Стив Алтен Мег. Адская бездна

Steve Alten

The Trench

Copyright © 1999 Steve Alten

© О. Александрова, перевод, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2018

Издательство АЗБУКА®

Посвящается маме и папе, которые всегда со мной…

Это художественное произведение. Имена, персонажи, места действия и события являются плодом воображения автора и не должны рассматриваться как реальные. Любое сходство с реальными событиями, районами, организациями или лицами, живыми или мертвыми, является чисто случайным.

Давление на больших глубинах

Марианская впадина 12° с. ш., 114° в. д.

22 марта 2001 года

Отставной пилот глубоководных аппаратов ВМС США Барри Лис проверил показания датчика глубины на «Протее» и сразу почувствовал, как вспотели ладони. Тридцать четыре тысячи семьсот восемнадцать футов. От поверхности океана их отделяло семь миль, а давление воды на такой глубине составляло шестнадцать тысяч фунтов на квадратный дюйм.

Просто старайся об этом не думать…

Барри оглядел тесное пространство подводного аппарата, рассчитанного на четверых.

Внутри прочного корпуса находились компьютерные мониторы, электроника и дикое количество переплетенных проводов. Места для команды в этом водонепроницаемом гробу практически не оставалось.

Сидевшие возле пульта управления аппаратом руководитель проекта Эллис Ричардс и геолог Линда Херон, его миниатюрная помощница, вглядывались в крошечные иллюминаторы в носовой части «Протея».

– Видишь этих зеленых многощетинковых червей? – спросила Линда. – Это помпейские черви, выдерживающие перепад температур от двадцати двух до восьмидесяти одного градуса Цельсия. Гидротермальные источники выбрасывают серу, способствующую образованию бактерий, которыми питаются помпейские черви…

– Линда…

– …ну а те в свою очередь служат пищей для самых причудливых живых организмов.

– Линда, кончай грузить меня своими чертовыми лекциями по биологии! – остановил ее Эллис.

– Прости. – Линда, сложив перед глазами руки домиком, снова уставилась в иллюминатор.

Четвертый член экипажа глубоководного аппарата Кхали Хабаш, отвернувшись от пульта управления, с едва заметной улыбкой посмотрел на Линду. Девушка любила поговорить, особенно когда нервничала, и он никогда не упускал возможности воспользоваться этим ее качеством.

На самом деле его звали вовсе не Кхали, а Ари Леви. Он был сирийским евреем, которого примерно десять лет назад завербовала израильская политическая разведка Моссад. С тех пор он вел двойную жизнь: половину времени проводил в Израиле с женой и тремя детьми, а в остальное время путешествовал по России и арабскому миру, представляясь специалистом в области физики плазмы. У агента ушло четыре тяжелых года, полных самопожертвования, чтобы внедриться в организацию Бенедикта Сингера, но вот теперь он был здесь, в семи милях под поверхностью Тихого океана, чтобы узнать секреты, способные навсегда изменить будущее человечества.

Ари проверил датчик температуры воды:

– Эй, Линда! Тебе верится, что температура воды за бортом семьдесят восемь градусов?

Девушка снова вскинула голову:

– Невероятно, да? Мы называем это гидротермальными мегаисточниками. Температура минерализованной воды, выбрасываемой «черными курильщиками», семьсот градусов. Столб сажи и обломков минералов поднимается, нагревая холодную воду, до тех пор, пока не достигает нулевой плавучести на высоте двенадцать тысяч футов от дна Марианской впадины. После чего океанские течения разносят выброшенную наверх сажу по горизонтали. И вот этот самый слой сажи образует своеобразный потолок, изолирующий придонный слой горячей воды от холодных вод океана.

– И слой никогда не остывает?

– Никогда. Гидротермальные источники существовали всегда. По крайней мере, начиная с мелового периода.

Эллис Ричардс в очередной раз посмотрел на часы. Будучи руководителем проекта, он постоянно боялся выбиться из графика.

– Боже мой, прошло уже три часа, а мы, похоже, вообще не продвинулись! Линда, мне кажется или наш пилот действительно не понимает, что делает?

Барри Лис пропустил оскорбление мимо ушей. Проверив гидролокатор, он вполголоса чертыхнулся. Они слишком оторвались от «Бентоса» – глубоководной лаборатории и базы подводных аппаратов «Геотек индастриз». Мобильная станция ценой миллиард долларов походила на крытый спортивный стадион с дополнительным плоским днищем и тремя гигантскими амортизационными опорами вместо ног. Эта титановая конструкция площадью сорок шесть тысяч квадратных футов, зависшая над придонной зоной турбулентности в состоянии нулевой плавучести, чем-то напоминала Лису монструозный фрегат, ведущий «Протей» на север в условиях самой враждебной окружающей среды на планете.

В бытность в ВМС Барри Лис служил на трех различных подлодках. И уже успел свыкнуться с вызывающей клаустрофобию глубоководной казармой. Выдержать подобное испытание способен лишь опытный подводник, который должен был проявлять чудеса умственной и психологической устойчивости, поскольку лишь он один знал, что стальной корабль, зависший в черных недрах Тихого океана на глубине несколько сотен морских саженей, может затонуть в результате любой случайности.

Барри обладал необходимой твердостью духа, прошедшей обкатку за двадцать шесть лет службы. Поэтому его самого неприятно удивил тот факт, что погружение в Марианскую впадину так быстро повлияло на его психическое состояние. Уверенность, выработанная за многие годы боевых дежурств на подводной лодке, неожиданно испарилась, когда «Протей» покинул глубоководную базу «Бентос».

По правде говоря, Барри нервировали отнюдь не большие глубины. Четыре года назад вследствие вмешательства человека в подводный мир Марианской впадины Carcharodon megalodon, доисторический вид большой белой акулы длиной шестьдесят футов, поднялся на поверхность океана из впадины, сея хаос и смерть. И хотя акулу-альбиноса благополучно уничтожили, а ее выжившего детеныша поймали, не меньше десятка человек успело найти смерть в ее семифутовых челюстях. А где есть одна такая тварь, там могут найтись и другие. Поэтому, несмотря на суперсовременное оборудование, предоставленное компанией «Геотек», и принятые ею меры предосторожности, пилот глубоководного аппарата сейчас был одним сплошным комком нервов.

Барри Лис переключил тумблер регулятора скорости, чтобы уменьшить импульс основного двигателя. У Барри не было ни малейшего желания слишком отрываться от «Бентоса».

– В чем дело, капитан? – спросил Эллис. – Почему ты сбавил скорость?

– Температура снова поднимается. Мы приближаемся к очередной группе гидротермальных источников. И мне очень не хотелось бы врезаться в один из этих «черных курильщиков».

Руководитель проекта на секунду закрыл глаза в приступе раздражения:

– Черт бы их подрал!..

Барри, не дослушав Эллиса, припал к иллюминатору.

Прожекторы подводного аппарата осветили окаменевшие леса сернистых конкреций, минералов и кратеры гидротермальных источников, тянущиеся на высоту тридцать футов от океанского ложа. Эти своеобразные печные трубы выпускали наверх плотные облака перегретой высокоминерализованной воды.

Ари исподтишка наблюдал за тем, как Эллис Ричардс с грозным видом направляется к пульту управления подводным аппаратом.

– Капитан, давай-ка проясним ситуацию. За выполнение этой миссии отвечаю я, а не ты. И у меня есть приказ проходить не менее двадцати миль в день, чего просто нереально добиться, если мы будем ползти как черепаха.

– Мистер Ричардс, береженого Бог бережет. Мне пока не хочется слишком сильно отрываться от «Бентоса». По крайней мере до тех пор, пока я не начну чувствовать этот аппарат.

– Чувствовать аппарат?! А ведь я всегда считал тебя опытным пилотом.

– Так оно и есть, – буркнул Барри. – Вот потому-то я и сбавил ход.

Линда отвернулась от иллюминатора:

– Капитан, а вы можете точно сказать, как далеко мы оторвались от «Бентоса»?

– Более чем на шесть километров.

– Шесть километров? Только и всего?! Бенедикт Сингер будет рвать и метать. – У Эллиса Ричардса был такой вид, будто его вот-вот хватит удар. – Послушай, капитан, в начале следующей недели на «Бентос» должны прибыть «Прометей» и «Эпиметей». И ни один из этих подводных аппаратов не сможет начать работу, пока мы не закончим нашу.

– Я в курсе.

– Еще бы! «Геотек» по-королевски платит тебе за пилотирование «Протея». И мы не можем играть с «Бентосом» в догонялки всякий раз, как спускаемся вниз. В противном случае к нашему графику придется добавить еще тридцать дней, что абсолютно неприемлемо.

– Так же как и смерть, мистер Ричардс. Моя задача – сохранять вам жизнь в этой адской дыре, а не обеспечивать получение бонуса за опережение графика.

Руководитель проекта пристально посмотрел на Барри Лиса:

– Капитан, неужели ты боишься?

– Эллис…

– Нет, Линда, я абсолютно прав.

Ари следил за развитием событий. За несколько недель, проведенных во впадине, он понял, что Эллису Ричардсу, со свойственной ему упертостью, было проще быковать, нежели признаться в собственной неправоте. И это притом, что человечество куда больше знало о далеких галактиках, чем о Марианской впадине. Тем не менее Ричардс считал себя крупным специалистом по Марианской впадине – начиная с ее скрытых геологических условий и кончая загадочными формами жизни.

Для Ари Леви этот напыщенный индюк Эллис Ричардс был явно опасным человеком.

Капитан Лис сверкнул глазами на Эллиса:

– Да, во мне есть здоровая доза страха, если ты имеешь в виду именно это. И совершенно очевидно, что ни один из вас не понимает до конца всей опасности работы на глубине тридцати пяти тысяч футов. А потому повторяю еще раз для непонятливых: если хоть что-нибудь пойдет не так, если мы случайно во что-то врежемся… или что-то врежется в нас, то не будет ни люков, которые можно было бы задраить, ни стандартных спасательных процедур. Если, не дай бог, будет поврежден корпус аппарата, у вас даже не останется времени на последнее «прости».

– Похоже, у тебя расшалились нервы, – заметил Эллис.

– Что ты сказал?

– Хабаш, а как по-вашему, у капитана действительно сдали нервы?

– Учитывая, что ныне здравствующие потомки Carcharodon megalodon наверняка водятся в этом желобе, я вполне разделяю мнение капитана, – ответил Ари. – Нам предстоит обследовать более шестидесяти тысяч квадратных миль океанского ложа. Система буксируемых гидролокаторов нашего надводного судна специально разработана для заблаговременного предупреждения о приближении любых биологических объектов, с тем чтобы у нас было в запасе достаточно времени ретироваться на «Бентос».

– Достаточно времени? – удивленно покачал головой Барри. – Но откуда, черт возьми, мы узнаем, какую скорость может развить этот биологический вид?! А кроме того, «Голиаф» находится сейчас в зоне штормовых ветров. И внешние помехи в любой момент могут нарушить связь.

– В таком случае предлагаю начать собирать первые образцы прямо здесь, чтобы дать возможность «Бентосу» нас нагнать. И как только ветер уляжется, вы наверняка сумеете наверстать упущенное.

Бросив на Линду выразительный взгляд, Барри повернулся к пульту управления. Затем два раза проверил транспондеры гидролокатора, посмотрел в иллюминатор и включил подруливающий движитель. Маневрируя между «черными курильщиками», «Протей» начал медленно опускаться, достигнув нулевой плавучести прямо над скоплением светящихся в темноте рифтий. Эти четырнадцатифутовые черви извивались в подводном потоке, словно змеи на голове горгоны Медузы.

– Включаю газовые хроматографы, – сказал Ари. – Мы можем вдвое сократить время нашей миссии, если обнаружим изотопы гелия непосредственно в выбросах гидротермальных источников.

– Вот и отлично. Начинай. – Эллис с помощью компьютера попытался запустить механические руки.

Глядя в подводную камеру и оперируя двумя центральными ручками управления, Эллис выдвинул из-под дна подводного аппарата два парных манипулятора. Затем очень осторожно с помощью захвата левой механической руки вытащил изотермическую корзину для образцов.

Капитан Лис наблюдал за тем, как манипуляторы коснулись океанского ложа, подняв тучи ила. Лис закрыл глаза и, прислушиваясь к завываниям гидравлических захватов, попытался расслабиться.

– Возьми чуть-чуть левее. – Линда продолжала смотреть в иллюминатор, чтобы направлять действия Эллиса. – Чуть ниже скопления рифтий.

Громкий высокочастотный сигнал гидролокатора заставил сердце Барри Лиса тревожно забиться. Он ошеломленно поглядел на экран сонара.

Там неожиданно материализовалось плотное скопление каких-то объектов. Очень крупных объектов.

Капитан почувствовал, что у него сжимает горло. Остальные члены группы преспокойно продолжали работать, даже не потрудившись поднять глаза.

– Хабаш, похоже, к нам гости.

– А что там такое? – повернулся Ари.

– На экране гидролокатора три неопознанных объекта. Направление ноль-один-пять. Расстояние семь и четыре десятых километра. Скорость пятнадцать узлов, и они приближаются.

– Ну а что говорят там, наверху?

– Я пытаюсь с ними связаться. Не отвечают. Мы теперь сами по себе.

– И что ты предлагаешь? – На Ари неожиданно накатил приступ клаустрофобии.

Барри уставился на экран гидролокатора:

– Я бы сказал, нужно поскорее сматываться отсюда. Ричардс, срочно вынимай манипуляторы, мы немедленно возвращаемся на «Бентос».

– Ты, наверное, шутишь.

– Капитан, вы уверены? – У Линды от страха скрутило живот.

– Смотри сама. Кем бы ни были эти твари, они, ускоряясь, движутся по впадине в нашем направлении. Ричардс, я тебе говорю, вытаскивай свои манипуляторы.

– А я вот что скажу тебе. Пошел ты на хрен! Мне нужно двадцать минут, чтобы собрать все необходимое. И будь я проклят, если не верну корзину с образцами обратно на судно!

Ари, придвинувшись к монитору гидролокатора, уставился на изображения трех объектов. И воскресил в памяти свои тренировочные занятия. Разве мегалодоны охотятся стаями?

– Быть может, это просто косяк рыб? – предположила Линда. – Постарайся сохранять спокойствие…

– Косяк рыб? Линда, ты геолог, вот и занимайся своей геологией! Если верить сонару, эти три объекта более сорока футов длиной каждый. Что мне совсем не нравится…

Барри включил подруливающий движитель. Спокойствие. Не так быстро. Если во что-нибудь врежешься, повредишь корпус. Подводный аппарат развернулся против часовой стрелки. Его здорово тряхнуло.

– Твою мать, Лис! – взвизгнул Эллис. – Ты чуть было не оторвал механическую руку.

– Я ведь велел тебе убрать манипулятор. – Барри увеличил скорость до предельной: 1,8 узла. Он знал, что где-то там в темноте «Бентос» движется им навстречу.

Звуковые сигналы усилились.

«Расчетное время прибытия тридцать две минуты, – подумал Ари. – Мы слишком далеко».

– Капитан, послушайте. – Линда схватила Барри за руку. – Это явно не акулы.

Барри упрямо смотрел прямо перед собой:

– Интересно, и с каких это пор ты стала биологом?

– Полагаю, Линда права. – Ари попытался обуздать страх.

– Послушай, Хабаш, кем бы ни были эти твари, они, блин, чертовски большие и чертовски быстрее «Протея»!

Сигналы ускорились. У Ари еще сильнее забилось сердце.

– Это абсурд, – сказал Эллис.

Барри Лис, проигнорировав замечание, наклонился вперед и уставился в иллюминатор. Дым, курившийся из кратеров «черных курильщиков», мешал обзору. Лис, как щитком, прикрыл ладонями глаза и попытался сосредоточиться.

Минуты тянулись мучительно долго. Впереди что-то промелькнуло. Что-то очень большое. И очень стремительное.

– Они уже здесь, – прошептал капитан, пытаясь проглотить ком в горле. Шустрые черти…

На какое-то время все, словно онемев, прислушивались к звуку винта «Протея».

Внезапный толчок – и аппарат завалился на правый борт. Барри с ходу вмазался лицом в пульт управления.

– Что случилось? – спросил Эллис. – Ты во что-то врезался?

– Вовсе нет. Это они врезались в нас. – Барри стал судорожно переключать тумблеры панели управления. – Аппарат не реагирует… Что-то вышло из строя.

– Тсс, послушайте, – прошептала Линда; где-то над головой раздался слабый скрежет металла. – О боже, одна из этих тварей уже наверху!

Ари, глядя на экран гидролокатора, прислушался к звуковым сигналам.

– Лис, да сделай же что-нибудь! – приказал Эллис.

– Держитесь! – Пилот резко положил аппарат на левый борт, затем – снова на правый, стараясь стряхнуть сидевшую наверху тварь.

– Капитан, стоп! – взвизгнула Линда. – Отошла пластина обшивки корпуса!

Кабину пронзил леденящий душу звук отрывающегося металла. Подняв руку, пилот потрогал титановую заклепку металлической обшивки. Затем облизал влажный палец.

– Морская вода, – простонал он и посмотрел в иллюминатор, молясь про себя, чтобы «Бентос» оказался рядом.

Слух снова резанул скрежет отрывающегося металла, «Протей» отбросило в сторону.

– Твою мать! – Капитан смахнул пот со лба. – Они отрывают, на хрен, хвостовое оперение.

Линда прижалась лицом к иллюминатору:

– А где «Бентос»?

Что-то массивное ударилось в борт подводного аппарата, обрушив установленную у дальней переборки записывающую аппаратуру.

– Капитан, похоже, я знаю, что они делают! – воскликнул Ари. – Те двое, что помельче, тянут нас к своему более крупному товарищу.

– Так, по-вашему, эти твари обладают интеллектом?

– Смотрите! – закричала Линда, показав на иллюминатор.

Барри увидел надвигающуюся на них зловещую тень:

– Это «Бентос»…

– У нас нет времени на стыковку, – предупредил Ари. – Передай на «Бентос», чтобы срочно открыли двери ангара…

– У них уйдет пять минут на то, чтобы заполнить камеру водой! – закричала Линда.

Пилот схватил рацию:

– СОС… СОС… «Бентос», это «Протей», прошу срочно открыть двери ангара…

– «Протей», следуйте в стыковочную зону…

– Черт бы вас всех побрал! Быстро открывайте проклятые двери!

Ари, который пытался удержать на месте заклепки, неожиданно почувствовал, как металл заходил ходуном под его вспотевшими ладонями.

– Уж не знаю, что это за твари, но они оторвали целую секцию обшивки…

Кабину наполнил свистящий звук.

– Что это? – прошептал руководитель группы.

– Капитан! – заорал Ари. – Третья тварь…

Что-то с силой обрушилось на нос судна, Линда с Эллисом повалились на пол. Барри Лис перелетел через пульт управления, врезавшись головой в иллюминатор. По лбу ручьем потекла кровь. Вытерев кровь, он в ужасе отпрянул.

В стекло смотрел светящийся багровый глаз.

Ари продолжал судорожно удерживать громыхающий над головой лист титановой обшивки. Он подумал об информации, которую пытался получить, но так и не сумел передать. Подумал о своей жене и детях, которых оставил во имя служебного долга.

Свистящий звук над головой прекратился. Пара искореженных заклепок влетела в кабину, словно автоматные пули.

Голова агента Моссада взорвалась раньше, чем заклепки долетели до пола.

Кошмар наяву

Мерцающий солнечный свет просачивался в серо-зеленые глубины. Джонас Тейлор нырнул в пустоту носовым обтекателем вперед, пытаясь выдохнуть, но горло горело огнем, а грудь сжимало, будто тисками. Он широко открыл глаза, прижав ладони к лексановой капсуле.

Океан стал черным. Закладывая крутые виражи и вглядываясь в темноту, Джонас продолжил погружение в желоб.

Передние прожекторы подводного аппарата высветили вихревые облака сажи. Неожиданно из грязевого потока возник какой-то объект. Другая лексановая капсула. Внутри распростертое женское тело. Лицо окутано мраком, но Джонас узнал длинные черные волосы, струящиеся, точно шелковое покрывало. Затем мельком увидел пустые миндалевидные глаза… смотревшие сквозь него.

Терри…

Он прибавил скорость, но подводный аппарат, боровшийся со встречным течением, практически не двигался. Объятый ужасом, Джонас выкрикнул ее имя.

Внезапно в бурлящем потоке обломков за ее спиной возникло призрачное сияние. Черты лица Терри словно размылись, растворившись в этом неземном свете.

У Джонаса перехватило дыхание, когда он увидел голову Ангела. Жуткая пасть ощерилась в дьявольской ухмылке, обнажив розовые десны и ряды острых как бритва треугольных зубов.

Джонас попытался закричать, но не смог издать ни звука.

Неожиданно Терри распахнула глаза. В ее взгляде Джонас заметил проблеск узнавания… и страх.

– Джонас, – прошептала она, и в этот момент монстр целиком заглотил капсулу.

– Джонас.

– Нет! – Джонас рывком сел на кровати, грудь тяжело вздымалась, руки тряслись.

– Милый, все хорошо, хорошо. – Терри гладила мужа по волосам, ее сердце билось в такт его учащенному дыханию.

Утреннее солнце пробивалось сквозь деревянные ставни, освещая знакомую спальню и помогая Джонасу стряхнуть наваждение. Он повернулся и поцеловал руку Терри.

– Ты в порядке? – спросила она, и Джонас кивнул, пытаясь вернуть себе дар речи. – Неужели тот самый сон? О возвращении в Марианскую впадину?

– Да. – Джонас снова откинулся на спину, позволив жене использовать его грудь вместо подушки.

Он гладил ее длинные шелковистые волосы, затем его рука легла ей на поясницу, скользнув чуть ниже, на обнаженную гладкую попку.

– Тебе не становится лучше, – сказала Терри. – Нужно обратиться к доктору Уишнову, а не то в один прекрасный день ты доведешь меня до инфаркта.

– Нервное расстройство, вызванное посттравматическим стрессом. Я уже заранее знаю, что он скажет. А еще он скажет, что мне нужно уходить из Института Танаки.

– Возможно, это единственный выход. Четыре года изучать этого монстра – тут у любого поедет крыша, особенно если учесть, через что тебе пришлось пройти.

Раздался телефонный звонок, и они, словно сговорившись, вздрогнули.

– Похоже, мы с тобой оба на грани нервного срыва, – улыбнулся Джонас.

Терри перекатилась через мужа, прижавшись к нему обнаженным телом:

– Не отвечай.

Обняв жену, Джонас пробежался руками по ее груди.

Телефон упрямо продолжал звонить.

– Черт бы их всех побрал! – Джонас схватил трубку. – Да?

– Док, это Мэнни. Простите за беспокойство, но мне кажется, вам следует вернуться в лагуну.

Беспокойство, звучавшее в голосе ассистента, заставило Джонаса сесть на кровати.

– В чем проблема?

– Это Ангел. Она немного взвинчена. Пожалуй, вам лучше приехать.

У Джонаса екнуло сердце.

– Буду через двадцать минут. – Повесив трубку, он вскочил с постели и принялся одеваться.

– Джонас, что случилось?

Он повернулся к Терри:

– Мэнни говорит, с самкой что-то не так. Мне надо идти…

– Милый, расслабься. Может, тебе сперва стоит поесть? У тебя такой вид, что краше в гроб кладут.

К удивлению Терри, Джонас, перестав одеваться, присел на кровать и обнял жену.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

– Джонас, я тоже тебя люблю. Скажи мне, что не так? Я чувствую, как у тебя дрожат руки.

– Сам не знаю. Быть может, у меня дежавю, словно мой самый страшный ночной кошмар неожиданно стал явью.

Прошло одиннадцать лет с тех пор, как Джонас Тейлор впервые столкнулся с Carcharodon megalodon – свирепейшим хищником из всех когда-либо обитавших на планете. Тогда Джонас, будучи пилотом глубоководного обитаемого аппарата ВМС США «Си клиф» с двумя учеными на борту, спустился на глубину семь миль в Марианскую впадину, самый глубокий желоб на Земле. Было сделано три погружения, проводившихся под грифом «Секретно», и во время последнего из них уставший до изнеможения гидронавт внезапно увидел, как в черных, точно деготь, водах возникло неземное белое свечение. Завороженный тем, что он принял за аберрацию сознания, Джонас не на шутку испугался, когда из глубин начала подниматься гигантская светящаяся голова шестидесятифутовой большой белой акулы, демонстрировавшей в дьявольской ухмылке семидюймовые зубы.

Джонаса обуял первобытный страх, и это навсегда изменило его жизнь. Наплевав на протокол, он сбросил балласт и стремительно поднял «Си клиф» на поверхность. Слишком быстрое всплытие привело к разгерметизации аппарата. Оба находившихся на борту ученых погибли, и на этом карьера Джонаса как гидронавта бесславно закончилась. По крайней мере, тогда он считал именно так.

Следующие семь лет Джонас жил, одержимый идеей доказать всему миру, что такая акула действительно существует. Вернувшись в университет, он получил степень в области палеобиологии, причем средства к существованию обеспечивала тогда его первая жена. Исследование таинственного исчезновения мегалодона как вида привело к созданию противоречивой теории, обоснованию которой было посвящено несколько публикаций. Джонас выдвинул предположение, что доисторической белой акуле пришлось мигрировать в более теплые абиссальные воды Марианской впадины из-за резкого понижения температуры поверхности океана во время последнего ледникового периода. Несмотря на строгое научное обоснование сделанных выводов, коллеги сочли исследования Джонаса пустыми домыслами, и в результате большинство институтов отказали ему в публикации.

Четыре года спустя Масао Танака, старый друг и учитель Джонаса, предложил ему снова спуститься в Марианскую впадину. Танаку, основателя Океанографического института, не интересовали ни теории Джонаса относительно возможности существования мегалодона, ни сам мегалодон. На самом деле Масао создавал рукотворную лагуну на побережье Монтерея – искусственную среду обитания для изучения китов. Для привлечения дополнительного финансирования проекта Масао организовал совместное предприятие с правительством Японии с целью развертывания на дне Марианской впадины системы морских станций раннего предупреждения о сейсмической активности (ЮНИС). Но некоторые элементы системы вышли из строя, и Масао потребовалась помощь Джонаса для их подъема наверх. Поначалу Джонас отказался, поскольку не смог заглянуть в глаза своим страхам. Но после того как его первый брак затрещал по всем швам, а карьера покатилась под откос, бывший пилот глубоководных аппаратов решил воспользоваться предоставившейся возможностью, чтобы начать жизнь с чистого листа.

А еще там была Терри.

Единственная дочь Масао Танаки была очень красивой и очень строптивой. Если бы Джонас отказался сопровождать сына Масао для выполнения стоявшей перед ним задачи, Терри без колебаний совершила бы погружение. Таким образом, Джонас все же спустился во впадину, но на этот раз в одноместном глубоководном аппарате. И по жестокой прихоти судьбы Джонас снова столкнулся с самой страшной на Земле машиной для убийств. Чудовищные челюсти самца мегалодона оборвали жизнь сына Танаки, а беременная подруга самца сумела подняться из подводного чистилища на поверхность океана. История закончилась тем, что Джонасу пришлось убить доисторическую акулу, которую он собирался спасти; проявленный им героизм вошел в легенду. Некогда объект насмешек и презрения коллег, Джонас в одночасье взлетел на вершину карьерной лестницы, став национальной знаменитостью. Человек, который вырезал сердце мега. Ток-шоу, специальные выпуски телепередач, репортеры, – казалось, все хотели приобщиться к событию, а также посмотреть на детеныша мегалодона – новорожденную самку, которую поместили в лагуну Танаки.

Джонас женился на Терри. Масао сделал своего новоиспеченного зятя партнером, и год спустя самый популярный в мире живой экспонат стал доступен для обозрения в Монтерее.

Но слава недолговечна: чем выше поднимешься, тем больнее падать. Через восемь месяцев после открытия лагуны Джонасу и Институту Танаки предъявили коллективный иск на 200 миллионов долларов от безутешных родственников тех, кто нашел смерть в жутких челюстях мегалодона. Терри была на четвертом месяце беременности, когда начался судебный процесс. Ажиотаж средств массовой информации оказался не меньше, чем во время суда над О. Джей Симпсоном.

– Профессор Тейлор, не могли бы вы объяснить суду, почему пошли на такой риск, попытавшись поймать существо, которое, как мы слышали, является самым опасным хищником за всю историю нашей планеты?

– У нас были возможности нейтрализовать мегалодона с целью его дальнейшего изучения.

– А скажите, профессор Тейлор, когда вам удалось усыпить монстра и опутать его сетью, вам не приходила в голову мысль убить его?

– Нет. У нас все было под контролем. Мы не видели оснований…

– Не видели оснований? Ну а если называть вещи своими именами, не будет ли честнее сказать, что, принимая решение не убивать монстра, вы и Институт Танаки руководствовались чисто меркантильными интересами? Деньги, профессор. Все сводится исключительно к деньгам. Так ведь? Вы просто решили не резать курицу, несущую золотые яйца. И ваша жадность стоила невинным людям жизни. А теперь отродье этой твари, лишившей моих клиентов дорогих и близких им людей, приносит Институту Танаки многомиллионные барыши. Профессор, вам не кажется, что у вас несколько странное представление о справедливости?

В результате жюри присяжных вынесло решение о компенсации ущерба на сумму, превзошедшую самые смелые ожидания. И когда суд вышестоящей инстанции отказал в удовлетворении апелляции, Институт Танаки оказался на грани банкротства. И тут совершенно неожиданно Японский центр морских наук и технологий (JAMSTEC), который в свое время и заманил Масао Танаку в Марианскую впадину, предложил институту выход из финансового тупика. Озабоченные усилением сейсмической активности вдоль зоны субдукции Филиппинской и Тихоокеанской тектонических плит, японцы во второй раз предложили Институту Танаки развернуть систему ЮНИС на дне Марианской впадины. Однако потенциальные риски, связанные с этим мероприятием, заставили Масао Танаку обратиться за помощью к энергетическому магнату, миллиардеру Бенедикту Сингеру, который уже практически создал собственную флотилию глубоководных аппаратов с целью изучения подводных впадин планеты. Было учреждено партнерство, и Масао для выполнения контракта с JAMSTEC и сохранения лагуны как аттракциона для зрителей пришлось уступить контрольный пакет акций своего любимого детища, а именно Института Танаки.

Джонас проехал мимо огромного билборда с рекламой мега: «ПРИХОДИТЕ ПОСМОТРЕТЬ НА АНГЕЛА – САМУЮ СТРАШНУЮ НА ЗЕМЛЕ МАШИНУ ДЛЯ УБИЙСТВ». Свернув на подъездную дорожку для служащих, Джонас помахал охраннику и остановился на парковке. Со стороны открытой арены неслась настойчивая барабанная дробь, усиленная громкоговорителями. Он проверил время: десять часов, шоу должно было вот-вот начаться.

Если смотреть на рукотворную лагуну Танаки сверху, то она напоминала бетонный амфитеатр с овальным озером в центре. Этот гигантский аквариум соединялся с Тихим океаном каналом глубиной восемьдесят и длиной тысячу футов, расположенным в центральной части западной стены лагуны. Выход в океан из канала, представлявшего собой две параллельные бетонные стенки, перекрывался массивными раздвижными воротами из особо прочной стали, которые отрезали звезде аттракциона путь к побегу.

Когда Джонас вошел на стадион, рассчитанный на десять тысяч мест, он увидел, что возбужденная толпа зрителей внезапно притихла. Все взгляды, объективы всех камер были устремлены на южную часть океанариума, где на толстой цепи огромной крановой лебедки висела пятисотфунтовая обезглавленная бычья туша. А где-то в лагуне глубиной три четверти мили притаилась Ангел – гигантская акула, за встречу с которой зрители заплатили, как за театральный билет. Долгожданный момент должен был вот-вот наступить. Ангелу уже подали завтрак.

Джонас прошел по проходу амфитеатра к бетонной платформе, на которой стояла стальная лебедка. Задрав голову, он увидел, что его помощник Мэнни Васкес уже спускает бычью тушу на безмятежную поверхность голубой воды.

Под бетонной платформой находилась стальная дверь с надписью: «Только для уполномоченных сотрудников». Стальная пластина, закрывающая механизм запирания, была частично отогнута. Чертовы ребятишки… Взяв себе на заметку починить замок, Джонас отпер дверь и оказался на пропитанной испарениями лестничной площадке. Дверь с шумом захлопнулась.

Джонас вдохнул знакомый сырой воздух, дал возможность глазам привыкнуть к полумраку, а затем медленно спустился на два пролета вниз. По мере углубления в недра технических помещений барабанная дробь в стиле обрядов вуду становилась все слабее.

Лестница заканчивалась подземным полукруглым коридором, огибавшим южную часть огромного бассейна. Темный проход освещали призрачные сине-зеленые отблески. Медленно направившись к источнику света, Джонас очутился перед окнами океанариума высотой пятнадцать футов, сделанными из шестидюймового лексана.

Спустившись на тридцать футов ниже поверхности земли, Джонас любовался прозрачными голубыми водами рукотворной лагуны. Подняв глаза, он увидел недавно повешенную табличку: «Опасная зона. Никаких движений в присутствии мегалодона».

Джонас прижал ладонь к лексану. Холодная поверхность дрожала от глухих ударов, призывающих мегалодона на завтрак. Капли алой крови от висевшей на цепи туши кругами расплывались по воде.

Джонас вцепился в перила.

А тем временем в глубоких водах канала, соединяющего лагуну с океаном, мегалодон, зачарованно мотая из стороны в сторону белоснежной треугольной головой размером с небольшой дом, терся коническим рылом о стальные ворота. И когда приливные океанские воды проникали сквозь отверстия в воротах, мегалодон втягивал носовой капсулой аромат океана. За много миль отсюда стадо китов мигрировало на север вдоль калифорнийского побережья. И семидесятидвухфутовая доисторическая большая белая акула остро чувствовала их сладкие, пряные запахи.

Низкие басовые ноты подводной акустической системы усилились, возбуждая чувствительные клетки боковой линии самки. Эти раскатистые звуки означали еду. Самка отвернулась от ворот и поплыла назад, стараясь держаться поближе к дну, чтобы избежать электрических полей от системы труб, расположенной в верхнем сегменте внутренней части опорной стены. Пожалуй, только это одно и мешало мастодонту массой шестьдесят две тысячи фунтов просто взять и выпрыгнуть из канала.

И вот спокойствие зеркальных вод лагуны нарушила мощная приливная волна. Толпа загудела. Десять тысяч сердец одновременно затрепетали, когда лазурную поверхность взрезал семифутовый спинной плавник цвета слоновой кости. Скрытый под водой левиафан поднимал волны высотой четырнадцать футов, которые с силой обрушивались на восточную стену бассейна.

Плавник внезапно исчез. Акула, опустившись вниз, начала описывать круги.

Зрители дружно ахнули.

– Дамы и господа, поздоровайтесь с Ангелом, нашим собственным белым Ангелом Смерти.

Раздался пронзительный свистящий звук – монстр выпрыгнул из воды. Чудовищные челюсти, словно в замедленной съемке, вытянулись вперед на десять футов, толпа возбужденно зароптала. В какой-то леденящий душу момент верхняя часть туловища монстра, опровергая законы гравитации, зависла над водой, после чего он за один присест заглотил тушу.

А-рама заскрипела, согнувшись под тяжестью мегалодона, мотавшего огромной головой в попытке стащить тушу со стального держателя. На защищающее зрителей плексигласовое ограждение обрушилась гигантская волна розовой пены. Но вот доисторический хищник получил долгожданный приз, и стальная рама выпрямилась.

Толпа с замиранием сердца смотрела, как белое чудовище скользнуло обратно в бассейн и ушло на глубину. Пустой держатель качался на толстой цепи, после стремительного натиска монстра стальные фермы А-рамы продолжали резонировать, словно гигантский камертон.

Среди плавающих во вспененной воде кровавых ошметков Джонас разглядел призрачно-белое брюхо акулы, переваривавшей завтрак. Яростные сокращения челюстных мышц, словно круги на воде, распространялись вниз: от жаберных щелей до нижней части туловища. От поднятых насыщающимся монстром волн дрожали в рамах лексановые листы. Джонас со священным ужасом смотрел на огромную самку, превзошедшую свою покойную родительницу. Насыщенные кислородом поверхностные воды, в которых с раннего детства обитала новорожденная самка, сказались на ее размерах и на ее ненасытном аппетите. Так же как и у матери, белая шкура самки люминесцировала – адаптационный механизм, приобретенный ее далекими предками, чтобы приманивать добычу в вечной темноте Марианской впадины.

Как завороженный, Джонас смотрел на свой ставший явью ночной кошмар. Акула проглотила последний кусок, и взгляд ее бездушных серых глаз застыл.

Висевший на стене красный телефон внезапно зазвонил. Джонас снял трубку.

Почувствовав движение, мегалодон выгнул спину. Затем бросился вперед и прижался рылом к прозрачному лексану, словно желая заглянуть внутрь.

Джонас оцепенел. Он еще никогда не видел самку такой возбужденной.

– Алло, док? Вы там?

Холодный пот прошиб Джонаса, когда Ангел, уставившись на него, еще сильнее прижала морду к подводному окну. Лексан начал выгибаться.

Джонас вспомнил слова инженера по эксплуатации. Выгибание – это нормально. Упругие пластины при выгибании становятся только прочнее. А если лексан в окнах начнет дрожать, то двери и наружный коридор автоматически наглухо закроются.

Ангел уперлась массивной головой в окно. Затянутый катарактной пленкой серый глаз сфокусировался на Джонасе, и его охватил необъяснимый страх. А что, если инженер ошибался? Ведь, как ни крути, изначально бассейн проектировался для китов.

Мег повернулся и исчез в лагуне, направившись обратно к каналу.

Джонас облегченно выдохнул, но руки и ноги продолжали предательски дрожать. Он прислонился к стене, пытаясь уяснить для себя, что произошло.

– Док, вы там?

– Да, Мэнни. Боже, теперь я понимаю, о чем ты хотел сказать, когда говорил, что наша девочка немножко взвинчена.

Покинув подводную смотровую зону, Джонас направился через открытый амфитеатр в административное крыло. Он не стал ждать лифта, а ринулся вверх по лестнице, перемахивая сразу через три ступеньки, и ворвался через двустворчатую дверь в главную диспетчерскую лагуны.

Мэнни Васкес нависал над двумя диспетчерами, сидевшими за компьютеризованным пультом управления. Отсюда операторы могли наблюдать за окружающей средой лагуны, за электроникой, безопасностью и звуковой системой. Над пультом управления было установлено шесть объединенных мониторов.

Мэнни показал на подводную картинку, появившуюся на одном из мониторов. Джонас увидел очертание огромных стальных двустворчатых ворот, наглухо запиравших канал от Тихого океана.

– Ну и что я тут должен увидеть?

– Наберитесь терпения.

Джонас уставился в монитор. Прошла минута, затем белая тень промелькнула перед камерой, ринувшись к воротам, словно гигантская фура, со скоростью свыше ста футов в секунду. Голова левиафана с размаху стукнулась о наглухо закрытые двустворчатые ворота, отчего телевизионная картинка неистово задергалась.

– Господи, она атакует ворота!

– Док, – кивнул Мэнни, – все ясно как день. Ваша рыбка рвется на волю.

Приготовления

Океанографический институт Танаки

Садия Клеффнер подошла к панорамному окну офиса и рывком подняла венецианские жалюзи, открыв вид на мерцающую поверхность лагуны, расположенной тремя этажами ниже. Вернувшись в комнату, она бросила пристальный взгляд на шефа:

– Профессор Тейлор, вы в порядке?

Джонас оторвался от своей работы:

– Да. А в чем дело?

– У вас под глазами тени.

– Я просто устал. И, будьте так любезны, вызовите Мака. Мне нужно с ним переговорить. Прямо сейчас.

– Будет сделано, босс. – Секретарша закрыла за собой дверь.

Джеймс Макрейдс без приглашения влетел в офис десятью минутами позже. Крепкого телосложения, ростом чуть меньше шести футов четырех дюймов, бывший вертолетчик ВМС, которому уже стукнул пятьдесят один год, производил впечатление бравого служаки. Хотя по иронии судьбы он решил накачать мускулы и начать постоянно бриться именно тогда, когда его вышвырнули с действительной службы.

Мак с ходу растянулся на диване Джонаса:

– Ты меня вызывал?

– Мак, у нас проблема. Ангел пыталась вырваться из канала. Она все утро билась головой о ворота.

– И что тебе от меня нужно?

– Я заканчиваю составлять предложение. Хочу, чтобы «Геотек» усилил ворота. То, о чем мы с тобой говорили несколько лет назад.

– Во сколько нам все это обойдется?

– Примерно в три миллиона. Придется закрыться и на десять дней усыпить мега.

– Селеста на это не пойдет. Ей глубоко плевать на безопасность, да и вообще на наш институт. Бенедикт сделал ее исполнительным директором больше года назад. Ну и сколько раз за это время она соизволила осчастливить нас своим присутствием?

– Тогда придется взять ситуацию в собственные руки.

– Типа того, о чем мы говорили в прошлом году? – ухмыльнулся Мак. – Время не ждет.

– И когда ты подготовишь все необходимое?

– Прямо сейчас напрягу одного другана. С передатчиком проблем не будет. Ну и на оружие уйдет неделя-другая.

Разговор прервал голос из интеркома:

– Профессор, Масао ждет вас в своем кабинете. Прямо сейчас.

Джонас направился к двери:

– Я поговорю с Масао насчет мега. Но все остальное строго между нами.

Когда Джонас вошел в кабинет, Масао Танака в третий раз перечитывал полученный факс.

– Доброе утро, Джонас. Присаживайся. – Голос у Масао был мрачным.

– Что случилось?

– Я только что получил сообщение от Бенедикта Сингера. В Марианской впадине взорвался «Протей». Погибли четыре человека. – (Джонас похолодел.) – Сингер настаивает на том, чтобы ты немедленно встретился с ним на борту «Голиафа». Он посылает за тобой частный самолет, который доставит тебя на Гуам. А там пересядешь на вертолет.

– Масао, я не могу… Мне нельзя уезжать. У нас у самих здесь чрезвычайное происшествие. Мег пытается вырваться на свободу.

– Ты уверен? – Масао тяжело вздохнул. – Мне казалось, мы разобрались с этим вопросом в прошлом году. Как только сезон миграции китов на север закончится, самка сразу успокоится.

– Она здорово выросла за этот год. Пора запечатать ворота намертво.

– А когда ты планируешь их осмотреть?

– Завтра утром.

Масао закрыл глаза, впав в задумчивость.

– Джонас, сегодня утром звонил Цукамото. JAMSTEC настаивает на том, чтобы мы провели собственное расследование инцидента с «Протеем». В частности, они потребовали, чтобы ты отправился на «Голиаф» и проанализировал записи данных гидролокаторов. Если нам не удастся вовремя сдать отчет, наш контракт по развертыванию системы ЮНИС будет разорван.

– Господи!

Масао открыл глаза:

– Теперь ты понимаешь всю важность своей миссии? Я могу на тебя рассчитывать?

– Похоже, JAMSTEC хочет использовать меня в качестве пилота глубоководных аппаратов, но за каким чертом я понадобился Бенедикту Сингеру?

– Понятия не имею. Однако он славится некоторой эксцентричностью. Думаю, лучше не спрашивать.

Джонас решительно покачал головой:

– Масао, я не могу уехать. Не сейчас.

– Джонас, речь идет не о погружении. А всего лишь о том, чтобы встретиться с Сингером на борту «Голиафа» и проанализировать судовые данные.

– Знаю. И тем не менее не могу уехать.

– Надеюсь, ты понимаешь, что ставишь меня в крайне неловкое положение?

Джонас посмотрел Масао прямо в глаза:

– Понимаю.

Обойдя свой стол, Масао обнял зятя за плечи:

– Тебя, наверное, смущает приглашение Бенедикта. Терри рассказала мне о твоих ночных кошмарах. Пора перестать жить в постоянном страхе.

Джонас почувствовал, что начинает потихоньку закипать. Он подошел к панорамному окну с видом на лагуну и поднял жалюзи:

– Так ты хочешь, чтобы я перестал жить в постоянном страхе?! Тогда давай осушим лагуну и убьем проклятого монстра, прежде чем ему удастся улизнуть. Сделай это – и я сразу же начну спать гораздо спокойнее.

– Убийство акулы не решит проблемы, – грустно покачал головой Масао. – Демоны, преследующие тебя в ночных кошмарах, они – из твоего прошлого. И чем раньше ты это поймешь, тем быстрее наладишь жизнь. – Масао вернулся за письменный стол. – Ладно, коли ты отказываешься ехать, мне ничего не остается, как отправиться туда вместо тебя.

– Прости, Масао, – кивнул Джонас, закрыв за собой дверь.

Масао молча проводил зятя взглядом.

Час спустя, когда Джонас уже ехал на юг по автостраде вдоль Тихоокеанского побережья, разговор с Масао по-прежнему не выходил у него из головы. За последние четыре года Джонасу поступило не меньше десятка предложений вернуться в Марианскую впадину. Кто-то предлагал ему пилотировать глубоководный аппарат, кто-то – сняться в документальном фильме на борту надводного судна. Джонас категорически отказался.

Учитывая то, через что ему пришлось пройти, никому даже в голову не приходило осуждать его. И все же природа страхов Джонаса лежала куда глубже. Психиатры оказались не в состоянии умерить его страхи, а лекарства и лечение гипнозом не смогли прекратить ночные кошмары. Фобии распространялись даже на такую элементарную вещь, как просьба Бенедикта Сингера встретиться на борту надводного судна. Впрочем, правда лежала прямо на поверхности: Джонас Тейлор был глубоко убежден, что ему суждено погибнуть в Марианской впадине. А поскольку жизнь и так не баловала Джонаса, у него не было ни малейшего желания проверять свою теорию на практике.

Свернув на подъездную дорожку, Джонас с удивлением обнаружил стоявшее перед домом такси. Вышедший из входной двери таксист нес два чемодана.

Проскочив мимо таксиста, Джонас столкнулся на пороге с Терри.

– Терри, в чем дело? Куда ты собралась?

– Только не расстраивайся…

– Расстраиваться?

– Я еду с Масао на встречу с Бенедиктом Сингером.

Уже во второй раз за сегодняшний день Джонас почувствовал смутную тревогу.

– Терри, послушай. Я не хочу, чтобы ты туда ехала. Ну пожалуйста… Может, мы сперва хотя бы это обсудим?

– А что тут обсуждать? Ты сказал отцу, что категорически отказываешься ехать. И это при всем при том, что Бенедикт Сингер настаивал именно на встрече с тобой.

Джонас уловил сердитые нотки в голосе жены.

– А твой отец, случайно, не упоминал, почему я не могу поехать?

– Да, я в курсе. Но я тоже считаю, что ты слишком остро реагируешь. В прошлом году мы все это уже проходили. Акула с неделю билась головой в ворота, а затем успокоилась. Вот что я тебе скажу, Джонас. Я здорово в тебе разочаровалась. Ты ведь отлично знаешь, что папа слишком стар, чтобы совершать подобные путешествия в одиночку. Где твое чувство долга? Ведь отец всегда относился к тебе, как к родному сыну.

– Чувство долга?! – разозлился Джонас. – Позволь кое-что сказать. Так вот, я остался в его институте исключительно из чувства долга.

– Что все это значит?

– А то, что я давным-давно собирался покинуть институт и застрял там только потому, что Ангел стала слишком большой, чтобы с ней можно было справиться. Что, по-твоему, со мной будет, если в один прекрасный день Ангел вырвется на волю? Лагуна недостаточно укреплена, чтобы и дальше удерживать акулу, поэтому нужно срочно что-то предпринять, прежде чем она удерет.

– Тогда тем более тебе следует слетать к Бенедикту Сингеру и обсудить с ним возникшую проблему. Ведь это и его акула.

– А что, если он со мной не согласится?

– Джонас, ты теперь ничего не решаешь. Хозяин мега – Сингер, а не ты.

– Тогда я убью акулу раньше, чем она сможет улизнуть. И пусть тогда Сингер предъявляет мне иск…

– Ты хочешь убить акулу? – вытаращилась на мужа Терри.

– Лучше так, чем… чем позволить ей вырваться на свободу.

– Джонас, ты сам не понимаешь, что говоришь. Твоя одержимость просто…

– Что – просто? Лишает меня рассудка? Продолжай, не стесняйся.

– Джонас, то, что ты боишься, – это нормально. Учитывая, через что тебе пришлось пройти.

– Меня пугает вовсе не смерть, а мысль о том, что могу тебя потерять. Мне снится, что ты во впадине. И появляется Ангел…

– Довольно! – Терри схватила мужа за плечи. – Джонас, информация к размышлению. Ты уже меня теряешь.

Для Джонаса это стало ударом ниже пояса.

– Что ты имеешь в виду?

Терри отвела глаза, прикидывая, стоит ли продолжать.

– Джонас, я чувствую себя несчастной. Мне кажется, мы отдаляемся друг от друга.

– Терри, я люблю тебя…

– Да, но ты больше времени проводишь с этой треклятой акулой, чем со мной. Что с нами случилось? Последние несколько лет были ужасными, и не только из-за потери ребенка. Даже когда мы вместе, мысленно ты все равно где-то далеко. Что я должна сделать, чтобы стать единственным существом женского пола в твоей жизни?

Джонас молчал, осмысливая слова жены.

– Ты права. Кому приятно оставаться рядом с человеком, который постоянно думает о смерти?

– Джонас, не то чтобы я тебя не любила… – Ее речь прервал нетерпеливый гудок такси, и Терри оглянулась. – Ладно, мне действительно пора…

Джонас схватил ее за руку:

– Терри, пожалуйста, не уезжай! Послушай, мне очень жаль. Я не хочу тебя терять. Но я могу измениться. Только скажи, что мне делать – и я это сделаю.

Терри смахнула слезу:

– Для начала запишись на прием к психиатру.

– Договорились. Запишусь прямо сейчас. А что еще?

– По-моему, тебе пора сменить карьеру. Одиннадцать лет изучения этих монстров – более чем достаточно!

– Согласен. Я уволюсь из института. Только дай мне удостовериться, что мег не вырвется.

Терри отстранилась:

– Черт бы тебя побрал, Джонас! Ты безнадежен. Тебе это известно? – Протиснувшись мимо мужа, Терри прошла к такси.

– Терри, погоди!

– Все, разговор закончен. Я опаздываю на самолет.

Джонас бросился за ней:

– Обещай хотя бы, что останешься на борту «Голиафа».

– Отвяжись! Ступай поиграй со своим Ангелом…

Джонас схватил Терри за плечо, развернув лицом к себе:

– Терри, пожалуйста…

Она обожгла его гневным взглядом:

– Отлично! Обещаю, что не стану спускаться с Сингером в чертову Марианскую впадину. Если ты так обо мне беспокоишься, то мог бы поехать со мной.

– Не могу. Не сейчас. Не в этот раз…

Таксист, погудев, громко крикнул:

– Вы в порядке, мисс?

– Отлично! – Терри вырвала руку и, не оглядываясь, села на заднее сиденье.

Бенедикт

Западная часть Тихого океана

13° с. ш., 143° в. д.

Терри Тейлор прошла в хвостовой отсек вертолета «Сикорский AS-61», где Масао лежал, вытянувшись на двух сиденьях.

– Папа, вот, попей! – Терри протянула отцу банку имбирного эля. – Ну как, тебе уже лучше?

– Немножко. Ненавижу летать на этих штуках. Когда мы прибудем на «Голиаф»?

– Второй пилот говорит, через пятнадцать минут.

– Похоже, я сегодня не слишком веселый попутчик, а?

– Все нормально. Тебе нужно было отдохнуть, а мне подумать.

– Не стоит очень строго судить Джонаса. Жизнь и так изрядно потрепала его.

– Как и всех нас.

– Ему нужна твоя любовь и поддержка.

– Я действительно его люблю. Хотя не знаю, надолго ли меня хватит. Хорошо, что ты пригласил меня с собой. Думаю, нам с Джонасом нужно отдохнуть друг от друга.

Масао горестно покачал головой:

– Кстати, на борту «Голиафа» будет Селеста.

– Господи, а я так надеялась хоть немножко расслабиться! – застонала Терри.

– Тебе не нравится эта женщина?

– Терпеть ее не могу. И эта ее манера выпендриваться! Словно двадцать четыре часа в сутки она работает на камеру. С сотрудниками обращается как с последним дерьмом и заигрывает с каждым встречным мужиком.

– Включая Джонаса. Я понял.

– С Джонасом даже больше, чем с остальными. Не понимаю, почему Бенедикт назначил эту русскую проститутку исполнительным директором института!

– Бенедикт считает ее своей протеже, – улыбнулся Масао.

– Уж не знаю, кем она там ему приходится, но я терпеть не могу этих пергидролизных блондинок.

– По-моему, будет лучше для всех, если ты сделаешь над собой усилие и постараешься с ней поладить.

– Это унизительно.

– А ты попробуй. Ради меня.

– Ладно. Попробую. – Терри посмотрела в окно на зеркальную поверхность Тихого океана. – Знаешь, на самом деле мне не терпится встретиться с Бенедиктом. А что он из себя представляет?

– Бенедикт? Блестящий человек, настоящий европеец. Очень богатый и могущественный, к тому же талантливый манипулятор. В совершенстве владеет десятком языков, но предпочитает сыпать латинскими и французскими крылатыми выражениями. Лично я нахожу его немного эксцентричным и самовлюбленным. Этаким краснобаем. Некоторые считают его чокнутым. Терри, мы должны проявить максимум такта и дипломатичности. Мы не можем позволить себе настраивать его против нас, впрочем, так же как и игнорировать требования японцев.

– А как, по-твоему, он отреагирует, когда узнает, что JAMSTEC угрожает разорвать наш контракт, если мы откажемся расследовать инцидент с «Протеем»?

– Зависит от нас. Реакция человека нередко обусловлена тем, под каким соусом будет подана нужная информация.

Вертолет начал резко снижаться. Терри снова выглянула в окно и увидела прямо под собой огромный серый военный корабль.

«Голиаф» был списанным советским ракетным крейсером класса «Киров», пожертвованным правительством России компании «Геотек» в рамках двадцатилетнего контракта, направленного на развитие и предоставление альтернативных источников энергии. Название корабля вполне соответствовало его характеристикам: длина 813 футов и ширина 91 фут. «Голиаф» был самым большим научно-исследовательским судном в мире.

Оснащенный гибридной силовой установкой, «Голиаф» мог использовать два паровых котла и атомный реактор, которые приводили в действие два набора турбин и сдвоенные винты. При снятом боевом вооружении «Голиаф» развивал скорость тридцать три узла. Но что самое важное, размеры корабля позволяли ему транспортировать и разворачивать «Бентос» – гигантскую глубоководную лабораторию «Геотека».

«Сикорский», дважды подпрыгнув, приземлился на вертолетной площадке. Терри вышла из вертолета вслед за отцом и вторым пилотом. На корме их встречала, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ослепительная платиновая блондинка лет тридцати. Белый купальный костюм, подчеркивавший бронзовый загар, облегал ее спортивную фигуру, точно вторая кожа. Длинные волосы развевались на ветру, открывая высокие славянские скулы.

– Вы опоздали, – громко сказала Селеста второму пилоту, пытаясь перекричать шум ветра.

– Погодные условия…

– Не пудри мне мозги. Просто ты слишком поздно вылетел с Гуама. Отнеси их вещи в гостевые каюты и спускайся в кают-компанию. Даю тебе тридцать минут на то, чтобы поесть. И сразу обратно.

– Сегодня вечером?

Селеста, повернувшись спиной к пилоту, обратилась к Масао:

– Добрый день, мистер Танака. Мы вас не ждали. А где Джонас Тейлор?

– Послал вместо себя свою прекрасную половину, – заявила Терри.

Глаза Селесты сердито блеснули.

– Бенедикт настаивал на Джонасе. Это не есть хорошо.

– Мегалодон снова атакует ворота, – сказал Масао. – Поэтому Джонас не хочет оставлять институт. Он попросил нас доложить вам о составленном им специальном предложении.

– Отлично. Бенедикт уже ждет вас в своей каюте.

Не дожидаясь ответа, Селеста направилась в сторону серых нагромождений палуб и ощетинившихся антеннами башен.

Масао уставился на две пустые платформы, расположенные по обеим сторонам палубы:

– Селеста, не могли бы вы объяснить, что это такое?

Не оборачиваясь, Селеста ответила:

– В свое время они использовались для двух стомиллиметровых зенитных пушек. Русские сняли все системы вооружения, но до этого корабль был злобной сучарой.

«Прямо как ты», – подумала Терри.

Селеста провела их вверх по трапу на вторую палубу, а оттуда – внутрь корабля. Пройдя по узкому стальному коридору к винтовой лестнице, они поднялись еще на два пролета и оказались на палубе С.

– Начиная с этого места все, что вы видите, было отделано заново, – сказала Селеста.

В отличие от водонепроницаемых коридоров, по которым они прошли, палуба С была превращена в отделанный светлыми панелями широкий холл с полами, затянутыми темно-синим грязезащитным ковровым покрытием. Интерьер скорее подходил для офисного здания, чем для научно-исследовательского судна. Селеста прошла в конец холла. Постучав, она открыла двустворчатые двери из вишневого дерева и пригласила гостей внутрь.

Миллиардер Бенедикт Сингер сидел спиной к двери, над изголовьем замшевого коричневого кресла виднелась лишь макушка чисто выбритой головы. Терри с Масао сели на замшевый диван у стены в ожидании, когда исполнительный директор «Геотек индастриз» закончит переговоры по телефону на русском языке.

Бенедикт повесил трубку и встал поприветствовать гостей:

– Это вы, лорд Танака? Как поживаете?

– Хорошо. А вы?

– Пока еще не умер. Значит, уже хорошо. Но где профессор Тейлор? – Лицо Сингера на долю секунды исказилось от ярости.

– Не смог приехать. Он приносит свои искренние извинения. Это моя дочь…

– Прекрасная Терри Тейлор. Bonjour, madame. Я счастлив наконец-то познакомиться с вами. – Опомнившись, Бенедикт поклонился и поцеловал Терри руку. – Бенедикт Сингер, к вашим услугам.

Он улыбнулся, обнажив пожелтевшие зубы. Его эспаньолка цвета соли с перцем поползла к уголкам губ.

Терри посмотрела ему в глаза; взгляд этих неземных изумрудных глаз буквально приковывал к себе, не желая отпускать.

– Вас, наверное, удивляет необычный цвет моих глаз. Результат производственной травмы, полученной несколько лет назад. Приходится постоянно закрывать контактными линзами то, что некогда было голубыми зрачками. Мне нравится изумрудно-зеленый цвет. К сожалению, в результате несчастного случая я полностью лишился и ресниц, и бровей. – Сингер повернулся к Масао. – Обед подадут через час, но, полагаю, сперва нам стоит поговорить. Селеста, ты бы предложила нашим гостям чего-нибудь выпить. Быть может, красного вина? «Шатонёф-дю-Пап», тысяча девятьсот тридцать шестого года?

– Нет, спасибо, – покачал головой Масао.

– А я, пожалуй, не откажусь. – Терри ревниво проводила глазами Селесту, горделиво прошествовавшую к бару, словно для того, чтобы в очередной раз продемонстрировать свою идеальную фигуру.

– Итак, друзья, давайте поговорим. Как вы, наверное, догадываетесь, мы все до сих пор в шоке от трагедии, произошедшей с «Протеем». Мы потеряли добрых друзей и ценных работников. Один из них был руководителем проекта. Нам будет его особенно не хватать.

– А у вас есть хоть какие-нибудь догадки, как это случилось? – спросил Масао.

– Последнее, что мы слышали, это слова пилота о пробоине в корпусе. По мнению Селесты, авария произошла по вине пилота, а отнюдь не из-за неполадок в работе подводного аппарата.

– Этот человек потерял самообладание, – презрительно бросила Селеста. – Запаниковал и врезался в «черный курильщик».

Бенедикт покачал головой:

– De mortuis nil nisi bonum, дорогая. О мертвых или хорошо, или ничего.

– Тогда я ничего не скажу. Но потеря «Протея» приведет к тому, что временные рамки проекта увеличатся более чем в два раза.

– К сожалению, Селеста права. В связи с потерей «Протея» «Прометею» и «Эпиметею» придется закончить геологическое обследование океанского ложа до того, как на дне Марианской впадины будет развернута система ЮНИС. Вот потому-то я и хотел вести разговор с вашим зятем, поскольку его опыт и умение уловить суть проблемы могли бы сэкономить нам уйму времени. И я очень надеюсь, что ваши друзья из Японского центра морских наук и технологий проявят должное понимание относительно задержки выполнения работ.

Масао прочистил горло:

– Несомненно, проявят, но только после того, как получат полный отчет об аварии.

Терри неожиданно заметила злобный блеск в голубых глазах Селесты.

– «Геотек» направил отчет через два дня после аварии. Чего им еще от нас нужно?

Масао предупреждающе поднял руку:

– Пожалуйста, не стреляйте в гонца! Это весьма щекотливый вопрос, который касается нас всех. Как вы знаете, район Марианской впадины является особой экономической зоной, находящейся под юрисдикцией Соединенных Штатов Америки. И только благодаря продолжающемуся сотрудничеству с JAMSTEC Институт Танаки получил разрешение на повторное исследование впадины.

Бенедикт порывисто встал с места:

– Масао, неужели вы специально пересекли Тихий океан, чтобы меня оскорблять? Моя организация инвестирует более миллиарда долларов в создание «Бентоса» и целого флота глубоководных аппаратов, чтобы человечество наконец преодолело последний заповедный рубеж этой планеты, а JAMSTEC при этом имеет наглость требовать, чтобы я присягнул ему на верность?! Возможно, нам стоит разорвать договор о создании совместного предприятия? Пока японцы будут ждать очередного непредсказанного землетрясения, «Геотек» займется исследованием других глубоководных впадин.

Масао отвел глаза:

– Бенедикт-сан, это вовсе не наша прихоть и не наше желание. Японцы высоко ценят вашу щедрость и предоставленные вами глубоководные аппараты для облегчения доступа в Марианскую впадину. Они нуждаются в развертывании системы ЮНИС, но прежде желают получить от нас более подробный отчет касательно инцидента. Руководство JAMSTEC, впрочем, так же как и я, меньше всего желает оскорбить вас или вашу великую компанию. И тем не менее если вы не удовлетворите просьбу JAMSTEC, то, к моему величайшему сожалению, мне придется сообщить об этом японцам, которые в таком случае непременно разорвут соглашение.

Бенедикт прошел к бару и налил себе очередной бокал вина:

– А что конкретно хочет от нас JAMSTEC?

– Исследовать поврежденный аппарат…

– Там, собственно, нечего исследовать, – заявила Селеста. – Аппарат взорвался. Обломки унесло течением.

«Она лжет, – подумала Терри. – Придонные течения не способны куда-либо отнести титановые обломки».

– Тогда они захотят изучить записи регистраторов «Бентоса» и «Голиафа», включая гидролокационные данные, полученные вашими буксируемыми станциями, – сказал Масао.

Бенедикт бросил взгляд на Селесту, но она лишь передернула плечами:

– На здоровье.

– Отлично, Масао. Дайте нам день или два, чтобы собрать весь массив полученных «Голиафом» данных. Мы не сможем спуститься на «Бентос» до прибытия «Прометея» и «Эпиметея».

– А когда их ждать? – поинтересовалась Терри.

– Не раньше конца недели, – ответил Бенедикт. – Естественно, вы наши гости и можете оставаться с нами столько, сколько пожелаете.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказал Масао.

– Ну а теперь, когда вопрос более-менее улажен, давайте поговорим об Ангеле. Насколько я понял со слов своей протеже, шоу по-прежнему пользуется спросом, а наш монстр продолжает расти.

– Ангел – потрясающее существо.

– Ваш зять, похоже, считает ее опасной даже в условиях лагуны, – заметила Селеста, помахав бумагой с предложением Джонаса. – Поэтому он просит «Геотек» потратить еще три миллиона долларов на укрепление ворот в канал.

– У Джонаса иногда бывают навязчивые идеи, – отозвалась Терри. – Ему пришлось немало пережить.

– Надеюсь, дома у него все в порядке? – улыбнулась Селеста.

– Лучше не бывает, – парировала Терри. – Спасибо, что спросила.

Бенедикт рассмеялся:

– Ох… Amor vincit omnia. Не так ли, Масао?

– Простите?

– Советую освежить вашу латынь, мой друг. – Бенедикт налил себе еще вина. – Любовь побеждает все.

Детская игра

Брюспорт-парк, штат Вашингтон

Пит Содерблом, смотритель «Морского мира», любовно похлопав Тутти по бугристой морде, встал во весь рост в восемнадцатиколесном грузовом трейлере, чтобы размять затекшие ноги.

– Эй, Энди, похоже, мы въезжаем в Брюспорт-парк.

Зоолог Эндрю Фурман продолжил прикреплять первую из двух радиометок к теленку серого кита весом девятнадцать тысяч фунтов и длиной тридцать один фут.

– Давно пора, – отозвался Эндрю. – Меня неслабо укачало еще два часа назад.

– Ты уж держись, в порту нас ожидает не меньше двух десятков фургончиков службы новостей, – сказал Пит. – Кстати, напомни мне прикрепить баннер «Морского мира» до того, как они начнут снимать.

– А ты видел футболки, которые «Анхойзер-Буш» ^[1] выпустила в честь сегодняшнего события? На груди фото Тутти, внизу подпись: «Помогите спасти китов». На спине логотип «Морского мира». Они хотят, чтобы мы раздали футболки первым двумстам посетителям.

– Скажи спасибо, что хоть не картинка с Тутти, лакающей упаковку пива.

Трейлер подъехал к подъемному крану в конце пристани. Катер береговой охраны, который должен был сопровождать отправку Тутти в открытое море, уже был на месте, и целая флотилия прогулочных судов ждала в ста ярдах от берега.

Пит увидел, что к трейлеру направляется коренастый мужчина в ветровке с эмблемой шоу «Сегодня» Эн-би-си.

– Привет, я Брайан Доддс. Кто из вас Пит Содерблом?

– К вашим услугам.

– Рад познакомиться, Пит. Тут вот какое дело. Я хочу провести съемку кита внутри трейлера, чтобы наши зрители могли посмотреть на… Как зовут кита?

– Тутти.

– Значит, Тутти. – Доддс записал имя. – Хорошо. В любом случае мы начнем снимать прямо сейчас и продолжим вплоть до того момента, когда ее выпустят на волю. Как далеко вы собираетесь отвезти китенка в море?

– Примерно на две мили.

– Отлично. Насколько мне известно, отсюда вы прямиком летите в Нью-Йорк, в нашу студию.

– Ага. Завтра мне предстоит дать интервью в прямом эфире Мэтту Лауэру. И должен сказать, я жутко нервничаю…

– Все будет отлично. Мэтт – грандиозный парень. А как насчет короткого предварительного интервью, чтобы я мог получить дополнительную информацию об истории спасательной операции? – Брайан просигналил оператору. – Не смотрите в камеру. Смотрите на меня. Ну что, готовы?

– Угу, наверное…

– Брайан Доддс, шоу «Сегодня» берет интервью у Питера Содерблома, смотрителя «Морского мира». Пит, как в целом проходит спасательная операция?

Пит, с трудом заставив себя не смотреть в объектив, начал говорить:

– Примерно четырнадцать месяцев назад Тутти, так мы назвали теленка, выбросилась на берег в пятнадцати милях к югу от этого места, в Оушен-Парке. Ей тогда было меньше одного месяца от роду, и ее состояние оставляло желать лучшего. Спасатели вместе с отдыхающими погрузили китенка в фургон и отвезли в наше отделение в Сиэтле.

– А какого она была размера, когда вы впервые увидели ее?

– Она весила всего полторы тысячи фунтов. На самом деле в «Морской мир» ее привезли в коматозном состоянии. К счастью, наши специалисты выходили Тутти. Буквально через несколько дней она уже начала есть. И с тех пор набирала по двадцать фунтов в день.

– А сколько она весит сейчас?

– Около десяти тысяч фунтов. А когда повзрослеет, то будет весить шестьдесят тысяч фунтов.

– Но зачем выпускать ее именно сейчас? ...