Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.
Ирэна Алексеевна Высоцкая Мой брат Владимир Высоцкий. У истоков таланта
Я знаю, как относился Владимир Высоцкий к своему дяде, Алексею Высоцкому, поэтому с удовольствием даю добро этой уникальной книге.Всеволод Абдулов
Все мы родом из детства. Семья дает жизнь первым росткам добра и таланта – и книга сестры Владимира Высоцкого впервые позволяет глазами члена семьи взглянуть на детские годы поэта, повествует о настоящей дружбе, связывавшей племянника с его дядей, героем-фронтовиком, Алексеем Высоцким, о старшем поколении семьи Высоцких.Вадим Дузь-Крятченко
Хлестнула память мне кнутом по нервам — В ней каждый образ был неповторим…Владимир Высоцкий
Часть первая Короткие строки длиною в жизнь
Уходя, мы оставляем после себя дела, поступки наши. Воплощенные в металл или камень, созвездия красок на холстах или книжные строки, мысли. По ним и судить потомкам о нас… Владимир Высоцкий… Удивительный талант. Удивительный человек, на которого еще при жизни обрушился шквал любви всей страны. Той любви, что не иссякает и теперь, спустя много лет после его смерти. О нем много написано. О стихах и песнях, о прозе. О сыгранных на пределе, на последнем накале ролях в театре и кино. Воспоминания родных и друзей. Тех, кому довелось рядом с ним жить и работать. Или соприкоснуться… Есть какая-то странная закономерность появления публикаций. Чем больше проходит лет, чем меньше остается очевидцев, тем больше публике стремятся преподнести «жареных» фактов. И на свет божий появляются конъюнктурные, с непомерно претенциозными названиями, произведения. Где обсасываются, смакуются глубоко личные (и правдивые ли?) эпизоды. Так и хочется сказать этим авторам: если вы так хорошо знаете Высоцкого, почему же не помните, как во время концертов, отвечая на записки, он просил не лезть в личное, а тем паче не перевирать его, склоняя на все лады. «Слушайте мои песни, я весь в них». А были ли любовницы и сколько, почему колол обезболивающее, когда донимали почки, чтобы потом назвать это наркотой и глубокомысленно изречь: «Да, он вовремя ушел…» Оставим это… Иначе вопросы типа поставленных в приведенном ниже письме прочно войдут в сознание и уже в утвердительной форме. Приведу лишь слова высоцковеда, кандидата медицинских наук, доцента Геннадия Брука. Приведу, чтобы навсегда распрощаться с этой темой: «Понятие «наркоман» к Высоцкому не относится. Наркоман – это тот, кто живет на наркотиках ради самих наркотиков: уколоться – нирвана, галлюциноз, и как только проходит – снова поиск наркотиков». Нас с Владимиром связывают родственные узы: наши отцы – родные братья. У нас – одни корни. И я хочу в связке с Володей хоть немного, штрихами набросать их. Чтобы образ этого обаятельного и мужественного человека стал для кого-то ближе и понятнее. Странная штука – воспоминания. Они то переполняют тебя, то, перемежаясь с сомнением – да интересно ли это будет? – тускнеют. И все же, с чего начать? Может, с рассказов моих родителей? С того сильнейшего чувства долга, что побудило моего, тогда восемнадцатилетнего отца (Семен Владимирович по каким-то причинам отсутствовал), забрать из роддома в МОНИКах (Московский областной научно-исследовательский клинический институт) жену старшего брата, Нину Максимовну, и новорожденного Володю. Спустя годы в этих же МОНИКах, где началась жизнь одного, будет заканчиваться жизнь другого: в мае 1975 года Алексею Владимировичу сделают операцию, чтобы затем констатировать – пребывать на этой земле останется около месяца… Высоцкий Алексей Владимирович, дядя Владимира ВысоцкогоКстати, по шкале ценностей долг для Володи будет превыше всего. Цитирую: «Семья – это хорошо. Счастье – это лучше. Карьера – тоже не мешает. Долг – безусловно». Но это, к слову, как перекличка моральных качеств моего отца и Володи. А пока зимний день 1938 года. Первая встреча дяди и племянника. Из нее с годами вырастут настоящая дружба и взаимопонимание. То, что Алексей Владимирович в тот день как бы заменил старшего брата, отчасти объясняет огромное уважение, которое всю жизнь испытывала Нина Максимовна к моему отцу. И они, младший брат и невестка, навсегда останутся родными. Будущий поэт вошел в большой мир под «знаком» Алексея Владимировича. И это глубоко символично. Ведь нет случайностей. И духовно Володя гораздо ближе к дяде, чем к отцу, и поэт этого не скрывает, а даже, напротив, всячески подчеркивает при личных встречах, на концертах. Но все же это первое вступление в большой мир под названием «жизнь» не совсем обычно. В нем уже проглядывает одиночество, которое будет преследовать поэта до конца. Хотя судьба дарила ему неординарных женщин. И если Изольда Жукова и Людмила Абрамова были, на мой взгляд, как бы прелюдией к браку, Марина Влади стала той единственной женщиной, к которой он шел всю жизнь. Позволю себе немного отвлечься и сказать то немногое, что помню из семейной жизни Владимира. С Изольдой, первой женой моего двоюродного брата, талантливой, яркой актрисой, я, к сожалению, познакомилась довольно поздно. Где-то вначале семидесятых. Она всегда останавливалась, приезжая в Москву, у Володиного отца, Семена Владимировича. От мимолетных встреч осталось очень приятное впечатление, которое, впрочем, подтвердилось и ее книгой о Вове. Интересная деталь: к Изе Володя навсегда сохранит дружеское расположение. С Люсей Абрамовой я сталкивалась немного чаще. Помню разговоры взрослых о том, что Володя влюбился, будучи женатым на Изе, в другую. Семен Владимирович пытался его образумить, но сын пригрозил суицидом. Мир тесен, и случилось так, что у моего отца, Алексея Владимировича, в начале 1960-х годов на студии работал оператором Владимир Красуцкий. Он учился во ВГИКЕ в одно время с Людмилой Абрамовой, и о будущей родственнице мы были наслышаны. «Людмила, – рассказывал Красуцкий, – весьма посредственная актриса. На мой взгляд, человек не слишком добрый. Но – с огромными амбициями. Любит позу. Зная, что красива, нарочито эффектно курит, не упуская при этом возможности поразглагольствовать перед однокурсниками о западных философах, знатоком которых себя считает. Мы, студенты, сами понимаете, к таким представлениям относились весьма неоднозначно». У нас дома, на улице Куусинена, при жизни Володи Люся появилась всего лишь раз, в 1962 году. Скромная, доброжелательная. Охотно порекомендовала маме великолепную мастерицу-искусницу по вязке Нилу Владимировну, платье от которой было на ней в тот вечер. Несколько раз мы ездили в гости к Володе и Людмиле в Новые Черемушки. Справляли дни рождения Аркадия и Никиты. Но почему-то, за исключением вышеупомянутого случая, Володя всегда приезжал к нам один. Совершенно по-другому он вел себя, когда женился на Марине Влади. Можно сосчитать по пальцам встречи в нашем доме, когда он приезжал без прекрасной француженки. Брат светился любовью и счастьем, совершенно не пряча своих чувств. А Марина… Марина шепотом повторяла вслед за мужем слова тех песен, что он нам пел. И не сводила с него сияющих глаз. Спустя тридцать лет я увидела, как другая, великая женщина, Тамара Синявская, на вечере памяти Муслима Магомаева точно так же едва слышно вторила мужу. А он с экрана пел словно для нее одной. И этот диалог с кинопленкой на мгновения гасил смерть… Владимир Высоцкий и Марина Влади. Начало знакомства. 1967 г. Фото А. Гаранина
У Людмилы и Володи родился первенец Аркадий. 29 июля 1963 г. Фото Н. Гузанова
Марина для Володи была больше чем жена. Дышала в унисон, понимала с полуслова, боролась за его жизнь до последнего. Подарила ему то, испокон веков женское: чтоб был накормлен, хорошо одет, чтобы в доме царил уют. Безумно жаль, что они разрывались между двумя странами: Россией и Францией. Многие неприятные события не произошли бы, будь они всегда вместе… Марина, конечно, удивительная. Красавица, кинозвезда с великолепным вкусом… А однажды мы застали ее, придя к ним на Малые Грузины, в рабочей одежде, с дрелью в руках. В московской ванной комнате происходила парижская революция. Мой брат в это время писал. Вот такая многогранность, такая способность во имя Любви брать на себя еще, еще, еще…
Мне меньше полувека – сорок с лишним, —
Я жив, тобой и Господом храним…
А вот жена моего родного брата Саши сознательно рассорила его с мамой. Поставила себе цель: отдалить брата от нас, тем более, как она выразилась, «что мы могли ей дать после смерти Алексея Владимировича?»…и добилась своего. Уж что она наговорила, – не представляю, да и Бог ей судья. Брат умер, не помирившись на этом свете с мамой. С мамой, на которую он был так похож, которую очень любил и называл ее не иначе как «Мася» или «Масик». Когда 1 декабря 2008 года ушла из жизни моя мама, мы с Ларочкой Симаковой, биографом Владимира, не могли неделю забрать ее из морга. Не было денег. Я не могла позволить себе роскошь устроиться на работу, оставив дома больного, восьмидесятипятилетнего человека, нуждающегося в постоянной помощи, поэтому перебивалась случайными заработками. Мамина пенсия составляла в то время всего десять тысяч. Внуки прекрасно знали о случившемся из Интернета, но даже не позвонили. Их интересовало лишь одно: как бы еще раз получить наследство – кусок нашей квартиры. А ведь они уже жили в купленной моими родителями в 1975 году трехкомнатной квартире. Помогли все те, кто по-настоящему любит Володю. Не родственники, но люди, которые стали мне навсегда родными: Илья Рубинштейн, Лариса Симакова, Лион Надель, Илья Гарник, Володя Зайцев, Марина Рыжикова, Павел Евдокимов, Вадим Дузь-Крятченко, Павел Алимов, Иван Потапенко, Геннадий Дурасов, а также Сибирский фонд им. В. С. Высоцкого. Страшные минуты пришлось пережить. Они прошли бы по моей судьбе гораздо мягче, если бы рядом был муж – Саша Шелепанов, братья Володя и Саша Высоцкие. У Саши Высоцкого характер, несмотря на ершистость, мягкий. В этом плане он схож с Семеном Владимировичем. Алексей Владимирович и Володя никакой клеветы на своих матерей не допустили бы. Что касается интриганок, очень скоро они бы носили титул «отставные жены». Мама для Володи всегда значила бесконечно много. И все разговоры, начатые, кстати, Семеном Владимировичем, о том, что поэт называл Евгению Степановну Лихалатову второй мамой – вымысел, реверанс не слишком примерного мужа погибшей жене. Евгению Степановну нельзя было не уважать, она человек слова, порядочная, добрая. Литература, кино, живопись – это, конечно, прерогатива Нины Максимовны. У тети Жени свои сильные стороны. Образцовая жена, она не только любила Семена Владимировича – она заботилась о нем как о малом ребенке. А какая кулинарка! Ни один ресторан не мог бы сравниться с блюдами ее приготовления. В Евгении Степановне души не чаяли ее родные племянники, мы с Сашей. Очень тепло относился к ней Вова, считал родным человеком. Но никогда не называл мамой. Только «тетей Женей». Мои слова подтверждает и первая жена Володи Иза в своей книге «Короткое счастье на всю жизнь»: «Володя ласково звал ее тетей Женечкой, торопливо проглатывая «тетя». Дом на 1-й Мещанской улице, где родился Владимир Высоцкий
Вова Высоцкий. 1943 г., детский сад фабрики «Свобода», ст. Малаховка, Московской обл.
Был еще один эпизод, воспоминание о котором никогда бы не позволило ему называть новую жену отца мамой. Не очень хочется об этом распространяться, но мифы надо развенчивать, если они каким-то образом ущемляют другое лицо. Когда Вова жил у своего отца в Германии, постоянно переписывался с мамой. И однажды Нина Максимовна послала ему свою фотографию. Евгения Степановна, красавица, армянская «княжна», при ребенке высмеяла бывшую супругу: мол, где были твои глаза, Семен? Твоя Нина так некрасива! Володя Высоцкий. 1948 г. Германия
Конечно, это легко объяснимо, а, значит, и простительно. Типичные женские «штучки». И довольно мелкие. Но это понятно взрослому человеку, а ребенку… Володя не показал вида, но очень обиделся за маму. И при встрече ей все рассказал. Подкупала душевная тонкость Нины Максимовны. В 1986 году на знаменитой кухне Володи мы с ней согласовывали материал для «Строительной газеты» (статья не была опубликована, и вот по какой причине. Я, наивный человек, спустя месяц привела к тете Нине своего однокурсника, Владимира Филиппова, который работал в той же «Строительной газете». Естественно, мой материал о Высоцком выбросили и напечатали его…). После снятия всех вопросов перешли на бытовые темы. Заговорили о материнстве. Дурачась, я изрекла, что, скорее всего, мне уготована участь престарелой мамаши. Нина Максимовна внимательно посмотрела на меня и негромко произнесла: «Не бывает старых матерей…» Тот Новый год встречали втроем. Нина Максимовна, Володя, моя мама, совсем юная, красивая, в ладно сидящей военной форме, с орденом Отечественной войны на груди и… неизгладимой отметиной: на фронте она лишилась руки. Может, и этот образ, отложившийся в глубинах сознания, мелькнет перед поэтом, когда он напишет:
И когда наши девушки сменят шинели на платьица,
Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять.
Владимир Высоцкий. 1961 г.
Слева направо: Евгения Высоцкая-Лихолатова, Володя и Семен Высоцкие. Зима 1948–1947 гг., Эберсвальде
В Мукачево в гостиной у нас стоял рояль фирмы «Беккер». Грустное напоминание о том, как моего брата Сашу пытались приобщить к музыке. После долгих месяцев «истязаний» Александр категорически отказался от занятий. Кстати, рояль – второй и последний музыкальный инструмент в творческой судьбе моего брата. А до этого была скрипка. Однажды попав в плен рыдающих волшебных звуков, Саша изъявил желание стать вторым Паганини. У знаменитого закарпатского скрипача-цыгана ему тут же купили прекрасную скрипку. Сашу стал регулярно посещать молодой учитель, утверждавший, что мальчик подает надежды. Родители радовались «успехам» ребенка до тех пор, пока не поняли: секрет талантливости сына заключался в красоте Александры Ивановны, посмотреть на которую и приходил учитель. Но как бы то ни было, кое-какие музыкальные навыки Саша получил, поэтому в тот вечер начинающему актеру Владимиру Высоцкому на рояле аккомпанировал его кузен, Александр Высоцкий. Помнит этот эпизод и Игорь Чейпеш, наш сосед в Мукачево. Он ровесник Володи, но с юных лет – пай-мальчик, отличник и чистюля. В конце семидесятых, будучи в Москве в качестве дипломатического представителя Венгерской Народной Республики, он характеризует племянника Алексея Владимировича предельно коротко: «Н-н-ну-у, этот Вовка…» И многозначительно качает головой. Больше ни слова. Но и так все понятно: Вовиных забав он не одобрял, видно, лишь наблюдал. Домой из Мукачево Володя посылает ласковые лаконичные – манера, сохраненная до конца, – письма. Одно из них спустя много лет мне показала Нина Максимовна. «Мамочка, дорогая, – не без юмора отчитывается сын, – я здесь отдыхаю очень хорошо. И, как Юлий Цезарь, делаю сразу три дела: купаюсь, кушаю и сплю». Сказочные мукачевские красоты запомнятся навсегда. Да иначе и быть не могло. Над средневековыми строениями города витает дух таинственности, мистики. Полны поэтики легенды, что без устали рассказывают старожилы. Одна из них – о святом Мартине, покровителе Мукачево. Он родился в IV веке в Паннонии (современная Венгрия), принял христианство. По настоянию родителей вынужден был поступить на службу в римскую конницу. Однажды, направляясь на зимние квартиры, он, как всегда, раздает все имеющиеся деньги нищим, толпящимся у городских ворот. Неожиданно навстречу ему выходит еще один – полуодетый, озябший. Не раздумывая, Мартин снимает с себя алый плащ воина, рассекает его на две половинки и протягивает одну из них бедняку. Ночью Мартину во сне является Иисус Христос с половиной плаща. Это был он в образе нищего. Отныне путь Мартина предрешен: служение Богу. А сколько преданий сложено о величественном замке Паланок. Внушающий страх вымысел, подобно легендам о графе Дракула, переплетается в них с историческими событиями: стены замка сдерживали натиск половцев, татаро-монгольских орд, осаду австрийских войск. В XX веке Паланок на какое-то время становится казармами для солдат чехословацкой и венгерской армий. Евгения Степановна Высоцкая-Лихолатова. Киев. 1952 г.
Володя Высоцкий (первый справа) в санатории. Германия. 1948 г.
Мукачево отзовется в 1970-х, когда Володя с режиссером Лесем Танюком задумают «озвучить» «Махагонию» Брехта. Вот она, необыкновенная память-копилка поэта! Приведу отрывок из замечательных мемуаров Леся Танюка и сознательно не ограничусь лишь строками о городе, где я родилась. Возьму шире, ведь это уникальная возможность увидеть Владимира «вживую» в процессе творчества: «Ночью чувствую себя как в детстве. Только устаю быстрее. Нашел и пробую слепить в целое кусочки записей за Высоцким, чтоб не забылось. По “Махагонии” (он произносил – “Мах! – агония!”). Мах – агония. Итак, какой спектакль мы хотели сделать у нас в Пушкинском? ...
Все права на текст принадлежат автору: Ирэна Алексеевна Высоцкая.
Это короткий фрагмент для ознакомления с книгой.