Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Иванов Анатолий Алкины песни Трудные дни. Макарыч. Бухгалтер
ТРУДНЫЕ ДНИ
Домой идти не хотелось. Пётр Ильич Скороходов долго стоял на берегу реки и смотрел на воду. Солнце давно село, купающихся уже не было. Только несколько белых лодок в беспорядке чертили спокойную, начинающую чернеть гладь залива. На одной из лодок играли на гитаре. Где-то испуганно и вместе с тем восторженно повизгивал девичий голосок. Вот так же испуганно и восторженно вскрикивала Вера Николаевна, тогда просто Верочка, когда он умышленно делал неловкое движение и качал лодку. По её озорным, чуть прищуренным глазам Скороходов видел, что ей ещё хочется испытать это хватающее за сердце мгновение, когда от неожиданного толчка лодка чуть не опрокидывается. И он снова, как бы невзначай, качал лодку… Всё это было несколько лет назад, перед свадьбой. А сейчас… Сейчас домой, к Вере Николаевне, идти не хотелось. Когда совсем стемнело, лодки одна за другой стали приставать к берегу, и катающиеся с хохотом прыгали на влажный песок. Неожиданно Скороходов услышал: — Ба, инженер Скороходов! Здравствуй, Пётр Ильич. Заждались вас, батенька. Как командировка? Главный бухгалтер завода Потапов долго тряс руку Скороходова. От Потапова чуть слышно пахло водорослями, и Скороходов даже подумал, не запутался ли в пышных усах бухгалтера стебелёк речной травы. — Съездил, в общем, удачно, — неопределённо ответил Скороходов. — Что нового на заводе? — Э-э, батенька, какие в воскресенье деловые разговоры! Пойдём, по кружке пива выпьем, — благодушно откликнулся Потапов. Потом, взглянув на маленький чемоданчик, который Скороходов держал в руках, спросил: — Ты что, дома не был ещё? Каким же поездом приехал? — Любопытен же ты, Иван Васильевич, — невесело улыбнулся Скороходов. Мимо них торопливо проходили возбуждённые, смеющиеся люди. Скороходов смотрел им вслед и думал, что жизнь, стремительная и говорливая, несётся мимо него, не задевая, а он беспомощно и растерянно смотрит ей вслед. Такие мысли приходят Скороходову не первый раз. Но почему они приходят, он не знал. А может быть просто боялся признаться себе в этом… В такие минуты Скороходову было грустно. И почему-то всегда вставала перед глазами одна и та же картина: на пустынной улице одиноко стоит старое, обломанное дерево. На нём почти не осталось уже листьев, холодный осенний ветер пронзительно свистит в редких, почерневших от сырости ветвях. Скороходову казалось даже, что он слышит этот свист. Два-три листочка ещё сопротивляются бешеным порывам ветра, изо всех сил прижимаются к холодной, уже совсем чужой и безжизненной ветке. Но вдруг ветер налетает с удвоенной силой, листочки мелко-мелко дрожат в последней агонии, потом отрываются и стремительно летят куда-то, перемешиваясь с холодной пылью, обрывками бумаги, мелкими щепками… — Любопытство тут ни при чём, Пётр Ильич, — услышал вдруг Скороходов глуховатый голос Потапова и удивлённо посмотрел на бухгалтера. — О чём ты, Иван Васильевич? — Но потом, вспомнив, о чём шла речь, поморщился и протянул: — А-а… — Вижу, не хочется тебе домой идти, вот и бродишь с чемоданом по городу. — Не хочется, — грустно сознался Скороходов. — Насмотрелся я на Веру Николаевну, пока тебя дома не было. Хоть с квартиры съезжай. — Да, да… — зачем-то сказал Скороходов. Вряд ли он понимал, о чём говорил Потапов. — А ты — тряпка, Пётр Ильич. Прости уж, не вытерпел. Скороходов ничего не сказал, горько усмехнулся. Про себя подумал: «Правильно, Иван Васильевич, тряпка». — Я уж пять лет смотрю на вас: живёте вы каждый для себя. Зачем женились-то? Скороходов молча взял из протянутой Потаповым коробки папиросу, посмотрел на примолкшую в темноте реку и только потом спросил: — Как это каждый для себя? — Не объяснить мне это тебе, Пётр Ильич. Свою вот семейную жизнь я бы подробно описал, с выводами. А в чужой, поди-ка, разберись… Кто из вас виноват? Ты её обвиняешь, она, может, тебя. — Я-то в чём виноват? Разве в том, что полюбил её? — Полюбить не мудрено. Попробуй сохранить любовь. Скороходов бросил недокуренную папиросу, сунул руки в карманы плаща, сильно, до боли, сжал кулаки. — Не мучился бы так, если бы не сохранил. Сложное это дело, Иван Васильевич. — Ты свою любовь сохранил. Это легче. Это не заслуга. Труднее — чужую. Здесь нужно умение… Многое здесь нужно, поверь старику. — Не пойму, не пойму… Чего же ей не хватает? Бухгалтер не отвечал, попыхивал папиросой. Потом бросил её в темноту на мокрый песок. — Кто вас знает, кому что не хватает… Не мне тут разбираться. Пойдёшь, что ли, домой? — Нет, похожу ещё. — Ну, походи, подумай. Я скажу старухе, чтобы ужин пока готовила. Вера Николаевна вечерами дома обычно не бывает. Борька у нас живёт… Когда Потапов ушёл, Скороходов запахнул плащ, поглубже надвинул шляпу на глаза и тоже медленно побрёл к дому. Ярко горели электрические фонари; люди, счастливые, смеющиеся, куда-то спешили… Ему вот, Скороходову, спешить было некуда. ...Все права на текст принадлежат автору: Анатолий Иванов, Анатолий Степанович Иванов.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.