Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Дженнифер Холм Четырнадцатая золотая рыбка
© 2014 by Jennifer L. Holm This edition is published by arrangement with Jill Grinberg Literary Management and The Van Lear Agency LLC © Лейченко И. Ю., перевод на русский язык, 2017 © Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2017* * *
Посвящается Джонатану, Уиллу и Милли — моим безумным ученым
Человека нельзя ничему научить; можно только помочь ему найти это в себе самом.Галилео Галилей
Золотушка
Мою воспитательницу в детском саду звали Лилея. Она носила радужные батиковые платья и всегда угощала нас безвкусным печеньем из мюсли и льняного семени. Лилея научила нас не ерзать во время еды, чихать в локоть и не глотать пластилин (большинство детей этот урок не усвоили). А однажды она подарила всем нам по золотой рыбке. Учительница купила их в зоомагазине по доллару за десяток. Перед тем как отпустить нас домой, она прочитала родителям лекцию. — С помощью золотой рыбки ваши дети познакомятся с циклом жизни. — И она пояснила: — Рыбки не живут долго. Я принесла свою рыбку домой и назвала ее Золотушка, как это делают дети по всему миру, ничуть не сомневаясь в собственной оригинальности. Но оказалось, Золотушка действительно была довольно необычной. Потому что Золотушка не умерла. Даже когда все рыбки моих одногруппников перекочевали в огромный небесный аквариум, Золотушка все еще была жива. И когда я пошла в подготовительный класс. И в первый. И во второй, и в третий, и в четвертый. И наконец, в прошлом году, в пятом классе, я как-то зашла на кухню и увидела, что моя рыбка плавает на поверхности вверх брюшком. Когда я рассказала об этом маме, она досадливо вздохнула: — Недолго же она протянула! — Как это недолго? — удивилась я. — Она семь лет продержалась! Мама улыбнулась и объяснила: — Элли, эта Золотушка была не первой. Первая прожила всего две недели. Когда она умерла, я купила новую и запустила ее в аквариум. За эти годы через него прошло мно-о-го рыбок. — А эта какой по счету была? — Тринадцатой — не повезло ей, — поморщилась мама. — Им всем не повезло, — вздохнула я. Мы похоронили Золотушку № 13 в унитазе, и я попросила маму купить мне собаку.
Головоломки
Наш дом похож на коробку из-под обуви. У нас есть две спальни и совмещенная с туалетом ванная с вечно засоряющимся унитазом. Я втайне подозреваю, что ему не дают покоя призраки смытых в него рыбок. За домом есть крошечный дворик — просто бетонная плита, на которой едва помещаются стол со стульями. Из-за этого мама не хочет покупать мне собаку. Она говорит, это было бы несправедливо по отношению к животному: ему нужен настоящий двор, чтобы было где побегать. На кухню, где я сижу и собираю головоломку-пазл, входит Николь — она присматривает за мной, когда мамы нет дома. Пазл занимает собой почти весь стол. — Ты собираешь его уже целую вечность, Элли, — говорит Николь. — Сколько в нем кусочков? — Тысяча. На пазле — фотография нью-йоркской улицы с желтыми такси. Я обожаю головоломки. Мне нравится думать о том, из чего складываются вещи. Как один изгиб встречается с другим и как идеально вписывается в картинку каждый уголок. Николь сообщает: — Когда-нибудь я буду выступать на Бродвее! У Николь длинные, блестящие волосы, словно созданные для рекламы шампуня. Она играла Джульетту в спектакле «Ромео и Джульетта», который мама ставила в местной школе. Моя мама — учитель актерского мастерства в старших классах, а мой папа — актер. Они развелись, когда я была маленькой, но до сих пор дружат. Родители не устают повторять, что мне нужно чем-то увлечься. А конкретно им бы хотелось, чтобы я увлекалась театром. Но мне это неинтересно. Иногда мне кажется, что я родилась не в той семье. На сцене я ужасно волнуюсь (слишком многие актеры у меня на глазах запороли свои реплики), и работа за кулисами мне тоже не по душе (мне вечно приходится наглаживать костюмы). — Ах да, твоя мама звонила, — вспоминает Николь. — Она опаздывает. — Как бы между прочим девушка добавляет: — Ей нужно забрать твоего дедушку из полицейского участка. Сначала мне кажется, что я ослышалась. — Что? С ним что-то случилось? Николь пожимает плечами: — Твоя мама не сказала. Зато она разрешила нам заказать пиццу. Час спустя пицца съедена, но я все еще ничего не понимаю. — А мама не объяснила, почему дедушка оказался в участке? — спрашиваю я. У Николь озадаченный вид. — Нет. Он у вас часто что-нибудь вытворяет? Я качаю головой: — Да нет. Он ведь старый. — А сколько ему лет? Точного ответа я дать не могу. Честно говоря, никогда об этом не задумывалась. Мне он всегда казался просто старым: весь в морщинах, с седыми волосами, с тросточкой. Дедушка как дедушка. Мы с ним видимся всего два-три раза в год, обычно в китайском ресторане. Он всегда заказывает курицу с грибами по-китайски и таскает домой пакетики с соевым соусом. Интересно, зачем они ему? Живет он недалеко от нас, но они с мамой не очень ладят. Дедушка — ученый и утверждает, что театр — это не работа. Он все еще злится на маму за то, что она не поступила в Гарвардский университет, где учился он. Вдалеке срабатывает автомобильная сигнализация. Николь говорит: — Может быть, он попал в аварию? Старики водят куда хуже подростков. И почему только все критикуют нас? — Он больше не водит машину. — Может, он потерялся? — Николь постукивает себя по лбу. — У моей соседки была болезнь Альцгеймера. Она вечно сбега ла из дому. Полиция приводила ее обратно. Она говорит так, будто речь идет о собаке. — Как грустно! — восклицаю я. Николь кивает: — Еще бы! Когда она сбежала в последний раз, бедняжку сбила машина! Представляешь? Я смотрю на нее с открытым ртом. — Но я уверена, что с твоим-то дедушкой все в порядке. — Николь откидывает волосы назад и улыбается: — Знаешь что? Давай нажарим попкорна и посмотрим фильм!
Кольцо
В окно моей комнаты дует теплый ветерок. Мы живем в области залива Сан-Франциско, недалеко от города, и в конце сентября ночи здесь обычно прохладные. Но сегодня вечером жарко, словно лето отказывается уходить. Раньше мне очень нравилась моя комната, но в последнее время я что-то не уверена в этом. Стены покрыты отпечатками раскрашенных ладоней — моих и моей лучшей подруги, Брианны. Мы придумали это в первом классе и с тех пор каждый год добавляли новые. Видно, как мои маленькие ладошки постепенно растут, будто в этих отпечатках вся моя жизнь в миниатюре. Но ни в этом учебном году, ни летом новых отпечатков мы не сделали, потому что Брианна нашла себе увлечение — волейбол. Теперь у нее нет ни одной свободной секунды: она то на тренировке, то на мастер-классе, то все выходные на соревнованиях. Если честно, я даже не уверена, что мы по-прежнему лучшие подруги. Поздно вечером до меня доносится скрип гаражной двери. Я слышу, как мама в коридоре разговаривает с Николь, и выхожу к ним. Мама говорит Николь: — Спасибо, что подождала. Вид у мамы усталый. Тушь размазана, красная помада стерлась. Волосы у нее светло-каштановые, как у меня, но она их красит. Сегодня они фиолетовые. — Не за что, — отвечает Николь. — Как ваш папа? Мамино лицо становится бесстрастно-таинственным. — О, с ним все в порядке. Спасибо, что спросила. Подвезти тебя домой? — Нет, спасибо. Кстати, Лисса, у меня потрясающие новости! — Что случилось? — Я нашла работу в торговом центре! — Николь была очень довольна. — Здорово, правда? — Я не знала, что ты ищешь работу, — растерянно отвечает мама. — Я не ожидала, что меня возьмут. Это такой шанс! Салон по прокалыванию ушей! — Когда ты начинаешь? — Вот в этом-то и загвоздка. Они хотят, чтобы я начала завтра после обеда. Так что присматривать за Элли я больше не смогу. Я бы вас раньше предупредила, честно, но… — Понятно, — натянуто отвечает мама. Николь поворачивается ко мне: — Забыла сказать: у меня будет скидка! Здорово, правда? Так что заходи, купишь себе что-нибудь! — Э… хорошо, — отвечаю я. — Мне пора, — улыбается Николь. — Спокойной ночи! — Спокойной ночи, — отзывается мама. Мы с мамой стоим в дверях и провожаем взглядом девушку, идущую по темной улице. — Она что, больше не придет? — спрашиваю я. Я слегка огорошена. Мама качает головой. — Сегодня не день, а праздник какой-то, — добавляет она. Я всматриваюсь в темноту, чтобы в последний раз взглянуть на мою няню, но вижу кого-то другого — мальчика с длинными волосами. Он стоит под старой сохнущей пальмой на лужайке перед нашим домом. Пальма теряет свои большие коричневые листья, и мама считает, что ее пора срубить. Мальчик на вид щуплый, жилистый. Кажется, ему лет тринадцать — четырнадцать. С мальчиками иногда не поймешь. Он кричит маме: — Вам надо выставить на улицу мусорные баки! Завтра — день вывоза мусора, и вся улица уставлена контейнерами соседей. Мама отвечает ему: — Может, ты наконец зайдешь? — А когда вы в последний раз удобряли газон? Тут повсюду сорняки. — Уже поздно, — нетерпеливо отвечает мама и придерживает для него дверь. Должно быть, это один из маминых учеников. Иногда они помогают ей разгружать ее большой, видавший виды фургон. — За домом надо ухаживать, иначе он обесценится! — Быстро! Мальчик неохотно поднимает свою объемистую спортивную сумку и заходит внутрь. На рабочего сцены он не похож. Те обычно носят джинсы и майки — одежду, в которой удобно работать. Этот же одет в мятую рубашку в тонкую полоску, полиэстеровые штаны, твидовый пиджак с заплатками на локтях и кожаные мокасины. Но больше всего бросаются в глаза носки: черные, какие носят с костюмом. Нечасто увидишь в таких школьника. Будто на бармицву собрался. Мальчик испытующе смотрит на меня: — Ну что, попала в число лучших учеников? — Э… табели нам еще не раздавали, — ошарашенно отвечаю я. Есть в этом мальчике что-то знакомое. У него темные, слегка вихрастые волосы с выкрашенными в пепельный цвет кончиками. Может быть, он один из маминых актеров? — Ты кто? — спрашиваю я. Мальчик пропускает это мимо ушей: — Если хочешь поступить в престижную аспирантуру, нужно хорошо учиться. — В аспирантуру? Ей одиннадцать! — восклицает мама. — Чем раньше она начнет готовиться, тем лучше. Кстати, — мальчик многозначительным взглядом окидывает мамин наряд, — ты в этом ходишь на работу? Мама любит копаться в костюмерной школьного театра. Сегодня утром она вышла из дома в длинной черной атласной юбке, жилете-болеро того же цвета и белой свободной блузке с рюшами. — Может, тебе стоит купить хороший брючный костюм? — предлагает мальчик. — Вижу, ты так и застрял в каменном веке, — парирует мама. Затем мальчик поворачивается ко мне и разглядывает мою пижаму: майка-безрукавка и короткие шорты. — Почему твоя пижама такая короткая? Куда делись длинные ночные рубашки? У тебя что, одни парни на уме, как раньше у твоей матери? — Все девочки ее возраста носят такие пижамы, — отвечает за меня мама. — И у меня на уме были не только парни! — Почему же ты тогда сбежала из дому? — Я была влюблена, — цедит сквозь зубы мама. — Влюбленности надолго не хватает. В отличие от докторской степени! Еще не поздно вернуться к учебе. Ты могла бы получить настоящий диплом. Есть в этом диалоге что-то ужасно знакомое. Будто смотришь фильм, который уже видел. Я внимательно рассматриваю мальчика — его волосы с пепельными кончиками, то, как уверенно он стоит в нашем коридоре, как сжимается и разжимается его правая рука, словно привыкшая держать что-то. Но тут мой взгляд останавливается на массивном золотом кольце, свободно болтающемся на его среднем пальце. Оно старое и затертое, с красным камнем в середине — такие носят выпускники университета. — Знакомое кольцо, — говорю я и вдруг вспоминаю, на чьей руке я его видела. Я смотрю на мальчика, и у меня вырывается: — Дедушка?
Волшебник
— А ты кого ждала? — спрашивает он. — Зубную фею? Дедушка выглядит как тринадцатилетний мальчик, но, если присмотреться, в нем можно увидеть и знакомые черты. Водянистые голубые глаза. Чуть насмешливый изгиб рта. Смыкающиеся над переносицей брови. — Это что, волшебство какое-то? — тихо ахаю я. Презрительно скривив губы, дедушка смотрит на маму: — Моя внучка — и верит в волшебство? Ну и воспитание! Вот что бывает, если учиться на театральном! Слово «театральный» он произносит как ругательство. — Проехали, пап! — Мама отмахивается от него, как скучающий подросток. Дедушка объясняет мне: — Все просто — это наука. Я не вижу в этом ничего простого и только качаю головой. Дедушка досадливо вздыхает: — Ведь это должно быть очевидно! Я придумал, как обратить процесс старения вспять посредством клеточной регенерации. Я хлопаю глазами. — Для непосвященных: я изобрел лекарство от старости. — Голос дедушки дрожит от волнения. — По сути, я обнаружил источник вечной молодости! Я не знаю, во что верить. С одной стороны, разговаривает он точно как дедушка. Мне даже хочется проверить, нет ли в его карманах пакетиков с соевым соусом. С другой стороны, я не уверена, стоит ли верить хоть чему-нибудь из того, что я услышала. В глубине души я подозреваю, что это просто какой-то чудак, который стащил дедушкино кольцо и водит маму за нос. Она не может устоять перед детьми с жалостливыми историями. Я поворачиваюсь к ней: — Ты уверена, что это дедушка? — Он-он, не сомневайся, — отвечает мама, закатив глаза. — Ну конечно, это я! — возмущенно восклицает дедушка. Он выхватывает из кармана старый кожаный бумажник и показывает мне свои водительские права. На фотографии — недовольное лицо дедушки с точно таким же взглядом, как и у стоящего передо мной мальчика. — Вот это круто! — восхищенно шепчу я. — Круто? Да это грандиозно! Мне дадут Нобелевку! — Дедушкин голос звенит все громче. — Все узнают, кто такой Мелвин Херберт Сагарски! Мама зевает. Ее это явно не волнует. А может, она просто устала. Уже довольно поздно. — Я иду спать. Почему бы тебе не пообщаться с твоей внучкой? — Она многозначительно смотрит на дедушку. — И не клади ничего странного в холодильник! Мама рассказывала, что, когда она была маленькой, дедушка хранил в холодильнике принадлежности для своих экспериментов. На полке по соседству с творогом и маслом стояли чашки Петри. И вот мы одни на кухне. У дедушки громко урчит в животе. Он спрашивает: — В этом доме найдется что-нибудь поесть? Я умираю с голоду! ...
Все права на текст принадлежат автору: Дженнифер Л Холм.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.