Щукинская Кристина
Лабиринты

Начало

И я жива, когда ты медленно становишься землей -

Рассыпчатым прахом...

Я ночью вспоминаю то, что днем забыла.

Обман закрытых век мне строит хрупкие мосты.

И я поверю в ложь, и ты сквозь сон шагнешь,

И, может быть, подаришь мне цветы со свежей могилы..."

На деревьях едва показались светло-салатовые листочки, птицы весело щебетали, радуясь первому погожему деньку в начале апреля. То тут, то там на земле все еще виднелись островки грязно-бурого снега, не успевшего растаять окончательно, однако в воздухе присутствие весны невозможно было не заметить. Она пришла, прогнала унылую серость зимы, напоила город непередаваемым ароматом.

По мощеному тротуару старого кладбища медленно шла женщина в темном плаще. Стук ее каблуков эхом разносился по округе. Со спины ее можно было принять за девочку-подростка, невесть как оказавшуюся в солнечный день среди каменных монументов столичного некрополя, где покоились люди, внесшие свой вклад в историю Империи, о которой уже не помнит новое поколение.

Время пощадило женщину. Она не прибегала к новомодным косметическим процедурам, чтобы сохранить увядающую красоту. До сих пор на нее заглядывались мужчины, причем младше нее, а их спутницы ревниво утаскивали незадачливых поклонников в сторону, распускали грязные сплетни за спиной, завидовали ее успеху в личной жизни и карьере.

Ксения Метлицкая - известная телеведущая и светская львица обычно не показывала своих эмоций, на ее лице всегда была надета приветливая маска с легкой полуулыбкой, и лишь зеленые глаза всегда показывали, то, что она чувствует к своему собеседнику: уважение, презрение, сочувствие, веру и другие чувства. Но вот любовь и восхищение никто и никогда не видел. Вот уже тридцать два года.

Она остановилась около темного монолита из цельного мрамора, притронулась руками к витой ограде, охраняющий памятник от вандалов. По-прежнему смотрители кладбища следили за чистотой на могиле, ставили в темную урну свежие цветы. Красные гвоздики резко контрастировали с лаковой поверхностью черного мрамора, выглядели каплями крови.

И тут лицо "Мраморной Дианы", как ее называла светская хроника и желтая пресса, дрогнуло, на глазах появились слезы. Ксения судорожно принялась рыться в сумочке, извлекла оттуда пачку сигарет, зажигалку. Прикурила дрожащими руками, пытаясь унять неистово бьющееся сердце и душивший ком рыданий, рвущийся помимо стальной воли на свободу.

- Вадим, почему так? Ну почему он твой?! От Андрея в нем нет и следа. Нервные жесты, ухмылка, твой характер, твоя неприкаянность... Я не хочу потерять его так же, как и тебя! И что мне делать? Как сказать им? - обратилась она к тому, кто уже больше четверти века покоился в земле.

С обелиска на нее смотрел портрет мужчины с серьезными глазами, выглядывающими из-под мальчишеской челки. Он прижимал к себе гитару так, будто она была его женщиной, с которой он поклялся не расставаться в горе и радости. Ему было сорок, когда он ушел. Ей уже пятьдесят. Ее первый мужчина был старше на двадцать лет. Теперь она старше него уже на двенадцать. Странная арифметика запутанной судьбы, искореженной потерей жизни.

Ксения пребывала долгое время в прострации, не замечала ничего вокруг, была погружена в свои мысли, окунулась в события прошлого, которые клялась вычеркнуть из своей памяти, но раз за разом вспоминала, и не могла найти сил, чтобы забыть боль, безумную эйфорию и парализующее счастье, рождавшееся сквозь череду страданий.

Женщина пришла в себя, когда ее окружили какие-то люди, стали рассматривать могилу. Она вздрогнула, подавила раздражение, тихо отошла в сторону, позволив экскурсоводу развлечь праздных туристов, которые в сытой Европе понятия не имеют, кто такой Вадим Метлицкий и что он значил для поклонников. Что он значил для нее одной, не знал никто, да и не узнает. Уже поздно. Всё слишком поздно.

Ксения развернулась и пошла дальше по аллее, не замечая могил других великих людей прошлого, которые жили, любили и ненавидели, были известными актерами, писателями или политиками. Ей не было никакого дела до помпезных памятников, вышедших из мастерских скульпторов.

Женщина пришла в себя около небольшой часовни, раскрывшей свои двери для всех желающих обрести душевный покой. Ее белокаменные стены пугали, позолоченный купол казался воплощением назидания о земных грехах. В открытых дверях Ксения видела полумрак и неясное пламя восковых свечей, бросающих тени на лики неизвестных ей святых.

Запах ладана кружил голову, не позволял сделать шаг, зайти внутрь, спросить совета у того, в чьем существовании Ксения привыкла сомневаться всю свою жизнь. Она присела на кованую скамейку, зябко поежилась, обхватив плечи руками. Солнце не могло согреть душу, застывшую много лет назад.

- Почему вы не заходите? - прозвучал голос рядом с ней.

Женщина дернулась и увидела рядом с собой священника.

"Сколько ему? Лет тридцать? Мальчик, что же с тобой случилось, что ты решил служить тому, которому до тебя нет никакого дела?" - пронеслась мысль в голове. Ксения никогда не верила в Бога, считала, что не имеет на это права.

Батюшке было едва за тридцать: небольшая темная бородка, каштановые волосы, забранные на затылке в "хвост", симпатичное лицо. Ему бы в фильмах сниматься или владеть развлекательным бизнесом. Но первое впечатление рассеялось, едва Ксения посмотрела в его глаза: серые, внимательные, в них скользило сочувствие, сострадание, но не унизительная жалость. На Ксению никто и никогда так не смотрел. Но в мужчине не чувствовалась мягкость, наоборот, он был решителен, суров, проницателен и...

Молодой священнослужитель напоминал ей грешника, который был для нее когда-то смыслом жизни, ее персональной слабостью; того, кто увел ее в темный лабиринт, из которого она не видит выхода вот уже тридцать лет.

- Разве я могу? - тихо проронила Ксения. - У меня нет платка, я накрашена. Так нельзя.

- Любой с мятущейся душой имеет право зайти в Храм Божий, - тихо произнес батюшка, и женщина вновь уловила в его хрипловатом баритоне те чарующие нотки, которые так надолго привязали ее к другому мужчине.

- Спасибо, - тихо произнесла она, вглядываясь в лицо собеседника.

Женщина захотела, чтобы он сказал ей, что делать и почему так сложилось. Наивная вера внезапно проснулась, и Ксения сдалась. - Хотите что-то сказать? - спросил батюшка, внимательно всматриваясь в лицо своей случайной собеседницы.

- Это исповедь? - спросила она уставшим голосом. - Нет. Всего лишь разговор двух незнакомцев, которые встретились по воле Его. Вас что-то тревожит. Умер ваш родственник?

- Нет. - Ксения покачала головой. - Но здесь уже давно покоится человек, которого... с которым... Я не знаю, как назвать то, что было между нами. Я знаю лишь, что он обрел покой. Он был мятущийся, неприкаянный, не мог найти себя, и место в той стране, в которой мы жили. И лишь здесь он смог успокоиться. А теперь мой сын... Он такой же...

- Это его отец? - спросил священник.

- Нет. Это его дед, - тихо, на грани слуха прошептала Ксения.

Глаза женщины затуманились. Она уже не сдерживала слез. Память вихрем подхватила ее, всколыхнула то, что она старалась не поднимать без веских причин, упокоив свои воспоминания в самом темном уголке души.

Поворот первый

Москва, 1978 год

"Я привыкаю к свободе от тебя,

Приятно жить мне в природе не любя,

Не слыша пошлых признаний в вечной любви..."

- И зачем мы туда едем? Можно подумать, что я твоего дяди не видела!

Ксения недовольно поморщилась, рассматривая своего жениха Владлена, которые сидел за рулем новенькой, только что сошедшей с конвейера "Волги".

Парень широко улыбнулся, продемонстрировав ряд белоснежных зубов. Владик Самохин давно привык к тому, что слабый пол буквально млеет от его улыбки, и поэтому пользовался своим стратегическим оружием постоянно, с завидной регулярностью влюбляя в себя первокурсниц и очаровывая преподавательниц. Ксения пожала плечами, не обратив внимания на извечное самодовольство с которым парень не расставался. За три года знакомства молодые люди смогли привыкнуть к особенностям друг друга, поэтому особых проблем в общении не возникало.

- Это ты Костю видела в окружении наших предков. А у себя на даче он совсем другой, можешь поверить. Ты же хочешь стать журналисткой? Вот и посмотришь, как живут актеры вне камер и вне сцены. Считай, у тебя практика!

- Ну, спасибо Вам, Владлен Георгиевич за такую возможность, которая выпадает раз в жизни! Низкий поклон до земли. Куда уж нам - сирым и убогим - до жителей творческой богемы! - съязвила Ксения, но Самохин не заметил.

Москва осталась далеко; впереди была свобода - дачный поселок, непринужденная атмосфера. Сессия сдана, лето в полном разгаре, можно смело отправляться в Крым к бабушке на отдых. Но Владик решил, что это лето они проведут вместе, а так же им необходимо подготовиться к предстоящей свадьбе, вопрос о которой висел над Ксенией дамокловым мечом из притчи.

Родители жениха и невесты давно собирались поженить своих отпрысков. А мать Ксении считала, что ее дочери лучшей партии не найти: сын дипломата, красивый, подтянутый брюнет со спортивной фигурой и милым лицом, у Владлена будет блестящее будущее, он уедет работать журналистом в капиталистическую страну - туда, куда путь простым смертным из Страны Советов заказан.

Ксения вполне подходила на роль молодой жены, за которую не будет стыдно в обществе - невысокая шатенка с зелеными глазами, из хорошей семьи (родители инженеры с именем, постоянно находятся в разъездах, в том числе и в западных странах), с определенными амбициями. Нет, этот союз должен состояться по всем законам бытия. Однако Ксения чувствовала себя всего лишь небольшой составляющей в огромном механизме, который вертится вместе с ней, пожирая ее чувства и подавляя волю. Родители решили, где она будет учиться, тем более в МГУ работали "нужные" люди. Мать привела Владлена в дом со словами: "Это сын моей приятельницы, присмотрись к нему. Вы будете учиться вместе. Жених завидный".

Ксения вновь позволила другим решать за себя, тем более, на тот момент она только поступила на журфак и была увлечена исключительно учебой, время от времени записывала свои мысли в небольшую тетрадку в кожаном переплёте, перемежая девичьи переживания с романтическими стихами, которые не отваживалась показывать ни приземленным друзьям, ни деятельным родителям.

Постепенно она привыкла к присутствию Владика в своей жизни. Девушка относилась к парню, как к обыденной вещи, такой, как, к примеру, посещение лекций в университете или семейные обеды с друзьями и коллегами родителей. Жених был веским напоминанием о том, что она часть того общества, в котором вращалась чета Дроздовых.

"Вот, новый поворот, и мотор ревет..." - неслось из динамиков автомобильной магнитолы. Редкая запись полузапрещенной рок-группы была еще одним напоминанием о том, что Самохин был представителем когорты избранных. У него было всё, в то время как другие однокурсники жили в общаге и едва сводили концы с концами, существуя на стипендию.

- У моей невесты, будущей жены дипломата, есть грандиозные возможности. Помни об этом!

Ксения удрученно вздохнула, вновь принялась рассматривать мелькающие за окном поля и веси ближнего Подмосковья.

- Ксюха, ну ты чего такая кислая? - жизнерадостно произнес Владилен, а девушка хотела ответить что-нибудь колкое, но сдержалась.

Они ссорились всего пару раз, но зато с размахом. Владлен вел себя хуже томной девицы в будуаре. На резкую фразу обижался, уходил, долго не разговаривал, и лишь спустя пару недель приходил с букетиком гвоздик, неумело пытался наладить отношения.

- Я не спала всю ночь, готовилась к экзамену, сильно перенервничала, пока ждала своей очереди войти в аудиторию. После тяжелого экзамена ты меня хватаешь в охапку, не даешь опомниться, тащишь в наш совдеповский бомонд. Я спать хочу!

- Ксюха, не капризничай! И хватит с таким усердием учиться. Вся жизнь мимо пройдет! Давай, я решу вопрос. У отца есть знакомые. Тебе большую часть экзаменов проставят "автоматом".

- Спасибо. Я привыкла учиться сама. И мне это нравится, - Ксения решила прекратить тему учебы, которая всегда была больным вопросом. Владик предпочитал пользоваться связями вместо того, чтобы учиться и сдавать зачеты.

Дальнейшая часть пути прошла в тишине. Солнце лениво опустилось к линии горизонта, когда белая "Волга" въехала на территорию дачного поселка, где уже больше пятидесяти лет живет столичная богема - художники, писатели, а теперь уже и актеры.

Владик остановил автомобиль около железной калитки с кованым забором, за которым виднелся двухэтажный дом, окруженный огромными дубами и хвойными деревьями. Неподалеку от железных ворот стояла серебристая машина явно заграничного производства. Она смотрелась вызывающе рядом со своими собратьями советского автопрома.

Выйдя из "Волги", Ксения осмотрелась по сторонам и пошла вслед за женихом, который уверенно шествовал впереди. Калитка отворилась, и к ним на встречу вышел мужчина лет тридцати пяти с интересным, можно сказать, типажным лицом: моложавый блондин, глаза голубые, ироничный взгляд, широкая улыбка. Ни дать, ни взять, герой-любовник. Девушка приветливо улыбнулась, она уже не раз встречалась с дядей своего жениха Константином Меркуловым, актером театра и кино.

- Кто нас посетил! Будущая гроза всех актеров, спешащая писать разгромные критические статьи в "Правду"! - мужчина картинным жестом приложился к ее руке.

- Не поверишь! Еле вытащил. Ждал под дверью, пока она экзамен сдаст, - вставил бесцеремонно Владик.

- Костя, я сессию сдала, решила отпустить себя на волю, - Ксения невольно улыбнулась.

С Константином она давно уже перешла на "ты", правда, в те моменты, когда ее родители теряли бдительность и позволяли дочери ускользнуть из общей компании в укромный уголок и пообщаться с актером об искусстве. Тем более, Меркулов считался среди "приличного общества" персоной нон-грата, и серьезно его никто не воспринимал.

- Пойдем, у нас уже посиделки давно идут полным ходом. Приехал Вадик, привез несколько бутылок "Вдовы Клико". Идет на ура.

- Да пила я эту кислятину, - поморщилась девушка. - Не знаю, кто такой умник, что назвал эту гадость "божественный нектар".

- Гражданка Дроздова! - назидательно произнес Костя, хотя в его глазах Ксения смогла уловить пляшущие смешинки. - Не у всех родители ездят в капстраны, не все носят джинсы, - актер указал на юбку-трапецию из джинсовой ткани, которая сегодня была на ней, - и не все пьют французское вино. Запретный плод сладок. Так что не порть удовольствие ребятам. Многие студенты из ВГИКа или "Щуки", провинциалы, только обживаются в столице. Так что, девушка из дома на Котельнической, вам бы лучше помолчать.

Ксения насупилась. Ее чувство самодостаточности было уязвлено верными словами старшего друга и будущего родственника. Она всегда забывала, что причастна к другому миру, который не доступен прочим гражданам большой и в ту пору великой державы.

- Пойдем, журналистка. Познакомлю тебя с самым главным смутьяном страны. А то три года тебя знаю, а лучший мой друг почему-то с тобой никак не пересечется.

Ксения прошла за Костей на веранду, где был накрыт шикарный стол, за которым сидели человек двадцать разного возраста, пола и внешности. Девушка узнала актеров, музыкантов, но большая часть присутствующих были молодыми людьми, явно студентами, которые хотят заявить о себе в неформальной обстановке, вне атмосферы просмотров и худсоветов.

Но вот кого не ожидала увидеть девушка, так это свою однокурсницу Майечку Борисову. Рыжая и яркая девчонка слыла провинциалкой, которая приехала в Москву в поисках лучшей доли, и лезла из шкуры вон лишь бы выскочить замуж за сына дипломата или молодого актера. Поэтому она всегда была в подобных компаниях, хотя ее туда никто не звал. Способность Майи втираться в доверие к людям уже стала легендой журфака МГУ.

- Ого-го! Какие люди! Ну и каким ветром тебя сюда занесло? Дроздова, ты же у нас студентка, комсомолка! По злачным местам не ходишь. - Маечка нахально улыбнулась и замахала рукой, приглашая присесть рядом на свободный стул.

Ксении ничего не оставалась, как примоститься рядом с однокурсницей и выискивать глазами Самохина, который куда-то запропастился.

- И святые грешат, но тайно. Что здесь было? И где мой обещанный "сюрприз"? Костя уже столько времени обещает познакомить с Метлицким. Да видно, не судьба, - произнесла она, наблюдая за тем, как многие из компании ушли из-за стола, а место во главе явно было освобождено для кого-то.

- Судьба-судьба! Здесь он, прекрасный наш Айвенго! Эх, какой мужик! Глаза синие с поволокой, от улыбки в жар кидает... И достался бабе, которая от него к черту на рога умотала! Правильно, зачем ей сюда возвращаться? Здесь у нас что? Госконцерт? А там - Милан, Рим, Ла Скала. - Майя фыркнула.

- А тебе завидно, что ли?

- Мне? Да больно надо! Мне нужен муж, который у меня под колпаком будет. А этот... Ты думаешь, он куда из-за стола девался? Одна девочка ясноглазая, что та лань подстреленная, обещалась стихи ему читать, чтобы он оценил ее "таланты". Ага, в голом виде!

Ксения сделал вид, что понимает речь однокурсницы, но при этом старалась вспомнить, что же она знает об упомянутом Метлицком. Актер театра и кино, заграницу выпускают, явно в надежде, что сюда он не вернется. Однако каждый раз Метлицкий возвращается, плюя на проволочки со стороны государства, кривотолки и пересуды, которые живут вокруг его одиозной персоны и обновляются с завидной регулярностью.

- Майка, ну что злая такая? Свечки всем держала. Да мало ли куда человек пошел?

- Наивная чукотская девочка! Если бы чаще учебники бросала и в свет выходила, то знала бы, как одна девица с юридического факультета из-за Вадика едва ли не вены резала. У него из поклонниц гарем настоящий. Он их в машине оприходует, а они потом в соплях еще год ходят.

"Божественный Цезарь, создание луны,

Вы бредите странными снами,

Что все Рубиконы перейдены,

Все жребии брошены Вами,

И каждый использовал право своё

Сказать триумфатору гадость.

Сражений поля зарастают быльём,

А Вам ничего не осталось..."

Майя начала рассказывать какие-то сплетни, которые гуляли о мужчине в актерской среде, где будущая журналистка давно была своей, но Ксения слушала ее в пол уха. На террасе появился герой обсуждения. Девушка наступила толстой подошвой босоножек на ногу однокурснице, чтобы Майечка угомонилась. Но Борисова явно намек не поняла, продолжая сплетничать.

- Не, я бы тоже, конечно, не устояла перед ним. Даже пыталась как-то намекнуть, но...

Ксения внимательно рассматривала мужчину, вокруг которого ходило столько разговоров, причем не столько вокруг творчества или актерского мастерства, а именно о личной жизни, которая была более чем активной.

Ему уже было тридцать восемь лет, для мужчины - самый расцвет сил. Волевое лицо с крупными чертами контрастировало с модной прической - длинные волосы практически достигали плеч, на лоб падала челка. Из-под темных бровей на Ксению смотрели удивительные глаза синего цвета, в которых можно было прочесть любую эмоцию их обладателя. Но не это удивило девушку. Его взгляд проникал в глубины сознания, сковывал волю, парализовывал тело, притягивал к грешной земле подобно магниту.

Вадим смотрел вызывающе и оценивающе одновременно. Ксения замерла, поежилась и перевела взгляд на Майечку, которая еще не осознала, что Метлицкий всё прекрасно слышит. Более того, мужчину явно забавляют досужие разговоры о его персоне.

- Я бы такого на цепь посадила и от себя ни на шаг не отпускала, Дроздова! Но порода у него такая, кобеиная, никуда не денешься...

Метлицкий достал из пачки сигарету, медленно раскурил ее, выпустил дым, и только после этого подошел близко к девушкам, которые не заметили, как остались за столом в одиночестве.

- Сколько всего нового и интересного узнаешь о себе с каждым днем! Майя, ты забыла рассказать подруге еще о валюте, которую я чемоданами вожу! - произнес он приятным баритоном, и Ксения поняла, почему столько людей заслушиваются этим голосом. Ей показалось, что ее обволакивает темный бархат, и она не может сбросить его.

- Вадик, да мы тут... - пролепетала девчонка, понимая, что сама загнала себя в яму.

- Понятно, что не "там". Хватит язык свой чесать, представь подругу лучше.

- Да, Вадим, позволь представить тебе Ксению, - попыталась с достоинством произнести Майя, но получилось плохо.

Кения гордо вскинула голову, столкнувшись с пристальным взглядом Метлицкого. Вблизи он так же не казался мужчиной, который разменяет скоро пятый десяток. Наоборот, казалось, что рядом ровесник. Лишь тяжелый и уставший взгляд мог выдать возраст, который не был таким уж внушительным.

- Ксюша, вы будущая актриса? - спросил Вадим, присаживаясь рядом.

- Кто? Она? - засмеялась Майя, но тут же поняла, что сболтнула лишнее.

- Майечка, пойди-ка к ребятам, помоги на кухне, - произнес Метлицкий с нажимом.

Та беспрекословно подчинилась, но при этом не забыла наградить Вадима многообещающим взглядом. Но мужчина проигнорировал ее, потому что его внимания всецело было приковано к Ксении.

Девушка чувствовала себя естественно и комфортно, оставшись наедине с малознакомым человеком. Удивительно, но с друзьями родителей ей всегда было проще найти общие темы для разговоров, чем с их детьми.

- Ксеня, я жду ответа. Ты будущая актриса? - прищелкнув языком, спросил Вадим.

- Нет, я будущая журналистка.

Она постаралась придать голосу нейтральный тон, однако волнение всё еще не проходило. Сердце бешеными толчками билось внутри. Ком стоял в горле. Синий с поволокой взгляд грозился потопить в морской пучине.

- Вот как? Красивые журналистки будут смущать покой и лишать разума тех, кто просто обязан попасть на первую полосу "Известий".

- Вадим, простите, но мне надо найти своего жениха, - вежливо ответила Ксения, стараясь не показывать алеющих от комплимента щек.

Она поднялась со стула, но свободного места было крайне мало, поэтому пришлось практически протискиваться мимо Метлицкого. Тот курил с невозмутимым видом, вальяжно развалившись на соседнем стуле. Оказавшись в опасной близости от мужчины, вселявшего трепет в душу, Ксения на мгновение замерла, Вадим поднялся, и она оказалась с ним лицом к лицу. Он выбросил окурок за перила, ограждающие террасу, буквально сковал по рукам и ногам одним мимолетным взглядом - пристальным, цепким, оценивающим, раздевающим и ласкающим одновременно.

Казалось, время остановилось, замерло, но потом понеслось вскачь, словно ретивая лошадь, которую наездник ударил шпорами. Секунда стала часом, а минута, прошедшая в напряженном молчании, - превратилась в век.

Девушка буквально приросла к полу. Она чувствовала дыхание Вадима, слышала звук его бьющегося сердца. Он прожигал ее взглядом. Сначала жадно вглядывался в ее лицо, затем лукаво улыбнувшись краешком чувственных губ, скользнул глазами ниже, стал рассматривать очертания груди, видневшейся из-под белой, в общем-то, простой хлопковой майки.

- Жениха? Надо же! Остались еще "тургеневские барышни" в русских селеньях, - насмешливо произнес Метлицкий. - Да вряд ли. Жених - последнее слово моды для барышень из приличных семей, -хмыкнула Ксения, выпуская на волю успевшую заскучать природную язвительность.

- И тебе не скучно так жить, "приличная барышня"? - шально улыбнувшись, спросил Вадим.

Он наклонился к ней еще ближе, обжег щеку дыханием, отчего Ксения поёжилась, не понимая, почему ее сердце подскакивает к горлу и убегает в пятки.

- Представь себе, нет! - она не знала, где взяла в себе силы ответить с вызовом, унять дрожь, пронзившую тело. И вновь их взгляды принялись вести поединок, схлестнувшись, подобно синим небесам и зеленым водам Саргассова моря у линии горизонта.

Неизвестно сколько бы еще продолжалось наваждение, как из дома показались все гости дачи во главе с хозяином и Самохиным, о котором Ксения совершенно забыла.

Поворот второй

"И листопадом с губ летит словесный сор,

Сгорают на полу обрывки глупых мыслей,

Такая ерунда! Прощайте, мой синьор!"

Время перевалило за полночь, вечеринка шла своим чередом. В саду парочки разобрали укромные уголки, и Ксении ничего не оставалось делать, как проследовать с Владиком в душный дом. Она присела на диван, не обращая внимания на жениха, который что-то пытался рассказывать про людей, собравшихся на даче его дяди. Девушка пребывала в дурманном сне и каком-то оцепенении. После волнующего и неловкого знакомства на террасе, Вадим так ни разу не посмотрел на нее. Ксения ругала себя всевозможными словами. Да кто она такая, что бы этот мужчина, с которым была ни одна признанная красавица, заинтересовался ею? Произошедшее - плод больного воображения и воспаленного женского самолюбия.

- Ксюша! Да что с тобой такое?! Целый вечер молчишь, хочешь вернуться в Москву? Я не понял, тебе здесь плохо? - тряс за плечо ее Владик.

- Владик, я устала! Понимаешь ты это или нет?! У меня сессия закончилась, я отдохнуть хочу, расслабиться...

- Ничего. - Владик присел еще ближе. Одна его рука покоилась на коленях девушки, а другая лежала на плече. - Я сейчас помогу тебе расслабиться.

Не успела Ксения опомниться, как его горячие губы коснулись ее губ, язык с нажимом пытался проникнуть в рот. Ей никогда не нравились такие смелые и откровенные ласки жениха. На этот раз Владлен превзошел сам себя. Так грубо, развязно и нахально он еще никогда не действовал. Не успела Ксения запротестовать, как Самохин уже повалил ее на диван. Его влажные ладони устремились под ее короткую юбку, и девушка начала решительно сопротивляться.

Между ними еще не было близости, и Владик, как положено воспитанному молодому человеку не настаивал, терпеливо ждал свадьбы. Но сегодня мнимая свобода, вино, духота ночи вскружили ему голову. Ксения чувствовала запах алкоголя, который исходил от парня, ей были противны его слюнявые поцелуи. Она извивалась под ним, пыталась вырваться, но Самохин навалился на нее всей тяжестью тела, пытался раздвинуть ее ноги одной рукой, а другая рука уже блуждала под майкой, с силой сжимая грудь.

- Пусти меня! - закричала Ксения.

- Тихо! Не кричи. Все будет хорошо, - продолжил разгоряченный Владик, не обращая внимания на протесты.

- Пусти сказала! - она изо всех сил оттолкнула парня, исхитрилась и ударила по лицу.

Владик отлетел от нее, как ошпаренный. Ксения по-прежнему лежала на диване, пытаясь понять, как же она смогла согласиться на такое ничтожество в качестве будущего мужа.

- Ты что?! Совсем сдурела? Принцесса-недотрога! - Самохин скривился.

- Я тебе сто раз говорила, а это - сто первый: не смей меня трогать! Если наши родители хотят нас поженить, то это еще ничего не значит! Я - не твоя собственность! Согласилась на этот дурацкий фарс, лишь бы от меня отстали. Ты, казалось, понимаешь всё это.

- Да что ты из себя недотрогу-то корчишь? Хочешь, чтобы всё, как надо было? "Чайка", кольца, кукла на капоте и белое платье, невинная невеста? Не будь дурой, Ксюха! Я устал уже. Хватит меня мурыжить. Всё равно поженимся, хочешь ты того или нет.

- Иди ты к черту! Как же я устала от тебя! Как же ты меня достал, Владлен! Все меня достали! Не могу так больше...

Ксения резко соскочила с дивана, ринулась к выходу из комнаты.

- Ты куда? - недоуменно спросил Владик, даже не подумав подняться, остановить свою невесту или попросить прощения.

- От тебя подальше! - крикнула та через плечо, стараясь не оборачиваться и не смотреть на смазливое самодовольное лицо уже бывшего жениха.

- Ну и катись! Да кому ты нужна будешь, дура фригидная, - понеслось ей вдогонку.

Ксения выскочила из дома, не заметила Метлицкого, который собрал вокруг себя около десяти человек и рассказывал какие-то актерские байки. Она пронеслась ураганом мимо оторопевшего Кости, который решил ее окликнуть, но не успел, едва не сбила с ног Майю и ее кавалера на сегодняшний вечер, скрылась за калиткой.

В дачном поселке не горели фонари, где-то вдалеке лаяли собаки, в высоте летнего неба лениво мерцали звезды, но их призрачный свет не позволял рассмотреть дорогу, изобилующую неровностями и рытвинами. Ксения, спотыкаясь, упрямо шагала в ночь, стремилась забыть три года, которые связывали ее и Владика. Напыщенный, самовлюбленный мерзавец, который думает лишь о себе! Она и раньше замечала за ним такие выходки, но только теперь убедилась окончательно и бесповоротно в том, что никогда не позволит ему прикоснуться к своему телу. Ксения все еще чувствовала противные, липкие поцелуи, наглые прикосновения к груди. Ее передернуло, тело покрылось мурашками, хотя июньская ночь была на удивление душной.

Внезапно ночную мглу осветили фары автомобиля, вырывая из темноты проселочную дорогу, мошкару, ринувшуюся на свет, но Ксения продолжала идти вперед, не обращая на машину никакого внимания. Раздался сигнал, она едва не подпрыгнула от испуга, но не остановилась.

- Эй, правильная барышня, куда путь держишь? - услышала она, и смутилась еще больше.

Это не Владик! Он не подумал просить прощения, не поехал за ней. Да, как же, побежит он. Держи карман шире! Жених уверен, что строптивая девчонка поблуждает впотьмах на улице да вернется, спустя полчаса. И зачем ему о ней беспокоится? Свадьба - вопрос времени. Родители уже давно решили за их спиной, остается только мириться с характерами друг друга. Ксении стало невыносимо противно, обидно от того, что стало с ее жизнью, которая едва началась. Ей всего двадцать лет, но она ни разу не творила глупостей, не действовала импульсивно, так, чтобы не задумываться о том, что будет потом.

- В Москву, - буркнула Ксюша и остановилась.

- Далеко идти. Садись в машину, нам по пути, - бархатный баритон накинул на нее уздечку и стянул петлю. Сил на сопротивление не осталось.

Ксения не поняла, как оказалась внутри иномарки, она не помнила, как разговорилась с Вадимом, не осознала, что совершенно забыла о Самохине.

- И далеко бы ты так ушла? Пришлось бы вернуться к ... жениху, - произнес Метлицкий с явным сарказмом.

- Не пришлось. Остановила бы попутку. Доехала как-нибудь. Спасибо за беспокойство.

- На месте твоего благоверного я бы взял ремень хороший. Вроде взрослая уже, а ведешь себя, как та самая, "барышня тургеневская", - хмыкнул мужчина, вглядываясь в освещенную фарами дорогу, где не было ни единой встречной машины вот уже минут пятнадцать их пути.

- На его месте ты никогда не был и не будешь! И позволь узнать, для чего такие меры воспитания? Ушла без спроса, волю господина не узнала? Мужской шовинизм во всей красе! - искренно возмутилась Ксения, дав волю чувствам.

- Ох и девка ты, Ксюха, ехидная, однако! Сейчас тебе объясню. Ей-Богу, как маленькой. Одинокая девушка, черти где от Москвы, пытается поймать машину ночью, на пустой дороге. Что подумает любой мужик? - вкрадчиво спросил Вадим, награждая попутчицу ироничным взглядом синих глаз, казавшихся в полумраке салона автомобиля антрацитовыми.

Она недоуменно пожала плечами:

- И что же?

- Подумает о том, чего у нас в Совдепии не было и быть не может. Вроде как, я такое слышал тут недавно. Однако же, поверь мне, явление сие развратно-пагубное есть. И ничего бы ты потом не доказала. Не сработает в такой ситуации: "Я не такая! Вы ошиблись, товарищ!"

Ксения нервно втянула в себя воздух. Ей стало невероятно стыдно за свой поступок, граничащий с капризом избалованной девчонки. Однако показать Вадиму, что осознала, к чему может привести подобный фортель, означает лишь одно - признать за ним главенство. Почему-то все существо девушки восстало на дыбы.

- Вот и думаю теперь: то ли ты шальная, не боишься ничего, то ли дурная, наивная...

- Спасибо за науку, буду знать, - она хмыкнула. Не удержалась от ехидной ремарки: - Поверю твоему опыту. Майечка много чего рассказала...

- Ой, Ксюха! Тяжело с тобой, - буркнул Вадим, сосредоточившись на дороге.

"Ты осторожен так со мной,

Ты помнишь все мои слова.

Летим мы в тишине ночной,

Стирая крылья об асфальт.

И скорость двести двадцать,

И можно бы целоваться,

Но что-то держит..."

Оранжевые фонари освещали пустые автострады столицы. Вадим несся вперед на бешеной скорости по городу, игнорируя знаки, ограничивающие движение и красный сигнал светофоров.

Ксения смотрела на него из-под опущенных ресниц, ловила каждую черточку, вырисовывавшуюся в свете склонившихся над дорогой фонарных плафонов: волевое, мужественное лицо, где славянская мягкость разбавлена резкими скулами; плотно сжатые чувственные губы; прищуренные глаза, в которых застыла решимость. Он был обычным мужчиной, но так разительно отличался от всех знакомых.

Отец Ксении был старше Вадима на восемь лет, и он никогда бы не позволил себе стрижку с длинными волосами и челкой, никогда бы не одел бледно-голубую футболку-поло и клешеные джинсы. Да и смотрелось бы на нем это все неуместно. А вот Метлицкий казался своим, причастным к той жизни, которую вела Ксения.

Девушка не ожидала нежного прикосновения к своей щеке. Ей показалось, что по позвоночнику пронесся разряд электрического тока, дыхание сбилось, сердце замерло и вновь понеслось вперед с удвоенной силой.

- Проснулась, королевна? Куда прикажешь подать карету? - спросил Вадим, сдерживая усмешку.

Ксения догадалась, что он заметил ее невольное подглядывание. Тем более, голова девушки с мягкого кресла давно уже переместилась на плечо мужчины.

- На Котельническую Набережную.

- Хорошо, девушка, устроились.

- Не я, а мои предки. Сейчас они оказывают посильную помощь в строительстве электростанций дружественной Уганде, а потом едут во Францию. Мы в ГДР жили, я там даже в школу ходила, а потом, уже когда в МГУ поступила, перестали вслед за собой по миру таскать.

- Так ты сама сейчас живешь? Опасно... Вечеринки там всякие, поклонники, спиртное, - хмыкнул Вадим.

- Дом - это святое. Я даже Самохина туда не пускала. А сейчас, как представлю, что самой придется в пяти комнатах сидеть, то хоть волком вой. Возьму початую бутылку коньяку, да как напьюсь с горя...

- Ксения, женский алкоголизм не излечим. Не дам тебе погибнуть в рассвете лет, - Метлицкий бросил на девушку один короткий взгляд, но именно от него у нее пересохло в горле и перехватило дыхание.

В этом взгляде было всё: неутоленная страсть, обещание, восхищение, еще что-то непонятное, завораживающие и пугающее одновременно. Ксения поняла, что именно сегодня произойдет. Это будет ее маленькая месть Самохину. В конце концов, она всего лишь проверит, прав ли бывший жених насчет ее холодности.

Да и кандидатура для посвящения ее в женщины вполне достойна. Нет, Вадим, действительно оказывает на нее удивительное действие. Куда пропала степенная и рассудительная девушка? Ксении хотелось побыстрее оказаться вдвоем с Метлицким в темной квартире, чтобы потом...

А вот что происходит за этим мистическим "потом", она знала мало. Не считая грубого Владика в ее жизни вообще не было мужчин. Ксюша жутко волновалась, но старалась не подавать вида, лишь закушенные губы могли выдать ее смятение, однако надеялась, что мужчина спишет этот жест на ее опыт приглашение узнать друг друга поближе.

Вадим остановил машину около подъезда. В окнах квартиры Дроздовых на третьем этаже не горел свет. Ксения в нерешительности замялась, но Метлицкий первый вылез из автомобиля, обошел его, открыл пассажирскую дверь и подал руку. Она вложила свою тонкую ладошку в его ладонь, почувствовала жар тела, и испытала нечто, похожее на странное томление и волнение одновременно. Не желая выглядеть полной дурочкой, Ксения поспешила к подъезду, зная, что Метлицкий ее уже не отпустит.

Девушка быстро поднялась по широкой лестнице на третий этаж, остановилась около своей квартиры, достала из переднего кармана юбки ключи, открыла дверь и хотела пригласить Вадима зайти, но он буквально втащил ее внутрь. Дверь захлопнулась, и они оказались в темноте прихожей. Тикал маятник, часы отбили два часа пополуночи.

Ксения застыла в нерешительности, но мужские сильные руки обвились вокруг ее талии, притянули к себе. Вадим обжег ее дыханием. Она пыталась унять вырывающееся сердце, но тут ее губы были застигнуты врасплох. Ксения не заметила, как ответила на требовательный поцелуй, с каждой секундой становящейся сладостной и нежной пыткой. Его язык томно исследовал ее рот, и она не смогла удержать внутри стон, который послужил сигналом для Метлицкого.

Мужчина подхватил ее на руки и направился в первую комнату, очертания раскрытых дверей которой смог рассмотреть в темноте. Они оказались в гостиной, и Вадим со знанием дела направился прямиком к дивану, хотя никогда не бывал здесь до этого момента.

Уличный фонарь робко светил в окно, стыдливо прячась за кроной старой липы. В полумраке Ксении казалось, что она попала в другой мир, где есть лишь жар тела мужчины, его руки и губы, которые свели ее с ума, лишили последних доводов рассудка.

Вадим целовал ее шею, а девушка застыла в нерешительности, не зная, что же ей делать. Но все мысли утонули в новых и неизвестных доселе ощущениях. Она не заметила, как ее майка и юбка отправились на пол. Девушка доверилась опытным рукам, которые со знанием дела расстегивали застежку на ее бюстгальтере, а затем стаскивали трусики. Когда и эта деталь гардероба была отправлена к вороху остальной одежды, то она смогла поймать момент и отдышаться, прервать шальные и страстные поцелуи.

Оставшись полностью обнаженной Ксения не испытывала ни капли смущения. Казалось, что ее захватил огонь, который порождал удивительные ощущения в самых интимных уголках тела. Внизу живота уже зародился тугой ком, который грозился взорваться в любую минуту, как спелый плод под палящим солнцем.

Вадим избавился от одежды, и Ксения вздрогнула, когда впервые ощутила на себе тяжесть мужского тела. Он нежно поцеловал ее живот, направился к груди, взял в рот нежный сосок, который напрягся под его умелыми ласками.

В этот момент его руки нежно, но настойчиво развели ноги девушки, и он одним рывком оказался внутри нее. Ксения закусила губу, чтобы не вскрикнуть от боли, которая пронзила ее острой иглой. Но любовник не обратил на это внимания.

Вадим двигался в ней резкими толчками, и Ксения поняла, что ей нравится чувствовать его внутри себя, ей доставляли удовольствия эти движения, которые уносили ее куда-то вдаль и давали чувство упоения собой, позволяли понять суть женской силы. Девушка забросила ноги на спину Вадиму, а ее ногти вонзились в его кожу на пояснице. Она стонала, просила не останавливаться, несмотря на то, что ей было по-прежнему больно. В какой-то момент внутренние мышцы сжались, и Ксения ощутила удивительную теплую пульсацию внутри себя. Вадим замер, тяжело дышал, и спустя пару секунд рухнул на нее совершенно опустошенный и измотанный.

Тишина казалась осязаемой. Она коконом спеленала пространство, не позволяя посторонним звукам нарушать единение мужчины и женщины. Ксении не хотелось говорить, не хотелось включать свет. Хотелось лишь чувствовать тяжесть тела своего первого мужчины, наслаждаться звуком биения его сердца, слушать сбившееся дыхание.

- Почему не сказала, что в первый раз? - хрипло спросил Вадим.

- А разве это важно? - в тон ему ответила девушка. - Да и ты не спрашивал.

- Зачем тебе это? - мужчина приподнялся на локте, убрал прилипшие прядки волос со лба Ксении. - Почему со мной?

- Не хотела, что бы этому козлу Владику что-то досталось, - призналась она честно, понимая, что Вадим ждет именно искренности.

- Шальная ты, Ксюха, - задумчиво произнес Метлицкий, все еще пытаясь выровнять дыхание.

Его пальцы поглаживали ее обнаженное плечо, дарили нежность и ласку, заставляя сердце вновь дрожать, сбиваться с ритма; вновь разжигали огонь желания в крови.

- Можно подумать, что ты был против, - тихо проронила Ксения.

- Нет, не против. Только если бы знал, что ты в первый раз, то сделал всё намного лучше. Долго бы тебя ласкал, - нежное касание губ к ее полузакрытым векам. - Научил чувствовать себя.

Вадим провел пальцем по девичьей груди, даря новую волну возбуждения. Его шепот завораживал. Хрипловатый голос уводил за собой, обволакивал бархатом и дурманил рассудок.

- Мне и так понравилось, - тихо прошептала Ксения, собравшись с последним остатком сил, и вновь утонула в водовороте губ, рук и горячих прикосновений.

========== Тупик первый ==========

И 220 вольт

При мысли о тебе,

И сок по проводам...

И мятая постель...

Летнее утро тихо просачивалась в окно. За Москвой-рекой забрезжил рассвет, солнце стыдливо показало свой край из-за крыш столичных высоток. Ксения потянулась, сбрасывая с себя остатки сна. Тело ломило, но она не ощущала ни капли стыда, сожаления или раскаяния. Наоборот, воспоминания о вчерашней ночи вселяли в душу странную эйфорию.

Девушка обнаружила, что она лежит под тонкой накидкой, которая, обычно была наброшена на кресло, стоящее около дивана. Вадима рядом не оказалось, хотя она точно помнила, что засыпала в его крепких объятиях, положив голову ему на грудь.

Ксения увидела, что дверь на балкон отворена, занавеской играет ветерок, и за ней она смогла рассмотреть мужской силуэт. Вадим курил, стоял спиной к ней, облокачиваясь на перила. Девушке ничего не оставалось, кроме как подобрать с пола его майку, надеть ее на себя вместо привычного домашнего халатика с драконом, который отец привез из Китая.

Ксения поднялась на носочки и, легко ступая, направилась на балкон, так, чтобы Метлицкий не заметил ее приближения. Она засмотрелась на его спину, джинсы, приспущенные на бедрах. Темно-русые волосы были влажные. Похоже, Вадим чувствовал себя, как дома, и беззастенчиво принял душ, пока хозяйка квартиры спала безмятежным сном.

- Доброе утро, - тихо произнесла Ксюша, прикоснувшись к плечу мужчины ладонью. - Думала, ты ушел.

Он выбросил окурок вниз, развернулся к Ксении, внимательно посмотрел на нее, как будто видит впервые. Затем провел большим пальцем по ее припухшим губам, бережно обвел их контур. По позвоночнику прошел удар электрического тока. Сердце дернулось марионеткой на нитке, замерло и вновь понеслось галопом, вырываясь на свободу из темницы груди.

- У меня нет привычки убегать от женщин, - хрипло произнес Вадим.

- Ты задумался, не заметил меня. Впервые изменил жене, и тебя загрызла совесть? - Ксения вопросительно подняла бровь, при этом закусила губу, чтобы не рассмеяться при виде того, как Метлицкий поморщился.

- Нет, - односложно ответил он, опираясь на перила и рассматривая ее цепким взглядом.

- Тогда, тебе впервые досталась в любовницы девица, которая первая предлагает себя, - не унималась она.

- Ксюш, к чему расспросы? Вчера ты казалась понимающей девочкой, - Вадим притянул ее к себе, и девушка поняла, что именно этого ей хотелось - ощутить запах его кожи, услышать биение сильного сердца, узнать всё более смелые и раскованные ласки.

- Должна же я знать хоть что-то о человеке, с которым всю ночь напролет занималась любовью, - пожала плечами Ксения.

- Любовь, Ксюша, - саркастично протянул Метлицкий, прищуривая синие глаза, - возвышенное, духовное понятие. Волшебное чувство. Так, кажется, нас учат? Любовью занимаются почему-то с женой. Или с женами, которые были или еще будут. - Он замолчал, явно обдумывая следующую фразу. Лениво усмехнувшись, произнес: - Между нами вчера было чуждое советскому человеку, капиталистическое слово "секс". Неужели не слышала?

- Слышала, - буркнула девушка, сбросила руки Вадима со своих плеч, зашла в комнату.

Вот так рассыпалась иллюзия о великом Казанове, который совратил практически каждую вторую женщину столицы. Слухи о том, какой Метлицкий великолепный любовник, как умеет завоёвывать женщин и, насколько он галантен потом, оказались не более чем очередной байкой из актерской среды.

"Всего лишь секс", - про себя повторила Ксения, понимая, что не может удержаться от горечи разочарования, но плакать она не станет ни при каких обстоятельствах. В конце концов, она сама выбрала для себя этот путь, и не в ее правилах сворачивать всё на других. Видимо, Вадим привык подобным интрижкам и принял ее за искательницу приключений. Однако ведь так и оказалось на самом деле! Ее безрассудству вчерашней ночью не было предела, логического объяснения и более-менее связного названия. Тяжело вздохнув, Ксения постаралась придать своему лицу беззаботный вид, но понимала, что это не так-то и легко сделать, учитывая, ситуацию, в которой она раньше и не подумала бы оказаться.

- Мне пора, - произнес Метлицкий, подходя к ней.

- Я тебя не удерживаю. Иди. Спасибо за секс, - не смогла удержаться она от того, чтобы не ответит колкостью. За эту свою привычку Ксения не раз получала выговоры от матери, конфликтовала с преподавателями.

- Ксюша, - тихо протянул Вадим, - давай не будем усложнять. Ты же умная девочка, сама всё понимаешь. Мне с тобой было очень хорошо, правда. Надеюсь, тебе со мной тоже. И еще очень надеюсь, что ты не будешь больше делать таких непоправимых глупостей. Для умницы ты вчера была настоящей дурочкой.

Метлицкий приблизился к ней, резко притянул к себе и поцеловал так же, как и вчера - страстно, напористо, не желая понимать ее отказ. И у Ксени не осталось сил, чтобы противиться натиску его губ. Она вновь не смогла сдержать томного стона, который помимо ее желания вырвался на свободу. Девушка запустила руку в его волосы, начала перебирать пальцами влажные пряди, пахнущие лавандовым мылом.

Совершив невозможное усилие и призвав всю силу воли на выручку, Ксения прервала поцелуй, который привел бы к такому же развитию сценария, что и вчера ночью. Вадим отпустил ее, окинул взглядом, от которого стало жарко. Она пыталась отдышаться, но получилось плохо. Воздух не хотел заполнять легкие, в глазах плясали темные пятна. Гипнотический эффект от пронизывающего синего взгляда не спадал.

- Мне, действительно, пора, - с видимой неохотой произнес Вадим.

- Я понимаю, не держу, - тихо прошептала Ксения, в надежде, что он не уйдет, останется с ней.

- Тогда позволь, - он потянул за край майки, которая по-прежнему была на девушке. Та безропотно подняла руки вверх, помогая освободиться от мужской одежды.

Она осталась стоять обнаженной перед Вадимом, который внимательно изучал ее, исследовал взглядом каждый изгиб тела. Ксения почувствовала, как ее захлестывает жаркая волна, не имеющая со стыдливостью ничего общего. Она впервые в свете дня предстала перед мужчиной в первозданном виде, и поняла, что имеет власть над ним. Ее тело служило магнитом, который притягивал его к себе, брал в плен, приковывал не хуже, чем железные цепи, которые когда-то удерживали пленников в темнице.

От осознания женской силы у Ксении закружилась голова, в горле пересохло. Она улыбнулась, отнюдь не робко, без напускной скромности, бросила ему вызов.

- Жаль, что я вчера тебя не мог рассмотреть, - подбирая слова, сказал Метлицкий, продолжая обшаривать жадным взглядом Ксению. - Был бы художником, нарисовал каждый изгиб, каждую родинку на коже...

Она лишь пожала плечами, изящным жестом подняла плед с дивана, завернулась в него на подобии римской тоги.

- Теперь увидел. Надеюсь, не разочаровала, - сухим тоном произнесла девушка, понимая, что Вадим сейчас уйдет.

Та связь, которая была между ними еще секунду назад, распалась, магия ушла, и ее место заняла реальность, безжалостно разрушившая момент. Метлицкий уже надел майку, тяжело вздохнул, не подходя больше к ней, быстро произнес:

- Ксюха, я тебе позвоню.

- Ты не знаешь мой номер.

- Я могу позвонить и в дверь. Знаю, где ты живешь. Но я сказал, что позвоню, значит - так и будет. Номере телефона - не проблема. Не делай глупостей больше. Не броди ночью одна, - произнес он с нажимом и, не поцеловав ее на прощание, скрылся в прихожей.

Ксения непроизвольно дернулась, когда услышала звук закрывающейся двери и эхом разносящиеся торопливые шаги на лестничной площадке. Она, как и была, завернувшись в плед, вышла на балкон, видя, как Вадим остановился около машины, на которую уже глазели первые прохожие. Все же, даже возле дома на Котельнической набережной не каждый день удается увидеть автомобиль иностранного производства.

Метлицкий постоял еще несколько секунд возле машины, открыл водительскую дверцу, закурил и посмотрел наверх. Ксения постаралась вжаться в проем распахнутой балконной двери, но Вадим заметил ее. Девушке показалось, что он ей подмигнул. После этого мужчина сел в автомобиль, и серебристая иномарка скрылась за поворотом.

Ксения зашла в комнату и в изнеможении опустилась на диван. Ругая себя последними словами, она упала на подушку, которая еще сохранила тепло и запах ее первого мужчины. Вот и состоялась ее "страшная месть" опостылевшему жениху, моральным устоям и традициям. Но триумф так и не пришел. Вместо него девушка ощутила огромную усталость, которая придавила ее к земле, оторвала крылья надежды на лучшее. Она запуталась еще больше, вместо того, чтобы начать жизнь с чистого листа.

В квартире тикал маятник. С улицы доносился шум просыпающегося города, начали свое движение трамваи, звеня на ходу незадачливым пешеходам, чтобы те посторонились. На старой акации, крона которой закрывала половину окна, весело чирикали воробьи. Солнце уже успело показаться на небе, и его лучи падали пятнами на ковер в комнате.

Но Ксения впала в летаргию. Она раз за разом прокручивала события вчерашней ночи, ругала свою импульсивность, но сделанного не воротишь. Ее первый мужчина и думать забудет о ней, и она постарается не вспоминать, вычеркнет раз и навсегда из памяти голос, синие глаза, жаркие, неистовые ласки, которые увели ее в невообразимый мир чувственных наслаждений.

Девушка не сразу услышала тревожную трель телефона. Подниматься с дивана не хотелось, но пришлось проявить выдержку и характер. Это могли быть родители, которые подняли бы на ноги всех знакомых, если бы их дочь не ответила на телефонный звонок в назначенный час.

- Да, - тихо произнесла Ксения в трубку, ожидая услышать мужской голос. Он ведь сказал, что позвонит!

- Ксюша, это Елена Львовна. Владлен у тебя? - с тревогой поинтересовалась несостоявшаяся свекровь.

Девушка тихо выругалась. Она совершенно забыла о Самохине, как будто не было никаких трех лет вялых ухаживаний, красных гвоздик и глобальных планов на будущее. Если раньше Владик казался ей досадным обстоятельством, то сейчас Ксения искренне считала его пустым местом и помехой на пути. Более того, девушка была уверена, что вспомнит Владик о ней лишь сегодня под вечер, когда приедет домой, и мама всучит ему в руки купленный загодя букетик, отправит мириться с выгодной невестой.

- Нет. Владлен остался на дачи у Кости, а я добралась в Москву со случайным знакомым, другом вашего брата. А ваш сын даже не соизволит поинтересоваться, где же его невеста, - Ксения выдала тираду, и лишь потом спохватилась. Но было уже поздно.

Елена Львовна поняла, что между ее сыном и девушкой что-то произошло, сразу же начала выяснять ситуацию: ...