А. Д. Фостер
ВОИНЫ СВЕТА ТАЙНА КРАНГА

*

© Составление, перевод фирма «Ада»

ВОИНЫ СВЕТА^[1]

I

В те времена, когда леры были на Земле, один, по имени Майдензир, сказал: «Только дураки думают, что все имеет название, и тем обманывают себя, забывая, что когда наступит конец их деятельности, наступит и конец вселенной. Так должно ли все иметь название? Именно в этом кроется корень их любопытной доктрины незнания — факты конечны, но незнание безгранично, как вселенная, — и их концепции личности и теории чисел. Земные ученые усматривают интересную параллель с древней религией индусов, из которой следует, что если человек будет часто повторять имя Шивы, Бога Разрушения, то он откроет Свой глаз и уничтожит мир.»

Апокриф Родриго

Когда началась колонизация планеты Сибрайт, земляне выстроили космопорт с магазинами, складами, ремонтными мастерскими. Затем появились бордели, игорные дома, пивные бары, салуны, антрепренеры и проститутки. Это стало постоянно разрастающимся нарывом на теле планеты, и люди назвали его Бумтаун — как все другие города, которые были основаны на других планетах.

Бумтаун, подобно всему на свете, изменялся вместе со временем. Он рос, ветшал, перестраивался, сносился с земли, вырастал заново, переносился на несколько миль ближе к побережью, возвращался обратно, сгорал в пожарах, уничтожался землетрясениями и вырастал вновь.

— Теперь, — подумал Хан, наслаждаясь видом города в ярком утреннем свете, — он стал прекрасен, как никогда.

В чистой воде бухты, на берегу которой раскинулся город, как бы обнимая ее, плавали туристы. Они мечтали найти древние монеты или предметы старины.

Да, Бумтаун стал очень красивым городом. Сюда даже переместилась часть правительства. Однако жителям города было свойственно чувство юмора, и, несмотря на свою респектабельность, город продолжал называться прежним именем, Бумтаун, как уже несколько тысяч лет. Любая попытка придумать новое кончалась провалом.

Привлеченные названием, сюда в поисках приключений стекались различного рода авантюристы. Но их ждало разочарование, Бумтаун стал городом ленивым, роскошным, красивым — городом-сибаритом. Люди здесь поздно просыпались, и Хан упрекнул в этом и себя. Он поспешно допил кофе, расплатился с официантом и вышел из полупустого кафе, понимая, что опаздывает.

Направляясь к Мидлехиллу, в сторону деловых кварталов, он думал над тем, что ему известно, и пришел к выводу, что известно ему очень мало.

Хану было двадцать с небольшим. Он почти окончил школу коммерсантов, был умен, хорошо сложен, пользовался успехом у ленивых и капризных секретарш Бумтауна. Директор школы сказал ему, что если он хочет получить интересную работу, то должен явиться в один из офисов на Мидлехилле, в определенное время войти в комнату 900 и давить. Давить — было девизом гильдии коммерсантов. Давить, невзирая на экономические неурядицы, пожары, опасности и прочие обстоятельства. Но если ему дадут работу и он справится с ней, то получит диплом коммерсанта, лицензию.

А теперь он опаздывает. Хан ускорил шаг и перехватил взгляд проходившей девушки, прекрасно одетой. Видимо, она спешила на работу. Ее яркое платье, легкое и прозрачное, давало возможность насладиться зрелищем прекрасной фигуры. Хан краем глаза взглянул на свое отражение в витрине магазина. Что же — стройный, элегантный, уверенный в себе, собранный. Так ему казалось. Из стекла на него смотрел темноволосый симпатичный парень с чертами лица, которые более критичный наблюдатель счел бы слишком резкими. Но Хан не был настроен критически. Он видел себя — высокого, одетого по моде и достаточно красивого.

Он подошел к нужному зданию и вошел, не встретив у дверей швейцара или охранника… Возле двери с цифрой 900 он остановился, чтобы придумать удовлетворительное объяснение своего опоздания, хотя был почти уверен, что оправдываться не придется. В Бумтауне все опаздывали. Приходить раньше или вовремя считалось вульгарным. Он постучал и вошел в дверь, которая не скользила, как во всех новых зданиях, а открывалась по-старому.

Комната была залита ярким утренним светом, проникающим через открытую дверь балкона. Другого освещения в комнате не было. Через дверь балкона был виден Стилшин Океан, по которому бежали волны с белыми гребешками. Сама комната была очень большая, отделана натуральным камнем. Вместо мебели тут и там стояли цветочные вазы, в некоторых росли миниатюрные деревья, по всей вероятности, очень старые. По отсутствию показной роскоши, вычурности каждый мог понять, что в этой комнате жили леры.

Их было девять, и они, очевидно, ждали его, так как с его появлением сразу стали рассаживаться вокруг низкого столика на балконе. Четверо из ожидавших были землянами. Хан сразу понял это по их нетерпеливым жестам и яркой одежде. Остальные пятеро были леры. И об этом можно было сразу Догадаться по их выдержанному поведению и скромной одежде без украшений. Это свидетельствовало о высоком положении леров.

К Хану приблизился грузный мужчина и представился как Екеб Хетрус, региональный координатор. Тут же подошли и другие — Дариус Виллакампо, Нури Ормансоглу и Таддес Меребус. Они не называли своих титулов, что заставило Хана насторожиться. Раз они не упомянули о титулах, значит, эти титулы либо очень высоки, либо очень низки. Скорее, первое. Вероятно, они из Службы Безопасности, так как люди оттуда всегда отличаются скрытностью.

Леры были интереснее Хану, тем более, что они редко встречались в этой части галактики. Как ему и говорили, он не смог различить у леров мужчин от женщин. Во всяком случае, сначала. И те, и другие были похожи на стройных детей, и только на лицах начинали появляться слабые признаки зрелости. Все они были приблизительно одинакового роста, примерно футов пяти.

Хан хорошо знал, что леры произошли от людей как результат проводившейся в раннюю атомную эру программы ускоренной эволюции человека. В процессе исследований проводились манипуляции с ДНК, и в конце концов был осуществлен скачок на следующую стабильную ступень эволюции. Однако после этого проект подвергся критике как со стороны людей, так и со стороны подопытных экземпляров, которые к тому времени уже образовали свое общество. В течение нескольких сотен лет сосуществовали сотни миллиардов людей и несколько тысяч леров. Леры открыли способ передвижения со скоростью, превышающей скорость света, тайно построили космический корабль и улетели. Однако к тому времени земляне уже сильно зависели от леров в области разработки новых технологий. Поэтому сразу после того, как леры покинули землю, произошла переоценка ценностей. Вскоре леры и люди снова вступили в контакт, правда, не такой тесный, и совместно колонизовали много новых планет. Все же они старались держаться подальше друг от друга.

Хан ощутил нечто вроде трепета, когда ему стали представляться леры. К тому времени, когда было исследовано более сорока новых миров, еще нигде не была обнаружена разумная жизнь. Кое-где попадались следы иных цивилизаций, но они не поддавались расшифровке. Так что леры были для людей чужой расой, иной формой разума.

Первым представился Дефтерхад Сирт. Хан еще из школы помнил бейсик и поэтому знал, что Сирт не имя, а обозначение женщины, для которой пора деторождения осталась позади. Она была очень спокойна и уверена в себе, как те огромные камни, которыми была облицована комната. Второй и третий леры были соответственно Валь-варкой и Ленкуриан Хаорен. Они были неотличимы друг от друга но Хан, приглядевшись внимательнее, заметил, что это мужчина и женщина. Четвертый лер был спокойным, почти флегматичным, но темные блестящие глаза светились весельем. Лер ничего не говорил, он стоял неподвижно, спрятав руки в карманы.

Пятый, ближайший к нему лер показался Хану женщиной очень молодой, моложе всех остальных леров. Девушка назвала свое имя: Лизендир Срит-Карен. Так и есть — она молода, даже просто девочка, хотя Хан не мог определить ее возраста. Примерно от шестнадцати до двадцати восьми. По манерам ее можцо было сразу догадаться, что она здесь самая младшая.

Хан даже забыл, что она представительница другой расы — он увидел в ней просто молодую девушку. У нее было строгое лицо без каких-либо особенностей. Волосы ее очень красивого светло-коричневого цвета до уровня ушей были коротко обрезаны.

У нее был маленький точеный нос и широкий чувственный рот. По земным стандартам ее нельзя было назвать красивой, но она была привлекательна своей чистотой. Самым замечательным в ее лице были глаза — большие и серые. Зрачки заполняли почти весь глаз, оставляя совсем немного для белка. Хан не смог выдержать взгляда этих внимательных глаз. Он взглянул на Ленкуриан, другую молодую женщину — лера. Да, он не ошибся, Лизендир была гораздо привлекательнее.

Хетрус сделал несколько вступительных слов, затем предложил прослушать запись и сразу нажал кнопку. Хан понял, что запись была сделана службой безопасности — разговор некоего коммерсанта Эдо Ефрема. Хан не узнал имени и предположил, что коммерсант работает не в системе Сибрайт, а на какой-то другой, отдаленной.

Вот что он услышал.

— Говорите, коммерсант Ефрем.

— Хорошо. Как я уже упоминал, я направился к Челседону, чтобы немного поторговать и посмотреть, есть ли там для нас перспективы. Редко кто забирается в такую даль, и я был уверен, что смогу продать мелочи, что захватил с собой. Я прибыл ночью, когда трудно было что-либо разглядеть. Мы сели прямо возле базара и стали ждать утра. Но никто не пришел. Я послал Капитана пройтись по окрестностям, привести кого-нибудь. Спустя некоторое время он вернулся. К моему удивлению, с ним были и люди, и леры. Раньше я не летал на Челседон и не знал…

— Мы знаем эту особенность Челседона. Продолжайте.

— Хорошо. Чтобы не тянуть время, сразу скажу, что они подверглись нападению. Мы слышали о таких нападениях и раньше, но впервые видели свежие следы ограбления. Я облетел всю планету и увидел многое. Везде разрушения. Некоторые кратеры еще не остыли. Очевидно, преступники прилетели, захватили планету, ограбили, взяли пленных. Они оставались около месяца, а затем неожиданно улетели. На планете уничтожено почти все. Я оставил жителям все, что мог, и помчался обратно.

— Вы слышали описание грабителей?

— Да. И это еще одно обстоятельство, которое беспокоит меня. Оно противоречит здравому смыслу. И леры, и люди заявили, что грабители — леры-варвары. Волосы у них либо сбриты, либо связаны в пучки. Одеты они только в набедренные повязки, тела в татуировке. Да, это определенно леры.

— Жители уверены?

— Абсолютно.

— А что с пленными?

— Насколько нам удалось выяснить, захвачены в основном люди, леров немного. Сначала местные считали, что пленные взяты с целью получить выкуп, но чем больше проходило времени, тем вероятнее становилось, что пленные захвачены в рабство. Самое странное, разбойники забирали только жителей определенного типа. Возможно, слово «тип» не совсем правильно. Они использовали слово из языка леров, которое переводится как «субраса» или «тот, кто принадлежит к племени». Они забирали пленников, не считаясь с принятыми стандартами красоты или полезности. Именно это беспокоит меня. Как это вам нравится — грабители и рабовладельцы! А кроме того, насколько я знаю, никто не слышал, чтобы леры совершали подобное. Они хорошо дерутся, когда приходится, но никогда не были агрессивными.

— Вы не знаете, каким оружием пользовались грабители? Как выглядел их корабль?

— Нет. Ни того, ни другого. Никто не видел, кйк образовались кратеры. И никто не видел корабля. Некоторые слышали его ночью, но видели только огни. Мне непонятно, чем вызван налет. Ведь на Челседоне всего лишь несколько ферм и шахт. Нет крепостей, нет огромных богатств.

— Известно, откуда они?

— Очевидцы говорят, что они назвали себя Воинами Рассвета. Но это ни о чем не свидетельствует. На всех планетах бывают рассветы. Единственное, что я могу предположить, — они издалека.

— На каком языке они изъяснялись?

— Леры Челседона сказали, что это был весьма искаженный Синглспич — Единый Язык леров. Его весьма трудно понять. А некоторые слова исковерканы так, что разобрать их вообще невозможно.

Хетрус выключил магнитофон и, помолчав заговорил:

— Эту запись мы воспроизводили специально для Хана и Лизендир. Остальные уже слышали ее раньше. Сейчас я сообщу кое-что еще специально для них, поскольку им тоже все это известно. Вы уже знаете, что леры возникли в результате форсированной эволюции человека на земле. Сбежав с земли, леры основали мир, который назвали Кентен — Первый дом. Много лет с лерами не было контактов частично из-за невозможности этого, но больше из-за взаимного недоверия. Когда эти две расы вошли в контакт, начался долгий период мучительного сближения, который завершился Большим Компромиссом. Люди и леры разделили вселенную. Если на планете появлялась колония людей, леры не претендовали на нее, и наоборот.

Так длилось много лет.

Иногда возникали конфликты, но местного значения, они быстро улаживались. Чем дальше проникали люди и леры во вселенную, тем труднее давалась колонизация. И тогда было решено, что пора осуществлять совместное заселение, посмотреть, что получится, когда люди и леры будут жить вместе. И первая попытка увенчалась успехом — это был Челседон.

Хетрус замолчал, вступила Ленкуриан. Говорила она торопливо и очень тихо, почти шепотом. Тем не менее все прекрасно слышали ее.

— Когда мы прослушали пленку, то, естественно, заинтересовались. Заметим, что бандиты были лерами, хотя откуда они, никто не мог сказать. И поведение леров было абсолютно ненормальным. Все это беспокоило нас, и мы очень хотим продолжить расследование.

Снова заговорил Хетрус.

— Естественно, все должно делаться тайно. Мы почти ничего не знаем. Вполне возможно, этот район галактики находится под наблюдением. Вот почему мы выбрали вас двоих. Хан ждет назначения. Лизендир тоже в настоящее время свободна. Каждый может предположить, что вы просто путешествуете. Нас привлекли не какие-либо ваши выдающиеся способности. Может быть, другие кандидатуры оказались бы лучше. Однако у вас больше преимуществ другого плана: ни у того, ни у другого нет семьи, а отношения чисто деловые. Мы заготовили корабль, вооруженный катер и кое-какой товар. Вы полетите на Челседон как бы для торговли и там продолжите расследование. Ефрем поторопился улететь оттуда, вам спешить некуда. Можете идти по следу, куда бы он ни завел, а в работе вы прекрасно дополните друг друга.

Хан и Лизендир подняли глаза. Она как будто прочла его немой вопрос и спокойно ответила с легким оттенком пренебрежения:

— Я Лизендир, девушка Карен Брейд возраст по земному стандарту двадцать шесть лет.

Хану показалось, что когда она заговорила, то сразу потеряла всю свою женственность, стала совсем другой: свирепой, дикой, агрессивной. Он подумал, что она умеет так же легко включать свою женственность, как и выключать ее.

Хан сказал:

— Я Хан Киллинг. Могу спросить, чему ты обучалась?

— Можешь. Я получила фиолетовую степень в школе борьбы.

Хан вежливо кивнул. Он ощутил, как дрожь пробежала по его спине. И не мудрено! Один на один с не совсем обычной спутницей в долгом путешествии. Девушка-лер по земным стандартам в высшей степени сексуальна, что в обществе леров вполне нормально. Это, разумеется, приятно. Но она одновременно специально обученный убийца — такой, кого боятся даже в мире леров. Он снова взглянул на нее. Девушка выглядела вполне по-женски: мягкая, нежная, расслабленная. Кожа у нее была светлая и гладкая, но Хан прекрасно знал, что она легко может расправиться со всеми, находящимися в комнате, изувечить их в мгновение ока. По земным стандартам она была вроде человека, великолепно владеющего приемами борьбы каратэ и кунг-фу. Кроме того, она великолепно владела всеми видами оружия, «не покидающего руки», как говорили леры.

Хан слышал рассказы об этой секте. И ему не хотелось проверять на себе их истинность. От понимал, что не сможет взять верх над девушкой, даже имея лучевой пистолет: у нее слишком хорошая реакция. И он решил не общаться с ней совсем. Она, видимо, поняла ход его мыслей по движению лицевых мускулов.

— Хорошо, Хан. Ты знаешь, кто я. Значит, у нас не будет проблем.

Одна из причин, почему леры и люди старались избегать друг друга, заключалась в проблеме секса. Леры считали людей примитивами и не желали иметь с ними ничего общего, в том числе интимных отношений. Они не были способны иметь детей до окончания периода юности, то есть до тридцати лет, но сексуальное влечение начиналось у них с десяти лет. И они могли заниматься сексом совершенно свободно, не боясь последствий. Поэтому не возбранялись и родственные связи. Но в зрелом возрасте, если возникала связь между человеком и лером, потомства тоже не предвиделось — это предусматривалось программой эволюции.

Леры и люди отличались друг от друга не только физически. Людям общество леров казалось слишком сельскохозяйственным, статичным и перегруженным сексом. Леры считали общество людей механистичным и торопливым. Отношения леров друг с другом были прямыми и честными. Они не старались скрыть своих симпатий и антипатий, как люди. Если приходилось сражаться, они не уклонялись от борьбы, однако не применяли оружия, которое действует на расстоянии, «покидает руку». Они разработали методы борьбы, с помощью которых могли справиться с любым врагом. И, наконец. Деторождаемость у леров была чрезвычайно низкой, поэтому каждый из них был обязан сделать все возможное в этой области. Люди же, напротив, использовали все формы контроля за рождаемостью — и тем не менее планеты, которые они колонизовали, быстро перенаселялись.

Вспомнив все это, Хан понял, что ему не придется вступать в любовные игры с этой девушкой. Отлично! Пусть она по специальности убийца, зато он знаток торговли, техники, пилотирования кораблей. Он позлорадствовал про себя, что вряд ли она знакома со всем этим: леры не стремились давать детям широкое образование.

— Я принимаю предложение, — сказал Хан.

Хетрус кивнул. Остальные тоже.

— Хорошо, что вы согласились работать вместе. Можете вылететь, как только будете готовы, но мы бы хотели, чтобы это произошло как можно скорее. Корабль готов. Над этим потрудились и люди, и леры. Он называется «Палленбар», что в переводе с языка леров означает «Жемчужная волна». Когда соберетесь, сообщите на пункт управления.

Лизендир поднялась с места:

— Я готова лететь сейчас. Быстрее начать дело — значит быстрее его закончить.

Хан тоже встал. Он думал над этим поэтическим названием корабля, вызывающем видение кораблей, плывущих по морю над белыми парусами. Но совсем не нужно быть лингвистом, чтобы понять, что оно вовсе не подходит военному судну, предназначенному для уничтожения и разрушения. Лучше было бы назвать его «Кость в зубах». Он сказал:

— Мне нужно сделать еще кое-что, отдать некоторые распоряжения.

Хетрус перебил его.

— Не нужно, мой мальчик, не нужно. Все, что тебе может понадобиться, уже на корабле. Директор школы коммерсантов позаботится об остальном: о бумагах, делах. Уверен, ты поймешь…

— Другими словами, нечего откладывать, — прервал его Хан.

— Мы, конечно, не настаиваем, оставляем решение за тобой.

— Хорошо. Раз дело обстоит так, я готов. Я тоже хочу закончить с этим побыстрее…

Он говорил это для Лизендир, но она либо пропустила его слова мимо ушей, либо сделала вид, что не слышала…

Группа леров поднялась и ушла без всяких церемоний. Хетрус и остальные люди — Ормансоглу, Маребус и Виллакампо — задержались на балконе, обсуждая какие-то свои дела. Хан и Лизендир холодно и критично оглядывали друг друга, затем пошли к двери. Лизендир вышла первой, за ней Хан. Догнав группу леров, Хан обратился к тому, кто не назвал своего имени при знакомстве.

— Прошу прощения, сэр, — спокойно заговорил он, стараясь говорить так, чтобы его никто не слышал. — Что случилось с коммерсантом Ефремом? И как твое имя? Мне кажется, я не расслышал…

— Ефрем здесь, в Бумтауне, Хан Киллинг.

По тембру голоса Хан предположил, что это мужчина. Внешне он отличался от леров — видимо, прибыл из какого-то весьма отдаленного мира. Лер продолжал:

— Ефрем боится смерти и решил удалиться на пенсию. Можешь поверить, что за свое сообщение он получил хорошую планету. Но мы имеем только то, что он продал, так что ты можешь не утруждать себя и не обращаться к нему. Незачем.

— Хорошо. Вероятно, я нарушил этикет, спросив твое имя?

— Нет, нет. Пантанкан Длан к твоим услугам. Может быть, я смогу тебе помочь чем-нибудь?

Лер отвечал с легкой иронией, и это заставило Хана думать, что тот играет с ним. В бесстрастном лице собеседника чувствовалось скрытое величие, которое отсутствовало на лице Лизендир, хотя она всячески старалась выглядеть именно так. Хан хотел бы поговорить с лером еще, но времени уже не было. Пантанкан направился к лестнице вслед за остальными, и задерживать его было неприлично. Лизендир ждала его в лифте с выражением чрезвычайной скуки.

Хан вошел в лифт, двери закрылись, и они остались вдвоем, избегая смотреть друг на друга. Однако Хан чувствовал, что его спокойствие не может длиться вечно.

Вскоре они были на первом этаже и направились к выходу из здания. Лизендир пошла прямо к подземке, соединенной с космопортом.

Хан осмотрел утреннюю толпу, чтобы убедиться, что за ними никто не следит, затем замедлил шаги и подозвал к себе девушку. С гримасой нетерпения она подошла:

Хан сказал:

— Думаю, перед отлетом следует переговорить с Ефремом. У нас есть время, а эта беседа может кое-что дать.

— Не вижу в этом необходимости. Все, что нужно, мы знаем. А кроме того, где мы будем искать его?

— Я не могу поверить, что все для тебя так просто, — возбужденно заговорил Хан. — Что бы ты ни делала, я иду к нему. Лер, который молчал во время беседы, сказал мне, что Ефрем здесь, в Бумтауне. Без меня ты не можешь улететь. Поэтому прошу идти со мной или подождать на корабле.

— Думаешь, что я не смогу заставить тебя повиноваться мне? Ты или слишком глуп, или безрассудно смел. Да, я не умею управлять кораблем и не хочу учиться этому. Но в моих силах сделать так, что ты будешь счастлив подчиниться мне. Достаточно одного движения, которого даже не заметят эти варвары.

Она с презрением показала на толпы людей.

Хан беспомощно огляделся. Он вовсе не хотел злить ее и верил тому, что она сказала. Возможно, если бы его охраняли снайперы, укрывшиеся на крышах соседних домов, у него был бы шанс спастись… Но их не было, поэтому он решил воздействовать логикой.

— Как хочешь. Но есть обстоятельства, которые меня беспокоят, и я хотел бы выяснить их до конца, прежде чем отправиться в путь. Позволишь мне это сделать?

— Давай! Но не теряй времени.

— Все наши имена что-нибудь означают, да? Ведь это не просто бессмысленные звуки. И ты знаешь значение каждого имени?

— Разумеется. Мы же не называем друг друга буквами или цифрами.

— А что означает Пантанкан?

— Чепуха. Это не имя. Это то, что вы называете алфавитом: три первые буквы. Пан. Тан. Кан. ПТК.

— Так в чем же их смысл?

— Насколько я знаю, такого имени не существует.

— Но лер сказал, что его зовут именно так. Может, он пошутил? Хотя — нет. Имена не предмет для шуток. Он сказал, что Ефрем здесь, но мы ничего нового не узнаем от него.

— Он сказал это при всех?

— Нет, мне одному. Ты в это время ждала меня в лифте. Называл он свое имя до моего прихода?

— Нет, но мы и не спрашивали, раз он сам не счел нужным это сделать. Для нас имя — нечто личное… Но… впрочем, ладно. Мы пойдем к Ефрему. Но командовать буду я. Думаю, здесь какая-то западня.

Последние слова она произнесла почти дружеским тоном.

— Значит, «Алфавит» заманивает нас куда-то?

— Нет. Это приманка для тебя. Я не должна была бы интересоваться этим, а ты не должен был говорить мне, а если бы и сказал, то не смог бы убедить пойти. Нет, я уверена, что западня рассчитана на тебя. Молодец! Ты гораздо умнее, чем показался с первого взгляда.

К их удивлению, адрес Эдо Ефрема быстро нашелся в телесканере. Жил он совсем недалеко. Хан хотел сначала позвонить ему, но Лизендир настаивала на крайней осторожности. Он согласился, и они двинулись в путь. По дороге Лизендир бегло комментировала недостатки городов людей, отмечала места, где, по ее мнению, следовало бы создать укрепления, необходимые во время уличных боев. Она была весьма сведуща в этом вопросе. Хану было не по себе, когда она хладнокровно рассуждала об этом.

Когда они подошли к дому, где жил Ефрем, она остановилась и задумалась. Затем спросила:

— Если ты собираешься нанести визит кому-либо, как ты это делаешь?

— Вхожу в подъезд, сажусь в лифт, затем встаю перед дверью и говорю, кто я. Если получаю разрешение, вхожу.

— Здесь есть лестница?

— Да.

— Тогда поднимемся по ней.

Когда они оказались на нужном этаже, Лизендир предупредила:

— Позвони, только держись как можно дальше от двери.

Хан сделал так, как она потребовала: позвонил, затем резко рванулся назад. Она схватила его за руку. Хан удивился — у нее была мягкая холодная женская рука, в ней совершенно не ощущалось сверхъестественной силы. Пальцы ее узкой ладони держали его за руку без напряжения, но Хан понимал, что вырваться не может.

Приятный голос произнес:

— Пожалуйста.

Дверь бесшумно отворилась. Хан двинулся было вперед, но Лизендир потянула его обратно не слишком ласково. Он посмотрел на нее. Девушка приложила палец к губам, показала на глаза, на лоб и повертела пальцем. Хан понял смысл сигнала: молчи, слушай и смотри.

Лизендир подошла к двери, легла на пол и просочилась — невозможно было подобрать другого слова для обозначения ее движения — в дверь. Затем она приподнялась и сделала легкое движение рукой. Тотчас же в комнате послышалось шипение, и о стену коридора что-то ударилось с мягким звуком. Хан подошел к ней, но Лизендир тихо сказала:

— Нет. Стой на месте!

Прошло несколько долгих минут. Лизендир лежала, распластавшись на полу. Повторилось шипение и мягкий удар. Девушка легким движением поднялась на ноги и метнулась в комнату. Вскоре Хан услышал ее голос.

— Теперь можешь войти!

Он осторожно шагнул. Лизендир стояла против двери с пистолетом, которого Хан никогда не видел. Он был отлит из одного куска темного тяжелого металла. Шипение слышалось в корпусе пистолета. Ствол был длинный и узкий, расширяющийся на конце наподобие башмака.

Возле стены лежал труп.

— Это дьявольская штука, — сказала Лизендир. — Спусковой механизм был соединен с дверью. Он приводится в движение таймером. Правда, я не смогла найти здесь ни радара, ни соника.

Она показала маленькое отверстие в дуле.

— Я уже разрядила его. Пистолет стреляет с помощью газа маленькими ампулами из материала, растворяющегося в теле. В ампулах — сильнодействующий яд. Это ужасное оружие, но, к счастью для нас обоих, оно пригодно для стрельбы только на небольшие расстояния.

Девушка открыла магазин пистолета, достала оттуда тонкую прозрачную иглу и положила на стол, чтобы Хан мог рассмотреть ее. Он протянул руку, но Лизендир остановила его:

— Не нужно. Это опасно. Может сработать от прикосновения.

Хан кивнул и повернулся к трупу.

— Нет, — сказала она. — Возможно, он тоже попал в ловушку. От него мы ничего не узнаем. Можем вызвать полицию прямо с корабля, хотя лучше было бы позвонить Хетрусу. Во всяком случае, нам нужно поскорее убраться отсюда. Я чувствую опасность. Эта комната вся наполнена ловушками.

Они осторожно вышли.

— Может, взять с собой пистолет? Он может пригодиться.

— Возьми, если хочешь. Но не проси, чтобы я прикоснулась к нему еще раз. Потом все объясню. Но не здесь. Нам надо торопиться. Кто-то хотел заманить тебя в эту комнату. Или чтобы убить, а может, чтобы обвинить в убийстве.

Хан согласился с ней, сунул в карман пистолет, и они быстро покинули квартиру.

II

Мудрецам известно больше, чем четыре времени года. И те четыре, о которых сообщается в наших календарях, — наименее важные.

Пословица леров. Приписывается Гарлендаду Тлан

Все время, пока они добирались до космопорта, Лизен-дир была в напряжении. Она не смогла полностью расслабиться, даже когда взлетел корабль. Перед взлетом она тщательно осмотрела все помещения, проверила отсеки, трапы, но только через несколько дней сказала, что Палленбер чист. Хан согласился с ней, хотя в душе сомневался. В свете того, что произошло, это казалось маловероятным.

Однако он был занят все эти дни, проверяя и рассчитывая провизию, товары для торговли, оценивая состояние оружия. Несколько раз он выходил на связь с Хетрусом. В результате они узнали, что в квартире оказался труп Ефрема. Что касается лера, то о нем ничего не удалось выяснить, как и о западне, устроенной в квартире, хотя Хетрус проделал большую работу. Леры, которые присутствовали во время беседы, тоже ничего не знали.

Тем временем корабль вошел в субпространство. Хан установил курс, и пошла обычная работа. Было решено, что один из них будет бодрствовать во время полета. Лизендир не была в восторге от того, что ей пришлось учиться управлять кораблем, но она перенесла это стоически, даже согласилась разбудить Хана, если произойдет что-либо необычное. Для этого ей пришлось поступиться своим высокомерием. Хан, разумеется, не ожидал, что потребуется его вмешательство, но осторожность никогда не помешает.

— Интересно, — подумал он, — как она будет будить его, если возникнет необходимость. Может, она использует свое искусство, после чего он уже будет не в состоянии что-либо сделать. Да нет! Вряд ли она пойдет на это без особой причины. Будет действовать в полном соответствии с общепринятыми правилами общения.

Однако через несколько дней он выяснил то, что его волновала. Была его очередь спать, но он проснулся раньше, лежал в полусне в своей каюте и вдруг ощутил, что здесь находится кто-то еще. Он лежал и ждал. Через некоторое время, которое показалось ему вечностью, Лизендир наклонилась и мягко, почти нежно, положила ему руку на плечо. Хан почувствовал слабый запах. Это был запах ее, а не ароматических веществ. От него кружилась голова. Он кивнул, стараясь сделать вид, что спал и она разбудила его. Хан надеялся, что она ничего не заметила.

— Уже пора?

— Нет. Я разбудила тебя раньше. Мне стало скучно и захотелось поболтать. Мы не приспособлены для одиночества, понимаешь?

— Да, да, конечно. Я чувствую то же самое. Но не хотел тревожить тебя.

Это был намек на ее высокомерие. Если она и поняла его, то не обратила внимания.

— Хорошо. Буду ждать тебя в рубке.

Она повернулась и вышла так же бесшумно, как вошла. Хан в очередной раз восхитился ее грацией. Сначала он не замечал ее совсем, но время шло, и легкость, бесшумность ее движений все чаще привлекали его внимание. Она двигалась без всяких видимых усилий, как течет ручей среди стволов деревьев. Хан понимал, что такие движения отрабатывались многими поколениями.

Мысли Хана потекли дальше. Это была вовсе не такая девушка, с какими он имел короткие, ни к чему не обязывающие связи. У Лизендир были женственные соблазнительные формы, в чем он имел уже возможность убедиться, хотя ее одежда должна была это скрывать. Но на самом деле она намекала, возбуждала эротические желания. Он был уверен, что с точки зрения леров она была хороша, молода, соблазнительна. И, конечно, легко доступна — разумеется, при обоюдном желании. Однако для него все обстояло совсем не так.

Хан прервал себя. У него были сильные подозрения, что в этом плане ему с Лизендир ничего не светит. Он не знал, может ли что-нибудь быть между ними, эмоционально или физически. Сексуальность леров была хорошо известна людям, но о связях леров и людей говорили редко. А те немногие рассказы, которые он слышал, носили отпечаток детских выдумок. Ведь воображение детей, особенно в области сексуальных отношений, совершенно оторвано от реальности. Хан оделся, причесал бороду и направился в рубку. Одна из стен комнаты, самая большая, была экраном преобразователя, на котором высвечивалось реальное пространство, хотя в это время корабль двигался в субпространстве. Преобразователь мог перестраиваться в широком диапазоне частот и сейчас был настроен под спектр зрения леров. Рубка освещалась только свечением экрана и других приборов. На экране была видна тьма космоса, усыпанная звездами, которые в углах экрана заметно перемещались. Лизендир сидела в кресле пилота и смотрела на открывающееся перед ней зрелище. Если она и заметила Хана, то не подала вида.

— Ты когда-нибудь летала раньше? — спросил он, чтобы начать разговор.

Он прекрасно знал, что она летала, так как должна была добраться в систему Сибрайт.

— О, много раз, но еще никогда не видела таких чудес, — восторженно сказала она после короткой паузы. — Эта бесконечность и притягивает меня, и беспокоит… В ней заключено столько! Сейчас я понимаю, насколько я ничтожна.

Хан согласился, но только частично. Он не мог понять, почему на нее так подействовала бесконечность пространства. Какая разница, где находишься, в глубинах бесконечного космоса или на поверхности планеты, если ты все равно существо, живущее и работающее в ограниченном интервале времени. Но он ответил:

— Да, это потрясающее ощущение. Я понимаю его. И тем не менее мы должны делать то, что нам предназначено.

— У меня дома, на Коттене, наш Исс, где живет племя, находится возле моря. Вокруг громоздятся горы, дикие, непроходимые. Я часто смотрю на море из нашего сада. Волны, игра света, постоянно меняющийся ветер — все это создает ощущение безвременности. Море говорит мне: «Я здесь, меня ласкает ветер, меня любит свет. Я было здесь до того, как сюда пришли леры, и буду здесь после того, как они уйдут». Волны развлекают меня своей бесконечной игрой.

Она снова замолчала, поглощенная бескрайним мраком космоса и мириадами сверкающих звезд. Хан попытался представить ее родную планету, но не смог. Он знал о клановой структуре общества леров, но не мог представить себе ее реально.

Клановая структура общества леров, так называемая брейд, диктовалась низкой рождаемостью — примерно два ребенка на весь период способности женщины производить детей, длящийся десять лет. Но здесь играли важную роль и другие элементы: например, долгий период высокой сексуальной активности без рождения детей, который делал отдельного индивидуума независимым и одиноким по своей природе, или короткий период деторождения с длительным сроком беременности в восемнадцать месяцев. А кроме того, в построении структуры общества сыграли большую роль их первоначальная малая численность и бедный набор генов. Существующие на Земле модели общества не удовлетворили леров, и они изобрели свою, которая позволила расширить набор генов и как можно более полно использовать возможности деторождения. Эта модель была совсем не похожа на человеческие, основанные на наследственности, кровном родстве.

Модель леров объединяла социальную структуру общества весьма сложным способом.

Клан начинался с пары — мужчины и женщины одного возраста в периоде деторождения. Они производили на свет ребенка — старшего. В тридцать пять лет мужчина и женщина находили себе новых партнеров. Каждая пара производила ребенка — тура, которого называли вторым. После этого первоначальная пара соединялась и производила на свет последнего ребенка — реса — младшего. Все они жили под одной крышей.

В период деторождения те дети, что были кровно связаны между собой, составляли ядро следующих поколений. Неры (старшие) и тесы связывали другие кланы. Таким образом, каждое поколение разделялось на три ветви. Этот процесс расширял набор генов и предотвращал вырождение.

Как только новое поколение достигало возраста деторождения, первоначальная пара могла оставить дела в клане в руках молодых и жить по своему усмотрению. Некоторые оставались в клане, некоторые уходили.

Вот так строилась структура общества леров, и лишь немногие из землян могли похвастаться, что понимают сложные взаимоотношения между ними. На некоторых планетах люди пытались воспроизвести модель общества леров, но это никогда не продолжалось долго. Слишком различными были эмоциональные, сексуальные и в особенности материальные отношения. Структура, изобретенная лерами, служила максимальному использованию деторождаемости. У людей она действовала, как бензин, подливаемый в огонь.

— Расскажи мне о своих друзьях, своей семье, своем клане. Что ты изучала в школе? Мне кажется, что знаешь обо мне намного больше, чем я о тебе, — попросил Хан.

Она отвернулась.

— Ты знаешь, я — нер. Закончила школу и еще не доросла до тех лет, когда могу начать новый клан. Я была главой дома — как у вас старшая сестра для младших детей. Но эта роль постепенно сходит на нет. Младшие братья — Деллиран и Фоллиран — слушаются меня, но прекрасно знают, что им нужно только ждать. У вас старшие руководят всеми, у нас же младшие завладевают домом, титулом. Даже родителям приходится уходить, когда дети вступают в период деторождения.

— Куда ты решила уйти? Почему они не дали тебе остаться?

Она рассмеялась тихо, спокойно. Хан впервые слышал ее смех. Это доставило ему удовольствие.

— О, это зависело только от меня. Я свободна и могу делать, что хочу. Старшие тоже свободны. Некоторые собираются в маленькие общины, коммуны — хотя это не совсем то, что у землян. Другие занимают посты в правительстве или уходят в бизнес. И лишь немногие становятся Мнатами — мудрецами. Эти живут поодиночке, реже парами, в лесах или горах.

Хан слушал все это с удивлением. Он всегда считал, что у леров существует понятие брака, совместного проживания. Оказалось, все не так, но отношения между лерами регулировались более сложными и жесткими правилами. Однако он все еще не был удовлетворен.

— Все это хорошо, — сказал он. — А как насчет бедных и богатых? Или у вас их нет?

Она ответила, не задумываясь. Видимо, не замечала сарказма или вообще не воспринимала его.

— О, у нас есть и бедные, и богатые. Но это относится не к отдельным личностям, а к клану. Когда ты уходишь из клана, берешь только немного личных вещей. Мы знаем, что собственность порабощает. Каждый из нас имеет только необходимое. Не больше. Иногда некоторые леры приобретают очень много, но в конце концов все переходит в общую собственность. Что же касается правительства, каждый клан выполняет у нас определенную функцию. Одни пекут хлеб, другие строят дома и так далее. Существует клан, члены которого занимают определенные ключевые посты в правительстве. Они специально готовятся к этому. А мы, Карены, выполняем функции, подобные тем, чем у вас занимаются полиция и суд. Законы у нас просты, так как мы, как и все, презираем нечестность. Поэтому я изучала законы и философию, так как только умный человек может взять право судить и наказывать.

— Значит, ты хорошо знаешь структуру общества леров?

— Конечно. А ты любишь, когда тебе читают? — неожиданно спросила она. — Я могу почитать тебе «Книгу Закона», «Путь мудрости», «Комментарии четырнадцати мудрецов». В ней собраны высказывания четырнадцати поколений моих предков. Могу назвать их имена.

Хан засмеялся.

— А что еще?

Лизендир задумалась на мгновение, затем лицо ее просветлело, и она сказала:

— Если наше путешествие будет долгим, я могу научить тебя нашему языку Синглспич — обычному языку. Мультиспич тебе не постичь, но я могу рассказать о нем, так как я специалист и в том, и в другом. Кроме того, я могу научить тебя скользящим цифрам, которые бывают очень полезны.

— Скользящим цифрам?

— У нас нет фиксированной системы исчисления, как у вас десятичная и двоичная. Мы меняем систему в зависимости от необходимости. Мы — не последователи Аристотеля и поэтому уверены, что действительность не может быть характеризована конечным числом категорий. Теоретически мы можем использовать любую систему, но ограничиваемся лишь несколькими: шестиричной, десятичной, четырнадцатиричной. Наиболее распространенная система — с основанием девяносто четыре.

— Почему же?

— На это есть две причины. Во-первых, чтобы распространить неаристотелизм на все и, во-вторых, чтобы дети не считали по пальцам. Мы хотим, чтобы они с самого начала полностью абстрагировались, тогда потом им будет легче.

Она протянула свою руку, чтобы Хан смог рассмотреть ее. Это была красивая сильная рука, похожая на руку человека, только гораздо уже, а мизинец двигался, как большой палец. На пальцах Лизендир не было украшений, розовые ногти коротко подстрижены. У основания среднего пальца виднелась татуировка — чем-то похожая на древние китайские иероглифы Ян и Инь.

— В чем ее смысл? — спросил Хан.

— Она означает степень, которой я достигла в своем ремесле.

— Знак очень похож на китайские иероглифы. Вы что-то взяли от них?

— Да. Кое-что. Например, язык Синглспич — модель китайского, но мы, разумеется, не копировали их грамматику и фонетику. Каждый корень в Синглспиче имеет три части, а каждая комбинация — четыре значения. Но в основе системы мы базировались на английском, так как им владеет большинство людей. К тому же нам не нравится интонирование, без которого китайский язык невозможно понимать однозначно. Можно сказать, мы использовали их идеи, но на другом материале. Говорят, что рассматривался даже русский язык, который одно время был распространен на Земле, но затем стал мертвым языком. Однако строй этого языка, его структура оказались слишком примитивными, как и народ, говоривший на нем.

Хан хотел что-то сказать, но она не дала ему этой возможности, продолжала.

— Мы взяли у китайцев очень много, главное — веру в то, что все меняется, а имеющее начало должно иметь конец. Их на Земле считали отсталыми, но общество их существует гораздо дольше, чем любое из обществ, верящих в металл и камень, в неизменность. Кто не потерял надежды, будет жить вечно.

Хан поднялся, прошел на кухню, заложил программу и вернулся. Теперь они говорили о людях. Хан сразу ощутил некоторую неловкость из-за того, что ничего не знал о своих предках. А Лизендир помнила о своих всё. Странно: ведь общество леров считалось старомодным, консервативным, статичным, примитивным, и тем не менее они без всяких усилий развили такую технологию, уровня которой на Земле все еще не могли достичь. Но как общество они совершенно не менялись со временем. Их общество было на удивление однородно: леры с разных планет говорили на одном и том же языке и придерживались одинаковой социальной структуры. Люди же непрерывно менялись и мало походили друг на друга.

Своих предков Хан знал только до прадеда, который неизвестно откуда прибыл в Бумтаун и стал коммерсантом. Кажется, прежде он жил в Терсинге. Но откуда его предки, Хан не имел понятия. Впрочем, какая разница?

Хан смотрел на Лизендир и понимал, что, хорошо узнав девушку, он сможет предугадать поведение любого лера. Конечно, леры отличаются друг от друга, как и люди, но в гораздо меньшей степени. Спектр характеров людей гораздо шире, чем леров.

Еще одним барьером, препятствующим взаимопониманию Хана и Лизендир, была религия. Он описал религиозные воззрения людей, надеясь узнать что-либо о религии леров. Правящий класс в человеческом обществе всегда более или менее терпимо относился к той религии, которая в данный момент занимала умы людей. Религия была как бы константой в человеческих отношениях со времен Гильгамеша. Правда, религия, как и само человеческое общество, со временем менялась.

О религии леров — или ее отсутствии — люди почти ничего не знали. Правда, время от времени появлялись труды о предположительных верованиях леров, но более тщательное изучение указывало, что представленные теории в большей степени характеризуют воззрения авторов, чем истинное положение вещей. Хан не смог ничего узнать и от Лизендир, которая умело уклонялась от обсуждения этого вопроса. Единственное, что он выяснил, это почти религиозное отношение к оружию, действующему на расстоянии, — вроде пистолета, который они нашли в квартире Ефрема. Хан вспомнил, как неохотно она держала его в руках, а когда он захотел взять его с собой, только пожала плечами, явно не желая этого. Она сказала:

— Ни один лер не может касаться нечистой вещи. Особенно Карен.

При этом она сделала любопытный знак левой рукой — видимо, аналогичный тому, какой люди при упоминании дьявола. Это было все, что смог узнать Хан.

После этого разговора перешел на сексуальные темы. Хан вовсе не хотел касаться их, но это оказалось неизбежным. Напряжение между ними росло, и источник его был очевиден. — Хан не был новичком в этом деле и вовсе не стыдился того, чем занимался, но говорить об этом… Однако девушка с большим оживлением обсуждала свою жизнь со всеми подробностями.

Сначала они просто обменивались невинными историями, но становилось все яснее, что относятся к ним по-разному.

— Я удивляюсь, что вы, люди, ждете так долго. У нас все наоборот. Я расскажу тебе, как было со мной, но не для того, чтобы удовлетворить твое любопытство, а для того, чтобы тебе кое-что стало ясно. Видишь ли, по нашим понятиям я слишком задержалась в сексуальном развитии. Дети у нас совершенно свободны. Они могут желать, что хотят, ни в чем не знают запрета. В хорошую погоду мы все ходим голые. И всегда можно увидеть голых юношей и девушек, играющих в любовь на песчаном пляже. И никого это не интересует. Но приходит время, и тебе хочется попробовать того же.

Она замолчала, как бы пробуя на вкус свои воспоминания. Потом слабо улыбнулась.

— Итак, я несколько задержалась. Все мои друзья буквально упивались новыми ощущениями, которые они получали от своих партнеров. Однажды мы купались в море. Было очень жарко, и один мальчик, Фитгвин, очень красивый, взял меня за руку и повел на пляж. Я чувствовала себя очень странно и видела, что он тоже не был такой, как всегда. Но я только ждала. Он сказал: «Лиз, давай делать любовь вместе.» Впервые меня назвали любовным именем. Ведь до этого мы пользовались только первым слогом имени. Я сказала, что не умею. Он ответил, что покажет. Мы поцеловались и легли на теплый песок. Некоторые смотрели на нас, некоторые нет. В этом не было ничего интересного. Всего лишь двое, которые занимаются любовью. Но для меня это было совершенно новым ощущением. Я не могла понять, как жила до этого, не зная его. И я, конечно, любила Фитгвина. Потом я хотела рассказать о своих ощущениях. Но кому? Мои друзья посмеются надо мной, они ведь давно знают это. Тогда мне было уже десять лет, а они начали лет с девяти. Поэтому я рассказала матери. Та была счастлива. Ее очень беспокоило мое позднее развитие. Но я быстро научилась. Сначала это была просто игра, забава. Затем ты влюбляешься, раз за разом, это чудесно, это прекрасно, как сон. Вендьерлей был моим последним любовником. Мы долго жили вместе и надеялись, что сможем остаться вместе навсегда. Правда, и у меня, и у него были другие связи, и мы не скрывали их друг от друга. Ведь когда мы будем взрослыми, то не должны ревновать — в Иссе не может быть места ревности. Нужно научиться преодолевать ее в юности. Школа была закончена, Вендьер уехал домой. Я сначала ждала его, но время шло, и мои иллюзии улетучились. Я больше никогда не смогла обнять его, и…

Она глубоко вздохнула.

Хан, в свою очередь, рассказал ей историю своего любовного приключения, когда он думал, что жизнь для него кончилась. Правда, потом были и другие связи, но дальше было легче. Однако он признал, что начал гораздо позже нее и не мог сравниться с ней в количестве связей.

— Понимаю, почему вы столь осторожны. Для нас — это просто развлечение в юном возрасте. Ведь мы не можем родить. Расплачиваемся за расставания лишь своим сердцем. У вас же совсем другое дело. Одна ошибка — и вся жизнь может оказаться мучением, да?

— Да, — единственное, что мог ответить Хан.

— Твое имя очень похоже на имена леров. И я могла бы называть тебя Хан. Но односложное имя обычно носят у нас дети. А в тебе, должна признать, нет ничего детского.

— Я солгу тебе, если скажу, что не считаю тебя очень привлекательной, несмотря на все наши отличия, — нерешительно сказал он.

Лизендир откинулась в кресле, лицо ее стало лукавым, и она посмотрела на Хана таким взглядом, что он потерял контроль над собой. Она в одно мгновение стала прекрасной в мягком свете звезд и экрана. Хан не мог преодолеть желания заключить в объятия стройное гибкое тело, различимое под свободной одеждой.

Она заговорила мягким голосом, какого он никогда не слышал от нее и который удивительно сочетался с ее лицом, обещавшим таинства любви, с широким чувственным ртом.

— Я ощущаю то же, что и ты… Но это пугает меня. Физически мы совместимы с тобой, но говорят, что не следует заниматься любовью с людьми. И это правильно, так как леры гораздо более сексуальны, чем вы, и им нужно гораздо больше. Но все же ты мужчина, и довольно привлекательный, несмотря на твою волосатость.

Она коротко рассмеялась, затем посерьезнела. После долгой паузы она сказала:

— Тебе не следует касаться меня. Мы, леры, очень сексуальны, а я к тому же была долго без мужчины, и во мне очень сильное желание. Поэтому мы с тобой не должны делать этого, Хан.

Она встала и отвернулась.

— Теперь твоя очередь дежурить. Я сделаю упражнения и лягу спать.

Она пошла к двери.

Хан сказал:

— Но ты так и не сказала мне, что означает твое имя.

Она удивленно оглянулась.

— Сам не знаешь, о чем спрашиваешь. Но это не тайна. Оно означает «бархатная ночь». Лизендир — это мягкое ночное небо, чистое, как будто над планетой нет воздуха, на котором сквозь легкие прозрачные облака просвечивают звезды. Обычно такое небо мы видим зимой.

Хан пожал плечами.

— Это некоторый прогресс. Теперь мы знаем друг друга немного лучше.

Лизендир смотрела на него с непроницаемым видом, затем она сделала жест отрицания.

— Никакого прогресса. Только небольшое изменение.

И она исчезла за дверью.

III

Нет ни одной доктрины, теории, концепции, идеи, которая не обладала бы способностью завладевать умами.

Комментарии Четырнадцати Мудрецов.

Т. 1. Гл. 3. Сантрев 15.

Остаток путешествия до Челседона прошел во взаимном молчании. Но все же между ними оставалось что-то незаконченное, нерешенное, что при других обстоятельствах не составляло бы никакой проблемы.

Хан, несколько обескураженный своей реакцией на Лизендир, старался сдерживать себя и, как ему казалось, облегчить положение Лизендир. Для этого от отпустил большую бороду. Бороды были редким украшением людей в эту эпоху, только коммерсанты нередко носили их. Сначала борода Хана росла медленно, затем внезапно Стала большой и более темной, чем волосы на голове. Хану чрезвычайно она нравилась, и он проводил много времени, ухаживая за ней.

Лизендир была разочарована, как он и ожидал. Ведь мужчины-леры не имели растительности на лице, как, впрочем, и на теле. Хана чрезвычайно волновала мысль об этом, так как он предполагал, что Лизендир тоже не имела волос на теле. Вероятно, заниматься любовью с нею — все равно, что с ребенком. Но когда он видел ее умные, всепонимающие глаза, мягкие женственные движения, он тут же отбрасывал эту мысль.

В свою очередь, Лизендир старалась говорить с ним только о деле, не касаясь скользкой темы. Однако для нее это было состоянием кролика, который притворяется, что не любит капусту. Она раньше никогда не подавляла своих желаний и теперь поняла, что это — великолепное упражнение для самоконтроля.

Чтобы скоротать время, Хан учил ее управлять кораблем. Это было необходимо, так как могла возникнуть ситуация, когда один должен будет управлять кораблем, а другой работать с оружием, которого на борту корабля было много. И он понимал, что она не будет пользоваться оружием — по своим, ему не понятным причинам. Согласно документам их корабль считался вооруженным торговым кораблем. Хан знал, что хотя это допускается законами, вооруженных торговых кораблей в этой части космоса давно не было.

Хан спросил у Лизендир, как ведут войны леры, если не пользуются оружием, не покидающим руки.

— Вам, людям, это может показаться странным. «Испытай войну леров — и станешь пацифистом», — гласит одна из наших пословиц. Разумеется, у нас есть разногласия. Если дело доходит до войны, мы от нее не уклоняемся, однако поводов для войн у нас совсем немного. Мы не воюем из-за территории, из-за религии или политики. И когда приходится воевать, мы берем ножи, мечи, щиты, булавы и деремся с врагом. Когда битва кончается, сражающиеся расходятся, победитель получает то, что хотел, а проигравшие подчиняются. Леры — вовсе не пацифисты, нельзя сказать, что они не агрессивны. У нас нередки уличные драки, но при этом никогда не применяется оружие, покидающее руку, каким бы жарким ни было сражение. А тот, кто осмелится на это, будет линчеван своими же сторонниками. Это самая страшная кара в обществе леров. Кроме того, они вовсе не были беззащитны в межпланетных войнах, наказывали тех, кто осмеливался выступить против них с оружием. Леры сами не применяли в войнах оружия, действующего на расстоянии, но создали систему, вызывающую взрывы на солнце. Корабли противника разрывались на части. Если же какой-нибудь корабль оказывался на планете, врагов встречала целая армия защитников, смелых, бесстрашных, не знающих пощады.

В обмен на уроки управления кораблем Лизендир предложила Хану показать несколько боевых приемов. Хан их усвоил, но после этого у него несколько дней болели кости и мышцы. Ему пришлось довольно трудно, так как не хватало реакции и координации, которые Лизейдир были, видимо, присущи от рождения. Самое главное, что во время борьбы им приходилось соприкасаться друг с другом, это беспокоило их, хотя ни тот, ни другой не признавались.

— Лизендир, в ваших школах мальчики и девочки тренируются вместе?

— Да. Мы почти не делаем исключений для пола и физического состояния ученика, — сказала она немного возбужденно.

— Но разве физические контакты не стимулируют сексуальных отношений?

— Конечно, да. Первые шесть лет они тренируются совершенно голые. Для изучения основ движений полезно видеть сокращения мышц, чувствовать их. А если у кого-либо возникает желание, кто мешает удалиться в кусты или за угол и удовлетворить его? Ваши школьники выходят из класса, если им нужно удовлетворить естественную потребность? То, о чем ты говоришь, — тоже естественная потребность. В старших классах мы занимаемся самоконтролем, стараемся подавлять желания, если они возникают.

Обучив Хана нескольким элементарным приемам, Лизендир попыталась показать ему более сложные. Но Хан оказался совершенно неспособным учеником, и Лизендир, смеясь, сказала ему об этом.

Хан провел необходимые расчеты и объявил, что конец путешествия близок. Скоро они окажутся на Челседоне и своими глазами увидят следы пребывания Воинов Рассвета.

Они устроили себе праздничный обед — последний в субпространстве. Лизендир элегантно сервировала стол в рубке управления. Даже звездное небо на огромном экране казалось им сейчас празднично необыкновенным. Они сидели, ели и молча наслаждались ощущением того, что утомительное путешествие подходит к концу. Но каждый в душе жалел об этом, хотя и скрывал.

После обеда Лизендир попросила показать солнце Челседона.

— С удовольствием, — согласился Хан. — Корабль нацелен на эту звезду с самого начала.

Он нажал на кнопку, и на экране появились две полоски толщиной менее человеческого волоса. Казалось, тонкий крест возник в самом космосе. В центре креста горела звезда, казавшаяся ближе остальных, видимых на экране.

— Пока она еще далеко от нас, и мы не можем увидеть диск. Но, тем не менее, ее мы уже видим.

— А сам Челседон?

— Нет, его еще не рассмотреть, мы должны подлететь ближе и вернуться в нормальное пространство.

Лизендир молча смотрела на экран. Корабли леров при всей сложности управления были очень примитивны во всем, что касалось органов чувств пилота. В матрице субпространства, которую они использовали для полета, смотреть было нечего. А при переходе в нормальное пространство команда и пассажиры наблюдали вселенную через устаревший оптический экран, дающий плоское, а не стереоскопическое изображение.

Поэтому вид, открывшийся перед Лизендир, произвел на нее сильное впечатление. Она проводила все время, когда не была в рубке управления, глядя на экран.

Вдруг Хану почудилось на экране какое-то движение. Он присмотрелся повнимательнее, но не увидел ничего особенного. Звезды медленно перемещались — и больше ничего. Затем Хан отвел взгляд от экрана и снова боковым зрением заметил движение. Теперь он был в этом уверен, хотя, глядя на экран прямо, не видел.

— Лизендир, ты видишь движение на экране?

— Движение? Нет. Но изображение как-то колеблется, будто я смотрю на экран через воду. Я думала, это дефект аппаратуры и ты знаешь об этом. Какие-то волны исходят из одной точки, но я не вижу, что возбуждает их.

— Хм, — пробормотал Хан, глядя на экран и включая компьютер в режим самопроверки.

Через несколько минут экран включился снова, нисколько не изменившись. Хан спросил:

— Волны еще не пропали?

— Нет.

— А из какой точки они исходят?

— Из перекрестья. От звезды Челседона.

Хан достал большой том, где содержались параметры звезд. Он долго листал его, затем сказал:

— Солнце Челседона — звезда Авила 1381, желтая звезда, среднего возраста, без каких-либо отклонений. Если эти волны — реальность, а не дефект аппаратуры, то следует ожидать каких-то неожиданностей с гравитацией. Может быть, в систему вошла нейтронная звезда или погасшая звезда огромной массы. Правда, вероятность чересчур мала, хотя давно известно, что даже вероятность, равная нулю, в действительности никогда не нуль. Но…

Лизендир прервала его:

— Прекратилось!

— Совсем?

— Да. Внезапно, пока ты говорил. Волны докатились до края изображения, и теперь все спокойно.

Хан встал, посмотрел приборы, проконсультировался с компьютером. Затем поднял голову.

— Не знаю, что вызвало это явление, но только не звезда.

Оба задумались. Все время путешествия они ощущали невольную вину за то, что оно — всего лишь экскурсия, поездка для сбора фактов. Теперь же они видели, что их может ожидать нечто другое, более серьезное. В той ленте, что прокрутил для них Хетрус, ни слова не говорилось об этом факте. Правда, для этого могли быть вполне разумные объяснения — например, корабль Ефрема не был снабжен новейшей аппаратурой наблюдения. При обратном полете он не смотрел на экран заднего обзора. Таковы были суеверные представления коммерсантов: никогда не оглядываться на планету, где ему не повезло. Во всяком случае, теперь и Хан, и Лизендир убедились в существовании чего-то, не известного им. И, вполне возможно, угрожающего. Хан пока хранил опасения при себе. В цивилизованном мире вселенная была давно обжита и приручена. А здесь…

Лизендир не была так спокойна, как он. Немного погодя она сказала:

— Когда мы были в Бумтауне на этой встрече, еще до того, как ты пришел, я поговорила с Ленкуриан. Она сказала мне, что, по ее мнению, здесь не просто полет за добычей и пленниками. Все напоминает какую-то провокацию, которую устроил не известно кто… Над Челседоном нависли тьма и зло. А воины? Если наши подозрения справедливы…

— Тогда что?

— Мы ничего не знаем. Только подозреваем. И если хотя бы половина наших подозрений оправдывается, я содрогаюсь при мысли об этих воинах. Расскажу тебе о них. Когда первый корабль леров покинул старую Землю, он сделал много посадок на разных планетах. Леры подыскивали подходящее место и, наконец, нашли Кентан. После приземления общество леров разделилось на две фракции. Одни хотели остаться тут и строить свою собственную культуру в новом мире. Тогда леры плохо знали себя, ведь сотни лет они были погружены в развитую цивилизацию людей и поэтому все еще мыслили ее терминами. Другие придерживались иного мнения. Их фракция, которой руководила женщина по имени Санзирмиль, желала лететь дальше и дальше. Я много слышала о Санзирмиль. Насколько я знакома с вашей историей, ее можно сравнить с Лукрецией Борджиа, Лилит и Розой Люксембург. Она сочетала в себе их качества. Я видела голограммы с ее изображением. Она была красива, но красота ее была дикой, звериной. В те времена леры разделились. Дело доходило почти до войны. И если бы все так продолжалось, через несколько поколений на Кентене не осталось бы ни одного лера. Однако в конце концов Санзирмиль и ее клан Кларен украли корабль и улетели. Члены клана Кларен были пилотами, и внутри клана поддерживалась строгая дисциплина. Санзирмиль была астронавигатором, но она была и…

Лизендир внезапно замолчала, не договорив.

Хан заинтересованно спросил:

— Кем, ты говоришь, она была?

— Никем, — угрюмо ответила Лизендир. — Я не могу сказать тебе этого. Ты не лер, не поймешь. Ты должен забыть о том, что я говорила.

Она помолчала немного, чтобы убедиться, что Хан готов снова слушать ее и забыл об оговорке. Хан молчал.

— На их корабле было ужасное оружие, страшное. Мы без содрогания не можем вспомнить о нем. Об улетевших лерах мы ничего не слышали. Нам всем очень хотелось надеяться, что они разбились где-нибудь или же улетели в другую галактику, как намеревались. Мы бы с радостью восприняли такое известие. Но никто ничего не знает, ходят только легенды.

— И эти воины Рассвета похожи на леров…

— Они леры, в этом нет сомнения. И мы, и вы знаем, что с развитием разума отпадает необходимость в клыках, когтях, рогах. Но посмотри на себя и меня, Хан. Мы возникли на одной планете. И, ты знаешь, леры и люди находятся в очень близкой степени родства, даже в опасно близкой. Ты знаешь, что мы отправились с тобой в это путешествие потому, что имеем одинаковую группу крови и в случае необходимости сможем помочь друг другу. Ты знаешь, что одна из ваших четырех групп крови и одна из наших двух абсолютно совместимы. Мы могли даже вступить с тобой в связь, если бы решились на такую глупость. Но из этого бы ничего не вышло, даже если бы я была способна к деторождению. Да, леры и люди похожи между собой, но между ними есть различия. И свидетельство Ефрема неопровержимо доказывает, что на Челседоне были именно леры.

— Но ведь то, что ты рассказала мне, произошло много лет назад. Те леры давно умерли…

— Да, тысячи лет назад.

— И даже если это правда, чему я не верю, это не более вероятно, чем… Впрочем, слишком много совпадений, точных деталей, да?

— Конечно. Ведь мы были созданы искусственно в первом поколении. Я даже не уверена, смогли бы мы возникнуть сами собой. Но, как говорит пословица: «Какая разница, откуда явился ты. Я здесь для любви или ненависти». Мы появились и не хотели быть под вашим контролем. Леры, руководимые Санзирмиль, хотели остаться на Земле и драться за свое освобождение. Когда же мы прибыли на Кентен и решили остаться там, они хотели лететь все дальше и дальше и завоевать всю галактику. Разумеется, никто не знает, являются ли Воины Рассвета потомками Санзирмиль. Но мне хочется надеяться, что это было не так. У вас, людей, свои страхи, и у нас, леров, — свои. И «дети пилотов» — один из этих страхов.

— Мы приближаемся к Челседону, — напомнил Хан. — Как живут там леры и люди? Вместе или по отдельности?

— Не могу даже представить себе этой жизни, — промолвила Лизендир.

Говорить уже было некогда. До посадки оставалось несколько часов.

Хан ожидал, что их встретят на Челседоне с подозрением, потребуют доказательств, что они не бандиты. Однако это оказалось не так. Они не вызвали никаких подозрений. Подлетая к планете, они не восприняли никаких радиозапросов, радары не нащупывали их. Никто ими не интересовался. Лизендир это не беспокоило. Она считала, что если вы пришли к кому-то в дом и там не включен свет, то следует просто постучать в дверь. Они прилетели ночью и ничего не могли увидеть.

Хан все же хотел выяснить обстановку, прежде чем предпринимать какие-либо действия. Поэтому они решили облететь планету по определенной орбите. Полет мог дать кое-какую информацию, но это не были активные действия. Включив все приборы на максимальное усиление, они могли видеть и слышать звуки цивилизации, находящейся на ранней стадии развития, оснащенные города, радиопереговоры.

После нескольких витков они поняли, что Челседон действительно еще недостаточно развит технологически.

Они решили приземлиться поблизости от столицы.

Для посадки выбрали большое поле невдалеке от города. Стали спускаться. На них никто не обратил внимания, хотя видели почти все. Вокруг было пусто. Они подождали немного, но никто так и не появился. После этого они пошли по городу, который легко угадывался по облаку пыли над деревьями.

Они шли по пыльной дороге, по которой, казалось, ходили довольно редко.

Хан сказал:

— Очень странно. После того как были ограблены их жилища, Они ведут себя столь беспечно.

Лизендир, с трудом вытаскивая ноги из дорожной пыли, ответила:

— Меня сейчас радует, что под моими ногами снова твердая почва.

Она скинула обувь и пошла босиком. Хан рассмотрел ее ноги. Они, как и руки, немного отличались от ног людей. Передняя часть ступни была шире, а пятка уже, чем у людей. По отпечаткам ног можно было понять, что на пятки приходится меньшая часть веса.

Они шли долго, не встречая никого, хотя повсюду вокруг были признаки жизни: возделанные поля, дома на горизонте, пасшиеся животные. Они почти подошли к городу, когда увидели двоих, идущих навстречу. Это были лер и человек, мужчины, почти умирающие от изнеможения. Человек, высокий и тощий, представился как Ардемор Хилф, мэр Столицы. Он извинился, что для столицы у них не нашлось названия. Просто Столица. Лер казался очень старым. Его седые волосы были сплетены в косу. Он назвался Хатингаром.

Хилф оставался с ними недолго. Он только выяснил, кто они и какова цель их прибытия. Затем ушел, оставив с ними Хатингара. Лер дружелюбно похлопал Хилфа по плечу, прощаясь. Затем повернулся к Хану и Лизендир.

— Сейчас я член правительства. А до этого был простым фермером на севере.

Он показал сильные мозолистые руки.

— Когда произошло нападение, больше всего пострадала столица, и я пошел посмотреть, не могу ли что-нибудь сделать. Мы много работали, но того, что сделано, еще недостаточно.

Он показал на клубы пыли.

— Совсем недостаточно.

Лизендир стояла молча. Видимо, ее поразили манеры Хатингара, свойственные лерам, хотя многое в нем было от человека, он же, в свою очередь, был поражен ее красотой:

— О, если бы я был лет на тридцать младше! Молодая девушка и лер! Зрелая, как вишня, и искушенная в любовных играх, как профессор эротических искусств. И она путешествует в обществе молодого человека!

Он шутливо ткнул ее под ребра, но тут же сник снова, приняв облик смертельно усталого человека, измученного работой.

— Эти шакалы, бритые обезьяны, по крайней мере оставили нам таверну.

Он пригласил Хана и его спутницу в грубую деревянную хату, которая, видимо, была здешней пивной. Пол в помещении был земляной, здесь пахло прелыми листьями и прокисшим пивом. Хатингар налил возле стойки три кружки пива, стараясь не разбудить женщину, которая спала у кассы, и повел их к единственному столику. Лизендир шла, стараясь не наступить на пивные лужи. Они сели, пригубили пиво, и Хан заговорил:

— Мы коммерсанты, нас финансирует общество на Кентене. Мы слышали о вашем несчастье от коммерсанта Ефрема. Ты помнишь его?

— О да, Ефрем. Настоящий шакал, грабитель, даже хуже грабителя. Он воспользовался тем, что случилось здесь, чтобы обобрать нас.

— Он внезапно улетел отсюда. Почему? — спросил Хан.

— О, мы хорошо ему заплатили за все, что получили от него, — платину, торий, золото. Он улетел отсюда потому, что мы хотели заставить его работать. Сейчас он уже, наверное, купается в благах цивилизации.

— Нет. Он мертв. Кто-то убил его в день нашего отлета.

Хатингар поднял бровь.

— Мертв? Хм! Жаль слышать это. Конечно, он ограбил нас, но я не думаю, что за это следует казнить, даже по законам Кентена.

Он повернулся к Лизендир.

— А ты, миледи, почему молчишь все время?

Она ответила с явным раздражением. Хан слышал этот язык впервые и ничего не понял.

Хатингар развел руками с явным жестом отрицания.

— Нет! Нет! Воины были леры, это несомненно.

Лизендир сказала:

— Я приехала узнать вашу жизнь. Я обучаюсь коммерции, и лучшей возможности у меня не могло быть. Мы подозреваем, что Ефрем был убит из-за денег, которые не были найдены у него. Это наиболее вероятный мотив. Мы… — она показала на Хана, — временные партнеры. Я владею половиной и отвечаю за корабль.

Хан был удивлен. Она прекрасно лжет, однако он не знал почему. То ли не доверяет Хатингару, то ли просто осторожна.

Хатингар отпил еще глоток и протянул кружку Лизендир. Девушка, подозрительно понюхала, но тоже выпила глоток. Она фыркнула, как кошка, и протянула кружку Хану. Тот очень хотел пить и припал к кружке.

— Ну что же, — сказал Хатингар. — Что мы можем сделать здесь, на самой границе цивилизации?

Затем он стал серьезным и спросил, чем может быть полезен.

Они ответили, что им нужно место, где остановиться, пока они будут торговать. Они очень устали во время полета. Конечно, на Челседоне после налета вряд ли можно рассчитывать на комфорт, но они согласны на самое скромное жилье. После того, как они устроятся, можно будет начинать торговлю. Хатингер поднялся, сказав, что попробует что-либо сделать. Хан и Лизендир остались в пивной одни, если не считать спящей за стойкой женщины. Правда, ее сопение не мешало их мыслям. Они думали, что же делать дальше, как раскрыть завесу тайны, окружающей Воинов Рассвета.

Затем Хан нарушил тишину. Он спросил полушутя, полусерьезно:

— Почему ты не пьешь пиво? Леры вообще не пьют?

Она поморщилась.

— Мы боимся спиртного. Оно действует на нас гораздо сильнее, чем на вас. А это гадость! Пиво ужаснейшее! Это же прокисшая вода! Фу!

И она опять погрузилась в мысли. Хан больше не стал беспокоить ее.

Вскоре вернулся Хатингар, торжественно размахивая ключом. Было сомнительно, что он предназначался для запирания дверей. Но ничего другого у них не было, и они послушно пошли за Хатингаром.

Была уже вторая половина дня. Тени удлинились. Хан впервые осматривался вокруг в мире, куда они прилетели. Он знал, что основные разрушения находятся на севере, а в этой части Челседона было спокойно, уютно, красиво. Казалось, на планете совсем не было гор. Вокруг расстилалась плоская равнина, на которой виднелись только низкие пологие холмы. Хан поделился своими впечатлениями с Лизендир, и та согласилась. Хатингар услышал их разговор и тут же начал расписывать прелести Челседона.

Он рассказывал о зеленых равнинах, высоких деревьях, ароматных цветах. Хан присмотрелся и действительно увидел на равнине высокие деревья. Некоторые из них достигали трехсот футов и выше.

— Челседон — очень спокойная планета. Ни сильных ветров, ураганов, землетрясений. Тут нет смены времен года. Поэтому деревья достигают такой высоты. Правда, я считаю эту планету чересчур спокойной, чересчур упорядоченной. Борьба с природой — основа здоровья людей. Но слишком заговорился. Мы пришли.

Под высоким деревом стояла деревянная хижина. Она выглядела брошенной, но все еще достаточно крепкой, хотя и грязной. Лизендир дом не понравился. Однако выбирать не приходилось, и Хатингар подал ей ключ. Сам он сказал, что уходит собрать торговцев.

Уже издалека он крикнул, что скоро вернется. Вскоре он исчез в клубах пыли на дороге.

В доме было очень грязно, и им пришлось заняться уборкой, чтобы здесь можно было жить. Казалось, дом пустовал уже целые годы. Убирались они почти весь день. Лизендир поинтересовалась, сколько же сейчас времени, но оказалось, что Хан забыл поставить часы на местное время.

— Однако, — добавил он, — длительность суток на Челседоне примерно тридцать стандартных часов.

К вечеру они закончили с уборкой, и Лизендир пошла купить немного еды.

Вскоре она вернулась и разбудила Хана, который дремал на крыльце. Она принесла хлеб, овощи, сыр, копченое мясо, фрукты. Оба страшно проголодались и сразу принялись за еду. Когда был утолен первый голод, Лизендир тихо заговорила.

— Пока я ходила, то старалась разузнать что-нибудь. Поверь, я была крайне осторожна! Здесь происходит что-то непонятное, здешние леры очень странные — таких я никогда еще не встречала. Это прекрасный и процветающий мир, но среди жителей ходят непонятные слухи.

Она помолчала, затем продолжала:

— Мне не удалось получить описания оружия, которым пользовались Воины. Никто ничего не знает. Все говорят одно: бомбардировка с воздуха! Но взрывы! Все знают, что при этом должны быть взрывы и воронки. А взрывов не было. Другие говорят об огненных молниях и огненных шарах в небе. Это совсем непонятно.

Хан подумал немного.

— Я тоже не понимаю. Может быть, источники когерентного излучения — лазеры или мазеры? Они могут работать на частоте, невидимой глазу. Но тогда откуда кратеры? В атмосфере радиоактивности нет. Я проверил при посадке. Может быть, полная конверсия на расстоянии? Но такая возможность пока доказана только теоретически. Я отвергаю атомное оружие и ПКР. Мы не видели здесь следов пожарищ и обожженных людей. Я не могу ничего сказать. Однако Воины полностью контролировали свое оружие.

— Да, было убито совсем мало жителей. Они не подвергали уничтожению густонаселенные районы.

— Значит, они не старались уничтожить жителей и материальные ценности. Они хотели только напугать.

— Да, Хан. Но зачем?

— Чтобы взять пленников.

— Наверное. Ефрем говорил, что они брали только некоторых людей и леров. Интересно, случайным ли был их выбор?

— Значит, мы так и не узнали ничего нового?

— Как я слышала на рынке, иные уверены, что Воины не улетели далеко, они находятся поблизости, по-видимому, желая врасплох напасть на военный корабль.

— Этому есть доказательства?

— Нет. Но все напуганы.

Наступил вечер. Алива 1381 уже висела над горизонтом, окрасив небо в цвет старого золота.

Хатингер привел во двор нестройную толпу местных торговцев. До поздней ночи они спорили и торговались, делали предложения и контрпредложения. Некоторых встречали радостным смехом, других — презрительным фырканьем. Во время торга они разговаривали, выспрашивали. Хан использовал приемы, которым обучали в Коммерческой Академии Бумтауна. Он молил, угрожал, взывал к теням усопших, превзошел самого себя в торгах. Лизендир не вмешивалась в это, она только внимательно слушала, и Хан мог сказать, что они произвели на нее впечатление: время от времени она улыбалась.

После того, как были выслушаны все рассказы торговцев и из них выделено главное, они кое-что выяснили. Народ Челседона был действительно перепуган до смерти. Однако во время налета очень мало было убито или ранено. И Хану стало ясно, что Воины забирали людей только определенного типа, а вовсе не случайно. Они хорошо знали свое дело, знали, что им нужно. Во время торговли Хан узнал, что Воины забрали из Столицы всех рыжих определенного возраста, а также смуглых со светлыми волосами. Из других групп населения они выбирали только отдельных представителей.

— Да, да, — сказал один из торговцев. — Они выстроили людей в линию, и трое пошли вдоль линии, разглядывая людей. Они искали людей определенного типа. Они не интересовались ни полом, ни красотой, ни физическими достоинствами, ни возрастом. Они хватали некрасивых так же, как красивых. Леры говорили, что Воины говорят на сильно искаженном Синглспиче со множеством незнакомых слов. А мы, люди, вообще ничего не могли понять.

Другой торговец, низенький и толстый, сказал:

— Воины ходили по трое. Эти тройки были составлены из одних мужчин или одних женщин. Но были тройки, где были и те, и другие. Местные леры, которых они хватали, тоже разбивались на тройки, и их уводили на корабль. После всего грабители сбросили несколько бомб и улетели.

Но никто из торговцев не мог сказать ничего конкретного об этих «бомбах». Та, что обрушилась на Столицу, прилетела внезапно. Яркая вспышка — и земля зазвенела, как колокол. Некоторые утверждали, что они видели облако в небе и слышали гром. Но никто не был уверен в своих наблюдениях и ощущениях. Во всяком случае, после взрыва все компасы в округе испортились. Наиболее сильный эффект наблюдался вблизи воронки. Магнитные бомбы для уничтожения компьютеров? Вряд ли. Они слишком дороги, и не стоило использовать их здесь, где не было счетных машин сложнее абака. Челседон был пограничной планетой, и здесь не требовались сложнейшие расчеты.

Хану и Лизендир больше ничего не удалось выяснить в эту ночь споров, торговли и осторожных расспросов. Наконец, люди начали расходиться. Хан и Лизендир закрыли торговлю, завершили сделки, о которых договорились, и пообещали продолжить завтра. Все ушли. Хан и Лизендир рухнули в то, что показалось им постелями, и мгновенно заснули. ...