Хэммонд Иннес Одинокий лыжник

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В свое время по отдельности я видел все отснятые нами эпизоды, но впервые просмотрел весь фильм целиком только теперь. Короткие отрывки я видел и во время монтажа. Это было примерно то же самое, что и чтение наугад вырванных страниц из какой-нибудь рукописи — отдельные куски, которое следовало втиснуть в определенные рамки сюжета.

Теперь всё было иначе. Я сидел в темноте просмотрового зала студии и наблюдал, как на экране разворачивается мрачная картина от начала до конца. В жизни происходило не совсем так. Как все произошло в действительности, показать было невозможно: этого не выдержали бы зрители. Мы основательно поработали над сценарием и внесли в него мною изменений и, тем не менее, все основное в фильме осталось, и любой человек за два шиллинга, прихватив с собой пакет с леденцами, мог забыться ка час и двадцать три минуты, сидя рядом с подружкой, и пожить в той напряженной атмосфере, в которой пребывали мы те несколько дней в высокогорном отеле, расположенном в сердце Доломитовых Альп.

Фильм начинался с вида, отеля, снятого по мере, приближения к нему с саней канатной дороги, именно так, как я впервые тогда увидел его. Уже при первых кадрах прошлое с такой силой овладело мной, что я утратил всякую способность критически оценивать фильм. Еще до того, как камера заглянула в окно гостиной отеля, я уже знал, как она выглядит, кто там окажется и что они будут говорить. Я сидел и заново переживал прошлое.

Вы можете сказать, что нет ничего удивительного в том, что мне известно, что за люди окажутся в гостинице и что они будут говорить, поскольку сценарий написан мною. Это верно. Но уж таковы тайны ремесла: одно дело что-то сочинить и совсем другое писать о том, что действительно произошло, или, образно говоря, писать, когда мертвые заглядывают через плечо.

Мысль создать на этом материале приключенческий фильм пришла в голову Инглезу. Именно он представил меня^- персонажем будущей картины, помог создать соответствующую обстановку и активно участвовал в событиях, лёгших в основу сценария. Он даже подсказал название напечатал его уже холодеющими и непослушными пальцами… Хотя сценарии написал я, а фильм ставил режиссер, выбранный владельцами студии, я всё же считаю, что подлинным автором фильма является Дерек Инглез.

Именно поэтому окончательный вариант фильма показался мне- каким-то кошмаром. И по мере того, как разворачивалась хорошо известная мне история, каждый персонаж фильма оживал з памяти и обретал черты тех, кого я прекрасно знал и помнил. Я видел не актеров, исполняющих те или иные роли, а тех знакомых мне людей, какими они когда-то были. Многих из них давно нет в живых, и это было своего рода парадом призраков. А ведь на холодных снежных склонах горы Кристалло я и сам однажды был недалек от смерти…

Возможно, вам покажется необычным такое начало повествования. И если я плохо начал, то только потому, что, посмотрев рядовой боевичок, каким получился созданный нами фильм, я испытал сильнейшее желание рассказать, как все происходило в действительности. Я не желаю больше смотреть этот фильм, каким бы успехом он ни пользовался — чем черт не шутит… Я уже видел, что хотел. Теперь я просто хочу рассказать, как все было: Возможно, это поможет забыть мне прошлое…

Речь пойдет о группе совершенно не подходивших друг другу людей, сказавшихся в очень странной обстановке, об алчности и насилии.

Я оказался втянутым в эту историю случайно. Началась она первого декабря в серый дождливый день, вполне соответствующий моему настроению, и не где-нибудь, а у аптечной стойки, где Дерек Инглез пил какой-то шипучий напиток. Он посмотрел на меня поверх бокала и нахмурился, так как ему всегда нравилось считать, будто алкоголь на него не действует. Так думали многие. И, действительно, после выпивки голова у него соображала лучше. Чтобы сделать или придумать что-нибудь, ему было необходимо подхлестнуть себя. И таким возбудителем был алкоголь. Утром Дерек никогда не завтракал, а похмелье лечил аспирином, который постоянно носил с собой.

Я не знаю, зачем в то утро он оказался на Шафтсбери-авеню. Но так уж случилось… Говорят, что в конце концов все к лучшему. Однако те, кто утверждает это, живут в комфорте и уютном покое. А мое положение до встречи с Йнглезом было довольно-таки отчаянным.

До войны у меня было небольшое дело — я владел провинциальной газеткой в Уилтшире, доставшейся мне по наследству. Однако во время войны все пошло прахом. Я понял это, отслужив три года в армии, перед самой демобилизацией. Я очень хотел вернуться домой, к жене и сынишке, но мы с Пегги решили, что иного выхода нет, как еще на год остаться на военной службе. После этого один мой приятель предложил открыть издательскую фирму в Эксетере и пригласил меня в долю. Я согласился и вложил в это предприятие все, что имел, однако фирма просуществовала всего полгода и прекратила существование из-за нехватки бумаги и отсутствия средств.

Я писал всем, кого знал до войны и по службе в армии, тщательно штудировал в газетах объявления с приглашением на работу, но таких, как я, в Англии было слишком много. Пегги и Майкла я отправил жить к родным в Уилтшир, а сам шатался по Лондону в поисках работы.

Я не был в Лондоне больше пяти лет, за это время успел объехать полмира, управлял в качестве коменданта итальянскими и австрийскими городами, жил в лучших гостиницах, имел вестовых и автомобили, а в тот декабрьский день стоял под дождем на Пикадилли, чувствуя себя песчинкой в огромной пустыне. Я волновался и в то же время был как-то подавлен. Волновался потому, что Лондон не может не волновать. От Вестминстера до Сити разбросаны конторы с обветшалыми крышами, связанные торговыми делами со всем земным шаром. В Лондоне все возможно, и весь мир кажется под руками, если… Если обладать нужными знакомствами и иметь работу…

Однако тогда я чувствовал себя в Лондоне маленьким, одиноким и потерянным. Безработный есть безработный…

Поскольку кроме работы мне была нужна и зубная паста, то, проходя по Шафтсбери-авеню, я зашел в первую же попавшуюся аптеку и увидел там Дерека Инглеза.

В 1942 году я служил капитаном в батарее, которой он командовал. Мы вместе служили за границей. Однако, после сражения у Аламейна, Дерека перевели в разведку, а я отправился с батареей в Италию, где и встретил конец войны в качестве коменданта одного города. Инглез был очень требовательным командиром, испортил карьеру двум моим предшественникам, и все твердили, что я не продержусь у него и двух недель. Однако я не только продержался, но и с удовольствием служил под его началом. Он был очень, способным человеком, но непостоянным, с часто меняющимся настроением. В трудных положениях Дерек проявлял огромную энергию и находчивость. После войны он вернулся в кинематографию, и, судя по прессе, фильм «Три надгробия», поставленный им, вознес его на вершину славы.

Дерек рассеянно кивнул в ответ на. мое приветствие, отставил пустой бокал и, пока я покупал пасту, не сводил с меня взгляда.

Что ты теперь делаешь, Нейл? — наконец, спросил он. Как всегда, он говорил быстро и отрывисто, будто догонял собственные мысли.

— Я только недавно вернулся, — уклончиво ответил я. В прошлом я часто наблюдал, как он насмехается над неудачниками.

— Демобилизовался?

— Да.

— А что ты так задержался?

— Отслужил лишний год.

— Скажи прямо, что выслуживался, — с иронией замещал он.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — ответил я, хотя прекрасно понял его: после окончания войны условия армейской службы за границей были значительно лучше условий жизни на родине.

Дерек хрипло рассмеялся.

— Ты хорошо знаешь, что я хотел сказать. Все порядочные люди уходили из армии примерно в одно время со мной. Кроме профессиональных вояк, в армии оставались только болваны, искатели приключений и любители легкой наживы. В этом и заключается беда нашей военной администрации в Европе. Служба в ней не может интересовать людей, которые действительно могли бы быть там полезны. Ну, и к какой же категории ты себя причисляешь?

— Из трех категорий, которые ты перечислил, я скорее предпочел бы оказаться среди искателей приключений, — . мрачно отозвался я. Я не намеревался делиться с ним тем, как ненавистна мне была необходимость провести в армии еще год в разлуке с Пегги, с которой мы поженились перед самой войной, и с сынишкой, которого я видел всего несколько раз во время побывок дома… Да и кроме того, я вообще чувствовал себя неловко. В прошлом году я мог еще разговаривать с Инглезом на равных не только потому, что считал себя ничем не хуже его, но, занимая ту или иную должность, всегда знал, что нахожусь на своем месте. Сейчас же, переживая трудное время, я не мог уверенно держаться с Дереком, обладавшим властным и изменчивым характером. Мне хотелось поскорее уйти, пока он не начал расспрашивать об обстоятельствах моей теперешней жизни.

— По-прежнему издаешь свою грошовую газетенку в Уилтшире? — не унимался Двоек.

— Нет, — мне пришлось закрыть ее.

— Чем же ты сейчас занимаешься? — спросил он, не сводя с меня внимательного взгляда.

— Вместе с приятелем открыл издательское дело… А как ты — снимаешь новый фильм?

Однако отделаться от Дерека было не так легко.

— В наше время нужно много денег, чтобы начать издательскую деятельность, — продолжал он, по-прежнему пристально глядя на меня. — Большинство издательств, появившихся после войны словно грибы, сейчас испытывают серьезные трудности… Дерек вдруг замялся, и сразу выражение его глаз стало каким-то проказливым. Без всякого труда он мог стать обаятельным человеком или жестоким и ехидным дьяволом. Но сейчас у него на лице появилась столь памятная мне улыбка, и я почувствовал огромное облегчение, поняв, что сегодня он намерен быть очаровательным.

— По-моему, ты хочешь выпить, — выпалил Дерек. — Во всяком случае, я хочу после этой гадости. — Он взял меня под руку и вывел из аптеки. На улице он спросил:

— Ты написал что-нибудь, Нейл? Ведь те твои одноактные пьесы, что я ставил тогда, были вовсе не плохи.

— В Австрии я написал пьесу, но ты же знаешь, что у нас сейчас в театрах ставят лишь мюзиклы и всякое старье, и даже известные драматурги не могут пробиться. Да и кроме того, я вовсе не уверен, что пьеса у меня получилась.

— Вижу, что ты хандришь сегодня. Но ведь жизнь наша — забава, и не следует принимать ее всерьез. В самый последний момент обязательно подвернется что-нибудь… Тебе нужна работа?

Я остановился как вкопанный и готов был даже ударить его. Никогда не изменявший ему инстинкт определять слабые места людей и на этот раз подсказал ему, что я без работы, и он намеревался насладиться моим тяжелым положением, ибо был беспощаден к неудачникам. Прямо-таки невероятно, как точно его интуиция и сейчас подсказала ему самое больное мое место.

— Возможно, что жизнь и забава, — сердито ответил я, — но далеко не для всех.

— Ты думаешь — я шучу?

— По-моему, ты ведешь себя просто глупо, — огрызнулся я, раздражаясь при мысли о том, что когда-то служил с ним на равных, а сейчас он мог издеваться надо мной.

Дерек еще крепче сжал мой локоть, провел в большой бар и заказал два виски.

— За беззаботную жизнь! — насмешливо предложил он, поднимая бокал. По его глазам я видел, что он смеется. Я залпом проглотил виски и заказал еще.

— Мне не нужна ни твоя благотворительность, ни твои насмешки! — с озлоблением крикнул я.

— Господи, как ты обидчив! Впрочем, ты всегда был таким. Тебе известно, чтобы я когда-нибудь занимался благотворительностью? Мне припоминается, что ты как- то заявлял — и не один раз, — что я самый беспощадный человек из твоих знакомых, но ведь это же только потому, что я терпеть не могу некомпетентность. Странно, но вот сейчас мне не приходит на ум никто, кого бы я предпочел встретить вместо тебя. Такова, жизнь! Если ищешь человека, наиболее подходящего для определенной работы, он обязательно подвернется в нужный момент. Из знакомых мне людей я мог бы назвать человек шесть годных для той работы, которую я имею в виду, но из всех я, не колеблясь, выбрал бы тебя.

Лесть Дерека была очевидной, но тем не менее разговор начал меня интересовать. Инглез никогда не льстил, если не намеревался использовать этого человека.

— Повторяю, что я вполне серьезен, — тепло улыбаясь, продолжал он. — Если ты нуждаешься в работе, я с удовольствием предложу сотрудничество со мной.

Что это работа?

Три месяца в Кортино, в Доломитовых Альпах, в качестве сценариста студии, — быстро ответил Инглез. — Сто фунтов в месяц с оплатой всех расходов.

У меня перехватило дыхание. Получить такое предложение можно раз в жизни, и я натолкнулся на него совершенно. случайно. Но почему он делает мне подобное предложение?

— Почему ты считаешь, что именно-я могу написать Нужный тебе сценарий?

— А я вовсе не хочу, чтобы ты писал сценарий. Он у меня уже есть.

— Тогда что тебе нужно?

Увидев мое разочарование, Дерек похлопал меня по плечу.

А разве плохо провести три месяца в раю для лыжников? — заметил он.

Не плохо, но не почувствовать разочарования не могу Ты предлагаешь мне работу в качестве сценариста, а затем заявляешь, что сценарий тебе не нужен. Тебе же хорошо известно, что я всегда хотел утвердиться как писатель.

— Но я и не намеревался разочаровывать тебя. Знаешь, Нейль, пожалуй, с тобой действительно следует поговорить откровенно. Я не думаю, чтобы ты мог написать именно такой сценарий, какой мне нужен. Однако, если ты напишешь его, и он окажется лучше того, который у меня есть, я возьму твой. Это честно, а?

— Вполне. Что же ты от меня хочешь?

— Ты ведь говоришь по-итальянски?

— Объясниться могу.

— Прекрасно! — улыбаясь, воскликнул Дерек, — раз уж ты сам отнес себя к искателям приключений, возможно, работа эта покажется тебе интересной. Однако не исключено, что все это лишь мыльный пузырь, но в таком случае ты проведешь задарма три месяца в Доломитовых Альпах и получишь три сотни. Речь идет об одной моей интуитивной догадке, не больше. Сам я заняться этим не могу — заканчиваю съемку фильма. Мне нужен человек с инициативой и чувством ответственности, которому я доверяю, чтобы он наблюдал и информировал меня.

— Ты мне льстишь, — ответил я, чувствуя, что начинаю волноваться, несмотря на недавно испытанное мною разочарование. Энтузиазм Дерека всегда был заразительным для остальных.

— Ничуть, — засмеялся он. — Ты именно тот, кто мне нужен, а кроме того, еще можешь и писать, что дает предлог для посылки тебя туда… Ну, хочешь получить эту работу?

— Но что это за работа все же?

— Боже мой, Нейль! Ты согласен взяться за нее или нет?

— Работа мне нужна, но, естественно, я хочу знать, что от меня требуется. Как иначе я могу определить, справлюсь ли я?

— А ты должен бы лучше знать меня, — уже спокойнее отозвался Инглез. — Я не предложил бы тебе работу, если бы не был уверен, что она тебе по силам. Ты принимаешь мое предложение или нет?

— Хотелось бы.

Вот и прекрасно! — воскликнул Инглез и тут же распорядился подать еще виски, хотя я еще не допил своего бокала. Выпьем, и я расскажу, что мне нужно от тебя. Я должен торопиться, чтобы не опоздать на поезд. Ты знаешь Кортино?

Я кивнул. Кортино был мне хорошо известен — в конце войны там находился дом отдыха для наших солдат- отпускников.

В конце концов, это и не столь важно. Я намерен снимать там фильм. Сейчас в фильмах слишком мало действия и слишком много разговоров. Поэтому теперь так популярны ковбойские фильмы. Киностудии, видимо, считают, что публика посещает кинотеатры, чтобы слушать. На самом же деле это вовсе не так: люди идут в кино, чтобы смотреть. Кинопрокат ждет картину со стремительно развивающимся сюжетом о лыжниках, насыщенную трюками и приключениями. Мир помешался на спорте. Но мне прежде всего нужно убедить в этом студию. Я посылаю толстую ленивую образину по имени Джо Вессон, первоклассного кинооператора, снять тамошнюю натуру, чтобы доказать студии мою правоту. Ты поедешь с ним. Лично мне абсолютно безразлично, будешь ли ты работать над сценарием или нет, но лучше, чтобы работал, так как Джо Вессон ожидает от тебя этого. Остановишься я высокогорном отеле «Кол да Варда», — продолжал Инглез, закуривая. — Я уже зарезервировал для вас два номера, Отель находится в пяти милях к северу от Кортино. Ты поднимешься к перевалу Тре Крочи и оттуда по канатно-санной дороге доберешься до места. Делай там вид, будто работаешь над сценарием, и наблюдай за всеми, Кто туда приедет, особенно вот за этой девицей.

Инглез достал из бумажника фотографию и передал мае. Это был выцветший и помятый портрет девушки с обнаженными плечами. Надпись внизу гласила по-немецки: «Моему любимому Гейндриху от Карлы».

Она итальянка — пояснил Инглез.

У нее были темные волосы и большой рот с пухлыми губами. Лицо застыло в каком-то животном выражении, а в глазах виднелась жестокость.

— Учти, что ты не должен ничего предпринимать без моего указания — снова заговорил Инглез. — Мне нужно, чтобы ты только наблюдал. Меня интересует канатная дорога, отель и его постояльцы, случайные посетители и все необычное, что там может произойти. Больше я тебе ничего не скажу. Держи глаза и уши открытыми. Повторяю, что ты не должен ничего предпринимать. Отчеты высылай мне авиапочтой ежедневно, а если произойдет нечто экстраординарное, телеграфируй. Тебе всё ясно?

— Ясно только, что не ясно.

— Именно это мне и нужно, ухмыльнулся Инглез.

— Зайди завтра к моей секретарше, она все тебе подготовит. — Он взглянул на часы и допил виски — Я еще успею. Работа эта продлится месяца три и, если меня не подводит интуиция, может случиться, что ты окажешься в большом выигрыше. На худой конец, напишешь сценарий, который я смогу использовать. В Кортино выезжай послезавтра.

Инглез встал, похлопал меня по плечу и поспешно вышел, оставив меня в растерянности, но в то же время с мыслью о том, как удивительна жизнь. Я выпил еще виски, наслаждаясь прелестью, открывшейся передо мной перспективы. Я знал, что Инглез сдержит свое слово, если я напишу приличный, сценарий. Над частным поручением, которое он дал мне, я особенно не задумывался. Тогда я не знал, что это поручение лишит меня возможности даже думать о сценарии до тех пор. пока не завершатся события, развернувшиеся в «Кол да Варда».

Вот как получилось, что уже через два дня я оказался в одном купе с Джо Вессоном. Данную ему Инглезом характеристику — «толстой, ленивой образины», — хоть и жестокую, я не назвал бы неправильной. У него были крупные черты лица, мешки под глазами, вислые жирные щеки, шевелившиеся, когда он разговаривал. Весит он. наверное, килограммов сто с лишним. Вессон показался мне одной из наиболее внушительных особ, которые я когда-либо видел, и посмотреть, как он устраивается на своем спальном месте в вагоне, было бы не менее интересно, чем побывать у вольера с гималайскими медведями в лондонском зоопарке.

Вессон встретил меня на платформе вокзала в отвратительном настроении. Он был явно в состоянии похмелья и совершенно очевидно — терпеть не мог путешествовать.

— Вы — Нейль Блэйр? — спросил он, тяжело дыша.

— Я — Джо Вессон. Инглез, будь он проклят, ухитрился использовать нас как самых настоящих идиотов. Почему он не мог убедить студию снимать фильм без того, чтобы гнать нас в Доломитовые Альпы за кадрами натуры и сценарием? — Вессон положил на полку кинокамеру и другие свои вещи.

— Ведь студия все равно примет любое его предложение. Ему ничего не стоит уговорить кого угодно, язык у него подвешен отменно. Так нет, ему обязательно нужно, чтобы мы мерзли в альпийском снегу… — ворчал Вессон и, усевшись, словно в подтверждение слов Инглеза, достал пачку журналов о ковбоях и углубился в чтение. Этим он занимался и при переезде через Ламанш, и в поезде, шедшем через Францию и Швейцарию, то есть, все то время, когда не поглощал, шумно и в больших количествах, еду и спиртное, или, когда не спал. А спал он еще более шумно — храпел, сопел и свистел носом.

Разговаривал он немного, но как-то однажды наклонился ко мне и дружески спросил:

— Старик, а вы ведь новичок в студии? — Говорил он как-то странно, обрывая фразы, словно у него всегда не хватало дыхания. Я подтвердил его догадку, и он так энергично кивнул, что у него заколыхались щеки. — Хорошая форма, — если вы наверху, но, да поможет вам бог, если дело обстоит иначе. Владельцы студии — люди тяжелые, и вы не должны позволять себе роскошь ошибаться в чем-то. Если же ошибетесь, Вессон выразительно щелкнул пальцами ваша песенка спета. Инглез сейчас там в фаворе. Его хватит на год…, а может быть и лет на пять. Вы раньше работали с ним?

Я рассказал, при каких обстоятельствах и когда познакомился, с Дереком.

— В таком случае, вы должны знать его лучше меня. Он может быть очарователен, но временами становится сущим дьяволом, Инглез — самый беспощадный продюсер, с каким когда-либо мне приходилось работать. Попробуй кинозвезда закапризничать, он тут же избавится от нее, найдет или создаст другую. Именно так прославилась Дин Бэрин, снявшись в «Трех надгробиях». Сперва там снималась Бэтти Кэрью, но устроила скандал, требуя, чтобы некоторые эпизоды снимались, как того хочет она. Инглез немедленно выгнал ее, ничуть не стесняясь в выражениях, и уже на следующий день в студии появилась Дин Бэрин, о которой до того никто и не слыхал. Инглез сделал её кинозвездой. Она сыграла так, как он хотел, фильм от этого стал лучше. Бэтти Кэрью много лет работала для студии, но-сейчас она — ничто. — Вессон вздохнул. Лишь господу Богу известно, почему вы, ребята уходите из-армии! Никто не может вышвырнуть васоттуда, если, конечно, ничего не натворить… — Вессон вдруг улыбнулся, и на его улыбку было приятно смотреть. Несмотря на излишнюю полноту, его лицо было очень выразительно. Еще раз глубоко вздохнув, он погрузился в чтение приключенческих журналов.

Было уже темно, и валил снег, когда мы приехали в Кортино. Испытываемое нами удовольствие от того, что путешествие приближается к концу, испортил непрекращающийся снегопад. Казалось, что городок вымер — он был скрыт толстым покровом снега, ни огонька не было видно в окнах за густой снежной пеленой, ни единого прохожего на улицах.

Из-за позднего приезда мы решили переночевать в гостинице «Сплендидо» и на следующее утро отправиться в «Кол да Варда».

Едва мы вошли в гостиницу, как нас охватило ощущение роскоши. Скрытое освещение, тихие звуки танцевальной музыки, тусклое поблескивание серебра. Итальянцы- официанты с подносами, полными различных напитков, пробирались через пеструю толпу мужчин и женщин из многих стран. Яркие плакаты на стенах предлагали к их услугам все: лыжных и конькобежных инструкторов, транспорт к спортивным площадкам, хоккейные матчи, прыжки на лыжах с трамплина. Вы словно находились в каком-то универмаге, где за ту или иную цену могли купить любое развлечением. А снаружи по-прежнему бушевала метель.

В ожидании ужина я взял пачку рекламных буклетов о Кортино. В одном из них городок назывался «солнечным снежным раем в Доломитовых Альпах». Другой разразился прямо-таки настоящей поэмой о скалистых вершинах, которые назывались «шпилями, вырастающими из снега, словно языки пламени, стремящиеся к голубому небу». Во всех буклетах благоговейно упоминалось о пятидесяти восьми различных лыжных трассах, а о летнем спорте в Кортино говорилось: «Верховая езда перед завтраком, партия гольфа перед обедом, теннис в полдень, ванная перед переодеванием к ужину, и, несмотря на это, вы все еще в состоянии танцевать до утра». Я решил, что ничего необычного тут произойти не может. Снег рассматривался здесь только как нечто необходимое для забав, вздымавшиеся, словно бастионы, мрачные Доломитовые Альпы были превращены в «очаровательные вершины», которыми следует восхищаться при заходе солнца, потягивая коктейль.

У Джо Вессона, внезапно появившегося рядом, было такое же впечатление. Он носил ботики на резиновых подошвах, и, несмотря на полноту, двигался почти бесшумно.

— Все разложено по полочкам, правда? — заметил он, заглядывая через мое плечо в буклет. Похоже, итальянцы пытаются причесать природу с помощью бриллиантина. А ведь если не ошибаюсь, совсем недалеко отсюда погибло тысяч двадцать из тех, кто пытался провести слонов Ганнибала через горные проходы. А всего несколько лет назад здесь замерзло много наших парней, бежавших. сюда из немецких лагерей для военнопленных.

Я швырнул буклеты на стол.

— Да. здесь так же, как и в Пальм-Бич, Лидо, Венеции или в Мэйфэйре, — согласился я. — Те же люди, та же атмосфера. Только снаружи все скрыто белым покрывалом.

Вессон презрительно фыркнул, и мы направились в ресторан.

— Вы с радостью вернетесь сюда. — пробормотал он, — после двух-трех дней в медвежьем углу в горах, куда мы направляемся.

Усаживаясь за столик, я обвел взглядом всех находившихся в ресторане, спрашивая себя, не окажется ли здесь. девица, называвшаяся на этой фотографии «Карлой». Разумеется, я не увидел ее, хотя большинство находившихся в ресторане женщин несомненно были итальянками. Я не мог понять, почему Инглез считает, что она появится в Кортино.

— Вовсе не нужно пытаться обратить на себя их внимание, заметил Вессон, набивая рот пищей. — Судя по их виду, следует лишь оставить открытой дверь своего номера вечером.

— Напрасно вы о них такого мнения.

В маленьких, заплывших глазах Вессона мелькнула усмешка.

— Извините, старина. Я забыл, что вы долго жили в Италии и разбираетесь, что к чему. Хотите встретить графиню или маркизу?

— И сам не знаю. Может быть, просто сеньору или сеньориту.

— Ну, здесь это не составит никакой трудности.

После ужина я отправился на поиски, хозяина гостиницы, желая узнать у него все о «Кол да Варда». Наши комнаты там были заказаны через него, и поэтому я думал, что он сможет рассказать мне все, что меня интересовало. Эдуардо Манчини оказался низкорослым, полным и очень светлым для итальянца. Венецианец родом, бывший спортсмен, он много лет прожил в Англии. В свое время даже являлся членом сборной команды Англии по бобслею и когда-то был знаменит. Лет десять назад, после серьезной травмы, ему пришлось уйти из спорта. ...