Булычев Кир Первый гранд-мастер

Опыт мастеров

Когда Роберт Хайнлайн тихо, во сне, скончался на восемьдесят первом году жизни, как раз занималось воскресенье 8 мая 1988 года^[1]. Для Хайнлайна этот день был знаменателен и велик, как день победы над фашизмом, над тоталитаризмом, борьбе с которым знаменитый американский фантаст посвятил столько времени и стараний. Помимо всех литературных и концептуальных достоинств и достижений Хайнлайна для меня как для читателя весьма важно убеждение Хайнлайна в том, что литература должна выполнять нравственный и моральный долг. Вспоминая о Хайнлайне, выдающийся американский фантаст Роберт Сильверберг говорил: "Хайнлайн верил, что фантастический рассказ имеет смысл только в том случае, если его корни уходят в самую настоящую действительность, в то же время проникая в мир воображения. Он был убежден, что выдуманная действительность не может быть опрокинута на читателя в первых же абзацах произведения, а должна проявляться постепенно, прорастая сквозь реальность".

Этот тезис был на практике сформулирован и употреблен тридцатидвухлетним начинающим писателем в 1939 году, и с тех пор Хайнлайн придерживался его почти полвека. Полвека не покладая рук он работал в фантастике, выпустил в свет 54 книги — романы, сборники рассказов и т. д. — общим тиражом в 40 миллионов экземпляров. За три первых года работы он, на взлете таланта, создал несколько книг, которые живы и сегодня не просто как любопытные опыты довоенной фантастики, а как совершенно современные произведения. И когда я говорю о том, что Хайнлайн — создатель современной американской фантастики, я имею в виду именно свежесть, актуальность его работы-каждая из его повестей могла быть опубликована сегодня, и мы бы восприняли ее как сегодня написанную. Это, правда, не означает, что направление, внесенное в американскую фантастику Хайнлайном, господствует в ней сегодня.

Принципиальное различие между фантастикой американской (точнее англоязычной) и нашей, отечественной, в последние годы заключается, на мой взгляд, не в качестве и количестве книг, а в самом подходе к материалу. Для советского писателя, за малыми исключениями, все, что относится к завтрашнему дню, иным планетам и галактикам, мирам параллельным, перпендикулярным и диагональным, любое чудо и любая небыль являются продолжением и развитием нашего сегодняшнего дня. Замятин и Алексей Толстой, Булгаков и Александр Беляев, Эренбург и братья Стругацкие, Айтматов и Аксенов писали и пишут, в конечном счете, о судьбе Ивана Ивановича и наших с вами судьбах. Американцы, начиная со славного Берроуза, все более воспринимают фантастику в первую очередь как литературу эскапистскую, литературу ухода от действительности, а для этого они строят альтернативную действительность. Ни автор, ни читатель, как правило, не воспринимают ее как вариант или развитие событий сегодняшнего дня. Дракон в советской фантастике неизбежно будет ассоциироваться с управдомом или генералом Пупкиным, а то и бери выше. И читатель будет посмеиваться (раньше в кулачок, нынче открыто): "Во, врезали этим аппаратчикам и милитаристам!" Дракон в фантастике американской — просто дракон. Живет он себе на планете X или в отдаленном прошлом и занимается драконьими безобразиями. И никто не видит в нем намека на президента Буша. Этим объясняется, как мне кажется, умение и стремление американского писателя выковывать сериалы. Причем это не связано с приходом телевидения: американцы додумались до сериалов еще в начале века. Тарзан и подобные ему герои переходили из книжки в книжку и постепенно выстраивали вокруг себя особенный, несуществующий, но живущий по собственным законам мир. ...