Все права на текст принадлежат автору: Евгений Александрович Родионов.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Воины Карфагена. Первая полная энциклопедия Пунических войнЕвгений Александрович Родионов

Евгений Александрович Родионов Воины Карфагена: первая полная энциклопедия Пунических войн

© Родионов Е.А., 2017

© ООО «Издательство «Якорь», 2017

© ООО «Издательство «Яуза», 2017

© ООО «Издательство «Эксмо», 2017

* * *
Автор выражает свою признательность Артему Попову и Александру Хлевову за помощь, любезно предоставленную в работе над этой книгой.

«Завершив рассказ о Пунической войне, я испытываю такое же облегчение, как если бы сам разделил ее труды и опасности. Конечно, тому, кто дерзко замыслил поведать обо всех деяниях римлян, не подобало бы жаловаться на усталость, окончив лишь часть предпринятого, но едва вспомню, что шестьдесят три года от Первой Пунической войны до исхода Второй заняли у меня столько же книг, сколько четыреста восемьдесят восемь лет от основания Города до консульства Аппия Клавдия, начавшего первую войну с Карфагеном, я начинаю чувствовать себя подобно человеку, вступившему в море, – после первых шагов по прибрежной отмели разверзается под ногами пучина, уходит куда-то дно, и едва ли не разрастается труд, на первых порах, казалось, сокращавшийся по мере продвижения вперед» (Ливий, ХХХI, 1, 1–5).

Предисловие

Трудно, если вообще возможно, найти государство древности, повлиявшее на судьбу народов Европы, а через них и всего мира столь же сильно, как античный Рим. Было бы напрасной тратой времени и сил пытаться перечислить все более или менее важные плоды римской цивилизации, которые человечество использует до сих пор, начиная от правовой системы и заканчивая блюдами средиземноморской кухни. Римская республика, а затем империя объединяла огромные пространства, заселенные десятками миллионов людей, которые теперь развивались в контексте одной культуры, обмениваясь своими достижениями и взаимно обогащаясь.

Это единство было создано железом и кровью в результате бесчисленных войн, шедших с редкими перерывами на протяжении нескольких столетий. Большинство народов, подпавших под власть римлян, было вначале побеждено ими на поле боя. Одним из самых серьезных испытаний для Рима, составивших целую эпоху, стала борьба с Карфагеном – сильнейшим государством, контролирующим южную часть Средиземноморского бассейна. Эта борьба вошла в историческую традицию под названием Пунических войн (другое бывшее в ходу название жителей Карфагена – пуны или пунийцы). Всего было три Пунических войны – в результате Первой (274–241 гг. до н. э.) римляне завоевали Сицилию, после Второй (218–201 гг. до н. э.) под их контроль попала Испания, в ходе Третьей (149–146 гг. до н. э.) Карфаген был разрушен и навсегда перестал существовать в качестве самостоятельного государства. Пунические войны стали переломным этапом в истории Рима, который вступил в Первую войну, будучи сильнейшим полисом Италии, а окончил Третью войну, став самой влиятельной державой на Средиземном море. В масштабах античного мира Пунические войны (в особенности Вторая Пуническая война) без особого преувеличения могли бы быть названы мировыми, так как прямо или косвенно затронули всю его западную половину и отчасти – восточную. В непримиримую борьбу, лидерами которой стали Рим и Карфаген, оказались втянуты народы Северной Африки, Испании, Южной Галлии, Италии, Сицилии, Сардинии, Корсики, Иллирии, Греции и Македонии. Мировыми их можно считать и по тому влиянию, которое они оказали на судьбу всего человечества. Прозвучит, безусловно, банально, но если бы победителем из этой смертельной схватки вышел Карфаген, облик Европы и ее дальнейшая судьба сложились бы совсем по-другому.

Итак, Пунические войны стали одними из самых значительных событий Античности и по праву привлекали повышенное внимание как исследователей, так и интересующихся историей и просто любителей драматических сюжетов с древности и до наших дней. Переход армии Ганнибала вместе со слонами через Альпы, битва при Каннах, боевые машины Архимеда и его гибель над своими чертежами во время штурма Сиракуз – эти эпизоды давно превратились в легенды и приобрели нарицательный смысл. Дух эпохи, закончившейся более двух тысяч лет назад, оживает и теперь во фразах «Ганнибал у ворот!», «Карфаген должен быть разрушен!», «Не трогай мои чертежи!», наконец, в самом имени Ганнибал, сохранившемся в нескольких европейских языках. История великого противостояния Рима и Карфагена увлекает не меньше, чем греко-персидские войны или поход Александра Македонского.

Хотя количество посвященных Пуническим войнам исторических исследований и научно-популярных работ (а также исторических романов, картин и фильмов) вряд ли поддается исчислению, эту тему до сих пор нельзя считать исчерпанной, а дальнейшую ее разработку – бесперспективной. Несмотря на то что за последние века источниковедческая база была расширена относительно незначительно (в первую очередь это можно сказать о письменных свидетельствах), сохраняется достаточно много спорных вопросов, допускающих различную трактовку и требующих своего решения.

Источники по истории Пунических войн

Изучение любого эпизода или явления в человеческой истории напрямую зависит от сохранности и характера относящихся к нему исторических источников, и Пунические войны здесь не исключение. На данный момент ситуация такова, что, каким бы способным исследователь ни был, он не сможет в равной мере осветить все их эпизоды и вряд ли будет в состоянии сохранить объективность.

Причины этого отчасти закономерны, а отчасти случайны. Закономерны потому, что почти все античные авторы, которые в той или иной степени посвятили свои произведения описанию борьбы Рима и Карфагена, либо принадлежали к лагерю победителей – римлян, либо в большей или меньшей степени им сочувствовали, либо, в крайнем случае, занимали нейтральную позицию; произведениями карфагенских историков наука не располагает, равно как и теми, чьи авторы сочувствовали карфагенянам, хотя известно, что последние были. Случайны потому, что за две с лишним тысячи лет, прошедших с рассматриваемой эпохи, значительная часть трудов античных историков, чьи свидетельства имеют первостепенное значение, погибла частично или полностью и восстановить утраченную информацию зачастую не представляется возможным. Вследствие всего этого возникает ситуация, когда рассказ о Третьей Пунической войне, шедшей три года, занимает примерно столько же места, что и о Первой, длившейся в течение двадцати трех лет и имевшей гораздо большее значение для судеб Средиземноморья. Вместе с тем взгляд и исследователя, и читателя поневоле делается односторонним, становясь на точку зрения римлян, о чем следует помнить.

* * *
Особенностью римской исторической традиции, описывающей в том числе и Пунические войны, является то, что произведения ранних авторов, так называемых старших и младших анналистов, живших до I в. до н. э., до наших дней, как правило, либо не сохранились, либо дошли в виде достаточно незначительных отрывков. Важность их произведений в том, что на них основывались более поздние античные историки, среди прочих Тит Ливий, чей труд при изучении Второй Пунической войны имеет первостепенное значение.

Первым римлянином, описавшим историю своего государства и Первой Пунической войны, был ее непосредственный участник Гней Невий (ок. 270–200 гг. до н. э.), выходец из Кампании. Наделенный литературным талантом, он был автором многих комедий и трагедий, а также эпической поэмы на латинском языке «Пуника». Она была написана древнейшим размером латинской народной поэзии, сатурнийским стихом, и впоследствии была разделена на семь книг, в первых двух из которых описывалась история Рима от прибытия в Италию Энея, а в остальных – события Первой Пунической войны. Из поэмы Невия сохранились лишь незначительные фрагменты.

Младшим современником Невия был Квинт Энний (239–169 гг. до н. э.), родившийся в Калабрии. Будучи приближенным к знаменитому полководцу Публию Корнелию Сципиону, он вместе с ним участвовал во Второй Пунической войне. Помимо многих других литературных произведений, его авторству принадлежал большой стихотворный эпос «Анналы». Написанный латинским гекзаметром и состоявший из восемнадцати книг, он охватывал историю Рима от Энея до 171 г. до н. э. Из него до наших дней дошла лишь незначительная часть, всего шестьсот стихов из примерно тридцати тысяч.

Первым автором, написавшим прозаическую историю Рима, был Квинт Фабий Пиктор (род. ок. 254 г. до н. э.). Его написанные по-гречески «Анналы» охватывали события от мифических времен до начала Второй Пунической войны. Поскольку сам он происходил из знатного рода, был сенатором и родственником главнокомандующего римской армией Квинта Фабия Максима, то, с одной стороны, был хорошо осведомлен о важнейших событиях эпохи, но в то же время он весьма субъективен, стараясь подавать многие события в благоприятном для семейства Фабиев свете. Тем не менее ценность «Анналов» довольно велика. На них в своей работе ссылались такие историки, как Полибий, Тит Ливий, Авл Геллий, Аппиан, Орозий, а сохранившиеся на сегодняшний день фрагменты содержат сведения о причинах Пунических войн, позиции кельтских племен во Второй Пунической войне и числовые данные о битве при Тразименском озере.

Еще одним участником Второй Пунической войны был Луций Цинций Алимент, претор 210 г. до н. э., в годы войны побывавший в пунийском плену. Его написанные по-гречески «Анналы» не сохранились, но Тит Ливий и Дионисий Галикарнасский неоднократно на него ссылались. У него, в частности, сообщалось об отношении к Ганнибалу лигуров и о том, как пунийская армия переправлялась через Родан (Рону).

Марк Порций Катон Старший, или Цензор (234–149 гг. до н. э.), был сенатором, занимал посты квестора, консула, цензора, участвовал во Второй Пунической войне и многое сделал для развязывания Третьей, окончившейся разрушением Карфагена. Принципиальный противник распространения греческой культуры в Италии, свою историю Рима «Начала» он написал прозой по латыни, и из семи книг четвертая и пятая охватывают Первую и Вторую Пунические войны. Но и это безусловно ценное произведение дошло до наших дней только в виде небольших фрагментов. В них говорится о нескольких битвах в Первой и Второй Пунических войнах, а также о боевых действиях на Сицилии во время Первой и в Испании во время Второй Пунических войн, о причинах Второй Пунической войны и приводится обоснование Третьей.

Историю Пунических войн описывали их непосредственные участники и со стороны врагов римлян, карфагенян. Это спартанцы Сосил, бывший другом Ганнибала и написавший его биографию в семи книгах, и Силен, также находившийся при карфагенской армии и писавший об истории Рима во Второй Пунической войне. Свидетелем событий Первой и Второй Пунических войн был и описавший их грек Филин, живший на Сицилии. Его позиция тоже была явно прокарфагенской. Произведения всех этих авторов не сохранились, хотя и были достаточно хорошо известны позднейшим авторам (в частности, Ливию, Диодору Сицилийскому и Полибию, который, правда, отзывался о трудах Сосила и Филина крайне критически (Полибий, I, 14; III, 20, 5).

Одним из основных источников по истории Второй Пунической войны для многих последующих римских авторов стало произведение Луция Целия Антипатра, написанное вскоре после смерти Гая Гракха (121 г. до н. э.). До наших дней оно не дошло, но по тем цитатам из него, которые часто встречаются, к примеру, у Ливия, можно судить, что его трактовка некоторых событий значительно отличалась от той, которой придерживались многие другие авторы.

Историю Рима с древних времен и до 91 г. до н. э., включая Пунические войны, в произведении, состоявшем из 75 или 77 книг, описал Валерий Анциат. К нему нередко обращался Тит Ливий, хотя и относился с большим недоверием, критикуя за явные выдумки в пользу римлян, продиктованные как общими патриотическими соображениями, так и желанием возвеличить род Валериев. В сохранившихся фрагментах идет речь о событиях Второй Пунической войны в Испании, ее окончании и о периоде до Третьей Пунической войны.

Живший в конце II – первой половине I в. до н. э., Квинт Клавдий Квадригарий в своих «Анналах» описал историю Рима от первого вторжения кельтов (390 г. до н. э.) до смерти Суллы (78 г. до н. э.). Ссылки на него есть у Ливия, Орозия и Авла Геллия, а в небольших фрагментах, сохранившихся из 22 книг его произведения, идет речь о событиях 216 г. до н. э., а также о том, что было после Второй Пунической войны.

Теперь следует остановиться на авторах, на чьи труды благодаря прежде всего их сохранности (не говоря о присущих им достоинствах) должны опираться современные исследователи античного мира вообще и Пунических войн в частности. Первым среди них нужно назвать Полибия, стоящего в одном ряду с такими титанами исторической мысли Античности, как Геродот, Фукидид и Ксенофонт.

Полибий происходил из города Мегалополя в Южной Аркадии, находившегося к тому времени (с 235 г. до н. э.) в составе крупнейшего объединения греческих городов-государств – Ахейского союза. Его семья была знатна и богата. Так, его отец Ликорт четырежды занимал должность стратега и был в дружбе с другим крупнейшим политическим и военным деятелем Ахейского союза, Филопеменом. Точно определить даты жизни Полибия невозможно. Единственный достоверный намек на них содержится в его труде, где Полибий говорит, что в 180 г. до н. э. он был в составе посольства в Египет к Птолемею V, хотя еще не достиг подобающего для серьезных поручений возраста, то есть тридцати, а возможно, и сорока лет. Таким образом, можно только говорить, что он родился в последнее десятилетие третьего столетия до нашей эры. Дальнейшие этапы его жизни можно восстановить только со значительными пробелами. Возможно, в 182 г. до н. э. он участвовал в походе в Мессению, которым руководил его отец. В 170 или 169 г. до н. э. Полибий был избран гиппархом (командующим конницей) Ахейского союза. В 169 г. до н. э. он возглавлял посольство к консулу Квинту Марцию, воевавшему в Фессалии, где впервые ознакомился с римской армией и даже принял участие в боевых действиях. В 167 г. до н. э. политические противники Полибия и его единомышленников, занимавшие проримскую позицию, добились решительного перевеса. Благодаря их интригам до тысячи первых лиц Ахейского союза, в числе которых находился и Полибий, были вынуждены в качестве заложников уехать в Рим, откуда они были расселены по разным городам Этрурии.

Полибию повезло больше остальных. В Риме ему удалось познакомиться с будущим разрушителем Карфагена, юным Публием Корнелием Сципионом Эмилианом. Между ними очень быстро возникла крепкая дружба, и по ходатайству Сципиона Эмилиана и его брата, Квинта Фабия Максима Эмилиана, Полибию было разрешено остаться в Риме. Он был введен в дом Сципионов, став не только другом, но и наставником Сципиона Эмилиана, делясь с ним своим военным и политическим опытом. За время пребывания в Риме Полибий находился в гуще событий, определявших жизнь средиземноморских народов, и мог свести личное знакомство со всеми иностранными правителями, прибывавшими с посольствами в Вечный Город. Пользуясь покровительством своего влиятельного патрона, Полибий имел возможность не только выезжать за пределы Рима, но и участвовать в политических интригах. Как явствует из его произведений, он мог бывать в разных областях Италии, Сицилии, Испании, Галлии, Малой Азии и Северной Африки, переходил Альпы. Авторитет Полибия среди римской знати вырос настолько, что в 150 г. до н. э. после просьбы, поддержанной Марком Порцием Катоном, ахейские заложники были освобождены. За семнадцать лет пребывания в Италии из них в живых осталось только триста человек.

Полибий вернуться в Грецию, но уже в начале 149 г. до н. э. римляне пригласили его приехать на Сицилию, в Лилибей, где готовилась армия для новой войны с Карфагеном. Бывший гиппарх Ахейского союза мог быть полезен в управлении войсками. Правда, вскоре римляне сообщили, что необходимость в его присутствии отпала, так как карфагеняне выдали заложников и войны не будет, но вскоре ситуация вновь обострилась, и Полибий прибыл в Северную Африку. После того как консульскую должность, а вместе с ней и командование войсками в Африке получил Сципион Эмилиан, Полибий находился при полководце и помогал ему советами. Последние бои за Карфаген и гибель города происходили на его глазах.

По окончании Третьей Пунической войны Полибий вернулся в Грецию и стал свидетелем завершающего этапа Ахейской войны и разрушения Коринфа римскими войсками. В дальнейшем он принимал активное участие в урегулировании обстановки в Греции после войны.

Дата его смерти, так же как и рождения, гипотетична. Можно только уверенно говорить, что жизнь его была долгой. По сообщению Псевдо-Лукиана, он умер в возрасте восьмидесяти двух лет, то есть где-то в 20–10 гг. II века до н. э.

Главным произведением Полибия является его «Всемирная история», по своему построению сильно отличающаяся от трудов предшествующих авторов. Цель своей работы Полибий определил так: «Совокупность всего, о чем мы намерились писать, составляет единый предмет и единое зрелище, именно: каким образом, когда и почему все известные части земли подпали под власть римлян» (Полибий, III, 1, 4). Для этого он выбирает период с 220 по 146 г. до н. э., то есть от начала Второй до конца Третьей Пунической войны, а в качестве введения коротко рассказывает о событиях начиная с 264 г. до н. э. Для того чтобы дать картину изменения обстановки в мире во всей ее полноте и взаимосвязях, Полибий синхронно описывает историю не только Италии, но и Греции, а также Малой Азии.

К огромному сожалению, от сорока книг, которые составляли его «Всемирную историю», сохранилась меньшая часть, но и ее ценность для исторической науки исключительно велика. Полностью уцелел рассказ о Первой Пунической войне, но поскольку Полибий не ставил своей задачей ее подробное описание, считая, что это уже сделали до него, его изложение очень конспективно и полностью укладывается в объем первой книги. По иронии судьбы, на сегодняшний день именно его информация о Первой Пунической войне наиболее полная, так как большинство произведений о ней других авторов утрачено. Далее говорится о промежутке между Первой и Второй Пуническими войнами, о том, как римляне воевали в Иллирии и против цизальпинских кельтов, а карфагеняне подавляли восстание своих наемников и завоевывали Испанию (книги I и II). Эти данные тоже во многом уникальны.

С третьей книги Полибий приступает к собственно истории, которой уделял основное внимание. С третьей по пятую книгу говорится о причинах, начале и первом этапе Второй Пунической войны, вплоть до битвы при Каннах (216 г. до н. э.). В шестой книге Полибий делает «паузу» в повествовании и разбирает государственное устройство римлян, особенно подробно останавливаясь на организации их армии, ведь его аудиторией должны были стать прежде всего греки, и это обстоятельство как нельзя более кстати для современных исследователей.

Дальнейшие части «Всемирной истории» сохранились в виде более или менее крупных отрывков. В седьмой книге рассказывается о переходе к римлянам Капуи, о событиях в Сиракузах после смерти тирана Гиерона и приводится полный текст союзного договора между Ганнибалом и царем Македонии Филиппом V – случай в античной историографии исключительно редкий. Восьмая книга содержит информацию о событиях от смерти проконсула Тиберия Семпрония Гракха до захвата Ганнибалом Тарента и римлянами Сиракуз (212 г. до н. э.). В девятой книге говорится о походе Ганнибала на Рим (211 г. до н. э.), в десятой описываются действия Сципиона Африканского в Испании с момента высадки до разгрома армии Гасдрубала (210–208 гг. до н. э.), в одиннадцатой – разгром Гасдрубала Баркида при Метавре (207 г. до н. э.) и окончательное подчинение Испании Сципионом Африканским (206–205 гг. до н. э.). После этого в повествовании Полибия о Второй Пунической войне вновь значительный разрыв, и оно продолжается только в отрывках четырнадцатой книги, где говорится уже о действиях Сципиона после высадки в Африке в 205–204 гг. до н. э. Наконец, в пятнадцатой книге говорится о битве при Заме, поражении Ганнибала и завершении Второй Пунической войны.

Не лучше положение и с данными Полибия о Третьей Пунической войне, свидетелем и непосредственным участником которой был он сам. В небольших отрывках тридцать шестой, тридцать восьмой и тридцать девятой книг говорится соответственно о дипломатической подготовке к войне, дается характеристика вождя карфагенян Гасдрубала и описываются последние драматические эпизоды гибели города и его защитников.

Таким образом, утрачена большая часть повествования Полибия о боевых действиях в Италии, от битвы при Каннах до ухода Ганнибала в Африку, и подавляющая часть его рассказа о Третьей Пунической войне.

Тем не менее ценность трудов Полибия огромна и объясняется осведомленностью автора и используемым им методом. Он имел доступ к государственным архивам Рима, был знаком со многими участниками описываемых событий, наконец, сам был непосредственным свидетелем и участником некоторых из них. Полибий хорошо разбирался и в современной ему политике, и в военном деле, а его греческое происхождение позволяло ему сохранять менее пристрастную позицию. К своим источникам Полибий относился критически, стараясь сопоставлять их данные и выбирать наиболее достоверные, за что его высоко ценили и последующие античные историки, и современные исследователи.

Однако наряду со всеми своими несомненными достоинствами «Всеобщая история» требует к себе весьма осторожного отношения. Несмотря на то что Полибий был греком, он был совершенно искренне восхищен государственной системой римлян и завоевание ими всего известного на тот момент мира считал несомненным благом. В соответствии с этим и его симпатии при описании Пунических войн в конечном итоге были на стороне римлян. И, наконец, надо всегда иметь в виду, что, живя в Риме, Полибий находился под покровительством семейства Сципионов, члены которого принимали самое активное участие как во Второй, так и в Третьей Пунической войне, причем в обоих случаях именно им принадлежит слава победителей карфагенян. Вследствие этого у Полибия были самые веские причины стараться всячески возвеличить их успехи и приуменьшить неудачи. В остальном же из всех доступных письменных источников по Пуническим войнам труд Полибия должен считаться наиболее надежным.

Другая поистине колоссальная работа по истории Рима вообще и Пунических войн в частности принадлежит авторству римлянина Тита Ливия (59 г. до н. э. – 17 г. н. э.). В отличие от Полибия, жизнь Ливия была на удивление спокойной, несмотря на то что проходила на фоне исключительно драматических событий: Рим пережил эпоху гражданских войн, и на смену прежней республике пришла империя. Тит Ливий происходил из зажиточной семьи, проживавшей в городе Патавий (Падуя). Он получил хорошее для своего времени образование и около 38 г. до н. э. перебрался в Рим, где обзавелся семьей и все силы посвятил научной и литературной деятельности – писал сочинения по риторике и философские диалоги, а примерно с 27 г. до н. э. приступил к главному делу своей жизни – «Истории Рима от основания Города» (это название, скорее всего, более позднее). В 14 г. н. э., уже стариком, Ливий вернулся в Патавий, где продолжал работать до самой смерти.

Его «История» насчитывала сто сорок две книги и охватывала период от прибытия в Италию Энея до 9 года н. э., но до наших дней сохранились только тридцать пять, с первой по десятую (события до 293 г. до н. э.), и с двадцать первой по сорок пятую (с 218 по 167 г. до н. э.), а также небольшие отрывки и краткие пересказы (периохи) почти всех книг (кроме 136-й и 137-й). Таким образом, в нашем распоряжении полный рассказ о Второй Пунической войне и конспективные изложения Первой и Третьей.

Живя в бурную эпоху смены общественного устройства, Ливий остался приверженцем старых нравов и добродетелей, присущих Римской республике. Целью написания своей «Истории» Ливий ставил прославление Рима, величия и доблести его народа, несмотря ни на какие сложности победившего своих врагов и подчинившего мир. Ливий придерживался ярко выраженной патриотической позиции, вследствие чего его произведение отличается заметной тенденциозностью.

В отличие от Полибия, Тит Ливий совсем иначе подходил к работе с источниками. Он не занимался сравнительным анализом и выявлением наиболее достоверного, а просто компилировал их, даже не всегда заботясь о стройности изложения. При этом он весьма произвольно отбирал материал, как правило, отдавая предпочтение версии, более благоприятной для римлян, или излагая сразу несколько, не решаясь выделить, по его мнению, истинную, и критически оценивая их достаточно редко. Все это дает основание оценивать Ливия не как исторического исследователя, а как исторического писателя. Не в его пользу и то, что Ливий представлял собой тип классического кабинетного ученого. Так, он не служил в армии, не участвовал в войнах, и его описания сражений и походов должны восприниматься с большой долей осторожности. Точно так же он, хоть и был лично знаком с императором Августом, не занимался реальной политикой, и его взгляд на политические проблемы Рима во многом дилетантский. Кроме того, горячий патриот Рима, Ливий весьма неприязненно относился к врагам своей страны, например карфагенянам, и никогда не упускал случая показать их коварство, трусость, жадность и жестокость. Нередки в произведении Ливия и драматические моменты: к примеру, персонажи его повествования довольно часто произносят построенные по всем правилам ораторского искусства речи (в сохранившихся 35 книгах из 407), даже если в описываемых обстоятельствах физически вряд ли могли это сделать (например, в гуще боя).

Вместе с тем выяснено, что там, где это можно проверить, речи героев «Истории» Тита Ливия достаточно близки к тем, которые были на самом деле произнесены; одним из основных его источников была «Всеобщая история» Полибия, чья достоверность, как уже говорилось, едва ли не самая высокая. В то же время, когда источников было несколько, Ливий старался избегать крайних оценок и ориентировался на более реалистичные данные.

Таким образом, несмотря на все эти недостатки, произведение Тита Ливия обладает несомненной ценностью при изучении истории республиканского Рима и Второй Пунической войны, а в ряде случаев оно просто незаменимо.

Большой интерес для ранней истории Карфагена и Первой Пунической войны представляет «Историческая библиотека» греческого автора Диодора Сицилийского (90–21 гг. до н. э.). Изначально она насчитывала сорок книг и охватывала период с мифологических времен до экспедиции Цезаря в Британию (54 г. до н. э.), но до наших дней сохранились только первые пять, с одиннадцатой по двадцатую и фрагменты. Его изложение полезно тем, что в его основе лежат недошедшие источники, такие, как, вероятно, Фабий Пиктор и прокарфагенски настроенный Филин.

«География» греческого автора Страбона (64 г. до н. э. – 24 г. н. э.) содержит полезные сведения об укреплениях Карфагена, описания Нового Карфагена и областей и народов Италии и Испании.

Определенным значением для изучения истории Пунических войн обладают знаменитые «Сравнительные жизнеописания» Плутарха (47–120 гг. н. э.), грека родом из Херонеи, долго прожившего в Риме при дворах императоров Траяна и Адриана. До наших дней сохранились сорок шесть парных и четыре отдельных биографии знаменитых исторических деятелей Греции и Рима. Для нашей темы интерес представляют жизнеописания Квинта Фабия Максима, Марка Клавдия Марцелла, Марка Порция Катона Старшего. Пожалуй, не будет большим преувеличением сказать, что в плане научного метода труд Плутарха настолько же уступает «Истории» Тита Ливия, насколько она – «Всеобщей истории» Полибия. Плутарх и сам подчеркивал, что пишет не историю, а биографию, цель которой – дать яркие примеры для читателей. Соответственно, его произведения ближе к литературе, чем к истории. Источники Плутарх подбирал очень субъективно, для него незначительный эпизод в жизни героя иногда представлял большую ценность, чем иное эпохальное событие. Жизнеописания Плутарха позволяют взглянуть на исторических деятелей Античности несколько по-другому, содержа такие подробности, которые больше нигде не отражены.

На фоне других произведений римских историков выделяется «Всеобщая история» Юстина (II в. н. э.) и его «Эпитома сочинения Помпея Трога». В них в наибольшей степени сохранена пунийская традиция, содержатся важные сведения по ранней истории Карфагена, а также замыслах Ганнибала и Антиоха после Второй Пунической войны.

В числе остальных римских авторов, затрагивавших тему Пунических войн, следует назвать Луция Аннея Флора (II в. н. э.), оставившего краткое описание Второй и Третьей войн в своих «Двух книгах римских войн».

Также некоторые данные о Первой и Второй Пунических войнах содержатся в книге римского писателя Корнелия Непота (109–32 гг. до н. э.) «О знаменитых иноземных полководцах», в биографиях Гамилькара, Ганнибала и Марка Порция Катона.

«Всемирная история» Диона Кассия Коккеана в 80 книгах, охватывающая и эпоху Пунических войн, большей частью не сохранилась, но послужила источником средневековому автору Зонаре (XII в.), у которого можно найти некоторые интересные сведения о Первой и Второй войнах.

Наряду с Полибием и Титом Ливием наиболее важным автором по истории Пунических войн является Аппиан Александрийский (II в. н. э.). Он начинал служебную карьеру в родном городе Александрии, потом получил римское гражданство и был введен во всадническое сословие, переехал в Рим и служил в должности адвоката фиска, а впоследствии стал прокуратором. Его главный литературный труд – «Римская история», состоявшая, по меньшей мере, из 24 книг. При ее написании Аппиан старался придерживаться территориально-племенного принципа, то есть каждую книгу хотел посвятить завоеванию римлянами какого-либо народа или страны. Полностью осуществить этот замысел ему не удалось, что обусловливалось характером самого материала, в частности, в пяти книгах (с XIII по XVII) описывались гражданские войны в Риме. Сохранилась лишь небольшая часть его произведения: книги VI «Война в Испании», VII «Война с Ганнибалом», VIII «Ливийская война», XII «Сирийские дела», XIII–XVII «Гражданские войны», а также отрывки из книги I «Царская», III «Войны с самнитами», V «Войны в Сицилии и на островах», X «Македонская и Иллирийская войны».

Для нашей темы особую ценность представляет прежде всего «Ливийская война», где описываются боевые действия Второй Пунической войны с момента высадки римлян в Африке и целиком Третья Пуническая война, и в меньшей степени «Война с Ганнибалом», «Война в Испании» и «Войны в Сицилии и на островах».

Произведения Аппиана вызывают у исследователей много вопросов. При сравнении текста «Ганнибаловой войны» и «Ливийской войны» с соответствующими местами у Полибия и Ливия бросаются в глаза значительные отличия в описании и трактовке многих событий. Это свидетельствует о том, что в своей работе Аппиан опирался на другие источники, хотя среди них были и труды Полибия, Ливия и Диодора Сицилийского. Споры о том, какие еще авторы дали материал для его работы, не дают однозначного ответа, вполне возможно, что Аппиан пользовался не дошедшей до нашего времени прокарфагенской традицией. По причине невозможности точного определения источников Аппиана, там, где его рассказ дублируется повествованием Ливия и Полибия, ученые почти всегда отдают предпочтение последним, но его данные как о предыстории, так и о самой Третьей Пунической войне остаются уникальными, и сколько-нибудь равноценной альтернативы им на настоящее время не существует.

Полезные сведения о комплектовании римской армии содержатся в произведении Авла Геллия (II в. н. э.) «Аттические ночи».

Дополнить информацию основных источников позволяют компилятивные сочинения позднейших авторов – «Краткий очерк римской истории» Евтропия (IV в. н. э.) и «История против язычников» Орозия (IV–V в. н. э.).

Карфаген: история и государственное устройство

Карфаген до Пунических войн

Рождение практически каждого города древности с большей или меньшей степенью достоверности описывается в соответствующей легенде. Сохранилась такая легенда и об основании Карфагена. Согласно ей начало столице одной из величайших держав Античности положили перипетии внутриполитической борьбы в финикийском городе Тире. Царь города намеревался выдать свою дочь Элиссу замуж за одного из тирских аристократов, Синея, естественно, снабдив ее значительным приданым. Этому хотел воспрепятствовать брат Элиссы Пигмалион, который во время одного из семейных праздников убил Синея. Опасность теперь угрожала и самой Элиссе, в результате чего она решила бежать, собрав вокруг себя группу единомышленников. Они сели на корабли и отплыли на запад. После долгого плавания, причалив к ливийскому берегу у впадения реки Баграда, беглецы должны были налаживать отношения с местными кочевыми племенами, царь которых, Ярба, согласился уступить участок земли, но такой, чтобы размер его не превышал одной бычьей шкуры. Такие на первый взгляд издевательские условия не смутили Элиссу: она приказала разрезать шкуру на тонкие ремни, общей длины которых хватило на то, чтобы обвести территорию, где и была построена Бирса («бычья шкура»), крепость, ставшая центром Карфагена (по-финикийски «новый город»).

Судьба Элиссы была трагична. Не пожелав подчиниться требованию ливийцев и стать женой одного из их царьков, она покончила с собой, бросившись в огонь (Юстин, XVIII, 6, 1–7). Впоследствии этот сюжет лег в основу одного из эпизодов «Энеиды» Вергилия, где карфагенская царица носит имя Дидона.

Насколько подробности этой истории реальны, сказать невозможно, и с уверенностью можно констатировать только то, что на первых порах отношения между тирскими изгнанниками и местными жителями были вполне дружественными, но через некоторое время испортились.

Также весьма трудно точно установить время этих событий. Исследователи в качестве вероятных дат называют 823, 825 гг. до н. э., в целом ограничиваясь рамками последней четверти IX в. до н. э.

О том, что происходило в течение последующих полутора веков, письменные источники упоминаний не содержат. Отчасти прояснить картину помогают данные археологии. На раннем этапе своей истории размеры Карфагена были невелики, и каких-либо земельных владений он не имел. Он сохранял торговые связи с финикийскими городами, в знак признания авторитета метрополии пересылал десятину в храм Мелькарта в Тире, а кроме этого, платил дань за пользование землей местным племенам. В начале VII в. до н. э. Карфаген испытывает подъем. Причиной его, скорее всего, стала массовая эмиграция финикийцев, вызванная разрушением ассирийцами Сидона и осадой Тира. В результате увеличивается территория города, его торговые связи охватывают Грецию, Этрурию, Египет.

Около 660 г. до н. э. карфагеняне основывают свою первую колонию: город Эбес на острове Питиусса (ныне Ибиса). Сделано это было для того, чтобы обеспечить путь к Пиренейскому полуострову, но здесь карфагеняне вступили в конфликт с греками из Фокеи, основавшими на юге Галлии город Массилию (ныне Марсель) и имевшими в данном регионе постоянные интересы. Борьба, разгоревшаяся в начале VI в. до н. э., закончилась поражением Карфагена, что вынудило пунийцев перенести свою активность на острова центральной части Средиземного моря. Здесь они строят новые колонии и подчиняют своему контролю тирские города, в частности Гадрумет и Лептис. Это позволило пунийцам взять под свой контроль торговлю с внутренними областями Африки.

Значительное расширение сферы карфагенского влияния в первой половине VI в. до н. э. связано с именем полководца Малха. Он успешно ведет войны с ливийскими племенами, по итогам которых Карфаген на много лет освободился от уплаты унизительной дани. Кроме этого, по-видимому, в 60–50 гг. VI в. до н. э. Малх предпринимает экспедиции на Сицилию. Эти походы тоже были достаточно удачными, и хотя источник не содержит прямых данных об их результатах, кажется наиболее обоснованным, что именно тогда под власть Карфагена подпали финикийские города западной части острова. Следующим шагом Малха стала попытка завоевания Сардинии (датировка опять нечеткая, скорее всего, это были 545–535 гг. до н. э.), закончившаяся разгромом пунийской армии. В Карфагене не пожелали принять неудачливого военачальника – и он сам, и остатки его войска были изгнаны из страны. Последствия этого опрометчивого шага было легко предугадать, но гораздо труднее преодолеть. Доведенный до крайности, Малх повел своих солдат на Карфаген и одержал несколько побед, но в конце концов был разгромлен и казнен. Власть в городе получил Магон, потомки которого занимали главенствующее положение в городе на протяжении следующего столетия.

Между тем влияние фокейских греков, вытеснивших карфагенян с запада Средиземного моря, росло. Основанная ими в 60-х гг. VI в. до н. э. колония Алалия, расположенная на западном берегу Корсики, серьезно угрожала как торговле карфагенян в Тирренском море, так и самому существованию их островных владений. На новом этапе борьбы союзниками Карфагена стали этруски, с которыми у пунийцев уже были налажены прочные торговые отношения и для которых усиление фокейцев также было крайне нежелательным. Объединенный этрусско-пунийский флот встретился с фокейским неподалеку от Алалии примерно в 535 г. до н. э. В упорной битве верх одержали греки, но их собственные потери оказались слишком велики, чтобы удержать победу, и Корсика была ими оставлена.

Во второй половине VI в. до н. э. пунийцы распространяют свою власть на Сардинию, к концу столетия подчинив себе значительные территории на юге и юго-западе острова. Об общем размере земель, входящих к этому времени в карфагенскую державу, дает представление первый договор с римлянами (Полибий, III, 22, 4–13), заключенный в 509 или 508 г. до н. э. Договор провозглашал дружбу между римлянами и карфагенянами, а также их союзниками на следующих условиях: римлянам запрещалось проникать дальше Прекрасного мыса (высказывалось мнение, что он находился на средиземноморском побережье Испании, однако большинство исследователей локализуют его в Северной Африке), кроме как по причине бури или войны, оставаться там дольше пяти дней, и если вести торговлю, то только через карфагенского представителя. Власть Карфагена признавалась в отношении Ливии и Сардинии, где римлянам также полагалось торговать в присутствии посредника пунийцев, и части Сицилии, где условия считались равными. Карфагенянам, в свою очередь, запрещалось основывать колонии на территории Лациума и вести войну с союзниками римлян.

Суммируя эти и другие известные данные, территорию карфагенской державы в конце VI в. до н. э. можно представить следующим образом. Это североафриканское побережье к юго-востоку от Карфагена, ограниченное т. н. Филоновыми алтарями к востоку от Лептиса, Эбес, несколько колоний к западу от города, часть Сицилии (очевидно, юг и запад) и Сардиния, вернее, ее прибрежная полоса и, вероятно, южная и юго-западная части внутренних районов острова, отделенных от удерживаемых сардами земель системой крепостей и валов.

Это время (конец VI в. до н. э.) отмечено новым столкновением карфагенян с греческими поселенцами на Сицилии и на подступах к Испании. В 510 г. до н. э. на северном берегу Сицилии, между Панормом и Солунтом, высадился со своими спутниками спартанский царевич Дориэй и основал там колонию Гераклею. В последовавшей за этим борьбе спартанцы на первых порах побеждали, но впоследствии были разбиты, а сам Дориэй погиб. Очередным противником карфагенян на Сицилии стал Гелон, захвативший власть в Сиракузах в 485 г. до н. э. Об этой войне известно до крайности мало, предполагается, что победа осталась за карфагенянами.

В это время на Пиренейском полуострове продолжавшие набирать силу фокейские греки в союзе с государством Тартесс предприняли активное наступление на финикийские колонии, осадив Гадес, который вынужден был просить о помощи карфагенян. Помощь опоздала, так как жители Гадеса сумели дать отпор своими силами, но, проникнув под благовидным предлогом на вожделенное испанское побережье, пунийцы не торопились уходить и сами захватили Гадес, а вслед за ним и другие финикийские колонии на юге Испании.

Рубеж VI–V вв. до н. э. ознаменован взятием под контроль карфагенянами Гибралтарского пролива. Дальнейшему расширению их влияния в Испании воспрепятствовали фокейцы, в первую очередь жители Массилии, которым вскоре после 485 г. до н. э. удалось разбить пунийский флот в битве при Артемисии.

Новое вмешательство Карфагена в 480 г. до н. э. в сицилийские междоусобицы закончилось битвой при Гимере, в которой пунийская армия под командованием Гамилькара была полностью уничтожена сиракузским тираном Гелоном, после чего карфагеняне еще долго не решались возобновить какие-либо активные действия на Сицилии.

Неудачи преследовали пунийцев и на новом этапе войны с африканскими племенами, в результате чего Карфагену вновь в конце VI – начале V в. до н. э. пришлось выплачивать дань. Перелом наступил только после 480 г. до н. э., в результате усилий целой плеяды карфагенских полководцев – сыновей и племянников погибшего при Гимере Гамилькара (сына Магона). Дань была отменена, а к середине V в. до н. э. владения Карфагена на североафриканском побережье простирались до самого Гибралтарского пролива. Теперь пунийцы обладали значительным фондом плодороднейших земель и могли сами с избытком обеспечивать себя продовольствием.

Примерно в это же время, в середине V в. до н. э., потомки Магона были лишены власти в Карфагене, уступив ее специальному совету.

В конце V в. до н. э. Карфаген посчитал себя достаточно сильным, чтобы вновь ввязаться в борьбу с греками за верховенство в Сицилии. Огромная армия под командованием потомка Магона Ганнибала (хотя ему и доверили важнейший пост в государстве, о прежнем влиянии династии уже не могло быть и речи) высадилась в 409 г. до н. э. на острове и захватила Селинунт и Гимеру, которые, впрочем, были отвоеваны греками после возвращения Ганнибала в Африку.

В 406 г. до н. э. на Сицилию вторглась новая пунийская армия во главе с Ганнибалом и Гимильконом, захватила полисы южного побережья острова и осадила Сиракузы. Город спасла поразившая вражеский лагерь эпидемия, и все же условия заключенного в 405 г. до н. э. мира были очень благоприятны для карфагенян, отдавая в их руки Селинунт, Акрагант и Гимеру и обязывая данью Гелу и Камарину (Диодор, XIII, 80–91; 108–111; 114).

Взять реванш за поражение эллинов вознамерился тиран Сиракуз Дионисий, войны с которым определили обстановку на Сицилии на протяжении нескольких последующих десятилетий (собственно, предыдущая война завершалась, когда Дионисий уже захватил власть в Сиракузах, и может считаться первой войной пунийцев против Дионисия). Война 398–392 гг. до н. э. закончилась разрушением карфагенского города Мотии и потерей пунийцами значительных территорий на Сицилии, за исключением западной части острова (Диодор, XIV, 45–46; 48–53, 70–76; 90; 95–96).

Трудности, переживаемые Карфагеном в эту эпоху, далеко не исчерпывались ожесточенными войнами против Дионисия. На рубеже пятого и четвертого столетий до нашей эры (основной источник по этому вопросу, Полиэн, не дает точной датировки) восстали ливийцы, и пунийскому полководцу Гимилькону лишь с помощью хитрости удалось их разгромить.

Поражение в войне с Дионисием оказалось роковым для Гимилькона. По возвращении из Сицилии в 396 г. до н. э. он был вынужден покончить с собой (Диодор, XIV, 76, 4; Юстин, XIX, 3, 12). С ним вместе окончательно сходит с исторической арены и династия Магонидов. В это же время вспыхнуло новое восстание подвластных пунийцам ливийских племен, к которым присоединились и рабы. Правительственные войска были разгромлены, после чего восставшие захватили город Тунет, находившийся в непосредственной близости от самой пунийской столицы. Однако из-за отсутствия единого руководства ливийцы и рабы не сумели развить свой успех и потеряли инициативу. Карфагеняне смогли мобилизовать свои силы, разобщить своих врагов и подавить восстание (Диодор, XIV, 77).

Долгие семь лет (382–375 гг. до н. э.) тянулась третья война карфагенян против Дионисия. На этот раз успех был на стороне пунийцев: греки уступили Селинунт, Термы, западную часть округи Акраганта, а граница между владениями сторон пролегла по реке Галик (Диодор, XV, 15–17; Полиэн, V, 8, 1–2; 10, 5; VI, 16, 1). И вновь война против эллинов дополнилась новым мощным восстанием ливийцев и жителей Сардинии, последовавшим в 379 г. до н. э. В самом Карфагене начались волнения, которые удалось погасить только после торжественных жертвоприношений. Установив мир среди господствующего населения, пунийцы повели атаку на восставших в Ливии и на Сардинии и довольно скоро их усмирили.

Последняя война с Дионисием проходила в 368 г. до н. э. Сиракузцы захватили несколько важных пунийских городов, в том числе Селинунт, и осадили Лилибей. Но карфагенский флот разбил сиракузцев у Эрикса, а смерть тирана и приход на его место сына Дионисия Младшего повлекли за собой скорое прекращение войны и возвращение сторон к исходному состоянию (Диодор, XV, 73; XVI, 5; Полиэн, V, 9).

К середине IV в. до н. э. карфагенская держава достигла новых границ, которые обрисованы во втором римско-карфагенском договоре. Датируют его обычно 348 г. до н. э., хотя и высказывалось мнение, что корректнее относить его запись к рубежу VI–V вв. до н. э. Новый договор как бы дополняет предыдущий, вносит новые детали. В запретную для римских купцов территорию теперь входят не только земли за Прекрасным мысом, но и Мастия, Тарсей (Тартесс), то есть юг и юго-восток Пиренейского полуострова, в Ливии и Сардинии (это явно свидетельствовало об усилении власти пунийцев на этих территориях). Не ограничивалась торговля лишь в самом Карфагене и принадлежащей ему части Сицилии (Полибий, III, 24; Ливий, VII, 27, 2; Диодор, XVI, 69, 1).

Почти в то же самое время, в 343 г. до н. э., карфагенское правительство решило воспользоваться разразившимися в Сиракузах гражданскими волнениями и выступило на стороне Гикета, боровшегося за власть над городом с ранее свергнутым Дионисием Младшим (Диодор, XVI, 67, 1). Во главе с Ганноном пунийским воинам удалось захватить сиракузский порт; никогда они не были еще так близки к овладению всем городом. Однако вовремя подоспевший из сиракузской метрополии Коринфа полководец Тимолеонт изгнал карфагенян из города. Отстраненный ранее от командования армией Ганнон попытался осуществить государственный переворот, но его замысел был раскрыт, а сам он схвачен и замучен. Война с Тимолеонтом продолжалась, в ходе которой карфагенские войска понесли в 341 г. до н. э. сокрушительное поражение на реке Кримиссе, и только Гисгон, сын казненного Ганнона, смог выправить положение, так что по миру 339 г. до н. э. Карфаген сохранил свои прежние владения на Сицилии (Диодор, XVI, 73, 78–82; Полиэн, V, 11). С этих пор потомки Ганнона становятся самыми влиятельными среди аристократических семейств Карфагена.

Очередной этап борьбы карфагенян с Сиракузами связан с именем нового тирана города – Агафокла. Война началась в 315 г. до н. э., и хотя пунийцам и удалось нанести поражение эллинам на самом острове, Агафокл в 310 г. до н. э. переправился с армией в Ливию, захватил Тунет и осадил Карфаген. Армия, пришедшая снять осаду, была уничтожена, что поставило пунийское государство на край гибели, ибо вслед за этим восстали племена нумидийцев, а в 308 г. до н. э. один из участников злополучной битвы, Бомилькар, попытался захватить власть. Только обещанием амнистии для участников мятеж удалось смирить, после чего Бомилькар был казнен. Агафоклу же оказалось не под силу завладеть Карфагеном, и в 307 г. до н. э. он уехал на Сицилию, откуда потом был вынужден вернуться и вывести остатки неудачно действовавшей армии. По миру 306 г. до н. э. карфагеняне сохранили свои сицилийские владения. В том же году был заключен третий договор Карфагена с Римом, по которому его участникам запрещалось вторгаться в чужие сферы влияния, соответственно в Италию и на Сицилию с Сардинией (Ливий, IX, 43, 26; Сервий, комм. Энеида, IV, 628).

Начало III в. до н. э. стало временем, когда Риму и Карфагену пришлось объединить свои силы перед лицом общего врага – эпирского царя Пирра. В 280 г. до н. э. между ними был даже заключен союз, предписывавший сторонам помогать друг другу, при этом особо оговаривалось содействие, которое карфагеняне должны были оказывать римлянам на море. Однако договор оказался в большей степени пустой формальностью: совместных действий новые союзники не вели, и один лишь раз карфагеняне направили к италийским берегам эскадру в 120 кораблей, но римляне отказались использовать ее и отослали назад. Между тем талантливый полководец Пирр, одержав ряд побед над римлянами, по просьбам эллинских колонистов переправился на Сицилию, где скоро очистил от карфагенян почти весь остров. Только Лилибей еще выдерживал осаду, и пунийцы уже готовились вести переговоры о прекращении войны. Но именно в этот момент, когда победа была почти у него в руках, Пирра подвели его неуемные амбиции и претензии на единоличное правление в Сицилии. Греки боролись с угрозой карфагенской гегемонии вовсе не для того, чтобы получить на свою шею нового тирана, который, в отличие от предыдущих, собирался подчинить своей власти весь остров. Рассорившись со своими бывшими союзниками, Пирр увел свою армию обратно в Италию.

В Карфагене, да и в Риме тоже не могли, конечно, предполагать, что все события последних лет постепенно перетекут в одну из самых страшных войн, которая будет вестись уже между ними самими и станет первым этапом в их смертельной борьбе.

Социальная структура карфагенского общества

Являясь развитым рабовладельческим государством, Карфаген обладал достаточно сложной социальной организацией. Все его население делилось на граждан и неграждан. Граждане, к числу которых относились преимущественно свободные жители самого Карфагена, в свою очередь, делились на «могущественных» (аристократию, также называемую в римской традиции, в частности у Юстина, сенатом) и «малых», или плебс. Влияние аристократии основывалось на богатстве, получаемом прежде всего от торговли и обработки земельных владений. Немалую долю дохода некоторым знатным семействам приносило исполнение военных и государственных должностей, открывающее дорогу к присвоению захваченной добычи и банальному казнокрадству.

В состав карфагенского плебса, по-видимому, входили мелкие землевладельцы и торговцы, а также ремесленники, которые могли использовать труд рабов. Несмотря на огромное имущественное неравенство, и плебс, и аристократия были едины в своей принадлежности к карфагенскому гражданству, составлявшему народное собрание и властвующему над всеми остальными массами населения своей страны.

Труднее выявить категории неполноправных жителей и реально занимаемое ими положение в обществе. В первую очередь следует назвать рабов, которых в Карфагене было немало. В рабство попадали вражеские военнопленные и население завоеванных карфагенянами земель. Кроме того, количество рабов пополнялось на соответствующих рынках. В собственности наиболее богатых карфагенских граждан могли находиться десятки тысяч рабов (известно, что Ганнон Великий располагал двадцатью тысячами рабов, из которых сформировал личную армию). Рабский труд использовался главным образом в сельском хозяйстве, а также на рудниках и в строительстве. Часть рабов считалась собственностью государства и использовалась в качестве гребцов на кораблях. Положение рабов было различным, что обусловливалось не только характером выполняемой ими работы (труд на рудниках был, естественно, более тяжелым, чем труд, например, храмовых рабов). Может показаться неожиданным, но рачительные пунийские хозяева относились к ним в среднем более, если можно так выразиться, бережно, чем те же римляне. Некоторые из рабов могли не только заводить законные семьи, но и владеть собственностью, например, участком земли, определенным количеством скота или мастерской. Приносимый ими доход мог даже позволить скопить достаточно средств для выкупа на свободу. Наряду с этим карфагенский раб мог получить свободу и без выкупа, но, по-видимому, и в том и в другом случае его зависимость от бывшего хозяина в определенной степени сохранялась.


Терракотовая мужская голова. Карфаген, VI в. до н. э. Музей Бардо, Тунис.


Неясен статус другой зависимой категории пунийского населения – так называемых «мужей сидонских» и «дочерей сидонских». Они явно занимали подчиненное положение, но для более подробного его описания информации в источниках недостаточно. Есть предположение, что «сидонскими мужами» становились вольноотпущенники.

Другой неполноправной категорией жителей Карфагенского государства были «боды», то есть слуги. Они считались лично свободными, но при этом зависели от своих покровителей, которые по отношению к ним не имели никаких обязательств. Часть бодов также называлась «сидонскими мужами», а часть «сидонских мужей», соответственно, бодами, так что в их положении было много общего.

Государственное устройство Карфагена

Как и в случае со многими другими аспектами истории Карфагена, недостаточность имеющихся источников вызывает трудности для создания бесспорной реконструкции структуры пунийского общества и государства, поэтому некоторые важные детали вырисовывающейся картины остаются гипотетическими.

На самом первом, весьма коротком этапе своего существования Карфаген представлял собой монархию. Впрочем, основательница города царица Элисса вряд ли пользовалась неограниченной властью, так как есть данные о находящемся при ней совете знати – «принцепсов» (Юстин, XVIII, 6, 1), который, несомненно, оказывал заметное влияние (например, именно «принцепсы» вели переговоры о браке Элиссы с африканским царьком).

Со смертью Элиссы на смену монархии в Карфагене пришла республика, об устройстве которой данных не сохранилось. Осуществивший государственный переворот Малх обладал единоличной властью наподобие какого-либо сицилийского тирана. Утвердившаяся вслед за ним династия Магонидов также занимала особое положение, античными авторами ее представители неоднократно назывались царями, хотя, скорее, речь в данном случае может идти о выборной военной диктатуре.

Окончательное оформление карфагенской республики произошло, очевидно, после отстранения от власти потомков Магона. По определению Аристотеля, это был переходный вариант от монархии к аристократии или демократии, которая клонилась к олигархии.

Источником власти в Карфагене считался народ, то есть граждане, а высшим органом власти – народное собрание. Однако реально повлиять на политику оно могло редко, так как созывалось только в кризисные моменты жизни страны, как правило, тогда, когда другие властные структуры не могли прийти к единому мнению.

Реальной законодательной властью обладал совет, ассоциируемый античными авторами с римским сенатом, из состава которого выделялся комитет, насчитывавший первоначально десять, а впоследствии, возможно с V в. до н. э. (Ливий, XXX, 16, 3), тридцать членов, которые вели всю текущую работу. В нем проходили обсуждение вопросы, которые затем выносились на рассмотрение еще одного совета, состоящего из ста либо ста четырех сенаторов. Возникновение этого властного института относится ко времени сразу после падения династии Магонидов, то есть к середине V в. до н. э. Совет Ста (Ста Четырех) являлся высшим контролирующим и судебным органом государства, в его функции входил также надзор за полководцами. Членов совета выбирали особые комиссии из пяти человек, в греческой традиции называемые пентархиями, которые, в свою очередь, пополнялись путем кооптации из знатнейших аристократических семейств (Аристотель, II, 8, 4; II, 2, 2). Других подробностей о функционировании этих пентархий практически неизвестно, но, очевидно, их полномочия были чрезвычайно широкими, во всяком случае, перед ними держали ответ за свои действия карфагенские военачальники.

Исполнительную власть в Карфагене возглавляли двое суффетов (судьи), переизбираемых каждый год. Впервые эта должность появилась одновременно с Советом Ста. Институт суффетов напоминает римскую систему двух консулов, тем более что исполняемые ими функции были весьма сходны: это в первую очередь политическое руководство, а также предводительство армией во время войны. Чтобы дополнительно застраховать себя от возможного усиления суффетов и угрозы захвата ими власти, закон предписывал не занимать эти должности членам одной семьи, однако на деле это соблюдалось не всегда.

Довольно часто в случае войны вместо суффетов армией руководили специально назначаемые полководцы, что, опять же, должно было предотвратить сосредоточение военной и политической власти в руках одного должностного лица. После 300 г. до н. э. упоминания о руководстве армией суффетом вообще не встречаются.

Положение полководца в карфагенской армии было непростым. С одной стороны, командование наемным войском давало ему реальную силу, которую он теоретически мог направить на достижение любой своекорыстной цели. Именно этого больше всего опасалось правительство и старалось в зародыше пресечь любую возможность неконтролируемого поведения своих военачальников. За их действиями наблюдал Совет Пяти, который мог прислать в армию своих наблюдателей; все с той же целью ограничения роста их влияния для выполнения одной задачи могли быть назначены два соперничающих полководца. Если же карфагенская армия терпела поражение, у ее командира были достаточно серьезные шансы окончить жизнь на кресте, причем зачастую в качестве судей и палачей действовали его же солдаты.

На протяжении известной части своей истории установившаяся политическая система Карфагена почти не претерпела изменений. Одним из исключений может считаться появление в годы Первой Пунической войны института, аналогичного эллинистической стратегии, совмещавшей всю полноту гражданской и военной власти над определенной территорией. Наиболее показательным примером было положение в Испании, завоеванной в двадцатых годах третьего столетия и фактически бесконтрольно управлявшейся членами аристократической семьи Баркидов – Гамилькаром, его зятем Гасдрубалом и сыновьями Ганнибалом и Гасдрубалом. Хотя при них и действовал совет из карфагенских граждан, они могли не только чеканить свою монету, но и по собственной инициативе заключать договор с Римом, как это сделал Гасдрубал. Наследование власти в Испании также проходило без вмешательства центрального правительства.


Карфагенское ожерелье. IV–III вв. до н. э. Национальный Археологический музей Кальяри, Италия.


Характерной особенностью политической системы карфагенян была и повышенная, в сравнении с теми же греческими полисами и Римом, роль денег. Занять какую-либо из высоких должностей недостаточно богатому горожанину было совершенно невозможно, поскольку все они ограждались высокими имущественными цензами. Кроме того, в Карфагене было сильнейшим образом распространено самое обычное взяточничество и коррупция (Аристотель, Политика, II, 8, 6; Полибий, Х, 10, 6), и, таким образом, чем богаче был тот или иной человек, тем больший по значению пост он имел шанс получить. Не стоит и говорить о том, насколько пагубны могли оказаться последствия существования подобной системы в кризисные моменты. Впрочем, как показал во время Первой Пунической войны пример спартанца Ксантиппа, карфагенское руководство было способно поступиться устоявшейся традицией государственного управления, по крайней мере, если от этого зависело существование страны.

Экономическое развитие не могло не отразиться и на внешнеполитическом курсе государства. Контроль над ним оспаривали между собой две «партии», которые в соответствии с основными источниками доходов их членов могут быть названы аграрной и торгово-промышленной. Представители первой из них, крупные землевладельцы, обладавшие на территории Ливии огромными поместьями, которые требовали тысяч рабочих рук, ограничивали свое внимание Северной Африкой. Здесь они готовы были поддерживать железный порядок и расширять сферу своего влияния, в то время как далекие заморские завоевания привлекали их гораздо меньше и даже казались излишними.


Статуя карфагенского бога Баал-Хаммона. Музей Бардо, Тунис.


Их соперники, богатейшие купцы и судовладельцы, ведшие торговлю почти со всеми странами Средиземноморья, были, конечно же, заинтересованы не только в поддержании безопасности на своих протяженных коммуникациях, но и основании новых баз в стратегически важных местах, а также подавлении или уничтожении конкурентов. Самым надежным способом достижения этого были военные экспедиции против государств и народов, имеющих выходы к Средиземному морю, вследствие чего неудивительно, что эта партия придерживалась агрессивной внешней политики, направленной в конечном итоге на создание мировой карфагенской державы. К рассматриваемому периоду возглавлял ее один из древнейших и могущественных аристократических родов Карфагена – Баркиды.

Территориальное устройство карфагенской державы

Земли, подчиненные Карфагену, равно как и люди, их населявшие, обладали разными статусами, предполагавшими различный объем прав. Господствующее положение, естественно, занимал Карфаген и примыкающая к нему территория – так называемая хора, в которую могли входить также города, основанные во время завоевания Испании (прежде всего Новый Карфаген), и часть Сардинии. Для облегчения управления территория хоры, а возможно, и всех остальных подчиненных Карфагену земель, делилась на округа, во главе которых стояли особые чиновники.

Утика, Коссура, Гадес и другие города в Испании формально считались равноправными с пунийской столицей. Гадес, к примеру, выпускал собственную монету, располагал флотом и ополчением. Для них ограничения касались только ведения внешней политики. На практике, впрочем, о политической самостоятельности говорить не приходилось, что же касается внешней торговли, то, исходя из договоров карфагенян с Римом, реальным правом на нее обладал только сам Карфаген и города и общины Сицилии, стратегическое значение которых было особенно важным.

Следом за ними шли общины и города как финикийского, так и местного происхождения, будь то в Африке или на островах, Сицилия, Сардиния и т. д., считающиеся подчиненными Карфагену и имеющие с ним равные законы (например, Гадрумет, Лептис, Панорм). Их политическая организация строилась по образцу карфагенской; так, известно, что во многих из них существовала должность суффета. Жители таких городов имели определенные привилегии, в частности, могли вступать в брак с гражданами Карфагена, что давало право их детям участвовать в политической жизни.

Кроме этого, существовали города и общины, находящиеся в подданстве у карфагенян. Это были племена Испании и Сардинии, а также Ливии, проживавшие вне пределов карфагенской хоры. Хотя пунийское правительство обычно непосредственно не вмешивалось в их внутренние дела, их положение было достаточно тяжелым и, по-видимому, варьировалось в зависимости от конкретных условий. Чаще всего это касалось норм взимаемого налога, который распределялся не по конкретным лицам, а по целым городам и общинам и мог произвольно повышаться (до половины урожая, как было в годы Первой Пунической войны). Их лояльность обеспечивалась выдачей заложников, а кроме того, обязательной поставкой воинских контингентов для пунийской армии, воины которой тоже становились своеобразными заложниками. Все это вместе, усугубленное произволом сборщиков податей, создавало благодатную почву для восстаний, которые нередко вспыхивали на землях карфагенской державы, особенно когда в ее пределах появлялись вражеские войска.

Сходное положение с подданными карфагенян было у их «союзников» – племен и государств, находящихся по соседству с карфагенским. Они тоже давали воинов, заложников, платили подати и, очевидно, в вопросах внешней политики занимали подчиненное положение, но конкретные формы и размеры зависимости определялись в каждом случае отдельно.

Таким образом, основная масса местного населения карфагенского государства находилась под тяжелым гнетом пришлого меньшинства. Различия в положении их групп в значительной степени помогали правительству осуществлять управление и не допускать возникновения всеобщего восстания. Вместе с тем государственная система, представляющая собой конгломерат областей, чье население было объединено только силой наемных войск и (не всегда) общими торговыми интересами, была весьма непрочной, и несколько раз на протяжении истории казалось, что только какое-то чудо спасало Карфаген от неминуемой гибели под ударами внешних и внутренних врагов.

Армия Карфагена

Потомки финикийцев, карфагеняне никогда не считались народом-воином. Великие мореплаватели и прагматичные торговцы, они, как правило, не стремились принимать личного участия в войнах. Тем не менее армия Карфагена по праву считалась одной из сильнейших на Средиземном море и могла решать практически любые задачи, известные античному военному искусству.

Достигалось это широким использованием наемного способа комплектования войск. Подавляющую часть карфагенской армии составляли искатели приключений из других стран – испанцы, греки (среди них особенно много было беглых рабов и дезертиров), кельты, лигуры, но в первую очередь, конечно, жители Северной Африки из подвластных Карфагену областей. Сами пунийцы тоже не брезговали службой в армии, однако к рассматриваемому периоду их доля в общем количестве воинов сухопутного войска еще уменьшилась по сравнению с прежними временами. Так, неудачная битва на реке Кримиссе в 341 г. до н. э. стала последней, в которой принимал участие расформированный вскоре после этого так называемый Священный Отряд, где проходили службу сыновья из самых знатных и богатых семей Карфагена. Отныне пунийцы занимали почти исключительно высшие должности в армии, так как есть основания полагать, что непосредственными командирами наемников были люди одного с ними происхождения. Но когда над Карфагеном нависала серьезная опасность, будь то неприятельское вторжение или восстание местных племен, рабов или тех же наемных солдат, граждане города формировали народное ополчение, изыскивая в то же время возможности для найма новых бойцов из других стран. И, конечно, карфагеняне служили во флоте. Кроме наемников, пунийское правительство привлекало к службе в армии и контингенты из подвластных ему ливийских племен.

В отличие от римлян, карфагеняне не стремились навязать своим воинам единый стиль вооружения и способа боя. Представитель любой национальности был вправе пользоваться тем оружием, к какому привык у себя на родине. Так, например, жители Балеарских островов, в совершенстве владевшие пращей, составляли элитные подразделения стрелков, а нумидийцы поставляли лучшую для того региона конницу.

Именно конница была главным козырем карфагенских полководцев, что особенно ярко проявилось во время Второй Пунической войны. Прекрасные боевые качества нумидийских всадников были следствием всего того образа жизни, который вели эти североафриканские кочевники. Проводя всю жизнь верхом (верблюд в тех местах не водился и был заведен позже), они не использовали седел, стремян и уздечек, управляя лошадью исключительно ногами. Доспехов нумидийцы не носили, ограничиваясь круглыми щитами. Вследствие этого они мало подходили для прямых столкновений с неприятелем, но зато являлись непревзойденными мастерами всевозможных ложных отступлений, отвлекающих маневров и внезапных нападений. Основным оружием нумидийцев были дротики, которые те предпочитали бросить в строй противника и, не вступая в рукопашную, отступить, чтобы приготовиться к новой атаке. Впрочем, как показали последующие сражения Пунических войн, в случае ближнего боя нумидийцы тоже, как правило, выходили победителями, особенно если им противостояли собственно римские всадники.

О вооружении карфагенской пехоты достоверно известно немногое, однако оно, по-видимому, соответствовало требованиям, предъявляемым используемым ею боевым построением – фалангой. Оно, естественно, должно было включать доспехи, шлем, копье и сравнительно короткий меч. Некоторое представление о защитном вооружении карфагенян дают фрагменты рельефа, найденные в Хемту, в Тунисе. Там изображены круглые щиты и кольчужные панцири. Ими, вероятно, были вооружены воины ливо-финикийского происхождения.


Терракотовый диск с изображением карфагенского всадника. VI в. до н. э. Музей Карфагена, Тунис.


Рельеф с изображением доспеха и щита. Шемту (Тунис), II в. до н. э.


Несколько больше сведений сохранилось о внешнем облике иберов, которых в армии карфагенян, особенно во Вторую Пуническую войну, было немало. Судя по рельефу из Осуны в Южной Испании и изображениям на вазе из Лирии, иберские воины носили большие овальные щиты, похожие на те, что использовали кельты, а для защиты головы применяли своеобразные облегающие колпаки, возможно, из жил, если принимать во внимание упоминание Страбона. Головные уборы некоторых воинов с Осунского рельефа дополнены гребнями. В качестве доспехов они могли носить кольчужные или чешуйчатые панцири, как это показано на вазе из Лирии. Наступательное вооружение иберов было достаточно разнообразным. Это копья, дротики, особый вид которых – саунион – изготовлялся целиком из железа. Оружием ближнего боя были кинжалы, прямые мечи с длиной клинка около сорока пяти сантиметров, пригодные для рубящих и колющих ударов, – их в ходе Второй Пунической войны взяли на вооружение римские легионеры. Наряду с прямыми мечами на вооружении иберов были фалькаты. Их клинки имели одно лезвие и обратный изгиб, по форме напоминающий махайру греков и национальные ножи непальских горцев. Ими можно было колоть, а благодаря особой форме лезвия при ударе рубящий эффект дополнялся режущим. Иберийские всадники имели в целом такое же вооружение, как и у пехотинцев, тем более что в бою они нередко спешивались, но щиты их были круглыми и меньших размеров.

Кельты Трансальпинской и Цизальпинской Галлии составляли в иные периоды больше половины личного состава пунийских армий, особенно Ганнибаловой. Они были вооружены копьями, дротиками, кинжалами и мечами. Поскольку кельты не использовали плотных построений, подобно греческой фаланге или римским манипулам, их мечи больше подходили для поединков, чем для тесных схваток, когда удар надо наносить с минимальной дистанции. Их клинки были более длинными, чем у римских мечей, и предназначались прежде всего для рубящего удара. Вожди и наиболее богатые кельтские воины носили кольчуги и шлемы, но основная масса защитного вооружения не имела. О щитах информация различна. Из многочисленных римских изображений известны большие щиты овальной формы, в то же время Полибий неоднократно говорит о том, что щиты кельтов были небольшими и не могли защищать от метательных снарядов.


Рельеф с изображением доспеха и щита. Шемту (Тунис), II в. до н. э.


Среди карфагенских стрелков заслуженной репутацией пользовались балеарские пращники, считающиеся одними из лучших на всем Средиземноморье. По словам Страбона, они имели при себе сразу три пращи различной длины, что, очевидно, давало возможность вести стрельбу на разные расстояния или с разными траекториями полета снарядов. Кроме этого, характерной особенностью балеарских пращников было то, что для стрельбы они использовали, по определению Диодора Сицилийского, «большие камни». Это подтверждают и результаты раскопок Карфагена, а именно его арсенала, располагавшегося неподалеку от порта. Там нашли около двадцати тысяч снарядов для пращей. Изготовлены они были из глины, размер имели стандартный – 4 на 6 см, а вес должен был превышать сто граммов.

Кроме национальных видов вооружений, в пунийской армии могли использоваться и трофеи. Известно, что Ганнибал после победы над римлянами при Тразименском озере приказал заменить оружие на снятое с врагов.

Особым родом войск в армии Карфагена были боевые слоны. В науке на протяжении десятилетий не прекращается спор относительно того, какой именно породы были карфагенские слоны. Считается, что существующий ныне вид африканского слона не поддается приручению и дрессировке. В то же время предположение, что в пунийской армии использовались прекрасно обучаемые слоны, привезенные из Индии, не подтверждается ни документально, ни археологически. На сохранившихся изображениях карфагенские слоны имеют большие уши, что явно свидетельствует в пользу их африканского происхождения.

Еще одной шокировавшей греческих и римских авторов особенностью карфагенской армии, также вытекавшей из самой системы ее комплектования и устройства пунийского государства, являлось весьма небрежное отношение полководцев к жизням собственных солдат. Теодор Моммзен даже сравнивал его с «бережливостью» современных ему военных по отношению к пушечным ядрам. Объяснялось это просто и цинично: подавляющая часть служащих в карфагенской армии были иностранными наемниками, и большое количество погибших среди них, как правило, не могло серьезно отразиться на социальной и демографической ситуации в стране. В то же время, поскольку воинам требовалось платить за службу, их командиры были нередко заинтересованы в том, чтобы до конца военной кампании (и, следовательно, получения обещанного вознаграждения) дожило как можно меньше ее участников. Иногда это приводило к тому, что полководцы просто обрекали на гибель какое-либо подразделение, присваивая причитавшиеся ему деньги. Проигрыш Карфагеном некоторых своих войн мог стать итогом именно таких нечистоплотных действий.

В то же время, как уже отмечалось, положение карфагенского военачальника тоже было весьма шатким: с ним могли расправиться как в случае поражения, так и при нежелательно крупных победах.

Флот Карфагена

Флот был основой могущества Карфагена, без которого было бы невозможно рождение и существование государства. Наследники финикийцев, карфагеняне заслуженно пользовались славой лучших мореходов Средиземноморья.

Карфагенские корабли делились на боевые, также называемые в источниках длинными кораблями (соотношение длины к ширине 6/1 и больше), и торговые, или круглые. Основным типом боевых судов в течение долгого времени были триремы, впервые упоминаемые в конце V в. до н. э. Как и у своих греческих аналогов, они располагали ста семьюдесятью веслами и таким же количеством гребцов – по пятьдесят четыре на двух нижних ярусах и шестьдесят два на верхнем.

В III в. до. н. э. основной боевой единицей карфагенского флота становится квинкверема (пентера в греческой традиции). О том, как хотя бы приблизительно выглядели эти корабли, в науке нет единого мнения, так как не сохранилось ни вещественных остатков, ни каких-либо изображений, уверенно идентифицируемых с этим типом. Один из вариантов реконструкции предполагает, что квинкверемы обладали пятью рядами весел. Однако даже на рисунках его сторонников (повторимся, античные изображения неизвестны) подобная конструкция выглядит весьма сомнительно. Так, нижние два ряда весел должны располагаться настолько низко над ватерлинией, что становятся непригодными для гребли уже при небольшом волнении. Это означает, что значительную часть времени от одной до двух пятых гребцов оставались бы без дела. Представить, что карфагенские и римские мореходы мирились с таким заранее очевидным количеством праздных пассажиров, по меньшей мере, трудно. Кроме того, из античных источников известно о существовании еще больших кораблей – гексер, гептер и дектер. Если к их реконструкции подходить с той же логикой, то на что должен был бы быть похож корабль, например, с семью рядами весел? Какой длины должны были бы в таком случае достигать весла верхнего, седьмого, ряда и сколько гребцов требовалось бы на каждое из них? Из раскопок карфагенского порта видно, что все корабельные ангары были почти одинакового размера, как для трирем, так и для квинкверем, и существование «монстров», какими должны были быть корабли с пятью (и более) рядами весел, было просто не предусмотрено.


Вотивная стела с изображением карфагенского боевого корабля. III в. до н. э. Музей Карфагена, Тунис.


Думается все же, что числительное, входящее в название типа корабля, обозначало не количество рядов весел, а число рядов гребцов. Исходя из этого, возник другой «крайний» вариант облика квинкверемы, предполагавший один ряд весел, каждым из которых управляло по пять гребцов. Однако кажется более логичным, что квинкверема являлась дальнейшим развитием триремы, располагающей тем же или примерно тем же самым количеством весел, но вследствие своей большей длины требующих большего количества гребцов – по одному на нижний ряд и по два гребца на весла среднего и верхнего рядов. Если учитывать, что первые римские квинкверемы являлись копиями пунийских, то их экипаж также должен был насчитывать триста человек, из которых двести семьдесят были гребцами. Если верить сообщению Полибия о том, что триста пятьдесят пунийских кораблей несли сто пятьдесят тысяч человек, то получается, что в среднем на каждом из них было по четыреста двадцать человек, то есть триста гребцов и матросов и сто двадцать воинов (Полибий, I, 25, 9; 26, 9).

Тактика действий карфагенских боевых кораблей не отличалась от той, что использовали греческие моряки. Их главным оружием был таран, которым с помощью искусного маневрирования старались пробить борт корабля противника. Наряду с этим карфагеняне пользовались и другими приемами, как, например, ломали весла неприятельских кораблей или старались взять их на абордаж. Как и практически во всех остальных флотах античного Средиземноморья, карфагеняне шли в бой исключительно на веслах, поднимая паруса только на время похода.

Строительство боевых кораблей в Карфагене было прерогативой государства, и военная гавань города вместе с находящимися в ней доками была закрыта от посторонних глаз высокой стеной. Производство было налажено так, что во время Третьей Пунической войны в условиях вражеской осады в течение всего двух месяцев было построено сто двадцать боевых кораблей.


Реконструкция карфагенского боевого корабля.


О том, какие методы применяли карфагенские кораблестроители, дают представление находки подводных археологов, сделанные в 1971 г. на мелководье в районе старинного порта Лилибея на западном берегу Сицилии. Там были обнаружены остатки двух пунийских кораблей, датированных, в соответствии с данными радиоуглеродного анализа, началом Первой Пунической войны. Считается, что по своему типу они относились к либурнам – быстроходным судам, использовавшимся прежде всего в дозорной службе. Тем не менее размеры их были достаточно велики – около тридцати пяти метров в длину и пять метров в ширину. Киль был сделан из клена, шпангоуты – из дуба. Обшивка делалась вгладь, и для нее использовались сосновые доски. Щели между ними замазывались шпатлевкой, после чего днище корабля дополнительно обшивалось свинцом, а таран оковывался бронзой. Судя по клеймам на шпангоутах, они изготовлялись серийно сразу в нескольких мастерских, что и объясняет высокие темпы строительства. Изображения пунийских кораблей на монетах из Испании помогает воссоздать их облик. Ахтерштевень высоко поднимался вверх, переходя в характерно загибающийся над палубой, подобно скорпионьему хвосту, акростоль, на перилах вдоль борта закреплены овальные щиты. Обращает на себя внимание характерный штандарт, состоящий из закрепленных на древке дисков и полумесяца (своей формой он весьма напоминает знамена римских легионов).

Римско-италийский союз

С того времени, как Рим впервые выступил на историческую арену (легендарная дата его основания – 754–753 гг. до н. э.), к началу Пунических войн он превратился из рядовой общины племени латинов в самый влиятельный город на Апеннинском полуострове, с волей которого в большей или меньшей степени приходилось считаться всем жителям «италийского сапога», от его самой южной оконечности до долины По. К 60-м гг. III в. до н. э. на этой территории сформировалась своеобразная федерация государств и племен под общим руководством Рима, единство которой закреплялось целой системой союзных договоров. В соответствии с этой системой свободное население всех городов и общин, составлявших римско-италийский союз, делилось на шесть основных категорий:

1) римские граждане (cives Romani). Жители как, собственно, Рима, так и земель, считающихся частью римской общины по праву завоевания, а также римских гражданских колоний (coloniae civium Romanorum), которые в то время основывались римлянами для контроля за стратегически важными районами Италии. Римские граждане обладали всей полнотой гражданских и политических прав, участвовали в народных собраниях, могли занимать любые государственные должности, служили в армии. Их положение было наиболее привилегированным, и история Рима знает войны, целью которых было получение прав гражданства другими категориями населения Италии;

2) муниципии, или общины с правом голосования (municipia civium Romanorum; civitates cum suffragio). Италийские общины и города, получившие права римского гражданства в полном объеме и наряду с этим сохраняющие самоуправление;


Слева – бронзовая статуэтка римского воина. Вилла Джулия, Рим. Справа – бронзовый самнитский панцирь из гробницы Ксур эс-Сад, Тунис. Музей Бардо, Тунис.


3) общины без права голосования (civitates sine suffragio). По сравнению с муниципиями их самоуправление было несколько ограниченным, а жители не могли голосовать в народном собрании Рима и занимать должности. Вместе с тем им позволялось вступать в брак с римскими гражданами, они служили во вспомогательных войсках под командованием римлян, а их имущество находилось под защитой римского государства;

4) латинские колонии (coloniae Latinae). Проживавшие в Лации племена латинов в свое время заключили союз с Римом и участвовали в войнах за гегемонию в Италии. В IV в. до н. э. латинский союз был распущен, а колонии, основанные его жителями, подчинялись так называемому латинскому праву. Латинские колонии пользовались полной автономией в решении своих внутренних дел. В то же время их жители не обладали правами римских граждан, но могли получить их в полном объеме, если переселялись в Рим. Военную службу они проходили во вспомогательных войсках;

5) союзники (socii). Так римляне называли италийские племена, побежденные ими в ходе завоевания Италии. С ними были заключены различные по форме договоры, в которых чаще всего за союзниками признавалась самостоятельность во всем, кроме сферы внешней политики, остававшейся целиком в ведении Рима. Как и все предыдущие категории, союзники не платили римлянам какой-либо дани и были обязаны только военной службой во вспомогательных войсках. Союзные города, расположенные у моря (они так и назывались – «морские союзники»), должны были предоставлять боевые корабли с экипажами;

6) подданные (dediticii, буквально – «сдавшиеся»). К ним относились племена, дольше всех сопротивлявшиеся римлянам и вынужденные покориться без каких-либо условий – в первую очередь кельты, самниты, а также некоторые племена юга Италии, в частности бруттии. Они не обладали практически никакими правами, не могли носить оружие и подчинялись римским магистратам.

Таким образом, римско-италийский союз был достаточно сложной и хорошо сбалансированной системой, обладавшей, как показали дальнейшие испытания, большим запасом внутренней прочности. Причины этого были многообразны. С одной стороны, для большинства общин и полисов, входящих в союз, власть Рима не была такой уж обременительной. Почти все они в той или иной мере сохранили самоуправление и не были обязаны метрополии какими-либо податями, исключая поставку новобранцев в армию. Также немаловажным было то, что, хотя население Апеннинского полуострова не было однородным по своему национальному составу, многие составляющие его народы были близки друг другу по происхождению, языку и культуре. Во многом вследствие этого для большинства италийских общин гораздо более желанной виделась перспектива получения прав римского гражданства, чем выход из союзных отношений. Римляне и сами, как правило, вели себя вполне лояльно по отношению к своим соседям, стараясь не давать им лишнего повода для вражды. Вместе с тем разделение населения Италии сразу на несколько правовых статусов препятствовало их совместному выступлению против Рима, давая тому возможность играть на противоречиях между ними.

Римское государственное устройство

Согласно исторической традиции в течение почти двух с половиной столетий Рим находился под властью царей, первым из которых был его легендарный основатель Ромул. Однако седьмой римский царь – Тарквиний Гордый – своим жестоким правлением возбудил такую ненависть сограждан, что в 510 г. до н. э. был свергнут с престола и изгнан из города, а царская власть была упразднена. С этого времени берет свое начало Римская республика, чьи институты оформлялись в процессе напряженнейшей борьбы между аристократическими и демократическими силами общества. Ее итогом стала государственная система, которую живший во II в. до н. э. греческий историк Полибий считал самой совершенной из всех, существовавших в его время, так как она объединяла преимущества трех форм власти – демократии, аристократии и монархии.


1) Народные собрания

Все римские граждане имели право участвовать в политической жизни своего государства и выражать свое мнение в народном собрании. Формально существовали сразу три разновидности народного собрания (комиций) – куриатные, центуриатные и трибутные, хотя фактически к описываемому времени значение сохранили только две последние (в ведении куриатных комиций оставалось лишь номинальное утверждение в должности магистратов, избранных центуриатными комициями, и решение вопросов об усыновлении граждан).

Трибутные комиции, или собрания по трибам (comitia tributa). В них могли участвовать все граждане Римской республики, вне зависимости от происхождения и богатства. Голосование производилось по трибам (территориальным округам), на которые было поделено полноправное население. Всего к III в. до н. э. насчитывалось 35 триб, из которых только четыре приходились на жителей самого Рима. Обычно трибутные комиции происходили на форуме, реже – в Капитолии, где в соответствии с количеством триб ставились 35 «оград», или «загонов». В каждом из них собирались представители определенной трибы (количество пришедших роли не играло), а при выходе из «загонов» их голоса фиксировались и подсчитывались. Простое большинство определяло общее мнение трибы. Решение считалось принятым, если за него подавали голос 18 триб.

В ведении трибутных комиций находилось утверждение конституционных законов, решения по уголовным делам, влекущим наложение штрафа, и предложениям народных трибунов. Там же проходило избрание низших и плебейских должностных лиц: квесторов, народных трибунов, часть военных трибунов (остальные назначались консулами), плебейских и курульных эдилов, а также всевозможных административных и судебных комиссий, начальников снабжения города, надзирателей за общественными работами и т. п.

Другой разновидностью народного собрания были центуриатные комиции (comitia centuriata). Свое происхождение они вели от собрания городского ополчения, которое раньше формировалось в соответствии с разделением граждан по имущественному признаку. Самые богатые, чей ценз составлял 400 тысяч сестерций (или 400 югеров земли), выделялись в сословие всадников, способных нести службу в коннице, и выставляли 18 центурий. Остальные граждане делились на пять классов, на каждый из которых приходилось по 35 центурий – по количеству триб. Центурии в свою очередь делились на «молодые» (граждане до 46 лет) и «старые». При такой системе более двух третей центурий, входивших в комиции, представляли наиболее зажиточных граждан, в количественном отношении составлявших явное меньшинство населения.

Центуриатные комиции проводились на Марсовом поле, и созывать их имели право только высшие магистраты – консулы, диктаторы, преторы и интеррексы. Порядок голосования был примерно таким же, как и в трибутных комициях: свой выбор одновременно делали все центурии данного класса, после чего подсчитывалось количество центурий, высказавшихся «за» и «против».

Центуриатные комиции избирали высших должностных лиц государства – консулов, преторов, цензоров, децемвиров и военных трибунов с консулярной властью. Они могли объявлять войну и утверждать заключение мира; также в компетенции центуриатных комиций было ведение уголовных дел, связанных с лишением гражданских прав и смертной казнью, а до реформы 287 г. до н. э. (закон Гортензия) они утверждали и конституционные законы.

Несмотря на то что полномочия народных собраний Рима были широки, их реальное значение оказывалось сильно ограниченным. Законодательной инициативы комиции не имели и должны были только утверждать или осуждать предложения, вносимые высшими магистратами. Немаловажным было и то, что в центуриатных комициях преимущество имели наиболее зажиточные граждане, а в трибутных – жители сельских районов, традиционно не склонные к различным новшествам. По сути дела, не имея своего вождя, римский плебс не мог согласовать силы для отстаивания собственных интересов и, как правило, поддерживал курс, проводимый ведущими политиками государства.


2) Магистратуры

Все римские магистратуры обладали рядом общих качеств, определяемых характером государственной системы: почти все они были выборными; срок пребывания в должности обычно составлял один год; ни одна из магистратур не оплачивалась, так как воспринималась как особая почесть (honor), напротив, довольно часто от исполняющего ее человека ожидались траты из собственных средств на те или иные общественные нужды; все магистраты (за исключением диктаторов, народных трибунов и цензоров) несли ответственность за свою работу.

Высшими должностными лицами республики, прямыми наследниками царской власти, были два консула. Напоминанием об этом служили знаки отличия, призванные возвеличить их статус: консулы могли занимать сделанное из слоновой кости курульное кресло – бывший царский трон. У каждого из них была свита в двенадцать служителей – ликторов, несущих связки прутьев (фасцы, fasces), в которые, в случае выхода консула за пределы городской черты Рима, втыкались топоры, что символизировало его право на наказание вплоть до смертной казни. В описываемый период консулы вступали в должность 1 марта, и по их именам обозначался год.

Консулы обладали высшей исполнительной властью, распространявшейся как на гражданскую, так и на военную сферу. Они являлись главнокомандующими римским войском, в распоряжении каждого из них находилась своя армия, основу которой составляли два римских легиона и обычно такое же количество союзных. Консулы производили воинский набор, распоряжались выделенными им средствами, назначали военных трибунов (кроме тех, кого выбирали трибутные комиции), распределяли захваченную добычу, налагали наказания, наконец, руководили боевыми операциями.

Помимо военных консулы обладали и жреческими функциями, причем зачастую исполнение и тех и других было связано между собой. Так, перед выступлением в поход или перед битвой они обязаны были провести жертвоприношения и действовать только при благоприятном истолковании их итогов.

В сфере гражданского управления консулы имели право на созыв сената и народных собраний, председательства в них и внесения предложений. Большинство постановлений сената и законов были приняты по инициативе консулов и назывались по их именам. Также они руководили выборами магистратов, в частности собственных преемников.

Консулы обладали равной властью во всех областях, и при принятии решений им приходилось достигать общего согласия. Когда же обстоятельства дела требовали присутствия одного из консулов, его выбор определялся жребием или полюбовным соглашением. В случае войны консулы получали зоны ответственности, распределяемые также по жребию, решению сената или договору между ними самими (эти зоны назывались провинциями – provincia). Если же им приходилось действовать объединенными силами, то они командовали армиями поочередно, сменяясь, как правило, через день. Когда срок пребывания консула в должности заканчивался, ему при определенных обстоятельствах могли сохранить власть без выборов, и тогда он назывался проконсулом (заместителем консула).

Экстраординарным магистратом был диктатор. Он назначался сенатом в исключительных случаях (когда государству угрожала опасность, а консулы не могли с ней справиться) сроком на шесть месяцев. Он обладал неограниченной военной властью и не нес перед сенатом ответственности за свои действия. Его особые полномочия подчеркивала свита из двадцати четырех ликторов, в фасцы которых всегда были воткнуты топоры. Иногда, впрочем, диктатора назначали только для проведения консульских выборов, когда в Риме не могли присутствовать действующие консулы. Вступив в должность, диктатор обязан был выбрать себе помощника – начальника конницы, который подчинялся только ему.

В IV в. до н. э. была учреждена должность претора (praetor), в компетенцию которого входило судопроизводство. Изначально претор был один, с 242 г. до н. э. – двое, соответственно, для разбора дел римских граждан и иностранцев. В дальнейшем число преторов продолжало возрастать. Наряду с консулом претор мог командовать армией или замещать консула в его отсутствие. Ему также полагалась свита в составе шести ликторов.

Помимо консулов и преторов огромное влияние на жизнь всего римского общества оказывали двое цензоров. Они избирались раз в пять лет из числа бывших консулов и исполняли должность в течение 18 месяцев. В обязанности цензора входило: планирование государственного бюджета на пять лет; пересмотр списка сенаторов и его обновление; проведение переписи граждан и распределение их по имущественным классам; надзор за государственным имуществом и общественными работами. Особой прерогативой цензора было право морального суда над гражданами, которое заключалось в наказании за проступки, не допустимые с точки зрения морали и не попадающие в сферу действия закона, как, например, излишняя роскошь, непочтительное отношение к родителям, пьянство и так далее – этот перечень мог варьироваться в соответствии с предпочтениями цензора. В его власти было провести соответствующий эдикт, исключить сенатора из сената, ограничить гражданские права, наконец, вынести замечание (nota), позорящее виновного. Как и диктатор, цензор не давал отчет в своих действиях и решениях, а цензура, называемая также святейшей магистратурой (sanctissimus magistratus), считалась завидным завершением политической карьеры.

Должностью, с исполнения которой обычно начиналась карьера римского политического деятеля, была квестура. Функцией квестора являлось распоряжение финансами. Два городских квестора находились в Риме и заведовали городской казной (эрарием; aerarium), хранили военные знамена и государственный архив. Военные квесторы находились при консульских армиях, занимались финансовым обеспечением легионов и хозяйственной частью. Наконец, италийские квесторы собирали казенные пошлины в различных районах Италии.

Особой магистратурой, ставшей результатом одного из этапов вековой борьбы патрициев и плебеев, был народный трибунат. Народным трибуном (ежегодно их избиралось десять) мог стать только плебей, чьей задачей была в первую очередь защита интересов рядовых граждан от произвола магистратов, исключая диктаторов. Чтобы быть доступным для нуждающихся в помощи, народный трибун не имел права покидать Рим более чем на день, а дверь его дома всегда была открытой. Если решение какого-либо должностного лица могло нанести ущерб отдельному гражданину или всему сословию плебеев, народный трибун имел право заблокировать его, сказав слово «вето» («запрещаю»). Неподчинившийся «вето» подлежал аресту. Действие запрета трибуна ограничивалось только годичным сроком его пребывания в должности и территорией Рима и прилегающих земель в радиусе одной мили. Помимо этого, трибуны могли созывать трибутные комиции и председательствовать в них, а также вносить законопроекты. Личность военного трибуна считалась неприкосновенной, и за свои действия он ответственности не нес. Эту должность часто стремились пройти начинающие политики, старающиеся добиться популярности среди простых граждан.

Полицейско-хозяйственный характер носили обязанности эдилов. Их зоной ответственности был Рим и земли в радиусе мили от города. В год избиралось четыре эдила – два курульных (из патрициев) и два плебейских. Они следили за порядком и безопасностью в городе, организовывали снабжение, контролировали цены и качество товаров на рынке, чистоту улиц и общественных бань и т. п. Особое значение имела организация эдилами общественных игр. Казна выделяла на это средства, но из-за их скудости эдилам приходилось дополнять их из собственного кармана. В результате удовлетворить вкусы горожан можно было, только обладая достаточным состоянием, что делало должность эдила, также являющуюся одной из первых ступеней в римской карьерной лестнице, недоступной людям из бедных слоев общества.

Кроме упомянутых магистратур, в Риме существовали всевозможные комиссии, призванные решать отдельные задачи, например чеканка монеты, контроль за тюрьмами и т. п.


3) Сенат

Главным органом, олицетворявшим если и не весь римский народ, то, по мнению многих современников, его лучшую часть, был сенат, представлявший, по определению Полибия, аристократическую форму власти в римском государстве. Он состоял из трехсот «достойнейших мужей», занимавших ранее высшие государственные должности, – бывших консулов, диктаторов, цензоров, преторов, курульных эдилов, народных трибунов и, возможно, квесторов. Были и сенаторы, никаких должностей до того не отправлявших, но их число всегда оставалось очень небольшим.

Первоначально состав сената определялся царем, потом консулами, а после проведения в конце IV в. до н. э. закона Овиния – цензорами. Каждые пять лет цензоры пересматривали списки сенаторов и решали, кого исключить, а кого зачислить. В принципе должность сенатора считалась пожизненной, и шансов потерять место в сенате было довольно мало. Причиной исключения из списков сенаторов могло стать (помимо смерти, конечно) уголовное преступление или замечание цензора за какое-либо другое прегрешение, противоречившее нормам общественной морали, как, например, разврат, мотовство, трусость в бою и т. п.; иногда поводом к изгнанию могло стать и низкое происхождение сенатора, хотя доля плебеев среди них постепенно росла. Будучи исключенным, сенатор мог восстановиться после исполнения должности претора.

Почетный статус сенаторов подчеркивался особыми знаками отличия: они носили светлые тоги и туники, украшенные широкими полосами, а также золотые кольца и высокие сапожки (perones).

Власть сената была очень велика. Первоначально он даже утверждал решения народного собрания (до 339 г. до н. э.). Он контролировал внешнюю политику республики, организовывал посольства и всю остальную дипломатическую работу. В случае войны сенат разрабатывал стратегию боевых действий, определял время созыва и роспуска армии, ее состав и распределение между фронтами и полководцами, руководил снабжением. Им же выделялись деньги на войну и утверждались высшие награды военачальникам.

В ведении сената находилась и финансовая жизнь государства: составлялся бюджет, как правило на пятилетний срок, определялись суммы налогов, принимались решения о чеканке монеты и т. д.

До 123 г. до н. э. (реформы Гая Гракха) сенаторы разбирали уголовные дела, так как судебные комиссии назначались из них. Еще сенат осуществлял высший надзор за религиозными культами, как собственно римскими, так и иностранными.

Наконец, в случае внешней или внутренней угрозы для государства сенат имел право объявить чрезвычайное положение. Чаще всего это влекло за собой назначение диктатора, облеченного всей полнотой исполнительной власти. Кроме того, если ко времени выборов консулов высший магистрат, имеющий право созвать народное собрание, по каким-либо причинам отсутствовал, сенат объявлял «междуцарствие» (interregnum), а из своего состава выдвигал «междуцаря» (interrex), который и проводил выборы.

Характеризуя деятельность сената в целом, необходимо отметить, что подавляющее большинство его членов принадлежало к влиятельнейшим аристократическим семействам Рима. Благодаря этому им удавалось без особого труда находить общую позицию почти по любому обсуждаемому вопросу и избегать серьезных разногласий между собой. Республиканские магистраты, которым в перспективе предстояло стать сенаторами, тоже не стремились обострять отношения со своими будущими коллегами. Надо признать, что работа сената отличалась большой эффективностью, а его авторитет в обществе был исключительно высок.

В эпоху Пунических войн именно сенат занимал ведущее положение среди других властных структур государства. При этом большинство мест в сенате и магистратур принадлежало представителям богатейших семейств Рима, как патрицианского, так и плебейского происхождения. Так, за период с 234 по 133 г. до н. э. из 200 консулов 108 принадлежали к патрицианским фамилиям, 92 – к плебейским, при этом 159 консулов представляли 26 семейств – 10 патрицианских и 16 плебейских, которые и определяли основное направление политики Рима. Но, несмотря на в целом аристократический характер Римской республики, для занятия высших должностей людьми низкого происхождения и маленького достатка не существовало непреодолимых препятствий. Как бы ни ценились богатство и родственные связи, личные способности, хоть и не очень часто, могли их заменить. Примеров этому в римской истории не так уж и мало, достаточно будет назвать хотя бы происходивший из вольноотпущенников род Клавдиев Марцеллов, чьи представители за указанный период становились консулами девять раз. Таким образом, римское общество сохраняло определенную мобильность, позволявшую в критических ситуациях активизировать все свои силы.

Римская армия

Среди всех достижений римской цивилизации ее армия может считаться одним из наиболее значительных. Благодаря ей Рим распространил свою власть на все страны Средиземноморья, что определило развитие населявших их народов на многие столетия. Как и везде, его армия являлась естественным продолжением государственной системы, была обусловлена ее особенностями и изменялась вместе с ней. Ко времени Пунических войн это был уже хорошо отработанный механизм, развившийся и окрепший в процессе борьбы за Италию. И хотя до совершенства ему было еще далеко, потенциально уже тогда римская армия была сильнейшей в Европе, Северной Африке и на Ближнем Востоке.

Различные этапы развития римского военного дела отражены в источниках очень по-разному, до сих пор сохраняя не так и мало «белых пятен». Одним из наиболее информативных источников для рассматриваемой эпохи является произведение великого греческого историка Полибия.

Прожив семнадцать лет в Италии, Полибий был искренне восхищен устройством римского государства. Будучи сам не понаслышке знаком с военным делом, он особое внимание уделил организации армии, составив ее подробнейшее описание в шестой книге своей «Всемирной истории». По счастью, она сохранилась полностью и является основополагающим источником по изучению данного вопроса. Дальнейшее изложение будет в значительной степени строиться на ее основе.

Комплектование армии осуществлялось с помощью рекрутских наборов. Каждый римский гражданин был военнообязанным и должен был до достижения сорокашестилетнего возраста участвовать в десяти походах, если служил в коннице, и в двадцати, если служил в пехоте. Род войск, в который ему предстояло попасть, зависел от имущественного положения. Наиболее богатым надлежало служить в коннице, а наиболее бедным – во флоте, все остальные становились пехотинцами.

Основным подразделением римской армии был легион (legio, вероятно, происходит от глагола legere – «собирать», «набирать»). Два легиона составляли консульскую армию, следовательно, в обычное время набиралось четыре легиона.

Как и в гражданской сфере, командование римской армией следовало демократическим принципам, не допускающим подлинного единоначалия. В соответствии с ними непосредственное управление легионом поочередно осуществляли шесть военных трибунов. Порядок их чередования мог быть различным. Каждые два месяца легионом командовала одна пара военных трибунов. Как именно эти два трибуна делили между собой полномочия, точно не известно. Они могли все решать совместно либо командовать по очереди, через день или через месяц. При этом так же не известно, каковы были их взаимоотношения в этот период времени с остальными четырьмя трибунами.


Римские легионеры. Алтарь Домиция Агенобарба, I в. до н. э. Музей Лувр, Париж.


Сходная ситуация возникала, если по каким-либо причинам вместе приходилось действовать обеим консульским армиям. В таком случае консулы, во избежание сосредоточения большой власти в руках одного из них, тоже командовали армиями поочередно, как правило, меняясь через день. В том, насколько пагубна такая система в условиях ведения боевых действий, римлянам пришлось на собственном горьком опыте убедиться в ходе Пунических войн.

Численность легиона в описываемое время обычно составляла четыре тысячи двести человек пехоты и триста всадников, но в определенных случаях могла и меняться, достигая пяти тысяч пехотинцев. Набором солдат в пехоту и распределением их по легионам занимались военные трибуны, а всадников призывали по списку, определенному цензором.

Собранные на Капитолии новобранцы клялись повиноваться начальству и исполнять его приказания, после чего военные трибуны назначали им время и место сбора, куда они должны были явиться без оружия, в соответствии с тем, кто к какому легиону приписан.

Одновременно с призывом римских граждан консулы указывали, какие союзные города обязаны выставлять вспомогательные войска, в каком количестве и где должно быть место сбора. Призыв в них осуществлялся, вероятно, по той же системе, что и в Риме. Обычно количество легионов союзников соответствовало римским. Состав тоже был близким – пехоты столько же, но конницы больше, как правило, в три раза. После того как союзники прибывали на условленные сборные пункты, они переходили под командование двенадцати римских офицеров, так называемых префектов. Ими из общего количества союзников отбиралась треть конницы и пятая часть пехоты. Они назывались экстраординариями (extraordinarii) и составляли резерв армии. Остальные союзники делились еще на две части, которые назывались правое и левое крыло и в бою занимали соответствующую позицию относительно римского легиона.


Барельеф с изображением римского всадника. II в. до н. э.


После того как новобранцы-римляне являлись на сборные пункты, их вновь разделяли, на этот раз по роду оружия и месту в строю легиона. Критериями отбора служили возраст и, в меньшей степени, богатство. Самые молодые и бедные становились легковооруженными – велитами, более состоятельные молодые люди зачислялись в гастаты (hastati), мужчины в расцвете сил, обычно уже успевшие повоевать, – в принципы (principes) и наиболее возрастные, прошедшие не одну войну, – в триарии (triarii). При обычной численности легиона велитов, гастатов и принципов было по тысяче двести человек, но при необходимости их количество могло увеличиваться, в то время как триариев всегда было шестьсот.

Затем в каждом из этих разрядов, за исключением велитов, трибуны выбирали по десять младших командиров, центурионов (centurio), каждый из которых выбирал еще одного. Таким образом, в легионе было шестьдесят центурионов, из которых тридцать, назначенных трибунами, считались старшими (primus). Кроме этого, каждый из центурионов выбирал себе помощника. Будучи наиболее храбрыми и опытными воинами, они составляли подлинный костяк римской армии. Полибий так описал основные качества, предъявляемые к центуриону: «От центурионов римляне требуют не столько смелости и отваги, сколько умения командовать, а также стойкости и душевной твердости, дабы они не кидались без нужды на врага и не начинали сражения, но умели бы выдерживать натиск одолевающего противника и оставаться на месте до последнего издыхания» (Полибий, VI, 24, 9). Их непосредственной обязанностью было не только руководство на низшем тактическом уровне, но и тренировки новобранцев и поддержание дисциплины, для чего центурионы имели при себе дубинку или розгу, всегда готовую к использованию.

Далее каждый из возрастных разрядов, кроме велитов, делился на десять отрядов – манипул, которые поступали в распоряжение своих центурионов. Соответственно, численность манипулы у гастатов и принципов составляла сто двадцать человек, а у триариев – шестьдесят. Каждая манипула имела свой номер, с первого по десятый. Старший центурион первой манипулы триариев (primus pilus – примипил) считался старшим из центурионов и входил в состав военного совета легиона. Должность примипила была вершиной в служебной карьере центуриона, для достижения которой требовалось последовательно пройти все предшествующие ступени, начиная с центуриона десятой манипулы гастатов, на что могло уйти до тридцати лет. Манипулы дополнительно делились на две центурии, но они по отдельности не действовали. Велиты распределялись поровну между всеми манипулами, по сорок человек на каждый.

В зависимости от разряда вооружение легионеров имело определенные различия. Оружием велитов были меч и дротики. По-видимому, именно во время Второй Пунической войны римляне взяли на вооружение так называемый испанский меч (gladius hispaniensis). Его обоюдоострый клинок имел длину от 60 до 70 см и одинаково подходил как для укола, так и для рубящего удара. Носили его в перевязи на правом боку. Дротики имели древко длиной около 90 см и железный наконечник длиной около 30 см, который при попадании в щит неприятеля должен был как максимум проткнуть его и ранить хозяина и как минимум просто погнуться, что делало его непригодным для повторного использования (по крайней мере, в условиях боя, где его некогда было чинить). Доспехи велитам не полагались, и из защитного вооружения у них был только щит круглой формы (парма, parma) диаметром около 90 см. Единственным прикрытием головы служила шапка или, например, волчья шкура. Отличия в головных уборах должны были облегчить для командиров идентификацию воинов.

Гастаты, принципы и триарии составляли тяжелую пехоту. Главным элементом их защитного вооружения был большой щит – скутум (scutum). Он был выгнутым, имел овальную форму, около 120 см в высоту и 75 см в ширину. По словам Полибия, его делали из двух досок, которые склеивали бычьим клеем, после чего обтягивали сначала холстом, потом телячьей кожей. В центре щита находился овальный умбон, а дополнительную прочность придавало идущее почти сверху донизу продолговатое ребро. Наряду с этим кромка щита оковывалась железной полосой. С внутренней стороны умбона находилась единственная рукоятка, в результате чего весь вес щита, а он был немаленьким: около десяти килограммов, приходился на левую руку, точнее, кисть легионера. Это не позволяло воину активно двигать щитом, его можно было только держать перед собой, как в случае обстрела, так и в рукопашном бою.

Вместе с мечом основным оружием гастатов и принципов были дротики пилумы (pilum), по два на каждого бойца. От дротиков велитов они отличались большими размерами – древко около 120 см длиной и более длинный железный наконечник. Защитное вооружение дополнялось сравнительно небольшой медной нагрудной пластиной прямоугольной формы размером примерно 20 на 20 см. Более состоятельные воины использовали вместо нее кольчуги. Ноги от стопы до колена защищали поножами, при этом легионер мог носить единственный понож на левой ноге, которая в боевой стойке выставлялась вперед. Центурионы носили поножи на обеих ногах, что наряду с красным плащом служило их отличительным признаком. Шлем был бронзовый, имел нащечники и назатыльник и украшался тремя большими перьями красного или черного цвета. Вооружение триариев было таким же, как у гастатов и принципов, с той разницей, что вместо пилумов у них было копье, гаста (hasta), предназначенные только для ближнего боя.

Легионная конница тоже делилась на десять отрядов – турм (turma), численностью по тридцать всадников. Турма в свою очередь делилась на три десятки под командованием десятников – декурионов. Один из декурионов командовал всей турмой. Вооружены всадники были копьем, мечом, для защиты использовали круглый щит, панцирь и шлем. Стремян античная кавалерия не знала, что значительно ограничивало возможности всадника. Например, он не мог наносить полноценный удар копьем, зажав его под мышкой, как делали это рыцари в Средние века, по сравнению с которым другие способы были значительно менее эффективны. Основным оружием римского кавалериста был меч, по своей длине существенно превосходивший те, что использовались в пехоте (до 80 см), а метательное оружие (лук, дротики) всадники не применяли. Вообще, по своим боевым качествам римские кавалеристы, как правило, уступали всадникам других народов, вследствие чего их доля в армии неуклонно уменьшалась в пользу союзнической конницы.

После того как все надлежащие приготовления были завершены, римская армия выступала в поход. Полибий описал порядок на марше, которого римляне придерживались или, по крайней мере, должны были придерживаться в его время.

Возглавлял движение отряд союзников-экстраординариев, в задачу которого входило осуществление боевого охранения. Следом за ним шли воины правого крыла союзников и обозы их и экстраординариев. Далее вместе с обозами следовали первый и второй римские легионы, причем со вторым легионом, помимо его собственного двигался и обоз левого крыла союзников, идущего в хвосте колонны. Конница прикрывала тыл и обозы своих подразделений, а если опасались нападения на арьергард колонны, то экстраординарии шли не впереди нее, а сзади. Очередность, в которой римские легионы и крылья союзников шли на марше, менялась через день, так что все имели равную возможность первыми обеспечить себя продовольствием и фуражом.

Когда римская армия шла по открытой местности или был велик риск вражеской атаки, походный порядок был другим. В этом случае движение осуществлялось тремя колоннами, состоявшими из гастатов, принципов и триариев, причем каждая манипула прикрывала свой обоз, что давало возможность быстро перестроиться для боя. Впрочем, надо заметить, что эта стройная система была описана Полибием примерно в середине II в. до н. э., когда римляне уже имели богатый опыт войн вдали от рубежей собственной страны, а Карфаген перестал существовать. Как можно установить из анализа хода некоторых сражений Второй Пунической войны (особенно характерный пример – Тразименское озеро), римские полководцы иногда совершенно пренебрегали разведкой, а значит, и походный порядок мог существенно отличаться от вышеприведенного.

Но зато устройство римского военного лагеря, которому Полибий уделил в своем произведении особенно много внимания, по-видимому, мало изменилось со времен войны с Ганнибалом. На исходе каждого дня похода, даже для стоянки на одну ночь, римляне обязательно строили укрепленный лагерь, и это давало им неоспоримое преимущество перед многими противниками, так как многократно снижало вероятность успеха от внезапного нападения ночью или в любое другое время.

Когда дневной переход, длина которого, как правило, составляла не менее пятнадцати километров, подходил к концу, военные трибуны и специально выбранные центурионы выезжали вперед и разведывали местность, подходящую для лагеря. Она должна была быть удобной для обороны и располагать источником воды. В первую очередь определялось, где должна стоять палатка консула. От этого места, называемого преторий (praetorium), производилась общая разметка. Чаще всего в плане лагерь представлял собой квадрат со стороной около восьмисот метров. Его форма могла быть более вытянутой, если численность армии была нестандартной, например, если союзников было значительно больше, чем обычно, или обе консульские армии действовали объединенными силами.

Территория лагеря обводилась рвом (fossa) в три метра глубиной и четыре метра шириной, земля из которого шла на возведение вала (agger). По верху вала ставился частокол из кольев, которые легионеры во время марша несли на себе, по две-три штуки каждый. Строительством укрепления занималась половина от общего состава тяжелой пехоты (две стороны – римляне, две стороны – союзники), в то время как остальная часть армии защищала ее, стоя в боевом порядке. В каждой стене имелись ворота, porta praetoria были обращены в сторону неприятеля, противоположные им назывались porta decumana, а боковые – porta principales dextra и porta principales sinistra (то есть правые и левые).

Расположение подразделений внутри лагеря было строго регламентировано, а весь лагерь напоминал город с правильной планировкой. Как и во всяком римском городе, здесь был свой форум (рыночная площадь), находящийся рядом с преторием, а внутреннее пространство разделялось двумя основными улицами, пересекающими друг друга под прямым углом, – via principalis и via praetoria. По одну сторону от via principalis располагались палатки консула, его охраны из экстраординариев, квестора, военных трибунов; по другую сторону находился основной состав пехоты и конницы, при этом палатки каждой манипулы или турмы стояли на определенном месте и должны были занимать территорию размером сто на сто футов (у триариев – вдвое меньшую). Палатки делались из кожи, натянутой на дощатый каркас (tabernacula), и были рассчитаны на восемь человек; следовательно, на одну палатку предусматривалась площадь десять на десять футов (примерно три на три метра). Между стеной лагеря и палатками оставалось свободное пространство шириной около шестидесяти метров, чтобы метательные снаряды противника не могли причинить вред лагерным постройкам. Кроме того, по тревоге многие подразделения легиона могли, не мешая друг другу, строиться на этой полоске земли, а в случае успешных боевых действий там хранился захваченный скот и прочая добыча.


Римский всадник. Алтарь Домиция Агенобарба, I в. до н. э. Музей Лувр, Париж.


Порядок несения караульной службы ко времени Полибия был не менее проработан, чем передвижение армии. После того как строительство лагеря было завершено, военные трибуны приводили к присяге как воинов, так и рабов, которые клялись ничего не воровать и доставлять все, что найдут, трибунам. После этого из гастатов и принципов назначались две манипулы, которые следили за порядком перед палатками трибунов. Остальные восемнадцать манипул гастатов и принципов распределялись между военными трибунами, при которых несли своеобразное дежурство – ставили палатку, ровняли перед ней землю и осуществляли охрану.

Манипулы триариев не привлекались к службе при трибунах, зато должны были выставлять караулы у палаток кавалеристов, которые стояли с ними по соседству. Особой заботой этих караулов был надзор за лошадьми. Кроме этого, ежедневно одна из манипул находилась при консуле для его охраны. На велитах лежала обязанность выставлять посты на стенах лагеря и у ворот – по десять человек у каждых.

Ночью по лагерю наряду с упомянутыми расставлялся еще целый ряд постов: три при квесторе, по два при легатах и остальных членах военного совета и по одному у каждой манипулы. Дополнительные караулы могли назначаться консулом.

Перед расстановкой ночных постов дежурный трибун через солдата десятого манипула или турмы знакомил командиров подразделений с очередным паролем. Вечером легионеры, которым выпало заступать в первую смену ночной стражи, приходили к дежурному трибуну и получали небольшие деревянные таблички с условными значками, которые относили на пост.

Исполнение караульной службы проверяли всадники. Для этого из состава какой-либо турмы выбирались четыре солдата, по одному на каждую смену стражи. Количество постов и время их обхода устанавливал трибун. Если все проходило нормально и без происшествий, при проверке у часовых отбирались маленькие таблички с условным знаком, которые передавались военному трибуну. Нехватка одной или большего количества табличек означала, что кто-то из часовых спит или отлучился от поста. В этом случае начиналось расследование, и если вину нарушителя дисциплины удавалось подтвердить, то последнего ждало суровое наказание. Его били палками и камнями, отчего тот обычно умирал еще в лагере. Та же участь ждала проверяющего, если выяснялось, что табличка со знаком не была собрана по его вине. В целом такая строгость позволяла вести караульную службу с минимальным количеством нарушений.

Карательная система в римской армии вообще давала возможность поддерживать дисциплину на высочайшем уровне. Наказанию палками подвергался также уличенный в воровстве из лагеря, в трусости (она могла выражаться в намеренной потере оружия в бою или не оставлении поста), в неправомерном приписывании себе подвигов, в мужеложстве и, наконец, за трехкратное повторение одного и того же проступка.

Было предусмотрено наказание и для целых подразделений, выказавших трусость во время боя. Из всех провинившихся солдат по жребию отбирали примерно каждого десятого, которого забивали насмерть палками и камнями, – это называлось децимацией. Остальным в знак позора в качестве довольствия полагался ячменный хлеб вместо пшеничного и запрещалось ночевать в пределах укрепленного лагеря. Также военные трибуны и префекты союзников могли брать в залог, приговаривать к денежным штрафам и порке розгами. ...



Все права на текст принадлежат автору: Евгений Александрович Родионов.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Воины Карфагена. Первая полная энциклопедия Пунических войнЕвгений Александрович Родионов