Кристиан Жак Сфинкс. Тайна девяти

Я абсолютно уверен в том, что через тысячу лет нашим миром будут управлять высокоинтеллектуальные машины. Такая революция будет возможна вследствие ошеломляющих достижений в области электроники, которые позволят помещать большие объемы памяти в искусственный мозг. Я думаю даже, что машины и люди будут составлять единое целое. Мы сформируем идеальный органический симбиоз. У нас также будет встроенная память, и мы будем загружать модули знаний в кору нашего головного мозга.

Стивен Спилберг, ТV8, 201, ноябрь № 48, с. 6

Есть только две бесконечные вещи: Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной я не вполне уверен.

Альберт Эйнштейн

Пролог

В мире было полно проблем, и у Брюса тоже. Этим утром ему никак не удавалось надеть ботинки. А ведь сегодня, учитывая скверную погоду, обещанную по прогнозу, они ему понадобятся, чтобы отправиться на охоту за информацией. Как подметил один внимательный философ, мир не только маленький, но и паршивый.

Но выбирать не приходится, поэтому у Брюса, бывшего регбиста сорока лет, который еще мог бы играть в профессиональной сборной, была только такая территория охоты. Игрок устрашающей второй линии, Брюс обладал необходимым ростом, весом и силой для того, чтобы забросить мяч в ворота противника, проходя сквозь стены.

Брюс и теперь, работая журналистом в международной газете, финансируемой его другом Марком, сыном миллиардера, всегда умудрялся преодолевать любые препятствия.

Брюс ненавидел дух современного мира и ошибочные идеалы, которые заменили здравый смысл. Одно лишнее слово, одна мысль, идущая вразрез с общепринятым мнением, – и конец твоей карьере. По правилу большого пальца:^[1] «Если об этом не нужно говорить – не говорить». В этом-то и была проблема. Брюс был специалистом по лишним словам и неправильным мыслям. Непредсказуемый и неконтролируемый, он шарил везде с ужасающей эффективностью, не гнушаясь рыться и в мусорных баках, если это было необходимо. Когда он выходил на тропу войны, не один лицемер дрожал от страха, так как статьи Брюса всегда поднимали много шума.

Он прокладывал себе дорогу, обладая мощью быка и чутьем волка. Уже около года журналист продвигался по странному следу, который сулил еще не виданную ранее добычу. Пока обманывали простых людей, кто тем временем дергал за нити марионеток?

Нужно, чтобы к собранному материалу невозможно было придраться. В противном случае вспыхнет критика: теория заговора. Идем дальше, тут не на что смотреть. Тихо-тихо, продолжаем вращаться.

Брюс натянул ботинки с пятой попытки. Пазл складывался, но не хватало главных элементов. А в воздухе витал сильный запах: запах опасности.

Нужно ли задавать себе вопрос, рискуя жизнью: кто на самом деле управляет нашим миром?

1

– Где золото?

Нож бородатого впился в шею Халеда, потекла струйка крови.

– В Пальмире нет золота.

Пальмира… Античный город в Сирии, где Халед родился и хранителем которого стал. Увлекшись сокровищами этого оазиса, он изучал археологию, внимательно рассматривал каждое сооружение, каждый камешек, преисполненный огромным желанием их сохранить и передать последующим поколениям.

Являясь автором многочисленных публикаций и будучи признанным защитником этого уникального места, восьмидесятидвухлетний старик был всё так же самоуверен. Он прожил жизнь, не ведая страха, и фанатики Исламского государства уж точно не заставят его покориться.^[2]

– Признавайся, собака, иначе я отрежу тебе голову!

– А ты, подонок, не говори со мной таким тоном!

Подобная реакция удивила бородатого. Обычно его молили о пощаде – и чем больше его молили, с тем большим удовольствием он перерезал несчастным глотки. Этот же старик, седой и беззащитный, наводил на него страх.

– Мы знаем, что тут есть золото и что ты его изготавливаешь! Если хочешь выжить, скажи мне, где ты его прячешь и как ты его получаешь!

Заключенный с таким презрением посмотрел на него, что бородач, сходя с ума от ярости, чуть не нарушил приказ и не избил Халеда.

Понимая, что ничего не добьется, палач плюнул на свою жертву и вышел из храма Баалшамина,^[3] где держали Халеда. Очередной допрос оказался безрезультатным.

Короткая передышка.

С тех пор как боевики Исламского государства задержали его, Халед не переставал верить в возможность освобождения. Местная и международная знаменитость, основное лицо клана Аль-Ассад, владелец земельных участков и недвижимости, неоспоримый моральный авторитет, Халед отказался покинуть свой город, несмотря на предупреждения, которые делали членам его семьи и его близким. Однако он не недооценивал всю опасность исламской армии, охотно называющей себя ДАИШ^[4] и решительно настроенной на то, чтобы создать халифат, который включил бы в себя сначала Сирию и Ирак, а затем поглотил бы и весь Ближний Восток.

Сбежать, укрыться в безопасном месте, наслаждаться мирной старостью со своими правнуками… Но это стало бы худшей из подлостей, невыносимым отречением! Халеда считали упрямцем, но он всегда отвечал одно и то же: «Даже если они должны меня убить, я не уйду».

Без него, он был в этом уверен, Исламское государство разрушит его дорогую Пальмиру, которую он возрождал вот уже сорок лет.

Пальмира, королева сирийской пустыни, находится в 240 километрах от Дамаска и в 140 от Евфрата и, к сожалению, считается стратегически важным местом. Кто бы обосновался здесь, если бы не было источника, гарантирующего процветание пальмовых рощ? В третьем столетии нашей эры царица Зенобия^[5] посмела заявить о независимости Пальмиры от Рима, обладающего в то время тоталитарной властью. Временный успех, короткий период достатка и благополучия, пока легионы Аврелиана^[6] в 272 году не лишили мятежницу власти и не выслали в Рим, чтобы показывать ее там, как диковинное животное.

Но худшее было впереди: арабское вторжение в 634 году и разрушение языческого города. К счастью, варвары вскоре обессилели и покинули обескровленные руины. С детства Халед, очарованный уцелевшими колоннадами и святилищами, чувствительными к изменению освещения в течение сезона и даже в течение дня, решил вернуть Пальмире хотя бы часть утраченного величия, вызывая тем самым гнев исламистов, которые отрицали всё культурное наследие человечества, предшествующее Корану. Даже после разрушения статуй, которые хранились в музее Мосула,^[7] а также монастыря и библиотеки Доминиканцев, Халед наивно полагал, что пресловутая «международная общественность» защитит Пальмиру.

Его ждало разочарование.

Пальмира была нигде, и за место, которое нигде не находится, никто не хотел умирать.

Когда джихадисты перешли к массированному наступлению, используя большое количество смертников со взрывчаткой, верные режиму сирийские войска отступили, прекратив сопротивление. Невозможно победить фанатиков, для которых смерть является благословением.

Халед рассчитывал на свою способность очаровывать, чтобы убедить захватчиков помиловать Пальмиру. Разве контроля над территорией им будет недостаточно?

Его ждало еще одно разочарование.

Первый приказ победителей: уничтожить статую Льва Аллата,^[8] которая стояла у входа в музей. Каменный хищник весом в пятнадцать тонн и высотой в три с половиной метра не устоял перед яростью фанатиков Аллаха, которые подтвердили свое намерение взорвать храмы, возведенные ложным богам.

Халед был одинок и покинут. Но на протяжении всей своей карьеры, полной трудностей, он всегда рассчитывал на оружие высочайшей эффективности: на свое умение убеждать.

Когда он организовывал семинары в уникальном особняке Пальмиры, принадлежащем ему, он превращал скучные собрания чопорных ученых в настоящие праздники для эрудитов.

В борьбе с фанатиками ДАИШ он не отчаивался, так как знал их слабое место: жадность. Продажа антиквариата богатым коллекционерам приносила им целое состояние. Помогая им выбирать особо ценные изделия, так сказать с высокой добавленной стоимостью, Халед тем самым спас бы основные достопримечательности местности и впоследствии выкупил бы их.

Что еще им нужно было от него, помимо бесплатной и предвзятой оценки с целью получить миллионы долларов? Армия Аллаха нуждалась в финансировании. И Пальмира была тем самым сейфом, код от которого знал Халед.

Солнце садилось, окружая нежно-золотистым сиянием колонны исчезнувшего мира. Время, которое Халед так любил по окончании тяжелого рабочего дня: обычно в эти часы он подводил итоги работы со своими сотрудниками и уточнял задачи на следующий день.

Следующий день… Существовал ли он еще для него? Отказаться от него – значило подчиниться закону сумерек. В стенах своей тюрьмы, этого храма, который он отреставрировал и который его палачи хотели разрушить, археолог черпал силы противостоять им. На своей родине, на своей земле он не отступит.

2

Лондон, гнилой город. Как и все города. Брюс любил только Хайленд^[9] и широкие безлюдные просторы, овеваемые холодными и суровыми ветрами, где можно было встретить минимум людей, с которыми обмениваешься минимумом слов. А если довольствоваться лишь враждебным взглядом – это в тысячу раз лучше.

Люди, снующие туда-сюда, как муравьи, тьма машин, шум, загазованность, жуткие небоскребы, спроектированные чокнутыми архитекторами, которых нахваливали критики из тех же психушек, – в общем, современные города – это супер.

Мальчишкой Брюс часто подсмеивался, когда слушал в Гайд-парке^[10] разговоры невротиков, предсказывающих апокалипсис, или когда играл в русскую рулетку с нелегалами в доках. Сейчас же он веселился гораздо меньше.

Достоинство англичан – это то, что они остаются англичанами. Остров – это не так уж и плохо. Несмотря на принадлежность к Европе и на туннель под Ла-Маншем, который Брюс с удовольствием перекрыл бы, британцы хранили в себе чуточку чудачества, которую ненавидела серьезная – такая серьезная – франко-немецкая парочка. И последнюю их шуточку, выход из ЕС, она вполне заслужила.

Брюс был нацелен на реальные центры власти, влиятельные группировки, действующие в более или менее глухом подполье. Римский клуб,^[11] Большая двадцатка,^[12] Большая семерка,^[13] тайные организации подобного рода с переменным составом, экономический форум в Давосе, Бильдербергский клуб,^[14] объединяющий высокопоставленных лиц, глав государств, министров, банкиров, интеллектуалов, всякого рода шпионов. Особенно увлекательным был Бильдербергский клуб, созданный в 1954 году принцем Нидерландов Бернардом и Дэвидом Рокфеллером. «Если вы в Бильдерберге, – утверждал “Экономист”,^[15] – вы добились всего». Веб-сайта нет, телефон на вечном автоответчике, собрания для немногих избранных, которые происходят за закрытой дверью, запрет фиксировать информацию каким-либо образом, никакого контакта со СМИ, тотальное молчание участников и подготовка мировых политических, социальных и экономических перемен.

Бильдербергский клуб не был единственным в своем роде. От Гарвардской школы бизнеса^[16] до Совета по международным отношениям,^[17] не забывая также милую цепочку общественных организаций, – в мире не было недостатка в руководителях.

Всех их Брюс подвергал суровой критике. И делал он это не испуганно, как обиженная девица, а с помощью светового меча, примерно как в «Звездных войнах». Постепенно обнаруживая принадлежность хитрецов к той или иной влиятельной группировке, шотландец создал внушительный список.

Было что вынести на первые страницы газет! Но Брюс хотел больше правды, которая была для него настоящим допингом. Среди всех организаций, которыми он занимался, одна привлекала его внимание больше других: «Сфинкс».

Как и в случае с Бильдербергом, нет никакого способа на нее выйти. Только пара упоминаний в каких-то источниках, и лишь один официальный представитель – Масуд Мансур, афганский бизнесмен. Почему его имя звучало на собраниях, где правили бабки, почему он захаживал к финансовым акулам и непотопляемым высоким чиновникам?

Ответ очевиден: коррупция.

Но ко всему, что казалось очевидным на первый взгляд, Брюс относился подозрительно, это возбуждало его любопытство. И у него был человек, который смог бы немного прояснить ситуацию.

Они встретились у входа в собор Святого Павла, куда стекались толпы туристов. Лысый, в черной куртке с воротником Мао^[18] и в брюках цвета морской волны, Балтимор Шумак был первоклассным программистом. Его мать родом из Техаса, отец словак. Технарь с детства, бисексуал, он заправлял десятками депутатов, как левыми, так и правыми, после того как обучал их правильно пользоваться социальными сетями.

У Балтимора была проблема. Ему так осточертела его скользкая работенка парламентского ассистента, что у него возникло дикое желание слить всё в интернет, но к концу соревнования по выпиванию на скорость семнадцатиградусного пива Брюс убедил его в том, что не стоит кончать жизнь самоубийством. Ведь его эякуляция в медиа доставит ему лишь секунд десять удовольствия, после чего его раздавят. Решение одно: довериться сознательному профессионалу, к примеру Брюсу. Скромный, обаятельный, Балтимор обладал талантом общения. Благодаря этому он состоял в дюжине привилегированных клубов с ограниченным доступом. Его ахиллесова пята: шикарные авто, предпочтительно «феррари». Именно тут Брюс и вступил в игру. Брюс аккуратно выкладывал фунты стерлингов, а Балтимор тем временем болтал.

Прогулка в ярко-красном авто, благословленном самим Папой,^[19] – это здорово. И искуситель управлял рулем, как Менухин^[20] своей скрипкой.

– Дьявольская тачка, – признал Брюс. – Как дела-то?

– Не жалуюсь.

– Ты все-таки выглядишь не очень.

– Да тут один поддельный лорд меня недавно кинул. Не волнуйся, у меня еще неплохой список клиентов.

«Феррари» проскользнул между автобусом и французским авто, которое уж точно не уцелеет в такой пробке. Левостороннее движение дается не всякому.

– У тебя еще бабло есть, Брюс?

– Всякий труд достоин награды. Если пашешь – карманы будут полными.

Пользуясь моментом, Балтимор ускорился. Его красная красавица прекрасно это умела.

– Твой Масуд Мансур – это тебе не пустяк. Это не какой-нибудь вшивый афганец, а миллиардер, который контролирует полстраны, сталкивая племена друг с другом. Если талибы^[21] еще не имеют абсолютной власти, так это благодаря ему, последние школы для девочек – это он, доставка медикаментов и провизии – тоже он.

– В общем, кто-то вроде славного малого?

– Без него страна погибнет. И она погибнет.

– Потому что Мансур смылся?

– Ты помнишь Бамианские статуи Будды?^[22]

– Я, как и все, видел по телевизору, как их взорвали. И всякие умники потом объясняли, что это не столь важно. Всем плевать на старые камешки.

– Но не Мансуру. Он погиб, сражаясь с талибами. Они его взорвали. Я уверен, что после его исчезновения Афганистан уже никогда не избавится от бородатых. И не только Афганистан.

– «Сфинкс» – тебе о чем-то говорит?

Балтимор чуть не потерял контроль над своим «феррари».

– Не берись за это, Брюс. Даже для тебя есть пределы.

– Очень закрытый клуб, как я предполагаю?

– Не знаю.

– Я ненавижу, когда надо мной смеются, парень. С виду я неплохой малый, да, но не нужно на это полагаться. Если я разозлюсь – тебе не поздоровится.

– Не дури, Брюс.

– Извини, это моя профессия.

– Забудь про «Сфинкс».

– У меня отличная память.

– Этот кусок для тебя слишком жирный.

– А я обжора. Выкладывай, что ты знаешь.

– Ничего… Вообще ничего.

– Тебе неплохо живется, дружище, твой счет в банке зашкаливает, это видно, и ты один из моих лучших источников информации. Либо ты всё запарываешь, либо мы вместе.

Балтимор почувствовал раздражение своего пассажира. Брюс в ярости – это что-то вроде извержения Этны.

– Свяжи меня с кем надо, Балтимор, и немедленно.

– Почему ты такой упрямый?

– Любопытство. Это мой порок.

– Тебе не следовало бы…

– Не волнуйся за меня, просто дай мне контакты.

3

Его сон был полон воспоминаний. Супруга, дети, раскопки, сохранение достопримечательностей, письмо… Когда он проснулся, на мгновение ему показалось, что кошмар рассеялся и он вернулся к своей обычной жизни.

Но он, закованный в цепи, всё еще был заложником Исламского государства.

Перед собой он увидел мужчину среднего роста. Седые волосы, широкий открытый лоб, маленькие подвижные черные глазки, острый нос, тонкие губы, выступающий подбородок. Очки с черными стеклами в серебристой оправе.

Человек европейской внешности, одетый в белую рубашку с короткими рукавами и черные брюки хорошего кроя.

– Сожалею, что вижу вас в таком состоянии. Возвращение вам свободы зависит только от вас.

Мягкий уравновешенный голос, без какой-либо агрессии.

– Где золото, Халед?

– Какое золото?

– Вы не упрощаете мне задачу. Если я сдам вас своим друзьям из Исламского государства, они тут же отрубят вам голову. Для них вы хуже язычника. И никто не придет вам на помощь. А значит, стоит вести себя более разумно.

– Кто вы?

– Тот, кто может даровать вам жизнь и спасение. Ответьте на мои вопросы, и вы останетесь хозяином Пальмиры. Приверженцы Аллаха иногда проявляют милосердие, если не оскорбляют их убеждений. Я уверен в том, что ваше поведение хорошего мусульманина вызовет у них симпатию.

– Дайте мне пить.

– В сердце этой пустыни вода – привилегия, которую нужно заслужить. Где золото, Халед, и как вы его добываете?

– Абсурдные вопросы!

– Не разочаровывайте меня.

– Единственные сокровища Пальмиры – это ее святилища, ее колонны и статуи!

Человек в серебристых очках, скрестив руки на груди, медленно сделал несколько шагов.

– Этот разговор мне надоел, Халед: у меня на руках есть почти все карты. Вам осталось только открыть мне последнюю.

– Я вас не понимаю.

– Не смешите меня! Человек вашего склада характера не стал бы отрицать правду. Разве быть разумным – это не значит уметь адаптироваться? Единственный ваш шанс выжить – это абсолютная искренность.

Старик, оглушенный и подавленный, пытался собраться с духом: чувствуя в себе силы сопротивляться джихадистам, он оказался не готов к подобному жесткому натиску.

– Масуд Мансур… Ваш хороший друг, не так ли? Он, также являющийся одним из Девяти, умер не от продолжительной болезни. Вероятно, отсутствие новостей от него должно было заставить вас волноваться, но я могу прояснить вам ситуацию. Мансур был захвачен талибами, которые надели на него пояс со взрывчаткой, перед тем как расправиться с гигантскими Буддами Бамиана в Афганистане. Почему именно эта мишень? Потому что талибы верили, что обе статуи представляли собой королевскую пару, языческого властелина и его жену, а это было для них невыносимым зрелищем! Мансур попытался предупредить наше доброе международное сообщество, которое, впрочем, как обычно, осталось бездеятельным. Вы наверняка присутствовали на этом грандиозном спектакле: взрыв двух Будд, превращенных в пыль в то же мгновение, что и ваш друг, пребывающий, так сказать, в первых рядах. Детонатор – это был он.

Халед заплакал.

Плакал он долго и горько.

Да, Мансур был для него другом. И гораздо больше чем просто другом, он был одним из Девяти, неразделимо с ним связанным. Долгое время не имея от него никаких новостей, Халед начал вести свое расследование. Результат оказался малоутешительным: естественная смерть Мансура, которого так и не заменили. Их осталось всего восемь, и Халед с нетерпением ждал пленарного заседания, в ходе которого станет известно имя последователя покойного.

Сегодня всё прояснилось.

Они решили уничтожить Девятерых.

Мансур, он, потом и другие…

Инквизитор перестал ходить взад-вперед. Легкая улыбка появилась на его губах.

– Превосходно… Вы поняли. Значит, мы можем говорить серьезно.

Шок прошел, и археолог собрался с духом. Кем бы ни был его собеседник, вполне возможно, что знал он только часть правды.

– Не надейтесь меня обмануть, Халед.

Голос его стал жестким. Последовала беспощадная обвинительная речь.

– В 1623 году на стенах парижских домов появился удивительный текст, повествующий о существовании братства из девяти человек, которые «видимо и невидимо пребывают на этой земле». Зачем разоблачать себя, тем более если вы считаете, что наш мир находится в опасности? Со времен Античности вас всегда было девять, и вы вечно бодрствуете, для того чтобы человечество не погрязло в сумерках. По сравнению с вами наши информаторы – лишь милые любители! Основная мера предосторожности: не подвергаться преследованиям алчных и влиятельных, рассеяться по земному шару. На протяжении многих лет вы были египтянами, пифагорейцами, изучающими оккультные науки, зодчими и, в особенности, алхимиками.^[23] В семнадцатом веке на ваш след напали, некоторые из вас закончили свои дни на галерах. Но вы сумели сохранить свою тайну, вашу великую тайну, передавая ее из поколения в поколение до наших дней. Однако мир изменился – в нем больше нет места вам, Высшим неизвестным. Не рассчитывайте на ваших друзей, они не вырвут вас из лап смерти; я один могу спасти вас, при условии, что вы раскроете мне эту тайну. Производство золота – только символ, больше всего меня интересует то, что этот символ под собой подразумевает. Переходите в мой лагерь, Халед, забудьте ваше обреченное сообщество, и вас ожидает счастливая старость.

Человек, который разговаривал с Халедом, был хорошо информирован.

– Вам необходимо подумать, я понимаю. Я вернусь завтра утром, после молитвы. Или вы заговорите, или будете обезглавлены.

4

Время подводить итоги.

До настоящего момента Высшие неизвестные ускользали от своих противников, от эпохи к эпохе. Некоторых задерживали, пытали и казнили, но Девятеро сохранили свое единство, передавая друг другу свои знания.

«Мир изменился – в нем больше нет места вам» – эта фраза не давала пленнику покоя. Если человек в серебристых очках был прав, зачем бороться дальше? Но, возможно, он врал – чтобы сломить оборону заложника.

Одно он знал наверняка: Мансур был мертв, убит Машиной, запрограммированной уничтожить Высших неизвестных. И Халеда убьют, в чем бы он ни признался.

По крайней мере, его семья была в безопасности, в Хомсе,^[24] и скульптуры большой ценности были отправлены за границу до вторжения Исламского государства. Хрупкая частичка памяти о Пальмире будет таким образом сохранена.

Халед не сомневался: дворцы, замки, храмы будут взорваны, колонны повалены. Всё, что было до ислама, должно исчезнуть под равнодушным, а иногда и одобряющим взглядом влиятельных стран. Несколько негодующих заявлений, быстро забытых. Какое значение могут иметь разрушение античного города и казнь старого археолога?

Инквизитор уже установил личности двух из Девятерых. Будут ли захвачены семь остальных? А может, они уже арестованы или убиты? В любом случае очевидно – никто не заговорил. Иначе его бы не спрашивали снова и снова: «Где золото?»

Ни слова подлецам и негодяям. У Халеда не было ни единого шанса выбраться оттуда.

Настало время перейти к плану «Сфинкс».

Какой-то бородач принес ему воды и лепешку.

– Ты хотел бы разбогатеть?

Взгляд джихадиста загорелся.

– У меня есть деньги, много денег. Ты знаешь, кто я?

Утвердительный кивок головой.

– Тысяча долларов.

Бородач сглотнул.

– Приведи ко мне Моктара, сына Мохамеда, работника музея. Потом я заплачу тебе.

Бородач недолго колебался. Чем он рисковал, ведь молодой Моктар вступил в ДАИШ и топтал ногами девочку, которая не носила паранджу? Безоговорочный сторонник режима. А если заложник хорошо заплатит…

Моктар, невероятно тощий восемнадцатилетний парень с упрямым взглядом, не заставил себя ждать. Он преклонил колени и поцеловал руки Халеда, которого считал отцом и защитником. Не он ли кормил его семью после смерти матери, взяв на себя заботу о восьми детях? Моктар поклялся ему в верности и в случае необходимости пожертвовал бы ради него собственной жизнью.

– Приказывай, и я повинуюсь!

– Я умру, Моктар.

– Нет, не вы! Аллах помилует вас…

– Я приговорен.

– Я вас защищу!

– Нет-нет, Моктар, тогда ты тоже погибнешь. Ты помнишь о нашем разговоре месяц назад?

– Я не забыл ни слова!

– Теперь нужно действовать. Отправь мое послание.

Молодой человек поклонился и поспешил удалиться, чтобы выполнить задание.

Бутылка в море… Успех маловероятен.

Последний ужин, такой скромный по сравнению с обильными банкетами, которые устраивал Халед. Вкус воды, пусть неприятно теплой, и хлеба, пусть плохо испеченного. Последние ощущения за долгую жизнь.

Неужели он не победил смерть, когда извлек из песков портрет древней жительницы Пальмиры, когда укрепил колоннаду и вернул фасаду алтаря величие древности? Эту смерть, которая предстояла ему сегодня и которую у него не было возможности отсрочить.

Несмотря на свой почтенный возраст, он был полон планов и не чувствовал груза лет. Столько еще задач нужно выполнить, столько решить проблем… Люди появлялись на этот свет и исчезали, не отдавая себе отчета в том, что некая Машина управляет их существованием и распределяет их, словно товар.

Именно ей противостояли Высшие неизвестные, из поколения в поколение рискуя своей жизнью.

Конец пути.

Он представлял его не таким, и ему было печально с этим мириться. Невозможно сбежать, невозможно подкупить потенциальных союзников, которые страшились своих новых хозяев. Любое предательство влекло за собой немедленную расправу.

Сохранит ли ему верность юный Моктар или, запуганный, откажется запустить план «Сфинкс»? Не будучи больше хозяином своей судьбы, Халед прижался к стене храма и предался воспоминаниям.

5

– Что господину угодно?

– Твоего босса.

– Простите?

– Брюс Рошлен, журналист. Я тороплюсь.

Челюсть дворецкого совершила несколько ультрабыстрых движений вниз-вверх. Его обязанностью было следить за порядком в особняке сэра Чарльза, и нечасто ему доводилось принимать таких великанов с растрепанными волосами. К тому же ненавистный шотландский акцент выдавал неотесанность незваного гостя.

– У вас назначена встреча?

– Ну да, сейчас.

– Боюсь, это невозможно.

Брюс глянул на экран своего смартфона.

– Звоню сотням своих подписчиков и друзей, а также еще тысяче идиотов, которые поспешат наброситься на одного педофила, марающего этот милый Кенсингтонский райончик.^[25]

– Вы… Вы…

– Глотай слюну и веди ко мне своего господина.

Дворецкий освободил порог особняка и провел Брюса в гостиную в старинном стиле. Викторианская мебель, картины, посвященные сражениям при Трафальгаре и Ватерлоо, настоящие китайские фарфоровые вазы.

Сэр Чарльз не заставил себя ждать.

Высокий и худой, с редкой круглой бородкой, в темно-синем блейзере, бордовом галстуке-бабочке и серых фланелевых брюках, преподаватель истории религий, наследник богатеньких дворянчиков Ланкашира, долго рассматривал своего гостя.

– Мне принимать это за шантаж, господин Рошлен?

– Самую малость!

– И вы полагаете удивить меня этим?

– Это уж точно! Хватит рассуждений, садись, поболтаем. А… У тебя не будет чего-нибудь выпить?

– Шотландский виски, думаю, подойдет?

– А ты начинаешь мне нравиться.

Сэр Чарльз взял хрустальный графин и наполнил два стакана жидкостью янтарного цвета.

– Хороший, – признал Брюс.

– Зачем так вторгаться?

– А ты не догадываешься?

– Я читаю некоторые ваши статьи. Но я не похож на ваших обычных жертв. Вы занимаетесь так называемыми «деликатными» делами, я – древними и исчезнувшими религиями. Моя роль в экономике отнюдь не заслуживает внимания.

– В жизни есть не только бабки. Главное – это идеи. А тут ты кое-что да знаешь.

Сэр Чарльз смутился.

– Я не понимаю, чем…

– «Сфинкс».

Несмотря на годы самоконтроля, сэр Чарльз чуть не подпрыгнул. И буря, отразившаяся на его лице, не ускользнула от Брюса, привыкшего долго мучить свою добычу.

Он постучал в нужную дверь.

– «Сфинкс» – это утопия.

– Я это обожаю! И кто они, эти утописты?

– Легендарные герои. Даже детям такое больше не интересно.

– А я в душе ребенок. Меня это захватывает.

Сэр Чарльз опорожнил свой стакан. Похоже, ему не удалось справиться с собой.

– Масуд Мансур – это ведь глава клуба «Сфинкс»?

– Он умер.

– Где именно?

– В Афганистане. Устрашающее убийство! Его превратили в живую бомбу.

– Чего он хотел, этот Мансур, и чего добивался «Сфинкс»?

– Откуда мне знать?

– Он ведь был твоим другом?

– Я восхищался им.

– Почему?

– Потому что он думал, что у человечества есть шанс выжить.

– А ты – нет?

– Я не вхожу в этот клуб.

– А кто же входит?

– Я об этом ничего не знаю.

– Ну же, сэр Чарльз!

– В общем, почти ничего. У Мансура был товарищ по духу, которого он очень уважал и о котором говорил мне всего раз, заметно, кстати сказать, сожалея о своей откровенности.

– Его имя?

– Халед, сирийский археолог, который занимается восстановлением античной Пальмиры.

6

– Ну что, Халед?

Человек в серебристых очках улыбался, уверенный в своем успехе. Разве этот престарый археолог сможет вынести такое грубое и унизительное заключение? Он, привыкший командовать, глава клана и хозяин почти исчезнувшего города, должен сломаться.

– У меня требование.

– В вашем положении?

– Я хочу умыться и побриться.

– А если я откажу?

– Вы больше не услышите от меня ни слова.

Длительное молчание.

– Если вы хотите хорошо выглядеть, значит, вы хотите выжить.

Желание Халеда было исполнено. Он насладился теплой водой, мылом и лезвием бритвы, жалея о том, что не ценил раньше по достоинству это скромное повседневное счастье, такое простое и такое необходимое. Казалось, не хватало только капельки парфюма и чистой рубашки для того, чтобы, как всегда, предстать перед своими коллегами по работе и объяснить им задачи на день.

Это солнечное утро было прекрасным, дул свежий ветерок, спокойствие царило над Пальмирой, как если бы город королевы Зенобии готовился встретить нетерпеливых туристов, жаждущих открыть для себя всё его очарование.

– Итак, Халед?

– Спасибо, что помогли мне принять нормальный вид.

– В случае честного сотрудничества Исламское государство не откажет вам и в титуле эмира.

– Сотрудничество… Какого характера?

– Хватит шуток. Дайте мне полный список Высших неизвестных и раскройте тайны вашей алхимии.

– Смешные предрассудки… Кто еще может в них верить?

– Мое терпение лопнуло. Или вы говорите, или я передаю вас палачам.

– Мне нечего вам сказать.

– У вас нет ни единого шанса отсюда выбраться. Ни единого.

– Кто знает?…

Вопрос смутил инквизитора. Может быть, этот безобидный с виду заложник обладает неожиданной властью?

Лишь пыль в глаза, битва проиграна!

– Всё кончено, Халед. Ваши храмы, ваши могилы, ваши колонны обречены. И вы тоже, если будете продолжать так глупо мне сопротивляться. Жизнь – это так ценно… Вы разве не дорожите жизнью?

– Меньше, чем клятвой сдержать свое слово.

Ответом на это заявление стал вымученный смешок инквизитора.

– В последний раз… Говорите!

– У вас ничего не выйдет. Высшие неизвестные одолеют противника.

Человек в серебристых очках прокричал приказ на арабском. Двое бородатых мужчин подбежали и схватили археолога под руки.

– Я еще могу всё остановить.

Халед посмотрел на своего мучителя с ненавистью, и во взгляде его читалось такое превосходство, что тому стало неловко.

Бородачи подтолкнули заключенного к джипу, который отвез их на главную площадь современного города.

О чем думать, когда час казни так близок? О своей семье и о близких по духу людях, об этих девяти идеалистах, которые посвятили свое существование сохранению человечества, какие бы бури, войны и революции его ни одолевали. О Пальмире, которая является частью Всемирного наследия и для спасения которой человечество не делает ровным счетом ничего. Единственный закон, который правит здесь, в Афганистане, в Камбодже и вообще везде, – это трусость. Больше не было Черчилля, чтобы противостоять варварству. Только Высшие неизвестные пытались сохранить искорку сопротивления, настолько слабую, готовую вот-вот погаснуть.

По крайней мере, он их не предаст.

Многочисленная толпа ждала спектакля. Женщины, словно призраки, спрятанные с ног до головы в черное, скандировали полные ненависти лозунги в адрес нечестивого археолога, который осмелился возродить руины, предшествующие Пророку.

Бородач нацепил на него табличку, обвиняющую его в идолопоклонстве, непростительном преступлении.

В первом ряду кричавших – юный Моктар. Подмигнув, он дал Халеду понять, что миссия его была выполнена.

Бутылка была брошена в море, теперь Халед умрет спокойно. Будущее больше от него не зависело.

Когда палач, потрясая ножом мясника, приблизился к нему, Халед вспомнил лица восьми своих товарищей по духу, снова пережил их последнее собрание, когда они, осознавая всю опасность, поклялись друг другу бороться до последнего.

Представители новой власти – Исламского государства – разбросали вокруг осужденного всё имущество, найденное у него дома: простыни, подушки, посуду, лампы, шкафы, ящики, технику, книги, картины… Мальчишки топтали всё это ногами, призывая к смерти осквернителя.

Человек в серебристых очках поспешил к своему частному самолету: у него впереди были важные встречи, и относительный провал этой миссии уже оставался в прошлом.

– Я перережу тебе глотку, собака, – сказал палач. – А потом я разрежу твое тело на кусочки, и они сгниют на солнце.

Халед пристально посмотрел на него:

– Убей меня стоя, я буду таким же прямым, как и статуи, которым я посвятил свою жизнь.^[26]

Под вопли толпы бородач яростно схватился за оружие.

7

Высокопоставленный чиновник ООН был в ужасном настроении. Неверная жена, невыносимые дети-двоечники, портфель ценных биржевых бумаг в плачевном состоянии, смертельная борьба за повышение на службе и упертое начальство.

В свои годы он уже не был приверженцем ни честности, ни добродетели. Инвестиции не приносили дохода. В обед его любовница немного снимет ему напряжение… Он обещал ей развод, затем свадьбу, должность советницы, затем отдых на море, красивый дом… И это прокатывало. Так что зачем лишать себя удовольствия?

Секретарша пересмотрела его мейлы. Девяносто процентов – в мусорное ведро. Над остальным надо поразмыслить. Среди бумажных писем, которыми еще пользуются последние динозавры, был странный конверт. Как минимум десять штампов и арабские буквы.

Чиновник вызвал охранника:

– Откройте это в лаборатории.

Не хватало еще какого-нибудь подвоха.

Всё чисто. Ему принесли пожелтевший листок бумаги с коротким текстом:

Operate Sphinx.

– О Господи, – прошептал чиновник, – это случилось!

Немногие знали о существовании этой организации, и он не должен был быть в их числе. Случайная встреча с археологом Халедом, спасителем Пальмиры. Королевский ужин, родство душ, взаимное доверие… Чиновник тогда был опустошен, его очаровала история Халеда. Но карьера – прежде всего. Он пообещал Халеду, что поможет ему в случае опасности. Если он получит кодовую фразу «Operate Sphinx», то сразу же вмешается.

Но эта клятва осталась в прошлом – сегодня мир стал совсем иным. Соединенные Штаты диктовали свою волю разным странам куда как в большей степени, чем когда-либо, ислам распространялся повсюду, во всем мире царили информационные технологии, процветала тупость.

Не время начинать крестовые походы, обреченные на поражение. Трусость? Нет. Разумное поведение опытного человека.

Чиновник бросил письмо Халеда в шредер для бумаги. Сфинкс был мертв.

* * *

Баварский предприниматель, который проснулся в пять утра и до полуночи был на ногах, поздравил себя с последними успехами. От матери-ливанки и отца-турка ему досталось хорошее чутье в бизнесе. И Германия Меркель открывала ему столько возможностей, что он использовал их в качестве старта для завоевания хорошенького куска планеты, наиболее рентабельного.

Если счастье – в деньгах, особенно когда они прибавляются к другим, уже имеющимся деньгам, пара-тройка развлечений не повредит постоянному увеличению средств. У одних это секс, у других – экстремальные виды спорта или гуманитарная помощь, у него же главным развлечением были археологические памятники.

Его страстью была Пальмира. Зенобия, враждебно настроенная по отношению к Риму амазонка, которая осмелилась создать свою собственную империю посреди пустыни. Успех недолгий, зато какой!

Он попытался купить храмы, колонны и статуи, но один старый упрямый археолог, Халед, отказался от внушительных сумм.

Удивление вызвало напряженные дискуссии.

Ключ к разгадке: Халед был не только Халедом. Он принадлежал к одной очень древней организации, целью которой была охрана древних ценностей и защита человечества от его же демонов.

Глупо, зато cool и fun.^[27] Есть чем позабавиться уже немного пресыщенному бизнесмену. Никаких обязательств, лишь одно обещание: помощь в случае необходимости, просто ради удовольствия, при условии, что это будет cool.

На столе он обнаружил письмо в грязном конверте, покрытом штампами.

В нем два слова:

Operate Sphinx.

Сигнал тревоги от Халеда, сверхсрочный.

Сверх… Разве не всё относительно?

Да, Пальмира была замечательной. Но в результате ее захвата Исламским государством основные храмы были разрушены и город больше не представлял собой особого интереса. К тому же этот Халед не был ни другом, ни влиятельным партнером. Если помогать всем случайным знакомым – жизнь станет невыносимой.

Бизнесмен порвал письмо на кусочки. Время бумаги уже давно прошло.

8

В Лондоне Брюс проживал в небольшом отеле, недалеко от Британского музея. Это был отель среднего уровня, но его хозяйка – знакомая Брюса – подавала ему настоящий виски, сосиски с фисташками, горошек с утиным жиром и традиционный пудинг. Как раз то, что нужно для шотландца, чтобы выжить на вражеской территории.

Must^[28] – матрас с несколькими уплотненными слоями шерсти, который выдерживал все сто двадцать килограммов Брюса и обеспечивал ему младенческий сон.

Проснувшись, он включил телевизор. Привычный цирк. Обжигающий душ благоприятно воздействовал на его нервные клетки.

А когда его рыжеволосая подружка принесла ему завтрак, благодаря запахам пищи он ощутил прилив энергии.

– А у тебя ни морщинки не прибавилось, Брюс.

– Это всё косметика. Как у тебя?

– Бывало и хуже. Ты всё на тропе войны?

– Меньше знаешь – крепче спишь.

– Твоя баба тебя выдерживает?

– Особенно когда меня нет.

Брюс был женат. Женат на… камбоджийке, родом из Ангкора.^[29] У них был сын, жили они в Исландии, неподалеку от вулканов и горячих источников, но далеко от соседей. В этой стране вообще мало жителей. Его супруга, Примула, как и он сам, любила одиночество и ветер. Вся ее семья была убита красными кхмерами,^[30] и у нее не было никакого желания завязывать знакомства. Дикость природы она предпочитала дикости людей.

Он был огромным, она худенькой; он – шумным, она – неприметной; он – ворчливым, она – покладистой. Фальстаф^[31] и Золушка. Но между ними было что-то вроде любви. Их любви. И у них был чертовски красивый мальчишка с ангельским характером.

Однако Брюс не захотел менять свой образ жизни, он продолжал вести расследования, пусть даже с риском для жизни. Лучше сделать и пожалеть, чем жалеть о том, чего не сделал. Им обоим было тяжело, оба знали, что это может плохо закончиться. А пока они наслаждались тем, что всё хорошо.

Поглощая отлично поджаренные сосиски, Брюс разложил свои папки.

Что-то не вяжется.

С одной стороны – горстка хитрецов-манипуляторов, с другой – «Сфинкс», который, должно быть, объединял лучших из подонков. А еще ему рассказывали про афганского мецената, человека с большим сердцем – размером с сочный апельсин! Этот Масуд Мансур не давал ему покоя.

Он был помехой в налаженной системе.

А если Брюс втянется в новую теорию заговора, что-то вроде развода размером XXL? Даже в его возрасте, с его опытом, нельзя быть уверенным в том, что ты полностью защищен от какого-либо безумного фарса. Достаточно было вспомнить о Мейдоффе^[32] и об ипотечном кризисе,^[33] чтобы говорить о том, что всемирный обман не знает границ.

В дверь постучали.

– Входите.

Брюс поперхнулся. Этого он никак не ожидал.

Сэр Чарльз собственной персоной.

– Как ты меня откопал?

– Вы не остаетесь незамеченным. Моим людям известны ваши лондонские привычки.

– Вашим людям…

– Вы знаете, кто я и на кого работаю.

Шотландец, несмотря на растерянность, схитрил. Что-то вроде профессионального кивка головой. Подтверждение: сэр Чарльз был кротом.

– Чего тебе, сэр?

– Прочитайте это.

Листок бумаги, два слова:

Operate Sphinx.

– Я получил это сообщение вчера вечером.

– И что это значит?

– У меня был друг, Халед, защитник Пальмиры. Эти два слова означают, что он умер и что «Сфинкс» в большой опасности.

– Это твое дело, не так ли?

– Я говорю тебе о друге, а не о работе. Я не смешиваю личное с профессиональным.

– И что теперь?

– А то, что вы либо принимаете смену, либо мы забываем об этом.

– Почему я?

– Вы хотите узнать, кто управляет нашим дерьмовым мирком, так?

– Это меня занимает, да.

– Я пообещал Халеду помочь в случае необходимости. Но ситуация изменилась, и не в лучшую сторону.

– А ваши люди?

– Им есть чем заняться. Если вы хотите нарыть как можно больше о «Сфинксе», я дарю вам свои карты. И дальнейшая игра будет зависеть от вас.

– Как щедро, мой принц! Ты присуждаешь мне золотую медаль идиотов?

– Я ухожу на пенсию, Брюс. Солнце, пляж, экзотические коктейли… Прощайте, проблемы. А для вас это наркотик. Так я вам его сбагрю или как?

– Да пока я пишу одну строчку, с десяток наркош принюхиваются. Выкладывай.

– Со «Сфинксом» пытаются разделаться. Двоих уже уничтожили: Мансура подорвали, Халеду отрубили голову. И на этом они не остановятся.

– Ты знаешь, кто будет следующим?

– Тот, с кем нужно связаться, чтобы остановить убийства и понять, что происходит за занавесом. Ваша любимая работка, не так ли?

– А где это вообще происходит?

– Пекин.

– Фирма и название?

Сэр Чарльз достал коричневый конверт.

– Всё здесь.

– И сколько это стоит?

– Подарок.

– Ты издеваешься?

– Повторяю: это не касается моего работодателя. Я просто ухожу со сцены, и это отправится либо в мусорное ведро, либо журналисту, который хочет развиваться.

По части вранья и сбивания с толку сэр Чарльз был настоящим чемпионом: он сбагривал Брюсу неприятное дельце, которым никто не хотел заниматься.

Разумный тип, даже со скромным IQ, дал бы сэру Чарльзу пинок под зад и принялся бы доедать свои сосиски под мультик.

Брюс же протянул руку и взял конверт.

9

Куда бы ни направлялся Брюс, он всегда брал с собой только рюкзак с самым необходимым: брюки, рубашку, трусы, носки на смену и аптечку с дезинфицирующим средством, обезболивающим и средством против диареи. Что касается всего остального – он адаптировался уже на месте.

У него на запястье – технологическая побрякушка: экспериментальные часы, подарок от знакомого миллиардера и крупного вкладчика. По сравнению с ними «Samsung Gear S2» казался жалким. С этой штуковиной Брюс мог пользоваться любым приложением, звонить, писать и получать электронные сообщения и СМС. Всего сорок семь граммов – и ты полностью независим.

Прежде чем сесть в самолет, Брюс предупредил своего друга Марка о том, что замахивался на крупное дельце. Немедленный ответ: «Вперед, но будь осторожен».

Неограниченный бюджет облегчал поиски. Между Брюсом и Марком невозможно было просунуть и нитки для зубов, настолько они были близки. Марк никогда не обсуждал дела Брюса, но, в каких бы точках мира они ни находились, они говорили друг с другом минимум раз в неделю, рассказывая идиотские истории, жутко вульгарные, и хохоча при этом вовсю.

Со своим стремлением к правде и уверенностью в том, что прозрачность правовых государств темнее задницы верблюда, Марк был таким же ненормальным, как и Брюс, но все же более элегантным и аристократичным. Современный Китай, конечно, еще не был правовым государством как таковым, дипломаты говорили скорее о «государстве законов». А китайский закон обладал исключительно простой привилегией: «Обогащайся».

В коричневом конверте сэра Чарльза – отличный паспорт на имя Майка Гордона, коммерческого представителя фармацевтической фирмы, специализирующейся на распространении нефирменных медикаментов по сниженным ценам. Будет чем заинтересовать китайский рынок.

Лучше было не представляться на таможне как журналист-фрилансер: это заставило бы власти поволноваться, учитывая еще и то, что Брюс первым открыл существование новой Великой Стены, закрытой для туристов. На севере страны был вырыт туннель протяженностью пять тысяч километров, достигающий в некоторых местах ста метров в глубину, где хранили ядерное оружие. Этот «запасной арсенал», по официальной версии, гарантировал независимость и безопасность Китая. И народно-освободительная армия Китая, постоянно пополняющая свой состав, продолжала копать.

Последствия такой находки? Никаких. Американцы не трогали китайцев, у которых была большая часть их долга. Я держу тебя всего, а ты только считаешь, что держишь меня, – вот новая максима Дао. И когда в сентябре 2015 года Дунфэн, «Восточный ветер», баллистические ракеты «DF-21D», признанные убийцы авианосцев, были продемонстрированы во время масштабного военного парада на площади Тяньаньмэнь,^[34] стратеги Пентагона поперхнулись. После закуски – основное блюдо: «DF-26», ракета, способная уничтожить американскую базу на острове Гуам, в Тихом океане, за четыре тысячи километров. Ну а на десерт – ракета с тремя ядерными боеголовками с дальностью поражения в 15 000 километров.

Если это не дружественное согласие и не любовь к миру, то что же это тогда?

Лондон превращался в модернистский кошмар, но Пекин от него не отставал. Противное место, так было всегда. Изначально – пограничный пост, созданный для отражения атак варварских племен. Ввиду отсутствия реки вырыли канал, соединяющий город с долиной Янцзы: 1600 километров в южном направлении, и вот уже есть вода для орошения сухих равнин. И ключ к развитию: воздушное, железнодорожное и автодорожное сообщение.

Город остается непригодным для жизни. Знойное лето, ледяная зима, а сейчас – еще и рекорды по загрязнению. В туманах, облаках песка из пустыни Гоби^[35] и выбросах миллионов авто китайцы почти не дышат нормально.

В своих аккаунтах на «Weibo», китайском аналоге Твиттера, несколько пар легких громко возмущались, а один чокнутый журналист, Чай Линг, даже снял документальную ленту «Под колпаком, или Исследование китайского смога». Нет больше голубого неба, чистой воды, свежего воздуха… И что же?

Официальный ответ китайской коммунистической партии: ситуация непростая, мы над этим работаем. Но прежде всего – здоровая экономика. Кто управлял Китаем? Девять неизвестных, составляющих центральный комитет коммунистической партии, которых мы видим раз в год. Никто не знает, кто их назначает, функционирование власти остается неясным.

И вот дело «Сфинкса» будут разбирать в Поднебесной! Случайность или решающий этап? Исходя из рекомендаций сэра Чарльза, Брюс должен был связаться с археологом по имени Чжан Дао, специалистом по буддийской живописи.

Масуд Мансур, которого взорвали вместе с афганскими Буддами, Халед, которого обезглавили в Пальмире: двое влиятельных людей, тесно связанных с древностью. И третий член «Сфинкса» также интересовался прошлым, следы которого культурная революция Мао попыталась полностью уничтожить.

Сэр Чарльз и те, кто над ним стояли, водили Брюса за нос. И они знали, что он об этом знает. И он хотел бы знать больше. Найти настоящих хозяев планеты – вот что его вдохновляло. Стоит попутешествовать, чтобы не умереть идиотом.

Сэр Чарльз, Чжан Дао… Серьезное расследование или первоклассный обман?

Брюс уже не раз бился головой об стены, попав в тупик. Его ждет еще один или же опасная тропа, ведущая прямиком к черной дыре? Сомнения? Он поглощал их, как виски. Правда… Она была его наркотиком, без которого он уже никогда больше не сможет обойтись.

10

Аэропорт, построенный в Пекине в 2008 году для Олимпийских игр, блистал образцовой чистотой. Столетняя мечта, заставляющая забыть о колониальных унижениях, обладала двумя особенностями: красная крыша, символ счастья, в форме панциря черепахи, и целая армада полицейских в униформе и гражданском.

В Китае безопасность – серьезная штука. Неверный шаг – удар полицейской дубинкой и тюряга. А китайская тюрьма уж никак не походила на пятизвездочный отель. Сумки сканировали везде, даже на станциях метро. Не могло быть и речи о том, чтобы таскать с собой оружие.

В холле терминала всё воспевало Великую Стену, а таможенники отнюдь не походили на людей, с которыми можно пошутить. Физиономия Брюса внушала симпатию: уверенный в себе, он успокаивал даже самых суровых стражей.

Контроль прошел cool.

Водители такси ожидали своих клиентов с табличками. Водитель Брюса был высоким, худым, с небольшой бородкой. Он не произнес ни слова, и шотландец последовал за ним к его японской машине с желтым низом и синим верхом.

В Пекине у таксистов было преимущество: они могли ехать как угодно, без всяких правил. Так как водителям было запрещено курить во время поездки, они выкуривали сигарету за сигаретой, пока ожидали клиентов, поэтому сиденья были пропитаны жутким табачным запахом.

Движение на дорогах ужасное. Только бедные, действительно бедные еще ездили на велосипедах. Как только китаец зарабатывал немного денег, он тут же покупал себе машину. Дороги путались, сероватые здания с номерами мелькали, в столице всего лишь пять окружных дорог.

На каждом перекрестке – полицейский в голубом, сурово дежурящий на своем участке. Раньше, для того чтобы сигналить водителям, они пользовались рацией, сейчас – мобильным. Но допотопный рупор тоже был в ходу. Бывало, нужно было передать официальное сообщение таким вот кустарным способом.

Улица Небесного покоя, как называли ее легковерные иностранцы, которая проходила вдоль знаменитой площади Тяньаньмэнь и как бы прорезала город с востока на запад, была вечно запружена. Нужно было проделывать финты в стиле «Формулы-1», чтобы двигаться в нужном направлении.

Водитель Брюса был настоящим мастером. Без проблем пролетал мимо «мерседесов» и «хёндэ». Если хочешь избежать нервного расстройства, нужно удобно устроиться в скоростной машине и закрыть глаза.

А если этот гоночный ас привезет Брюса прямиком в логово политической полиции? Не в первый раз в китайской пропасти исчез бы любопытный проныра, преданный своими друзьями, которые уж никак не хотят оплошать перед великим драконом.

Такси остановилось возле парка Чжуншань, на севере Запретного города.

Водитель отдал Брюсу записку со стоимостью, указывая на строку машинной шкалы с европейскими цифрами: триста юаней, почти тридцать евро.

– Не смеши меня, чудак. Вот правильная строка. И это тоже неплохо.

Брюс протянул сто юаней.

Водитель покачал головой, посмеиваясь. Он пересчитал десять купюр по десять юаней, сунул их в карман и жестом дал понять своему пассажиру, что можно выходить.

Первый этап.

Шпики не перехватили Брюса. Поскольку в тот день не было ни военного парада, ни официальной демонстрации, небо Пекина не очищали с помощью химикатов, чтобы придать ему красивый голубой цвет.

Привычный смог из пыли и различных загрязнителей. Выбросы от масштабного взрыва складов в порту Тяньцзиня 12 августа 2015 года сильно повлияли на воздух Пекина. Не было известно ни точное количество жертв, ни характер токсичных веществ, переносимых ветром.

Пекинцы обожали свои парки. Занятия гимнастикой, запуск воздушных змеев, приглушенные разговоры, тайные встречи, медитация, мечтание… Спокойные уголки, избежавшие застройщиков с их жуткими небоскребами.

Этот парк располагался на так называемом «угольном» холме, ведь два века тому назад здесь находилось топливо, необходимое для того, чтобы нагреть 1999 комнат императорской резиденции. Небольшое озеро и пагода с бежевой крышей напоминали о некоем жизненном счастье, забытом среднестатистическим китайцем.

Как и было договорено, Брюс смешался с толпой гуляющих и медленно зашагал. Он отказался от мороженого, которое наверняка убило бы его кишечник, сделал вид, что интересуется демонстрацией приемов тай-чи^[36] и присел на двухместную лавочку, стоявшую недалеко от воды.

Пока всё нормально. Просто нужно запастись терпением.

Зеваки болтали, дети бегали, молодые, как и пожилые, сидели с телефонами. Интернет унифицировал планету. Скоро у последнего дикаря из самого дремучего леса будет свой аккаунт.

Пожилой мужчина, одетый в видавший виды коричневый костюм, присел рядом с Брюсом. Он раскрыл «Жэньминь жибао» («Народную ежедневную газету»), которая распространяла официальные новости коммунистической партии. Все были в курсе, что ее никто не читал. Здесь только делали вид, что верят в свободу прессы.

– Феникс возрождается из пепла, – прошептал старик на ломаном английском.

– Только если огонь не слишком сильный, – ответил Брюс.

– В таком случае небесная вода его погасит.

Условленный код оказался правильным.

Последнее указание из коричневого конверта. С этого момента Брюс бросается в неизвестность.

– Вы Чжан Дао?

– О нет! Но мне поручили привести вас к нему.

– Кто вы?

– Священник, на службе у епископа Джозефа Чан Юлина, назначенного китайскими властями с согласия Папы Франциска. Это прогрессивный и активный человек. С тех пор как он благословил Фиделя Кастро – всё возможно. Первое посвящение католика в сан на высокий пост за несколько лет, – добавил кюре. – В 2012 году новый епископ Шанхая был задержан полицией. А сегодня полиция только следит за церемониями. У Китая столько проблем с мусульманами, что к католикам еще более-менее лояльны. Моя машина припаркована у выхода из парка. Зеленая «хонда». Я пойду первым, вы подождете пять минут. Сядете на переднее сиденье. И я отвезу вас на встречу с Чжан Дао.

11

Врата Небесного Спокойствия, Врата Небесной Гармонии, сотня гектаров с замками, дворцами, залами судебных заседаний, помещениями для церемоний, культурных мероприятий, развлечений… Запретный город, построенный в пятнадцатом веке, прекратил функционировать в 1912 году и превратился в Дворцовый музей, частично открытый для туристов.

Стражи следили за безопасностью этого места, с револьверами на боках, в тяжелых касках, одетые в безупречную форму зеленого цвета и белоснежные перчатки. И речи нет о том, чтобы там потеряться или же заглянуть куда захочется.

Брюс играл роль туриста из Европы, ошеломленного величием сложного лабиринта строений, и приходил в восторг вместе с группой японцев под рявканье экскурсовода, сыплющего датами и историческими фактами.

Священник же направился к подножию лестницы, украшенной барельефами с драконами и ведущей в зал Высшей Гармонии, где император, Сын Неба, находился как бы в центре всей земли, поддерживая благополучие своего народа среди четырех вод.

«Впечатляет», – подумал Брюс, которого в этот момент задела стайка школьников в белых рубашках. ...