Дарья Калинина Год огненного жениха

Глава 1

Рабочий день в офисе торговой фирмы «Планктон и т. д.» начался на позитивной и бодрой волне. Все дело было в том, что приближался Новый год, пора исполнения самых сокровенных желаний, вынашиваемых и бережно лелеемых гражданами в течение целого года. Да, чудес в этот праздник случается куда больше, чем во все обычные дни года. С этим каждый, кому хоть раз доводилось праздновать Новый год в России, должен согласиться.

А кроме приближающегося главного праздника года, сегодня была еще и пятница, что само по себе приятно. Но нынешняя пятница являлась не только последним рабочим днем недели, она еще и совпала с последним официальным рабочим днем месяца. И в связи с этим ожидалась выплата ежемесячной премии, что и поднимало дух всех сотрудников поголовно. И если этого кому-то казалось мало, так декабрь еще, в свою очередь, являлся последним месяцем в четвертом квартале, который, в свою очередь, замыкал второе полугодие и целый год труда. Так вот все одно к одному сложилось. И прибавка к заработной плате всем сотрудникам фирмы обещала быть по случаю такого совпадения нешуточная.

Премия ежемесячная, очень даже премило складывалась с премией ежеквартальной, которая еще приятней для сердца и ума суммировалась с премией по случаю успешного окончания целого года. В связи с этими-то тремя совпадениями настроение у всех в то утро в офисе было самое что ни на есть приподнятое. И по мере приближения того заветного часа, когда должен был открыться кабинет бухгалтерии, оно только все поднималось и поднималось.

То и дело слышался чей-то вопросительный голос:

— Это же сколько нам светит получить в этот раз?

И целый хор голосов тут же начинал радостно подсчитывать ожидаемую прибыль.

— Десять процентов, да еще плюс двадцать пять процентов, да плюс пятьдесят — это получается восемьдесят пять.

А если сюда же добавить проценты за владение языком, пусть и маленькие и скромные пять процентиков, но все же и они чего-нибудь да стоят. Также полагались пять процентов за ведение vip-клиентуры. И пять заветных процентов за ведение двух и более крупных клиентов. И если эти процентики сложить с теми, что полагались как премия, то в плюсе получался уже целый оклад. Если учесть, что оклады в «Планктоне» и сами по себе были неплохие, сумма в самом деле получалась приличной.

Разумеется, как всегда и везде, кто-то получал больше, кто-то меньше, но обиженным не оставался никто. Хозяин «Планктона» был добрейшей души человек, в этом мнении сходились все, кто его знал. И все дружно полагали, что уж их Павел Семенович нипочем не оставит в преддверии праздника кого-то обделенным. Пусть даже это будет ленивый недотепа вроде Пети — грузчика со склада готовой продукции. И пока стрелки часов медленно ползли, приближая заветный час, все в офисе строили планы, как потратят полученные сегодня денежки.

Девочки из отдела по работе с клиентами собирались опустошать полки магазинов и бутиков. Плановый отдел дружно решил уже в этом месяце уйти в отпуск и слетать к морям-океанам, как теплым южным, так и к холодным северным. Сама бухгалтерия, состоящая из замужних почтенных матрон и даже бабушек, собиралась осчастливить своих многочисленных домочадцев большими и малыми презентами, кому-то положенными под новогоднюю елочку, а кому-то врученными в конвертиках.

Но грандиозней всех планы были у Пети Полетаева, того самого грузчика со склада. Последние несколько дней он совсем забыл о своих прямых обязанностях, о которых-то и в лучшие времена вспоминал от раза к разу. Теперь же с ним и вовсе не стало никакого сладу, на работу Петька забил, только и занимался тем, что ходил по офису и хвастался всем подряд:

— Автомобиль себе возьму! «Лада Иксрей»! Первый вазовский внедорожник! Двигатель один и восемь. Автомат не хочу брать, механику беру, с ней мороки меньше. Цвет тоже выбрали — кашемир. Его и мама одобрила. Говорит, немаркий. И главное, что багажник вместительный. Мама говорит, будет где рассаду на дачу возить. Колесная база у машины…

Дальше следовали подробные технические характеристики, которые Петя явно заучивал не один день, потому что вообще-то память у него была плохая. Например, когда нужно было притащить со склада две коробки с консервированной сайрой и одну с кальмарами в масле, он обязательно путал и тащил две с кальмарами, одну с сайрой. А то бывало, что и вообще, вместо сайры тащил салаку, а вместо кальмаров приносил щупальца осьминога в маринаде, а потом еще удивлялся, когда ему указывали на ошибку и говорили, что кальмар и осьминог — это совсем не одно и то же самое. Причем удивлялся он и в первый, и во второй, и в третий, и в сто третий раз. Так что у всех в офисе сложилось твердое мнение, что Петя у них непробиваемый дурак и объяснять ему что-либо себе дороже.

Но с покупкой машины Петя напряг все свои извилины и порадовал окружающих.

Особенно радовался Павел Семенович, их директор и общий любимец.

— Я-то думал, Петя у нас совсем безнадежен. И вдруг, нате вам, пожалуйста, такие способности у парня прорезались. Может, подумать о том, чтобы перевести парня в водители, если уж у него такая тяга к машинам?

И добрый Павел Семенович, который всегда и всех старался продвинуть и поощрить, если человек давал ему для этого хоть малюсенькое основание, сделал Пете предложение о переводе его в водители-экспедиторы.

Но в водители Петя идти не захотел. Это же какая ответственность! И потом иногда нужно было совершать рейсы и в другие города, где желали кушать дары моря. А Петя удаляться далеко от своей мамы и ее котлет с борщом очень не любил. И то, и другое, и третье было одинаково дорого его сердцу. И парень от предложения отказался.

— Спасибо, Павел Семенович, но я уж лучше тут как-нибудь, у вас останусь.

— Петя, я же тебе повышение предлагаю. И потом, наверное, ты не понял, но водитель получает почти в три раза больше грузчика.

— Не надо мне вашего повышения. Я уж лучше туточки при офисе останусь. Тепло, сухо, светло. И к вам я привык, не хочу я по стране мотаться. Не умею я этого.

Вот какой тупица! Счастья своего не понимает. И Петя продолжал таскаться по офису, заваливая всех, кто соглашался его слушать, а потом уже и тех, кто вовсе не соглашался, техническими характеристиками своего будущего автомобиля. За эти месяцы Петя так всем надоел своим автомобилем, что сотрудники ждали очередной премии, с которой Петя собирался заплатить первый платеж за свой автомобиль, едва ли не больше самого Пети.

— Пусть уже купит и угомонится. Сил нет больше слушать про его драндулет!

Когда у Пети не было живых слушателей, он тренировался на предметах, так сказать, неодушевленных. Верочка из отдела логистики утверждала, что однажды видела своими глазами, как Петя рассказывал тушке трески, чем выгодно отличается пятиступенчатая коробка передач от четырехступенчатой. Треске деваться было некуда, она была мороженая, уплыть не могла, поэтому молчала, как и положено молчать рыбе, и, кажется, совершенно удовлетворяла Петю в качестве слушателя.

Надо сказать, что «Планктон» была компанией сравнительно молодой. Возникла фирма на волне санкций, когда стране вдруг срочно потребовалось чем-то заменить норвежскую форель, океанскую рыбку дорадо и прочие морские изыски. Тогда и возникла острая нужда в компаниях, которые бы занимались покупкой улова у наших рыбаков и доставкой его в глубь страны. Товар преимущественно был мороженый или консервированный, со свежей рыбой Павел Семенович пока что не связывался, считая, что полноценно накормить страну в короткие сроки можно пока что только такой продукцией.

— Потом логистику наладим, тогда и свежую охлажденную рыбку людям повезем. А лучше, так рыбу прямо на местах и выращивать. Рыбные фермы — во всем мире давно известная и хорошо зарекомендовавшая себя вещь. Можно и у нас построить, было бы желание у людей и дотации у государства.

Дотации Павел Семенович очень уважал и умел их добывать и использовать с толком. Ни одна живая душа не могла бы сказать, чтобы «Планктон» под руководством Павла Семеновича упустил бы хоть копеечку из отпущенных казной денег. Истрачено и освоено было все до последнего рублика. Но зато и бизнес у Павла Семеновича плавно развивался и шел в гору, а у многих его конкурентов рушился.

Все знали, что в «Планктоне» регулярно выписываются сотрудникам премии и выдаются бонусы, а в «Треске и компании» понижение заработной платы чуть ли не вдвое уже третий раз за год. «Смелая килька» еще как-то держится, а вот «Волдырь на шпроте» близка к банкротству, потому что раз за разом целые партии товара прибывали в некондиционном состоянии.

— И ладно бы они испорченный товар списали в убытки, нет, пустили его в продажу. Говорят, что не знали. Врут! Конечно, все знали, но не хотели признать товар испорченным.

Допустим, в продажу попала не вся партия. Но часть испорченного товара до прилавков точно дошла. И люди купили. И принюхались. И возмутились. Дело дошло до суда, и теперь «Шпрота» не знает, куда деваться от многомиллионных судебных исков.

В общем, коллектив компании был готов молиться на своего Павла Семеновича, который, словно опытная акула, плавал в волнах отечественного бизнеса, распугивая вокруг себя мелкую рыбешку и поглощая более крупную. Но сотрудникам в подавляющем большинстве не было до этого никакого дела. Они-то плыли под боком у этой самой акулы и поэтому чувствовали себя полностью ею защищенными. Такое вот очень удобное и уютное путешествие получалось. И все сотрудники держались за свои рабочие места.

К трем часам дня пятницы, когда бухгалтерия обычно начинала выдавать деньги, терпение у всех было уже на исходе.

— Господи, да скорей бы уж деньги начали выдавать!

— Сил нет дольше терпеть.

— И что они так тянут?

Надо сказать, что зарплата перечислялась сотрудникам, как и полагается в приличных местах, на пластиковую карточку. О данных перечислениях всем уже к полудню пришло уведомление на телефон. Но вот всякого рода премии, проценты и все такое выдавались лично на руки сотрудникам. Почему так происходило? Ну, этому у Павла Семеновича могло быть объяснение, вот только спрашивать его ни у кого в голову не приходило. Все с удовольствием расписывались по старинке и получали приятно шуршащие бумажки.

— И кто выдумал, что электронные деньги — это благо?

— Нет, и не может быть ничего лучше новенькой хрустящей банкноты.

И вот сегодня, в этот знаменательный день, когда сотрудники должны были быть осчастливлены и обанкночены всем дружным коллективом, случилось непредвиденное. Когда нетерпение достигло апогея, из бухгалтерии показалась Мария Федоровна, которая обычно занималась выдачей денег. Но на сей раз вместо заветной ведомости, в которой против фамилий сотрудников были проставлены те или иные суммы, где с четырьмя нулями, а где и с пятью, в руках у Марии Федоровны был платочек, который она судорожно комкала. И судя по состоянию этого платочка, ему уже и так досталось изрядно.

Но не платочек привлек к себе внимание сотрудников, а сама Мария Федоровна, которую трясло и пошатывало. Лицо у Марии Федоровны также не вызывало оптимизма. Оно было несчастное и бледное. Она пронеслась через весь офис, не обращая внимания на обращенные к ней возгласы сотрудников, и стремительно скрылась за дверями кабинета директора.

Весь офис замер в ожидании неминуемой катастрофы, приближение которой каждый невольно почувствовал. Какое-то время ничего не происходило.

А затем голос Павла Семеновича громко воскликнул:

— Нет! Маша, это какая-то ошибка!

В ответ раздался плачь Марии Федоровны и ее сдавленный лепет.

— Я не верю! — прокричал Павел Семенович. — Маша, этого просто не может быть!

Мария Федоровна снова что-то залепетала. А Павел Семенович вопил во всю мощь своих легких:

— Только не здесь! Только не у меня!

Теперь в его голосе было слышно что-то похожее на отчаяние, отчего все сотрудники буквально похолодели. Затем произошло нечто и вовсе жуткое. Павел Семенович выскочил из своего кабинета БЕЗ ПИДЖАКА! В одной рубашке и галстуке. В таком виде он пронесся в направлении, обратном тому, которое только что проделала Мария Федоровна, и скрылся за дверями бухгалтерии.

Уже вовсю рыдающая Мария Федоровна просеменила следом за директором, но была перехвачена сотрудниками. Ее взяли в плотное кольцо, так что ей было не вырваться.

— Что случилось?

— Маша, умоляю, у меня сердце, ты же знаешь, мне нельзя волноваться. Скажи прямо, что происходит?

— Да! Почему Павел Семенович без пиджака?

Последний вопрос был задан не без умысла. И надо было знать любовь Павла Семеновича всегда и всюду выглядеть безукоризненно и прямо-таки идеально, чтобы понять сейчас тревожное состояние сотрудников, в которое их повергла пусть и безупречно чистая, идеально отглаженная, но РУБАШКА их начальника! Никогда раньше им не доводилось лицезреть не то что спину этого изделия, но даже его переднюю часть. Рубашка Павла Семеновича всегда и при любых обстоятельствах была прикрыта пиджачной парой. И если уж Павел Семенович снимал пиджак, то жилетка всегда оставалась на нем. Без жилетки он позволял себе оставаться лишь наедине с самим собой. И вот сейчас он выскочил из своего кабинета, даже забыв про жилетку, в одной рубашке, все равно что голый. Сотрудники «Планктона» были потрясены.

— Мария Федоровна, что же это такое?

Мария Федоровна сделала несчастные глаза и прошептала:

— Кража!

Все ахнули. А потом по рядам понеслось:

— Кража! Кража!

И кто-то спросил:

— Но что украли?

— А что могут украсть! Деньги, разумеется. Мы с Еленой Васильевной сейчас открыли сейф, чтобы начать выдачу, а там пусто! Ни копеечки! Ни бумажки! Сейф вычистили дочиста!

И рыдая, она устремилась обратно в бухгалтерию. А новость полетела порхать по офисным помещениям. Добралась она и до Пети, который давно уже кружил по офису в ожидании премии. И когда ему сообщили о краже, парень возмутился:

— Это что же? Денег сегодня не будет?

— Да.

— А почему?

— Их украли.

— Кто? Кто посмел их украсть? — окончательно разозлился Петя. — Мне автомобиль сегодня ехать выкупать. Я с дилером уже обо всем договорился. Цвет кашемир. Двигатель один и восемь. Меня там ждут!

Но несмотря на возмущение Пети, остальные сотрудники в первую очередь задумались не о собственных порушившихся на сегодняшний вечер планах, а кое о чем более серьезном.

— Кто же мог украсть?

— Только свои!

— У нас завелся вор!

— Чужие у нас в бухгалтерию не заходят.

Честно говоря, и свои в бухгалтерию не очень-то заходили. Не допускались в этой святая святых ни чаепития, ни досужие сплетни. Если по делу нужно, зайди, но не задерживайся и по сторонам не глазей. А лучше так скромненько постой у порога.

При всей своей доброте не любил Павел Семенович, чтобы лишние люди совали свои любопытные носы в его бумаги. Из доверенных лиц, которым разрешалось бывать в бухгалтерии в любое время, были сами бухгалтерши, в числе двух дам, работавших в «Планктоне» с самого первого дня. И их помощница калькуляторщица — несчастная Мария Федоровна, которой выпала нелегкая участь сообщить хозяину о случившемся.

Кроме этих персон, которым полагалось находиться в бухгалтерии по долгу службы, туда невозбранно могли заходить еще двое. Сам Павел Семенович и его личная помощница Лизочка, которая в отсутствие директора передавала все его распоряжения и немножко воображала себя им самим. Появилась Лизочка в «Планктоне» пару месяцев назад. Но вела себя так, словно была тут старожилом из старожилов. По этой причине Лизочку в «Планктоне» никто не любил.

Хотя на вид девушка была хороша. Высокая, стройная, с длинными волосами, которые падали на ее плечи безупречными прядями. А глаза! Огромные, какого-то удивительного фисташкового оттенка. Эти глаза привлекали к себе взгляд любого, кто хоть немного разбирался в тайне женских глаз. Однако при всей своей привлекательной внешности Лизочка была вреднючка. Всех поучала, всем делала замечания, а стоило что-то ей возра-зить, бежала жаловаться к Павлу Семеновичу.

И когда стали гадать, кто же мог подстроить кражу, как-то сами собой подозрения стали подползать именно к Лизочке. И что интересно, никаких прямых улик или доказательств не наблюдалось, одни только личные ощущения. Но думали все равно на Лизочку.

— Она у нас без году неделя работает, а уже гонору на грузовике не вывезешь!

— Противная, вечно нос задрав ходит.

— Задавака, каких мало. С ее приходом и Павел Семенович другим стал. Отстраненный такой.

— Лизочка новенькая, все остальные у нас подолгу работают.

— Она последней пришла, и бац! Кража!

Больше всех разволновались Верочка с Любочкой. Работали они в «Планктоне» с момента его основания, уже три года, так что успели сдружиться. Теперь, уединившись в дамской комнате, единственном помещении, где не было камер видеонаблюдения, они взволнованно обсуждали кражу.

— Все думают на Лизу!

— А что ты хочешь? Это ее рук дело и есть.

— Почему?

— А кто у нас постоянно ноет, что ей денег не хватает?

— Ну… Лизочка.

— То-то и оно. Видать, посчитала, что мало ей Павел Семенович платит. Вот и решила пощипать его самостоятельно.

— Мало! Да она больше нас с тобой, вместе взятых, получает!

— Спрашивается, только за что!

— А он ей как верит! Сколько раз ему говорили, что Лизочка еще та пройдоха, всюду свой нос сует, а он не верит!

— Еще бы! Ночная кукушка дневную всегда перекукует.

— Думаешь, она его любовница? — поразилась Верочка.

— А то ты не видела, как он по утрам ее на своем автомобиле подвозит?

— Нет, не видела.

— Это потому, что он ее за углом высаживает. А как-то шла и видела, как они нежненько так друг с другом прощались. Целовались даже.

— Целовались!

Вера была поражена. У нее даже пухлая верхняя губка задрожала. Хорошенькая, беленькая и пухленькая Верочка вообще была девушкой впечатлительной. Могла при удобном случае и в обморок упасть. Верочка носила длинную косу, в которую прятала свои золотистые кудряшки, так что и не догадаешься, что они вьются. В такой прическе волосы курчавились только на висках, что было предметом постоянных огорчений для Верочки. Как она их ни приглаживала, как ни распрямляла, они все равно предательски выбивались из строгой симметрии, к которой их пыталась призвать хозяйка.

— Но ведь Павел Семенович женат! — вырвалось у нее.

— И что? Жена не стенка, можно ее и подвинуть.

— Но… но это же гадко! Зачем он это?

Люба с сочувствием посмотрела на свою подругу. И чего Верочка так разволновалась? Сама Любочка была девушкой мыслящей более трезво. И сейчас она думала о том, когда Верочка спустится с небес на землю? Когда наконец поймет, что люди зачастую совершают очень разные по степени гадости поступки. Из какого века родом Верочка? Из восемнадцатого? Да и тогда мужья изменяли женам. И в каменном веке изменяли. И до того. Так почему Верочка сейчас так удивляется, что моложаво выглядящий директор преуспевающей компании завел себе на службе молоденькую любовницу?

— Ты же видела супругу нашего Павла Семеновича, — снисходительно принялась она объяснять Верочке. — Она к нам приходила несколько раз.

— Да. Видела.

Отвечала Верочка словно бы через силу. И Любочка продолжила свои объяснения.

— Жена у Павла Семеновича толстая, выглядит на добрых десять лет старше его самого. Он-то подвижный, моложавый. И какие у этой матроны разговоры! Про то, как домашнее хозяйство вести, цветоводство да внуков. Разве сравнишь ее с веселушкой Лизочкой? Когда той это надо, она может быть очень милой. Неудивительно, что Павел Семенович не устоял против ее чар.

И Люба самодовольно взглянула на свое отражение в зеркале. Вот как четко она все разложила по полочкам. Из зеркала на Любу смотрела невысокая шатенка с каре на густых волосах, с умным и тонким лицом. Такие лица с выразительными ясными глазами пользовались популярностью у художников конца восемнадцатого века, что Люба частенько подчеркивала в разговоре с потенциальным кавалером. Она-то надеялась возвысить себя в его глазах, добавить себе очков, но, наоборот, отпугивала его тем самым. Кавалеров Люба просто пугала своей образованностью.

Но на подругу Люба смотрела почти нежно. Она не сомневалась, что теперь-то у Верочки в голове все прояснится. Но глупенькая Верочка все равно не унималась и продолжала кудахтать о супружеской верности, долге и тому подобных глупостях, о которых и упоминать-то нечего современному человеку.

— Я замечала, что между ними есть какие-то особые отношения. Они часто уединялись в кабинете Павла Семеновича. И двери закрывали очень плотно. Я это много раз видела.

— Вот и ты это видела!

— Но они же могли что-то там обсуждать.

— Что может обсуждать мужчина и молодая привлекательная девушка?

— Производственный процесс.

Любочка уставилась на подругу с долей некоторого возмущения. После того как Любочка так хорошо все объяснила Верочке, просто верх неблагодарности упорствовать в своем мнении.

Но Верочка по какой-то причине стояла на своей версии.

— И я хочу верить, что ты ошибаешься насчет Лизы и Павла Семеновича, — подвела итог Верочка. — Потому что иначе это будет… И я должна буду принять меры.

— Какие меры? — встревожилась Люба. — О чем ты?

Но Верочка не пожелала ответить. Она все еще выглядела такой же потрясенной, как и в тот момент, когда услышала новость о Лизе и их начальнике. Да, Верочка не притворялась. Совсем не притворялась. Потому что, услышав от подруги новость, даже на время забыла о случившейся у них в офисе краже.

Любе пришлось вернуть подругу к реальности.

— Подумаешь, большое дело, — сказала она подруге, уже и сама чуточку встревоженная той реакцией, которую ей выдала Верочка. — Ну, завел мужик себе молоденькую любовницу, что с того? У многих любовницы есть. А права законных жен никак при этом не ущемляются. Проведет мужик часок-другой с молоденькой подружкой, а потом назад под сень родного очага. Совсем не факт, что у Павла Семеновича с Лизочкой все так уж серьезно.

Верочка в ответ застонала:

— Нет, ты не понимаешь.

— Чего я не понимаю? — спросила Люба, начиная терять терпение.

— Я должна сказать об… об этом.

— Кому сказать? Жене? Даже не думай! Помни поговорку: «Доносчику первый кнут»!

— Нет, к Вере Михайловне я с таким разговором и не решусь сунуться. Скажу родителям!

— Чьим?

— Своим.

— А им-то это с какого боку может быть интересно? — изумилась Люба. — Они разве знают Павла Семеновича?

— Ну а как, ты думаешь, я попала на работу в «Планктон»?

— Что? Ты пришла по знакомству?

— Мой папа и Павел Семенович когда-то работали вместе. Вот папа и попросил меня взять. Павел Семенович как раз набирал штат, он сказал, что в любом случае взял бы меня.

— Но мы же с тобой на одинаковых должностях! — невольно рассмеялась Любочка. — И оклад у нас одинаковый.

— И что?

— По знакомству Павел Семенович мог бы пристроить тебя и получше. Например, сделал бы тебя своей помощницей. А то что это за место, отдел логистики? Меня-то он взял туда без всякого блата.

Но Верочка лишь отмахнулась.

— Какая уж теперь разница. Ты мне про эту Лизу сказала, я теперь сама не своя. И сказать — плохо. И промолчать — тоже плохо. Что сделать?

— Ничего не делай, — посоветовала ей Любочка. — Само как-нибудь решится. А что касается пропавших денег, то я тоже думаю на Лизу. Я сама видела, как Лиза сегодня с утра трижды заходила в бухгалтерию.

— И что? Хочешь сказать, она их взяла?

— Да.

— А что, уже известно, когда именно пропали деньги?

— Нетрудно подсчитать, — пожала плечами Люба. — Их привезли в двенадцать дня. Это ни для кого не секрет, все видели инкассатора. Мария Федоровна открыла сейф в три. Значит, в этом промежутке деньги и тю-тю! Испарились.

— Тогда легко будет проверить, кто в это время заходил в бухгалтерию.

Верочка от радости, что так все легко и просто решилось, даже в ладоши захлопала.

И уже выходя из уборной, Любочка высокомерно произнесла:

— В офисе всюду камеры, не понимаю, на что рассчитывал вор!

А Верочка радостно засмеялась.

Глава 2

Но оказалось, что все не так просто. Об этом подругам и рассказала Мария Федоровна, заглянувшая к ним выпить чайку с конфеткой. Она уже немного успокоилась, но все равно еще нервно вибрировала. И для полного успокоения ей было нужно закинуть в организм рекордную дозу сладкого.

— Больше сахару клади, больше, — твердила она, пока Верочка кидала ей в кружку один кусок за другим. — Еще больше!

— Уже пять кусков. Конечно, сахар тростниковый, но вряд ли он так уж полезен, чтобы есть его в таком количестве?

— Верочка, ты чего? При чем тут какая-то польза? — простонала Мария Федоровна. — Мне сейчас нервы нужно успокоить. А от нервов мне только сладкое и помогает.

Она и впрямь не успокоилась, покуда Верочка не утопила в чашке седьмой кусок сахара. Только после этого Мария Федоровна взяла кружку, тщательно размешала, положила в рот шоколадную конфету, откусила кусок шоколадного тортика, отхлебнула, зажмурилась и… и после этого начала наконец рассказывать, что же произошло сегодня в офисе.

— Ночью дело произошло.

— Как ночью? Разве деньги были в сейфе всю ночь? А как же сегодняшние инкассаторы? Зачем они приезжали?

— Основную-то сумму мы еще вчера около четырех часов вечера получили. Не хватало каких-нибудь двадцати тысяч, их сегодня около полудня и довезли.

Но что такое по нынешним временам двадцать тысяч? Ради них даже не стали открывать сейф. Главная бухгалтер Эмма Леонидовна просто кинула эту жалкую двадцатку в ящик своего стола.

— Эти деньги и сейчас там валяются. Никто их не тронул. Можно взять. Но основная сумма! Она пропала!

Люба нахмурилась. Получалось, что время, когда мог быть ограблен сейф, увеличивалось многократно и с жалких трех часов растягивалось чуть ли не до суток. Это здорово усложняло задачу установления личности грабителя. Но Любочка не теряла веры в свои силы.

— А кто сегодня мог подойти к сейфу?

— Сегодня никто. Мы с девочками постоянно были в кабинете. Ни разу не было такого, чтобы мы все одновременно бы вышли из бухгалтерии.

Вера с Любой и остальные, присутствующие при разговоре, с пониманием кивнули. Да, так в бухгалтерии было заведено: кабинет никогда не оставался без присмотра. У всех на памяти был случай, когда за подобный проступок была уволена милая Оленька. И какая же была ее вина? Всего-навсего, выскочив по какой-то надобности, девушка оставила кабинет не запертым. Регулярно просматривающий записи начальник охраны выявил эту оплошность девушки, и увольнение незадачливой помощницы бухгалтера было громким.

И напрасно Оленька уверяла, что против нее было сфабриковано дело. Дескать, она отказала Жене — Евгению Петровичу, начальнику охраны в нежной привязанности, попросту послала его, когда тот полез к ней с поцелуями. А тот, разобидевшись, пообещал отомстить. И отомстил!

— Мне на телефон поступил звонок, что моя мама лежит у проходной, она без сознания, нужна срочная госпитализация. Она и впрямь собиралась ко мне зайти в обеденный перерыв, мы договаривались пройтись по магазинам, присмотреть мне свадебное платье. И я поверила! Испугалась. Прибежала. А на проходной на меня посмотрели как на дурочку. Никакой женщины к ним не приносили и не приводили. Мне еще сказали, что тут не госпиталь.

Тогда Оленька опрометью метнулась назад. Но было уже поздно. В кабинете сидела главная бухгалтер Эмма Леонидовна и смотрела на Олю ТАКИМИ глазами.

— Я обязана уведомить руководство о твоем проступке. Понимаешь? Обязана!

Оленька забормотала слова оправдания, и Эмма Леонидовна смягчилась.

— Но чтобы это было в первый и последний раз. Поняла?

Оленька поклялась, что все поняла, но через пару часов скандал все-таки разразился. Задело и добросердечную Эмму Леонидовну, которая поклялась, что отныне никому не станет делать поблажек, даже если сотруднику придется похоронить разом всех своих родственников. Только это, а еще многолетняя дружба с самим Павлом Семеновичем и спасли главного бухгалтера от увольнения. А вот Оленька такими связями похвастаться не могла. Ее уволили. И это помогло. Больше ни один сотрудник бухгалтерии не решался оставить свое рабочее место таким образом.

— Так что в кабинете все время кто-то был.

— А кто открывал утром дверь?

— Я и открывала. Эмма Леонидовна после меня пришла.

— И вам с ней ничего не показалось подозрительным?

— Мне нет. А она сказала, что в помещении был какой-то странный запах. Эмма Леонидовна даже открыла окно, чтобы проветрить комнату. И верно, когда я принюхалась, то уловила запах. Он еще ощущался, но уже совсем слабо.

— А что это был за запах?

— Пахло чем-то горелым. И поэтому мы думаем, что преступление было совершено ночью.

— Из-за того, что пахло горелым?

— Из-за того, что поздно вечером сработала пожарная сигнализация. Потом еще раз, и еще. Приезжали пожарные. Кабинеты осматривали, открывали и закрывали. Пожарные долго не могли найти источник возгорания, хотя запах дыма и горелой резины чувствовали все. Пожарные потребовали обесточить помещения, опасались, что может тлеть проводка. Они провозились еще почти целый час, пока не установили, что опасности больше нет. Но, по словам Евгения, он пришел, как всегда, раньше всех, запах чего-то горелого во всем офисе чувствовался до самого утра. Он открыл окна всюду за исключением бухгалтерии. Туда-то без ключа не попасть. Так что когда утром люди пришли на работу, уже нигде не пахло, только у нас.

— Может, это пожарные украли деньги?

Но Мария Федоровна считала, что это сделали те, кто воспользовался мнимым или реальным возгоранием как отвлекающим маневром.

— Пришли, подожгли, а пока была суматоха, ограбили сейф!

— Но были бы следы взлома!

— Значит, такие воры приходили, что все аккуратно сделали.

Фраза эта прозвучала весьма многозначительно и даже угрожающе. Но это было еще не все.

— Евгений обмолвился, что, когда он открывал окна, одно из окон первого этажа уже было открыто. Знаете, то, что выходит во двор.

Девушки знали, о каком окне идет речь. Офис «Планктона» располагался в угловой пристройке к большому бизнес-центру. Пристройка была двухэтажной, но зато имела собственный вход. Она примыкала к основному зданию одной своей стеной, вторая ее стена была уже общей с соседним жилым домом. Эти стены оконных проемов не имели. Две другие стены выходили, соответственно, окнами на оживленную городскую улицу и в тихий двор, который почти всегда оставался безлюдным. Арендодатели, которым принадлежал этот двор вместе со зданием, часто сменялись и в лучшие времена, а с тех пор, как полгода назад выехали последние, желающих что-то не находилось. И двор был пуст.

— Что оттуда можно было ночью влезть к нам через то окошко, что потом выйти уже с деньгами. Сигнализацию-то в офисе вместе со светом тоже выключили.

Девушки уже подсчитали, что в сейфе должно было находиться от трех до пяти миллионов рублей. Мария Федоровна подтвердила, что ближе к пяти. И сумма-то по нынешним временам не очень чтобы велика.

— Стоит ли ради таких денег затевать суматоху? Это ведь не шуточки, подстроить возгорание, пробраться незамеченными в офис. Да еще нельзя быть уверенным, что пожарные потребуют отключить электричество и система видеонаблюдения тоже окажется выключенной. А если нет? А если поймают? Ведь тогда все, тюрьма. И вся эта суета из-за трех миллионов рублей? В лучшем случае, пяти?

— Для некоторых безработных грабителей это очень даже приличная сумма.

— Но в сейфе денег могло не оказаться вовсе! Обычно деньги заказывают накануне выплаты, а привозят день в день или даже час в час. А тут и деньги почему-то остались на ночь в офисе. И пожалуйста, грабители в эту же ночь к нам и пожаловали. Совпадение?

Вряд ли. Кто-то должен был дать им наводку. Кто-то, кто знал о том, что деньги в сейфе есть. И таких людей оказывалось снова пятеро. Трое дам из бухгалтерии, Павел Семенович и его помощница.

Но Любочка все равно считала, что денег слишком мало, чтобы кто-то из этой пятерки стал бы ради них подставляться.

— Одно из двух! Либо денег в сейфе было больше, чем мы думаем. Либо… Либо главным тут были не деньги, а что-то другое.

— Что же?

— Если бы знать!

И обе подруги вздохнули. Мария Федоровна положила себе еще кусок тортика и тоже печально вздохнула. Уходить от подруг ей обратно в офис решительно не хотелось. Оно и понятно. В офисе было неспокойно. В воздухе носилось подозрение. От утреннего приподнятого настроения не осталось и следа. Все ходили мрачные, озабоченные и злые. Совсем не та атмосфера, которая была нужна расшатанным нервам Марии Федоровны.

Но и людей тоже можно было понять. Мало того, что выплата премии откладывалась не неопределенное время, это можно было бы еще потерпеть. В конце концов, зарплата была у всех на карточках. Но откладывалась и сама возможность потратить даже эти деньги. Потому что из-за случившегося ограбления вызвали полицию, и всем сотрудникам было велено оставаться на своих рабочих местах. И теперь люди с потерянным видом блуждали по офису, переживали и не хотели обращать внимания ни на то, что пятница, ни на то, что короткий день. И думали лишь о том, что у многих срывались их встречи и договоренности.

Например, Любочка с Верочкой забронировали себе столик в ресторане, от которого им теперь пришлось отказаться. Также пришлось и другим сотрудникам пожертвовать своим вечером пятницы. А ради чего?

И Любочка, налив Марии Федоровне еще кружечку и щедро вбухав туда остатки сахара из порядком опустевшей коробки, провокационным голосом спросила у нее:

— Может быть, в сейфе лежало что-то еще? Кроме денег?

Мария Федоровна нахмурила лоб и принялась вспоминать. Выяснилось, что там еще лежал фотоаппарат, который положила Эмма Леонидовна по просьбе своего сына. Фотоаппарат был цифровым, с очень дорогой оптикой, стоил он неслыханную сумму, так что держать технику дома, куда приехали родственники невесты из села с детьми общим числом пять человек, сын просто опасался. Привез фотокамеру к матери и слезно просил оставить до лучших времен у себя.

— Почему же Эмма Леонидовна не забрала фотокамеру к себе домой?

— Так она тяжеленная. И дорогая. И хрупкая. Туда-сюда в транспорте таскать — еще разобьешь или повредишь. Машины у Эммы нет. А такси заказывать — это лишние расходы.

Эмма Леонидовна лишних расходов не любила. Ни своих, ни чужих. Можно сказать, они ее огорчали, и она старалась всеми силами их избегать. И главным образом благодаря этой особенности главного бухгалтера Павел Семенович не только не вылетел в трубу, а, напротив, преуспевал.

— Ему бы дай волю, он все деньги потратил бы на подарки, премии и развлечения, — ворчала Эмма Леонидовна, скрупулезно урезая бюджет очередного корпоратива и вычеркивая название дорогого клуба, заменяя его на более скромное и демократичное.

Также Эмма Леонидовна поступила и с расходами, которые планировал Павел Семенович к этому Новому году.

— Так, что вы тут придумали? Покажите-ка мне программу!

Потом Эмма Леонидовна пункт за пунктом перерабатывала список, который в итоге становился мало похож на себя первоначального. Она убирала из списка известных исполнителей и заменяла их новичками, еще не привыкшими к раздутым гонорарам и частенько довольствующимися оплатой рыбой и консервами за свои выступления. В бизнесе Эмма Леонидовна действовала еще жестче. Обидеть кого-то она не боялась и лично отказывалась от услуг компаний-грузоперевозчиков, которые предлагали свои услуги по несколько завышенным ценам, и не желала ничего слушать о том, что хозяин этой компании когда-то учился вместе с Павлом Семеновичем в одной школе. Она без всякой жалости добивалась отказа от сотрудничества с одним рыбоперерабатывающим заводом, потому что выяснила — у его конкурентов можно приобрести аналогичную продукцию на один рубль дешевле.

— Эмма, стоит ли ради одного рубля за банку обижать хорошего человека и отказываться от его услуг?

— Копейка рубль бережет, а рубль — сотню. Дело не в деньгах, дело в принципе. Если можно купить дешевле, зачем платить дороже?

И к своим собственным нуждам и тратам Эмма Леонидовна подходила с той же позиции. Если возможно было где-то не заплатить и не потратить, она не платила и не тратила. Тащить дорогую технику к себе домой ей показалось неразумной тратой сил и средств. Куда проще было положить ее в рабочий сейф, который был в ее полном распоряжении. И вот эту фотокамеру грабители почему-то не тронули, но зато из сейфа исчезли все флешки и карты памяти, которые Эмма Леонидовна покупала для своих бухгалтерских нужд, что было воспринято главным бухгалтером как личное оскорбление. Их утрату Эмма Леонидовна восприняла тяжелей всего.

— Двенадцать носителей, — причитала она. — Каждый стоит не меньше тысячи. Бедный Павел Семенович не заслужил еще и этой потери. Я даже не знаю, как ему сообщить о пропаже накопителей.

Напрасно все сотрудники утешали Эмму Леонидовну, что по сравнению с исчезнувшей многомиллионной суммой пропажа грошовых флешек — это сущая ерунда, вряд ли она так уж сильно огорчит директора.

— И вообще, было бы хуже, укради воры камеру вашего сына, — сказал наконец кто-то.

Бухгалтер оставалась безутешна.

— Пропала бы камера, я бы ее и оплакивала. Но пропали карты памяти и флешки, о них идет сейчас речь! Они дорого стоят! Ах, почему я не взяла их домой. Ведь была у меня такая мысль.

— Правда? А почему?

Идея унести флешки, на которых хранились бухгалтерские отчеты, нужные в работе, но при этом оставить в сейфе дорогой фотоаппарат, показалась девушкам довольно странной. Но сама Эмма Леонидовна так не думала.

— Надо было взять эти флешки вместе с теми, которые прилагались к камере сына! Ведь мелькнула же у меня такая мысль, когда я убирала в сумку флешки сына, взять с собой еще и эти. Хотела так сделать, но не сделала. И почему? Подумала, ну, чего я буду их туда-сюда таскать, никогда так не делала, зачем сейчас делать? И не сделала. Подумала, а не сделала. Сам ангел-хранитель мою руку в своей тогда держал, но я его не послушалась.

Итак, получалось, что, кроме денег и карты памяти, из сейфа ничего не пропало, хотя там находились те самые документы, которые Павел Семенович не любил показывать никому постороннему. Но они грабителей не заинтересовали, что принесло директору немалое облегчение. У него состоялся обстоятельный разговор с Эммой Леонидовной о том, что за информация хранилась на украденных флешках и картах памяти. Понять что-либо было затруднительно, разговор велся за закрытыми дверями и был таким секретным, что даже Лизочка не была допущена. Павел Семенович вышел к сотрудникам с непроницаемым лицом, но пообещал, что без премии в этом году никто не останется.

— Отправляйтесь и проведите уик-энд так же, как если бы эти деньги уже были у вас. То, что вы их получите после выходных, так же верно, как и то, что я ваш любимый начальник.

Но эту рекомендацию оказалось не так-то просто воплотить в жизнь. У выхода всех сотрудников «Планктона» подстерегал полицейский со стопкой бумаг, который требовал от всех и каждого подробно описать, кто чем занимался минувшей ночью, когда из сейфа предположительно и исчезли деньги.

— Нашим алиби интересуетесь? — ехидно спросил кто-то.

Но полицейские не утратили своей невозмутимости.

— Не только вашим, а вообще всех сотрудников алиби будем проверять.

Для незамужних Любы и Верочки такой отчет не являлся проблемой, они честно написали, что были дома, каждая со своей семьей, и указали их имена, фамилии и номера телефонов, как и было им сказано. А вот многие, как заметили девушки, мялись и мешкали, явно колеблясь, говорить правду или нет. С одной стороны, если солгать, можно оказаться в числе подозреваемых. А с другой, если сказать правду, не окажется ли это еще хуже? Ведь потеря репутации — это вам не шуточки.

Забавно было наблюдать за терзаниями Гали и Полины, которые никак не могли вспомнить имен тех двух армян, с которыми провели вечер и ночь. Девушки еще утром похвастались, что ночь была незабываемая. Но оказалось, что забыть из нее они умудрились чуть ли не самое важное — имена своих бойфрендов. В конце концов, девушки просто оставили номера телефонов своих кавалеров, причем обе присовокупили, чтобы следователи звонили днем, в рабочее время, только так есть шанс, что женатые кавалеры скажут им правду насчет бурной ночи.

— Если сейчас им позвоните, они оба будут с женами и семьями, станут утверждать, что нас знать не знают.

Полицейские пообещали это учесть, но Люба заметила, как против Гали и Полины полицейский в списке поставил жирные галочки. К удивлению подруг, затруднение с алиби возникло и у Эммы Леонидовны.

— Живу я одна. Гостей не принимаю, не люблю их. Принимаю иногда только сына, но его прошлым вечером у меня дома не было. Так что получается, что алиби у меня нет.

— Может быть, вы с кем-то общались?

— Общалась. В сети была. По сайтам лазила.

Против Эммы Леонидовны полицейский тоже поставил галочку, но такую нежирную и слабенькую. Даже у него не хватило фантазии, чтобы представить, как дородная дама шарит по ночам в бухгалтерии. И зачем ей? Она могла спокойно присвоить деньги и днем без всей этой шумихи, пожарных и прочей суеты. Положила бы их себе в сумочку да и ушла. Никто бы не осмелился ее остановить для досмотра.

Единственный, кого задержали полицейские, был начальник охраны Евгений. Именно он согласился на требование пожарных отключить электричество во избежание новых попыток срабатывания сигнализации. Этот поступок вызвал у полиции законное подозрение. И несмотря на все попытки Евгения объяснить, что приехавшие в третий раз за ночь на ложный вызов по одному и тому же адресу вконец обозлившиеся пожарные пообещали в следующий раз Евгения просто поколотить, полицейские все же задержали мужика.

Лучше всех дело с алиби обстояло у Пети. Он так и заявил, что его алиби никто не переплюнет.

— Помяните мое слово, сейчас нас всех дергать начнут. А я не при делах. Мало моих родителей — отца с матерью да бабки, которая постоянно у нас проживает, так к нам вчера еще и дядька с теткой прикатили. Неспроста приехали, я им обещал, что вместе машину выбирать пойдем. Дядька у меня автослесарь, он в машинах здорово шарит. Его не проведешь.

— Ты же в салоне машину с завода брать собирался. Зачем же проверять?

— И что же, что с завода! Если с завода, то уже и дрянь подсунуть не могут, так, что ли?

Кажется, Петя был твердо уверен, что если его дядя сунет нос под капот нового автомобиля, то он сразу же просечет все неполадки и дефекты будущего приобретения. И еще Петя огорчался отсутствием премии больше остальных.

— Я дядю Сережу от его дел оторвал, приехать заставил. Сказал, что пойдем машину брать. А как ее брать, если денег нету? Дядька теперь решит, что я брехло.

— Пусть твой дядя Сережа машину посмотрит, а купить ты ее и в понедельник можешь. Уж не такой ажиотаж, чтобы в салоне тебе навстречу не пошли и не придержали бы понравившуюся машину на пару дней.

Но Петя все равно переживал. И так достал своими переживаниями полицейских, что они не знали, куда от парня и деваться. Со всеми этими проволочками и задержками время пролетело незаметно. Так как в ресторан подруги не попали, выйдя на улицу, они полной грудью вдохнули свежий морозный воздух, полюбовались кружащимися в темном небе тонкими снежинками и поняли, что не хотят ни в какой ресторан.

Вместо этого девушки купили горячего глинтвейна, взяли в «Елисеевском» коробочку необыкновенно крупной и мясистой черешни и заглянули в «Диету», где им приветливо и быстро порезали по двести граммов ветчины и сырокопченой грудинки, уложив всю эту вкуснятину в аккуратные контейнеры. С этими деликатесами девушки и оказались на лавочке в сквере под раскидистой липой, их старой знакомой. Девушки любили этот сквер в самом центре города. Тут было тихо и очень уютно, совсем не похоже, что дело происходит в центре. Подруги приходили сюда весной, когда из земли еще только пробивались первые робкие травинки и, словно капли талой воды, по газону были разбросаны первоцветы. Укрывались в тени деревьев от летнего зноя. Любовались отсюда наступившей золотой осенью. А зимой, когда выпал первый снег, внезапно поняли, что это место хорошо в любое время года.

Пожалуй, тут было даже лучше, чем в ресторане. Свежий воздух, легкий морозец, чистый белый снежок. А по части кавалеров, было бы желание, так их было еще больше. Прогуливались мимо подруг, поглядывали на них со значением, некоторые самые настырные даже пытались знакомиться, но подругам было не до них. Прихлебывая вино из стаканчиков, они пытались понять, кто же из их коллег мог быть инициатором ограбления.

— Потому что без наводчика точно дело не обошлось.

— И полиция того же мнения придерживается. Неспроста у всех наших алиби спрашивали.

— Если человек не круглый дурак вроде нашего Пети, то он сам на такое дело не отправится. ...