Лабрус Елена  Девушка в шляпе и собака на трёх лапах

Пролог

Моему верному другу, Амуру.

С любовью. Навсегда.

Этот городок, приютившийся на берегу моря среди раскрошенных как халва скал и кривых сосен, настолько мал, что даже всезнающий интернет не даёт на него ни одной ссылки.

Десять улиц, городская площадь, полуразрушенная башня пятнадцатого века — вот и все его достопримечательности. «На один раз» — говорят туристы. Да и те забредают сюда случайно, свернув к заправке.

К слову сказать, заправка в городе действительно стоит. Только не то футуристическое чудо с Макдональдсом внутри, что указано в путеводителях, до того ещё пятьсот метров. Навигатор честно сообщает об этом бездушным голосом, но девять из десяти путешественников больше доверяют собственным глазам и поворачивают в направлении стрелки. Стрелка же упрямо посылает их направо на целых полкилометра раньше. Только благодаря ей и существует этот город. Затаился и ждёт.

Две старые колонки с облупившейся краской, грязные, покалеченные, похожие на двух пленных солдат, встречают заплутавших туристов на въезде. На первой надпись «ремонт», накарябанная на куске фанеры, висит так долго, что выцвела. Эта невнятная табличка заставляет горе-водителей, скатавших остатки топлива, вылезать и идти к сомнительного вида будке. И пройдоха заправщик, улыбаясь в усы, неизменно отправляет их к следующей железной коробке со шлангом.

Он выходит, приглаживая нечёсаную чёрную бороду с едва заметной сединой и под звук мерно гудящего насоса с невинным лицом начинает рассказывать:

— Однажды, в лучшие для этого места времена, на заправку заехала девушка. Очень красивая девушка, в дорогой машине, вот как у вас, и такой соломенной штуке на голове, ну, знаете, — он показывает руками на свои спутанные густые волосы, слушатели кивают. Да, конечно, они знают, что такое шляпка.

Он продолжает, хотя по их скептическим улыбкам и опущенным глазам понятно, что история заурядная, а от рассказчика разит, но деваться-то им всё равно некуда. Пропуская все его многословные красивости, они ухватывают главное: девушка сбила парня, он стал калекой, но по иронии судьбы они полюбили друг друга.

— Здесь бы и хэппи энд, — засовывает мускулистые руки в карманы засаленных штанов заправщик, — тем более и отдавила она ему всего лишь ногу, а не что поважней, да только девушку ждёт жених, а парень боится, что она останется с ним из жалости. И он, конечно, врёт, что её не любит. А, она, сдержав слёзы, гордо уезжает.

Вынужденные слушать этого пропойцу клиенты тоже собираются бежать сломя голову, едва упавшая стрелка уровня топлива дёрнется вверх. Но бензин льётся медленно, а хриплый голос обаятельного плута неопределённого возраста зачаровывает. Он так убедительно описывает страдания несчастной красавицы.

— И всё же она не может его забыть. Сбегает от мужа-тирана. В страхе и надежде бредёт по пыльной дороге с чемоданом в руках. Но холодно встречает её этот забытый богами город. Да, и жители ей не рады, ведь парня уже и след простыл. Он сам отправился на её поиски, и уплыл на единственной в бедном городке лодке. Они прокляли его за это. И возненавидели девушку, обвинив её во всех своих несчастьях, — загорелой рукой с закатанными рукавами мятой рубашки он опирается на колонку. — Но девушка всё равно остаётся. Она селится в заброшенном доме и ждёт. Ждёт лодку, на которой он вернётся. Она так в это верит, что каждое утро, едва начинается прилив, поднимается на башню его встречать.

Заправщик сам вынимает шланг. Глухо захлопывается лючок. Палец с чёрной каёмкой ногтя тыкается в протянутый проспект. На буклете бронзовый памятник: стройная девушка придерживает рукой шляпу, у её ног большая собака настороженно смотрит в сторону моря. Концы разорванной цепи свисают с постамента.

— В тот день спящий город накроет цунами. Но она успеет предупредить всех. Только один растяпа забудет отвязать собаку. Девушка кинется её спасать и вместе с ней утонет. На заново отстроенной набережной ей поставят этот памятник.

Изо дня в день он повторяет свою историю. Видит усмешки, слышит скабрёзные шутки. Он и сам не против пошутить. Только город ждёт.

Он всматривается в лица. Снова несчастливая пара? Нервная, уязвимая, уставшая от ссор. Скептически настроенный мужчина и его спутница, добрая, впечатлительная и ранимая.

Заправщику нужно лишь заставить их проехать через городок. Этот номер он исполнит как всегда виртуозно. Мучительно долго прокопается со сдачей, раскланяется, проводит долгим взглядом руку женщины, помахавшую на прощанье картой.

Он точно знает, что будет дальше.

Пустынные улицы города навеют им желание проскочить не останавливаясь, но машина неожиданно заглохнет.

— Чёртов забулдыга! — в сердцах пнёт водитель колесо. — Какой прокисшей мочи он налил нам в бак?!

В плавящемся мареве жаркого воздуха он моментально покроется потом.

— Возможно в кафе знают, кто сможет нам помочь? — предложит жена, полной грудью вдыхая манящий аромат свежей выпечки. Её будет мучить нестерпимое желание скрыться в прохладе заведения, пока муж будет безрезультатно тыкать в умерший без связи телефон. Вынуждено он, наконец, согласится.

— Конечно, я знаю, — хозяйка предложит им столик у окна, и потупясь, предупредит, что это бесполезно. — Она вас выбрала. А значит, вы уедете, только, когда она вас отпустит.

— Кто? — испуганно спросит женщина.

— Девушка в шляпе, — последует ответ.

— Что это за бред? — возмутится мужчина. — Звоните, если знаете кому.

— Как скажете, — хозяйка станет накручивать диск древнего аппарата.

«Антонио!» — это всё, что им удаётся понять из разговора на местном наречии.

— А что это за дом? — робко спросит женщина, показывая на скромную хибарку на вершине холма среди двухэтажных особняков.

— Единственный уцелевший после цунами, — не поднимая глаз, поведает хозяйка.

— Дайте-ка я угадаю, — усмехнётся мужчина. — Дом девушки в шляпе.

— Каждый вечер там зажигается свет, хотя никто в нём не живёт, — добавит она, понизив голос. — Вы уже поднимались на башню?

— Нет, мы заглохли возле вашего кафе. И в этом виноват проклятый заправщик, а не погибшая девушка, — разразиться гневной тирадой мужчина.

В уютном кафе, да в середине дня действительно сложно верить во всякую чепуху.

— Сходите. Ко всему прочему оттуда открывается чудесный вид, — ласково, но настойчиво посоветует хозяйка. — Я думаю, пока Антонио приедет, вы успеете и перекусить, и сходить к башне.

Ей трудно отказать, особенно когда запахнет дымком гриля.

— Чем же примечательна эта башня? — мужчина вспомнит про вежливость, заглядывая в меню. По опущенным плечам своей жены он уже поймёт, что башни ему не миновать.

— Каждое утро там появляется призрак девушки с собакой, — невозмутимо ответит хозяйка. — А днём в память о нечастных влюблённых с башни принято бросать шляпу.

Перекусив свежайшими устрицами с местным вином, скорее всего, застрявшие путешественники сочтут эту дань уважения местным суевериям не такой уж и тяжёлой. Мужчина тяжело вздохнёт возле своей машины, но взяв за руку жену, сам поведёт её к квадратному каменному сооружению в три этажа.

За небольшую плату пожилой смотритель вежливо проводит их на верхнюю площадку. Но цена за шляпу всё же дороговата. На молчаливый укор жены мужчина так же молча даст понять, что не дурак разбрасываться деньгами. Добрый старик не будет настаивать.

Они не заметят, что что-то не так. Не почувствуют тлена, пропитавшего этот мёртвый город. Не обратят внимание на беспомощно обрезанный шнур телефона, не увидят стеклянного блеска в глазах старика.

На пронизывающем ветру их взору предстанет море, испещрённое обломками скал. Пожилой сборщик ракушек будет горбиться, высматривая добычу в прозрачной воде. Словно журавль он будет наклоняться, вынимать скользких моллюсков и класть в ветхий садок.

— Она поклялась его дождаться. — Как опытный экскурсовод перед картиной, будет обводить рукой окрестности смотритель. — А парень, уходя, поклялся, что вернётся только когда их залив станет судоходным.

— Но здесь же куре по колено, — заметит внимательный мужчина.

— Да, в наших краях эта поговорка означает «никогда», — сдвинув слишком тёплую для этого времени года шляпу, почешет затылок старик. — Но ведь она этого не знала. И каждое утро высматривала фонарь, что зажигают в тумане на носу лодки. Вы уже посетили музей?

— Давай сходим, — потянет мужа за руку женщина, сконфуженная его скупостью и недовольным лицом, когда они окажутся снизу. — Это бесплатно.

На первом этаже башни двухстворчатая дверь открыта нараспашку. Свидетели давней трагедии — обломки мебели, проржавевшая домашняя утварь и пожелтевшие фотографии на стенах. Будь эти туристы внимательнее, могли бы заметить, что застывшая под вывеской своего кафе дородная хозяйка не сильно изменилась. Скромно приютившийся на лавке смотритель, в своей шляпе похожий на старого еврея, всё в том же костюме и стоптанных наружу туфлях. Да и силуэт рыбака среди торчащих стражами скал всё такой же сгорбленный.

Со скучающим видом, равнодушные к чужой трагедии они выйдут и упрутся глазами в памятник.

— Посмотрим? — предложит женщина.

— Предание гласит, что соединивший звенья цепи получит в награду и богатство, и счастье, — подскажет им смотритель.

— Да тут же не хватает одного звена, — фыркнет мужчина, пытаясь притянуть друг к другу вмурованные в бетон обрывки. Он будет упираться, ведь счастье и богатство, окажутся так близко. Но нужное звено осталось в музее, на стенде с покорёженной посудой. Возможно, они заметили бы его, если бы прониклись этой историей по-настоящему.

Беспощадное солнце будет клониться к западу. И раскалённый как духовка автомобиль снова не заведётся. Призванный Антонио не почтит их своим присутствием до утра — поведает хозяйка.

— А зачем нас выбрала девушка? — шёпотом спросит женщина, косясь на белый домик.

— Она хочет, чтобы вы знали её историю, — так же тихо ответит хозяйка кафе. И этот шёпот покажется зловещим. Гостья вздрогнет, когда в маленьком окошке на холме вдруг вспыхнет свет. Немигающим жёлтым глазом теперь он будет следить за ними, куда бы они не пошли.

Неспешно шагая по променаду, они с мужем не встретят ни играющих детей, ни влюблённых парочек на скамейках. Ни одна машина, велосипед или повозка не встретятся им по дороге, когда в надвигающихся сумерках они пойдут ужинать в единственный на побережье ресторан.

— А как же парень? — вспомнит женщина, когда их непременно усадят на слегка покосившейся террасе.

— О, это самая печальная часть истории, — громко вздохнёт в ответ единственный постоялец. — Он приплывёт к вечеру на спасательном судне, что пошлют в район бедствия. И всю ночь будет нырять, искать девушку, освещая море фонарём.

— Но ни девушку, ни собаку так и не найдут, — подскажет мужчина, с расстройства от вынужденной задержки налегающий на спиртное.

— Парень подберёт из воды только её шляпку, — опрокинет рюмку постоялец и шумно выдохнет.

За пределами тускло освещённой террасы в голубоватом свете луны молчаливо проступят из темноты острые скалы. Где-то далеко за ними шумящее море будет навевать нечеловеческую тоску. А затем прохладным бризом прямо на террасу принесёт лёгкую соломенную шляпу с траурной чёрной лентой на тулье.

— А как дальше сложится его судьба? — спросит женщина, суеверно косясь на повешенную на перила шляпу.

— Спасательный катер в тот же день попадёт в шторм и парня смоет за борт. Его тело тоже не найдут, — равнодушно пожмёт плечами официантка. — С тех пор её призрак в сопровождении собаки и приходит на башню. Если встанете пораньше, то сможете увидеть ещё и мерцающий в море свет фонаря.

Хозяин заведения, где пара решит переночевать, подтвердит, что многие видят девушку в утреннем тумане.

— Только тех, кто её видит, она преследует до самой смерти. Но вы ведь не верите в призраков? — спросит он и пообещает разбудить их как раз к рассвету.

В пустой гостинице всю ночь будут подозрительно скрипеть половицы. Хлопающие двери и ставни, сухой кашель и детский плач — под заливистый храп мужа женщина не сомкнёт глаз ни на секунду. И выскользнет на улицу, едва за окном забрезжит рассвет.

— Только не говори мне, что поверила во всю эту чушь, — гневный взгляд мужа будет красноречивее слов.

Он встретит её у покрытой росой машины и хлопнет дверцей, не желая слушать её жалкие оправдания. Даже мягко заурчавший двигатель не заставит его улыбнуться при жене. А она, сбрасывая вещи в раскрытый чемодан будет мучительно вспоминать причины, что до сих пор удерживают её рядом с этим человеком.

Хозяин гостиницы поблагодарит за щедрые чаевые и подарит ей соломенную шляпку. Она бросит её в багажник и до самой заправки не проронит ни слова.

— Я никогда не смогу это забыть, — услышит заправщик женский голос в клубах дорожной пыли. Они поторопятся уехать, ещё не зная, что увезут с собой не только эту тревогу, что навсегда поселится в их душах, но и проклятье, которое будет преследовать их до самой смерти. Проклятье двух разбитых сердец и канувшего в небытие городка.

Каждый день всё новые и новые туристы будут сворачивать по странному указателю в городок, которого нет на карте, пока однажды кто-нибудь не снимет его.

Заправщик же проводит тоскливым взглядом удаляющиеся стоп-огни, махнёт рукой: «Не она!». Вернётся в свою ветхую будку и погладит пожелтевшую фотографию, где девушка в шляпе улыбается преданно смотрящему на неё псу.

Глава 1. Пепси

Девушка опустилась на край нагретой солнцем скамейки, и парень вежливо подвинулся. Рядом на затоптанную траву уселся старый пёс, неловко завалившись на бок. Вывалив розовый язык, он шумно дышал, спокойно изучая незнакомца.

Из её разодранной ноги всё ещё сочилась кровь.

Девушка не хотела никого беспокоить, но слабость накатывала такая, что до следующей скамейки она боялась не дойти. Не повезло этому упитанному товарищу сидеть здесь в дневной зной. И ни облачка, ни деревца, ни тени от дома.

Он оторвал пухлый зад от лавочки. Пёс проигнорировал телодвижение. Серая овчарочья морда легла на вытянутые лапы. Расценив это как разрешение, парень присел на корточки, рассматривая рану.

— Где это ты так? — жидкость в алюминиевой банке булькнула и зашипела, когда он сделал глоток.

— Тебе место показать? — хмыкнула она. Делиться с первым встречным тем, что лазила по соседским огородам, девушка не собиралась.

Она сняла правую туфлю. Испорчена безнадёжно — пропитанная кровью стелька под нажимом пальцев хлюпала и пачкалась. Сдержать тяжёлый вздох не удалось — удобные туфли, жалко. Голова кружилась. Руки заметно тряслись. Да хрен с ними, с туфлями, что теперь делать с ногой?

— Чем это ты так? — проследил за её манипуляциями парень. Капли пота на широком лбу. Хмурая складка между русых бровей. В голубых глазах сочувствие.

От запаха крови мутило, но от его внимания мутило куда больше.

— Колючая проволока — самое беспощадное и бессмысленное изобретение человечества.

Она вывернула ногу, чтобы лучше рассмотреть рану на икре — две глубоких борозды и третья чирком.

— Надо бы зашить, — он решительно встал. В крупной ладони клавесином зазвучал телефон. — Скорая? Здравствуйте! Рваная рана ноги, большая потеря крови… Девушка. Сколько тебе лет? — обратился он шёпотом.

— Двадцать три.

— Двадцать три года… В сознании… Какой здесь адрес? — отвернулся от телефона.

— Луговая, двадцать пять.

Повернулся. Слушая ответ, пнул застрявшую в траве обёртку.

— Спасибо, ждём! — упал на лавочку, словно не один звонок сделал, а тонну угля разгрузил. Скамейка качнулась. Девушка, потеряв равновесие, схватилась за неё окровавленной рукой, и лёгкая шляпа съехала на бок.

— Ой, прости, прости, — парень хотел помочь, но не знал куда пристроить банку и телефон одновременно. Покрутился на месте, но только вызвал недоумение поднявшего морду пса.

— Ничего, — девушка бросила широкополую шляпу на деревянное сиденье и откинулась на жёсткую спинку. — Спасибо!

Она сама хотела добраться до больницы, но при мысли, что теперь ей помогут, даже стало легче.

— Да, не за что, — махнул парень банкой, и пенная жидкость потекла по руке. — Ой! Я такой ловкий.

Он улыбнулся и наконец, догадался засунуть телефон в карман.

— Что пьёшь?

— Пепси. Будешь? Только оно тёплое, — он протянул ей напиток.

— Выбирать не приходится.

Она сделала глоток сладкой газированной жидкости, сморщилась, с трудом, но проглотила.

— Фу! — вернула банку.

На сером боку с красно-синим логотипом к надписям «light», «zero» и коричневыми потёками добавились кровавые отпечатки её пальцев.

— Я же говорю, тёплое, — он тоже сделал глоток, но остался доволен. — Люблю пепси!

— А чего не кока-колу, не квас, не лимонад?

— Неее, — убедительно помотал головой парень. — Пепси вкуснее.

— Ждёшь кого?

Она передвинула нестерпимо болевшую ногу и сморщилась.

Он не успел ответить — из-за угла пятиэтажки вывернула машина скорой помощи. Парень кинулся ей навстречу, махая рукой.

— Ваша собака? — подсаживая девушку в машину, оглянулся врач на толкавшегося между ними пса.

— Сейчас, — она выглянула из-за плеча доктора. — Эй, Пепси! Квартира номер один. Амон, домой!

Ключи ударили парня в грудь, и он порывисто кинулся их поднимать, когда они уже упали. Облился, чертыхнулся, рассматривая одежду, и поднял глаза, когда дверь машины громко захлопнулась.

Пёс гавкнул. В маленькое окошко на двери она видела, как он развернулся и, подволакивая заднюю лапу, привычно захромал домой.

Растерянность на лице парня. Оставленная на лавочке шляпа. Если этот ловкач не догадается её забрать, шляпу тоже жалко. Хотя, да хрен с ней, с шляпой, лишь бы он запустил домой пса.

Ветхая деревянная дверь заскрипела, впуская хозяйку. Густой запах жареного мяса ударил в нос. Она и представить не могла, войдя в подъезд, что это из её квартиры. На том конце лестницы это вызывало аппетит, на этом — тревогу, что Амон остался без еды.

Глухой удар створки окна оповестил об открытой двери. На этот звук из кухни с деревянной лопаткой в руке выглянул её недавний знакомый.

— Ой! — под её недобрым взглядом он ретировался обратно. Мелькнули демократично-чёрные боксеры от Calvin Klein и волосатые ноги.

Что она мужиков в трусах ни разу не видела? Засмущался, как гимназистка.

Она придирчиво осмотрелась в поисках ещё какого-нибудь урона.

Нестандартная планировка позволяла увидеть единственную комнату целиком прямо от входа. Ни прихожей, ни коридора — сразу от двери открывался небольшой зал, который служил и спальней, и гостиной.

Когда-то это помещение использовали для служебных нужд: хранили лопаты и мётлы, пили чай среди нагромождения новых чугунных ванн и банок с краской, резали селёдку на неровно отпиленном куске фанеры. Этот кусок фанеры с отметинами от ножа и стойким запахом до сих пор стоит за шифоньером слева у стены. Сразу за ним — продавленный диван с тёмно-зелёной потёртой обивкой. Это её спальное место с детства.

Напротив, идеально заправленная кровать с жёсткой панцирной сеткой. Кружевная накидка на двух выставленных одна на одну подушках. Всё как любила бабушка. Неизменный атрибут советской жизни — настенный гобелен. «Три богатыря». Портрет бабушки скрывает могучую фигуру Ильи Муромца до самого коня.

Девушка привычно кивнула строгой женщине на фото.

Ни одного лишнего отпечатка на ровном слое пыли. Отодвинутый от письменного стола стул и непросохшая мужская рубашка на нём — вот, пожалуй, и всё, что изменилось.

Она похромала на кухню. Вроде весила немного, а рассохшийся табурет под тяжестью уставшего тела всё равно заскрипел.

— Быстро ты, — парень уже натянул брюки, но лопатку из рук так и не выпустил. Мешал жарящееся мясо.

— Залатали да выпнули, чего со мной церемониться.

Амон поднялся с любимого места в углу. Мокрый нос ткнулся в руку.

— Быстро дошла, — лопатка заняла упор лёжа широкой частью к сковороде.

— Так травмпункт в соседнем дворе.

Первоначально она и рассчитала траекторию так, чтобы дойти до него самостоятельно, но проклятая потеря крови испортила все её планы. Теперь в её квартире стоит с голым торсом ещё один богатырь.

— Всё мясо пожарил? — она старалась придать своему голосу безразличный тон, но это оказалось сложно. От его ответа зависело останется ли собака голодной только завтра или уже сегодня.

— Нет, половину. Странно ты живёшь. Кроме варёной гречки и сырого мяса мелкими кусочками больше и есть нечего. — Он попробовал своё блюдо и выключил газ.

— Это собачья еда. Была собачья. Ровно на два дня.

Словно понимая, что с его едой какая-то засада, пёс положил голову ей на колени, заглядывая в глаза.

— Придётся урезать тебе пайку, дружок, — она потрепала пса по загривку.

— А ты сама что будешь есть? — парень дотянулся через лохматую спину собаки до куска вафельной ткани и вытер лоб.

— Ничего.

Надо бы встать, переодеться, но она так устала, что сил хватило только откинуться к стене и прикрыть глаза. Злополучное мясо так вкусно пахло, что в животе заурчало.

— Ужин? — услышав этот звук, встрепенулся парень. — Раз уж он всё равно готов.

— Интересно, что ты ешь на обед, если на ужин у тебя жареное мясо? — спросила она, не открывая глаза.

— Интересно, что ты ешь вообще, если на завтрак, обед и ужин у тебя пустой холодильник.

— Мне хватает запахов из окон соседей. А ещё у меня есть вода, — она открыла один глаз. — На ужин кипячёная.

— Не вопрос, — усмехнулся он и налил ей стакан воды, громыхнув эмалированным чайником. — Я овощи купил. Может хоть салат?

— Спасибо! — она с энтузиазмом выпила чуть тёплую воду и посмотрела на часы. — Но не сейчас.

Около семи. Амону пора есть, а в девять у неё встреча. Очень важная встреча.

И как не накатывала слабость — слава местной анестезии, хоть нога пока не болела — она встала, чтобы покормить Амона.

Смешала половину оставшегося мяса с варёной гречкой и поставила суетящемуся возле неё псу.

— Разве мясо не надо варить? — следил за её манипуляциями парень.

— Пепси, сколько тебе лет? — она вымыла руки и сдёрнула у него с плеча полотенце.

— Двадцать один, — ответил он без заминки.

— Собаки не переваривают варёное мясо. Не в том смысле, что не любят, а именно не могут переварить. Так устроена их пищеварительная система. Только свежее.

Она вернула мокрое полотенце на место, похлопала парня через ткань по широкой груди.

— Ты ешь, раз уж всё равно приготовил, а у меня дела, — и похромала в ванную.

— Ого! — отреагировал парень на её появление при полном параде. Он так и сидел в кухне.

Длинное чёрное платье без рукавов в пол и чёрная шляпка с декоративным цветком. Он встал с единственного табурета.

— Ты на похороны?

— Ещё нет, — ответила она, наливая стакан фильтрованной воды из кувшина. Голова всё ещё кружилась. — Кстати, спасибо за шляпу.

Он всё же забрал её со скамейки.

— Не за что! А ты что, уходишь?

Она допила воду, шумно выдохнув. Поправила цепочку маленькой сумочки на плече.

— А что тебя в этом удивляет? Меня заштопали, и я всё ещё могу ходить.

— А закрыть квартиру? Меня выпроводить?

— Единственная ценность, что здесь есть — хромая собака. Но он вряд ли даст себя в обиду, несмотря на больную ногу. Так что не обманывайся на её счёт.

Она погладила пса, кое-как справляясь с накатывающей слабостью, развернулась и пошла к выходу. Пёс послушно пошёл следом.

— Подожди! — парень тоже вышел в комнату, натянул рубаху, безбожно мятую и всё ещё сырую, потёр особо мятые места ткани ладонью, и тут же забыл про них.

— Амон, до встречи! — отдала она команду собаке, и точно зная, что делать, пёс выбежал из квартиры.

— А дверь запереть? — парень вышел в подъезд. Дверь за ним со скрипом закрылась, и она слышала, как на кухне снова хлопнуло окно.

— Амон вернётся сам, — лестница поплыла у неё перед глазами. — Обещали дождь, не хочу, чтобы он прятался под лавочкой.

Парень пожал плечами, мол, хозяин барин, и больше ни о чём не спросил. Правда, посмотрел на неё косо и подал руку.

— Зачем ты вообще дала мне ключи?

Она чувствовала, что вцепилась в его горячую ладонь слишком сильно.

— Если бы меня продержали дольше, ты должен был запустить Амона домой и покормить.

— Тебе следовало давать указания точнее, — он помог ей спуститься с крыльца.

Наступающий вечер не принёс свежести. Всё та же удушливая жара, запах битума — где-то клали свежий асфальт. Резко замолчавшие тётки у подъезда, провожали их глазами.

— Спасибо! Пока, Пепси! — она отпустила его руку и повернула направо.

— Пока, — ответил парень и как ни в чём ни бывало пошёл рядом.

— Тебе в ту же сторону? — она шла медленнее, чем собиралась, а он невольно подстраивался под её шаг.

— Да, тут недалеко, — он красноречиво пискнул брелоком сигнализации. Чёрная квадратная машинка приветливо моргнула в ответ. — Подвезти?

И в любой другой день она ни за что бы не согласилась, но сегодня… эта рана вывела её из строя намного сильнее, чем ей показалось. Её ждут в центральном парке. Идти до него недалеко, но ехать всё же легче. ...