Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Анастасия Акулова Я – стихия
«Четыре Стихии»
Она так упорно верит —
(и веру ее не тронь!):
Откроет любые двери.
Стихия ее – Огонь.
Захватит теплом, закружит
И будет в ночи сиять.
Вот только что ты ей нужен
Не сможет тебе сказать…
Но если она уходит,
То молча и навсегда.
Обидами перебродит,
Ведь сила ее – Вода
Легка и светла глотками,
Но в буре ей нет преград.
Терпением точит камень,
Лелеет дождями сад…
Она выплетает нежность,
Из света надежду шьет.
Ты ловишь губами свежесть,
Ведь Воздух – душа ее
Она для тебя спасенье
От темных полос 'вчера'.
Посланница Провиденья,
Излечит от лжи и ран.
Она в ожидании чуда
Ждет белого корабля.
Ты ровен к ее причудам.
Стихия ее – Земля…
Ты знаешь – ей места хватит
В реальности и в мечтах.
Добром на земле отплатит
И скроется в небесах…
Екатерина Матюшкина
Пролог
Тихая ночь опустилась над лесом. Все жители небольшой близлежащей деревни давно спали, и лишь в одной добротной избе на опушке леса ещё горели свечи. В печке потрескивали поленья, тепло наполняло комнату, в которой наконец-то наступил покой, правда, ненадолго. Крошечный человечек, только что увидевший свет, спешил заявить об этом всему миру, сотрясая избу громкими криками. Полненькая пожилая женщина в цветастом платке, скрывающем седые волосы, помыла в стоящем рядом тазике окровавленные руки и осторожно взяла на руки ребёнка. – Кто, Мила? – Тихо спросила уставшая роженица, едва сумев приоткрыть отяжелевшие веки. Женщина добродушно улыбнулась, опуская плачущего младенца в тазик с тёплой водой. – Поздравляю, – между делом отозвалась она, – У тебя родилась чудесная, здоровенькая малышка. – Доченька, – измученно улыбнулась роженица, вновь откидываясь на подушку. Несмотря на то, что ей, Кэтрин, местной знахарке, было трудно даже пошевелить рукой, каждую клеточку тела, каждую фибру души переполняло счастье. Женщина в свои тридцать два уже не чаяла даже забеременеть, не то, что родить абсолютно здоровую малышку. – Муж будет счастлив, – вновь улыбнулась она своим мыслям, но поморщилась от боли при попытке пошевелиться. Повитуха поджала тонкие сухие губы, растеряно взглянув в затянутое ночной мглой окно. Ей уже не верилось, что когда-нибудь это закончится. У самой трое сыновей ушло на войну. Очередную… Они, эти войны, растягиваются на столетия, давая простому люду, которому они вовсе не нужны, лишь передышку в два-три года. Откуда только деньги берутся на всё это? Впрочем, судя по взимаемым с них налогов, оно понятно. А всё эти чёртовы маги, зависимые от своих обожаемых артефактов! Почти беззвучно пробормотав парочку проклятий в адрес вышеупомянутых особ, повитуха взяла полотенце, и, начав вытирать чуть притихшую новорожденную, буквально застыла на месте. – Не может быть… – Неверяще прошептала она, надеясь, что ей всё это кажется. Роженица, пересилив себя, с трудом приподнялась, встревоженно глядя на шокированную женщину. – Что случилось? – Голос дрогнул от волнения. Повитуха мгновение могла лишь растерянно и изумлённо смотреть на новоиспечённую мать, беззвучно открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. – Язык не повернётся сказать, – наконец, заторможено пролепетала она, поднося малышку к матери, – Лучше сама взгляни. Та взглянула… и обомлела: предплечье малышки, словно цветные браслеты, обвивали четыре дракона, кажущиеся живыми. Каждый с детства знает, что драконы – символ магии и могущества. Раньше, несколько веков назад, маги и ведьмы рождались со знаком звезды, а маги-стихийники – с изображением дракона, чей цвет символизирует стихию: синий – вода, изумрудный – земля, красный – огонь и прозрачно-голубой – воздух. Вот только проблема в том, что все маги и ведьмы исчезли с лица земли более пятисот лет назад и волшебство осталось только в предметах – артефактах. Человека, умеющего пользоваться артефактом, считали магом, хотя у него самого изначально никаких магических сил не было. За эти самые артефакты с тех пор и ведутся нескончаемые войны, потому что магия – это сила… – Это… это же… – сбивчиво, невнятно прохрипела Кэтрин, – Это… невозможно! Девочка вновь перестала плакать и счастливо улыбнулась на руках у матери, перебирая ножками. Карие глазки, в которых, казалось, танцевали отблески огня, тут же стали ярко-ярко синими… – Оказывается, возможно, – покачала головой старушка, сочувственно глядя на новорожденную, – Нелегко вам придётся, ой, нелегко… Ты не волнуйся, я никому ничего не скажу, а сама прячь девочку от шумной толпы, мало ли какие люди бывают на свете… тогда, небось, убережёшь её от этих иродов-артефактников… Кажется, грядут перемены. Не дай Бог, чтобы она попала в руки к магам. Они и так беснуются из-за артефактов, не скупясь на смертоубийство, а коль про неё прознают – несдобровать. – Не накликай беду! – Кэтрин взволнованно перекрестилась, – Скрою её здесь, подальше от внимательных глаз. Только, умоляю, сдержи слово, не говори никому. – Вот те крест, не скажу, – пообещала повитуха, – Храни вас Бог. Пожалуй, мне пора. – Доброй ночи, – машинально отозвалась Кэтрин, судорожно прижимая к себе малышку, которая, пригревшись у неё на груди, очень быстро уснула. Женщина чувствовала, как ровно бьётся совсем рядом её маленькое сердечко, и поняла, что нет в мире большего счастья, чем счастье знать, что её кроха жива, здорова, что она рядом. Ради этого не жалко ничего на свете. Лишь бы так было всегда…Глава 1
На удивление жаркий вечер здесь, у самого леса, был особенно прекрасен. Палящее, как и днём, солнце золотило бескрайние луга и маленькие полянки, проскальзывая сквозь пышную крону вековых деревьев. Лес этот был смешанным, потому рядом с елями стояли берёзы и клёны. Всё вокруг пропахло первой земляникой, так и подбивая сорвать одну из этих вкусных ягод, растущих здесь всюду. По ясному небосводу разбегались белые барашки облаков, внизу у холма бойко журчал ручей. У самого края воды, подобрав подолы платья и окуная босые ступни в прохладную воду, сидела девушка, задумчиво разминающая руки, то и дело с улыбкой бросающая в ручей прибрежные камешки. Полненькая, весёлая и румяная, с большим бюстом и миловидным личиком, она то и дело теребила высыхающие пряди медово-рыжих волос. Девушка краем глаза наблюдала, как поят своих уставших лошадей кузнец Кузьма и его сосед, крестьянин Фома. Здесь каждый житель знал друг друга в лицо. – Кэролин, ты чегось там сидишь? – Заприметил её Кузьма, вдоволь напившись воды. – Просто присела немного отдохнуть, – кротко улыбнулась девушка, поправляя сарафан. – Эдак и не вырастет ничего, – уже обращаясь к крестьянину, вздохнул купец, – Пашем, садим, а оно всё под солнцем погибает. – Видать, такова доля наша, – смиренно отозвался тот, – Случись чего, то питаться будем чем придётся. Не впервой. – Твоя правда, – понуро кивнул тот, снова подхватив коня под уздцы, – Но всё-равно тревожно как-то. И хоть бы мелкий дождик прошёлся, а то земля как дерево. – Что Бог послал, – пожал плечами крестьянин, – авось, всё наладится. – Будем надеяться, – уже удаляясь, мечтал кузнец. Девушка, которую некстати забыли, задумчиво посмотрела им вслед. А ведь и впрямь дождя долго не было…* * *
C восходом солнца уходят росы,
В зеркальных бликах речная гладь.
А в речке ивы полощут косы,
Кругом приволье и благодать.
Реснички вскинув, стоят ромашки
И словно просятся на венок.
И веет запахом сладкой кашки
Едва проснувшийся ветерок.
А солнце птицей летит к зениту,
Объятьем знойным приходит день.
И пышет воздух огнём разлитым,
И не спасает лесная сень.
Не слышно пташек в жаре несносной,
В лесу молчанье и тишина.
Янтарным соком исходят сосны,
Смолой насытившись допьяна.
От зноя стали глаза раскосы,
Нырнуть бы в речку и не всплывать,
Туда, где ивы полощут косы,
Где днём прохлада и благодать.
Денисова Л.
Кэролин
Потянулась к одной из самой близких мне стихий. Вода. Спокойная и прекрасная, она способна как созидать, так и разрушать. Без воды не было бы нас, не было бы земли. И, возможно, это самая мощная стихия из всех четырёх. Пусть не столь стремительная и завораживающая, как пламя, но всё же… Податливая стихия откликнулась, наполняя теплом всё тело, и, повинуясь мне, скопилась в тёмные тучи. Затем, потянувшись к воздуху, собрала их, и… стал тихонько накрапывать долгожданный дождик, орошая жаждущие влаги поля и леса. Когда тебя наполняет стихия – это непередаваемое чувство. Будто ты сливаешься с чем-то мощным, неуловимым и свободным, становясь частичкой силы жизни, силы самой природы. Будто по венам вместо крови течёт та стихия, что ты призываешь… и это как минимум необыкновенно. – Ого… – с той стороны берега, где-то далеко, послышался радостный голос Кузьмы, – Чудно… Если мама узнает, ох и достанется мне на орехи! Потому что мне нельзя быть замеченной за использованием магии. Нельзя, иначе будет худо. Но ведь я делаю только то, что нужно не только мне? …Как красиво и свежо у нас во время дождя!.. По ручью бежит красивая рябь, все запахи леса обостряются, свежо… И вспоминается беззаботное детство, когда бегала под таким вот дождём босой, напевая детские песенки. Вспоминаются тёплые дождливые вечера, в тот единственный год, что папа был с нами. Потом его и многих других снова забрали на войну… больше он не вернулся. После этого мама жила только ради меня. Обучила своему мастерству – лечить хвори да раны всякие, в травках разбираться. Дело полезное. Но магию стихий строго-настрого запрещала использовать. Я в детстве очень расстраивалась из-за этого, так как тогда стихии мне казались живыми и дружелюбными. Почти что заточённая в маленькой избе у леса, я сделала их подругами своего детства, да и сейчас мне нет никого ближе них, кроме мамы. ...Все права на текст принадлежат автору: Анастасия Акулова.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.