Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Дэвид Алмонд Мой папа — птиц
Фрейе и Дэвиду Лану посвящается… (Д. А.) Моему отцу (П. Д.)
1
В доме 12 по Жаворонковой улице начиналось обычное весеннее утро. За окном щебетали и посвистывали птицы. Рычали моторы, шуршали шины. У Лиззи затрезвонил будильник. Соскочив с кровати, она умылась, почистила зубы и уши, причесалась, надела школьную форму, спустилась на кухню, налила воды в электрочайник, включила, сунула хлеб в тостер, поставила на стол две тарелки, две кружки, разложила ножи и вилки, вынула из холодильника молоко, масло и джем и подошла к лестнице. — Папа! — крикнула она. — Папа! Нет ответа. — Пап, вставай! Пора! Нет ответа. — Вставай! А, то поднимусь сейчас и… Она топнула правой ногой по нижней ступеньке. Топнула левой — по второй ступеньке, погромче. — Уже поднимаюсь! — крикнула она. Фырк, стон. Опять тишина. — Считаю до пяти. Раз… два… два с половиной… Папа! Сверху донеслось глухое бурчание: — Иду, Лиззи… Грохот, снова стон… А вот и папа: мятый заношенный халат, тапки просят каши, сам лохматый-прелохматый, и щетина на подбородке торчком. — Давай уже, спускайся, — велела Лиззи. Папа поковылял вниз. — И не гляди на меня такими глазами, — добавила Лиззи. — Не гляжу, не гляжу… — забормотал папа. Она поправила халат у него на плечах. — На кого ты похож? И почему копался там наверху так долго? Папа мечтательно улыбнулся. — Сон смотрел. — Сон он смотрел! Что за человек?! Сядь уже за стол. И не горбись. — Ага. Понял. Он присел на самый краешек стула. Глаза его возбуждённо посверкивали. Лиззи поставила перед ним полную кружку чая. — Пей давай. Он отпил глоточек. — И тост с джемом ешь. Он откусил с уголка. — Пап, кусай как положено, — велела Лиззи. Он откусил побольше. — Теперь жуй. И проглотить не забудь. Он пожевал и широко улыбнулся. — Ну? Глотай! — Уже глотаю, Лиззи. Он откусил большой кусок, пожевал и разинул рот — показать, что там пусто. — Видишь? Всё съел! Лиззи отвела глаза. — Давай без глупостей, пап. Она пригладила ему лохмы, расчесала щёткой. Вытянула наружу загнувшийся воротник пижамы. Укололась о щетину на подбородке. — Совсем ты себя запустил, — вздохнула она. — Так больше нельзя. Или льзя? Он покачал головой. — Нельзя, Лиззи. Конечно, нельзя. — Чтоб сегодня же принял душ, побрился и… Сними наконец этот жуткий халат. — Сниму, Лиззи. — Вот и молодец. Какие планы на день? — Летать буду, Лиззи. Летать прям как птица! Она закатила глаза. — Вот ещё, птиц выискался! — Да, Лиззи! Птиц! А потом соревноваться буду. — С кем? В чём? Он рассмеялся и, потянувшись через стол, взял её за руку. — С такими, как я! С человекоптицами! С птице-человеками! Объявлен Всемирный конкурс! Неужто не слышала? Летуны съезжаются к нам в город совсем скоро! Я вчера узнал. Нет, позавчера. Нет, позавчера от сегодня на прошлой неделе. Главное: кто первым перелетит через реку, получит тысячу фунтов. Я непременно полечу, Лиззи. Клянусь! Речку я перелечу, приз я точно получу! Войду наконец в историю! Папа вскочил, раскинул руки и захлопал ими, точно крыльями. — Ну как? — спросил он. — Ноги от пола оторвались? Уже лечу? Он разбежался и захлопал руками ещё сильнее. — Папа, — одёрнула его Лиззи. — Опять глупости? Но он забегал по комнате, и она устремилась следом — круг за кругом. Наконец догнала, снова пригладила ему вихры, поправила халат. — Ладно, — сказала она. — Летай, если хочешь. Но не забудь тут без меня пообедать и глотнуть свежего воздуха. Папа закивал. — Пообедаю, Лиззи, глотну, Лиззи! — Он снова захлопал руками-крыльями и захихикал. — Да, кстати, тётя Дорин обещала сегодня зайти, — сказала Лиззи. Эта новость оборвала папин вдохновенный полёт. — Тётя Дорин? — Да, папа. Тётя Дорин. Он скривился и вздохнул. — Опять она! — Да, опять она. Вернёт тебя с небес на землю. Папа топнул левой ногой. Папа топнул правой ногой. — Но… Лиззи… — простонал он. — Что — но, Лиззи? Да, я Лиззи. И я тебя люблю. И тётя Дорин тебя любит и тревожится о тебе, не меньше чем я. Поэтому веди себя с ней прилично. Он разом поник, ссутулился, и руки его повисли, как плети. Лиззи подхватила свой портфель с учебниками, чмокнула папу в щёку и оглядела его от макушки до пят. Стоит такой… маленький шкодник. Даром что верзила. Она улыбнулась и покачала головой. — Ну что мне с тобой делать прикажешь? — Что хочешь, Лиззи, — пробормотал он. — Даже не знаю, можно ли тебя одного оставить… Он рассмеялся. — Можно! Нужно! Тебе надо в школу: задачки решать, диктанты писать. Он прав. Ей действительно надо в школу. Она любит школу. Любит задачи, и диктанты, и учителей, и директора мистера Ириса. Он так добр — и к ней, и к папе. — Ладно, уговорил. Пойду. Поцелуй меня, и пойду. Он поцеловал её в щёку. Они обнялись на прощанье. Потом она погрозила ему пальцем: — Всё помнишь? Повтори! — Да-да, Лиззи, помню. Умыться. Побриться. Пообедать. Подышать свежим воздухом. Не обижать тётю Дорин. — Молодец. Правильно! — И полетать не забуду. — Ох, папа… Он подтолкнул её к двери. — Иди-иди, — сказал он. — Не о чем тебе волноваться. Ноги в руки — и в школу. Ты без неё жить не можешь. Лиззи открыла дверь. Оглянулась, пристально посмотрела на папу. — Пока-пока, — быстро сказал он. — Пока, папуль. Она прошла через сад, до самой калитки, и снова оглянулась — уже с улицы. Стояла и смотрела на него. — Иди-иди, — пробурчал папа. — Я справлюсь. Лиззи зашагала прочь. Он махал ей вслед, пока она не скрылась из виду. А когда скрылась — затворил дверь, захлопал руками-крыльями, хихикнул, чирикнул — чик-чирик! — и выплюнул откуда-то из защёчных глубин недожёванный тостик. — Чик-чирик, чик-чирик, — радостно повторил он. — Фюить-фюить. Тут он заметил, что по столу ползёт муха. — О! Вкуснятина! — воскликнул папа и устремился за мухой.2
Мушка, однако, оказалась шустра: взмыла со стола и нахально зажужжала у него над головой. Потом она уселась на потолок и оттуда, кверху лапками, наблюдала, как он хлопочет, чирикает, пыхтит и пытается до неё допрыгнуть. — Вот словлю тебя, жужжалка, не отвертишься, — тяжело дыша, проговорил папа. — Лучше сама спускайся, всё равно съем. Но муха спускаться даже не думала. И дотянуться до неё папа не мог. Тогда он сел на пол, чтобы перевести дух. Тут ему в голову пришла новая мысль, и он медленно пополз вдоль плинтуса, поскрёбывая доски ногтями. Так обнаружились несколько чёрных жучков, пара-тройка коричневых жучищ, а ещё крошечные забавные многоножки. Он их выковырял из щелей и отправил в рот. — Пища богов! — сказал он. — Что мне ваши тостики? Такому мужчине, как я, надо питаться жуками, мухами и сороконожками. Он довольно облизнулся. Потом встал и взмахнул руками. Подошёл к окну, выглянул в сад. Спрятавшуюся за деревом Лиззи папа не заметил. — Такому мужчине, как я, нужны червяки! — воскликнул он. — Эй, червячишки! Скользкие, вкусные червячочки! Всех переловлю! Тут он замолчал, глаза его мечтательно затуманились, и улыбка растянулась до самых ушей. — Если бы она знала, — прошептал он. — Если бы моя Лиззи только знала… Он сунул руку в карман халата, достал ключ и на цыпочках отправился наверх.3
Проскользнув в свою комнату, папа, по-прежнему на цыпочках, обошёл кровать и подкрался к шкафу Бережно вставив ключ, он отомкнул замок и приоткрыл дверцу Выдохнул — и радостно улыбнулся. — Ну-ка, идите сюда! — Он протянул руку и извлёк из шкафа пару самодельных крыльев. — Вы мои красавцы! ...Все права на текст принадлежат автору: Дэвид Амонд.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.