Владимир Прудков ДОРОГОЙ ДАЛЬНЕЮ

1. Велели доставить. Живым или мертвым

С низкого неба сыпал первый, редкий еще, ранний в этом году снег. Тучей пролетели тяжело хлопающие крыльями вороны. Какая-то мелкая птаха панически шарахнулась от них в сторону и села на кабину рычащего чудовища. В кабине сидел Иван Ходорков давил на газ, и чудовище, именуемое ДОН-1500, скрежеща и громыхая, заглатывало в себя почерневшие стебли подсолнухов.

Бункер наполнился. Иван заглушил комбайн, спрыгнул на землю. Тихо-то как, тишина давит на перепонки. Он прошел чуть вперед, отыскивая хороший подсолнух, и навострил уши, услышав урчание автомобиля. Не так, как надо, урчит. И точно, из-за посадки показался не ожидаемый самосвал, а директорский вездеход. За баранкой Костя Крамаренко, вечный водитель Владимира Петровича. Он еще и на черной «Волге» директора катает, если тому нужно в город.

— Эй, Ходорков, кончай работу! Велели срочно тебя доставить. Живым или мертвым, — Костя сказал без тени улыбки, а посмотрел в прищур, точно прикидывал, в каком варианте проще выполнить задание.

— Кто приказал-то?

— Кто-кто. Сам Петрович.

— А зачем?

— Не знаю.

«Ну вот, начинается», — с замиранием сердца подумал Иван. Сроду еще такого не было, чтобы вот так с поля, без объяснений, его выдергивали, будто морковку из грядки. Он сел в кабину рядом с Костей. Но что-то никак не мог закрыть за собой дверцу, хотя дергал изо всех сил.

— Сломаешь, — водитель, перегнувшись влево, несильным, но точным хлопком закрыл дверцу и тронул с места.

Ехали по скользкой, неровной дороге мимо убранных полей, разделенных перелесками. Уборочная практически закончилась. Не успели убрать только подсолнечное поле. Иван вспомнил, что весной он же и пахал здесь, и сеял. Поле выделили в глубинке, подальше от дороги, чтобы горожане-грибники и прочие посторонние поменьше лакомились. И вот результат: никому не досталось.

Натужно гудит мотор. Машину трясет и водит.

— Неужели ты и вправду не знаешь, зачем меня вызвали? Ты ж там, в конторе, постоянно отираешься.

— Только мне и делов, чтобы о тебе сведения собирать, — пробурчал Костя, не отрывая взгляда от дороги.

Навстречу, из перелеска, выкатил самосвал. Машины, поравнявшись, остановились. Иван высунулся наружу и крикнул водителю самосвала, Андрею Суслопарову, чтобы разворачивался. Водитель тоже приоткрыл дверку. Он был явно недоволен, что придется возвращаться впустую.

— Зря гнал, что ли. Давай вернемся, вывалишь мне из бункера.

Но тут высунулся Костя. Ему явно не хотелось ждать и возвращаться.

— Петрович сказал, чтоб я мухой!

— Ладно, сам проеду, — Суслопаров рукой приподнял кепку, другой почесал затылок. — Хоть для себя подсолнухов выберу… А чего тебя, Ваня, с работы сняли?

— Сам не знаю.

— Слушай, а я догадываюсь! Ключи от новой машины тебе вручат.

— Да ну, — засомневался Иван. — Так вот и сразу?

— Ты же больше всех намолотил. На всякий случай — мои поздравления!

Суслопаров не поленился подойти, пожать руку. И при этом еще по-свойски подмигнул. Ну, это понятно. Напомнил, что они подельщики. Иван в разгар уборочной, темной августовской ночью, участвовал с ним в одной совместной операции под кодовым названием «Ы».

Костя из кабины не вылез, но их разговор прослушал с душевным трепетом. И не удержался, бросил, кривя губы:

— Так уж и ключи… Держите карман пошире.

— А чё, — не унимался Суслопаров, — может быть, наш Ваня и суперприз получит!

Тут уж Иван засмущался.

— Да ну, скажешь.

Все трое понимали, о чем речь. Еще бы! О нем, суперпризе, все уши прожужжали. В районной газете, которую выписывал каждый второй, напечатали черным по белому: сообщаем нашим читателям еще одну приятную новость. В этом году, кроме обычных призов, впервые разыгрывается суперприз. Его учредил известный спонсор, владелец нефтекомбината господин Прохарев. Но что именно он подарит, держится пока в тайне.

Помчались дальше. Иван придерживался рукой за скобу на дверце. Все путем, выше голову, славянин! Он припомнил, что сам директор его на подвиги вдохновлял. В разгар уборочной приезжал прямо в поле. Чуть под комбайн не попал. «Давай, Иван! Мы на тебя поставили!» — ну, неудивительно. Петрович азартен, всем известен, как любитель «проверить масть». Скоро подведут окончательные итоги. Правда, на суперприз Иван не рассчитывал. Но вот Жигули, седьмой модели, реально светили. Их по области разыгрывалось двадцать пять штук. И уж в число счастливчиков попасть можно. Иван уже представлял себе, как садится за руль новехонькой машины и дает газу. Конечно, родственники и друзья придут полюбоваться, наверняка обмыть потребуют. Но он не против! Он уже наказал жене Галке, чтобы она заквасила бражку.

А родственников у него полным полно: не только в деревне, но и по всему району, да что там по району — по всей России живут. Им будет приятно услышать о его подвигах. Среди них есть люди солидные, выучившиеся и добившиеся больших успехов в жизни. Одного родича даже в казачьи атаманы выдвинули. Недавно открытку прислал и, как раньше, адресовал маме, не зная, что она умерла. Скоро прибудет к ним, на казачий круг, и постарается заехать в деревню: посетить кладбище, где и его предки похоронены. А пущай приезжает! Ивану перед гостем не стыдно, даже похвалиться есть чем. Старшая дочь учится в городе, в университете. Вторая дочка в восьмой класс пошла, со старшей сестры пример берет, усердно штурмует науки. А с сыном так вообще проблем нет. Вилами, как взрослый, уже шурует. Летом Иван брал его с собой в поле. Сменщик растет. Когда родился, недолго гадали, как назвать. Кто-то подкинул идею: по отцу, Иван Ивановичем, стало быть.

Да, все путем, кабы не последние события. В последний свой приезд университетская дочь объявила, что ей опять нужны деньги. Срочно. На охрану. «На какую такую охрану»?.. Она разъяснила подробно, как неуспевающему школьнику: «Ты в какое время живешь, папа? Телевизор смотришь? Про экстремизм слышал? Про угрозу террористических актов осведомлен? Да и банальных хулиганов полно. Вот и для нашей общаги охрану нанимают».

Иван зарезал поросенка, которого вообще-то планировал держать до Нового года, и поехал в город — мясо реализовать и деньги дочери передать. И вот, если б не та треклятая поездка, он теперь вовсе не думал и не гадал, зачем в конторе понадобился. Ответ был бы однозначный…

2. Эквивалент компьютера в свиньях

В город Иван ездил с соседом Гешей, у того машина всегда на ходу. Каждый раз, когда Ходоркову требовались колеса, он морщился и про себя матерился. Его собственный «Москвич» в ласковом месяце мае увели с задов огорода, где Иван вдохновенно готовил свое «транспортное средство» к очередному техосмотру. Но прошел еще месяц (пахота, посевная) прежде, чем Иван удосужился написать заявление участковому о пропаже.

Одна только мысль утешала: а, может, и к лучшему, что увели?.. Его дряхлая лайба съедала все больше средств: запчасти, налоги, страховка. Геша с пониманием отнесся к его несчастьям, и потребовал деньги только на бензин. Он уже давно не работал в колхозе, а жил с колес, извозом. Да, впрочем, и колхоза-то уже давно нету, а есть ЗАО «Колосок». Это так, они по старой привычке себя колхозниками величают. Потому что разницы не прочувствовали. То же начальство, та же контора, те же отношения. И Петровича, директора, иногда председателем по старинке называют. Но, слов нет, свободнее стало. В любой момент увольняйся и ищи вольных хлебов. Как Геша сделал. Он и свое что-то вез на продажу, заднее сиденье в салоне мешками завалено. Иван не интересовался, что в них. Сидел впереди, а его свинья, распластанная на две половинки, покоилась в багажнике. И с самого начала все пошло наперекосяк. Едва выехали на трассу — гаишники. Заплатили штраф за сущую ерунду: за недокомплект аптечки. Больше не к чему было придраться. У соседа там почему-то, кроме нашатырного спирта и таблеток от поноса, ничего не оказалось.

— На промысел пожаловали, — зло ворчал Геша, отделавшись от них. — С почином вас, господа!

— Ладно тебе, штраф пополам, — успокоил его Иван. — Слушай, а вот тот, с жезлом который, не сын нашего бригадира?

— Он самый и есть, — с прежней злостью ответил Геша. — Нет, представляешь? Свои же дерут! Да когда так было? Светопреставление!

Далее по пути, не доезжая до города, заехали в санитарную лабораторию. Геша сказал, что тут без волокиты. Лаборант потыкал печенку и, в самом деле, без волокиты оттяпал порядочный кус, кинул на сковородку. Все нормально, мясо шкворчит, мочой не отдает, запах такой, что слюнки текут. Кушать можно. И, конечно, скушают. Тут уже не сосед, а Иван заволновался. Но смолчал, день еще долгий, надо терпения набраться. Санитары поставили на тушу клеймо, дали бумагу с печатью — можно ехать дальше.

На подъезде к городу увидели машину перекупщиков с фанерной табличкой на капоте: «Купим мясо». Узнали, почем они берут, и отошли к своей машине посовещаться. Перекупщики давали мало, но и в городе неизвестно что ждет.

— Ладно, хрен с ёй, со свиньёй, — решил Иван. — Сдаем.

Вытащили, положили на весы. Хорошо, сосед в этом деле опыт имел. Они перед тем, как ехать, в своем магазине тушу взвесили. И на тебе: здесь свинья потянула почему-то на десять кило меньше.

— Ну, вы совсем ребята обнаглели, — Геша рассердился как за свое. — Иван, грузим назад.

— Па-гади, друг, — заторопился один из приемщиков, чернявый, востроносый парень в лохматой кепке «с ушами». — Сичас весы на-астроим.

— Других лохов ищи, — отрезал Геша, и поехали дальше.

В городе завернули на мясокомбинат. Но там, на воротах висело объявление: «Свинину от населения не принимаем».

— Значит, наелись, — сказал сосед. — Правда, мы много не потеряли. Тоже дешево берут. И на городском рынке ловить нечего, тоже перекупщики рулят, — он помолчал, оценивающе посмотрел на Ивана. — Ладно, вижу, ты мне не конкурент. Свезу-ка я тебя на свой собственный рынок.

Поплутав по городским улицам, завернули во двор, разместившийся внутри пятиэтажек. Там, посреди двора, столик стоял; на него и разгрузили обе половинки туши. Геша почесал за ухом. «Целиком вряд ли кто заберет, — сказал он, — давай пластать». Вытащил из машины топор. Разделали на куски, использовав для этой цели широкий пень спиленного тополя. Иван и пластал, а Геша поддерживал. Для соседа все было привычным делом. Почти сразу же к ним сунулась какая-то женщина.

— Здравствуйте, Геннадий Николаич, мне бы попостнее кусочек.

Сосед отнес топор в машину, а взамен принес нож и пружинные весы.

— Вообще-то хозяин товара не я, — он указал на Ивана. — Почем будешь продавать, Ваня?

— А я откуда знаю.

— В общем так, — решил Геша. — Иван Михалыч будет продавать на червонец дешевше, чем на базаре.

Он кратко проинструктировал новоявленного торгаша и уехал по своим делам. Поначалу Ходорков радовался: вон как лихо пошло — но потом количество покупателей уменьшилось. Брали редко и помалу. А некоторые проходили мимо, да еще и косились враждебно. Иван снизил цену еще на червонец. Подошел сумрачный, тощий мужик с землистым лицом. Осведомился о цене и перекосился, чуть ли не плюнул.

— Почему дорого?

— Корма нынче дорогие, да и трудов… — нехотя отбрыкнулся Иван.

— Чего? Каких трудов? — презрительно сказал мужик. — Перетрудились. На завод бы тебя, пахаря. Чтобы в шесть утра каждый день вставал, да через весь город в набитом автобусе, да в гремящий цех…

— А я летом в четыре встаю, с рассветом!

— Чтобы в лес за грибами прогуляться? А тут, как проклятый, весь день. Выходишь из цеха — тебя качает. Хочешь глотнуть свежего воздуха, а в легкие — одни выхлопные газы попадают.

— Какие грибы? Я сутками на комбайне! — Иван сам не заметил, как втянулся в спор. — А ты восемь часов отработал, домой пришел и на диван завалился.

В общем, нешуточный базар затеяли, кому на Руси жить хорошо. За Ивана какая-то бабушка заступилась, вставшая следом за заводским мужиком.

— Толик, ты зря, — сказала она. — Он же на двадцать целковых меньше, чем на рынке просит. И ездить не надо.

Мужик угомонился. И попросил взвесить кусок. А Ходорков припомнил своего троюродного брата Толяна, тоже работавшего в городе на заводе. Он уже его лет пять не видел. Брат был такой же худой и желчный. Может, этот мужик и есть его брат?

— Ты на каком заводе работаешь? — уже спокойно спросил. — Не на моторостроительном?

— Ну, на нем. А что?

— А по отчеству кто? Не Семеныч?

— Нет, — хмуро ответил мужик. — Не Семеныч.

Значит, обознался. Не троюродный это брат. Да и Толян не стал бы так агрессивно выступать. Потому что сам из деревни и знает что почем.

— На, возьми, — Иван дополнительно сунул кусок печенки. — Бери, бери пока дают. Пирожков пусть жена настряпает, с собой на завод будешь брать.

С соседом насчет обратной дороги Иван не договаривался, решив ехать назад на автобусе, и теперь, забеспокоившись, что не успеет продать, сбавил цену еще на червонец. А сало вообще задешево предлагал. Торговля пошла ни шатко, ни валко, но брали. Одна женщина чуть ли умоляла: «Ой, оставьте мне вот этот кусок, я сейчас сбегаю к свахе, денег займу». А бабушка, которая Толика осадила, походив вокруг кругами, попросила:

— Можно я взаймы возьму? Ты в следующий раз приедешь, я пенсию получу и отдам. Иль не веришь мне?

— Верить-то верю, — сказал Иван. — Да вряд ли приеду.

Наконец, разобрали. Оставив солидный кусок дочери, Иван выбрался со двора, сел на автобус и поехал в другой район города к университетскому общежитию. В прошлый раз приезжал сюда на своем «Москвиче», когда тот еще был на ходу. Теперь на входе, вместо прежней хилой дежурной, сидел детина в форме.

— Куда? — остановил он.

— К дочери. К Елене Ходорковой, — разъяснил Иван, смекнув, что охрану, про которую говорила дочь, уже наняли.

— С какой целью?

— Так ведь деньги привез, вам на зарплату… Че-то я не пойму, в каком ты звании, служивый. И вообще что у вас за род войск?

— Из казачьей бригады мы.

— Понятно. А ты атамана Борздуна, Александра Исаевича знаешь?

— Не слышал, — подумав, ответил казак.

— Ну да, он же в другом округе, — кивнул Иван.

Поднявшись на третий этаж, постучал в знакомую дверь. Вообще-то дочь не очень радовалась, когда к ней приезжали родители. Стеснялась, видимо. Она выглянула, но в комнату не пустила. «Там, девочки». Хорошо, что не мальчики. Да, впрочем, он и сам не желал заходить. Надо было поспешать.

Беседовали в обшарпанном коридоре. На стене накарябано: «Забудь надежду всяк сюда входящий». Про что это? Про какую надежду? Сомневаются, что устроятся на работу по специальности? У дочери он спрашивать не стал, чтобы не нервировать. Мясо она приняла с гримасой недоверчивости. Уж не думает ли, что заражено сальмонеллезом? Были такие случаи. Заверил, что проверено в лаборатории. Для торговли, собственно, и не понадобилась проверка. Так хоть для родной дочери кстати пришлась.

Отдал прямо с сумкой, но потом, спохватившись, вытащил заимствованные у соседа нож и безмен. Лезвие ножа завернул в носовой платок и сунул в тот карман куртки, который был с прорехой, а безмен в другой — в целый. После чего передал дочери самое главное — деньги, причем, выбрал бумажки самого крупного достоинства.

Лена приняла без комментариев.

И, опять заторопившись, поехал в другой конец города — на автовокзал. На автобус он, к несчастью, опоздал. Через три часа еще один в их сторону шел, дальнего следования, который не сворачивал с главной магистрали. Три километра пешком придется топать. Ну да ладно, ему не в первой. ...