после каждой встречи Крис приходил в отчаяние. У Клэр было такое лицо, будто она чего-то ждет, какой-то его реплики или важного признания – но он не мог понять, чего именно. Зачем было его испытывать? Зачем вообще было так сильно влюбляться?

Наконец он решился на последнюю попытку. Другого шанса произвести впечатление на девушку уже не будет. Если все получится, она, возможно, смилостивится и объяснит, что хочет от него услышать. Поэтому сейчас Крис и налегал на педали, ныряя сквозь старинную арку во внутренний двор колледжа святого Чедда.

Оставив велосипед среди других «железных коней», служивших студентам основным средством передвижения, он извлек из рюкзака листок с надписью: «Проф. Хронотис, кабинет П-14». Смотрителя поблизости не было – наверное, отлучился для обхода, – поэтому Крис поймал двух студентов, которые и указали ему нужную дверь.

Голова его была занята мыслями о Клэр, быстротечности времени и прочих важных предметах. Однако где-то на периферии он отметил, насколько странным был ведущий к кабинету «П-14» коридор. Похоже, по замыслу строителей тот должен был закончиться на двери с номером «П-13», однако потом они почему-то передумали.

Поэтому за углом появилась еще одна опора, а за ней – небольшое ответвление, в котором и расположился кабинет «П-14». В этом не было бы ничего необычного – из-за многочисленных пристроек и дополнений корпуса университета напоминали сложную мозаику архитектурных стилей, – если бы не полное отсутствие диссонанса. Казалось, закуток, в котором находился кабинет, пристроили сразу же после завершения основного здания – даже используя те же допотопные камни. Неправдоподобность этого изумила Криса настолько, что его сознание предпочло вовсе проигнорировать увиденное.

А вот чего он игнорировать не мог, так это низкого гула, будто от электрического генератора. Чем ближе Крис подходил к комнате профессора Хронотиса, тем громче он становился. Наверное, дело в старой проводке, которую прокладывал еще Томас Эдисон. Потянувшись к дверному молотку, Крис поймал себя на мысли, что почти готов получить разряд тока.

В ответ на стук из-за двери донеслось скрипучее: «Войдите!» Крис сразу узнал голос Хронотиса, хотя до этого они встречались лишь однажды и мельком. Проскользнув внутрь, Крис увидел крохотный коридорчик, на полу которого в беспорядке валялись шляпы, пальто и башмаки. В дальнем его конце находилась еще одна, неожиданно тугая дверь. За ней оказалась большая комната, обшитая деревянными панелями и обставленная антикварной мебелью. Но первым делом в глаза бросались книги.

Они лежали везде, занимая все горизонтальные и парочку вертикальных поверхностей. Стены невозможно было разглядеть за ровными рядами полок, уставленных томами по два в ряд. Сверху на них наваливались новые стопки, так что полки грозились вот-вот рухнуть под их весом. Книги покрывали диван, стулья, столы и скапливались на полу в неаккуратные кучи высотой почти в человеческий рост. Издания в мягком и твердом переплете, фолио и инфолио, даже книжки-раскладушки, – все они выглядели зачитанными до дыр: с загнутыми уголками и пятнами от чая. Некоторые тома были раскрыты на определенном месте, другие вдоль и поперек щетинились закладками из исписанных клочков бумаги. Среди всего этого многообразия не нашлось бы и двух книг, сходных между собой размером, темой или фамилией автора. Например, «Очень голодная гусеница» соседствовала с пыльным грузинским трактатом по френологии. Крис поежился. Не одна жизнь понадобится, чтобы разобрать все эти тома! Впрочем, он давно привык к странностям кембриджских профессоров и даже постарался скрыть свое удивление, заметив в углу нечто и вовсе неуместное: синюю полицейскую будку.

Крис не встречал таких уже много лет, а кабинет профессора был последним местом, где он ожидал увидеть нечто подобное. Деревянные телефонные будки часто попадались на улицах Лондона в пору его детства. Эта ничем не отличалась от тех, что Крис помнил по своим поездкам в столицу: синяя краска местами облупилась, на крыше – фонарь, на двери – табличка, за которой скрывается телефон. Единственная странность (не считая, разумеется, само наличие в комнате телефонной будки) заключалась в том, как лежали книги вокруг нее. Все они были беспорядочно рассыпаны в стороны, как если бы будка упала на них с большой высоты. Крис даже непроизвольно взглянул на низкие балки, чтобы проверить, целы ли они. Логика услужливо подсказывала, что протащить такую махину через дверь просто не удалось бы.

– Простите за беспорядок, – донесся из кухни голос профессора Хронотиса. – Сами понимаете, творческая личность не терпит рамок!

Пробормотав «да, конечно», Крис принялся осторожно маневрировать среди стопок книг. Ну и как отыскать в этом хаосе нужную? Он покосился на кухонную дверь, ожидая, что сейчас оттуда появится профессор, однако этого не произошло.

– Профессор Хронотис?

– Чаю?

– Да, пожалуйста, – машинально ответил Крис, хотя больше всего на свете ему хотелось выбраться из этой странной комнаты и заняться собственными делами.

– Очень хорошо, я как раз поставил чайник, – ответил профессор, появившись наконец в дверях.

Две недели назад, при первом знакомстве, профессор Хронотис не показался Крису особенно выдающейся личностью. Молодой человек тут же отправил его в категорию эксцентричных профессоров, предпочитающих науку реальной жизни, и теперь испытал легкий укол раздражения, поняв, как все это время ошибался. Каким-то чудом из его памяти ускользнула и примечательная внешность профессора, и его по-юношески острый взгляд.

На вид Хронотису было около восьмидесяти. Невысокого роста, облаченный в классический твидовый костюм, он привычно лавировал среди книжных вершин, временами скрываясь за ними почти целиком – так что на виду оставалось лишь покрытое сеткой морщин лицо, спутанная борода и седая шевелюра. Завидев гостя, Хронотис устремил на него испытующий, но при этом теплый взгляд поверх очков-полумесяцев. Крис поежился. По идее, человек не может одновременно смотреть испытующе и по-доброму, но профессору это как-то удавалось.

– Э-э, здравствуйте, – наконец выдавил Крис, решив вести себя так, будто ничего странного не происходит. – Не знаю, помните ли вы меня. Мы встречались на преподавательском вечере пару недель назад. Меня зовут Крис Парсонс.

– Разумеется, я вас помню! – энергично встряхнул его руку профессор, хотя по лицу его было видно, что это откровенное вранье. – Так вы, значит, любите посещать подобные мероприятия?

– Сомневаюсь, что их хоть кто-нибудь любит… – начал было Крис, но профессор перебил его:

– И вы совершенно правы. Что может быть увлекательного во встрече со старыми профессорами, которые предпочитают болтать только друг с другом!

– В некотором роде…

– Да к тому же слушают только себя!

– Гм, возможно. Видите ли, я пришел, потому что в тот раз вы сказали…

– Говорят и говорят, но никого не слушают!

– Это точно, – в сердцах пробормотал Крис.

– Что точно? – немедленно переспросил профессор, и взгляд его удивительным образом посуровел.

Помявшись, Крис решил начать сначала.

– Надеюсь, я не отнимаю у вас время…

– Время? – неожиданно рассмеялся профессор. – Время! Не говорите мне о времени, молодой человек. Когда доживете до моих лет, поймете, что время значит не так уж много. Хотя я, разумеется, не думаю, что вы доживете до моих лет. Это просто такой оборот, – добавил он с легкой грустью в голосе.

– Неужели?

– Увы, – отозвался профессор. Взгляд его стал задумчивым. – Я помню, как беседовал с предпоследним главой колледжа, молодым профессором Френчамом… Хотя, возможно, он был пред-предпоследним? Или пред-пред-предпоследним?

– Пред-пред-предпоследним? – растерянно спросил Крис: каждый глава колледжа занимал свою должность никак не меньше пятидесяти лет.

– Да, похоже на то, – все так же задумчиво ответил Хронотис. – Милейший юноша. Трагически погиб, когда ему было всего-навсего девяносто. Какая потеря!

– Девяносто?

Хронотис торжественно кивнул:

– Его переехала парная упряжка.

– И о чем же вы беседовали?

– О, я не помню. Это было слишком давно!

Некоторое время Крис молча смотрел на профессора, а потом решил сменить тему. Надо поскорее убираться из этой комнаты, такой же странной, как и ее хозяин.

– Ладно, неважно. Профессор, когда мы встречались в прошлый раз, вы любезно предложили мне ознакомиться с вашими книгами по радиоуглеродному анализу. Я хотел бы одолжить парочку, если можно.

– Конечно-конечно, – закивал профессор. Не успел он договорить, как откуда-то донесся резкий свист. Хронотис подскочил и схватился за грудь сначала слева, а потом справа – как будто не был уверен, с какой стороны у него сердце. Свист продолжался.

– Кажется, чайник вскипел, – констатировал профессор и, описав среди книжных стопок сложный вираж, снова скрылся на кухне.

– Вы можете пока поискать книги, – донеслось до Криса из-за двери. – Большой шкаф справа от вас. Третья полка снизу.

Крис протиснулся мимо телефонной будки, стараясь делать вид, что ее тут нет, склонился к полке и вытащил наугад одну из книг: тонкую, в кожаном переплете, с орнаментом под кельтские узоры. Раскрыв ее посередине, он увидел ряды символов, иероглифов и математических формул. Крис попытался вспомнить, попадалось ли ему уже нечто подобное, но вместо этого память вдруг подкинула картинку из далекого детства.

Ему было семь лет, и они вместе с дедом слушали по радио трансляцию крикетного матча. Деревенский полдень, лето, из сада доносится размеренное жужжание пчел, из приемника – стук биты по мячу, а на кухне уже готов хлеб с джемом и апельсиновый лимонад. Это было так давно…

К реальности его вернул голос профессора:

– Я ошибся, вам нужна вторая полка снизу, а не третья. Да, точно, вторая. Берите, что понравится.

Крис скользнул взглядом по корешкам книг. Так и есть: «Радиоуглеродный анализ на молекулярном уровне» С. Дж. Лефи и «Методы радиоуглеродного анализа» Либби. То, что нужно! Этого хватит, чтобы произвести впечатление на Клэр и вызвать ее на разговор.

– Добавить молока? – окликнул его из кухни Хронотис.

– Да, пожалуйста, – рассеянно ответил Крис, инспектируя полку в надежде обнаружить что-нибудь столь же впечатляющее.

– Один кусочек или два?

– Два! – крикнул в ответ Крис. Его внимание привлекла еще пара книг, и он не раздумывая сунул их в сумку.

– А сахара?

– Что?

Профессор появился в дверях с двумя чашками в руках, но мыслями Крис был уже далеко, и несколько лишних минут в этой странной обстановке показались бы ему пыткой.

– Прошу прощения, профессор, я только что понял, что опаздываю на семинар, – выпалил он, бросив быстрый взгляд на часы. – Мне очень жаль. Я одолжу у вас несколько книг до следующей недели, если вы не против?

– Да, конечно, держите столько, сколько потребуется, – кивнул профессор, отхлебнув по глотку из каждой чашки. – Тогда до встречи.

– До свидания.

Крис сделал шаг к двери, но вдруг понял, что не может уйти, не задав еще один вопрос.

– Простите, но откуда вы взяли эту штуку? – и он указал на старую телефонную будку.

Профессор устремил на нее долгий взгляд поверх очков.

– Понятия не имею, откуда она взялась, – ответил он по размышлении. – Наверное, ее оставили здесь утром, когда я был на лекции.

Пробормотав в ответ «да, наверное», Крис поспешно ретировался из этой странной комнаты. Пять минут, которые молодой человек провел в обществе профессора Хронотиса, ставили под сомнение все, что он узнал за двадцать семь лет своей жизни.

Для начала, в этой комнате было слишком много времени. Оно по капле сочилось из стен и пола, будто густая смола. Полицейские будки, молоко в кусочках, испытующий взгляд профессора, который пытается припомнить главу колледжа, умершего добрых три века назад, – все это было чересчур!

Крис был рад вернуться в реальный мир, снова думать о Клэр и о том, как произвести на нее впечатление. На велосипедной парковке он выбрал себе агрегат, который не обещал развалиться на первом же повороте, и, перекинув сумку за спину, вскарабкался в седло. Ему и в голову не могло прийти, что среди старых томов, одолженных у профессора, затерялась и самая опасная книга во Вселенной.

Глава 3

Для кого-то, возможно, окажется неожиданностью, что полицейская телефонная будка, замеченная Крисом в кабинете профессора Хронотиса, не имела никакого отношения ни к телефонам, ни к полиции, ни даже к будкам. За выцветшими панелями скрывался механизм ТАРДИС – машины, способной путешествовать во времени и пространстве. Загляни Крис внутрь, его взору открылся бы необыкновенный интерьер консольной комнаты и множество ведущих из нее коридоров, потому что внутри ТАРДИС была больше, чем снаружи.

Зная об этом, вы вряд ли удивитесь, услышав, что ТАРДИС прибыла на Землю с Галлифрея – отдаленной планеты, ставшей домом для могущественной расы Повелителей Времени. И, конечно, вы легко догадаетесь, что конкретно эта ТАРДИС принадлежала Доктору – тому самому путешественнику во времени, который несколько веков назад променял спокойную и размеренную жизнь на Галлифрее на полное приключений и опасностей изучение Вселенной. Его единственной целью (хотя сам он настаивал на бесцельности своих скитаний) было посмотреть мир и собственными глазами увидеть все его чудеса, но некая сила раз за разом забрасывала Доктора в самые отдаленные уголки Галактики, где была необходима его помощь. И он помогал – просто потому, что мог.

Обычно вместе с Доктором на борту ТАРДИС путешествовали его друзья с Земли, но незадолго до приземления в кабинете профессора Хронотиса к нему присоединилась спутница с родной планеты. Ее звали Романадворатрелундар – для краткости просто Романа. Выпускница Академии Повелителей Времени 125 лет от роду, она была избрана Белым Стражем, созданием загадочным и могущественным, чтобы помочь Доктору в поиске фрагментов Ключа Времени – артефакта, необходимого для восстановления космической гармонии. Когда эта миссия была выполнена, Доктор собирался вернуть Роману на Галлифрей и продолжить свои скитания в компании К-9, собаки-робота, чьи возможности были ограничены только сроком службы ее аккумулятора. С точки зрения Доктора, К-9 выигрывал у Романы по всем фронтам: он безоговорочно выполнял приказы, появлялся сразу же, как позвали, и выключался одним нажатием кнопки. Однако этим планам не суждено было сбыться.

Поиски Доктора привлекли к нему внимание Черного Стража – таинственного антагониста, чьей единственной целью было ввергнуть Вселенную в хаос. После того как Доктор завладел фрагментами Ключа, Страж поклялся (со всем причитающимся ситуации пафосом), что найдет его и уничтожит. Чтобы этого избежать, Доктор установил на ТАРДИС рандомайзер – прибор, благодаря которому она перемещалась в случайное время и место. К-9 и Романа тактично умолчали, что перемещения Доктора были случайными и без специальных приспособлений. Главным следствием работы рандомайзера стало то, что теперь Доктор не смог бы вернуть Роману на Галлифрей, как бы ему этого ни хотелось. Так что им пришлось привыкнуть друг к другу. Вскоре Доктор научился ценить Роману как спутницу, а она, в свою очередь, начала находить прелесть в бродячей жизни, не связанной строгими законами Галлифрея. Разумеется, оба ни за что бы в этом не признались. И дело было не в том, что Доктор и Романа принадлежали к расе с весьма оригинальным набором эмоциональных реакций – хотя это тоже играло свою роль, – просто подобные признания были не в их характере.

Первым, что удивило Роману при более близком знакомстве с Доктором, стало необъяснимое чувство симпатии, которое он испытывал к жителям планеты Сол III, известной в своей системе под названием «Земля». Причины этой привязанности крылись где-то в бурном прошлом Доктора, но факт оставался фактом: спасение планеты и ее обитателей от разного рода космических неприятностей давно превратилось для него в хобби. Доктор провел на Земле столько времени, что с ним было практически невозможно беседовать, не обладая запасом знаний об истории этой планеты, ее социальном устройстве или идиомах, используемых землянами. Поэтому в какой-то момент Романа была вынуждена отправиться в библиотеку ТАРДИС, найти на полке планшет с данными о Земле и прочесть все, что было записано в его памяти о рождении планеты из облака пыли и газа, ее истории и культуре, каменном веке, Троянской войне, Гомере, Шекспире и великом прорыве в космос, – словом, обо всем, что произошло до того, как эта незначительная планетка перестала существовать в 5 000 000 000 году. Разумеется, Доктор не мог не комментировать события, о которых читала его спутница.

– Да, я там был. Конечно, я все видел. И это. И это тоже. Тут писали под мою диктовку. И это тоже случилось из-за меня, – то и дело бросал он, заглядывая Романе через плечо.

Что ни говори, это были очень увлекательные 45 минут.

После такого подробного знакомства с планетой Романе стало гораздо легче находить общий язык с Доктором. Однако теперь, когда они оказались на Земле, у нее то и дело возникали сомнения в его компетентности. Когда они не застали Хронотиса в кабинете, Романа сразу предположила, что это как-то связано со срочным сообщением, которое они получили. Но Доктор, казалось, был ничуть не встревожен. Спустя несколько минут Романа уже следовала за ним к берегу реки, где он ошарашил своими вопросами какого-то студента, затем скинул шляпу, пиджак и шарф и буквально затолкал спутницу в маленькую шаткую лодчонку.

Сначала Романа не поняла его настойчивости: вдоль реки вела отличная тропа, по которой они могли спокойно прогуляться, наслаждаясь видами и не рискуя при этом утонуть. Однако Доктор с таким восторгом взялся за гребной шест, что Романа решила расслабиться и плыть по течению в любом из возможных смыслов этого выражения.

Поэтому она поудобнее устроилась на сиденье: в одной руке – старенький путеводитель-«бедекер» Доктора, другая лежит на бортике так, чтобы кончики пальцев касались речной воды. Мимо неторопливо проплывали здания колледжа, залитые мягким солнечным светом. Здесь все было иначе, чем в привычной ей Академии: много жизни, энергии и странных построек, самым старым из которых едва сравнялось 800 лет.

Доктор устроился на корме, ритмично поднимая и опуская шест. В такт этим движениям он успевал еще перечислять имена наиболее прославленных выпускников Кембриджа.

– Вордсворт! Резерфорд! Кристофер Смарт! Эндрю Марвелл! Судья Джеффри! Чедвик!

– Кто? – переспросила Романа. Это имя ей раньше не встречалось.

– Оуэн Чедвик, – пустился в пояснения Доктор. – Он был одним из величайших мыслителей в истории Земли. Как Ньютон!

Романа кивнула. О Ньютоне во всех книгах по истории было написано достаточно.

– Действию всегда есть равное и противоположное противодействие, – процитировала она один из законов Ньютона.

Доктор налег на шест с особенным энтузиазмом, и лодка помчалась вперед, как бы иллюстрируя догадку великого ученого.

– Получается, плоскодонки изобрел Ньютон? – поинтересовалась Романа.

– Я бы не удивился, – беззаботно откликнулся Доктор. – Как и все великие умы, он не брезговал самыми простыми вещами. Поверь мне, гению Исаака не было предела!

Романа улыбнулась. Лодочка нырнула под мост, на стенах которого дрожали тени от склонившихся к реке ив.

– Разве не удивительно, что примитивные развлечения вроде катания на лодке могут быть такими… – она запнулась, подбирая подходящее слово.

– Умиротворяющими? – подсказал Доктор, снова налегая на шест, отчего тот попытался вырваться у него из рук.

– Простыми, – поправила его Романа. – Толкаешь в одном направлении, лодка движется в другом, только и всего.

Арка моста осталась позади, открыв вид на очередное монументальное здание в обрамлении старых деревьев.

– Пожалуй, мне начинает нравиться весна, – призналась она. – Столько цвета!

– Сейчас октябрь, – несколько смущенно сознался Доктор.

Романа удивленно подняла на него глаза:

– Разве мы не должны были прибыть в разгар Майской недели?

– Ну да. Но даже если бы у нас получилось, ты бы все равно не застала весну: Майская неделя начинается в середине июня.

– Вот теперь я точно чувствую себя сбитой с толку.

– Видимо, ТАРДИС чувствовала себя так же.

Немного поразмыслив, Романа решила не усугублять ситуацию.

– В таком случае, мне нравится осень. Столько цвета!

Доктор только хмыкнул в ответ.

– По крайней мере, от плоскодонки можно не ждать подвоха. Никаких координат. Никаких стабилизаторов измерений. Ничего сложного! Достаточно пары рук и…

Закончить он не успел, потому что именно в этот момент конец шеста уткнулся в особенно болотистый участок дна и в нем застрял. Несмотря на отчаянные попытки Доктора вернуть непокорную деревяшку, шест так и остался торчать посреди реки. Романа провожала его печальным взглядом, пока лодка по инерции уплывала все дальше.

Доктор присел рядом с ней.

– Ладно, в любом случае пора снова заглянуть к профессору Хронотису. Спроси меня, как мы туда доберемся?

– И как же?

Доктор лучезарно улыбнулся:

– Для каждого действия существует противодействие! – радостно провозгласил он, жестом фокусника извлекая из-под сиденья длинное деревянное весло, спрятанное там как раз на случай подобных неприятностей.

Они проплывали под очередным мостом (Романа порадовалась, что на борту оказалось всего одно весло: после их с Доктором приключений на третьей луне Дельта Магна у нее выработалось стойкое отвращение к гребле), когда…

Ход ее мыслей был неожиданно нарушен, причем весьма странным образом: будто ее отвлекло что-то, происходящее не в окружающем мире, а внутри ее головы. Это был хор негромких голосов, в котором вычленялись крики страдания и ужаса. Слов было не разобрать, но Романа сполна ощутила их боль, и оба ее сердца сдавило от жалости. Мост остался позади, лодку снова залил солнечный свет, и голоса пропали. Однако на лице Доктора отражались те же болезненные эмоции; рука с веслом застыла в полувзмахе.

– Ты слышал?

Доктор медленно кивнул, оглядываясь по сторонам. Солнце скрылось за облаком, и над рекой пронесся порыв холодного ветра.

– Слышал. Тихое бормотание, не похожее на человеческую речь.

– Что это было?

– Возможно, ничего особенного, – без особой уверенности предположил Доктор.

– Пожалуйста, давай скорее причалим.

Доктор снова кивнул и начал сосредоточенно грести к берегу.

Если бы в этот момент Доктор и Романа подняли глаза на мост, который только что проплыли, все могло бы быть по-другому. Но они этого не сделали, а потому ничего не узнали о человеке, который стоял там, глядя на реку.

Скагре нравилось наблюдать за людьми. Удобный белый комбинезон – униформа всех членов Копилки мыслей – теперь был скрыт под блестящим серебристым плащом. На голове у Скагры красовалась такой же расцветки шляпа. Он купил их специально, чтобы замаскироваться под обитателей Земли – примитивного и ничем не примечательного мира. Возможность оценить свою предусмотрительность выдалась ему еще по дороге в Кембридж, куда он добирался пешком, ободряемый возгласами встречных людей. Скагра не прислушивался к тому, что ему кричали, но в основном это были приветствия и одобрительные комментарии вроде: «Здорово, чудик!» и «Где раздобыл такой наряд, мужик?». Осознание этого наполняло его гордостью: не каждому так легко удалось бы выдать себя за аборигена.

На его взгляд, Земля просто устрашающе отставала в развитии от цивилизованных планет. Скагра заметил это по малому числу спутников на ее орбите. Местные жители передвигались с помощью достойных сожаления машин, которые портили выхлопами атмосферу, или еще более жалких механизмов, состоявших из металлической основы и двух колес. По дороге ему попался магазин, где продавали видеомагнитофоны, преподносившиеся как последнее достижение техники. Получить один из них можно было в обмен на засаленные прямоугольные бумажки с весьма схематичным портретом женщины в короне. «Купите видеомагнитофон, и вы больше никогда не пропустите «Улицу Коронации»!», – гласил слоган на дверях магазина. Скагра не знал, что особенного в этой улице, но предполагал, что это как-то связано с королевой на купюрах.

Однако даже это казалось верхом цивилизованности по сравнению со способом передвижения по воде в деревянных посудинах, за которыми Скагра наблюдал последние несколько минут. На его глазах один из аборигенов (судя по одежде, мужчина) превратил плавание в настоящее цирковое представление. С учетом всего этого, Скагра присвоил Земле 2 балла из 10: плохо, но бывало и хуже. За одну только пригодную для дыхания атмосферу он присудил планете полбалла; еще половину пришлось накинуть за относительную близость к Солнцу. Земля была идеальным местом, чтобы спрятать нечто ценное и самому раствориться среди аборигенов. Именно так и поступил тот, кого разыскивал Скагра.

Неужели кто-то настолько глуп, чтобы присвоить опаснейший артефакт, но при этом не защитить ни его, ни себя от тех, кто может им заинтересоваться? Скагра крепче стиснул кожаные ручки старомодного саквояжа. Внутри скрывалась сфера, гул голосов внутри которой был неразличим для аборигенов, не обладавших телепатическими способностями. Сфера раздраженно гудела, периодически ударяясь о ногу Скагры, как делают проголодавшиеся животные.

– Уже скоро, – коротко пообещал он ей. – Уже скоро.

Глава 4

Крис был невероятно рад вернуться в родные стены своего кабинета. Бросив сумку на стул, он несколько секунд просто стоял на пороге, пытаясь отдышаться и навести порядок в мыслях. Здесь это было легко: на столе успокаивающе поблескивал спектограф, в углу ютилась машина для радиоуглеродного анализа, с ней соседствовало рентгеновское оборудование. На полупустой полке лежали несколько книг – те исследования, в которых Крис был полностью уверен. Закатное солнце освещало маленький садик и одинокую сороку, прыгавшую по лужайке за окном. В приближающихся сумерках чувствовалось дыхание осени.

Глубоко вздохнув, Крис напомнил себе, что он в первую очередь серьезный ученый, который опирается только на серьезные научные факты. Взять хотя бы тождество Эйлера:

eiπ + 1 = 0, воплощение простой и неизъяснимой красоты, которое останется таковым, даже если его окружат сумасшедшие профессора и синие телефонные будки.

Бросив быстрый взгляд на запястье, Крис обнаружил, что уже два часа пополудни. Клэр, скорее всего, пообедала и вернулась к себе. Самое время начать вторую фазу «Операции Кейтли».

Крис выпотрошил сумку и с легким раздражением понял, что случайно прихватил и книгу, которую снял с другой полки: странный том с непонятным символом на обложке. Он уже хотел отложить ее в сторону, когда…

…крикетный матч еще шел, вокруг жужжали пчелы, мама что-то кричала ему с кухни…

Крис моргнул и положил книгу на стол. Это было ненормально. Затем снова взял ее в руки…

…треск биты, жужжание роя, голос матери…

Казалось, книга обладала способностью делать воспоминания настолько четкими, что их невозможно было отличить от реальности. Крис встряхнулся. Конечно, все это ему почудилось. Книги, даже самые лучшие, не могут оживить былое. То есть отчасти могут, но сделать фрагменты прошлого такими яркими им не под силу. И работает это, только когда их читаешь. Оно и к лучшему: кому захотелось бы, просто прикоснувшись к книжному корешку, испытать весь ужас, выпавший на долю Джейн Эйр в красной комнате? Нет-нет, это чистой воды абсурд. Все, что умеют книги – это стоять на полке, ожидая, когда кто-нибудь их прочтет.

Крис снова взглянул на странные символы на обложке. Удивительно, но на секунду ему показалось, что они тоже на него смотрят.

Глава 5

Доктор провел Роману во двор колледжа святого Чедда и, так и не в силах расстаться с веслом, очертил им широкую дугу, указывая на окружавшие их массивные здания.

– Вот мы и на месте! Колледж святого Чедда, Кембридж! Основан кем-то в каком-то лохматом году и назван в честь кого-то, чье имя я никак не могу вспомнить.

– В честь святого Чедда, возможно? – предположила Романа.

Доктор уставился на нее с неподдельным восхищением:

– Скорее всего! Тебе определенно стоит стать историком!

– Я и есть историк, – откликнулась она с улыбкой. За время, что они путешествовали вместе, Романа гораздо чаще чувствовала себя нянькой, чем ученым, но предпочла не озвучивать эту мысль.

Тем временем Доктор направился к невысокому мужчине в очках, котелке и опрятном костюме, который крепил на доску объявлений какую-то бумагу. Романа решила, что это привратник колледжа. К ее величайшему удивлению, Доктор склонился к нему и громким шепотом произнес:

– Добрый день, Уилкин!

– Добрый день, Доктор! – отозвался Уилкин, не отвлекаясь от своего занятия.

Доктора, кажется, такое спокойствие не на шутку задело.

– Уилкин! Неужели вы меня помните?

Привратник повернулся к нему с невозмутимой улыбкой:

– Конечно, сэр. Вы получили у нас почетную степень в 1960 году.

– Верно! – хмыкнул Доктор. – Очень мило с вашей стороны узнать меня после стольких лет отсутствия.

– Такова моя работа.

– И вы отлично с ней справляетесь. Тогда подскажите, где я могу найти…

– Профессора Хронотиса, сэр? – перебил его Уилкин. – Он вернулся в свою комнату сорок две минуты назад.

Доктор от неожиданности отступил на шаг и принялся разглядывать Уилкина.

– Откуда вам известно, что я ищу профессора Хронотиса?

– Именно о нем вы спрашивали во время своих визитов в 1964, 1960 и 1955 годах, сэр.

– Да? – изумился Доктор.

– Хотя должен заметить, в то время с вами не было этой очаровательной леди, – ответил Уилкин, слегка поклонившись Романе. Та немедленно протянула ему руку.

– Приятно познакомиться, – сказала она с улыбкой и, кивнув на Доктора, тихо добавила: – Здорово вы его.

Доктор покосился на спутницу и, сверкнув глазами, с заговорщицким видом приобнял Уилкина за плечи.

– А еще я был здесь в 1958 году, – торжественно сообщил он привратнику.

По лицу Уилкина впервые пробежала тень недоумения.

– Неужели, сэр?

– Да-да, – заверил его Доктор, торжествующе взглянув на Роману. – Только в другом теле.

Уилкин мягко улыбнулся.

– Вот как, сэр?

– Пожалуй, нам пора, – прервала их Романа. Спутницу Доктора все еще беспокоили голоса, недавно вторгшиеся в ее сознание. Чем быстрее они выяснят, что это было, тем лучше.

– Приятно было повидаться, Уилкин! Всего хорошего! – выпалил Доктор, спеша за Романой. В ту же секунду его посетила внезапная идея, и он резко обернулся. Уилкин уже протягивал руку, будто прочитав мысли Доктора.

– Благодарю вас, сэр, – невозмутимо сказал привратник, забирая у него весло.

«Что ж, по крайней мере, Доктор умеет признавать поражения», – подумала Романа, пока они шли по университетским коридорам к двери с табличкой «П-14». Не успел Доктор поднять руку, как его опередил старческий голос:

– Входите же!

На этот раз Доктор ничуть не удивился – лишь улыбнулся, открыл перед Романой дверь и провел ее через темную прихожую в гостиную. Было время, когда царивший здесь хаос и разбросанные по полу книги вызвали бы у нее негодование, но сейчас запах альдегидов и чая казался странно умиротворяющим. Романа с любопытством огляделась. Похоже, в этой комнате можно было найти что и кого угодно – за исключением хозяина. Доктор кивнул в сторону кухонной двери:

– Сейчас он спросит, хотим ли мы чая.

– Хотите чая? – немедленно донеслось из кухни.

– С удовольствием! – крикнул в ответ Доктор. – Две чашки, пожалуйста.

– С молоком?

– Да, пожалуйста!

– Один кусочек или два?

– Два! И два сахара! – прокричал Доктор, подмигнув Романе.

Что бы ни означал этот странный обмен репликами, последняя фраза наконец материализовала на пороге профессора – причем с подносом, уставленным чашками. На лице его сияла широкая улыбка. Романе он показался очень милым старичком.

Пристроив поднос среди книг, профессор протянул Доктору руку:

– Наконец-то, друг мой! Как приятно снова с вами встретиться.

– И мне, профессор, и мне! Позвольте представить вам Роману.

Профессор мягко пожал руку и ей:

– Очень, очень приятно! Я столько о вас слышал!

Доктор удивленно поднял брови.

– Вы о ней слышали?

– Еще нет, но определенно скоро услышу, – профессор на секунду нахмурился, приложив руку ко лбу. – Прошу прощения. В моем возрасте Повелители Времени им скорее не повелевают, а страдают.

Он предложил им присесть на диван, заваленный книгами так, что Доктору и Романе пришлось аккуратно раздвигать шаткие стопки, чтобы освободить себе местечко.

– Сладкого? – предложил профессор, поставив чай на столик перед ними.

– Не откажусь.

– Крекеры?

– Парочку-другую.

Профессор снова исчез на кухне, и его гости оказались предоставлены сами себе. Доктор лениво изучал заглавия книг, стопка которых громоздилась на диване по соседству с ним; Романа размышляла о том, насколько увиденное не соответствует ее ожиданиям. До сигнала о помощи – получив который, Доктор в буквально смысле бросил все, отключил рандомайзер и на максимальной скорости стартовал к Земле, – она ни разу не слышала о профессоре Хронотисе.

Согласно старой галлифрейской традиции Повелители Времени, достигшие своей двенадцатой – и последней – регенерации, получали от Высшего Совета особое предложение. Оставшиеся годы они могли в покое и комфорте прожить на любой приглянувшейся им планете. Этому обычаю было уже несколько миллионов лет, однако многие века никто не пользовался предложенной возможностью. Никто, кроме Хронотиса. Получив шанс, он сложил чемоданы и отправился на Землю, где устроился преподавать в Кембридж и успешно занимал свою должность вот уже…

– Триста лет? – с недоверием переспросила Романа.

– Именно так, – подтвердил Хронотис. В его голосе явно звучала гордость.

– И все это время вы жили здесь?

– С тех самых пор, как покинул Галлифрей.

Романа даже не пыталась скрыть своего изумления. Продолжительность человеческой жизни не шла ни в какое сравнение с годами, которые мог прожить Повелитель Времени – пусть даже и в последнем своем воплощении.

– Неужели никто не заметил?

– Конечно, заметили, – беззаботно откликнулся профессор. – Но одна из прелестей Кембриджа заключается в том, что все здесь слишком тактичны, чтобы задавать неудобные вопросы.

С этими словами он попытался сесть в кресло, занятое стопкой атласов. После непродолжительной борьбы атласы оказались на полу – профессор смахнул их с неожиданной для своих лет силой, – а Хронотис занял их место. Потянувшись через подлокотник, он включил древний электрокамин: октябрьский вечер обещал быть прохладным.

Еще студенткой Романа бывала в кабинетах старейших преподавателей Академии. Там царила стерильная чистота – как, впрочем, и во всей столице. Но здесь, среди книг, вдыхая легкий запах пыли от медленно разогревавшегося камина, она чувствовала себя так же уютно, как на борту ТАРДИС.

Профессор пригубил чай и вдруг постучал Доктора по колену чайной ложечкой.

– Итак, молодой человек, чем я могу вам помочь?

От неожиданности Доктор часто заморгал, так и не донеся нож с маслом до крекера.

– В каком смысле? Это мы прибыли сюда, чтобы вам помочь!

– Но мне не нужна помощь, – удивился профессор.

– Вы же сами меня вызвали, – терпеливо напомнил Доктор.

– Вызвал?

– ТАРДИС приняла ваше сообщение.

– Какое сообщение?

– Романа, – натянуто обратился к спутнице Доктор, – мы ведь получили сообщение от профессора? То, в котором он просил немедленно к нему заехать?

Романа кивнула:

– И сразу же помчались на зов.

Хронотис нахмурился:

– Но я не посылал никакого сообщения. Хотя в любом случае очень рад вашему визиту. Еще печенья?

Доктор и Романа встревоженно переглянулись.

– Профессор, – мрачно произнес Доктор в конце концов, – если то сообщение отправили не вы, то кто же?

Глава 6

В мире Уилкина все всегда шло по плану: он просто не позволил бы событиям развиваться иначе. Да, он нашел свое место под солнцем и предназначение в жизни. Местом оказался колледж святого Чедда, а предназначением – поддержание спокойствия и порядка на его территории, пока не придет время передать дела преемнику, как это делалось веками. В сложном механизме этого мира Уилкин считал себя небольшой шестеренкой, чье движение лишь облегчает жизнь окружающим. Еще он твердо верил, что «Кроткий ответ отвращает гнев», как это было сказано в библии короля Якова, хранившейся в кембриджской библиотеке. Но даже у его терпения был предел.

Встреча с Доктором и его очаровательной спутницей ни на йоту не нарушила спокойствия привратника. Если кому-то угодно появляться в колледже раз в десять лет не постаревшим ни на день и при этом кутаться в километровый пестрый шарф, – это его личное дело. Уилкина оно не касалось, а потому он продолжал крепить объявления на доске, втыкая булавку за булавкой и лишь изредка позволяя себе удовольствие помечтать о ждущих его дома тостах и вечернем просмотре сериала на ВВС.

Внезапно по двору колледжа раскатился грохот шагов. Кто-то громко топал – иначе и не скажешь – по направлению ко входу. Незнакомец был одет в длинный серебристый плащ и широкополую шляпу в тон. В руках он сжимал видавший виды саквояж. Как уже упоминалось выше, Уилкина совершенно не беспокоили предпочтения окружающих в выборе одежды. Но этот человек не обладал и сотой долей обаяния Доктора. А главное, никогда раньше не появлялся в стенах колледжа.

На вид незнакомцу было около тридцати лет. Кто-нибудь другой даже мог бы счесть его привлекательным благодаря четкой симметрии лица и полным губам, но Уилкин заметил кое-что еще. Во-первых, через всю правую щеку мужчины тянулся уродливый шрам. Во-вторых, губы его были изогнуты в пренебрежительной гримасе. В общем-то, Уилкина заставила бы насторожиться любая гримаса, но конкретно эта была преисполнена холодности и снисходительности.

– Ты! – гаркнул незнакомец.

Уилкин моментально возвел собственный щит холодности и снисходительности – хотя и понимал, что уступает в этом противнику. Смерив мужчину взглядом, он как ни в чем не бывало повернулся к доске объявлений.

– Ты! Привратник! – снова раздалось у него за спиной.

Демонстративно обведя взглядом пустынный двор, Уилкин повернулся к незнакомцу.

– Вы ко мне обращаетесь?

– Мне нужен Хронотис.

– Профессор Хронотис? – с нажимом переспросил Уилкин.

– Где он?

Уилкин решил избавиться от неприятного посетителя:

– Профессор просил его не беспокоить. У него встреча с Доктором. Это его друг. Очень, очень старый.

Некоторое время незнакомец молча смотрел на Уилкина. Затем его пальцы дернулись, будто он хотел открыть саквояж, но в последний момент передумал. Наконец он резко развернулся на каблуках и отправился прочь.

Скатертью дорога! Уилкин вернулся к своему занятию, размышляя, где еще на этой планете остались нецивилизованные страны, в которых люди позволяют себе разговаривать подобным образом.

Пожалуй, он очень удивился бы, узнав, что незнакомец родом не с этой планеты. И уж точно не предположил бы, что его вмешательство только что спасло жизни профессору, Доктору и Романе. Загляни он в мысли Скагры, который сейчас бродил по улицам вокруг колледжа, ему стало бы дурно уже от идей и планов, роившихся в голове этого странного человека. Хотя, конечно, внешне Уилкин не подал бы и вида. Еще чего не хватало – поддаваться дурноте на людях!

Тем временем Скагра обдумывал полученную информацию. У Хронотиса был старый друг, и этого друга звали Доктор.

Доктор. Доктор.

Что-то в этом имени заставило Скагру на время отступить – смутное воспоминание о том, что он когда-то читал или слышал, пока добывал информацию, приведшую его сюда, на задворки Галактики. Одно было известно наверняка: «старый друг» Хронотиса никак не мог быть человеком. Значит, это еще один Повелитель Времени.

Скагре недоставало данных. Что за странное имя? Доктор кто?..

Глава 7

Романа была встревожена.

– Чтобы отправить сообщение напрямую в ТАРДИС, нужны очень сложные технологии.

– Ключевое слово здесь «очень», – согласился Доктор. – К тому же этот кто-то должен не только знать о нас, но и располагать информацией о профессоре.

– Это мог быть только Повелитель Времени.

Профессор, убиравший со стола остатки трапезы, прислушался к их разговору.

– Поверьте, друзья, вам незачем об этом беспокоиться.

Романа тут же вспомнила о голосах, слышанных во время речной прогулки. Доктор принялся рассуждать вслух, загибая пальцы на руке:

– Итак, кто бы ни послал сообщение, он должен знать меня, тебя, профессора, быть Повелителем Времени и…

– Тихо! – неожиданно воскликнул профессор, прижав руки к сердцам.

Его гости послушно замолчали. Однако время шло, а профессор так и стоял в этой нелепой позе, не говоря ни слова. На лице его отражалась странная смесь энтузиазма и смущения.

– Профессор? – решилась привлечь его внимание Романа.

При звуке ее голоса Хронотис снова ожил.

– Что ж, теперь мне все ясно, – с широкой улыбкой сообщил он. – Кажется, я понял, кто отправил это сообщение. Он знает вас, знает меня… И совершенно точно является Повелителем Времени!

Романа обдумала его слова. Среди Повелителей Времени было немало добровольных изгнанников – к ним принадлежали профессор, Доктор и даже в какой-то степени она сама. Но и беглых преступников из их числа по космосу скиталось немало.

– Да, похоже, я понял, кто был отправителем, – продолжил свою мысль Хронотис.

– И кто же? – мрачно спросил Доктор. По его лицу было видно, что он готов услышать самое худшее.

– Когда вы начали перечислять улики, я понял, на кого они указывают. На самом деле, все довольно очевидно.

– И на кого они указывают, профессор? – негромко произнесла Романа.

Хронотис улыбнулся еще шире и развел руками:

– Разумеется, на меня!

Доктор и Романа переглянулись.

– Но вы только что сказали, что не отправляли никаких сообщений.

– Все верно, – улыбка Хронотиса погасла. Печально покачав головой, профессор сознался: – Моя память никуда не годится. На нее уже нельзя положиться.

Романа снова ощутила прилив жалости. Ей и в голову не пришло бы напрямую спросить Хронотиса о его возрасте – это было бы невежливо, но, по словам профессора, получалось, что ему никак не меньше двенадцати или тринадцати тысяч лет. Даже потрясающие возможности разума Повелителей Времени к этому возрасту угасали. ...