Почти все события и персонажи в трилогии

«Долгий путь скомороха»

являются плодом фантазии автора и любые

совпадения случайны.

ДОЛГИЙ ПУТЬ СКОМОРОХА

Светлой памяти моей мамы –

Сабагатулиной Дамиры Лутыевны

посвящается

Книга 3

ПУТЬ ОСОЗНАНИЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Поздний вечер… На город опустилась ночная мгла. Холодный октябрьский дождь глухо барабанил по крышам домов. Тяжёлое небо чёрным свинцовым шатром нависло над городом и вот уже третий день извергало на его жителей нескончаемые дождевые потоки. Почерневшие от влаги стволы деревьев жалко смотрелись без своей листвы. Сами опавшие листья коричневым неровным покрывалом устилали землю и уже начали издавать запах прелости.

Едва различимые в темноте деревянные мостовые большого города были черны и склизки от дождя и растёртой лошадьми и повозками грязи. По ним изредка проносились всадники, кареты, телеги, распугивая мокрых, худых, злющих псов, сновавших в подворотнях в поисках скудного пропитания. Редкие хмурые прохожие торопились домой, зябко кутаясь в суконные кафтаны и тёплые зипуны. Широкополые шляпы прикрывали их головы, укрывая от холодных струек воды, стекавших с полей прямо на сапоги. Женщины в платках поверх кик и кокошников, придерживая руками полы длинных юбок, старались аккуратно переступать через проломы в деревянных мостовых и лужи с водой. Только мальчишки, которым была нипочём любая погода, весело перекрикиваясь, громыхали по мостовым большими отцовскими сапогами и потуже затягивали старые, потрёпанные кушаки на смешно сидевших на них больших кафтанах, доставшихся от старших братьев или дядьёв…

Елена с Авдотьей сидели у стола, и при свете толстой свечи умело подшивали низы у новых полотняных рубах. В углу на лавке сидел рыжеволосый силач Василий и, ловко управляясь железными инструментами, вырезал из липовой заготовки красивую деревянную шкатулку. Рядом с ним на полу сидели подростки Андрейка с Теодоркой и, внимательно следя за его руками, изо всех сил старались повторять за ним все движения, крутя в руках такие же липовые чурки. Особенно старался Андрейка. Высунув от усердия кончик языка и наморщив лоб, он тщательно исполнял все указания Василия. Очень уж хотелось ему подарить такую шкатулку своей матери Акулине, оставшейся холопкой на подворье боярина Скобелева.

Скрипнула дверь и в комнату вошёл в промокшей верхней одежде и блестящих от воды сапогах старик Никифор. Казалось, что он ещё больше постарел и усох за последний месяц.

– Дождь проклятый так и льёт не переставая, – раздражённо констатировал он, скидывая с себя промокший насквозь кафтан. – А нам через день представлять на подворье у какого-то там князя. Помните, Ратмир говорил ещё неделю назад.

– Помним, а как же. У князя Петухова… А ты у себя не мог кафтан-то снять, Никифор? – недовольно спросила карлица Авдотья, посмотрев на маленькие лужицы воды, появившиеся у порога небольшой комнаты. – Смотри, какую сырость тут развёл.

– Да, ладно тебе, Авдотья, – махнул рукой Никифор и, помолчав, негромко спросил: – Что, не приходил ещё?

– А то сам не видишь! – как-то зло откликнулась карлица и с остервенением стала рвать запутавшуюся нитку на шитье.

Елена только тяжело вздохнула и, опустив голову, продолжила, молча шить.

– Опять заявится ночь-полночь. Благо, хоть сразу спать ложиться. Не то, что некоторые – напьются и буянят всю ночь, не давая никому покоя, – продолжила Авдотья, подправляя пальцем подгиб на шитье. – Слава Богу, мой Василий меру знает и до такого состояния не напивается никогда.

– Ратмир тоже раньше так не пил, – не поднимая головы, тихо произнесла Елена.

– Не пил, – согласился с ней старик Никифор, присаживаясь за стол. Он взял с глиняного блюда, стоявшего посередине стола краюху ржаного каравая и, отламывая от неё маленькие кусочки, стал по одному отправлять их себе в рот.

– Поговорил бы ты с ним, Никифор, – Авдотья подняла на старика просительный взгляд.

– А я говорил! Вон Олёна свидетель, – пожал плечами тот. – Только он ответил, что у него всё в порядке и мне не о чём беспокоиться.

– Так ещё поговори! – не унималась карлица. – Скажи ему, что нельзя так себя и других подводить. Как он думает акробатику представлять, если у него руки начнут дрожать или взор ослабнет? Вы ведь с ним с огнём кульбиты крутите…

– Вот и скажи ему это завтра сама, – раздражённо бросил Никифор и более миролюбиво добавил: – Ложитесь уже спать, полуночники. Придёт он ночевать. Куда ему деваться…

– И скажу!.. Всё, Василий, заканчивайте. Завтра продолжите, – обратилась карлица к сидевшим в углу силачу и мальчишкам. Те беспрекословно начали собирать инструменты и сгребать опилки.

– Пожалуй, я тоже пойду, – поднялся из-за стола Никифор и, подняв с лавки мокрый кафтан, направился к входной двери. – С Богом, ложитесь спать.

– С Богом, Никифор, – кивнула ему грустная Елена и стала торопливо собирать шитьё.

Дверь за Никифором закрылась. Оставшиеся скоморохи переглянулись между собой.

– Сам же отстранил от себя Ратмира и сам же ещё хочет, чтобы он оставался как прежде, – покачала головой Елена. – Может Ратмир и переживает из-за этого…

– Да из-за этой Мирославы Ратмир переживает! Что уехала она с концами. Потому и запил! Месяц с лишним уже, почитай, пьёт. И этот старый туда же! Вот и не могут поделить её между собой, – тоном, не терпящим возражений, уверенно заявила Авдотья.

– Я всегда говорил, что все беды на этой земле только из-за баб, – глубокомысленно почесал себе переносицу силач Василий. – Я же тебе уже рассказал, Дуня, что слышал тогда на подворье от холопов Мирославы Кольчуговой, что разлад между их хозяйкой и нашим пострелом пошёл из-за какой-то там молоденькой девицы, в которую Ратмир непонятно когда успел втрескаться по уши. Он же тогда не жил с нами – вот мы не знали и не видели многого.

В этот момент опять скрипнула входная дверь и в тёмноте дверного проёма показалась голова старика Никифора:

– Это… что хотел сказать-то… Пришёл он короче… Я сейчас в комнату зашёл, а там так брагой несёт – с ног сшибает… Спит уже ваш Ратмир, похрапывает. Так что спокойно ложитесь и вы. Утром попробую с ним поговорить на трезвую голову, – на этих словах дверь за стариком Никифором опять тихо закрылась.

– Слава Богу! – только и прошептала Елена.

Ратмир проснулся от монотонного жужжания ошалелой от осенней прохлады мухи. Муха бестолково билась об неровное слюдяное окошко, сквозь которое в небольшую комнату только начало пробиваться запоздалое осеннее утро.

Скоморох кинул взгляд в сторону и увидел пустую лавку старика Никифора. Последний, проснувшись пораньше, ушел из комнаты, чтобы не мешать отсыпаться своему напарнику.

Ратмир хотел приподняться, но уже хорошо знакомая ноющая боль, словно обручем сковала ему виски и не давала возможности сделать лишнее движение. Он провёл сухим языком по воспалённому нёбу и зубам. Во рту был омерзительный вкус горечи.

«Знал ведь, что этим всё закончится. Нет же, надо было опять так напиться, что и головы не поднять. Эх, сейчас бы холодненького капустного рассольчику», – морщась от тупой головной боли, мысленно посетовал он сам себе и вновь прикрыл глаза. – « Пора уже вставать и ехать обратно в Александрову слободу… Как не хочется!.. Скорее бы всё закончить с этой Либерией… Скорее бы закончить все дела в этой богом забытой стране и уехать… Самому всё забыть как страшный сон….»

Неожиданно скрипнула дверь. Ратмир с закрытыми глазами, по шагам узнал карлицу Авдотью. В комнате запахло характерным острым запахом рассола квашеной капусты.

– Вижу, что не спишь, – проворчала Авдотья, с беспокойством вглядываясь в землисто-серое, заросшее тёмной, густой щетиной осунувшееся лицо Ратмира. – Сама решила тебе сегодня занести этого рассолу, да поговорить с тобой, Ратмир.

Ратмир открыл глаза, с жадностью посмотрел на большую, запотевшую, глиняную чашу в руках карлицы и потянулся к ней: – Ты – моя спасительница, Дуняша!

– Я-то, может и спасительница. А ты вот, похоже, решил сам себя погубить, да и нас заодно, – без обиняков заявила Авдотья, хмуро наблюдая за тем, как жадно, торопливо стал пить холодный рассол Ратмир и как заходил вверх-вниз его кадык при каждом глотке.

– М-м-м…лепота!.. – удовлетворённо простонал он и, вернув чашу карлице, опять осторожно откинулся на лавку, морщась от пульсирующей боли в висках.

– Так как, Ратмир? – Авдотья смотрела прямо в лицо скомороху.

Гримаса недовольства пробежала по его лицу:

– Что ты хочешь от меня, Дуняша? – как-то равнодушно спросил он её.

– Не задавай пустых вопросов, Ратмир. Нечего тут передо мной непонятливого представлять. Я-то уж тебя знаю как облупленного. Отвечай мне прямо – ты нам друг или уже нет? – взгляд Авдотьи был непривычно суров и незнаком Ратмиру.

– Ого! Вот как, оказывается, мы умеем разговаривать! – изумлённо посмотрел на неё скоморох. – А я-то всегда тебя, Дуняша, считал за лучшего друга.

– Я тоже, – кивнула она. – Только сейчас не уверена в этом. Я пока пойду к нашим. А ты, Ратмир – сокол наш ясный – думай, давай: друг ты нам или так – мимо проходящий. И приведи уже себя в порядок. А то на вид прямо забулдыга последний. Никогда не думала, что увижу тебя в таком виде. Жизнь свою рушишь…

– Да что ты знаешь про мою жизнь! – нахмурился Ратмир и махнул рукой.

– Что рассказывал сам – то и знаю. Лишних вопросов не задаю. И не нужно мне здесь трудностями своей жизни козырять. Ни у кого из нас она не мёд. Только мы все терпим и стараемся поддерживать друг друга. А ты вдруг ни с того, ни с сего пустился во все тяжкие. А ещё мужик называешься! Тьфу! – неожиданно взорвалась Авдотья и, с силой хлопнув дверью, вышла из комнаты.

– Однако! – только и промолвил обескураженный Ратмир и растерянно усмехнулся.

Умом он понимал, что карлица Авдотья во всём права: и выглядит он как последний пропойца, и ведёт себя также…

Только безотчётная тоска и жгучая боль, что поселились в его душе после страшного предательства и гибели любимого человека продолжали полыхать в его груди, выжигая все чувства и мысли. И лишь напившись до полубессознательного состояния, Ратмиру удавалось хоть как-то забыться и отключиться от воспоминаний, терзавших его вот уже более месяца…

Наивный взгляд больших фиалковых глаз, нежный голос, аромат прекрасных, шелковистых локонов и вкус упругих, чувственных губ преследовали его воображение всё это время.

Даже понимание того, что этот падший ангел предал его самым подлым и кощунственным образом, никак не помогало избавиться от наваждения. Образ погибшей Ольги не оставлял в покое Ратмира ни днём, ни ночью…

Прислушавшись к затихавшей понемногу головной боли, Ратмир тяжело поднялся с лавки, подошёл к небольшому деревянному столику в углу комнаты и глянул на себя в маленькое зеркальце. Поморщился, увидев в нём своё отражение, поискал взглядом бритвенный прибор. Не найдя, махнул рукой, плеснул в лицо водой из стоявшего здесь же латунного кувшина и стал одеваться.

Через час он уже скакал на лошади в сторону Александровой слободы с объёмной котомкой, притороченной сзади к седлу. Заехав в укромное место, он быстро переоделся и, наклеив бороду, совершенно изменил свою внешность.

Глава 2

Предъявляя дорожную память, выданную ему Малютой Скуратовым, Ратмир благополучно миновал все сторожевые посты, выставленные вдоль дороги на строго охраняемую Александрову слободу. Уже через несколько часов он зашёл в боковую дверь царского терема и с горящим факелом в руках спустился по деревянной лестнице в большое, хорошо проветриваемое помещение. В сумраке подземелья желтели невысокие полки, срубленные из кедра. На полках рядами стояли разных размеров книги в тяжёлых кожаных переплётах с массивными железными застёжками.

Убедившись, что в помещении больше никого нет, Ратмир вставил факел в специальную выемку в кирпичной стене и быстро подошёл к сундуку, стоявшему в дальнем углу комнаты. Не без труда сдвинув его в сторону, Ратмир ещё раз огляделся по сторонам. Затем взял с ближайшей полки три заранее приготовленные книги и достал из кармана кафтана конопляную бечёвку. Крепко связав стопку книг, аккуратно положил их в холщовый мешок и откинул один конец ворсистого персидского ковра, постеленного на пол в той части помещения. Под ковром оказался такой же кирпичный пол. Ратмир достал из голенища сапога кинжал и аккуратно зацепил им край одного из кирпича. Вынув, таким образом, четыре красных кирпича, он склонился над ним и, опустив руку вниз, достал из открывшегося черневшего лаза другой объёмистый мешок. Аккуратно стряхнул с него осыпавшуюся землю и отложил его в сторону. Из лаза потянуло влажностью и особым, тяжёлым земляным духом. Ратмир бережно положил на дно лаза заранее приготовленный мешок с книгами и обратно заделал дыру в полу кирпичами. После чего поднялся на ноги и рукой вернул на место край ковра.

После этого он подошёл к другой полке и выложил на неё из второго мешка книги, практически ничем не отличавшиеся от стоявших на других полках: те же кожаные переплёты, металлические застёжки, обрамлявшие листы бумаги, исписанные различными текстами.

Окинув хмурым взглядом, стоявшие длинными рядами полки с книгами, Ратмир подошёл к стене и, вынув из выемки в стене факел, направился к выходу. Далее он заехал в типографию и вместе со своим мастером прошелся вдоль громко работавших печатных станков, не забывая перекинуться парой слов с усердно работавшими молодыми мужиками. Обсудив с мастером все насущные вопросы, он остановился у большого деревянного стола, на котором высились стопки уже готовых книг. Взяв одну из них в руки, Ратмир тщательно осмотрел её, полистал и, оставшись довольным качеством печати, дружелюбно попрощался с мастером.

Покончив с делами в Александровой слободе, он отправился обратно в Москву. Выехав за её пределы и пройдя в обратном порядке все охранные посты, Ратмир вновь переоделся в укромном месте и поскакал по наезженной, но вязкой от бесконечных дождей коллее. Из-под копыт его лошади в разные стороны разлетались влажные комки земли. Уже на подъезде к городу чей-то громкий свист заставил его оглянуться. Из кустов выскочил знакомый продрогший мальчишка в рваном зипуне и затасканной отцовской шапочке и призывно замахал ему руками.

– Николка? Давно ты тут меня ждёшь? – подскакал к нему скоморох.

– Да уж пришлось чуток обождать, – шмыгая красным носом и стуча зубами, попытался улыбнуться светловолосый, большеглазый мальчишка и протянул Ратмиру свёрнутый в трубочку небольшой листок бумаги.

Ратмир взял его, развернул и быстро пробежал глазами.

– Понятно, – кивнул он и, пряча записку за обшлаг рукава кафтана, внимательно посмотрел на мальчишку: – Ты же далековато отсюда вроде живёшь … На своих двоих сюда добрался?

– А чего не сделаешь за денюжку, – усмехнувшись, пожал плечами тот и вопросительно посмотрел на Ратмира: – Ну, я побежал домой?

– Погоди, – спохватился Ратмир и полез в карман кафтана. Достав монетку, протянул её мальчишке. У того глаза было загорелись, но он тут же опустил их и с достоинством ответил: – Благодарю покорно, барин. Но мне уже за эту услугу уплочено.

– Гордый и честный. Похвально, похвально, – одобрительно кивнул Ратмир и, глянув на его разодранные лапти, надетые поверх обмотанного на ноги тряпья, добавил: – Лезь, Николка, ко мне на лошадь за спину, да держись крепче.

– Да я, барин, и так добегу… – нерешительно произнёс мальчишка.

– Добежать-то ты, конечно, добежишь, – усмехнулся Ратмир. – Да только боюсь, что лапти свои по дороге растеряешь.

Обрадованный Николка шустро взгромоздился на лошадь за спиной скомороха и татарская, выносливая лошадь Ратмира вновь поскакала в Москву. По дороге, Ратмир остановился у лавки старьёвщика и приказал тому быстро подобрать для мальчишки ношенные, но крепкие сапоги. Когда невозмутимый старьевщик протянул обомлевшему от такого подарка мальчишке настоящие, кожаные, чуть поношенные сапоги, Ратмир протянул ему деньги и тронул поводья. Доскакав до нужного места, Ратмир остановил лошадь и скомандовал мальчишке: – Прыгай, Николка, да ноги побереги. Они тебе ещё пригодятся.

Тот, придерживая руками драгоценный подарок, неуклюже сполз с лошади и поклонился Ратмиру в пояс: – Спаси Бог тебя, барин, за твою щедрость… Только не могу я принять от тебя этот подарок. Не пойдёт он мне впрок…

– Что значит – не пойдёт впрок? – удивился Ратмир.

– Пропьёт батя… прямо сегодня вечером и пропьёт, – на глазах мальчишки появились слёзы, и он протянул сапоги обратно Ратмиру. Тот глубоко вздохнул и, прищурившись, посмотрел на взъерошенного, грустного мальчишку: – Ну и где сейчас твой отец?

– Дома, отсыпается… сегодня ночью еле до дома дошёл… все углы посшибал, да с бабкой подрался… денег у неё искал, пьянь подзаборная! – с ненавистью произнёс мальчишка и неожиданно грязно выругался.

Ратмир поморщился, вновь внимательно посмотрел на стоявшего перед ним расстроенного мальчишку.

– Вырасту – убью его! – в глазах мальчишки он увидел решимость и ненависть.

– Всё так плохо с ним, Николка?

– Чего же хорошего, когда этот пропойца уже всё пропил! Нет от него житья ни мне, ни брату моему младшему. Мать в гроб загнал, а нас с братом и бабкой заставляет на паперти побираться, чтобы ему на брагу хватило. Я бы всех пьяниц четвертовал – столько от них горя живущим рядом с ними! – возбуждённо воскликнул мальчишка и вновь протянул скомороху сапоги: – Возьми, барин. Не хочу, чтобы он пропил их. Я пока мал с ним драться. Но как подрасту, так сразу и уйду из дома и брата заберу с собой.

Ратмир пристально посмотрел на Николку, и негромко спросил: – А брату твоему сколько годков уже?

– Пятый пошёл, барин. А мне скоро десять будет.

– Так у тебя больше нет родных в этом городе?

– Есть тётка, отцова сестра. Живёт у Красных ворот, да только мы ей тоже не нужны, – огорчённо посмотрел на него Николка.

– И тебе всё-равно куда идти?

– Из-за брата пока терплю. Какая-никакая, а всё же крыша над головой пока есть. Подрастёт, и пойдём, куда глаза глядят. Ничего, мы сдюжим, – нерешительно заявил мальчишка.

Ратмир достал из кармана кафтана несколько монеток и протянул их мальчишке: – Возьми пока вместо этих сапог. Бери-бери, да отцу их не показывай. Купи себе и брату и бабке какой-нибудь еды.

– Ладно, так и быть, возьму барин, благодарствую, – заискивающе улыбнулся мальчишка. – Смотри, барин, если тебе в чём услужить нужно, то я сразу прибегу, только кликни. Я во-о-н в том доме живу… в подвале, в самом низу… Спроси Николку Фёдорова…

– Хорошо, Николка, – кивнул Ратмир и аккуратно свернув сапоги, сунул их в котомку. – Думаю, что ты ещё пофасонишь в этих сапогах, – и развернув лошадь, ускакал прочь.

Мальчишка с грустью посмотрел ему вслед, затем быстро спрятал монетки за щёку и направился к своему дому.

День клонился к закату. Проголодавшийся Ратмир подъехал к знакомой корчме на Покровской. Худой корчмарь Осип приветливо кивнул ему и сам подошёл к столу:

– Всё как вчера, Ратмир?

– Поесть бы мне, Осип, – ответил ему скоморох.

– А водочки?

– Не… не нужно.

– Вот и отлично! – неожиданно весело воскликнул кабатчик и спросил: – Жареного кабанчика с пареной репой, грибочков в сметане да оладушек гречишных с клюквенным соусом. И капустки квашенной с мочёнными яблочками как ты любишь. Годится?

– Неси всё, Осип. Проголодался – страсть. Кажется, и быка бы сейчас съел, – улыбнулся Ратмир. Он проводил взглядом поспешившего на кухню кабатчика и посмотрел в окно. Ветер гнал по небу серые облака, мимо торопились по своим делам городские жители…

Неожиданно из дальнего угла большого пропахшего запахами еды и мокрой овчины зала послышались звуки гуслей и знакомый старческий голос, чуть дребезжа, жалобно затянул:

Коротаю день за днём

Без тебя моя милая (ударение на «а»)

Боль сердешну не унять

Как тебя забыть – не знаю.

Развела судьбина нас

Мочи нет – страдаю

Глазки синие твои

Плачу, вспоминаю…

Ратмир замер. Песня гусляра невыносимой болью отозвалась в его душе. Как наяву перед ним возник образ смеющейся Ольги. Скоморох стиснул зубы и глухо застонав, опустил голову на руку, лежавшую на потемневшем от времени деревянном столе. Каждое слово в этой незатейливой песенке было солью, которую ничего не подозревавший певец сыпал на ещё свежую рану в сердце Ратмира.

– Вот и капустка пока с мочеными яблочками, – Осип со стуком поставил на стол глиняные чашки с соленьем и тут же озабоченно спросил: – Что с тобой, Ратмир? Голова болит? Это с кухни, верно, чадит. Сейчас скажу, чтобы окна там пошире открыли.

– Неси водки, – глухо произнёс скоморох, не поднимая головы.

– Что? – кабатчику показалось, что он ослышался.

– Что тебе непонятно?! Водки, говорю, неси штоф, – зло, прищурившись, посмотрел на него Ратмир.

– А-а, водки… – разочарование послышалось в голосе кабатчика. – А может, не будешь сегодня пить, Ратмир?

– Странный ты, Осип, – нехорошо усмехнулся тот. – Тебе же это прибыль. А ты меня отговариваешь. Царский указ нарушаешь…

– А-а, ну коли так, то тогда и разговору нет. Будет тебе сейчас хоть штоф водки, хоть – два. Мне-то что? Мне не жалко – пей, сколько влезет, – лицо кабатчика стало бесстрастным, и он направился к большому прилавку, за которым на полках стояли глиняные и стеклянные бутылки и бутылочки, наполненные разными напитками.

– Погоди, – неожиданно окликнул его в спину Ратмир. – Что за песню сейчас пел гусляр? Никогда я её раньше не слышал.

– Песня? – удивился кабатчик. – А бог его знает. Он же сам сочиняет и сам поёт… Не понравилась что ли?

Ратмир неопределённо пожал плечами: – Не знаю… Иди, Осип, неси водку…

Время приблизилось к полуночи, когда Ратмир на неверных ногах, пошатываясь, вышел из кабака. Подошёл к застоявшейся лошади и не без труда взобрался на неё. Глянув на неожиданно ясное, звёздное небо над головой, он тронул поводья и направился по известному ему адресу.

Через некоторое время он спешился возле задней каменной стены итальянского посольства и негромко постучал условным стуком в малозаметную деревянную дверь. Дверь тут же распахнулась и показалась стройная мужская фигура с горящей свечой в руках.

– Заставляешь себя ждать, брат, – прозвучал озабоченный голос Антонио. – Это на тебя не похоже.

Ратмир молча, пошатываясь, шагнул за дверь и оказался на подворье итальянского посольства. Вокруг стояли старые яблони и в свете свечи хорошо были видны их раскидистые ветки.

– Ты опять пьян, Ратмир? – не очень удивлённым голосом спросил Антонио, наблюдая за тем, как скоморох привязывает поводья своей лошади к железному кольцу, вбитому в каменную стену дома.

–Д-да я н-немного выпил. Н-не волнуйся, брат. Всё в п-п-порядке, – хмуро усмехнулся Ратмир и неуверенными шагами направился к входной двери.

– Там ступенька, осторожнее.

– Я-я п-помню, Антонио. Т-ты напоминаешь м-мне об этом каждый раз как я с-сюда п-прихожу…

Они вошли в прихожую и поднялись на второй этаж, где множество свечей освещали богатое убранство большой комнаты.

– К-как в-всегда – к-красиво и светло, – чуть пошатываясь, огляделся Ратмир и рухнул в большое, удобное кресло, оббитое малиновым бархатом.

Антонио молча, наблюдал за ним. Странная полуулыбка мелькнула у него на губах. В его глазах в бликах отсвета горевших свечей ясно читались плохо скрываемые презрение и злорадство.

– Т– так зачем т-ты меня вызвал, б-брат? – чуть запинаясь проговорил Ратмир и мутным взглядом посмотрел на него.

– Как зачем?! Ты не пришёл на прошлую встречу. Спасибо, правда, прислал какого-то мальчишку с предупреждением… Что происходит, Ратмир?! Посмотри, на кого ты похож! От тебя же несёт как от какого-нибудь бродяги! Да и выглядишь ты не лучшим образом! – теперь в глазах Антонио светились только озабоченность и недоумение.

– П-прости, брат, – помотал головой Ратмир. – Я-я п-понимаю… Т-только и т-ты п-пойми м-меня… В-всё в-время она с-стоит п-перед глазами… Т-тоску с-свою т-только так м-могу заглушить… С-сам не з-знаю, что делать…

– Понятно, – сухо оборвал его Антонио. – Тогда езжай к себе и проспись хорошенько. Пришлю человека, когда понадобишься.

– В-вызывал-то з-зачем? – упрямо поднял голову Ратмир. – Я и сейчас на в-сё м-могу д-дать ответ…

– Узнать хотел – много ли книг осталось вынести из библиотеки, чтобы посчитать, сколько ещё дипломатических курьеров подготовить, – хмуро посмотрел на него Антонио.

– Г-готовь троих. Б-больше не понадобится. С-слава пресвятой д-деве Марии – эту п-просьбу Учителя мы п-почти исполнили, – поднимаясь с кресла, ответил Ратмир и направился к выходу.

Антонио молча, последовал за ним. Он посмотрел, как Ратмир отвязал свою лошадь, похлопал её по загривку, потянул за поводья и на неверных ногах направился вместе с ней к невысокой двери в заборе итальянского посольства. Неожиданно он обернулся:

– Д-да, и п-передай в п-послании Учителю, ч-что в этот раз я п-привезу с собой в н-нашу коллегию ч-четырёх м-мальчишек… П-пусть там д-для них п-подготовят к-комнаты…

– Это очень хорошее известие! – оживился Антонио. – Ты ведь выбрал самых умных и красивых, Ратмир?

– К-как всегда, – пьяно усмехнулся тот и взялся за ручку двери. – Всё как требует наш Учитель.

Выбравшись на улицу, Ратмир забрался на лошадь и, махнув рукой на прощание Антонио, поскакал в сторону постоялого двора.

Глава 3

Стояла уже глубокая ночь, когда он доехал до постоялого двора и, вручив поводья заспанному конюху, на неверных ногах стал подниматься по деревянным ступенькам на второй этаж. Наощупь дойдя до нужной двери, он заметил тонкую полоску свет под ней и усмехнулся: – Не спишь, Никифор. Бдишь как всегда…

Ратмир тихонько приоткрыл дверь и замер. В комнате при свете толстой восковой свечи сидели на лавках дед Никифор, Василий, Авдотья и Елена. Они, молча, смотрели на него.

– Однако! – опешил Ратмир и пьяно улыбнулся: – В связи с чем такие мне почести?

– Прикрой за собой дверь, Ратмир, и садись, – сухо ответил ему старик Никифор. – Разговор к тебе есть.

– Оч-чень интересно и ч-что за р-разговор т-такой … – ухмыльнулся Ратмир и тяжело опустился на лавку.

– Фу-у, а брагой-то как несёт от тебя, Ратмир! – воскликнула, поморщившись, карлица и замахала ладошкой перед носом. – Вся комната вон уже провоняла ею.

Василий, молча, исподлобья смотрел на Ратмира. Елена тоже не спускала с него глаз, прикрыв ладонью губы.

– Н-ну, что п-поделаешь, Дуняша, бывает… – пьяно повёл бровями скоморох и пожал плечами. – В-выпил ч-чуток и ч-что… – Ратмир неожиданно икнул и глупо захихикал: – Извиняйте, не хотел….

– Ну, всё, достаточно! – вдруг хлопнул ладонью по деревянному столу взбешённый старик Никифор. – Время уже заполночь. Ты, Ратмир, помнишь, что мы сегодня вечером званы представлять на подворье у князя Петухова?!

– П-помню, а ч-что? – нахмурился Ратмир.

– Как же ты собираешься представлять в таком состоянии?! – старик Никифор почти с ненавистью посмотрел на него.

– В-выступлю к-как обычно, – Ратмир окинул мутным взглядом присутствующих и с вызовом спросил: – А что?! Р-разве я когда-нибудь к-кого-то из вас хоть р-раз п-подвёл?

– Нет, не подвёл, – покачал головой Василий и с нажимом добавил: – Но ты и не пил так никогда, дружище.

– Д-да… не п-пил, – неожиданно мирно согласился с ним скоморох и, покачав головой, добавил: – Н-не беспокойтесь з-за м-меня, д-друзья… В-вот отосплюсь и к-к вечеру б-буду как огурчик, – опять пьяно улыбнулся он.

– Уже который раз без тебя репетируем, Ратмир. Ты это… бросал бы уже пить-то, – озабоченно посмотрел на него Василий. – Как вот завтра пирамиду представлять станем?

– З-запросто! – уверенно воскликнул Ратмир. – Всё бу-будет как н-надо!

– Да-а, Ратмир! Сильно ты меня разочаровал. Пустой ты человек оказался. И если бы не они, – старик Никифор головой указал на скоморохов. – Я бы в тот же день ушёл от тебя.

– А я знаю, – неожиданно в упор посмотрел на него скоморох. – Я з-знаю, что ты н-ненавидишь меня с т-того с-самого д-дня… Чувствую … Всё из-за неё… А в-ведь мы когда-то поклялись, что н-ни одна женщина н-не встанет м-между н-нами. П-помнишь, В-василий?

– А при чём тут Василий?! – вытаращила глаза карлица Авдотья и живо повернулась к мужу: – Это ещё что за клятвы такие?! Почему я ничего не знаю?

– П-потому что это – м-мужские к-клятвы. У вас, у баб же т-тоже есть с-свои т-тайные р-разговоры, – пьяно запинаясь, проговорил Ратмир и, вздохнув, помотал головой: – Всё, я чертовски устал и х-хочу спать. Н-нам з-завтра представлять…или уже сегодня… Идите-ка все с-спать, а то уже п-поздно совсем…

– Да, ловко у тебя, Ратмир, получается. И здесь последнее слово за собой оставил, – не скрывая неприязни, произнёс старик Никифор, поднимаясь с лавки, захватив с собой подушку и покрывало. Он тронул за плечо Елену: – Дозволь в твоей комнате я с мальчишками лягу. А то уж больно дух здесь смрадный…

– Конечно, Никифор, – кивнула Елена и виновато посмотрела на Ратмира. Тот криво усмехнулся и демонстративно завалился на лавку прямо в сапогах.

Скоморохи вышли из комнаты, и наступила тишина. Ратмир, прищурившись, не сводил взгляда с пламени догорающей свечи. Вскоре взгляд его ещё больше затуманился, и он провалился в поверхностный, беспокойный сон.

Проснулся Ратмир от того, что Авдотья сильно трясла его за плечо и звонким, пронзительным голосом верещала прямо в ухо:

– Вставай уже давай, Ратмир! Время ехать на подворье. Олёна ставь ему на стол рассолу, да пошли вещи собирать.

Ратмир приоткрыл глаза и увидел прямо перед собой раскрасневшееся от напряжения лицо Авдотьи. За ней чуть поодаль стояла Елена с глиняной чашей в руках и озабоченно смотрела на него…

Через несколько часов повозка со скоморохами заехала на подворье князя Петухова. Несмотря на прохладу и прошедшие дожди на подворье царила праздничная обстановка. Под весёлые голоса гостей князя скоморохи быстро и почти без слов установили для себя небольшой, поделенный на две половины, шатёр для переодевания. Перетащили в него баулы с реквизитом и музыкальными инструментами и стали быстро переодеваться. Старик Никифор с беспокойством поглядывал на Ратмира, то и дело прикладывавшегося к кувшину с холодной водой. Не выдержав, он подошёл к нему и негромко спросил:

– Как ты. Ратмир?

– Всё нормально, Никифор, не волнуйся, – бросил тот, не глядя на собеседника.

– Может, сегодня не станем представлять сложные упражнения? – почти умоляющим голосом спросил его старик Никифор.

– Я же сказал, что справлюсь! Будем представлять всё как обычно, – раздражённо ответил Ратмир и холодно посмотрел на Никифора.

– Ну, как знаешь, как знаешь, – пробормотал тот, и отошёл в сторону, натягивая на себя верхнюю часть скоморошьего костюма. Он подошёл к силачу Василию: – Ты, Василий, давай сегодня повнимательнее.

Василий только посмотрел на него и понимающе кивнул головой. Быстро переодевшиеся Теодорка с Андрейкой молча, сидели на корточках у выхода из шатра и внимательно прислушивались к разговору своих старших товарищей.

Старик Никифор заглянул на женскую половину, отгороженную занавеской и через несколько минут на подворье князя Петухова зазвучала весёлая музыка и под радостные возгласы и свист зрителей на небольшой площадке, огороженной цветными ленточками, началось представление скоморохов.

Гибкие Теодорка с Андрейкой крутили колёса, жонглировали спелыми осенними яблоками, ходили на руках. Силач Василий легко подбрасывал пудовые гири, сажал себе по три человека из зрителей на каждую руку и ходил с ними по кругу. Карлица Авдотья разноцветным шариком бегала по кругу забавно пища и гримасничая, и одним этим уже вызывала хохот у зрителей. Стройная Елена также показывала гимнастические упражнения, легко садилась на шпагат, крутила круг. Ещё крепкий старик Никифор тоже ловко жонглировал специальными булавами и кинжалами, помогал силачу Василию, подтаскивая ему тяжелые гири и чугунные шары, которыми тот, на радость зрителям, жонглировал, словно лёгкими мячиками…

Наступило время долгожданного представления с горящими факелами, о котором в Москве не судачил только ленивый. Именно из-за этого необычного представления и стали чаще зазывать скоморохов чуравшиеся ранее простолюдинов бояре и другие вельможи.

Пока мальчишки и женщины веселили и развлекали княжеских гостей и дворню, Ратмир, Василий и Никифор в шатре подготавливали факелы к представлению. Они ещё раз внимательно осмотрели каждый из них, проверили на прочность крепление фитилей к деревянной основе, сами фитиля, пропитанные керосином и воском.

Старик Никифор молча, проследил за тем, как Ратмир, смахнув со лба капельки пота, опять потянулся к кувшину с водой. Обнаружив, что он пуст, Ратмир с раздражением потряс его и откинул в сторону. В этот момент он заметил взгляд старика Никифора и недовольно спросил: – Что, Никифор, опять чем-то я тебе не угодил?

– Даже и не знаю, как тебе ответить, Ратмир, – озабоченно посмотрел на него тот. – Боюсь, что тебе опять не понравится, что я говорю.

– А ты не бойся, – холодно усмехнулся тот, пройдя на женскую половину и забрав оттуда второй кувшин с водой. – Говори как есть.

– Не стал бы я сейчас крутить факелы, Ратмир. Вижу я, что нервничаешь ты, неуверен в себе. А это в нашем представлении последнее дело…

– Я же сказал уже тебе, Никифор, что всё будет нормально! – резко повернулся к нему Ратмир и кивнул Василию: – Иди, объявляй, Василий и готовь кресало и кремень.

Тот кинул виноватый взгляд на старика Никифора, пожал плечами и молча, вышел из шатра.

Ратмир повернулся к старику Никифору и неожиданно улыбнулся ему: – Всё будет нормально, Никифор. Не бойся…

– Дай-то бог, – вздохнул тот.

В это время раздался зычный голос Василия, объявившего об огненном представлении. Под шум загалдевших, в предвкушении редкого зрелища, зрителей в шатёр забежали мальчишки, следом за ними – женщины. Ратмир и старик Никифор с незажжёнными факелами в руках шагнули из шатра. Песчаная площадка перед шатром была уже довольно утоптана. Зрители встретили скоморохов громкими криками и свистом, и тут же наступила тишина. Вначале Ратмир и старик Никифор стали жонглировать незажжёнными факелами. Затем Василий помог товарищам поджечь факелы и под восхищённые возгласы толпы скоморохи сначала жонглировали каждый сам по себе. Потом они стали жонглировать друг с другом. Силач Василий стоял в стороне и внимательно следил за товарищами, готовый в любую минуту кинуться к ним на помощь. Потом он подал сигнал и опустился на одно колено. Ратмир спиной двинулся к нему. В какой-то момент он запнулся ногой о какой-то камешек в песке, но удержался и, продолжая жонглировать, встал правой ногой на согнутое колено Василия. Затем быстро подтянул вторую ногу. После чего правой ногой ловко встал на плечо силача и тут же подтянулся и уже встал обеими ногами тому на плечи. При этом Ратмир, сжав зубы, продолжал жонглировать. Капельки пота выступили у него на лбу. Старик Никифор бледный от напряжения, внимательно следил за ним. Вот Василий, стараясь держать неподвижно спину, стал медленно подниматься на ноги под восхищённый возгласы гостей князя и дворовых людишек. Ратмир, сохраняя равновесие, не сводил глаз с горящих факелов. В какой-то момент он почувствовал, как к горлу подкатил какой-то комок и его затошнило. С трудом сдерживая рвотный рефлекс, он сглотнул и в этот момент не рассчитал движение руки и отправил один горящий факел чуть в сторону. Этого было достаточно, чтобы старик Никифор не смог до него дотянуться и под крики толпы факел упал у него за его спиной. Тут же из шатра выскочил Теодорка и, подхватив факел с земли, кинулся в сторону и затушил его об землю. Скоморохи продолжили жонглировать ещё несколько минут, после чего силач Василий скомандовал: «Ап» и скоморохи стали жонглировать каждый сам по себе. Василий опять медленно опустился на колено и Ратмир спрыгнул с его плеч, чуть пошатнувшись при приземлении…

– Ратмир, давай на этом закончим, – голос старика Никифора прозвучал жёстко. – Ты сам видишь, что сегодня у тебя не всё хорошо получается.

Они зашли в шатёр после окончания представления с огненными факелами. Ратмир, тяжело дыша, жадно выпил воду из кувшина. В это время Елена с гитарой в руках вышла к зрителям и стала исполнять грустную песню про несчастную любовь. А карлица Авдотья ходила по кругу с шапкой, куда щедро сыпались медяки.

– Глупости, Никифор. Я и раньше спотыкался.. и ты спотыкался… и у других были просчёты. Я же не говорю об этом… Так что не переживая за пирамиду. Всё будет нормально, – Ратмир снисходительно посмотрел на старика Никифора и подмигнул сидевшим в стороне мальчишкам: – Справимся, хлопцы?

– А как же! Конечно! Обязательно справимся, дяденька Ратмир! А ты, дед Никифор и не думай нас отговаривать! Это же мой самый любимый номер, – возбуждённо подскочил на месте Теодорка.

Андрейка малопонятными возгласами поддержал друга и, сверкая глазами, кивал головой.

– Да, ладно, ладно! – махнул рукой старик Никифор. – Идите уже, представляйте. Олёна закончила вон петь свою песенку.

Ратмир, Василий и Теодорка сняли обувь и босиком вышли на площадку перед шатром и, выполнив несколько простых упражнений, стали строиться в пирамиду. Силач Василий опять опустился на колено и Ратмир быстро встал ему на плечи. Потом сам Ратмир уже протянул руку Теодорке и посадил его на свои плечи. Тот свесил ноги и радостно заулыбался, помахав рукой симпатичным девчонкам, стоявшим в толпе.

– Ап, – негромко скомандовал Василий и стал подниматься на ноги. Неподалёку от него встала Елена, держа в руках узелок с крупными яблоками.

Силач Василий медленно прошёлся по кругу, держа на плечах Ратмира и Теодорку. Вот он опять встал в центре площадки и снова негромко произнёс: – Ап.

Ратмир подал руку Теодорке и помог ему встать на свои плечи. Тот уверенно встал на плечи Ратмира и, посмотрев на мать, едва кивнул ей. Та кивнула в ответ и, подойдя ближе, начала кидать ему одно за другим четыре яблока. Теодорка ловко поймал их и начал жонглировать. На площадке стало очень тихо. Зрители с волнением следили за Теодоркой бесстрашно стоявшим третьим на плечах скоморохов и жонглировавшим яблоками.

– Как, Ратмир, продолжим? – негромко спросил Василий, старательно сохраняя равновесие.

– Да, – коротко ответил тот и сам скомандовал: – Ап, Теодорка.

– Готов, – отозвался тот и перенёс упор на левую ногу. Ратмир подставил правую ладонь. Теодорка, продолжая жонглировать, быстро ступил на неё правой ногой, и перенёс тяжесть тела на эту ногу. Ратмир крепко обхватил сильными пальцами его стопу. То же самое Теодорка проделал и с левой стопой. Таким образом, он теперь, продолжая жонглировать яблоками, стоял на крепких ладонях Ратмира и тот стал медленно поднимать его ещё выше. В толпе пронёсся шёпот волнения и восхищения. Елена прижала пальцы к губам. Старик Никифор в этот момент сидел в шатре и, закрыв глаза, тихо бормотал какую-то молитву…

Внезапно Ратмир почувствовал очередной приступ тошноты, и сильнейший спазм скрутил ему живот. Он стиснул зубы, стараясь удержать равновесие. В этот момент пот прошиб его, и он с ужасом почувствовал, как заскользили в его ладонях стопы Теодорки. Ратмир попытался подхватить мальчишку, но сам потерял равновесие и уже в падении услышал истошный крик Теодорки: « А-а, мамушка!..» Толпа зрителей ахнула и разразилась криками ужаса и страха. Мальчишка плашмя ударился об землю и затих. Красно-желтые яблоки, гулко ударившись об землю, покатились в разные стороны. Жуткий крик бросившейся к нему Елены перекрыл крики толпы.

Ратмир, больно ударившись спиной об землю, тут же вскочил на ноги и, превозмогая боль, кинулся к ним. Вид неподвижно лежавшего на земле Теодорки с неестественно вывернутой правой рукой привёл его в ужас.

– Эх-х, Ратмир!! – взгляд Елены был красноречивее всех слов.

– Теодорка, Теодорка, – пробормотал Ратмир, быстрым взглядом осматривая неподвижное тело. – Прости меня, Теодорка! Я не хотел… – он приложил ухо к груди мальчишки и с облегчением воскликнул: – Он жив! Слава пресвятой деве Марии, он жив!

– Жив… – выдохнула Елена, гладя сына по тёмным кудрям.

– Уноси его быстро в шатёр, Ратмир… Василий, Авдотья, заканчивайте представление, – скомандовал старик Никифор. Увидев, что Ратмир бережно подхватил мальчишку на руки, быстро пошёл перед ним и приоткрыл край шатра. Елена спешила за ними, не сводя глаз с бледного лица сына. Андрейка бежал с другой стороны, что-то мыча и плача.

– Что у него, Ратмир? – сухо спросил старик Никифор, наблюдая за тем, как тот аккуратно ощупывал все косточки мальчишки.

– Перелом правой руки… Иди, Андрейка, принеси скорее две тонкие дощечки, – кинул Ратмир второму мальчишке. – Кровь вон из ушей и из носа…Головой, похоже, ударился сильно… Елена, достань скорее мою шкатулку с лекарствами.

Женщина кинулась к котомкам и стала судорожно рыться там.

– Что ты хочешь ему дать, Ратмир? Он же в беспамятстве, – с беспокойством спросил старик Никифор.

– Опиум… Немного опиума… Он сейчас очнётся и почувствует очень сильную боль из-за того, что рука сломана… Иногда люди умирают от боли. Поэтому ему обязательно нужно дать немного опиума, чтобы притупить боль, – торопливо ответил Ратмир. В этот момент в шатёр забежал Андрейка с длинными дощечками в руках. Ратмир быстро обломил их до нужной длины и бережно поместил изувеченную руку между ними, накрепко связав их между собой: – До дома дотянет. А там я перевяжу по всем правилам…

В этот момент Теодорка издал жалобный стон и приоткрыл затуманенные болью глаза. Из ноздрей у него продолжали вытекать струйки крови…

– Г-где я, м-мамушка? – тихим голосом с трудом прошептал он, обводя взглядом склонившихся над ним скоморохов. – Ч-что со мной? И так б-болит рука…

Ратмир быстро раскрыл свою книжку со снадобьями и, найдя нужный отдел, достал из него небольшую бутылочку. В серебряную ложечку, лежавшую тут же, он налил немного жидкости из бутылочки и поднёс её ко рту мальчишки: – Выпей скорее, Теодорка и боль уменьшится.

Мальчишка послушно проглотил жидкость и опять посмотрел на мать: – Я же ещё не помер, мамушка?

Та завыла и прижалась лицом к его груди.

– С чего ты взял, Теодорка? – улыбнулся ему одними губами бледный Ратмир. – Ты жив.

– А почему вы все на меня так смотрите, как-будто я помер? – спросил мальчишка и, увидев заплаканное лицо стоявшего чуть поодаль Андрейки, спросил: – А почему Андрейка плачет? Может я всё-таки помер?

– Нет, Теодорка, ты жив. Просто ты упал с пирамиды, – пояснил ему старик Никифор и кинул уничижительный взгляд на Ратмира. Тот поймал этот взгляд и молча, опустил глаза. В этот момент в шатёр забежали запыхавшиеся Василий с Авдотьей, закончившие представление. Было слышно, как расходились зрители, бурно обсуждавшие произошедшее.

– Как он – жив?! – взволнованно прозвенел голос Авдотьи.

– Жив, – хмуро ответил старик Никифор и добавил: – Только покалечился… Руку вон сломал и головой сильно ударился. Лекаря надо позвать. ...