Искатель. 2001 Выпуск № 5

Джек РИЧИ И НЕ ПОДКОПАЕШЬСЯ

У человека была рыхлая и дряблая физиономия, на носу болтались очки без оправы, но пистолет он держал уверенно и целился точно. Узнав о причине его появления, я удивился собственному спокойствию. И сказал:

– Обидно умирать в неведении. Кто нанял вас убить меня?

– Как знать, может, я ваш личный враг, – мягко ответил он.

Я смешивал коктейль в своем кабинете, когда услышал, как он входит, и обернулся. Налив себе бокал, я проговорил:

– Своих врагов я нажил сам. А вас я не знаю. Вас наняла моя жена?

– Совершенно верно. – Он ухмыльнулся. – И причина должна быть очевидна для вас.

– Да, – сказал я. – У меня есть деньги, и она хочет их получить, все до последнего цента.

Он безучастно разглядывал меня.

– Сколько вам лет?

– Пятьдесят три года.

– А вашей благоверной?

– Двадцать два.

Он прищелкнул языком.

– Вы были наивны, если надеялись на устойчивый брак, мистер Уильямс.

Я пригубил бокал.

– Вообще-то я предвидел, что через год-другой разведусь и понесу ощутимые расходы. Но такой смерти не ждал.

– Ваша супруга – очаровательная, но алчная дама, мистер Уильямс. Странно, что вы этого не замечали.

Я взглянул на пистолет.

– Подозреваю, что убивать вам не впервой.

– Совершенно верно.

– И, надо думать, это доставляет вам удовольствие.

Он кивнул.

– Я готов признать, что это патология, но так уж сложилось.

Я молча смотрел на него и ждал. Потом сказал:

– Вы здесь уже больше двух минут, а я все жив.

– Нам некуда спешить, мистер Уильямс, – проворковал он.

– Ага, стало быть, убийство само по себе не главное. Вы непременно должны насладиться предшествующими мгновениями.

– Вы очень проницательны, мистер Уильямс.

– И чем усерднее я стану так или иначе развлекать вас, тем дольше проживу?

– Разумеется, в определенных пределах.

– Естественно. Выпьете чего-нибудь, мистер…

– Смит. Легко запоминается. Да, спасибо. Только позвольте мне понаблюдать, как вы наливаете.

– Трудно представить, что я храню отраву специально для такого случая.

– Трудно, но можно.

Он проследил, как я смешиваю коктейль, и сел в кресло.

Я устроился на диване.

– И где же будет моя жена во время убийства?

– На вечеринке, мистер Уильямс. Там будет дюжина гостей, готовых присягнуть, что она все время была у них на глазах.

– Меня убьет взломщик? Грабитель?

Он поставил стакан на кофейный столик.

– Да. Убив вас, я, разумеется, вымою свой стакан и поставлю его на место. А уходя, сотру свои отпечатки со всех дверных ручек, к которым прикасался.

– Вы заберете что-нибудь? Дабы придать правдоподобия картине?

– Это не нужно, мистер Уильямс. Полиция решит, что после убийства грабитель струхнул и убежал с пустыми руками.

– Вон та картина на стене стоит тридцать тысяч, – сказал я.

Он на миг скосил глаза на картину и вновь уставился на меня.

– Соблазнительно, мистер Уильямс, но я не хочу иметь ничего такого, что хотя бы отдаленно связывало бы меня с вами. Я ценю произведения искусства, особенно дорогие, но не до такой степени, чтобы рисковать угодить на электрический стул. – Он усмехнулся. – Или вы предлагаете мне это полотно в обмен на вашу жизнь?

– У меня мелькнула такая мысль.

Он покачал головой.

– Извините, мистер Уильямс, но если уж я взялся за дело, то не пойду на попятную. Профессиональная этика, знаете ли.

Я поставил свой стакан на кофейный столик рядом с бокалом Смита.

– Вы ждете, когда я выкажу страх?

– Рано или поздно выкажете.

– И тогда вы убьете меня?

Он похлопал глазами.

– Трудно это, мистер Уильямс, бояться и скрывать свой страх.

– Вы надеетесь, что ваши жертвы будут просить пощады?

– Они всегда просят в той или иной форме.

– Взывают к вашей человечности? Но это бессмысленно.

– Бессмысленно.

– Деньги предлагают?

– Очень часто.

– И это тоже не помогает.

– До сих пор не помогало, мистер Уильямс.

– За картиной, которую я вам показал, мистер Смит, находится сейф.

Он снова взглянул на картину.

– И что с того?

– В нем пять тысяч долларов.

– Немалые деньги, мистер Уильямс.

Я взял свой бокал и подошел к картине. Открыл сейф, достал бурый конверт и допил свой коктейль. Затем поставил пустой бокал в сейф и повернул ручку.

Взор Смита был прикован к конверту.

– Принесите его сюда, пожалуйста.

Я положил конверт на столик перед его носом. Несколько секунд Смит разглядывал его, потом поднял глаза.

– Вы и впрямь думаете, что можете купить меня?

Я закурил сигарету.

– Нет. Похоже, вы неподкупны.

Он насупил брови.

– Тем не менее, вы даете мне пять тысяч.

Я взял конверт и высыпал его содержимое на столик.

– Старые счета. Вам в них никакого проку.

Смит побагровел.

– Тогда зачем вы все это устроили?

– Ну, например, чтобы подойти к сейфу и поставить в него ваш стакан.

Он метнул взгляд на бокал на столике.

– Это был ваш стакан, а не мой.

Я улыбнулся.

– Нет, мистер Смит, ваш. И я представляю себе, как удивятся сыщики, увидев пустой бокал в моем сейфе. Коль скоро я буду убит, им, я надеюсь, достанет ума снять с бокала отпечатки пальцев.

Смит прищурился.

– Я ни на миг не сводил с вас глаз. Вы не могли подменить бокал.

– Неужели? Насколько помню, вы дважды смотрели на картину.

Он машинально взглянул на неё снова.

– Всего секунду-другую.

– А мне больше и не надо.

Лицо Смита покрылось испариной.

– Я утверждаю, что это невозможно.

– В таком случае, боюсь, вы будете очень удивлены, когда к вам нагрянет полиция. И очень скоро у вас появится прекрасная возможность посидеть на электрическом стуле. Вы разделите участь ваших жертв, ожидающих смерти, и, вдобавок, у вас будет гораздо больше времени, чтобы натешиться мыслями о ней. Уверен, что вы читали статьи о казнях на электрическом стуле.

Кажется, его палец коснулся спускового крючка.

– Интересно, как вы будете умирать? – произнес я. – Наверное, вы убеждены, что встретите смерть достойно и невозмутимо. Но это – лишь утешительный самообман, мистер Смит. Скорее всего, вас придется тащить волоком…

– Откройте сейф, или я вас убью, – деревянным голосом проговорил он.

Я рассмеялся.

– На самом деле, мистер Смит, мы оба прекрасно знаем, что вы убьете меня как раз в том случае, если я открою сейф.

Прошло с полминуты, прежде чем он заговорил.

– Как вы намерены поступить с бокалом?

– Если вы меня не убьете – а я склонен думать, что теперь вы этого не сделаете, – то я отправлю его в частное сыскное бюро, чтобы они там сняли отпечатки пальцев и сохранили их. Я положу их в конверт и запечатаю вместе с письмом, содержащим все необходимые сведения, а потом рспоряжусь, чтобы конверт отправили в полицию, если я погибну насильственной смертью или в результате несчастного случая.

Смит долго смотрел на меня, потом вздохнул.

– В этом нет нужды. Сейчас я уйду, и вы больше никогда не увидите меня.

Я покачал головой.

– Мой план лучше. Он вселяет в меня уверенность в завтрашнем дне.

Он задумался.

– Почему бы вам сразу не пойти в полицию?

– У меня есть на то причины.

Смит посмотрел на свой пистолет и сунул его в карман. До него, наконец, дошло.

– Но ведь ваша жена может нанять другого убийцу.

– Конечно.

– А обвинят меня, и я отправлюсь на электрический стул.

– Боюсь, что так. Если только… Если только она будет в состоянии нанять другого убийцу.

– Да ими хоть пруд пруди… – он осекся.

Я улыбнулся.

– Моя жена сказала вам, где она сейчас?

– У каких-то Питерсонов. Она покинет их в одиннадцать часов.

– Одиннадцать? Удобное время. Сегодня будет темная ночь. Питерсоны живут в Бриджхэмптоне, – сказал я и назвал Смиту номер дома.

Наши взгляды встретились.

– Вам придется сделать это, чтобы обезопасить себя, – мягко произнес я.

Смит медленно застегнул пальто.

– А где будете вы в одиннадцать часов, мистер Уильямс?

– В своем клубе. Вероятно, буду дуться в карты в обществе пяти-шести приятелей. Несомненно, они будут сочувствовать мне, когда я получу весть, что моя жена… застрелена?

– Все зависит от обстоятельств. – Смит тускло улыбнулся. – Вы когда-нибудь любили ее?

Я взял со стола малахитовую статуэтку и принялся вертеть её в пальцах.

– Вот вещица, к которой я был очень привязан, когда купил её. Но теперь она мне наскучила. Пора обзавестись новой.

Когда Смит ушел, я завез стакан в сыскное бюро, а потом поехал в клуб.

Не стакан из сейфа, разумеется, на нем не было ничьих отпечатков, кроме моих собственных. Я отвез туда стакан, который Смит, уходя, оставил на столе. Отпечатки его пальцев оказались очень четкими.

Перевели с английского

Хелена Вернер и Андрей Шаров

Джек РИЧИ НОМЕР ВОСЬМОЙ

Я развил примерно восемьдесят миль в час, но на прямой и ровной дороге скорость не ощущалась. Глаза моего пассажира, рыжеволосого парня, диковато поблескивали, когда он слушал радио. Новости кончились, он выключил звук, вытер уголок рта ладонью и сказал:

– На сегодняшний день найдено семь его жертв.

Я кивнул, оторвал руку от руля и потер затылок, чтобы снять напряжение.

– Да, я слышал.

– Чего это вы так волнуетесь? – с лукавой улыбкой спросил меня парень.

Я покосился на него.

– Почему я должен волноваться?

– Полиция перекрыла все дороги в радиусе пятидесяти миль от Эдмонтона, – продолжая улыбаться, сообщил мне парень.

– Это я тоже слышал.

Парень едва сдерживал смех.

– Он слишком хитер для них.

Я взглянул на сумку у него на коленях.

– Далеко путь держишь?

Он пожал плечами.

– Не знаю.

Парень был чуть ниже среднего роста, хрупкого сложения. Лет семнадцати. Впрочем, с такой детской физиономией он мог быть и лет на пять старше.

Он потер ладони о штанины.

– Вы когда-нибудь задумывались, почему он это делает?

– Нет, – ответил я, глядя на дорогу.

Парень облизал губы.

– Может, его «достали». Всю жизнь указывали, что ему делать, а чего не делать, и в конце концов он сорвался. Ведь человек может терпеть только до какого-то предела.

Я отпустил педаль газа. Парень взглянул на меня.

– Зачем вы останавливаетесь?

– Бензин кончается. Там впереди заправка. Может, следующая будет только миль через сорок.

Я свернул с дороги и подкатил к одной из трех колонок. Старый работник подошел к водительской дверце.

– Полный бак, – попросил я. – И масло проверьте.

Парень рассматривал заправочную станцию – единственное строение в океане ржаных полей. Окна были пыльные, и я смог разглядеть внутри только стол с телефонным аппаратом.

Мой пассажир качал ногой.

– Этот старик едва шевелится. Ненавижу ждать. – Он смотрел, как работник поднимает капот и проверяет масло. – И почему такой старпер цепляется за жизнь? Ему бы лучше помереть.

Я закурил сигарету.

– Он не согласился бы с тобой.

Парень посмотрел на заправку и усмехнулся.

– Там есть телефон. Хотите позвонить кому-нибудь?

– Нет. – Я выпустил клуб дыма.

Когда старик принес сдачу, парень высунулся из окна.

– У вас есть радио, мистер?

Старик покачал головой.

– Нет, я люблю тишину.

Парень ухмыльнулся.

– Это разумно. Чем тише кругом, тем дольше живешь.

Я выехал на шоссе и опять помчался со скоростью восемьдесят миль в час.

Парень немного помолчал, потом сказал:

– Нужно иметь железные кишки, чтобы убить семь человек. Вы когда-нибудь держали в руках пистолет?

– Думаю, почти каждый держал.

Он ощерил зубы.

– А в человека целились?

Я молча взглянул на парня. Его глаза блестели.

– Приятно, когда тебя боятся, – сказал он. – Стоит взяться за пистолет, и ты больше не коротышка.

– Да, – согласился я.

Парень чуть покраснел.

– Пока пистолет только у тебя в руке, ты – самый высокий человек на свете, – добавил я.

– Чтобы убить, надо быть железным человеком, – повторил парень. – Это мало кому известно.

– Среди убитых был пятилетний мальчишка. Что скажешь на это?

Он облизал губы.

– Это мог быть несчастный случай.

Я покачал головой.

– Никто так не думает.

В глазах парня мелькнула растерянность.

– Как вы полагаете, почему он убил ребенка?

Я пожал плечами.

– Трудно сказать. Он убил одного, потом другого, третьего… Может быть, вскоре для него перестало иметь значение, кто они – мужчина, женщина, ребенок, все едино.

Парень кивнул.

– К убийству можно пристраститься. После двух-трех первых перестаешь напрягаться, входишь во вкус. – Минут пять он молчал. – Они никогда его не поймают, он слишком хитер.

Я на несколько секунд оторвал взгляд от дороги.

– Откуда ты это знаешь? Его ищет вся страна. Всем известно, как он выглядит.

Парень передернул костлявыми плечами.

– А может, ему плевать. Он делает, что хочет. Чтобы все знали, что теперь он большой человек.

Мы проехали милю в полном молчании, и парень заерзал на сиденье.

– Вы слышали его приметы по радио?

– Конечно. На прошлой неделе.

Парень с любопытством взглянул на меня.

– И не испугались взять попутчика?

– Нет.

– У вас что, стальные нервы? – с лукавой улыбочкой спросил он.

Я покачал головой.

– Нет. Если есть, чего бояться, я боюсь.

Парень уставился на меня.

– Судя по приметам, мы с ним похожи как две капли воды.

– Что верно, то верно.

Дорога тянулась через пустынную плоскую равнину, где не было ни жилья, ни деревьев. Парень захихикал.

– Я выгляжу, как настоящий убийца. Все меня боятся. Мне это нравится.

– Надеюсь, ты хорошо повеселился, – сказал я.

– За последние два дня дорожный патруль забирал меня три раза. Я теперь не меньшая знаменитость, чем убийца.

– Могу себе представить, – ответил я. – И уверен, что ты станешь еще известнее. Я так и думал, что найду тебя где-нибудь на этом шоссе.

Я сбросил скорость.

– А как насчет меня? Разве я не похож на того убийцу?

Парень пренебрежительно усмехнулся.

– Нет. У тебя черные волосы, а у него рыжие, как у меня.

Я улыбнулся.

– Но ведь я мог их перекрасить.

У парня округлились глаза, когда он понял, что сейчас станет номером восьмым.

Перевели с английского

Хелена Вернер и Андрей Шаров

Станислав РОДИОНОВ НЕКРИМИНАЛЬНАЯ ЗАГАДКА

Эту историю я расскажу не ради криминала, да, в сущности, здесь он обыден, вроде перехода улицы в неположенном месте. Такими случаями набиты как газеты уголовной хроники, так и солидные издания. Парадокс: люди негодуют от разгула преступности – и не отрываются от экранов с кровавыми телесериалами и боевиками. Меня в этой истории поразил конец, не понятый ни мною, ни другими людьми – никем. Жду упрека: что-то многовато у вас загадочных историй. Так ведь тридцать лет в клубке убийств, характеров, судеб, психопатии, разнородного криминала, страстей и просто залежей глупости!.. Впрочем, если работать с душой, то каждое уголовное преступление – загадка.

Вновь обращаюсь к своей памяти, дневникам, магнитофонным записям и архивам…

1

Старое, а может быть, даже старинное здание средней школы возродилось для новой жизни. Его отремонтировали, выкрасили и выбелили. Сменили мебель и завезли компьютеры. По вестибюлю прогуливался крепкий парень в костюме галстуке – нанятый человек из охранного бюро. Элитная платная школа звалась уже не школой, а лицеем.

Напротив входа, на проезжей части остановился «Мерседес». Дверца приоткрылась, чего-то выжидая. Группа старшеклассников вышла из школы и рассыпалась по улице.

– Девочки! – позвал женский голос из машины.

Подошли три школьницы. В полумраке салона они видели только темные очки да все заполонившую прическу. Откуда-то оттуда, из-под шатра волос протянулась рука с коробкой:

– Девочки, передайте, пожалуйста, Геннадию Федоровичу.

– Мы уже идем домой, – не согласилась одна.

– Ну, попросите охранника, – посоветовала женщина, увидевшая, как тот вышел постоять на летнем солнышке.

Машина, не глушившая двигатель, отъехала плавно, как отчалила. Школьницы повертели коробочку: размером с пачку сигарет, без этикеток, светлый картон, перетянута резиновым шнурком. Одна из девочек ее понюхала:

– Пахнет духами.

Понюхала и вторая:

– Нет, лекарством.

– Может, это для химика? – предположила третья.

Что вело человечество по лестнице прогресса? Говорят, труд, огонь, колесо, электричество, атом… Нет, в основе прогресса лежит любопытство. Не будь его, не было бы ни колеса, ни атомной энергии. Одна из школьниц стянула резинку с коробки и боязливо приоткрыла:

– Ой!

Ее щеки порозовели. У второй глаза округлились, как голубые колесики. Третья спохватилась:

– Девочки, это не наше дело.

С ней молчаливо согласились. Лица школьниц как-то окаменели, словно в них добавили раствор отвердителя, – это сделала общая тайна. Голубоглазая схватила коробку и подбежала к охраннику:

– Вот, просили передать директору.

– Кто просил?

– Женщина, уже уехала…

Школьницы пошли торопливо. Известно, что сумки, портфели, коробки, свертки в наше время могут взорваться. Поэтому охранник коробку открыл, выполняя свои обязанности. И задумался: нести директору или выбросить? В конце концов, его дело охранять, а поскольку в коробке взрывного устройства не было, то он отнес ее в канцелярию и положил на стол секретарше:

– Привезла женщина для директора.

И вышел со странной гримасой, похожей на улыбку, перехваченную недоумением. Секретарша, пожилая женщина, бывшая учительница начальных классов, открыла коробку и не поняла, что в ней. Теперь много чего импортного и неизвестного… Сообразив, она инстинктивно бросила коробку на стол… Но ее дело маленькое, секретарское. Она вошла в кабинет, молча положила коробочку на стол и замерла.

Директор открыл, потряс, видимо, тоже не сразу сообразив. Затем начал краснеть, как алые гардины на окнах, просвеченные низким вечерним солнцем.

– Что это значит? – растерянно спросил директор.

– Просили вам передать.

– Кто просил?

– Какая-то женщина через охранника.

– Какая женщина? Зачем? К чему?..

– Откуда мне знать?

– Мария Филипповна, а чего вы губки поджимаете? – окреп голосом директор.

– Такие у меня губы.

– А если мне бомбу пошлют, передадите?

– Передам, – отрезала секретарша. – Ваши плоды.

– Какие мои плоды?

– Новые методы воспитания: школьник может делать все, что хочет. Так пожинайте!

Она ушла, поджав и без того крепкие губы. По ее понятиям, директор должен быть пожилым, седоватым и строгим. Геннадию Федоровичу едва перевалило за тридцать, и она своими глазами видела, как в праздник он со старшеклассниками пил пиво.

Геннадий Федорович Лозинский, директор лицея, кандидат педагогических наук, высыпал содержимое коробки на стол – десять новеньких упакованных презервативов.

2

Таймер включил телевизор в шесть утра: передавали «Вести». Евгения Маратовна открыла глаза и пролежала пятнадцать минут, воспринимая события в стране и мире. Погасив экран, она пошла в ванную чистить зубы. Муж ночевал на даче и прямо оттуда поедет на работу, поэтому спортивный костюм можно не надевать.

Она распахнула окно и впустила утренний влажноватый воздух, лежавший на тополиных кронах у дома. Включила музыку, не ритмичную, не молодежную – ритмов ей хватало в жизни, – а романтичную, подобающую утреннему настроению: Шопен, интродукция «Блестящий полонез» и «Большой бриллиантовый вальс». Их очень любил отец.

Став на голландский ковер, расцвеченный тюльпанами, как и сама Голландия, Евгения Маратовна начала выполнять комплекс из десяти упражнений, которые разминали все мышцы и суставы. Она улыбнулась: если кто-нибудь за ней наблюдает, то видит кино: высокая молодая женщина с прекрасной фигурой в шесть тридцать утра делает гимнастику на голландском ковре. Может быть, наблюдавшему виден и камин под старину с деревянным порталом, как бы изъеденным жучком-древоточцем.

Кончив гимнастику, она на десять минут занялась делом, не сразу понятным и даже потешным: вставила в рот пружинки и начала ритмично вытягивать губы хоботком – американский эспандер для борьбы с морщинами лица.

Ровно в семь надела на короткие светлые волосы резиновую шапочку, сняла с пальцев наперстки из застывшего пчелиного воска и стала под душ. После не вытиралась, а растирала тело махровым полотенцем, массируя небольшие энергичные груди. Макияж свела к ярко-красной губной помаде, воздушно-молочному крему и подкрашиванию кончиков ресниц. ...