Все права на текст принадлежат автору: Вероника Мелан.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Последний Фронтир. Том 2. Черный ЛесВероника Мелан

Вероника Мелан Последний Фронтир. Том 2. Черный Лес

Часть 1

Глава 1

Blue Stahli – Mystique

Она неслась в сплошной черноте, не разбирая направления, а враги возникали на пути, как призраки, один за другим. Светящемуся и полупрозрачному мужику в плотной шапке и тяжелой одежде она снесла голову мечом, во второго – вдали – выстрелила из пистолета. От третьего – не человека вовсе, а клыкастой твари – сумела унести ноги, лишь пригнувшись, а после притаившись в тени возникшей на пути каменной гряды. Схоронилась, переждала. Снова бросилась бежать.

– Точка три «В» пройдена, – звучал откуда-то ровный голос.

И почти сразу же тьма рассеялась, просветлела – окружение стало походить на туман. Впереди обрыв – перепрыгнуть.

Перепрыгнула. Почти. Сорвалась по камням, упала на дно – к счастью, неглубокое, – взобралась, как обезьяна, по стене, ободрала в кровь ладони. А на той стороне на земле пять видов оружия: палаш, секира, арбалет, меч, автомат… Что выбрать?

– Быстрее, – гнал голос невидимого собеседника.

Он – Джон – всегда был рядом, всегда следил, но никогда не подпадал под удар, не мешал. Всевидящее Око.

Секира – тяжело, арбалет – долго взводить, меч…

И уже вылетел из мутной пелены очередной враг – зверь, похожий на разъяренного буйвола.

Белинда схватилась за автомат – глухо затарахтела очередь, заходил ходуном под руками приклад.

Зверь рухнул в шаге от нее, напоследок взглянул на нее красным глазом – заплывшим и диким.

– Впереди точка четыре «А»…

Выбившаяся из сил Лин всхрипнула, как загнанная лошадь, бросила ствол, схватила с земли меч и ринулась вперед, пробивая грудью ненавистный туман.


Они вот уже третий месяц тренировались не в Тин-До, а в центральном здании Комиссии, но она все никак не могла привыкнуть, что в закрытом помещении по щелчку чужого пальца вот так запросто перестраивается реальность: обрушивается в овраги пол, корежатся в высокогорья стены, из воздуха налетают опасные твари – пропусти одну, и ты мертв.

Мертв. Наверное. Нет, Мастер Мастеров никогда бы не допустил настоящей смерти, но заставил бы ее за подобную ошибку тренироваться до упада, до полного обессиливания и физического и морального опустошения. Джон не любил ошибки.

Белинда крутилась, отбиваясь от чужих атак, как волчок. С выбрасываемыми поочередно в стороны руками и ногами она походила на обезумевший перочинный нож. Одному по горлу, второму по промежности, третьему стальным пальцем в межреберье…

Ей объясняли: это Пантеон Миражей. Место, в котором изначально нет ничего, лишь материя, по команде разума свыше складывающаяся в объекты. Разумом свыше был конечно же он – Джон. И количеством врагов он не обделял.

За один лишь час тренировки Лин превращалась в дрожащую лужу – мешок с мышцами, едва способный самостоятельно передвигаться, – зато какой результат!

– Отрезок четыре «А» пройден. Выбор оружия…

А на земле лом, грабли и рыболовная сеть. Сеть?!

Сбоку недобро засвистело, захлопало крыльями.

– Противник – не человек. Прощупай энергетическую структуру. Реши, допустим ли бой.

Прежде, чем что-то решать, Лин в панике схватилась за грабли.

* * *
(Lara Fabian – Demain N'Existe Pas)


После тренировки начиналась часть, которую Белинда любила больше всего, – «починка». Ее тела.

Ее в зависимости от полученных повреждений либо укладывали на длинную кушетку, либо просили сесть в неудобное кресло с прямой, но короткой спинкой, а после… ее касались его руки.

В перчатках, конечно же.

Но все-таки.

Белые стены, белый кабинет – всегда пустой и тихий. Много света. Только она и человек в серебристой форме. Ее всегда раздевали почти донага – до тонких эластичных плавок и спортивного бюстгальтера.

– Видишь эту рану? Если бы на отрезке два «С» ты выбрала нож, тебя распороли бы до ребер.

Краев разорванной кожи осторожно коснулся палец; Лин со свистом втянула воздух.

– А если бы метнула копье, сумела бы избежать повреждения.

Она в какой-то мере радовалась, что не сумела, – глупо, но ничего не могла с собой поделать. Бок, впрочем, саднило страшно.

Но здесь, после тренировок, Джон проводил с ней не меньше часа – латал кости, мышцы и кожу. Касался, поглаживал, на длительное время прикладывал к ней свои ладони. Все по делу – ничего лишнего.

А Белинда испытывала тайный восторг. Старалась не смотреть на того, кто находился рядом, и им же жила – то выхватит краем глаза незакрытый кусочек кожи у воротника, то выбритый подбородок, то тихонько втянет ставший их общим воздух.

Джон почти не пах, и хорошо. Потому что, если бы пах, она сошла бы с ума – сбрендила бы окончательно. Она и так в последнее время лезла к нему с двусмысленными фразами все чаще, и ее, к удивлению, не упрекали и не осаживали. Однако на провокации не отвечали тоже.

– Ложись.

Кушетка под ее весом даже не скрипнула.

Белинда так и не поняла, что ей нравится больше – сидеть или лежать. Когда лежишь – интимнее. Когда сидишь – Джон ближе.

– Ты вовремя распознала, что с последним драться не имело смысла – он был сильнее тебя физически раз в пятнадцать.

Занимаясь ее телом, Джон раскладывал ход прошедшего боя по кирпичикам: хвалил, упрекал, объяснял, как было бы лучше, правильнее, быстрее. Она слушала и не слушала. В его поле, как бывало всегда, она плыла, теряла ясность мыслительных процессов, зато приобретала потрясающую чувствительность. Рядом с ним воздух становился колюче-холодным, зато ее собственное дыхание предательски-горячим. И хорошо, что этот факт никогда не комментировался.

– У тебя вывихнута лодыжка. В настоящем бою недопустимо. Будь противников на один или два больше…

Да где в реальной жизни она возьмет такое количество врагов?

Куда сильнее ее сейчас занимали прижавшиеся к животу ладони – шло сканирование ее ранений.

– От удара смещен позвонок, рястянуты два сухожилия, множественные порезы, трещин в костях нет…

Она не слушала.

Между ними сохранилась та нить, которая связала в Тин-До. Все вроде бы было просто: он Учитель, она ученица, однако существовало что-то еще. Всегда сквозящее между ними в воздухе и звучащее сквозь слова, как второй немой диалог, который слышат сердца.

«Слышал ли его Джон? – всегда вопрошала себя Белинда. – Или же это только «ее»? Как узнать, как?»

– Джон…

Здесь она могла называть его по имени.

Тихий вопрос, и его ресницы дрогнули. В глаза ей не посмотрели. Не изменился и ровный взгляд – и теплый, и холодный, строгий, и как будто чуть насмешливый. Странный взгляд – он всегда ее пленил.

– А что Вы делаете этим вечером?

Она уже не в первый раз шагала туда, куда не следовало, но не могла остановиться. Хоть бы один жест, хоть бы дополнительный градус в его глазах, и она рванула бы навстречу.

Человек рядом с ней долго молчал – помнится, когда он впервые явил ей себя в форме, Белинда долго не могла оправиться от шока. Потом приняла это, как данность – ну и что, что Представитель Комиссии? Ведь… учит дальше? Ведь… может быть?

– Работаю.

Отозвался просто и сложно. Сделал вид, что не понял намека.

– А после работы? – его ладони на ее животе вибрировали, и у Лин почему-то чесались пятки. Побочные эффекты быстрой регенерации. – Вы выпьете со мной пива? Я приглашаю.

Он смотрел на нее так долго, что она вновь запуталась во взгляде серо-зеленых глаз, проросла в нем.

– Вы любите кольца кальмаров в кляре?

Ей хотелось знать о нем так много – все, – но на данный момент хватило бы просто «люблю». И сердце обратилось бы бабочкой, и в следующей битве она победила бы за них двоих всех врагов.

– Если Вы освобождаетесь не поздно – «даже если поздно», – я знаю одно хорошее место…

– Назови мне энергоструктуру врагов на отрезке шесть «В».

Лин осеклась.

Вот и все.

Ей никогда не отказывали. И никогда не принимали ее приглашений.

Вздохнуть она постаралась неслышно.

– Энергия текучая, древовидная, плотность от нуля до четырех, разрушительная способность примерно три.

– Четыре.

Ладно. Попробует повторить приглашение на следующей неделе.

* * *
Автобус, идущий на улицу Вананда, попался старенький, дизельный и все время застревал в пробках. Вместе с низким гулом двигателя, передаваясь через жесткое сиденье, дрожали и внутренности Белинды.

За окном снова сентябрь. Как и два года назад – капризный, дождливый, похожий на тот, который она когда-то встречала в Ринт-Круке. Куда утекло время, когда?

Снаружи моросило.

Пассажиров помимо нее и кондукторши, пятеро: долговязый парень в наушниках у двери, морщинистый мужик с потертой тростью напротив, парочка влюбленных на сиденье возле кабины водителя и усталая тетка, глядящая в никуда. Пассажиров пять, а присутствующих ни одного. Парень утонул в словах и нотах, льющихся в уши, мужик жамкал губами и хмурился, вспоминая что-то из прошлого, парочка существовала в иллюзорном мире, выдуманном на двоих. Довольно хрупком, как предположила Лин, глядя на капризничающую по поводу и без девчонку, которая то улыбалась, то поджимала накрашенные губы. Тетка и подавно ушла в печальные грезы о несбывшемся. Кондукторша неприязненно пересчитывала деньги – видимо, дневная выручка оказалась меньше ожидаемой.

И потому в автобусе была одна Белинда. Какое-то время рассматривала остальных, слушала монотонный рокот мотора, стекала вместе с холодными каплями по стеклу. Была здесь и нигде.

Зачем она вернулась во внешний мир? Для чего поспешила возвращаться сюда, где даже поговорить ни с кем не выходит? Она теперь инопланетянин, она теперь устроена по-другому, она может разговаривать, глядя собеседнику в глаза и созерцая душу. Но с кем? Если людские сердца в основной массе закрыты плотной пеленой бесконечных желаний и недовольства от того, что все эти чудесные, на первый взгляд, желания не спешат претворяться в жизнь. И отсюда раздражение, тоска, кусачие слова, бесконечные обиды, злость…

Она была такой же. С «подселенцем» в голове, окруженная паутинным коконом стрессов, смертельно уставшая от борьбы с жизнью и самой собой.

«Она могла такой и остаться…»

Могла. Но долгие год и восемь месяцев, наполненные тренировками, медитациями и гармоничным, хоть и непростым режимом, не прошли даром.

Тин-До.

Белинда до сих пор вопрошала себя, зачем ушла оттуда так скоро? Могла задержаться еще на пару лет, но не задержалась, вдруг однажды в солнечный полдень, стоя на гребне холма, где всегда исполняла танец тела, с кристальной ясностью поняла: ей пора. Пора двигаться вперед, уходить из безопасной и привычной бухты, начинать применять полученные знания на практике. Зачем учиться грести, если не выходить в море?

Что ж, вот оно – море. Укрытый сумерками город, запруженные машинами дороги, чужая спешка и куча замков – не на внешних дверях, на внутренних. Быстро или медленно автобус мчит ее к дому. На телефоне нет новых смс, и, значит, сегодня не на работу.

Гудели после тренировки мышцы – несмотря на то, что Джон латал раны, усталость все равно наваливалась на Лин после часа в тренировочном зале невидимым плотным покрывалом. Ничего, доберется до дома, заварит чаю, а потом поспит – имеет право.


Парень в наушниках вышел за остановку до ее собственной; пробки рассосались сразу же, стоило маршруту номер четыре покинуть центральную часть города. Дальше три километра по прямой, а от последней остановки семь минут пешком под дождем. Ничего, ей не привыкать. Поднялся, приготовившись выходить, и мужик с тростью; кондукторша апатично созерцала окрестности сквозь умытое щетками лобовое стекло.

– Только до Рутгера Брамса, – раздался в динамиках голос водителя. – Маршрут укороченный.

Значит, еще плюс десять минут ходьбы. Раньше бы Лин мысленно выругалась, костеря на чем свет стоит поганых водителей и их привычку ничего не сообщать заранее. Теперь спокойно поднялась с места, накинула на голову капюшон, взялась за поручень. Вскользь отметила грусть от того, что Мастер Мастеров и в этот раз проигнорировал ее приглашение провести время после работы вместе. Вздохнула, ощутила, как родившаяся в глубине униженность взглянула на нее черными злыми глазами – мол, отпусти, не держи, – и Белинда мысленно распахнула клетку вокруг сердца. Ни к чему держать внутри стрессы – чем быстрее те уходят, тем меньше вреда причиняют. Шагнула на улицу, когда скрипучие дверцы разъехались в стороны, молча забалдела, втянув в легкие сырой, пахнущий размоченной землей вечерний воздух. Быстро зашагала по грязной обочине к улице Вананда – туда, где в тупичке ждал возвращения временной хозяйки крайний перед пустырем дом.


Тогда.


(Ashram – All' imbrunire)


– Значит… пора? – карие глаза Рим сделались непривычно глубокими. Конечно же, только на мгновенье. – Знаешь, а ты продержалась здесь гораздо дольше, чем я думала. Малявка.

И в ухмылке обнажились кривые зубы.

Лин улыбнулась тоже. Они вновь сидели на самом верху, там, где за колоннами прятался ветер, смотрели, как холмы обнимает закат. Уриманна привычно смолила самокрутку мелкими нервными затяжками. Белинда к тому времени не курила – бросила.

И они обе знали, что Лин уже давно не «малявка» и что она способна уложить одной левой и Лума, и отличника в боевых искусствах Тугала, и даже, скорее всего, Бурама. Если бы им однажды предложили выступить друг против друга. Ведь Мастер Мастеров не шутник, и, если учил, то учил хорошо, а Лин его тренировки не пропускала ни разу.

– Пойдешь, значит, в город? Уже знаешь, в какой?

– Не знаю, – ответ получился хриплым, неуверенным. Белинда до сих пор не понимала, зачем вняла голосу интуиции, зачем восприняла позыв уходить из Тин-До всерьез.

Над крытыми лесами холмами воцарилась первозданная безмятежность. Еще не отцвел на полях схровник, еще жужжали в воздухе шмели и стрекотали теплыми ночами цикады.

Рим тщательно прятала за маской равнодушия растерянность. Все-таки долго вместе.

– А Мастер Шицу что сказал?

– Что я знаю дорогу назад, если что.

И ухмылка на узком лице подруги расплылась шире.

– Тебе всегда везло – все двери для тебя открыты.

– Ну да, я же «халявщица».

А внутри ни капли обиды или злости, лишь тягучее сентиментальное спокойствие. И та самая сладкая грусть, когда понимаешь, что было хорошо, но уже не вернуть. Над Тин-До застыли золотистые облака.

– И это несмотря на то, что ты испортила им Тхар.

– Да я потом им пять новых Тхаров зачищала.

– Фигня, не считается.

– Тебе никогда ничто не считается.

Они препирались, как в самом начале. Раньше враги – теперь подруги. И чувствовалась, что Рим неуютно будет одной, в чем она, конечно, никогда не признается. Молчаливо и жадно распахивал на бритой голове пасть дракон; чиркнул о каменный пол край бычка – разлетелись искры.

– Ты… это… – и Рим, что случалось редко, стала вдруг честной, серьезной. – Ты ведь знаешь, что я твой друг?

Белинде хотелось закрыть глаза и зачем-то растянуть этот миг, где она сидит на теплой крыше, привалившись спиной к колонне, на очень-очень долго.

– Знаю. Я тоже твой друг.

– И судьба, она, если будет нужно, сведет нас снова.

Да, сведет. А у них ничего, чтобы обменяться – ни адресов, ни телефонов.

– Я знаю, Рим, все знаю.

Голова с ирокезом качнулась; расстроено поджались тонкие губы. Именно сейчас им страшно не хотелось расставаться друг с другом – не вот так скоро, без предупреждения, без моральной подготовки. Но обе вроде бы сильные, мудрые – справятся.

И нечего добавить.

– Но ты ведь еще побудешь здесь пару дней? Пока собираешься?

– Да, пару дней побуду.

– Здорово. Я успею плюнуть тебе в тарелку с лапшой.

– Угу. И пернуть через матрас.

И они рассмеялись. А после, оставив ласковый ветер гладить колонны в одиночестве, зашагали к полуразвалившейся винтовой лестнице.


Сейчас.


(Ashley Wallbridge feat. Elleah – These Walls (Album Mix))


На старенькой оцарапанной сковороде разогревалось масло.

Белинда достала из холодильника охлажденное куриное филе, которое прикупила утром. После выставила на стол сметану, кусочек сыра, хлеб. Помыла помидоры.

Замороженные продукты, полуфабрикаты? Раньше – может быть. Теперь – никогда. Пища являлась слишком важным атрибутом поддержания здоровья и сил, чтобы можно было, как раньше, пихать в себя мертвые, заполненные красителями и консервантами калории. В прошлом, пожалуйста: чипсы, котлеты из коробки, заказ пиццы на дом – все, приготовленное или автоматами, или чужими руками и чаще всего без души. Более она так не рисковала – научилась относиться к своему телу бережно.

Плита – почти что единственный предмет интерьера ее просторной кухни, помимо мойки и холодильника, – работала отлично; минуту спустя масло уже пахло и пузырилось. Лин покидала в него кусочки филе. Принялась чистить одну из трех картофелин, найденную в пакете на нижней полке холодильника. После поставила на дальнюю конфорку алюминиевую кастрюлю с водой.

Посуда досталась ей вместе с домом. Надолго ли?

Джон не сказал.


Тогда – будто в прошлой жизни, – когда она приняла решение уходить из Тин-До, ее волновало лишь одно: смогут ли они продолжить тренировки? Она научилась существовать без всего: комфорта, друзей, общения, ненужных потребностей, научилась довольствоваться малым. Но взвыла бы волком, узнай, что на этом ее общение с Мастером Мастеров прекратиться навсегда.

Собственно, она и взвыла, потому что решила, что именно так и будет. Помнится, в последние дни ходила серая лицом и молчаливая, как тень. Не могла понять, как ей жить без того, что сделалось смыслом ее жизни.

А после в хитросплетении коридоров – вечером накануне ухода – ее отыскал Бахрай. Сказал: «Девка, тебя в комната ждать. С печка». Она поняла бы его на манольском, но плосколицый мужик с косичками и в халате предпочитал изъясняться коряво, но на ее родном языке.

– Кто?

И на нее загадочно зыркнули, приподняв лохматую бровь.

В комнату с печкой она неслась, скользя по плитам и не вписываясь в повороты.


Именно там, в душной и натопленной каморке, Джон впервые предстал перед ней в серебристой одежде с белой полосой на рукаве, и Лин, помнится, поначалу обессилела от ужаса и накатившей вдруг дурноты. За ней все это время следила Комиссия? Она в чем-то провинилась? Что… вообще… происходит?

А ее собеседник не стал ничего пояснять. Лишь поинтересовался:

– Все поняла?

А она почему-то боялась смотреть ему в лицо. Сидела на краю койки, сжавшись в комок, и отводила глаза. Затем кое-как взяла себя в руки, чуть осмелела, спросила нервно:

– Вы ведь не пришли… за мной?

– Нет.

– А теперь уйдете? Насовсем?

В ответ пренебрежительно фыркнули:

– Все, тренироваться больше не хочешь?

– Не хочу?! – и она забыла про всякий страх. – Хочу! Больше всего на свете хочу.

– Тогда – вот, – и в ее сторону полетел серебристый ключ. – Нордейл, улица Вананда, дом восемьдесят семь. Пустует. Можешь пока занять.

Ключ она поймала жадно, как выплюнутую золотой рыбкой волшебную монету.


Дом оказался деревянным, простым, одноэтажным. Почти без мебели, зато с ровной площадкой на заднем дворе, подошедшей для ее занятий, и высокими от пола до потолка окнами. От окон, хотя вид из них открывался так себе – забор из сайдинга, а дальше поле и овраг, – Лин балдела особенно.

Здесь было пусто, тихо и… замечательно.

До той поры она не подозревала, что однажды окажется так далеко от расположившегося на краю Четырнадцатого Пембертона. За тысячи километров, аж в северной Столице.

Но Джон сказал, что здесь ему удобно. И этого хватило бы для того, чтобы она переехала куда угодно.


Курица шкворчала, пузырилась в масле и собственном соку; Белинда снова и снова думала о том, чьи руки сегодня снова касались ее тела.

«Надо сказать ему…»

Да, надо признаться во всем – что дура, что чувствует слишком много, что… Черт, давным-давно нужно было набраться храбрости и расставить все точки над «i». Услышать, что идиотка, что ничего не получится, увидеть равнодушие в серо-зеленых глазах или же сочувствие. В общем, увидеть что-то, что раз и навсегда обрубит в ней росток пробивающейся надежды. Эта самая надежда чрезмерно долго скребла душу и порождала в голове фантазии о том, чего не может быть никогда. Выпивала все душевные соки желанием обнять того, кто, наверное, и не помышлял о таком. Так больше нельзя – больно. Сегодня она ляжет в постель и перед тем, как провалится в привычную пустоту, вновь позволит себе несколько минут представлять запретное. Терзать собственное сознание, как мазохист.

Представив, насколько густой ушат говна, будь она прежней, вылил бы на нее «подселенец» за подобные мысли, Белинда усмехнулась.

А после прозвенел звонок.

Прежде чем двинуться в сторону двери, она вытерла руки полотенцем и выключила плиту.


(Blue Btahli – I Am the Beast)


Раньше.

Сколько всего изменилась с этого пресловутого «раньше».

Раньше бы она вообще не двинулась в сторону двери, находясь дома в одиночестве, – перепугалась бы, что за ней окажется незнакомец/насильник/маньяк, – теперь же распахнула ее, не спросив «кто там?»

А «там» стоял Кей Рамчини – ее коллега по работе. Невысокий, жилистый, в пропитанной дождем синей куртке и влажными волосами. Вьющиеся черные локоны не добавляли очарования владельцу желтоватой кожи и слишком узкого лица. Лин он не нравился.

– Здорова.

С улицы дохнуло стылой моросью.

Одетая в домашние трико и майку, под которой отсутствовал не нужный ей вечером бюстгальтер, Лин не шелохнулась.

– Цель визита?

Спросила ровно, как робот. Не улыбнулась, не попыталась повилять хвостом, лишь потому что коллега, – давно отлепилась от желания производить на кого-то ненужное впечатление.

– Поговорить – такая цель пойдет?

Кей ухмыльнулся криво, почти гнусно, и его передние зубы, наползающие друг на друга вдруг напомнили ей о Рим.

– Я пройду или нет?

Отодвигаясь в сторону, Белинда подумала о том, что для того, чтобы вырубить нежеланного гостя, ей понадобится примерно две секунды.


– А хорошо у тебя тут, просторненько.

Рамчини топтал пол ее гостиной, не сняв ботинки, – на досках отпечатывались мокрые следы.

Она уже поняла, что у этого не самого тактичного мужского образчика имелась слабость к равнодушным к нему женщинам. Либо к женщинам с полным отсутствием форм, как в ее случае.

– О чем ты хотел поговорить?

– А ты торопишься? У нас же вроде есть время?

Ей вдруг представилось, как она будет его вытаскивать на улицу, если вырубит посреди гостиной. Ей не нравились ни его наглые черные глаза, ни этот ощупывающий фигуру взгляд, ни слишком поздний при отсутствии приглашения визит.

– Я собираюсь ужинать.

– Вот! – Кей комично выставил вверх указательный палец. – Об этом я и хотел поговорить. Может, сходим в ресторан?

Лин сложила на груди руки, потому как выделяющиеся через ткань соски, по-видимому, оказывали на гостя магнетическое воздействие.

– Можем. Но ем я молча.

– Почему?

Она могла бы ответить «по кочану», но промолчала. Бессмысленно тратить слова и смыслы на того, кто их все равно не улавливает.

– Я смотрю, у тебя тут курочка? Может, тогда поедим у тебя?

– Я приготовила на одного.

Вместо того, чтобы внять намекам, Кей деловито кружил по гостиной – разглядывал сначала воткнутые в горшок с песком палочки, которые она на несколько минут поджигала перед сном. Нет не «духи гнать», но прихоть. После молча глазел на прикрепленный к стене затейливый рисунок мандалы, который подарил ей Шицу.

– А ты странная, да?

Его взгляд переместился на расстеленное прямо на голом полу одеяло – ее спальное место. Ухмылка неуловимо изменилась на неприязненную.

– Неласковая совсем.

– Совсем, – очень ласково ответила Лин.

– Ладно, – с фальшивой легкостью отмахнулся Рамчини. – Не хочешь в ресторан – как хочешь. Слышь, а ты правда во дворе вырыла яму, чтобы прыгать в нее по утрам? Прям, хоп-хоп-хоп?

И он пальцами с утолщенными от постоянных ударов костяшками изобразил человечка, запрыгивающего и выпрыгивающего из ямы.

Ответом ему вновь послужила тишина.

Кей покинул ее дом минуту спустя, прикинувшись, что не покороблен поведением хозяйки.

Белинда захлопнула дверь с выражением крайнего отвращения на лице.

Глава 2

(Gossip – Heavy Cross)


Каждый новый день начинался для нее так же, как в Тин-До, – с пробежки. Жара, туман, дождь или слякоть – все это более не имело значения. Белинда выскакивала через дальнюю в заборе дверь и неслась (пустырь – лес – вокруг оврага), пока не выдыхалась. А, учитывая, что теперь она почти никогда не выдыхалась, побуждающим сигналом к возвращению служила стрелка на часах.

Далее круг из обязательных упражнений уже во дворе: отжимания, подтягивания, прыжки с поджиманием коленей, кросс с преодолением препятствий, ледяная купель…

Если бы вчера Кей смог рассмотреть через окно ее оборудованный под спортивную площадку двор (Джон дал добро), то назвал бы ее уже не странной, а сумасбродной.

Она и сама себе иногда казалась таковой.

Зачем с каждый новой зарплаты рыть во дворе ямы, устанавливать турники, втыкать в землю бамбуковые палки с подвесными мостами? Зачем тренироваться до изнеможения, когда можно, например, поспать до обеда? Ведь здесь некому упрекать – Мастер Шицу далеко.

Собственно, он не упрекал и раньше.

Но совесть бдела.

Как и Мастер Мастеров.

Лин больше не могла не тренироваться – ее тело знало и умело слишком многое, чтобы слить все это в угоду лени. Каждое занятие – не просто заряд бодрости, но уже насущная необходимость до налитых и голодных по движению мышц. Каждое активное движение – набор энергии огня, купание в самодельном бассейне – балансировка энергией воды. Далее растирание – голышом и на свежем воздухе, после танец стихий и поклон земле.

Рамчини вообще не зашел бы к ней в гости, если бы видел с каким упорством и сжатыми от упрямства зубами Белинда по два часа сидела на шпагате, а после, напоминая приваленную к стене статую, медитировала.

Не зашел бы?

И черт с ним.


Завтракала она тем, чего хотело тело, – неторопливо оглядывала холодильник и внимательно прислушивалась к внутренним ощущениям: хлеба, сыра, творога? Не ограничивала себя ни в чем и не переедала. Кивала интуиции даже тогда, когда та просила странного – возникала вдруг в воображении морковь, корень редьки или оливковое масло. Если продукта в холодильнике не было, приходилось совершать дополнительный рейд в магазин.

Этим утром обошлось – выбор пал на мягкий творог с зеленью и кусок свежего хлеба с маслом. Все есть, хорошо.

Если на работу не вызовут, через часок она приступит к отработке ударов стальными пальцами, а после на полчаса нырнет в сложную и уже такую нужную тишину.

Смс: «Водитель приедет за тобой через пятнадцать минут» пришла тогда, когда Лин допивала чай.


Они всегда присылали за телохранителями машину. Обязывали всех, кого принимали в штат охранного агентства «Кордон», носить маячки. Белинда носила его тоже, и водитель зачастую встречал ее у выхода из магазина, парка или, как теперь, за воротами собственного дома, где она уже ждала его, одетая в неприметную темную одежду. В офисе ей назовут сложность сегодняшнего задания, а также подготовят подходящий случаю гардероб.

Машина всегда штатская, водитель сухощавый неприметный мужичок – нигде логотипов «Кордона». Они не светились.

– Доброе утро, мисси.

– Доброе, Джим.

Она плюхнулась на заднее сиденье и поежилась от холодного кожаной обивки.


Центральный офис «Кордона» располагался в центре города, но ее повезли не к нему – к западной окраине Нордейла, складским помещениям, в одном из которых для них оборудовали специальные территории: учебную часть, штаб, гардеробную, оружейную, а так же тренировочный зал, который она никогда не использовала. Предпочитала заниматься самостоятельно у себя во дворе.

«И с Джоном».

Бонни не протестовал. Бонни вообще оказался на удивление проницательным типом.


Бонни Трайт. Невысокий, не перекачанный, со светлыми вьющимися волосами и с прозрачными, резонирующими с небом голубыми глазами. Глядя на него, никто не узнал бы в нем бойца, но бойцом он являлся. Отменным. Как и руководителем.

Когда она вошла, Трайт уже восседал за столом, читая распечатанные документы.

– Приветствую, Белинда.

– И вам здравия.

Она прошагала к столу, остановилась, ожидая пока шеф закончит чтение, и не в первый раз принялась рассматривать довольно симпатичное лицо, которое не портила примостившаяся у носа бородавка. Но внутри, как и прежде, ничего не екнуло – не ее тип.

– Сегодня должно быть просто. Категория «А», сложность два. Сопровождение бизнесмена на сделку. Тебе придется там поторчать, а после убедиться, что он благополучно добрался до дома. С ним будут еще двое – его собственные.

Лин могла бы спросить: «Для чего ему мы, если там уже двое?» Но не спросила. Людям свойственно за себя бояться, и потому перестраховываться. Видимо, те двое не стопроцентно надежные парни.

– Ясно. Одежда?

– Чинная, деловая. Тебе уже приготовили блузку и костюм. Переодевайся, оружие получишь на складе.

* * *
Ей платили от двух до семи тысяч за сопровождение – бешеные деньги. Две, если все прошло спокойно, больше, если во время выполнения задания проявлялся предотвращенный ей впоследствии фактор риска, максимальную сумму, если спасла заказчику жизнь.

Жизнь она еще не спасала ни разу – в ее смены на клиентов не покушались (пока), а вот те самые риски изредка проявлялись. Однажды ей пришлось отвести с пути душевнобольного, который почему-то решил, что Джед Олсон, которого она в тот день охраняла, является виновным в моральной травме женщины по имени Дринна. Олсон позже признался, что ни о какой «Бринне или Дринне» он слыхом не слыхивал. Белинда аккуратно уберегла его от проблем и получила в тот вечер четыре тысячи вместо двух. В другой раз она не позволила клиенту войти в лифт, который был испорчен и позже сорвался с верхнего этажа в шахту – как узнала об угрозе? Сама не знала – почувствовала и доверилась интуиции. Наверное, это все Тин-До и жизнь в монастыре, а еще тишина во время медитаций, которая учила ощущать пространство. Так или иначе, вечером в офисе ей досталось пять с половиной тысяч новеньких хрустящих долларов – Бонни был доволен, как сытый питон. Подобные случаи держали репутацию «Кордона» на высоте, и шеф на деньги не скупился. Все счастливы.

Да, Рим оказалась права в одном: навыки бойца открывали двери в мир иных профессий – более опасных, но и более привлекательных, а также высоко оплачиваемых. Но ошиблась в другом – в том, что для получения рабочего места хватило бы одного только «диплома» Тин-До.

Белинде за место под солнцем в жестком бизнесе пришлось побороться.

* * *
Дондик Чертлен.

Лин сочла это имя дурацким и уже какое-то время задавалась вопросом: «А как называла бы Дондика любимая женщина?» Донни? Додди? Дуди? «Ты моя Дулечка…» Бред, пусть и ласковый.

Чертлен на сидящую позади и зажатую двумя громилами по бокам Белинду не смотрел вовсе – он потел. Изредка протирал толстую шею потерявшим свежесть платком, звякал цепью, соединяющей его запястье со стальным чемоданом, ворчал на водителя из-за скорости и бросал недовольные взгляды на циферблат золотых часов.

«Выйди пораньше, если боишься опоздать».

Дондик явно опаздывал.

Очередной бизнесмен, очередная встреча. Для Белинды – работа, после которой ей заплатят немалые деньги, и потому вместо глупых мыслей ей следовало сосредоточиться на знакомых уже рисках – на окружении.

Вместо того чтобы бороздить окрестности пристальным взглядом, Лин закрыла глаза и сосредоточилась на ментальном рельефе пространства – чует ли опасность?

Слева от нее презрительно хмыкнули – один из «шкафов» решил, что она прикорнула прямо в машине.

Спустя полминуты ее толкнули в бок.

Белинда не пошевелилась и глаз не открыла.


От встречи веяло скукой. Дондику докладывали о том, что «товар доставлен на склад»; бесконечно звонил в кармане его пиджака сотовый, надрывался словами песни «А ты одна такая, а я тебя…»

«Что я тебя?» Любил? Убил? Хотел, но так и…?

Дальше слова музыкального отрезка прерывались.

Лин сидела в углу хорошо освещенного панорамными окнами офиса, расположенного на двадцать четвертом этаже небоскреба «Тойрон», и наблюдала за присутствующими, трое из которых занимались подписанием бумаг, а еще четверо сверлили друг друга злыми глазами – телохранители обеих сторон.

Ее разум пребывал в покое.

Дверь заперта – за ней длинный коридор – шаги услышит издалека; зданий напротив «Торона» не существовало – снайперский выстрел исключался.

Текли своим чередом минуты солнечного дня.

Где-то далеко отсюда, дома, ее ждала уличная купель, обед и жесткая лежанка. До встречи с Джоном долгих шесть дней.


Если бы она вновь однажды встретила Рим, то обязательно сказала бы: «А знаешь ли ты, что баб в бойцовском деле все-таки не любят? И Ума-Тэ был прав…»

Сказала бы. Не скажет, потому что Рим далеко – наверное, все еще в Тин-До – гоняется по утрам за Бурумом, отрабатывает удары на узкоглазых учениках, плюет в одиночестве на пол крыши, прежде чем погасить бычок.

А, может, Уриманна уже далеко оттуда – не узнать. Однако, выдайся им совместный вечерок в баре под кружку пива, Лин обязательно поведала бы подруге историю о том, как по прибытию в Нордейл искала работу. Не историю даже – целый квест.

* * *
– Мне только что сообщили, что в прибывшем грузе не хватает пяти позиций.

Перестали шуршать в пальцах пересчитываемые купюры. Тишина в кабинете сделалась вязкой и запахла потенциальной гарью. Сквозь полуприкрытые веки Белинда на сверхсветовой скорости просчитывала возможные варианты нежелательного развития событий. Самый молодой телохранитель ее смущал – неуверенный, дерганный.

От такого жди беды…

– Так дела не делаются, Контон, ты знаешь об этом?

Контон – мордастый чернявый мужик, направивший Дондику груз, набычился, зло поджал губы:

– Я отправлял тебе все.

– Мне только что сказали…

– Мне похрен, что тебе сказали, – я отправлял все!

Что «все», Лин не имела понятия, но не отрывала взгляда от молодого нервного «шкафа», щеки которого уже покрылись неровными пятнами, а рука потянулась к кобуре. Она напряглась.

– Твои люди плохо считают! Прикажи им заново осмотреть товар…

– Мои люди отлично считают, но если ты решил…

– Я никогда никого не кидаю, понял меня?! – Контон подался вперед и поставил массивные кулаки на стол. – Может, это ты решил оставить себе груз, а заодно и деньги? Тогда, знаешь ли, будем действовать иначе…

И молодой, будто услыхав призыв действовать, потянулся к пистолету, взялся за кобуру. И следом за ним за кобуры похватались все.

Время для Белинды тут же растянулось, сделалось едва ползущим и текучим – она сгруппировалась на стуле, приготовилась к очень быстрому и точному прыжку. Потому что молодой – дурак, он выстрелит, потому что страшно боится первым получить пулю…

Из кармана пиджака зазвучала песня «А ты одна такая…», но Чертлен на телефон не обратил внимания. В этот момент он увидел, что стоящий позади Контона парень в костюме уже целит в него.

– Ах ты… – раздался пронзительный визг.

Запуганные дураки. Не умеют трактовать жесты и мимику других верным образом, идиоты…

Но было уже не до размышлений.

Белинда прыгнула за секунду до того, как пальцы додавили курки – снесла стул, а вместе с ним и Дондика, который рухнул на пол.

Выстрелы раздались почти синхронно.

Она не обязалась спасать жизни ни Контону, ни «шкафам», и потому за дверь войлоком, проскальзывая подошвами ботинок по натертому воском паркету, вытащила только жирняка-Чертлена. После чего заблокировала дверной замок отмычкой.


Тот факт, что люди Дондика действительно обсчитались – часть товара прибыла с другим грузом – выяснился позже. Но то были уже не ее проблемы.

Чертлен проехал с ней до офиса, лично обрисовал Бонни ситуацию и премию за спасение жизни Белинде выплатил своими.

Почти весь обратный путь в автобусе домой Лин потряхивало от адреналина и пережитого напряжения. Она сумела, успела.

«Идиоты, проклятые идиоты…»

Смотрела на темноту за окном, силилась унять внутри тряску и дребезг, морщилась от того, что даже потонувший в сумерках мир казался слишком ярким, болезненно-царапающим мозг.

Дондика домой провожали другие. Что стало с телохранителями, она не знала.

В кармане хрустела пятерка Дондика и честные семь от шефа.

Таких денег за день она не зарабатывала никогда.

* * *
Два года назад она была обычной женщиной – слабой, неуверенной, человеком с нестабильной психикой. Уходило это не сразу, постепенно, – растворялось в том воображаемом безмолвии, в котором она научилась тонуть почти без страха. Стать стабильной Белинда помогла себе сама. Стать полноценным бойцом ей помог не хмурый Бурам, не спарринги с учениками и даже не Шицу мудреными речами, но по большей части Джон. Все, что творилось в ее сознании после тренировок, она до сих пор не могла охарактеризовать одним словом – там шла сложнейшая перестановка блоков. Иногда часами напролет, иногда сутками. Жизнь текла своим чередом, а кубики, шестеренки и невидимые пластины меняли подолгу положение где-то на фоне. Сей процесс она не могла ни толком увидеть, ни даже отчетливо почувствовать, ни, тем более, каким-либо образом на него повлиять. Лишь твердить себе, что все идет верно, что к лучшему. ...



Все права на текст принадлежат автору: Вероника Мелан.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Последний Фронтир. Том 2. Черный ЛесВероника Мелан